Текст книги "Рандеву и другие рассказы (сборник)"

– Она довольно плотная, коренастая девушка, – начала миссис Эллис, – собственно, не такая уж молоденькая – примерно моего возраста, но, знаете, прислугу как-то привыкаешь называть девушкой; у нее большая грудь, толстоватые щиколотки, она шатенка, глаза серые; одета… да, пожалуй, до прихода грабителей она вряд ли успела переодеться – скорее всего она была в рабочем халате; она вообще полдня ходит в халате, вместо того чтобы сразу надеть платье с передничком и наколку, как полагается горничной, – я ей по этому поводу неоднократно делала замечания: так неприятно, когда на звонок в дверь прислуга является в халате, словно это не порядочный дом, а какие-нибудь меблированные комнаты, – это производит неряшливое впечатление. У Грейс хорошие зубы, приятная улыбка; хотя, разумеется, если с ней что-то случилось, то вряд ли она…

Миссис Эллис запнулась. Если Грейс задушена или зарезана… какая уж тут улыбка?

Доктор не обратил внимания на эту заминку. Он изучающе смотрел на миссис Эллис.

– Вот как забавно получается, – заметил он. – Вы очень точно нарисовали свой собственный портрет.

– Свой?!

– Именно. Фигура, волосы, глаза и прочее. Видите ли, мы предполагаем, что ваша амнезия приняла форму так называемого ложного отождествления, что вы на самом деле Грейс Джексон и только думаете, что вы миссис Эллис. Так что сейчас мы предпринимаем шаги для того, чтобы отыскать родных Грейс Джексон.

Это было уже чересчур! Миссис Эллис сглотнула слюну. В ней заговорила оскорбленная гордость.

– Доктор, – запротестовала она, – вы себе слишком много позволяете. Что за нелепая идея? Я ничуть не похожа на свою кухарку, и когда вы ее разыщете – вернее, если разыщете, – она первая со мной согласится. Грейс Джексон служит у меня семь лет; она сама из Шотландии – родители, по-моему, шотландцы, – во всяком случае, в отпуск она всегда ездит в Абердин. Грейс приличная, работящая девушка и, насколько я могу судить, честная; конечно, бывает, что я ее и побраню, а она надуется, но это все по пустякам, ничего серьезного; характер у нее достаточно упрямый, но ведь и я не ангел – что ж тут такого?..

И почему этот доктор так на нее глядит, почему так покровительственно улыбается? Просто невыносимо!

– Вот видите, – сказал он, – вы практически все знаете о Грейс Джексон.

Миссис Эллис готова была дать ему пощечину. Какая самоуверенность, какая наглость! «Я должна держать себя в руках, – твердила она мысленно. – Только не распускаться…» А вслух она сказала:

– Доктор, конечно, я все знаю о Грейс – она, как я уже упоминала, служит у меня семь лет. Если окажется, когда ее разыщут, что она ранена или пострадала от рук преступников, ответственность за это будет нести здешняя полиция, и я сама им предъявлю обвинение, потому что, несмотря на мои настойчивые просьбы, полиция на ночь не обеспечила дом охраной. А теперь будьте любезны сообщить мне местонахождение моей дочери. Надо думать, она-то меня узнает.

Миссис Эллис осталась довольна тем, как отчитала доктора, проявив при этом спокойствие и сдержанность. Невзирая на провокации, она не утратила контроль над собой.

– Вы продолжаете утверждать, что вам тридцать пять лет? – спросил доктор, решив переменить тему. – И Грейс Джексон приблизительно столько же?

– Мне исполнилось тридцать пять в августе, – ответила миссис Эллис. – Грейс, кажется, на год моложе, точно сказать не берусь.

– На вид вам безусловно больше не дашь, – заметил доктор, улыбнувшись. (Неужели в такой момент он еще пытается усыпить ее бдительность с помощью дешевых комплиментов?!) – Но если судить по тому, что я узнал из телефонного разговора, Грейс Джексон на сегодняшний день должно быть лет пятьдесят пять или шесть.

– Вероятно, – возразила миссис Эллис ледяным тоном, – среди местной прислуги могут найтись и другие девушки, носящие то же имя и фамилию. Если вы задались целью установить личность каждой Грейс Джексон, то у вас и у полиции уйдет на это много времени. Простите, если я кажусь вам назойливой, но мне хотелось бы прежде всего узнать, где моя дочь.

Он смягчился – миссис Эллис поняла это по выражению его лица.

– Обстоятельства в целом складываются удачно. Мисс Слейтер дала нам сведения об интересующей нас всех молодой особе, и мы с ней, как я вам уже говорил, созвонились по телефону. Она находится недалеко отсюда – знаете Сент-Джонс-Вуд?[38]38
  Жилой район в северо-западной части Лондона к северу от Риджентс-парка.


[Закрыть] – и полагает, что вспомнит Грейс Джексон, если ее увидит.

На секунду миссис Эллис потеряла дар речи. Каким образом Сьюзен попала в Сент-Джонс-Вуд? И как бесчеловечно – пугать бедную девочку, тащить ее к телефону, задавать вопросы о Грейс Джексон! Конечно, ребенка сбили с толку или доктор сам что-то перепутал – как она может «полагать, что вспомнит» Грейс Джексон, если видела ее каких-нибудь два месяца назад, когда Грейс провожала ее в школу после летних каникул?..

Внезапно ее осенило: ведь там же близко зоопарк! Конечно, если в школе такие перемены, если там готовятся к переезду, детей собрали и отправили с какой-нибудь молоденькой учительницей в Лондон, в зоопарк, чтобы они не путались под ногами. В зоопарк или в Музей мадам Тюссо.

– Вы выяснили, откуда она говорила? – строго спросила миссис Эллис. – Она не одна? Кто-то за ней присматривает?

– Говорила она из дома 2-а по Галифакс-авеню, – ответил доктор, – а в присмотре она вряд ли нуждается – скоро вы в этом, надеюсь, убедитесь. Судя по голосу, она вполне дееспособна. Кстати, во время нашего разговора она окликнула маленького мальчика по имени Кийт и велела ему не шуметь, иначе ничего не слышно.

По лицу у миссис Эллис скользнула слабая улыбка. Умница Сьюзен! Произвела такое благоприятное впечатление на совершенно постороннего человека… Это вполне естественно: она развита не по летам. Настоящий друг матери. Но откуда там мальчик? Выходит, школа и вправду перешла на совместное обучение, раз в этой группе детей оказались и девочки, и мальчики? Да, конечно, их отправили в зоопарк или к мадам Тюссо, а на Галифакс-авеню, должно быть, завезли покормить – по-видимому, к родственникам мисс Слейтер или этих Фостеров; но разве можно так делать, разве можно все сворачивать в один день и тащить детей из школы в Лондон и обратно, не подумав даже поставить в известность родителей? Надо будет написать мисс Слейтер и откровенно высказать свое мнение об этом безобразии, а если в школе действительно сменилось руководство и там ввели совместное обучение, после Рождества придется Сьюзен оттуда забрать.

– Доктор, – сказала она, – если здешнее начальство не против, то я готова сразу же, прямо сейчас ехать на Галифакс-авеню.

– Превосходно, – отозвался доктор. – Боюсь, что не смогу вас сопровождать, но мы вот как сделаем: с вами поедет сестра Гендерсон – она полностью в курсе событий.

Он кивнул надзирательнице, которая вышла за дверь и сразу вернулась в сопровождении сурового вида женщины средних лет, одетой в форму медицинской сестры. Миссис Эллис ничего не сказала, но внутренне вся напряглась. Она не сомневалась, что сестру специально вызвали из Мортон-хилла.

– Итак, сестра, – произнес доктор бодрым голосом, – вот эта дама; вы знаете, куда ее отвезти и о чем там спросить. Думаю, что вы там пробудете буквально несколько минут, и тогда, надо надеяться, все окончательно прояснится.

– Понятно, доктор, – сказала сестра и окинула миссис Эллис быстрым профессиональным взглядом.

«Ах, господи, надо же мне было вчера выйти без шляпы! – подумала опять миссис Эллис. – И зачем только я повязала этот дурацкий шарф! А теперь вся прическа растрепалась, я, должно быть, ужасно выгляжу… Ни пудреницы, ни гребешка, ничего нет. Конечно, у меня простецкий вид, я кажусь им неряхой, распустехой…»

Она выпрямилась, расправила плечи и, подавив желание засунуть руки в карманы, деревянной походкой направилась к дверям. Доктор, сестра и надзирательница спустились вместе с ней на улицу. Перед входом в участок их дожидался автомобиль. За рулем сидел не полицейский, а, к счастью, обычный шофер. Они уселись в машину – сперва она, за ней сестра.

Ее вдруг осенила запоздалая догадка: может быть, за ночлег в камере, за чай, которым ее поили, полагается кому-то заплатить? Может быть, и надзирательнице надо было что-то дать? Только что?.. Денег все равно нет. На прощанье она дружелюбно кивнула надзирательнице, чтобы показать, что не держит на нее зла. Доктору, напротив, она поклонилась подчеркнуто холодно и официально. Машина тронулась и покатила по улице.

Сестра сидела с каменным, неприступным видом. Что делать? Завести с ней разговор? Нет, пожалуй, не стоит. Любые слова могут быть перетолкованы, восприняты как свидетельство умственного расстройства… Она решила молчать и сидела, глядя прямо перед собой, чинно сложив на коленях руки в перчатках.

Движение вокруг было непривычно интенсивное, они то и дело попадали в пробки. По-видимому, в городе готовится автомобильная выставка. И так много американских машин… Вероятно, какой-нибудь автопробег…

Галифакс-авеню, когда они наконец до нее доехали, произвела на миссис Эллис неважное впечатление. Дома как на подбор неказистые, фасады давно не крашены, во многих окнах выбиты стекла. Машина остановилась у дома, номер которого – 2-а – был написан краской на столбе перед входом. Почему детей понадобилось везти в такое место? Неужели нельзя было покормить их в центре, в приличном, недорогом кафе?

Сестра вылезла из машины и подала руку миссис Эллис.

– Мы ненадолго, – бросила она шоферу.

«Ну, это мы еще посмотрим, голубушка, – мысленно поправила ее миссис Эллис. – Я пробуду со Сьюзен столько, сколько захочу».

Через крохотный палисадник они прошли к крыльцу. Сестра позвонила в звонок, а миссис Эллис тем временем успела заметить в окне женское лицо, которое тут же скрылось за занавеской. О господи! Да это же Дороти, младшая сестра Вилфрида, учительница из Бирмингема. Ну да, разумеется, Дороти… Наконец картина начала проясняться: этот новый директор, Фостер, знаком с Дороти; люди, работающие в системе школьного образования, обычно все друг друга знают. Право, какое неудачное стечение обстоятельств! Миссис Эллис и раньше недолюбливала Дороти, а теперь прекратила с ней даже переписку. Дело в том, что после смерти Вилфрида Дороти показала себя далеко не с лучшей стороны – заявила свои права на бюро красного дерева и на довольно дорогую брошь, которую, как всю жизнь считала миссис Эллис, мать Вилфрида подарила именно ей, своей невестке; весь остаток дня после похорон прошел в весьма неприятных спорах и взаимных попреках, и миссис Эллис была только рада распроститься наконец с Дороти и отдать ей и бюро, и брошку, и еще в придачу ценный ковер, на который она уж точно претендовать не могла. Видеть Дороти, особенно сейчас, при таких тяжелых обстоятельствах, миссис Эллис хотелось меньше всего. Появиться перед ней без шляпы, без сумочки, со сбившейся прической, да еще под конвоем медицинской сестры…

Но приводить себя в порядок было уже некогда, потому что дверь открылась, и на пороге стояла… нет, все-таки, к счастью, не Дороти. Но как странно: сходство бесспорное! Тот же длинный, унылый нос, то же характерное кислое выражение. Пожалуй, только ростом повыше и волосы чуть-чуть посветлее. Но в целом – и это поразительно – она была невероятно похожа на Дороти!

– Вы миссис Дроу? – спросила сестра.

– Да, это я, – ответила молодая женщина и тут же, услышав детский голос, доносившийся откуда-то из дома, раздраженно крикнула через плечо: – Да замолчи же ты в конце концов, Кийт, просто сил никаких нет!

В прихожую вышел мальчуган лет пяти; за собой он тащил какую-то игрушку на колесиках. «Какой славный малыш, – подумала миссис Эллис, – и какая неприятная, сварливая мать! Но где все остальные дети, где же Сьюзен?»

– Вот женщина, которую вас просят опознать, – сказала сестра.

– Да вы не стойте, заходите в дом, – проговорила миссис Дроу не слишком любезно. – Только уж извините за беспорядок. Прислуги у меня нет, приходится одной крутиться, сами понимаете.

Миссис Эллис, которая снова понемногу начинала терять терпение, осторожно переступила через сломанную детскую игрушку у порога и вместе с сестрой прошла в большую комнату, по всей вероятности гостиную или столовую. Там действительно царил ужасающий беспорядок. Грязная посуда, не убранная после завтрака, а может быть, и ланча; повсюду детские игрушки; на столе у окна приготовленный для раскроя отрез какой-то материи.

Миссис Дроу пояснила с виноватой усмешкой:

– Кийт везде раскидывает свои игрушки, а тут еще мое шитье – я в свободное время подрабатываю, и обед мужу надо успеть приготовить, он приходит с работы голодный как собака, – в общем, жизнь не сахар, я совсем замоталась.

Голос был точно как у Дороти! Миссис Эллис смотрела на нее во все глаза. Та же нудная, вечно недовольная интонация.

– Мы не будем занимать ваше время, – проговорила сестра, – нам только надо, чтобы вы сказали, кто это – Грейс Джексон или нет.

Молодая женщина в раздумье посмотрела на миссис Эллис.

– Нет, – ответила она наконец, – это не Грейс. Правда, Грейс я не видела уже несколько лет, собственно, с тех пор, как вышла замуж. До замужества я ее иногда навещала, ездила в Хампстед. Она внешне совершенно не похожа на эту даму. Грейс полнее, волосы у нее темные, и к тому же она гораздо старше.

– Благодарю вас, – сказала сестра. – Значит, эту даму вы никогда раньше не видели?

– Нет, никогда.

– Ну что ж, прекрасно, – закончила сестра, – не будем больше вас задерживать.

И она повернулась к выходу. Но миссис Эллис не могла допустить, чтобы ей опять морочили голову и пытались окончательно сбить ее с толку.

– Извините, пожалуйста, – обратилась она к миссис Дроу, – тут какая-то цепь недоразумений, но, насколько я поняла, вы или кто-то из ваших домашних говорили сегодня утром с доктором из полиции в Хампстеде и в вашем доме находилась тогда группа детей из школы Хай-Клоус, в том числе моя дочь, Сьюзен Эллис. Здесь ли еще эти дети? И кто из учителей сопровождает группу?

Сестра хотела было вмешаться, но внимание миссис Дроу отвлек ее сын – он вошел в комнату, волоча за собой игрушку.

– Кийт, сколько раз тебе повторять, чтобы ты не смел тут появляться!

Она произнесла это тем же нудным, плаксивым голосом, а миссис Эллис ласково улыбнулась ребенку. Она так любила детей!

– Какой славненький мальчик, – сказала она и протянула ему руку. Он с готовностью протянул свою и крепко сжал ее пальцы.

– Он обычно дичится, ни к кому не подходит, – заметила миссис Дроу, – страшно застенчивый. Говорить силком не заставишь – насупится и молчит, как немой.

– Я его понимаю, я в детстве тоже была застенчивая, – призналась миссис Эллис.

Кийт поднял голову и доверчиво взглянул на нее. Миссис Эллис почувствовала к нему мгновенную симпатию. Но надо прежде выяснить все про Сьюзен…

– Я спрашивала у вас насчет Сьюзен Эллис, – напомнила она.

– Да, я слышала, – сказала миссис Дроу, – но этот болван из полиции все перепутал. Дело в том, что я сама Сьюзен Эллис, Эллис моя девичья фамилия, и я тоже когда-то училась в школе Хай-Клоус. Вот откуда вся неразбериха. Никаких детей из этой школы тут нет и не было.

– Какое удивительное совпадение, – улыбнулась миссис Эллис. – Представьте, и моя фамилия Эллис, и дочку мою зовут Сьюзен, и вдобавок вы до странности похожи на сестру моего покойного мужа!

– Вот как? – сказала миссис Дроу. – Ну что ж, фамилия довольно распространенная. У нас тут по соседству мясник тоже Эллис.

Миссис Эллис вспыхнула. Какая бестактность! И тут же ее охватил страх – сестра уже шагнула к ней с явным намерением взять за руку и проводить к выходу. Миссис Эллис решила, что никуда отсюда не уйдет – по крайней мере, не уйдет в сопровождении сестры.

– Мне всегда казалось, что в Хай-Клоусе очень приятная, домашняя атмосфера, – быстро заговорила она, – только меня очень беспокоят перемены, которые там происходят, – боюсь, что в скором будущем школа совершенно утратит свой прежний облик.

– Да нет, какие там перемены, – сказала миссис Дроу, – как было, так и есть. И дети в большинстве все те же несносные звереныши. Чем меньше будут цепляться за родителей, чем скорее привыкнут жить среди посторонних людей, тем лучше. По крайней мере, с детства будут знать, что почем.

– Извините, но я никак не могу с вами согласиться, – возразила миссис Эллис. Просто невероятно: этот тон, эта кислая мина… Полное повторение Дороти!

– Что касается меня лично, – продолжала миссис Дроу, – то я Слейти на всю жизнь благодарна. Старушка, конечно, с придурью, но добрая, ничего не скажешь, и для меня она много сделала. Заботилась, на каникулы оставляла в школе – у меня мать погибла в уличной катастрофе.

– Ах, боже мой, какая трагедия! – воскликнула миссис Эллис.

Миссис Дроу усмехнулась:

– Да, в ту пору мне было, пожалуй, нелегко. Впрочем, я уже мало что помню. Помню только, что она была добрая, ласковая. И красивая. Мне кажется, Кийт в нее.

Все это время мальчик не выпускал руку миссис Эллис.

– Ну что ж, пора прощаться, – сказала сестра. – Миссис Дроу сообщила нам все, что нужно.

– Я никуда не пойду, – проговорила миссис Эллис, – и вы не имеете права уводить меня силой.

Сестра переглянулась с миссис Дроу.

– Вот видите, как получается, – сказала она вполголоса. – Придется идти за шофером. Я говорила, чтобы послали со мной еще сестру, а они заверили, что это не понадобится.

– Пустяки, – успокоила ее миссис Дроу. – Сейчас столько развелось чокнутых – одной больше, одной меньше, какая разница. Только я закрою Кийта на кухне, а то неизвестно, что ей взбредет в голову.

И она подхватила ребенка на руки и под его отчаянные вопли унесла вон из комнаты.

Сестра снова посмотрела на миссис Эллис:

– Ну, пойдемте, пойдемте. Не глупите.

– Никуда я не пойду! – выпалила миссис Эллис и с проворством, которого сама от себя не ожидала, схватила со стола, где миссис Дроу кроила материал, большие портновские ножницы. – Только посмейте ко мне подойти! Вы горько раскаетесь!

Сестра повернулась, поспешно вышла и с крыльца позвала шофера. Следующие несколько мгновений пролетели с быстротой молнии, однако миссис Эллис успела порадоваться, что выбрала столь блестящую тактику – все произошло, как в лучшем детективном романе.

Наверху, в спальне, она открыла балконную дверь, выходившую на задний двор. Окно на улицу тоже было приоткрыто, и до нее донесся громкий голос шофера:

– Тут есть еще черный ход, дверь настежь. Наверно, она выскочила сюда.

«Вот и хорошо, пусть так и думают, – решила про себя миссис Эллис; она села на пол и прислонилась к кровати. – Пусть побегают поищут. Сестре полезно сбросить лишний жир. В Мортон-хилле они себя особенно не утруждают. Только и знают, что пить чай да лакомиться сладостями, а больных держат на хлебе и воде».

Шум и суета продолжались еще некоторое время. Кто-то звонил по телефону; она слышала чьи-то взволнованные голоса. Наконец, когда глаза у нее стали закрываться от изнеможения, раздался шум отъезжающего автомобиля.

Наступила тишина. Миссис Эллис прислушалась. Снизу доносился только слабый однообразный скрип – это ребенок катал свою игрушку по прихожей, взад-вперед, взад-вперед. Потом к этому скрипу присоединился еще один звук – быстрый, мерный стук швейной машинки. Миссис Дроу села за работу.

С того момента, как сестра с шофером уехали, прошло, вероятно, около часа. А может быть, больше? Часы на камине показывали два. Миссис Эллис огляделась вокруг. До чего неопрятная, захламленная комната! Все валяется как попало. Туфли посреди пола, на стуле чье-то пальто, детская кроватка не застлана, одеяло все скомкано…

«Сразу видно, что она не получила настоящего воспитания, – вздохнула миссис Эллис. – И манера говорить такая вульгарная, бесцеремонная… Но что поделаешь, если девочка росла без матери…»

Напоследок она еще раз обвела взглядом комнату, и тут ей на глаза попался настенный календарь. Даже календарь в этом доме какой-то бракованный, с ошибкой – вместо «1932» напечатано «1952»… Во всем вопиющая небрежность!

Она на цыпочках вышла на площадку и перегнулась через перила. Дверь в гостиную была закрыта; только машинка продолжала стучать с невероятной скоростью.

«Да, видимо, материальные обстоятельства у них нелегкие, если она вынуждена подрабатывать шитьем, – подумала миссис Эллис. – Интересно, где служит ее муж…»

Стараясь ступать как можно тише, она спустилась вниз по лестнице. Впрочем, стук швейной машинки все равно заглушил бы любой посторонний звук. Но в ту секунду, когда она проходила мимо двери в гостиную, дверь приоткрылась и оттуда выглянул Кийт. Он стоял и молча смотрел на нее, а потом улыбнулся, и миссис Эллис улыбнулась в ответ. Она не могла просто пройти мимо. Почему-то она была уверена, что он ее не выдаст.

– Да закрой же ты дверь наконец! – послышался плаксивый голос матери, и дверь захлопнулась, заглушив стрекотанье машинки.

Миссис Эллис отворила входную дверь и выскользнула на улицу. Она сразу повернула на север и пошла в этом направлении, как зверь, который чутьем определяет дорогу. Она знала: ее дом там.

Вскоре она смешалась с толпой. Мимо нее, по Финчли-роуд, нескончаемым потоком неслись легковые машины и автобусы. Она устала, ноги у нее ныли, но она все шла и шла, потому что была без денег и не могла ни сесть в автобус, ни взять такси. Никто ее не замечал, никто не обращал на нее внимания – все были заняты своими делами, кто торопился домой, кто из дому, и миссис Эллис, с трудом одолевая подъем неподалеку от Хампстеда, впервые в жизни почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Больше всего ей хотелось оказаться дома, в своей привычной обстановке, вернуться к повседневной, нормальной жизни, из которой так внезапно, так жестоко ее вышвырнула какая-то сила. Понадобится столько сделать, столько всего привести в порядок, а она не знала, с чего начать, к кому обратиться за помощью.

«Я хочу, чтобы все вернулось на свои места, – повторяла про себя миссис Эллис, превозмогая боль в ногах и в спине. – Хочу, чтобы все было как прежде, чтобы я была снова дома, чтобы дочка была со мной…»

Вот наконец и лесопарк. Вот перекресток, где она задержалась вчера, прежде чем перейти улицу. Она даже вспомнила, о чем думала в тот момент: о том, что купит Сьюзен красный велосипед. Какой-нибудь хорошей марки – легкий, но прочный.

И мысль об этом детском велосипеде придала ей сил, помогла забыть все невзгоды. Как только распутаются эти нелепые недоразумения, она купит дочке велосипед – обязательно красный. И она ступила с тротуара на мостовую.

Но откуда опять этот оглушительный скрежет тормозов, почему перед ней во второй раз мелькнуло растерянное, бледное лицо рассыльного из прачечной?