Текст книги "Российское мусульманство"

Глава I. История ислама в России: основные этапы

I

Российская Федерация является многонациональным государством. Среди множества населяющих ее народов распространены различные религии и значительна среди них доля мусульманского населения. По официальным данным Всероссийской переписи населения, проводившейся с 14 по 25 октября 2010 г.,[8]8
  Мы апеллируем к этим данным, поскольку итоговые результаты переписи, проходившей с 15 октября по 14 ноября 2021 г., к настоящему моменту не опубликованы.


[Закрыть]численность населяющих страну народов, традиционно исповедующих ислам, насчитывает ок. 15 млн чел., что есть почти 10 % от общего числа населения Российской Федерации[9]9
  См.: Итоги Всероссийской переписи населения 2010 года. М.: ИИЦ «Статистика России», 2012. Т. 4. Национальный состав и владение языками, гражданство. Кн. 1. С. 9–21.


[Закрыть]. Вместе с тем, официальные лица иногда называют цифры до 20–25 млн чел. По другим данным, численность собственного мусульманского населения России оценивается в 20 млн. чел., в том числе эта цифра официально озвучивалась президентом Российской Федерации В. В. Путиным[10]10
  Информация Российской Федерации в связи с запросом специального докладчика совета ООН по правам человека по вопросу о свободе религии или убеждений относительно ненависти к мусульманам и их дискриминации. [Женева. 11 декабря 2020 года]. С. 1.


[Закрыть]. С учетом численности единовременно пребывающих на ее территории трудовых мигрантов эта цифра может быть увеличена до 30 млн чел, что составляет таким образом более 20 % населения страны[11]11
  Сченснович В. Н. Миграционная политика в современной России. (Аналитический обзор) // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. М.: ИНИОН РАН, 2021. № 3 (321). С. 20–21. Озвучивалась также усредненная оценка численности мусульманского населения страны в 25 млн чел, в том числе автором настоящей работы: [Савичева Е. М.] «Религия выполняет очень важную миссию…» Интервью с Дамиром Ваисовичем Мухетдиновым, первым заместителем председателя Духовного управления мусульман Российской Федерации (ДУМ РФ) // Вестник РУДН. Сер. Международные отношения. 2019. Т. 19. № 4. С. 703–704.


[Закрыть].

История появления и распространения ислама на территории, которая ныне входит в состав Российской Федерации, неотделима от истории самой страны, потому следует особо остановиться на том, что в данной работе понимается под историей ислама в России.

Для традиционного видения в рамках определенной этно-центричной (русоцентричной) концепции истории страны вообще[12]12
  См.: Шнирельман В. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополити-ка // Реальность этнических мифов / под ред. М. Олкотт и А. Малашенко. М.: Гендальф, 2000. С. 12–33.


[Закрыть]характерно восприятие истории ислама в России как своеобразного процесса взаимодействия с мусульманским миром как с чем-то внешним и чуждым со стороны сначала Древней Руси, затем Московского государства и далее Российской империи, в составе которых уже было мусульманское население[13]13
  См., напр.: Ланда Р. Г. Россия и ислам: путь к взаимодействию. М.: Медина, 2016. 338 с., с моим предисловием: Мухетдинов Д. В. Предисловие // Там же. С. 4–20.


[Закрыть].

При этом обходятся вниманием исторические сюжеты, связанные с территориями, где гораздо ранее сформировались свои, в разной степени самобытные очаги культуры и государственности (Кавказ, Поволжье, Урал, Сибирь), связанные с народами, чьи исторические судьбы лишь в последующем оказались переплетены с историей славянского мира. Традиционно, неоднозначно, но более в негативном ключе, преподносится изложение исторического периода, важнейшего, на наш взгляд, для становления всей российской – именно многонациональной и полирелигиозной – государственности. Речь идет о периоде существования русских княжеств в составе Улуса Джучи, или Золотой Орды, – государства со столицей в г. Сарай на Волге. Именно здесь, в ставке ханов, русские князья получали ярлык (грамоту) на княжение, разрешались династийные и территориальные споры между ними, а Православная церковь находила высокое покровительство. В системе государственности Золотой Орды сформировались управленческие практики и политические институты, перешедшие в дальнейшем к великому княжеству Московскому, унаследовавшему от золотоордынских ханов, к тому же, их геополитические амбиции. Именно в период Золотой Орды осуществилось формирование единого политического сообщества, в рамках которого происходила взаимная интеграция разных народов и культур, осуществлялось тесное взаимодействие носителей разных религий – прежде всего, мусульман и православных. И именно этот многорелигиозный в своей основе субъект политики продолжил свое существование в виде Московского царства (XVI–XVII вв.) и далее – Российской империи (XVIII – начало ХХ вв.).

Говоря о периоде существования Золотой Орды, мы должны подчеркнуть, что на протяжении более 200-летней истории этого государства на территории нашей страны происходило формирование новой исторической, социально-политической и, в какой-то степени, этнокультурной общности. И эта общность продолжила свое существование и дальнейшее преобразование и после падения Золотой Орды, в период возвышения Москвы как нового политического центра. Со временем расширялись границы, изменялись пропорция между представителями разных народов и религий в составе этой общности. Тем не менее, истоки институциональной и территориальной преемственности Российской Федерации, предшествовавших ей Советского Союза и Российской империи, выросшей из Московского великого княжества (а с 1547 г. – царства), ведут к Золотой Орде, и далее – к Монгольской империи, первого государства общеевразийского формата, сплотившего в единое политическое целое разнородное в этноязыковом, культурном и религиозном отношении население громадных территорий. Тем не менее, когда Монгольская империя расширялась, на пути ее завоеваний на территории будущей Российской Федерации лежали не только русские княжества, но в числе прочих и очаги государственности и культуры мусульманских народов Поволжья и Кавказа.

II

История ислама на территории, входящей сегодня в состав Российской Федерации, может вести свой отсчет еще с первых десятилетий после смерти основателя ислама – Пророка Мухаммада (571–632). Уже во времена первых халифов, чтимых мусульманами-суннитами как «праведные», а именно – при Умаре (634–644) и Усмане (644–656), после завоевания Сирии и Месопотамии (соответственно, провинций Византии и империи Сасанидов), арабы вступили на территорию Южного Кавказа – в Армению и далее в Кавказскую Албанию (на территории совр. Азербайджана). Арабские войска проникали и на территорию к северу от Кавказского хребта, где им удалось закрепиться в Дербенте – тогда бывшем крепостью, уже рушившейся под ударами мусульман персидской державы Сасанидов (224–651)[14]14
  Хайретдинов Д. З. Дербент: Врата к единобожию. М.: ИД Медина, 2022. С. 35.


[Закрыть]Первый арабский отряд появляется под стенами Дербента уже в 642/643 гг.[15]15
  Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М.: Наука, 1990.
  С. 173.


[Закрыть]Сама крепость была в итоге занята без боя – несмотря на наличие многочисленного гарнизона, наместник признал власть халифа в обмен на сохранение за ним его функций и освобождение от подушного налога (джизьи). Впоследствии арабы не раз утрачивали и вновь восстанавливали контроль над городом, но, так или иначе, бесспорно, что он стал главным оплотом ислама в Кавказском регионе.

Надо отметить, что здесь арабы столкнулись с другой претендовавшей на доминирование в регионе силой – Хазарским каганатом (ок. 650 – после 1016). Арабо-хазарское противостояние в регионе затянулось на много лет[16]16
  Об арабо-хазарских войнах см.: Dunlop D. M. Teh History of the Jewish Khazars. Princeton, New Jersey, 1954. Pp. 45–88.


[Закрыть]. С одним из столкновений арабов с хазарами, относимым к 652/653 гг., когда превосходящими силами хазар под Беленджером (по некоторому мнению[17]17
  Подробное обсуждение на основе сведений письменных источников и археологических материалов см.: Магомедов М. Г. Образование Хазарского каганата. По материалам археологических исследований и письменных данных. М.: Наука, 1983. С. 46–60.


[Закрыть], столицей хазар) был разгромлен 4-тысячный отряд под руководством братьев Абд ар-Рахмана и Салмана б. Рабиа ал-Бахили, связывается предание о гибели сорока мучеников (шахидов). Место захоронения легендарных сорока мучеников за веру (Кырхляр) сегодня считается одной из известнейших святынь города Дербента и всей Российской Федерации, хотя комплексное исследование могильника позволяет все же датировать его X–XII вв.[18]18
  Аликберов А. К. Кырхляр // Ислам на территории бывшей Российской империи: энциклопедический словарь / отв. ред. С. М. Прозоров. М.: Вост. лит-ра, 2001. Вып. 3. С. 62–63.


[Закрыть]

Дербент оставался самым северным форпостом ислама на Кавказе в период правления династии Омейядов (661–750). Кавказская Албания, попавшая после 667 г. в зависимость от Омейя-дов, в конце VII в. вступила в период упадка. В качестве первого мусульманского правителя сюда пришел омейядский эмир Мухаммад б. Марван в 703 г.; спустя короткое время последний независимый местный правитель князь Шеро был увезен в Дамаск. Страна управлялась халифскими наместниками Кавказа, среди которых были видные омейядские полководцы – Джаррах б. Абдаллах, Маслама б. Абд ал-Малик, Марван б. Мухаммад[19]19
  Сын упомянутого выше Мухаммада б. Марвана, в дальнейшем – последний халиф династии Омейядов. См. ниже.


[Закрыть]. В пользу того факта, что мусульмане прочно укрепились в Дербенте, свидетельствует основание там не позднее первой половины VIII в. здания Джума-мечети, сохранившегося и поныне. Это крупнейшеесооружение подобного плана на Кавказе и древнейшая мечеть на территории России[20]20
  Шихсаидов А. Р. Ислам в средневековом Дагестане (VII–XV вв.). Махачкала: ИИЯЛ ДагФАН СССР, 1969. С. 90; Кудрявцев А. А. Древний Дербент М.: Наука, 1982. С. 125–127.


[Закрыть]. Из арабских источников известно, что, по крайней мере, в 735 г. Дербент находился в руках арабов и для упрочнения позиций наместник Маслама б. Абд ал-Малик инициировал переселение сюда 24 000 арабов из Сирии – воинов с их семьями[21]21
  Большаков О. Г. История Халифата: в 4 т. М.: Восточная литература, 1989. Т. IV. Апогей и падение арабского Халифата. 695–750. С. 187.


[Закрыть].

После длительного ожесточенного противостояния с хазарами, тянувшегося почти столетие с переменным успехом, арабам удалось собрать силы для главного удара. В 737 г. наместник Кавказа Марван б. Мухаммад (688–750), впоследствии ставший последним халифом (744–750) из династии Омейядов, перейдя во главе огромного войска через Кавказский хребет в районе Дербента и Дарьяла одновременно, совершил дальнюю экспедицию на территорию северокавказских владений хазар, разгромив войска кагана и разорив множество хазарских городов. Войска арабов дошли до самой «реки сакалиба» (нахр ас-сакалиба)[22]22
  Арабское название ас-сакалиба, хотя и произошло от греческого Σϰλάβος обозначавшего славян, в мусульманской историографической традиции использовалось не только в отношении непосредственно племен славянского круга, но и относительно соседних народов, обитавших с ними в одном географическом ареале. Наиболее крупная специальная работа: Мишин Д. Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее Средневековье. М.: ИВ РАН; Изд-во «Крафт+», 2002. 368 с.


[Закрыть], как называют ее арабские авторы, видимо, говоря о Доне (лесистые районы Подо-нья, примерно район Воронежа) или о Волге (в районе от Саратова до Самарской Луки). В результате похода арабами было захвачено множество пленников. Но это глубокое проникновение на северные территории не могло завершиться завоеванием, поскольку у хазар оставалось достаточно сил для сопротивления. К тому же, их союзником выступала Византия, а народы горного Кавказа подняли восстание в тылу арабов. Поэтому добившись формального успеха, Марван поспешно отступил на контролируемую арабами территорию к югу от Кавказского хребта, которой он управлял вплоть до убийства халифа Валида II в 744 г.[23]23
  Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 184–187.


[Закрыть]

Тем не менее одним из условий заключения мирного договора с хазарами (737 г.), по данным арабского историка ал-Куфи (ум. 926), стало согласие кагана принять ислам. Произошло ли это на самом деле, трудно судить. Согласно арабскому автору, к хазарам даже было отправлено два правоведа (факиха), но источники не содержат информации о последствиях этого события[24]24
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. P. 83–84, 178; Большаков О. Г. История Халифата. Т. IV. С. 188–189.


[Закрыть]. Распространение ислама в городах Хазарии, располагавшихся на территории Дагестана и Нижнего Поволжья, начинается, судя по всему, именно со второй половины VIII в. Это говорит, по меньшей мере, об отсутствии каких-либо преград со стороны хазар и, в свою очередь, может быть объяснено традиционной терпимостью (даже, скорее, индифферентностью) элиты кочевых империй, какой был Хазарский каганат, к любым религиям, пока они не представляли угрозу для их власти[25]25
  См., напр.: Мэй Т. Монголы и мировые религии в XIII веке // Монгольская империя и кочевой мир / ред. кол.: Б. В. Базаров, Н. Н. Крадин, Т. Д. Скрынникова. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. С. 426, 439.


[Закрыть]. Любопытным фактом является также то обстоятельство, что в дальнейшем, вплоть до своего падения Хазарский каганат более не вел войн с мусульманскими государствами[26]26
  Последний поход хазар на территорию мусульманских владений, в частности Дербента, относится в 799 г. (Dunlop D. M. Bāb al-Abwāb // Encyclopaedia of Islam. New Edition / ed. by H.A.R. Gibb, J. H. Kramers, E. Lévi-Provençal, J. Schacht; assisted by M. S. Stern (pp. 1–320); ed. by B. Lewis, Ch. Pellat, J. Schacht, assisted by C. Dumont and R. M. Savory (pp. 321–1359). Leiden: Brill, 1986. Vol. I. A – B. P. 835).


[Закрыть].

Именно с Хазарским каганатом – первым полиэтническим и поликультурным государством в истории России – связан дальнейший этап истории ислама в России.

На основе противоречивых данных источников невозможно точно установить дату такого беспрецедентного события, как принятие иудаизма хазарской правящей верхушкой. Этот шаг, очевидно, стал актом политического самоутверждения правящей династии хазар, стремившейся пресечь попытки усиления политического влияния Византии и Арабского халифата через религиозный фактор. Это случилось, по-видимому, между 740-ми и 780-ми гг., но, по крайней мере, не позже 800 г.[27]27
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. Pp. 115, 120–121, 170; Golden P. B. Khazar Studies: An Historico-Philological Inquiry into the Origins of the Khazars. Budapest, 1980. Vol. 1. P. 67, 79; Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 148–151.


[Закрыть]Археологами также не зафиксировано широкого распространения иудаизма среди населения Хазарского каганата – на его территории не найдено ни одного погребения прозелитов, ни одной синагоги, но присутствует множество находок языческой символики[28]28
  Флеров В. С., Флерова В. Е. Иудаизм в степной Хазарии: проблема идентификации археологических источников // Хазары / ред. кол.: В. Петрухин, В. Москович, А. Федорчук, А. Кулик, Д. Шапира. Иерусалим; М., 2005. С. 185–206.


[Закрыть]. Так или иначе, доля мусульман была среди населения Хазарии значительной.

Арабские авторы, описывая столицу Хазарского каганата, город Итиль, по крайней мере для IX в. отмечают полную гармонию между представителями пестрого населения – здесь бок о бок сосуществовали мусульмане, христиане, иудеи и различные язычники, и только правитель был иудей[29]29
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. P. 91–92.


[Закрыть]. При нем было семь судей (арабские авторы именуют их мусульманскими терминами хаким или кад. и) из иудеев, христиан, мусульман и так называемых «идолопоклонников»[30]30
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. P. 93, 206–207.


[Закрыть]. В городе было много мусульманских купцов и ремесленников, при этом точно известно лишь о выходцах из Хорезма, т. е. исторической области в низовьях р. Амударьи (на территории совр. Узбекистана и Туркменистана). Недалеко от дворца царя-иудея (sic!) возвышался минарет соборной мечети, известно и о других мечетях и школах[31]31
  Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 131.


[Закрыть]. Также мусульмане имели мечети в крупнейших городах Хазарии[32]32
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. P. 92, 95, 105, 113–114.


[Закрыть]. Значительной была роль мусульман и в политической жизни государства: их представители были среди знати[33]33
  Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 153.


[Закрыть], а также известно о существовании у хазарского кагана мусульманской гвардии (ал-орсийа, т. е. аорсы)[34]34
  О чтении см. теперь: Golden P. B. Irano-Turcica: Teh Khazar Sacral Kingship Revisited // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 2007. Vol. 60. No. 2. P. 168. Ср. название сарматского племени, известного в древнегреческих источниках как Ἄορσοι, что обычно сопоставляется с древнеиранской основой ^*auruša ‘белый’.


[Закрыть]из хорезмийцев, по крайней мере, в начале X в. имевшей собственного предводителя, судей и достаточно широкую автономию в своих действиях[35]35
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. Princeton, New Jersey, 1954. P. 206–207; Golden P. B. Khazar Studies. Vol. 1. P. 80–81.


[Закрыть].

В VIII–IX вв. в состав Хазарского каганата входило и государство алан (V–XV вв.), территория которого охватывала большую часть Северного Кавказа. Аланы несколько раз принимали христианство, всякий раз через какое-то время возвращаясь к язычеству. Несмотря на находки в сопроводительном инвентаре в составе аланских могильников VIII–IX вв. предметов, производство которых связано с мусульманским миром (амулеты с куфическими надписями, серебряные дирхамы), они имели явно вторичное использование, что не позволяет однозначно утверждать о непосредственной связи их использования погребенными с мусульманскими верованиями[36]36
  Туаллагов А. А. Аланы и ислам // Вестник Владикавказского научного центра РАН. 2021. Т. 18. № 1. С. 30–33.


[Закрыть].

В период кризиса Халифата под управлением Аббасидов в Дербенте в 869 г. самостоятельность провозгласил эмир Хашим б. Сурака, представитель рода Сулами, осевшего здесь еще с первых появлений мусульман на Северном Кавказе[37]37
  Злобин Г. В. Дербентский эмират Суламидов и его монеты. 530–600 г. х. / 1135–1203 гг. М.: ООО «ИПЦ “Маска”», 2013. С. 11, 16.


[Закрыть]. В дальнейшем, вплоть до подчинения Дербента Сельджукам в 1075 г., здесь существовало независимое мусульманское владение во главе с выборным эмиром, за звание которого конкурировали представители двух ветвей рода Сулами, именуемые в научной литературе Хашимидами и Аглабидами[38]38
  Злобин Г. В. Дербентский эмират Суламидов и его монеты. 530–600 г. х. / 1135–1203 гг. С. 11–15, 16–17.


[Закрыть].

Хазарская элита так и не приняла ислам, о чем косвенно свидетельствует и сообщение мусульманских авторов, связанное с событиями 965 г., когда под напором тюрков-огузов (одной из тюркских племенных конфедераций, занимавшей территории к северу и западу от Аральского моря и вплоть до Каспийского моря), захвативших столицу Хазарии, город Итиль, каган обратился за помощью к хорезмийцам, согласившись взамен принять ислам[39]39
  Golden P. B. Khazar Studies. Vol. 1. P. 82; Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 222.


[Закрыть]. После этих событий, когда имел место двойной удар, осуществленный с востока огузами, с запада русами во главе с киевским князем Святославом Игоревичем (945/964–972), хазары сходят с исторической арены как крупная политическая сила, хотя упоминания о них встречаются вплоть до XII в.

Тем не менее именно в рамках хазарской государственности начался процесс генезиса исламской традиции в Поволжье, по-видимому, независимо, от Кавказа, и он не прекратился после утраты хазарами доминирующих позиций в Восточной Европе. Главным оплотом ислама в регионе становится Волжская Булгария – политическое образование с центром от междуречья Волги и Камы до Самарской Луки (т. е. на территории совр. республик Татарстан и Чувашия, Ульяновской и Самарской областей), сплотившееся вокруг одной из групп племен, выделившихся из булгарской конфедерации на территории бассейнов Днепра, Дона и Кубани («Великая Булгария») и разгромленной в 660-е гг. хазарами. В историографии высказывалось мнение, что арабские посланники еще в середине VIII в. если и не достигли успеха в распространении ислама среди хазар, то, возможно, имели гораздо больший успех у волжских булгар[40]40
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. P. 85–86.


[Закрыть], являвшихся подданными хазарского кагана. Между тем источник влияния на булгар был, по-видимому, совсем иным.

III

Официально принятие ислама волжскими булгарами[41]41
  Кажется правильным оставить в стороне красивую, но явно баснословную легенду об участии трех сподвижников Пророка (сахабов) в распространении ислама среди волжских булгар, почерпнутой Карлом Фуксом из некоей рукописи на татарском (Фукс К. Ф. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях / перелож. на совр. рус. яз. А. Г. Хорошавиной; науч. ред. и предисл. И. И. Бикеева. Казань, 2013. С. 73–75). Упоминаемым им источником является сочинение «Таварих-е Булгарийа» («История Булгарии»), которое написал некий Шара-футдин б. Хисамутдин Муслими из деревни Ташбилге в 958 г. по хиджре, или 1558 г. н. э. Это сочинение критиковалось уже Х. Амирханом, Ш. Марджани, Р. Фахретдином и др. Достаточно сказать, что названные в источнике имена, как заметил уже Ш. Марджани, неизвестны среди сподвижников Пророка. Впрочем, как отмечает, в частности, М. А. Усманов, уже ал-Гарнати в XII в. доносит некое предание об арабском купце, который вылечил царя и царицу булгар, чем убедил их принять ислам, что, соответственно, показывает, будто булгары, уже тогда осознавая себя первыми мусульманами в Поволжье, претендовали на то, что ислам пришел к ним от самого Пророка (см.: Шихаб уд-дин Багаутдинов [Марджани]. Очерк истории Болгарского и Казанского царств / [пер. В. В. Радлова] // Труды IV археологического съезда в России. Казань, 1884. Т. I. С. 42, 52; Усманов М. А. Татарские исторические источники XVII–XVIII вв. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 1972. С. 136–137, 142–143, примеч. 45; Кемпер М. Суфии и ученые в Татарстане и Башкортостане (1789–1889). Исламский дискурс под русским господством. Казань: Российский исламский университет, 2008. С. 436–437; Амирханов Хусаин. Таварих-е Булгарийа (Булгарские хроники) / пер. со старотатарского, вступительная статья и комментарии А. М. Ахунова. М.: ИД Марджани, 2010. С. 40, примеч. 81).


[Закрыть]состоялось в 922 г. в результате посольства багдадского халифа ал-Муктадира (908–929, 929–932), подробно описанного его участником – секретарем посольства Ахмадом б. Фадланом (877–960), традиционно фигурирующим в научной литературе как Ибн Фадлан[42]42
  Togan A. Z.V. Ibn Faḏlān’s Reisebericht. Leipzig: Kommissionsverlag F. A. Brockhaus, 1939; Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг.: статьи, переводы и комментарии. Харьков: Изд-во Харьковского гос. ун-та, 1956.


[Закрыть]. Булгарский правитель Алмуш (кон. IX – 30-е гг. X в.) отправил перед этим посланников ко двору халифа с просьбой прислать людей, сведущих в нормах религии, способных построить мечеть и крепость для укрытия от врагов. Между тем, у Йакута ал-Хамави (1179–1229), крупного компилятора, знакомого в том числе и с трудом Ибн Фадлана, можно прочитать, что булгарский правитель уже принял ислам, отправив своих послов лишь уведомить об этом халифа и просил прислать ученых людей[43]43
  Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу / пер. и коммент. под ред. акад. И. Ю. Крачковского. М.; Л.: АН СССР, 1939. С. 104, коммент. 295.


[Закрыть]. Интересно, что этот булгарский правитель уже достаточно рано начал чеканить собственные монеты, где было упомянуто имя халифа ал-Муктафи (902–908)[44]44
  Янина С. А. Новые данные о монетном чекане Волжской Булгарии X в. // Материалы и исследования по археологии СССР. 1962. № 111. С. 181–184; История татар с древнейших времен. Казань: Изд-во «РухИЛ», 2006. Т. II. Волжская Булгария и Великая Степь / ред. кол.: Ф. Хузин (отв. ред) и др. С. 179, 296.


[Закрыть]. Между тем, другой мусульманский автор, перс по происхождению, Ибн Русте (2-я половина IX – 1-я треть X в.), основывавшийся, видимо, на сведениях, отличных от данных Ибн Фадлана, но также принадлежавших людям, посещавшим Восточную Европу, и писавший, как теперь установлено, не ранее 913 г.[45]45
  Şan E. İbn Rüste’nin el-A‘lâku’n-nefîse’yi Ne Zaman Yazdığına Dair Yeni Tespitler // Belleten. 2019. Cilt LXXXIII. Sayı 296. S. 65–88.


[Закрыть], описывал наличие в селениях булгар мечетей и медресе с имамами и муэдзинами[46]46
  История татар с древнейших времен. Т. II. С. 552.


[Закрыть]. В этой связи важно и упоминание арабского историка ал-Масуди (ок. 896–956) булгар как мусульман в контексте событий, имевших место в 909–914 гг.[47]47
  Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 211–213, 215; История татар с древнейших времен. Т. II. С. 552.


[Закрыть]В присутствии послов халифа Алмуш принял имя Джафар б. Абдаллах. Имена его преемников, известные только по нумизматическому материалу, все были мусульманскими[48]48
  Кулешов Вяч. С. Фрагменты генеалогии правителей Волжской Булгарии X века // Вспомогательные исторические дисциплины в современном научном знании: мат-лы XXXII Международной научной конференции, Москва, 11–12 апреля 2019 г. / ред. кол.: С. В. Зверев и др. М.: ИВИ РАН, 2019. С. 235–238.


[Закрыть].

Ибн Фадлан зафиксировал у булгар некоторые особенности ритуальных практик, в частности повторение муэдзином слов икамата, что характерно именно для ханафитского мазхаба, но при этом вызвало раздражение у самого Ибн Фадлана, сказавшего булгарскому правителю, что при багдадском халифе муэдзин произносит икамат один раз. Булгарский правитель внимательно выслушал халифского посланца, но в дискуссии они согласились в том, что повторение икамата не противоречит общему мнению мусульманских правоведов. Для жителя южных широт, не привыкшего к значительному изменению продолжительности дня и ночи, было необычным то, что булгарские муэдзины в летний сезон не объявляли азан к ночной молитве (иша), поскольку в связи с отсутствием условия наступления времени ночной молитвы здесь его совершали вместе с молитвой при заходе солнца (магриб)[49]49
  Togan A. Z.V. Ibn Faḏlān’s Reisebericht. S. 53–54, ٢٥; Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. С. 135; Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. [Т. 2.] Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. М.: Наука, 1967. С. 41, 43; История татар с древнейших времен. Т. II. С. 808.


[Закрыть].

Таким образом, посланцы халифа столкнулись не только с уже довольно адаптированными под местные условия практиками, но также и с влиянием иной правовой школы. Источником знакомства булгар с ханафитской школой мог быть Хорезмийский регион, где она получила в то время значительное распространение[50]50
  Муминов А. К. Ханафитский мазхаб в истории Центральной Азии / под ред. С. М. Прозорова. Алматы: Қазақ энциклопедиясы, 2015. С. 106.


[Закрыть], в то время как в самом Багдаде в это время господствовала шафиитская школа[51]51
  См.: Frye R. Ibn Fadlan’s Journey to Russia: A Tenth-Century Traveler from Baghdad to the Volga River. Princeton: Markus Wiener Publishers, 2005. P. 101; Mako G. The Islamization of the Volga Bulghars: A Question Reconsidered // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 2011. T. 18. P. 208.


[Закрыть]. Это подтверждает сам Ибн Фадлан, который видел мусульман в булгарских поселениях и, отмечая соблюдение там всей необходимой обрядности в случаях их смерти, именовал их выходцами из Хорезма. Дополнительным свидетельством первостепенного влияния хорезмийцев на развитие исламской культуры в Волжской Булгарии выступает возможность сравнения архитектуры мечетей[52]52
  История татар с древнейших времен. Т. II. С. 590.


[Закрыть].

Видимо, с исламизацией связано и развитие градостроительства у булгар. Как мы знаем из записки Ибн Фадлана, булгарский правитель просил халифа выделить средства на строительство мечети и крепости, в чем тот не смог помочь ему.

Писавший чуть позже ал-Истахри (ум. в 957 г.) говорит о существовании соборных мечетей в городах Булгаре и Суваре[53]53
  Dunlop D. M. The History of the Jewish Khazars. Pp. 98–99.


[Закрыть]. С этого времени также известно о начале совершения поволжскими мусульманами хаджжа. Так, ал-Масуди сообщает о визите сына булгарского правителя по пути в хаджж ко двору упомянутого выше халифа ал-Муктадира[54]54
  История татар с древнейших времен. Т. II. С. 543, 553.


[Закрыть], т. е., стало быть, это должно было иметь место между 922 и 932 гг.

Сам факт принятия ислама правителем Волжской Булгарии, далекой северной территории, по-видимому, не вызвал интереса при дворе халифа. В 923 г., когда посольство, участником которого был Ибн Фадлан, вернулось, здесь люди были больше заняты обсуждением пойманной в Омане рыбы невиданных размеров[55]55
  Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. С. 36–37.


[Закрыть]. В любом случае халиф в то время был уже не настолько силен и могуществен, чтобы иметь возможности оказать булгарам какую-либо серьезную поддержку. Между тем, по-видимому, и для самих булгар был наиболее важен, скорее, сам факт признания своего подданства халифу, чтобы таким образом юридически закрепить провозглашение своей независимости от хазар. Гораздо большее влияние на Поволжье в то время, как мы видели, оказывалось из Средней Азии, где господствовала династия Саманидов (875–999), эмиров, правивших в том числе и на севере Хорезма (с центром в г. Гургандж, он же Ургенч) и подчинявшихся багдадскому халифу на тот момент уже лишь номинально. Чеканенные последними серебряные дирхамы, например, стали прототипами булгарских монет, что свидетельствует об экономической подоплеке среднеазиатского влияния на Поволжье[56]56
  Zimonyi I. Volga Bulghars and Islam // Bamberger Zentralasienstudien: Konferenzakten ESCAS IV, Bamberg 8. —12. Oktober 1991 / Ed. by I. Baldauf, Michael Friederich. Berlin: Klaus Schwarz Verlag, 1994. P. 235–240.


[Закрыть].

Следует отметить, что распространение ислама в самой Средней Азии стало в свое время возможным только после того, как окончательно была повержена держава Сасанидов. Регулярные вторжения арабов в северные и северо-восточные провинции Сасанидской империи начинаются с 650/651 гг. После создания в 665 г. опорного пункта в Мерве (близ совр. Мары в Туркменистане) путем переселения туда представителей арабских племен, с 671 г. начинаются активные походы за р. Амударью[57]57
  Гоибов Г. Ранние походы арабов в Среднюю Азию (644–704 гг.). Душанбе: Дониш, 1989. С. 73 и след.; Большаков О. Г. История Халифата. М.: Вост. лит-ра, РАН, 2000. Т. II. Эпоха великих завоеваний. 633–656. С. 186–188; Большаков О. Г. История Халифата. М.: Вост. лит-ра РАН, 1998. Т. III. Между двумя гражданскими войнами, 656–696 гг. С. 160–163.


[Закрыть]. Между прочим здесь интересно отметить, что таким образом на территорию России (Дербент) ислам проник и там закрепился гораздо раньше, нежели в Средней Азии.

После крупных кампаний первой половины VIII в., связанных с завоеванием междуречья рр. Амударьи и Сырдарьи еще в период правления Омейядов, сменившим их Аббасидам (750– 1258) пришлось выдержать нелегкую борьбу с китайской империей Тан, также претендовавшей на эти территории, и с ее тюркскими союзниками. Все было решено в результате удачной для мусульман битвы при Таласе в 751 г.,[58]58
  Большаков О. Г. К истории Таласской битвы (751 г.) // Страны и народы Востока. М.: Наука, 1980. Вып. XXII. Средняя и Центральная Азия. География, этнография, история. Кн. 2. С. 132–135.


[Закрыть]после которой дальнейшее вхождение Средней Азии в лоно мусульманского мира сделалось неизбежным, а Китай утратил свое влияние в регионе и никогда больше не претендовал на эти территории.

Активизация распространения ислама на степных рубежах мусульманского мира стала возможной во многом благодаря деятельности эмира Исмаила Самани (892–907), несколькими успешными кампаниями против кочевых тюркских племен обезопасившего свои границы и, соответственно, крайние рубежи мусульманского мира на этом направлении[59]59
  Frye R. N. Sāmānid // The. Cambridge History of Iran. Vol. IV. Teh Period from the Arab Invasion to the Saljuqs / ed, by R. N. Frye. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 138.


[Закрыть]. Интересно, что уже Ибн Фадлан приводит данные о некоторых тенденциях распространения ислама среди огузов[60]60
  Togan A. Z.V. Ibn Faḏlān’s Reisebericht. S. 25–26, 35; Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. С. 127, 130.


[Закрыть].

Не углубляясь в рассуждения о других факторах, оказавших влияние на исламизацию Волжской Булгарии[61]61
  См.: Mako G. The Islamization of the Volga Bulghars: A Question Reconsidered // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 2011. T. 18. Pp. 199–223.


[Закрыть], отмечу лишь тот факт, что после распада Хазарии и потери ею доминирующей роли в Поволжье, булгары сосредоточили в своих руках всю торговлю в Волго-Уральском регионе, что, несомненно, стало одним из важнейших факторов быстрого экономического и культурного развития Волжской Булгарии.

Кроме свидетельств путешественника XII в. ал-Гарнати (1080–1170), в дальнейшем мы имеем мало подробных сведений о внутренней жизни Волжской Булгарии вплоть до XIII в. В любом случае, Волжская Булгария может считаться самым первым мусульманским государством в Европе, принявшим ислам по собственной инициативе, а Поволжье постепенно приобретает роль одного из важнейших культурных центров мусульманского мира, где складывается собственная богословская традиция. Таким образом, в истории России можно выделить два центра ислама, независимых друг от друга и обладавших собственными уникальными характеристиками. Это Кавказ, в частности Южный Дагестан, куда мусульмане проникали с времен арабских завоеваний, и Поволжье, тесно взаимодействовавшее со Средней Азией.

Дербент был одним из важнейших центров ислама, о чем свидетельствует упоминание в арабских источниках ряда имен мусульманских ученых VIII–XIV вв., носивших нисбу «ад-Дарбанди» или «ал-Баби»[62]62
  См.: Оразаев Г. М.-Р. Из биографических очерков Али Каяева о дагестанских алимах (раннесредневековые ученые из Дербента / Баб аль-Абваба) // Вестник Института ИАЭ. 2015. № 1. С. 41–47.


[Закрыть]. C XI в. под влиянием тюркской династии Сель-джукидов (1037–1194), в широкую сферу политического влияния которых попал Дербент, здесь активно развиваются и укореняются традиции суфизма (тасаввуфа)[63]63
  См.: Шихалиев Ш. Ш. Суфийские сети Дагестана: распространение и российское межрегиональное сотрудничество // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. 2007. № 1. С. 154 и сл.


[Закрыть].

В дагестанском селении Цахур в 1075 г. при сельджукском визире Низам ал-Мулке (ум. в 1092 г.) было основано первое на Кавказе медресе университетского типа (низамийа)[64]64
  Рамазанов Х. Х., Шихсаидов А. Р. Очерки истории Южного Дагестана: Материалы к истории народов Дагестана с древнейших времен до начала XX в. Махачкала, 1964. С. 53.


[Закрыть]. В частности, из селения Цахур происходит такой образец местной мусульманской книжности, как переписанная в 1290 г. Мухаммадом, сыном Абу-л Хасана, рукопись толкового словаря арабского языка Ал-Гарибайн Абу Убайда Ахмада б. Мухаммада ал-Харави (ум. 1010 г.)[65]65
  Шихсаидов А. Р., Тагирова Н. А., Гаджиева Д. Х. Арабская рукописная книга в Дагестане. Махачкала: ГУП «Даг. кн. изд-во», 2001. С. 198.


[Закрыть].

Распространение ислама в Поволжье затрагивает и сопредельные с Булгарией регионы. Здесь упомянутый ал-Гарнати, сам дважды побывавший в этих местах, описывает город Саксин (где-то в Нижнем Поволжье, хотя точная локализация дискуссионна), население которого в основном состояло из неких тюрков, вероятно, огузов, которые были мусульманами, а в отдельных кварталах жили хазары, выходцы из городов Булгар, Сувар, а также множество иноземных купцов, в основном из мусульманских стран. Согласно данным арабского путешественника, у каждой народности была соборная мечеть, где они молились, свои кадии, факихи и хатибы, при этом большинство жителей придерживалось ханафитского мазхаба, но среди купцов и путешественников ему встречались маликиты и шафииты, проживавшие в собственных кварталах со своими мечетями[66]66
  Большаков О. Г. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131–1153 гг.) / публ. О. Г. Большакова и А. Л. Монгайта. М., 1971. С. 27.


[Закрыть].

Хотя не ясно, происходила ли исламизация непосредственно из Волжской Булгарии, однако зафиксированный «Повестью временных лет» факт прибытия к киевскому князю Владимиру Святославичу (978–1015) послов с предложением принять ислам[67]67
  Полное собрание русских летописей. 4-е изд. М., 1997. Т. I. Лаврентьевская летопись. Стб. 84–85; Там же. 5-е изд. М., 1998. Т. II. Ипатьевская летопись. Стб. 72–73.


[Закрыть]позволяет предполагать, что миссионерская деятельность булгарами велась.

Несмотря на периодические столкновения булгар сначала с киевскими князьями, а с распадом Древнерусского государства после первой трети XII в. – с Владимиро-Суздальским княжеством вплоть до 20-х гг. XIII в.[68]68
  См.: Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 214–215, 274–275.


[Закрыть], эта борьба, как отмечал уже Г. В. Вернадский, «не носила особенно ожесточенного характера ни с той, ни с другой стороны»[69]69
  Вернадский Г. В. Начертание русской истории. СПб., 2000. С. 68.


[Закрыть].

Волжская Булгария поддерживала также связи с другими регионами мусульманского мира. Согласно Ш. Марджани (1818–1889), в арабо-персидских источниках содержатся данные о богословах XII–XIII вв., имевших нисбу «ал-Булгари»[70]70
  Мәрҗани Ш. Мөстәфадел-әхбар фи әхвали Казан вә Болгар. Казан, 1885. 1. Китаб. Б. 78–83; История татар с древнейших времен. Т. II. С. 555–556.


[Закрыть]. Тесными оставались связи со Средней Азией. Так, булгары к хорезмийским имамам обращались за фетвой об отмене азана к ночной молитве (иша) из-за краткости ночи в их широтах, что было одобрено имамом ал-Баккали, а, по другим источникам, известно, что в XIII в. именно в Бухаре получила одобрение фетва о необязательности в Булгаре ночной молитвы (иша) в период рамадана, ввиду того из-за краткости ночи в этой географической широте в летнее время мусульмане не успевали бы совершить разговение (ифтар) между вечерней (магриб) и ночной молитвой (иша)[71]71
  См.: Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. 2. С. 41–44; Зайцев И. В. Ордынский намаз // Ислам и власть в Золотой Орде: сб. ст. / под ред. И. М. Миргалеева, Э. Г. Сайфетдиновой. Казань, 2012. С. 120–121.


[Закрыть]. Впрочем, вопрос о ночной молитве обсуждался в трудах мусульманских богословов Поволжья вплоть до начала XX в.[72]72
  Адыгамов А. Проблема ночной молитвы (ясту) в трудах татарских богословов конца XVIII – начала XX в. // [Электронный ресурс] // URL: https://islam-today.ru/veroucenie/veroubezdenie/problema_nochnoj_ molitvy_yastu_v_trudax_tatarskix_bogoslovov_koncza_xviii_nachalaxx_vv/


[Закрыть]

Можно отметить данные о влиянии мусульманской культуры на кочевников степей Северного Причерноморья. Арабский автор ал-Бакри (1014–1094) сообщает о принятии частью тюркских племен печенегов, кочевавших в то время на всем степном пространстве от Волги до Дуная, ислама под влиянием попавшего к ним в плен мусульманина. Это событие относится примерно к 1009/1010 гг.[73]73
  См.: Хвольсон Д. А. Известия о Хозарах, Буртасах, Болгарах, Мадьярах, Славянах и Руссах Абу-Али Ахмеда бен Омар Ибн-Даста, неизвестного доселе арабского писателя начала X века, по рукописи Британского музея. СПб., 1869. С. 16, примеч. 2.


[Закрыть]В дальнейшем арабский автор повествует о развязавшейся усобице среди племен печенегов между сторонниками и противниками ислама. В настоящий для самого ал-Бакри момент (то есть вторая половина XI в.) говорится о существовании у печенегов богословов, законоведов и чтецов Корана[74]74
  Куник А. Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Ч. 1 // Записки Императорской академии наук. 1879. Т. 32. Приложение № 2. С. 60.


[Закрыть]. О связях с мусульманами кыпчаков[75]75
  Эти племена, в восточных источниках известные по большей части как кыпчаки, древнерусскими авторами именовались половцами, в западных источниках они известны еще как куманы. Ср., соответственно, наименование степного пространства к северу от Мавераннахра «Дешт-и Кыпчаком» в мусульманских источниках и Причерноморских степеней «Куманией» – в западных.


[Закрыть], сменивших в последней четверти XI в. печенегов в качестве доминирующей силы в степях, есть также сообщение древнерусских летописей, относящееся к 1184 г., когда в походе, организованном ханом Кончаком (ум. в 1187 г.), принимавшим участие в усобицах русских князей, были отмечены мусульмане – инженеры, обслуживающие огнеметные и стрелометные орудия. В летописи они названы «бесо-урмени»[76]76
  Полное собрание русских летописей. Т. II. Стб. 634–635.


[Закрыть]– термином, употреблявшимся в то время, как правило, по отношению к хорезмийцам[77]77
  См.: Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года / критич. текст, пер. с лат. «Истории Тартар» брата Ц. де Бридиа, С. В. Аксенова и А. Г. Юрченко; экспозиция, иссл. и указ. А. Г. Юрченко. М., 2002. С. 263–264.


[Закрыть]. Последний факт имеет особую значимость по той причине, что в очередной раз отмечаются контакты населения Восточной Европы именно со среднеазиатским регионом. Принятие ислама восточной частью кыпчаков относится, по-видимому, еще к 1043 г. По крайней мере арабский историк Ибн ал-Асир (1160–1233) датирует этим годом принятие ислама «неверными тюрками» числом 10 тыс. кибиток, т. е. семей, которые проводили лето на рубежах Булгарии, а зимовали на границах Баласагуна (на территории совр. Кыргызстана), совершая набеги на эти области[78]78
  Ибн ал-Асир. Ал-Камил фи-т-тарих (Полный свод истории) / пер. с араб., коммент. П. Г. Булгакова; доп. к пер., примеч. и коммент., указ. Ш. С. Камолиддина. Ташкент, 2006. С. 213.


[Закрыть].

Особо следует отметить ситуацию с Крымом, прежде с историей ислама не пересекавшегося. Известно следующее событие, описанное только придворным хронистом конийских султанов Ибн Биби (ум. в 1272 г.). В торговом городе Судак, находившемся под протекторатом кыпчаков[79]79
  Вероятно, в той же форме политической зависимости, в которой традиционно осуществлялась власть кочевников над оседло-земледельческими территориями и позже отраженной, в частности, в институте баскаков в Золотой Орде (Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение, М.; Л.: АН СССР, 1950. С. 30–31).


[Закрыть], произошло притеснение мусульманских купцов, спровоцировавшее вторжение войск Конийско-го султаната династии Сельджукидов (на территории совр. Турции). Последним удалось разбить объединенное войско кыпчаков и неких союзных им русских князей[80]80
  Якубовский А. Ю. Рассказ Ибн-ал-Биби о походе малоазийских турок на Судак, половцев и русских в начале XIII в. // Византийский временник. 1927. Т. XXV. С. 53–76.


[Закрыть]. Это произошло, по-видимому, около 1226–1227 гг.[81]81
  Датировка дискуссионна, см.: Джанов А. В. Походы сельджукских войск на Сугдак и в Киликию в правление Ала ад-дина Кайкубада I // Сугдейский сборник. Киев; Судак, 2008. Вып. III. С. 46–78.


[Закрыть]Следует напомнить, что перед этим, в 1223 г. объединенное войско кыпчакских и русских князей потерпело тяжелое поражение от монгольского корпуса во главе с Джэбэ и Субэдэем на р. Калке. Вполне вероятно, что именно ослабление вследствие этого события влияния кыпчаков в регионе развязало руки сельджукам для экспансиии в Крым. Примерно с этого периода наблюдается значительное влияние сельджукского стиля на архитектуру, искусство, ремесло местного населения[82]82
  Крамаровский М. Г. Крым и Рум в XIII–XIV столетиях (анатолийская диаспора и городская культура Солхата) // Золотоордынское обозрение. 2016. № 1. С. 55–88.


[Закрыть].

Мысль о существовании здесь диаспоры выходцев из Анатолии видится обоснованной, хотя не ясно, начались ли переселения до или после событий 1226–1227 гг. Важно, что эти переселенцы приносили с собой исламскую традицию суфийского толка. Как отмечает М. Г. Крамаровский, существование сельджукских традиций в культуре продолжилось здесь в эпоху Золотой Орды. Среди прочего это влияние отразилось в последующем в близости архитектуры золотоордынских мечетей Крыма сельджукским мечетям Малой Азии[83]83
  Зиливинская Э. Д. Архитектура Золотой Орды. Часть I. Культовое зодчество: монография. Казань: Отечество, 2014. С. 30–32.; Мечети Крыма на старых фотографиях / из фондов Бахчисарайского историко-культурного и археологического музея-заповедника. М.: Центр книги Рудомино, Издательский дом «Медина», 2016. 112 с.: ил.


[Закрыть].

IV

Монгольские завоевания в первой половине XIII в. способствовали новому перераспределению политических сил во всей Евразии. Безусловно, в ходе масштабных войн громадный ущерб был нанесен и исламской цивилизации – исчезли такие государства, как султанат Хорезмшахов-Ануштегинидов (1220 г.), Волжская Булгария (1237 г.), а позже и Багдадский халифат (1258 г.), – однако, эти деструктивные явления являются неизбежным спутником всех войн. Чингисхан (1155–1227) терпимо относился к изъявлявшим ему покорность, независимо в том числе и от их религиозной принадлежности – это факт известный. Махмуд Йалавач (ум. 1254) – хорезмийский купец – охотно служил ему, выполняя в том числе и шпионские функции, в частности в отношении государства Хорезмшахов, а багдадский халиф ан-Насир (1180–1225), давно соперничавший с Хорезмшахом Ала ад-дином Мухаммадом (1200–1220), решая свои собственные политические задачи, по данным некоторых мусульманских историков, даже вел переписку с Чингисханом, подстрекая его, как прежде подстрекал султана Гуридов, другой мусульманской династии, правившей в Северной Индии (1148–1206), выступить против державы Хорезмшахов[84]84
  См.: Тимохин Д. М. К вопросу о причинах начала монголо-хорезмийской войны (1219–1221 гг.) по арабо-персидским источникам // Тюрко-монгольский мир в прошлом и настоящем: материалы научной конференции памяти Сергея Григорьевича Кляшторного (1928–2014), 16–17 февраля 2015 г. Санкт-Петербург. СПб.; Улан-Батор, 2016. C. 252–255.


[Закрыть]. Возможным свидетельством союза багдадского халифа с монголами являются чеканенные в Бухаре монеты 627 г. х./1229–1230 гг. или 629 г. х./1230–1231 гг. (т. е. уже в период монгольского владычества), содержащие имя халифа ан-Насира[85]85
  Давидович Е. А. Денежное хозяйство Средней Азии в ХIII веке. М.: Наука, 1972. С. 10–11.


[Закрыть].