Текст книги "Синий бар"

Глава 23

Билал

Билал рисковал, подкладывая купленные у Расула инструменты в квартиру к мальчику и на ферму. Если он их найдет, Билал будет единственным подозреваемым: только он убирается в спальне и изредка в кабинете.

Не следить за мальчиком он не мог, потому что чувствовал тревогу, и не без оснований. Если его застанут врасплох, он не будет знать, когда бросать все и бежать. Устроившись у себя в каморке, Билал уставился на устройство, которое он тайком достал из-под прикроватной тумбочки мальчика. Его легко можно было принять за шуруп для мебели, и стоило оно недешево. Долгоиграющий аккумулятор, самый лучший микрофон, большая память.

Он загрузил файл, подключил наушники и прислушался.

Много помех, музыка. Голоса. Разговоры мальчика, некоторые из них с самим собой. Не так уж и много. Некоторые из них касались тем, которые Билалу были совершенно неинтересны. О других он уже знал. Вот и славно.

Один из звонков заставил Билала задуматься. Министр внутренних дел поднялся по служебной лестнице с помощью мальчика, и тот решил попросить услугу за услугу. Бедного полицейского, нашедшего пакет, ожидал перевод, плановый или иной. Билал вздохнул с облегчением: если расследование застопорится, никто не будет его искать. Если же дело примет серьезный оборот, мальчик без колебаний сделает Билала козлом отпущения.

Следующий звонок был Унне, единственному человеку, к которому мальчик обращался с уважением.

– Больше никаких поставок, – твердо заявил Унна. – Даже если посылки останутся целыми. Ни на ферму, ни даже на железнодорожную станцию.

– Дальше этого дело не пойдет, – записанный на пленку голос мальчика оставался ровным. Билал представил его себе, вспотевшего, с ног до головы одетого в вещи цвета хаки и нюхающего белый порошок со стола. Мальчик никогда не казался таким разумным, как когда он был под кайфом.

– Мои люди выполнили свою работу. Я не буду подвергать их риску. Они стоят хороших денег.

Мальчик умолял, обещал оказать услугу. Он поклялся, что этого больше не повторится.

Билал усмехнулся. В Мумбаи все что-то из себя строят. У каждого есть своя цена. Он очистил память устройства, чтобы вернуть его на прежнее место. Пока мальчику удается тормозить расследование в Версове, все в безопасности.

Глава 24

Арнав

Арнав не мог не оценить ироничность ситуации. Он хотел встретиться с Мхатре, но вместо этого сидел на деревянной скамейке в додзё, ожидая встречи с актером, обучение которого ему подкинуло начальство.

Сэнсэй разрешил ему занять зал сегодня днем – большой, хорошо освещенный, с цементным полом, покрытым матами для тренировок. Додзё прятался за целыми рядами уличных магазинов, торгующих всем – от ярких пластмассовых китайских игрушек до бакалеи и традиционных чугунных сковородок; рядом находились портновская мастерская и магазин, где продавали иттары – маленькие флакончики с духами, приготовленными из трав и засушенных цветов. Аромат этих духов проникал внутрь, поэтому в зале всегда стоял слабый запах жасмина и лаванды. Так пахли шея Тары, ее голова, смесь масла для волос и талька.

Актер опаздывал. Еще десять минут, и Арнав уйдет. Он набрал номер Наик, которую не видел уже два дня из-за того, что их смены на работе не совпадали.

– Есть прогресс по делу Аксы?

– Пока нет, сэр. Блестки на телах слишком старые. Я проверила некоторые улики по делу Версовы – ремешок от часов не дорогой марки, но и не дешевой. Серийного номера на изделии нет. Синие блестки стоят дорого, но довольно распространены. На большинстве крупных рынков они есть. Мы расспрашиваем об их использовании.

– А другой предмет? – Арнав не стал уточнять, что говорит про зажим для сосков. Он полагал, что Наик поймет, что он имеет в виду, по ссылкам в интернете, которые он послал ей вместе с фотографиями доктора Мешрама. Вдоволь нашутившись по этому поводу, его подчиненные изучили все компании, предлагающие онлайн-доставку секс-игрушек в Индии. Именно эта конструкция, похожая на громоздкое украшение для ушей с дополнительными зажимами, в перечень товаров для доставки не входила.

Синие сапфиры – нежные капельки, заключенные в серебро, – оказались настоящими. Синие блестки и синяя игрушка для взрослых: убийца мог быть неравнодушен к синему цвету. А также мог иметь связь с буквой «M» или «W».

Доктор Мешрам отметил, что порезы свидетельствуют о хирургическом опыте. Возможно, речь шла о медике.

Арнав ставил на то, что зажим сделан на заказ, поэтому попросил сотрудников проверить, не продается ли он в каком-то местном магазине или за городом. Констебль подготовил список подходящих бутиков в Мумбаи.

– Есть ли успехи со списком ювелирных магазинов?

– Мы уже исключили довольно много, сэр.

– Держите меня в курсе. Что нового по записям с камер видеонаблюдения?

Али так и не удалось сфотографировать спрятанный фургон, но он передал адрес гаража. Камеры видеонаблюдения в этом районе могли заснять автомобиль. Арнав еще не разговаривал с Шинде, которому предстояло перенести операцию на руке.

– Возможно, есть нужное нам видео, сэр. Мы работаем с криминалистами.

Арнав попросил рассказать о других заданиях, которые ранее давал невозмутимой Сите, и закончил разговор. Он занял пятнадцать минут, а актер все не появлялся.

Арнав уже начал выключать свет, собираясь отдать ключи охраннику, как в комнату вошел Рехан Вирани, оставив обувь у двери. Он словно заполнил собой зал с низкими потолками и заглушил слабые нотки дзен-музыки, разносившиеся по воздуху. Ярко-синяя кепка удерживала его длинные волосы, на носу были темные очки.

– Извините за опоздание, – Рехан протянул руку, – но я очень рад новой встрече с вами.

– Хотел бы я сказать то же самое, – Арнав улыбнулся, чтобы показать, что шутит, – но я здесь по официальному приказу.

Рехан поднял руки в извиняющемся жесте, совершенно не соответствующем его борцовскому телосложению.

– Я попросил своего агента разыскать вас, но к тому времени моя мать уже «помогла» мне. Она очень любит использовать людей в своих целях.

Арнаву не нравилось, как Рехан отзывается о матери, но из-за отца-алкоголика он испытывал определенное сочувствие к человеку, который терпеть не мог свою родительницу. Да и сам Арнав ничем не отличался от Китту Вирани: преподавал карате, но имел скрытые мотивы. Сэнсэй не одобрил бы, если бы знал.

Арнав не хотел обучать актера по приказу начальства, но ему нужна была информация о Танедже. И это был самый подходящий способ ее выяснить.

– Почему бы нам не присесть? – он жестом указал на одну из блестящих деревянных скамеек, стоящих вдоль стены.

Рехан снял кепку и положил ее на полку возле двери.

– Мы начнем сразу со съемок кульминации фильма – вот зачем все это, – он обвел мускулистыми руками бороду и волосы, убранные в хвост.

Перед встречей Арнав почитал, что пишут о Рехане в интернете. Две его бывшие девушки вызывали полицию: одна из-за грубого обращения, другая – за то, что он разбил ее машину. Вот вам и треп про отношение Танеджи к женщинам. Рехан имел репутацию вспыльчивого человека, несмотря на то, что был братом Карана Вирани, звезды, известной своим благородным спокойствием. Тара готова была целовать землю, по которой ходил этот слащавый мальчишка. Арнав приструнил уходящие не в ту сторону мысли и сосредоточился на словах Рехана.

– В своем следующем фильме я играю полицейского из Мумбаи. Я, конечно, немного занимаюсь боевыми искусствами, но режиссер хочет, чтобы я поработал с экспертом по карате, потому что мой персонаж был чемпионом по этому виду спорта, прежде чем поступить на службу в полицию. Вы ведь еще и инспектор, сможете рассказать мне о тонкостях составления протокола?

– Конечно. Я сделаю все возможное. Когда начинаются съемки?

– Через неделю, но вы не потребуетесь в самом начале.

– Какая подготовка вам нужна?

– Как вы посчитаете нужным. Вы должны будете проконсультировать меня во время съемок. Режиссер может попросить помочь в сценах с Караном. Кроме того, мне нужно узнать детали, касающиеся тонкостей работы в полицейском участке, языка тела и всяких мелочей. Борьба за награды и всякое такое.

– Каран Вирани тоже снимается в этом фильме?

Рехан рассмеялся, и Арнав понял, почему девушки сходят с ума по этому мужчине. Несмотря на бурную растительность на лице, этот глубокий смех делал его по-настоящему харизматичным.

– Да, он злодей, – сказал Рехан. – Это его первая отрицательная роль, так что все волнуются. Я должен точно передать все нюансы.

Тара часто таскала его на фильмы Карана Вирани, которые были такими же слащавыми, как и он сам. Никто не грустил. Все ездили на Ferrari. Главная проблема героев заключалась в том, что они не могли подобрать идеальный наряд для вечеринки – типичная приторная болливудская чепуха. Арнав терпел всю эту ерунду, вызывающую головную боль, чтобы видеть, как на лице Тары чередуются восторг и слезы, как в ее взгляде читаются желание и тоска, которые невозможно скрыть.

– Режиссер хотел присоединиться к нам сегодня, – голос Рехана отогнал от него ненужные мысли, – но я сказал ему, что сначала должен поговорить с вами.

– Давайте попробуем несколько поз. – Арнав хотел оценить масштаб предстоящей работы. – Повторяйте за мной. Попробуем спарринг или, как его еще называют, кумитэ.

Рехан кивнул, оставил солнцезащитные очки на скамейке и поднялся, чтобы занять место на одном из матов. Арнав включил свет и встал наизготовку. Рехан был выше и шире него, но когда они поклонились друг другу и начали кумитэ, Арнав заметил, что Рехан реагирует медленно и не очень эффективно пользуется имеющейся мышечной массой, кроме того, ему не хватало изящества в некоторых ударах. Когда Арнав переходил из одной стойки в другую, Рехан сначала мешкал, но вскоре вошел в ритм поединка. Он был достаточно тренированным, хотя и двигался с некоторой вычурностью, словно балерина. Будто никогда не был в настоящем бою. Арнав уже собирался остановиться, когда услышал, как кто-то окликнул Рехана по имени. Это была женщина.

Рехан отвлекся. Удар Арнава, который следовало отразить, пришелся на грудь кинозвезды. Мужчина зашатался и упал. Арнав протянул руку, чтобы помочь ему подняться, но не мог отвести взгляд от Китту Вирани. Она была одета в облегающее платье, которое, видимо, когда-то было занавеской для душа.

– Сколько еще тебя ждать? Думаешь, нам больше нечем заняться? – Китту вплыла в зал на высоких каблуках.

Прежде чем Рехан успел ответить, Арнав сделал предупреждение:

– Прежде чем войти в додзё, нужно снять обувь.

– И кто установил эти правила? – Китту повернула к нему лицо с застывшим на нем недовольным выражением.

– Простите, – сказал Рехан Арнаву. – Мы уходим.

Китту проигнорировала слова сына.

– Вы офицер полиции, и у вас есть работа. Делайте, что вам говорит начальник. И пусть другие беспокоятся о правилах.

– Это кто, например, мисс Вирани? Разве господин Танеджа устанавливает правила? Вы сами женщина. Разве вам не интересно, почему мы нашли трех мертвых разлагающихся женщин на участке, где компания вашего жениха ведет проект?

– Вы хоть знаете, кто такой Рахуль? Он нанимает таких, как вы, в качестве охранников и платит им вдвое больше, чем вы зарабатываете за месяц. Этот проект принадлежит и мне. И это не охраняемая земля. Пойдите проверьте, кто ее оспаривает, прежде чем выдвигать дикие обвинения.

Виджаян. Земельная мафия. Арнаву вспомнились слова Наик. Виджаян захватил участок, но правительство продало его компании Taneja Estate Holdings.

– Я уверен, что вы мне сами все расскажете.

– Пойдем, мама. – Рехан выпроводил женщину и повернулся к Арнаву. – Простите. Позвоню позже.

На выходе он подхватил свои ботинки и кепку, и в додзё снова воцарилась тишина.

Арнав не дал воли раздражению, вызванному появлением надменной светской львицы, и проанализировал факты. Танеджа и Виджаян ненавидели друг друга. О соперничестве Виджаяна и Расула Мохсина десятилетиями ходили легенды. Расул Мохсин вполне мог заключить контракт на утилизацию жертвы с участка в Версове. Не взял ли он контракт и на вывоз тел, найденных в Аксе, и не захоронил ли их в месте, с которым был связан Виджаян, чтобы создать проблемы сопернику?

Арнав попросил охранника додзё закрыть дверь, извинившись за сцену, свидетелем которой тот стал.

Подходя к своей старой машине, он увидел, что у поворота припаркован большой черный грузовик Scorpio. Китту сидела внутри, а Рехан стоял снаружи, успокаивая ее. Рядом с водителем находился еще один мужчина, но затемненные стекла не позволяли разглядеть его черты. Актер заметил Арнава, помахал ему рукой, сел в Scorpio и уехал.

Из статей, которые Арнав прочел про Китту и Рехана Вирани, было ясно одно. Как бы сильно Рехан ни обижался на свою мать, она диктовала, как ему жить, с кем встречаться и какие мероприятия посещать. Уже не в первый раз Арнав почувствовал облегчение от того, что он ничем не обременен. Семья может стать настоящим камнем на шее.

Глава 25

Тара

Шел первый вечер Тары в Мумбаи. Она в очередной раз проверила телефон, готовясь к встрече с новыми девочками Шетти. Ни от Зои, ни от Пии не было никаких вестей, и ни та, ни другая еще не прочли ее сообщений. Пия, должно быть, уже вернулась из школы. Тара вышла из номера трехзвездочного отеля, в котором ее поселил Шетти.

Пройдя по душному коридору с потрепанным ковром, она вышла на улицу и набрала номер Пии, но телефон был выключен. Когда она позвонила Зое, на другом конце провода заиграла мелодия, на разговорном хинди советуя не напрягаться, расслабиться и ни о чем не заботиться. Тара ненавидела эти писклявые песенки, которые раздавались вместо обычных гудков. Во рту от волнения пересохло, а в желудке заныло, и Тара плотнее прижала аппарат к уху. Она ненавидела висеть на телефоне: это напоминало ей о тех временах, когда она ждала звонка, который заставлял ее отчаянно бежать прочь с перрона через железнодорожную станцию Боривали. Она почувствовала первые признаки головной боли – покалывание в шее, которое означало, что позже она будет страдать. Кто-то из соседей зажег благовония из сандалового дерева, и Тара постаралась не обращать на это внимания.

Запах напомнил ей о комнате, где она проработала четыре ужасных года своей жизни, начиная с тринадцати лет. С возраста Пии. В семнадцать она ненавидела это место за то, что оно высасывало из нее жизнь, и не могла не любить его за то, что оно вообще позволяло ей жить. Стены там были увешаны плакатами со звездами Болливуда, зеркала – обрамлены ярким пластиком – красным, розовым, оранжевым. Всюду были расставлены изображения различных богов и богинь, измазанные сандалом, красным кумкумом, а кое-где и копотью от благовоний; шаткие табуретки и стулья, на которых сидели девочки; койки, на которых более опытные женщины отдыхали, вытянув ноги, нывшие от многочасовых танцев. В тот день, когда ее жизнь изменилась, Таре показалось, что она видит всю комнату одновременно, охватывая взглядом мельчайшие детали.

В три часа ночи, сидя на стуле и слушая болтовню девушек, собирающих свои вещи и весело прощающихся друг с другом, сдабривая речь ругательствами, Тара только и делала, что пыталась успокоить свой желудок. Она чувствовала каждый запах – табака, травы, духов – и жаждала только одного – убраться отсюда подальше, но руки и ноги не слушались мозга. Ее мысли метались между обрывками странных фантазий.

– Пойдем. – Зоя хлопнула ее по плечу, и Тара вздрогнула. – Дома пофантазируешь.

Такова была Зоя: даже пытаясь помочь, она тебя обижала.

Вернувшись в квартиру, Тара рухнула на кровать.

– Что случилось? – спросила подруга. – Ты никогда не ложишься спать, не приняв ванну.

– Пусть другие принимают. Меня сейчас стошнит.

Через секунду Тара побежала в туалет. Вернувшись, она увидела, что Зоя ждет ее со стаканом в руке.

– Вода с солью и сахаром.

Она сделала глоток и почувствовала, как горло снова сжимает спазм.

– Выглядишь усталой последние несколько дней, – констатировала Зоя. – Это первый раз, когда тебя вырвало?

– Нет.

– Ты знаешь, что тебе нужно обследоваться?

Тара посмотрела на Зою и все поняла. Подруга и раньше говорила, что Тара должна быть осторожна. Она и была осторожна. И Арнав тоже. Если все окажется так, как предполагает Зоя, что ей делать?

– Не смотри так потерянно. Если хочешь, я пойду с тобой. Если что-то и обнаружится, нужно от этого избавиться.

За четыре года, на протяжении которых они были знакомы, Зоя сделала шесть абортов. Для Тары тоже нет иного выхода. Ее планы были слишком близки к осуществлению, кроме того, как говорила Зоя, дети барной танцовщицы подобны крысам, которые плодят грязь и вызывают всеобщую ненависть.

Когда подошла ее очередь идти в ванную, Тара зашла в душ и, взяв мочалку, стала оттирать кожу, казавшуюся липкой от наблюдавших за каждым ее движением похотливых взглядов и всю ночь прикасавшихся к ней жадных рук. В родной деревне люффа росла прямо на заборе, и каждое лето на ней появлялись тяжелые плоды. Ее мать очищала от кожуры те из них, которые они не съедали, выдавливала черные семена на губку и оставляла ее застывать на солнце. «Нойонтара, твоя кожа засияет после мытья этой губкой. Всегда будь чистой», – повторяла она.

Тара посмотрела на свой еще плоский живот, погладила его, сначала нежно, потом все грубее, похлопала, шлепнула сильнее, затем несколько раз ударила, сжав руку в кулак, закусила губу от боли и рухнула на пол.

Там ее и нашла Зоя час спустя, обнаженную, свернувшуюся калачиком: одной рукой она прижимала мочалку к животу, другую сжала в кулак под подбородком.

– Перестань плакать. – Зоя подняла ее на ноги. – И не вздумай ему говорить. Сейчас же иди в постель.

Пока Зоя возилась с ней, помогая одеться, Тара представляла, как Арнав обнимает ее, как в кино, и везет в шикарную клинику с блестящими полами и высокими потолками, больше похожую на отель, чем на больницу. Полицейский констебль мог себе позволить такую один разок, правда же? Он дарил ей подарки как своей девушке. Он не бил ее, был старше и неплохо выглядел. Она могла сказать ему правду.

Конечно, он ни за что не женился бы на ней, никогда, даже если бы в храме под звон колоколов стояли только они одни. Это вышло случайно и ничего не значило.

Тара сказала себе, что не тоскует по этим колоколам.

Теперь у нее есть Пия. Этого достаточно. Она взяла себя в руки, ожидая, пока мелодия выдохнется и замолчит, когда Зоя вдруг сняла трубку.

– Где ты? Почему не проверяешь сообщения? Все в порядке? У Пии все хорошо?

– Все хорошо, Тара. Успокойся.

– Почему ты не отвечала на мои сообщения? – настаивала Тара.

– Я оставила телефон дома.

– Я перевела деньги тебе на карту, так что можешь оплатить счета.

– Не волнуйся, у нас все в порядке…

– Это ма? – вдалеке зазвучал голос Пии.

– Поговорим позже, сосредоточься на работе, хорошо? – попросила Зоя. – Я позабочусь о Пие.

– Ма? – Дочка забрала трубку и переключилась на видео, Тара надела проводные наушники.

– Как дела, куколка?

Тара прикоснулась к экрану, обводя пальцем лицо дочери, оно все еще хранило черты лица ребенка, которым она была давно, – пухленького и нежного. В тринадцать лет Пия с каждым месяцем становилась все выше и все больше напоминала Арнава. Широкий лоб, прямой нос. От Тары ей достались большие глаза.

– Ты успела сегодня поработать, ма?

Тара не могла отвести взгляд, хотя очень хотела. Она старалась никогда не лгать своей дочери, только если речь не шла об отце.

– Я начинаю завтра.

Отчасти это было правдой. Она не собиралась работать в офисе, но ее первая встреча с девочками была уже через несколько минут.

– Ты в своей спортивной одежде.

– Да, я сейчас пойду в зал. Присылай мне сообщения и фотографии, хорошо, куколка?

– Ты даже не заметила.

Тара сделала серьезное лицо и пристальнее вгляделась в изображение дочери на экране.

– У тебя новая прическа.

– Это французская коса, тетя Зоя мне ее заплела и завязала моей любимой резинкой! – Пия повернулась, демонстрируя волосы, собранные в затейливую косу, и красную резинку. Тара покупала такие резиночки пачками, чтобы дочка не догадалась, что любимую давно потеряла.

– Офигенно! – Тара позаимствовала это слово у Пии. Она старалась, чтобы дочка не зацикливалась на внешности, но в компании одноклассниц, которые мало о чем еще думали, это было почти неизбежно.

– Я тоже так думаю. – Пия рассказала, сколько времени ушло на косу, как она пришла с ней в школу и прическа стала предметом зависти всего класса, и как она сдала экзамен по математике.

Они обменялись поцелуями, после чего Пия закончила разговор. Программа, которую девочка смотрела каждый вечер, вот-вот должна была начаться. Тара поспешила к себе, так как уже опаздывала на занятие с новыми ученицами.

Выходя, она снова написала Зое: «Позвони, когда она будет спать».