Текст книги "Клинком и сердцем. Том 3"

– А её хвалёная привлекательность? – мурлыкнула Беатрис, глядя в глаза Лучано, и ему показалось, что тонкие пальцы королевы с изящными ноготками вспороли его душу и перетряхивают её в поисках малейшей лжи. – Она действительно так хороша собой?

– Синьорина мила, – признал Лучано, чувствуя отвратительный привкус того, что говорит. – Этакий свежий полевой цветочек… Впрочем, ничего особенного. Полагаю, интерес юных благородных синьоров был основан больше на её происхождении. Им ведь нужна невеста Золотой крови и, желательно, с магическим талантом. У неё всё это есть, а в придачу приятное личико и славный весёлый нрав. Но если вашему величеству интересно, юным синьорам магам придётся поискать другой брачный союз. В самом скором времени синьорина выходит замуж и очень увлечена своим женихом.

– Замуж? – Брови Беатрис опять немного изогнулись, а в глазах мелькнул искренний интерес кошки, услышавшей шорох в мышиной норе. – За кого?

– За какого-то мага, если не ошибаюсь. – Лучано сам не знал, что толкнуло его скрыть имя великолепного магистра Дункана. Может быть, память о лёгкости, с которой разумник потрошил чужую память. Опасный враг, но очень полезный союзник! – Знаю только, что это мужчина в годах, но с большим магическим талантом, прекрасным положением в обществе и он весьма хорош собой. Больше она ничего не рассказывала.

– В годах… Талант и положение… Хорош собой… – задумчиво повторила королева и вдруг улыбнулась почти тепло. – Замуж? В её годы?! Бедная девочка! Но это, конечно, полностью меняет дело. Его величеству понадобятся надёжные люди в Ордене. Пожалуй, мне стоит позаботиться о милой и такой преданной малышке. Она ведь до сих пор в ссоре с семьёй? Бедняжка пожертвовала репутацией. Какое счастье, что нашёлся великодушный человек, для которого это не стало препятствием. Что ж, будет справедливо, если я дам приданое девице, которая сохранила Дорвенанту короля! Что скажешь, мастер Шип?

– Что вы щедры настолько же, насколько прекрасны, моя королева!

Спину Лучано уже заливал холодный пот, но это были такие пустяки! Он победил! Беатрис убеждена, что Айлин не представляет для неё опасности! Неважно, что она сделает с ним, Шипом, не исполнившим контракт. Главное, что его синьорина будет жить… Но что же окончательно убедило королеву? Она так странно посмотрела при словах о женихе… Неужели знает магистра Дункана? О, неважно!

– Кстати, о щедрости. – Беатрис глянула на него в упор, и Лучано застыл, понимая, что пришёл его черёд. – Помнится, я кое-что обещала и тебе, мастер Шип. Не так ли?

– Не смею надеяться на милость прекрасной королевы, – проговорил Лучано, с тоской понимая, что теперь в роли мышки он.

– Это правильно, – согласилась королева.

Её глаза смеялись, и Лучано снова почувствовал силу невероятного очарования этой жуткой и обольстительной женщины.

«Но на плаху ради неё я бы точно уже не пошёл, – упрямо подумал он. – Теперь, когда мне есть с чем сравнивать, вся совершенная красота Беатрис проигрывает одной улыбке моей синьорины или усмешке Альса… Вот за любого из них – да».

Беатрис взяла со столика плотный лист пергамента, исписанный и запечатанный сургучом, подала его Лучано.

– Это твоя награда за первую часть контракта, которую ты так прекрасно выполнил, – благосклонно улыбнулась она уже губами, тогда как глаза снова стали холодными. – Купчая на особняк в хорошем районе. Слугам уплачено за два месяца вперёд, они ждут нового хозяина. Ах да, и выезд, разумеется. Может быть, ты думаешь, что это не слишком щедро за сохранённую жизнь короля?

– Это больше, чем я смел надеяться, – заставил себя выдохнуть Лучано. – Если только…

– Если?

– Если к этому прилагается прощение вашего величества за неисполненную вторую часть.

Он опустился на колени и склонил голову, радуясь, что этикет позволяет спрятать взгляд. Как же он сейчас ненавидел Беатрис! Особняк и выезд? Ему, обречённому на смерть по её желанию?

– Какой умный мальчик, – услышал он над головой сладкий тягучий голос королевы. – Служи мне верно, мастер Шип, и будешь награждён по заслугам. Тебе ведь не доставляет беспокойства мой прошлый подарок? Нет? Я так и думала. И очень надеюсь, что тебе хватит ума молчать о нём. Как только ты должным образом докажешь мне свою преданность, я немедленно заберу его обратно.

«Ложь, – устало подумал Лучано. – Никто не отпускает таких свидетелей. Но пока что я тебе нужен. Если Альс пожелает оставить меня при себе, это будет очень удобно! Твои глаза, уши и руки рядом с королём… Даже не знаю, хочу ли я этого! Альсу нужен в друзьях не я, а такой же благородный, правдивый и отважный дворянин, как он сам. Такой же идиотто, иными словами. Только вот благородный идиотто вряд ли сможет уберечь ему спину и перегрызть глотки его врагам при необходимости. А я… Я бы попытался. Если он позволит, конечно. Если я ему всё ещё нужен…»

– Милость вашего величества не знает границ, – почтительно проговорил он и коснулся губами протянутой для поцелуя руки королевы.

Дворец он покидал с чувствами человека, которому прямо на помосте с плахой отменили смертный приговор. Купчая на особняк во внутреннем кармане куртки жгла тело, а во рту стоял мерзкий привкус собственного страха, и неважно, что страх этот был большей частью за Айлин.

«Она бы не позволила себе так обойтись с мастером Ларци, да и с любым из грандмастеров, – металось в мыслях. – Стоит взобраться на вершину гильдии хотя бы ради того, чтобы никто и никогда не смел мне угрожать! Но какова цена такого восхождения? Превращаться в Тино я не хочу… Подумаю об этом позже, а пока много других дел».

В особняк он решил прямо сейчас не ехать. Во всяком случае, пока не сменит костюм, а то привратник не поверит, что этот оборванец и есть его новый хозяин. Нет уж, знакомство с собственными слугами следует начинать иначе. И, кстати, зачем ему вообще особняк?! Разве что подарить его гильдии, которая наверняка оценит возможность иметь гнёздышко в Дорвенанте? Хм… В таком случае, возможно, с этим стоит повременить – вдруг оно понадобится и самому Лучано?

Он прыгнул в ближайший наёмный экипаж из тех, что ждали клиентов у дворца, и велел везти себя в банк. Возница понятливо кивнул, взмахнул хлыстом, и пара сытых гнедых лошадок зацокала копытами по мостовой. Собственный выезд… Дорогая в содержании штука, но удобная, конечно…

В банке Лучано предъявил заветный подпиленный скудо, и любезный дородный итлиец-приказчик, проверив монету, низко поклонился, а потом всё наконец-то пошло как надо. В уютном кабинете с мягкими креслами ему предложили шамьет, горячее вино с пряностями или сангретту – всё, что угодно синьору. Открыть счёт? Считайте, что уже готово. Определённая сумма наличными прямо сейчас и несколько чеков с собой? Будет готово, когда синьор допьёт!

Чувствуя себя почти в Вероккье, Лучано тянул недурной шамьет, ожидая, пока служащие уладят его денежные дела, затем выложил перед приказчиком купчую на подаренный особняк и попросил проверить его историю. Кому подарок принадлежал раньше, не числится ли за ним нехороших слухов и обиженных бывших владельцев. Приказчик понимающе кивнул, глянул на адрес и заверил, что всё будет сделано в ближайшее время. Оплата? Что вы! Для них огромная честь, что сам синьор Фарелли обратился именно в их отделение! И если они могут ещё чем-то услужить великолепному синьору…

– Посоветуйте мне хорошую лавку готового платья, – попросил Лучано. – И приличного портного на будущее.

– Лучше всех в этом городе шьёт синьор Бонавентура, – уверенно сообщил приказчик. – Правда, у него обычно очередь, так что следует заказывать заранее. Но для вас он наверняка сделает исключение. А готовое… На площади Первоцветов навестите лавку синьора Донована. Он, правда, местный, не наш, но костюмы отменного качества и на любой вкус.

Донован? Ах, Донован! В памяти всплыл облик немолодого, но приятного купца, пытавшегося ухаживать за Лучано в гостинице. Что ж, возможно, это намёк судьбы? Нельзя же столько времени маяться неудовлетворённостью. В его возрасте это вредно, в конце концов!

– Благодарю, – кивнул Лучано и поднялся.

В холле банка ему почтительно поднесли новенький бархатный кошелёк, заполненный монетами на указанную сумму, и три хрустящих бумажных листа – денежные поручительства в любой банк Дорвенанта. Лучано вспомнил путешествие и усмехнулся – больше он так впросак не попадёт. Прыгнул в терпеливо ожидающий его экипаж и велел мчать на площадь Первоцветов. А если возница знает лавку Донована… Знает? Беллиссимо!

Однако в лавке Донована, весьма недурной и с услужливым персоналом, его поджидало разочарование. Нет, одежду предложили прекрасную, насколько это можно сказать про готовое платье, но вот хозяин пару недель назад уехал из города. Когда вернётся? Увы, неизвестно! Вот здесь надо немножко заузить, ваша милость. Не у всех такая прекрасная фигура, как у сударя! Не извольте беспокоиться, швея сделает прямо сейчас! А сударь пока может посмотреть что-нибудь ещё.

Разочарованный Лучано, уже предвкушавший приятное возобновление знакомства, посмотрел. Выбрал ещё два костюма, один из тёмно-зелёного итлийского сукна, второй – чёрного арлезийского бархата. Оба сидели почти идеально, только в поясе тоже следовало заузить. Ну и сделать петли в рукавах для ножа, но с этим он собирался справиться сам.

– Куда прикажете прислать, сударь? – осведомился приказчик, и Лучано задумался.

В лазарет Академии? В особняк? А ещё ведь нужно забрать свои вещи из гостиницы. Если не вышло с Донованом, то не попробовать ли с одной из тех подавальщиц в полосатых юбочках? Конечно, проще всего заглянуть в местный бордель, наверняка они имеются даже в такой цитадели добродетели, как Дорвенна. Но борделями Лучано обычно брезговал. Они хороши для работы или чтобы спрятаться после выполненного заказа, а потом уйти чёрным ходом. Однако пользоваться продажной любовью? Противно и унизительно.

– Я сам заеду и заберу, – решил он, расплачиваясь. – А пока будете подгонять первый, скажите, где здесь ближайшая цирюльня?

В цирюльню, которая была здесь же на площади, его проводил мальчишка из лавки. Пока щегольскую тёмно-синюю пару подшивали, Лучано велел подровнять себе отросшие волосы и прошёлся по площади, окружённой самыми разными лавочками. Кошелёк приятно оттягивал пояс, день выдался тёплый, но свежий, а главное, с души после визита к Беатрис упал камень размером с пьедестал «Весны».

В одной из лавочек он купил набор шпилек взамен потерянных в путешествии и ленты для волос к новым костюмам. В другой – мягкие кожаные туфли и сапоги для верховой езды. Третьей оказалась кондитерская, где ему на глаза попался огромный пряничный петух, покрытый разноцветной глазурью и украшенный цукатами. Лучано присмотрелся и поинтересовался, нет ли такого же, но только в виде коня. Приказчик просиял и вынес роскошного жеребца величиной с блюдо – мечту любого сластёны. Ухмыльнувшись, Лучано велел завернуть понаряднее и пошёл дальше, задумчиво разглядывая вывески.

То, что он искал, нашлось не сразу. Пришлось перерыть несколько мастерских, пока здоровенный северянин, услышав заказ, не выложил на прилавок роскошный пояс-перевязь из бычьей кожи, расшитый серебряными бляхами и резными костяными бусинами. Массивная пряжка впереди, двойные строчки воловьими жилами, а главное – прочные петли по бокам.

– Вот, – буркнул северянин, – это для секир. – Окинул взглядом фигуру Лучано и съязвил, не боясь потерять покупателя: – Тебе, парень, два раза хватит завернуться.

– Для друга из ваших беру, – объяснил Лучано и расплатился, не торгуясь, хотя цену вольфгардец заломил, как в лучшей оружейной лавке Вероккьи.

Оставалось ещё купить подарок для Айлин, и за ним он завернул к ювелиру. Придирчиво рассмотрел нарядные гребни, зеркальца, шкатулки… Всё было красиво, и всё – не то.

– Сударь ищет подарок девице? – учтиво осведомился немолодой ювелир. – Матушке, сестре?

– Сестре… – рассеянно отозвался Лучано.

В самом деле, ну какая ему Айлин девица? Она его синьорина, его солнце… И, словно откликаясь на эти мысли, с одного прилавка мигнул золотисто-рыжий блик.

– Ну-ка, покажите, – оживился Лучано, присмотревшись. – Янтарь?

– Самый лучший, – с гордостью отозвался ювелир. – Из диких северных земель, а работа фраганская! Моднейшая новинка, статуэтки для туалетного столика.

Статуэток было три. Свернувшаяся клубком кошка с глупой круглой мордой, какая-то помесь лебедя с павлином – янтарное тело и слишком ярко украшенный эмалью хвост. И третья, при виде которой Лучано сразу взялся за кошелёк. На подставке стояло серебряное дерево, увешанное янтарными яблоками, а к ним тянулась, встав передними ногами на ствол, янтарная же козочка. Ослепительно рыжая, только рога из янтаря посветлее, почти белые, она обернулась назад, развесив изящные ушки. Резчик передал и готовность в любой момент скакнуть на точёных копытцах, и проказливо-лукавое выражение морды, и совершенно невинный взгляд!

«И-де-ально! – весело подумал Лучано. – И какое сходство с оригиналом! Ну, если за эти подарки в меня не швырнут хотя бы подушкой, значит, я ничего не понимаю в людях! А если они при этом не понравятся, значит, я ничего не понимаю в своих друзьях».

Вернувшись в лавку Донована, он переоделся во всё новое, расплатился одним из банковских чеков и велел добавить к заказу дюжину пар лучшего полотняного белья по своим меркам. А если вернётся синьор Донован… Нет-нет, пока что ничего передавать не нужно.

День уже перевалил за полдень, когда Лучано вернулся в Академию с охапкой свёртков и превосходным настроением. Но стоило войти в лазарет, как молодой лекарь, дежурящий в коридоре, окликнул его издалека:

– Добрый день, сударь! Магистр Роверстан просил передать, что ждёт вас.

Роверстан? Разумник хочет его видеть? Ну разумеется, он ведь наверняка знает, что Лучано ездил во дворец… Холодок страха, вроде бы растворившийся в приятных заботах, снова пробежал по спине. Лучано обречённо кивнул и попросил указать ему дорогу к кабинету магистра…

– Синьор Фарелли!

Дункан встал ему навстречу из-за большого стола, не пустого, но содержащегося в изумительном порядке. Письменный прибор, стопка бумаг, две книги в потёртых переплётах и статуэтка вздыбленного коня из драгоценного чёрного дерева. Конь имел явное сходство с жеребцом, на котором ездил магистр, и Лучано мельком подумал, что Аластору бы такая безделушка понравилась.

– Прекрасно выглядите, сударь, – улыбнулся Дункан, жестом приглашая его пройти и присесть. – Прошу прощения, что оторвал от дел. Возможно, вы согласитесь выпить со мной чашку шамьета или горячего шоколада?

– Премного благодарен за приглашение, грандсиньор, – тоже улыбнулся Лучано. – Что угодно на ваш выбор.

Тем более что и то, и другое лишь приправа к самой беседе, а от неё увильнуть всё равно не выйдет, разумник не из тех, кто принимает отказ.

– Тогда шоколад, – решил Дункан и прошёл к небольшой переносной жаровне, установленной в углу. – Не удивляйтесь, что я варю его сам. Кухня слишком далеко, по дороге оттуда напиток остынет и потеряет аромат. Но если вы голодны, я прикажу подать обед.

– О, не извольте беспокоиться! – заверил его Лучано. – Шоколада вполне достаточно…

Смирившись с неизбежностью беседы, он опустился в удобное кресло возле стола и оглядел просторный кабинет внимательнее. Одну из стен занимали книжные полки, заставленные так тесно, что не осталось ни малейшего просвета. Разномастные корешки книг, новые, потрёпанные и совсем дряхлые, были подписаны на дорвенантском, арлезийском, фраганском и ещё какими-то неизвестными Лучано символами.

Во второй стене, напротив двери, два окна выходили в сад, и ветерок шевелил лёгкие занавеси светло-голубого арлезийского шёлка.

Третью стену, возле которой и стоял стол с креслами, украшало несколько превосходных марин арлезийской же манеры письма. Море спокойное, залитое солнцем, и штормовое, яростное. На одной из картин парусник сражался с бурей, на другой к тихой глади воды спускалась беломраморная терраса, чьи ступени уходили прямо в прозрачную глубину, а за террасой виднелся то ли особняк, то ли небольшой замок, изящный, словно шкатулка работы искусного ювелира.

А под картинами за спинкой кресла висели перекрещенные парные сабли вроде абордажных, но длиннее. Эфесы роскошной работы были выполнены в виде голов хищных птиц с жёлтыми топазами глаз и позолоченными клювами, отметины на клинках недвусмысленно утверждали, что это боевые сабли, а не парадные. Лучано вспомнил «бретёрскую беседу», а потом сообразил, где уже видел эти сабли. Да на холме же! Магистр полосовал ими демонов!

– Любите искусство? – обернулся к нему Дункан, умелыми неторопливыми движениями колдуя над жаровней. – Или оружие?

– И то, и другое, – искренне признался Лучано. – Простите, грандсиньор, но я несколько иначе представлял себе кабинет учёного. Не сочтите за нескромность, но вы же маг разума. Зачем вам так владеть оружием?

– А что делать? – пожал плечами магистр. – Я-то разумник, но вокруг столько…

Он пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слово.

– Идиотто? – подсказал Лучано, и Роверстан кивнул.

– Именно. Идиотто. Прекрасное слово, очень ёмкое. Знаете, пока я добрался до того холма, меня раз пять пытались задержать в дороге всякие неразумные личности, плохо понимающие любые аргументы, кроме острых и тяжёлых. Сабли в беседе с ними были незаменимы.

– Верю, – вздохнул Лучано.

В кабинете запахло шоколадом, но пока ещё тонко и нежно, магистр только отмерял порошок из банки серебряной ложечкой. Рядом с жаровней на полочке стоял недурной набор специй в стеклянных флаконах и колба-шэнье из толстой чеканной меди. Сам Лучано предпочитал глиняную, но медь тоже была неплохим выбором. Он потянул носом, пытаясь по запаху определить, что именно магистр добавляет к шоколаду на первом, основном этапе варки.

– Розовый и белый перец? – уточнил он. – Тёртый миндаль с имбирём?

– О, да вы знаток, – одобрительно отозвался Дункан, ставя шэнье на огонь.

– Самую малость, – заверил его Лучано.

В мыслях предательски промелькнуло, что на рапирах ему с собеседником ни за что не сравниться, даже пробовать не стоит. Но сварить правильный шамьет – это искусство сродни фехтованию, и в поединке на шэнье Лучано выдержал бы любую «бретёрскую беседу».

– Вот поэтому я и выбрал шоколад, – невозмутимо заметил магистр, высыпая в воду смесь порошков. – С моей стороны было бы слишком самонадеянно состязаться с мастером вашей гильдии на его поле.

И посмотрел на Лучано, прикусившего губу, смеющимися чёрными глазами на совершенно серьёзном лице.

– Ну что вы, грандсиньор, я ведь в гостях, и поле здесь как раз ваше, – в тон ему откликнулся Лучано и мстительно подумал, что кабинет почтенного и благородного синьора магистра превосходен, шоколад ожидается выше всяких похвал, но чего-то явно не хватает.

Например, удобного дивана. Неужели грандсиньору никогда не приходилось принимать экзамен у какой-нибудь миленькой адептки частным порядком?

– Туше, – негромко рассмеялся Роверстан. – Один-один, мой дорогой мастер. Нет, я не сторонник такого подхода к преподаванию. Не в моей гильдии. И можете не думать в этом направлении так старательно, иначе мне придётся посоветовать коллеге Бреннану назначить вам успокоительное.

– Но вы же сами сказали, что не имеете претензий, пока мысли остаются мыслями, – обиженно сообщил Лучано, чувствуя восхитительный азарт гуляния по краю пропасти. – О, а теперь корица и…

Он снова потянул носом. Похоже, Роверстан использовал обычный рецепт пряного шоколада с самыми простыми специями как основу, но теперь, судя по аромату, добавлял в него что-то менее известное. Корень чинского лотоса?! В шоколад?! Как необычно…

– Вы и вправду знаток, – негромко подтвердил магистр, обходясь с его мыслями всё так же бесцеремонно. Но, впрочем, тут же извинился: – Прошу прощения, привычка. Обычно я ставлю блоки на чтение чужих мыслей, но сейчас наша беседа имеет слишком большую важность. Чем сильнее беспокойство, тем труднее удержаться.

– Разве вы ещё не узнали всё, что хотели? – поморщился Лучано.

Неприятный привкус разговора с королевой вернулся в полной мере, как и воспоминания о нём. Жестокая вкрадчивость Беатрис, неприкрытый приказ молчать, брошенная подачка… Да, Шипы работают за деньги! Но Аластор стал для него не просто заданием, и то, что Беатрис видела в Лучано лишь послушный инструмент, вдруг показалось оскорбительным. Как и то, что она была полностью уверена в его продажности.

«Но ты же сам постарался убедить её в этом, – возразил он себе. – Люди, подобные королеве, не доверяют чести и благородству. Зато в алчности всегда уверены. Ты прекрасно сыграл свою роль, к чему теперь жаловаться?»

Он попытался как можно глубже загнать эти мысли, при этом понимая, что Роверстану ничего не стоит выпотрошить память собеседника. Магистр, отвернувшись к жаровне, неторопливо доводил шоколад до совершенства, тягучий пряный аромат плыл по кабинету, и Лучано попытался усмирить не ко времени взбунтовавшееся самолюбие, но получалось плохо. Он был не против откровенного разговора, но разница между беседой и копанием в мыслях слишком напоминала разницу между любовью по согласию и насилием.

– Вы очень громко думаете о пустяках, мастер, – так же ровно и тихо уронил Дункан, не оборачиваясь к нему. – О плотских удовольствиях, рецептах шамьета и шутках. То, что вы действительно хотите скрыть, прячется в этой груде неважных мыслей, как драгоценность среди ярких фальшивых побрякушек. Полагаю, это ваш метод защиты, и он срабатывает не хуже прочих. Нет, я не знаю исход вашей беседы с её величеством. И был бы крайне признателен, если бы вы позволили мне его увидеть. Или хотя бы сообщили на словах. Искренность собеседника я определять умею, а для вас, полагаю, это не так неприятно, как прямое чтение. Но прошу понять и меня…

– Я понимаю, грандсиньор, – уже без улыбки отозвался Лучано. – Все мы порой делаем не то, что хочется.

Он вздохнул и теперь уже по собственной воле постарался вспомнить разговор с Беатрис. Весь в подробностях. Слова, запахи, звуки. И сам словно отступил в тень, оставив своего двойника и королеву в ярком пятне света, будто пару актёров на сцене магаттелли…

– Жаль, что у вас нет искры, – помолчав, сказал Дункан. – И особенно жаль, что белой. Какой разумник был бы… Значит, её величество отказалась от своих планов относительно моей невесты?

Лучано молча кивнул, чувствуя, что рубашка у него почему-то мокрая, хоть выжимай.

– Что ж, тогда и я откажусь от своих, – просто сказал магистр и снял с огня дымящуюся шэнье. – Но, полагаю, долгое свадебное путешествие всё же пойдёт на пользу как моей невесте, так и нервам её величества. Благодарю вас, мастер.

Откажется? Интересно, какие планы у него были? Впрочем… Наверное, лучше не знать о планах человека, способного ломиться в дверь к Барготу. И, тем более, о его возможностях…

Лучано перевёл дух, взял чашку, в которую магистр предупредительно налил шоколад, и поднёс ко рту, но не пригубил, а сначала лишь с наслаждением вдохнул запах. Безупречно. Классический, почти скучный рецепт в основе и добавка, о которой он сам бы никогда не подумал. А вместе получилось изумительно! Основательность и изобретательность, мастерство и вдохновение. Как Дункан фехтует, Лучано уже видел, теперь он просто не мог не подумать, что для постели это тоже идеальное сочетание качеств.

– Вы неисправимы, – фыркнул магистр, и его глаза, несмотря на серьёзный тон, опять заискрились смехом. – Знаете, пожалуй, я дам вам пару уроков управления мыслями. Исключительно ради моего собственного спокойствия. И можете гордиться, вы будете первым учеником, который добился этого подобным методом. А пока что считайте моим извинением вот это…

Он легко шагнул к Лучано, застывшему с чашкой в руках, и провёл у него перед глазами широкой смуглой ладонью. Блеснул белый опал в массивном мажеском перстне, и Лучано провалился в эту вспышку…

Рыжая девчонка лет одиннадцати-двенадцати стояла на тренировочной площадке с рапирой в руках. Непослушные кудри заплетены в две толстые косы, огромные зелёные глазища сияют на конопатой мордашке, уморительно серьёзной и трогательной. Но в глазах уже светится хорошее правильное упрямство, подбородок задран, и девочка переводит взгляд с одного собеседника, стоящего рядом, на другого, глазами которого Лучано увидел эту сцену. И снова чёрное и белое. Камзол цвета воронового пера и светлый фехтовальный костюм. Ледяное бешенство и лёгкое утомлённое раздражение, потому что опять, сколько же можно…

Лучано смотрел на маленькую Айлин и грандсиньора Бастельеро, купаясь в чувствах и мыслях Роверстана. Синьорина была так похожа на взъерошенного котёнка! Забавная, умилительная… Храбрая и упорная… Она снова и снова пыталась преодолеть страх перед рапирой, а на самом деле – победить саму себя, девочку, которой внушали, что она неправильная, ненормальная, слабая. Всё зашло ещё не так далеко, и для опытного разумника это был такой же пустяк, как для умелого садовника выправить и подвязать повреждённую ветку. Ну кто просил Бастельеро вмешиваться? Ещё и с очередными нелепыми обвинениями… Странник видит, лучше бы этот унылый рыцарь несчастной страсти попытался устроить свои любовные дела, чем подозревать всех вокруг в непотребствах!

Ещё одна вспышка! Те же трое, уже в саду.

– Достоинства магистра Роверстана общеизвестны и неизменно восхищают всех адепток… – услышал Лучано звонкий девчоночий голос, и синьорина захлопала ресницами.

Бастельеро, кажется, подавился очередной гадостью, которую хотел сказать, а Дункан изо всех сил держал лицо, но в кои-то веки у него это не получалось, потому что веселье распирало изнутри. Девчонка не поняла, что ляпнула, но это… это было восхитительно! Отвисшая челюсть некроманта, растерянность и злорадство… Благие Семеро, Бастельеро же радовался унижению Дункана, как он это увидел. Дункану было бы его почти жаль, если бы не всё та же раздражённая усталость. Столько лет глупых попыток доказать своё превосходство в Академии, и вот теперь снова. Взрослый человек! Мэтр-командор и герой войны! А в душе всё тот же обиженный мальчишка, которому непременно нужно превзойти всех и во всём, чтобы позволить себе капельку даже не любви к самому себе, а просто терпимости…

Лучано скользнул дальше, держась за чувства магистра как за страховочную верёвку. И увидел ещё одну вспышку. Тоненькая рыжеволосая девушка с нежным серьёзным лицом доверчиво тянется к нему, распахнув глаза. Одуряюще пахнет вишня, и далёкие звуки музыки наполняют сад, а её лицо – самое прекрасное, что может быть на свете, и это длится и длится на грани между мигом и вечностью…

В следующее мгновение он почувствовал, как его выталкивают из чужой памяти, мягко, но решительно. Так мастер Ларци за шкирку убирал Аконита от лабораторного стола… Лучано заморгал, пробуждаясь, и едва не облизнулся – губы хранили восхитительный вкус чужого поцелуя. Такого же пряного, горячего и сладкого, как отпитый шоколад, но даже вкуснее!

– Нахал вы, юноша, – беззлобно сообщил Дункан. – Это я вам показывать не собирался. Но ладно уж. Теперь понимаете?

Лучано молча кивнул и вздохнул с восхищённым грустным сожалением. У него никогда не было ничего подобного, и быть не могло, но он ещё как понимал!

– Да-да, юноша, – усмехнулся Роверстан. – Вот так живёшь на свете несколько десятков лет и уже считаешь себя умным, осторожным, не поддающимся никаким глупым чувствам. А потом приходит маленькая девочка и на испытании швыряет в тебя стаканом.

– И… что? – растерянно уточнил Лучано.

– И всё! – развёл руками разумник. – Совсем всё. Впрочем, вас это уже не касается. Не беспокойтесь, – добавил он деловитым тоном, – я приложу все усилия, чтобы как можно быстрее поставить вам и его высочеству блоки, прерывающие связь на всех уровнях. Его светлость канцлер настаивает на коронации в самом скором времени, он уже начал подготовку. И к моменту, когда его высочество переселится во дворец, вас уже не будут волновать чужие чувства.

Лучано понятливо отставил чашку с недопитым шоколадом и, встав, поклонился.

– Благодарю, грандсиньор, – сказал он почтительно, на этот раз выкинув из головы всякие глупости. – Не сомневайтесь, я очень ценю ваше доверие и расположение.

– Надеюсь, – уронил магистр гильдии разума, человек, нечаянно обменявшийся с Лучано тайнами, которые легко могли привести любого из них на плаху. – И простите, что сегодня я был так негостеприимен. Думаю, мы ещё не раз выпьем по чашке шоколада…

* * *

За дни, проведённые на Барготовом холме, каковое название к нему приклеилось уже вполне официально, Грегор извёлся от скуки и ощущения бессмысленности происходящего. Если бы он, как Райнгартен, видел смысл в происходящем, было бы легче, но клятый стихийник напрочь отказывался поделиться хоть какими-то результатами, утверждая, что сам ещё ничего не понимает. Грегора так и тянуло поинтересоваться, что, в таком случае, они все здесь делают, но он сдержался, видя, что Райнгартен работает исступлённо, до кругов под глазами, что уже само по себе было чудом – на памяти Грегора этот холёный любитель удобств никогда так не выглядел. Разве что перед битвой за Академию.

Не меньше выкладывались и остальные стихийники, без конца проводя какие-то замеры, накладывая сложнейшие арканы и отслеживая их действие, изучая каждую трещинку в земле холма и каждый куст поодаль. Но если у мастеров Оранжевой гильдии минуты свободной не было, то остальные скучали так же откровенно, как сам Грегор. Некроманты, притащить которых на холм велел всё тот же Райнгартен, по его приказу растягивали энергетические сети и бросали проклятия, но это занимало часа два в день, не больше. Всё остальное время тёмные мастера читали, играли в карты и арлезийские башни, гуляли по окрестностям, а потом, совсем озверев от безделья, присоединились к игре в «Кукушку», которой развлекались боевики. Те восприняли пополнение с радостью, и окрестности холма наполнились азартными воплями.

Грегор прятал смертельную зависть под ворчанием – он и сам с радостью развлёкся бы таким образом, но стоило только намекнуть, как на него посмотрели с искренним ужасом и недоумением. И ладно бы опасались его боевых способностей! Это было бы даже лестно. Так нет, всё дело в том, что он, видите ли, Архимаг, и его заботливые подчинённые боятся повредить Великому Магистру! Что само по себе было тем ещё оскорблением…

Но Грегор, для которого слова «дисциплина» и «субординация» никогда не были пустым звуком, понимал, что высокое положение лишает многих простых радостей. Сейчас, по крайней мере, скучно ему одному, а присоединись он к ежевечернему турниру в «чёрного дожа» на роскошный приз – бутылку карвейна! – испортит настроение всем. То же самое и с «Кукушкой», и даже с поездками на ближайшее озеро, где боевики умудрились поставить щиты, отгородив часть отмели, и по очереди подогревали воду.