Текст книги "Между Вороном и Ястребом. Том 1"

И, наконец, с той же ледяной учтивостью Дарра Аранвен извещал Великого Магистра, что вынужден просить об отставке с должности преподавателя Академии в связи с новыми обязанностями лорда-канцлера. Соответствующее прошение уже направлено в канцелярию Академии и магистру гильдии, замена для ведения учебных часов найдена, расчет получен, так что присутствие бывшего мэтра Аранвена в Академии с нынешнего дня не требуется.

– Ну и умертвие тебе под одеяло, – пробормотал Грегор, бросая письмо обратно на поднос. – Чем реже будем видеться, тем лучше, Барготом клянусь!

Он вдруг подумал, что отчаянно не хочет ехать в Академию! Заниматься делами, которые сегодня кажутся пустыми и ненужными, смотреть в лицо Эддерли-старшему и остальным коллегам… Что за трусость! Ему ли стыдиться, если он всего лишь защищал честь своей семьи?! Ту самую честь, которую его жена втоптала в грязь побегом и отказом от брака… Неудивительно, что Аранвен подал в отставку с должности преподавателя! О, разумеется, если он стал новым канцлером, сменив Ангуса, этот пост потребует все его время и силы… Но только ли в этом дело? Если Айлин скрывается у него… тогда ничуть не странно, что Дарра сам избегает встреч – не совсем же он лишен чести… «Честь? – повторил Грегор про себя, до боли стиснув зубы. – Какая честь может позволить такое?! Я должен держаться ради сына… но как же хочется узнать и доказать правду, а потом бросить вызов… Дарра заслуживает куда большей кары, чем глупый мальчишка Саймон! Тот, в конце концов, совершил дерзость, но не подлость!..»

Он понял, что сидит, уставившись на поднос с письмом, уже несколько минут, потому что остывший шамьет подернулся тонкой пленочкой сливок. Ну уж нет… Прятаться дома от взглядов и пересудов глава рода Бастельеро не станет! Ему не в чем себя упрекнуть, разве лишь в том, что он был слишком снисходителен к своей жене!

Поднявшись, Грегор велел седлать лошадь и ушел переодеваться. Мельком вспомнилось, что нужно распорядиться насчет похорон кучера и Эванс, и он сказал об этом камердинеру, который заменил беднягу Руверса.

– Кстати, как он? – рассеянно добавил Грегор.

– Не слишком хорошо, милорд, – сообщил камердинер, подавая шкатулку со Звездой Архимага. – Целитель говорит, что поражение сердечной деятельности слишком сильное, и даже если Руверс выживет, служить уже не сможет.

– Не сможет… – повторил Грегор, надевая цепь со Звездой. – Что ж, тогда вас ждет повышение. Подготовьте кого-нибудь из слуг себе на замену.

– Да, милорд, – поклонился камердинер, не выказывая ни радости, ни огорчения, как и положено вышколенному слуге.

Спускаясь по лестнице в холл, Грегор подумал, что дворецкий Руверс казался ему таким же непременным и незыблемым признаком дома Бастельеро, как… Ангус Аранвен на посту канцлера. Но каждому приходит его время, вот и Ангус передал пост наследнику, чего не смог сделать бедняга Руверс… Что ж, новому королю – новый канцлер, а ему, Грегору, не нравятся ни тот, ни другой, так что при дворе он теперь покажется только по прямому приказу короля. Ну или когда Аларик Раэн подрастет…

«Может, в самом деле дать ей развод? – мелькнула унизительно болезненная мысль. – И, наверное, стоило бы жениться снова… Я еще молод, у меня могут быть другие дети, братья или сестры Аларика Раэна… Но никаких больше любовных глупостей! Выбрать скромную воспитанную девицу, хорошо понимающую долг жены и матери… Ну должна ведь в Дорвенанте найтись хоть одна такая?! Боги, еще немного, и я начну завидовать Райнгартенам! Их жены хоть и глупы как овцы, зато знают свое место, и самая большая неприятность, которую они могут причинить, это неуместная болтовня и растрата семейных денег. Всего лишь!»

Он попытался представить эту пока незнакомую ему девицу… Светлые или золотисто-каштановые волосы – ни в коем случае не темные и не рыжие! – скромно опущенные глаза, смущенная и милая улыбка. Чуть-чуть лукавства и кокетства, нежная благодарность за его подарки и заботу, радость во взгляде, когда он возвращается домой…

Грегора замутило.

Он как будто выпил слишком много медовой воды, которой в лазарете отпаивали при физическом и магическом истощении. Даже во рту стоял невыносимо приторный привкус! Но он же всегда хотел чего-то именно такого!

«А женился на девушке, которая была полной противоположностью твоим желаниям, – безжалостно напомнил он себе. – Непокорной, дерзкой, отважной до безумия, не умеющей и не желающей уступать ни в чем… Как ты мог не замечать этого столько времени?! Ее тяга к так называемым друзьям, которым она всякий раз радовалась, как приговоренный – помилованию, ее грусть, когда вы оставались наедине… Ты был слепцом, Грегор! Над такими, как ты, хохочет чернь, когда их показывают в уличных балаганах – влюбленных глупцов – рогоносцев! Ты думал, с тобой такого никогда не случится?! Твоя жена никогда не будет крутить юбкой перед каким-то мерзавцем, смеясь вместе с ним за твоей спиной… Каким же ты был болваном! Ты надеялся, что она будет честной и верной, раз отдала тебе свою невинность… Лучше подумал бы, что порядочная девица, даже влюбленная, не придет к мужчине сама! Чего ты ждал от нее после такого?! Что она никогда в жизни не посмотрит ни на одного мужчину, кроме тебя?! Ну так поделом тебе за глупость!»

Он скрипнул зубами, снова стиснув их слишком сильно. Мысли лезли в голову – мерзкие, тяжелые, липкие… Унижение, стыд и ненависть сплавились воедино, не давая подумать о чем-то другом, и Грегор почувствовал, что тонет в бездонной мгле… Он мотнул головой, словно сбросив пелену, и глубоко вздохнул. Если в мире есть хоть капля справедливости, людской или божественной, Айлин и ее любовник получат все, что им причитается. О, Грегор сумеет потерпеть! Этому его дед хорошо научил! Рано или поздно, возмездие свершится, но теперь он будет куда осторожнее, чем с Беатрис… или Корсоном. Он больше не может позволить себе неосторожность – ради сына! Ради ребенка, которого нельзя впутывать… во все это.

«Что я скажу, когда он спросит меня про свою мать? – подумал Грегор с тошнотворным ужасом, будто это должно было случиться вот-вот. – Когда захочет узнать, почему даже не помнит ее… Король может сколько угодно писать приказы о праве на свидания! Но шлюха, сбежавшая с любовником, не станет марать моего наследника своими грязными поцелуями. Достаточно того, что он родился из ее чрева… Боги, а ведь я больше всего на свете боялся, что она умрет родами… Ну почему?! За что?! Как одна женщина может быть и героиней, и подлой тварью? Матерью, едва не заплатившей жизнью за рождение ребенка, и женой-изменницей… Чем я заслужил такое?! Почему не могу даже подумать о какой-то другой женщине… той, что могла бы занять ее место… Неужели я до сих пор ее люблю?! После всего?! И в глубине души надеюсь, что все это какое-то безумие, обман, ошибка…»

Он прыгнул в седло и послал кобылу вперед ударом шпор. Нервная итлийская лошадь всхрапнула, дернулась и заплясала, перебирая тонкими ногами – подковы звонко зацокали по мостовой. Грегор ослабил повод и мрачно подумал, что в семейной жизни повод стоило держать покрепче, а то и хлыст брать почаще…

В Академию он приехал во время второго урока – точнее, второй урок шел бы как раз теперь, но занятия закончились, юные маги и магессы готовились к летним экзаменам, и коридоры были почти пусты. Иногда навстречу попадался кто-то из мэтров или служащих, порой пробегал запоздавший адепт, спеша на консультацию или практику. Грегор стремительно прошел мимо комнаты для преподавателей, даже не подумав туда заглянуть. И вовсе не потому, что боялся или стыдился с кем-то встретиться! Просто ему и в самом деле не о чем было с ними разговаривать.

Свернув к Башне Архимага, он едва не столкнулся с вывернувшим откуда-то преподавателем в желтой мантии. Иллюзорник шарахнулся от него как от умертвия, торопливо пробормотал извинения и… попытался спрятаться за доспехами в стенной нише. На несколько мгновений Грегор растерялся – у него появилось неприятное и странное ощущение, что он смотрит сон наяву. Молодой мэтр, желтая мантия, доспехи эти дурацкие…

По инерции он прошел мимо, неприязненно глянув на иллюзорника – должен ведь быть предел даже их чудаковатости! – а потом вдруг вспомнил. Да он ведь точно так же столкнулся именно с этим шарлатаном, как за глаза звали иллюзорников, когда приехал в Академию после войны! Ну точно! И за доспехи этот юнец пытался забиться… Только доспехи тогда были вычищены гораздо хуже, а сам иллюзорник – на несколько лет моложе! Но точно такой же болван и трус! Чего он испугался, спрашивается?! Что сейчас, что тогда…

Шесть, нет, уже семь прошедших лет промелькнули перед Грегором так стремительно, что он остановился и поежился. Как будто вчера рыжая девочка стояла перед Советом магистров, швыряла стаканом в Роверстана и устраивала магическую бурю. Как будто вчера Грегор читал список из двенадцати имен своих первых учеников… И встречал их потом в аудиториях и коридорах – гордых оказанной им честью, сияющих нетерпением и старанием. А потом… Потом были эти проклятые жертвоприношения и просто смерти… Распятое на снегу тело одного из Воронов и второе – найденное в трущобах рядом с мертвыми магами. И смерть несчастного секретаря, ставшего прикрытием для мерзавца Денвера, и удушливый страх за Айлин Ревенгар, которую так не вовремя понесло на беспокойное кладбище…

А потом все затихло на долгие, бесконечные, как ему тогда казалось, годы, и Грегор читал лекции, водил адептов на практику, отчитывал за шалости, но втайне гордился их изобретательностью и лихостью, учил всему… ну, почти всему, что знал сам… Почему ему казалось, что он несчастен?! Чего не хватало?!

Ведь была же у него любовь учеников, было уважение коллег, даже восхищение в чужих глазах – и то было! Как сказала Претемнейшая – это и был его путь?! Когда же и почему он лишился всего, что могло принести его жизни настоящий смысл?!

Виски мучительно заломило, а следом застучало сердце – тревожно и быстро, как перед боем. Грегор остановился у окна, стараясь отдышаться, но воздуха не хватало, он казался каким-то пустым, не наполняя грудь, как раньше. Мелькнула мысль позвать целителей, но тут неприятный приступ закончился, и Грегор пошел дальше, мрачно рассуждая, что если эти годы и вправду оказались лучшими в его жизни, то что-то с этой жизнью определенно вышло не так…

Несколько человек в темных мантиях с фиолетовой оторочкой он увидел сразу, едва свернул за угол. И хотя сейчас среди них не было ни высокого тонкого Аранвена, ни шумного непоседы Эддерли, ни Ревенгар с ее волосами цвета пожара, заметными издалека, Грегор, конечно, не мог их не узнать. Оставшиеся в Академии Вороны – бывшие Вороны! – в полном составе стояли у двери аудитории, тихо переговариваясь.

При его приближении они разом замолчали и, не переглянувшись, так же одновременно поклонились – очень учтиво и так холодно, что Грегор словно увидел семь копий Дарры Аранвена, ничуть на него не похожих и в то же время невыносимо ему подобных. Его передернуло – Грегор понадеялся, что незаметно.

Между прочим, а что они здесь делают именно вместе?!

– Доброго утра, господа адепты, – сказал он сухо. – Если вы ждете занятий у мэтра Аранвена, то их не будет. Он подал в отставку и больше не преподает в Академии.

Пару мгновений его бывшие ученики молчали, затем Тимоти Сэвендиш, видимо, на правах старшего, бесстрастно отозвался:

– Благодарю, милорд Великий Магистр, нам это известно. Мы ждем мэтра Витольса, он обещал нам практическое занятие перед экзаменом по нежитеведению.

Нежитеведение у профана?! Преподавателя истории на факультете разумников? Благие Семеро, какая все-таки нелепость! Грегор коротко кивнул и прошел мимо, спиной чувствуя семь взглядов, холодных и острых, как арбалетные болты. Великий Магистр, значит… Раньше особый курс звал его просто мэтром Бастельеро. Даже когда он принял Звезду Архимага! Возможно, в этом обращении не хватало формальной почтительности, но… Грегору оно нравилось. И осознание, что он уже никогда его не услышит, снова резануло по сердцу.

Стиснув зубы и запретив себе расстраиваться – было бы из-за чего! они предали его точно так же, как жена и даже Претемнейшая! – Грегор упрямо поднялся к своему кабинету, молча кляня бесконечную сегодня лестницу. Бросил короткое приветствие вскочившим секретарям и взглядом позвал за собой первого попавшегося. В кабинете упал в кресло, поморщился от жжения в груди и велел:

– Напишите приказ о расформировании особого курса некромантов. В связи с тем, что ни у меня, ни у мэтра Аранвена больше нет возможности вести у них отдельные занятия. И дайте прошение Аранвена об отставке, я его подпишу вместе с этим приказом.

– Да, милорд, – поклонился секретарь и впервые за все время, что Грегор его знал, проявил инициативу: – Может быть, передать магистру Эддерли, чтобы нашел для них преподавателя? Жаль разбивать такой слаженный курс…

– Не припомню, чтобы просил ваших советов, – тихо сказал Грегор, и секретарь, похоже, что-то увидел в его лице, потому что исчез мгновенно и бесследно, словно был по цвету искры не артефактором, а иллюзорником.

Вот так! И Баргот с ним, с прошлым! С особым курсом, который был его гордостью, с памятью о проказах и достижениях этих наглецов… Талантливых, дерзких, бесконечно изобретательных паршивцев… Ничего, доучатся сами по себе! Они и так получили на его занятиях знаний и умений куда больше, чем досталось обычным адептам! И ни капли благодарности… О, как же правильно когда-то сказал старший Эддерли, что наставник может стать кумиром для адептов, но этот же кумир в одно мгновение слетит с пьедестала, если разочарует их… Чего Грегор точно никогда не боялся, так это кого-то разочаровать!

Он рывком подтянул стопку бумаг и взял верхний документ.

Это оказалось письмо из Карлонии.

Перечитав его дважды, Грегор наконец уяснил, о чем просят карлонские маги по имени Бу-ди-мир Ставор и Ласло Вой-це-хо-вич… Тьфу, до чего же сложные имена! Особенно у последнего, титулованного в подписи как бо-я-рин. Что это за звание и чем оно отличается от князя – единственного карлонского титула, известного Грегору, – было решительно непонятно, однако Грегор посчитал это неважным. Если ему захочется прояснить особенности карлонского титулования, можно спросить Ладецки. Главное, просьба совершенно ясна.

Господа карлонцы просили оказать помощь местному отделению Ордена и созданному при нем учебному заведению, которое они именовали Карлонской императорской академией. Ну хоть не просто Академией, что было бы совсем неуместно. Академия – без всяких дополнительных уточнений – может быть только одна, и даже фраганцам не хватило дерзости присвоить это название полностью, когда они создавали свою собственную немагическую Ля Люрьез Академитэль.

Какая же помощь требовалась князю Ставору и бо-я-рину как-его-там? Если объединить и подытожить все перечисленное, то получалось, что… любая! С похвальной скромностью карлонцы признавались, что им не хватает преподавателей, учебных пособий и, главное, точных и ясных нормативов, по которым следует оценивать орденских магов. Сами они, похоже, учились у приглашенных из Дорвенанта наставников. Ставор, во всяком случае, писал о себе как о некроманте, а Грегор не помнил никого с таким именем… Или карлонец просто обучался во время войны, когда Грегора не было в Дорвенне?..

В любом случае, понятно, что академического образования мэтрам из Карлонии недостает. И они готовы платить недурное жалованье орденским магам, которые приедут с рекомендациями своих гильдий. Разумно! Иначе мало ли кто к ним хлынет! Еще коллеги с востока просили разрешения купить учебники для адептов, хотя бы образцы, осмотреть академические лаборатории и снять копию с Устава Академии, чтобы сформировать свой по образу и подобию. Тоже вполне логичная и закономерная просьба…

В конце письма карлонцы рассыпались в тяжеловесных пышных любезностях и осведомлялись, не желает ли кто-нибудь из магистров Ордена побывать в Карлонии, где его примут со всем возможным почетом и гостеприимством.

Несмотря на отвратительное настроение Грегор невольно улыбнулся, представив подобный визит. В его воображении карлонские маги все были похожи на Ладецки – здоровенные, смахивающие на медведей и с неизменными шестоперами, несмотря на цвет искры. Глупость, конечно… Ехать в Карлонию Грегор не собирался, но понимал, что помочь просителям – его долг и как Архимага, и как последователя Семи Благих. Что ж, хорошая возможность отвлечься…

В дверь кабинета тихонько, почти вкрадчиво постучали.

– Войдите, – позволил Грегор.

Тут же на пороге появился секретарь и сообщил:

– Милорд Великий Магистр, господа магистры гильдий ждут вас на Совет.

– Совет?! – изумился Грегор. – Разве я приказывал его собрать?

– Не могу знать, милорд! – отрапортовал секретарь как опытный ординарец. – Велено просить вас пожаловать незамедлительно.

И исчез за дверью, словно это обычное дело, когда магистры сами собирают Совет и приглашают на него Архимага!

Проводив его взглядом, Грегор тронул пальцем Звезду и заколебался. Проще всего было бы вызвать кого-то из магистров и узнать, в чем дело. Но чутье подсказывало, что все не так просто, и вряд ли Совет будет посвящен срочной замене разбитых адептами окон или составлению учебных планов на будущий год. Значит, идти на него все равно придется, и нельзя давать повод подумать, что Грегор избегает собственных подчиненных!

Он вышел из кабинета и спустился по треклятой лестнице, искренне жалея, что больше не берет с собой трость. Вроде бы давно залеченная нога слегка заныла, и Грегор с отвращением подумал, что именно так, по слухам, подкрадывается старость – утратой прежней ловкости, быстроты и выносливости. Но ведь ему еще даже сорока пяти нет – а для мага это совершенно не возраст! Неужели странный недуг деда, угасшего слишком рано, перешел на внука, минуя сына? Глупости какие! Всего лишь неудачно ступил на ногу, наверное. А приступ нехватки воздуха в коридоре – от нервов. Нужно больше работать, безделье – вот истинная причина слабости! А отдыхать потом в обществе сына. Пусть Аларик Раэн еще не умеет говорить, но его смех – лучшее лекарство…

И зачем только он поддался на уговоры и назвал малыша этими дурацкими именами?! Впрочем, достаточно велеть слугам звать юного лорда Стефаном, называть его так самому, и ребенок привыкнет к имени, которое дал ему отец.

«Я все равно воспитаю из него достойного человека, – подумал Грегор, входя в зал Совета и стараясь не слишком прихрамывать. – В любой старой семье имеются страшные или позорные тайны, и жена, сбежавшая с любовником, еще не самое отвратительное, что случается. На моего сына грязная тень не ляжет, я об этом позабочусь!»

Он обвел взглядом восемь человек, сидящих за длинным столом, и сухо кивнул, уронив:

– Добрый день, господа магистры.

Шагнул вперед, ожидая ответа, но все восемь молчали. Больше того – никто из них не встал, приветствуя Архимага!

Грегор уже внимательнее вгляделся в лица…

Ладецки хмурится, густые черные брови сошлись на переносице почти в одну линию, темные глаза под ними остро блестят… Волански безмятежен, а Райнгартен, сидящий рядом с ним, бледен и потупился… Эддерли выглядит не слишком хорошо – старый некромант осунулся, под глазами набрякли мешки, но взгляд ясный и холодный, как у человека, принявшего непростое решение – и Грегору очень захотелось это решение узнать… Девериан смотрит осуждающе и даже не пытается это скрыть, зато Валлендорф таращится так, словно вот-вот обмочится от ужаса, как паршивый щенок! Во взгляде Бреннана чистая неприязнь – и неудивительно, они с Эддерли в последнее время особенно близко сошлись. И, наконец, Роверстан. Как всегда невозмутимый, безупречно аккуратный и с непроницаемым выражением лица. «Господин Белая мантия, – выплыло из глубин памяти. – Так его назвал Морхальт… Очень точно!»

– Ну и что это означает? – спросил он вслух, с удовлетворением чувствуя, как сильно и быстро забилось сердце. – Могу я рассчитывать на объяснения?

– Можете, – тяжело и мрачно уронил Ладецки. – Если вот это – и он указал взглядом, – не скажет все необходимое вместо нас.

Грегор глянул туда, моргнул… Сердце продолжало гнать кровь быстрее, словно в ожидании драки, но чутье молчало об опасности. Грегор подошел ближе – и сначала замер в непонимании, а потом осознал увиденное – и его внутренности скрутило жестокой судорогой.

На кресле Архимага – его, Грегора, кресле! – лежала красная атласная подушка, посередине которой стояли туфли.

Бальные туфли, которые Грегор никогда не носил, предпочитая мягкие сапоги. Черные шелковые туфли, расшитые серебряной канителью и крохотными хрустальными бусинами, гранеными так, что солнечный свет, заливавший зал Совета, дробился в этих гранях и слепил глаза множеством радужных бликов. Туфли, можно не сомневаться, в точности по его, Грегора, размеру!

Он с усилием отвел от них взгляд и повернулся к Совету. Магистры смотрели в упор, застыв в напряженном ожидании, а у Грегора в груди снова предательски кончился воздух – совсем как недавно в коридоре.

Туфли! Барготово дерьмо! Старая как сам Орден традиция! И это не просто оскорбительное пожелание убраться подальше! Это сообщение, что прямых причин для требования отставки не имеется, но тот, кому туфли предназначены, отныне нежелательная персона в чьем-то обществе. Адепты дарят их преподавателю, показывая, что не доверяют его знаниям, обычные маги – магистру гильдии, не оправдавшему их доверие. Но Архимагу?! Такое вообще бывает?!

– Могу я узнать причину? – спросил он звенящим от ледяного гнева голосом, не смотря ни на кого из магистров.

Он ожидал чего угодно. Что снова ответит Ладецки – не знающий страха боевик. Что заговорит Эддерли – и придется что-то решать с бунтом старого магистра… Он даже от Райнгартена ждал подвоха! Но раздался голос, который Грегор точно не думал услышать:

– Время уходит, милорд, – тихо и очень печально сказал Волански. – И лучше бы вам уйти сейчас, пока оно еще на вашей стороне. Мы призвали вас на пост Архимага, зная, что это тяжкое бремя, и вы несли его в меру своих сил. Орден запомнит вас как воина, доблестно стоявшего против демонов и готового умереть у стен лазарета. Как преподавателя, обучившего талантливую смену. Как человека, соблюдавшего правила чести. Позвольте нам запомнить вас таким, пока на другую чашу весов не легло слишком многое… Устав Ордена не позволяет сместить Архимага без веских оснований. Формально их не имеется. Но совет гильдий просит вас уйти добровольно.

Уйти?! Отступить?!

Грегор так поразился, что Волански говорит совершенно обычно, без иносказаний, загадок и дурацких вывертов, что едва не упустил смысл его речи! Похвала – и тут же удар! Признание заслуг – и желание избавиться! И от кого? Ладно, Эддерли, Райнгартен… Роверстан, с которым они никогда не ладили… Но Ладецки дрался рядом с ним в том бою! Девериана Грегор поставил на пост магистра! Валлендорфу, Бреннану и самому Волански никогда не сделал ничего плохого… А сейчас они все – все! – выступили против него!

И в чем причина? В дуэли с младшим Эддерли? Так Саймон уже не адепт! Разумеется, Грегор никогда не поднял бы руку на ученика! Но тот, кто получил перстень, должен отвечать за свои поступки, и ссора семьи Бастельеро с семьей Эддерли Ордена не касается… Волански не зря признает, что оснований для смещения Архимага у них нет!

«А ведь я хотел уйти… – мелькнула мысль. – Когда меня позвали на этот пост – оскорбительно позвали, сделав заменой Роверстану! – я был уверен, что не нуждаюсь в нем. Даже собирался уступить Звезду Райнгартену… Ну так теперь – ни за что! К Барготу эти орденские традиции! Уйти сейчас – проявить слабость, признать себя виноватым, потерять то, что назвал своим! Не дождутся! Благие видят, подобной уступки с моей стороны эти люди не заслужили!»

В полной тишине Грегор медленно поднял указательный палец, на кончике которого засветился болотно-зеленый огонек. Небрежно взмахнув рукой, стряхнул заклятие на омерзительные туфли и с наслаждением увидел, как они истлевают, распадаясь на мгновенно сгнивающие лохмотья. Подушка тоже оказалась непоправимо испорчена, словно много лет пролежала в сыром склепе, и Грегор сделал себе заметку – проследить, чтобы на кресле Архимага поменяли обивку. Давно пора!

Круто развернувшись к безмолвно сидящим магистрам, он вытянулся в струнку до боли в позвоночнике, надменно задрал подбородок и сообщил, плавясь от ярости:

– Как верно изволил заметить магистр Волански, у вас, милорды, нет оснований требовать моей отставки. А если кто-то из вас не желает видеть меня на посту Архимага, то может уйти в отставку сам. Рекомендую принять решение побыстрее, чтобы я мог подыскать замену до начала учебного года. А сейчас, милорды, почему бы вам не заняться делом? Магистр Эддерли, представьте мне кандидатуру преподавателя на замену мэтра Аранвена. Часы для особого курса можете не учитывать, я его расформировал. Магистр Ладецки, вас я попрошу сегодня же зайти ко мне в кабинет и дать консультацию. Наши коллеги из Карлонии попросили Орден о помощи, но прежде, чем ее предоставить, я должен кое-что узнать… Магистр Роверстан, извольте объяснить мэтру Витольсу, что профан не может вести у некромантов нежитеведение. Вы взяли этого человека на должность преподавателя истории и редких языков – пусть их и ведет!

Грегору вспомнилась еще одна мелочь, добавившая этому дню неприятности, и он, уже почти выдохнувшись, ядовито добавил:

– Ах да, магистр Волански! Скажите своему подчиненному… не знаю его имени, молодой такой… В общем, скажите ему, что необязательно прятаться от меня при встрече. Не припомню, чтобы успел его чем-то напугать!

– Я передам, – кивнул Волански с удивительным достоинством, словно старого шута и вправду сегодня кто-то подменил. – Мои извинения, милорд Архимаг. Мальчик слишком хорош в прорицании, вечно путает настоящее с будущим.

Не найдя, что ответить, Грегор коротко кивнул магистрам и вышел. День, так паршиво начавшийся, еще можно было спасти, и он собрался приложить к этому все возможные усилия. У него достаточно дел, в которых можно отыскать новый смысл жизни взамен утерянного!