Текст книги "Между Вороном и Ястребом. Том 1"

– Разумеется! Кстати, не скажете, куда они подевались? – учтиво поинтересовался Лучано и критически оглядел растертую корицу, пытаясь определить, можно ли ее растереть еще сильнее или уже хватит. – Когда я вернулся из Итлии, мне сообщили, что их забрала ваша служба. И на плаху вместе с Вертелом они так и не попали.

– Я отдал их своему человеку для тренировки, – безмятежно сообщил грандсиньор Дарра, и его длинные золотистые ресницы даже не дрогнули. – Он был рад возможности отработать некоторые заклятия. Можете не беспокоиться о судьбе этих двоих, милорд, в настоящее время они уже мертвы и надежно упокоены.

– И в мыслях не было беспокоиться, грандсиньор, – отозвался Лучано и подумал, что умирали господа маги нехорошо. Нисколько не жаль – заслужили. Похищение благородной девицы, покушение на убийство грандсиньоров из Трех Дюжин и доверенного лица короля… А ведь это лишь последнее дело в их долгой и наверняка любопытной карьере. Вряд ли королевский палач обошелся бы с ними намного милостивее, чем коллега по гильдии, а так хоть пользу принесли. – Значит, ваш человек лучше?

– Баус и Рикош держались против него примерно пять ударов сердца, – последовал любезный ответ. – Вдвоем и с полным резервом. Полагаю, как некромант он вполне подготовлен и может сдавать экзамены на перстень экстерном, как и я в свое время.

– Экзамены?! – вскинулся Аластор. – Так он еще адепт?! Милорд Аранвен, вы втравили в такое дело мальчишку?!

– Ему двадцать один, ваше величество, – бесстрастно отозвался Аранвен. – И я рассчитываю, что «ночным королем» он станет года через два – три. Возможно, за это время в Дорвенне появится другой вожак преступного люда, но это… не вызовет сложностей.

«У мастера по проклятиям? – хмыкнул про себя Лучано. – Точно не вызовет. Никаких».

А вслух сказал:

– Альс… монсиньор! Вы сами поехали к Разлому в двадцать два года. А я в двадцать четыре получил перстень младшего мастера. Это, конечно, куда меньше, чем стать грандмастером целого города… Но грандсиньор, полагаю, знает своего человека и его таланты. Давайте предположим, что этот великолепный юный синьор в самом деле так хорош, что может взлететь на вершину и даже удержаться на ней. Вполне в это поверю, если его учил сам грандсиньор канцлер! – Он почтительно кивнул Аранвену-младшему, и тот ответил едва заметным кивком. – Предположим, что за эти три года он станет еще лучше. Предположим, что за эти годы он не изменит решения связать свое будущее с королевской службой – незаметной, опасной и позорной службой – простите, грандсиньор! Предположим, что вы нисколько не ошибаетесь ни в его способностях, ни в его характере. Но – простите еще раз! – я не могу понять, почему вы так уверены в его преданности и послушании? Вы сами говорите, что честь и мораль для него не существуют. Выходит, что отношения к вам это не касается? Тогда чем вы держите его за горло, грандсиньор?

В кабинете стало совершенно тихо. Аластор молча глотал густой шамьет как воду. Лучано перевел дух, поглядывая на каменно-бесстрастное лицо Аранвена и с некоторым сожалением думая, что снова влез всеми лапами на чужую доску для игры. Вот какое ему дело до планов грандсиньора Дарры и его марионетто? А теперь новому канцлеру придется ответить на неудобный вопрос. Мало ли, что там у него за ошейник припасен для нового «ночного короля»? Очень неудобный вопрос, прямо-таки непристойный!

– Я бы тоже хотел об этом узнать, милорд, – тяжело уронил Альс, почти допив шамьет. – Фарелл прав каждым словом. Вы отправляете совсем еще молодого человека на позор и вечную опасность. Он потеряет честь – если не в глазах приличного общества, то в своих собственных уж точно. Ему придется совершить множество грехов – и самому, и своим бездействием по отношению к чужим грехам. Он станет истинной барготовой тварью – убийцей, сообщником воров и убийц, клятвопреступником и предателем законов божественных и людских. И все это ради пользы, которая пока что представляется сомнительной. О, я знаю, что умелый шпион может спасти множество жизней на войне, да и в мирное время весьма полезен. И все-таки пойманных шпионов казнят без пощады и всякого уважения. С этим человеком поступят еще хуже, если разоблачат, наверняка его смерть будет мучительной… И вы хотите сказать, что он согласен на все это? И что в полной мере осознает, что его ждет? Ради чего, милорд? В чем вы его убедили, чем купили или как заставили? Я должен услышать полный и честный ответ на этот вопрос, прежде чем позволю вам этот замысел. Иначе мне отвечать за этого человека перед богами наравне с вами, милорд.

И снова кабинет накрыла вязкая тишина, только было слышно, как чуть потрескивала магическая жаровня у окна. А потом лицо Аранвена дрогнуло – всего на миг! – и он неторопливо заговорил:

– Прошу прощения, ваше величество, но отвечать за него перед богами вместе со мной вы не сможете. За этого человека и за его деяния, какими бы они ни были, всегда буду отвечать только я. Это следует из самого характера наших отношений. Поверьте, я бы предпочел избежать этого рассказа, но… ваше величество действительно имеет право знать все обстоятельства. И дело не только в Драммонде, но и во мне. – Аранвен немного помолчал, спокойно глядя на Аластора, а потом сказал совершенно бесстрастно: – Вы определенно имеете право знать, на что способен ваш канцлер. Прошу прощения, что не подумал об этом раньше. Возможно, после этого разговора вы измените свое решение, и тогда я верну вам указ о моем назначении, пока он еще не обнародован.

– Что?! – выдохнул Аластор. – Милорд, вы с ума сошли? Или шутите?! Или…

И осекся. Безмятежное лицо Дарры, на взгляд Лучано, скорее могло принадлежать безумцу, чем глупому шутнику. И еще неизвестно, что из этого хуже, если речь идет о втором лице в королевстве.

«Ага, нам только сумасшедшего канцлера не хватает, – согласился сам с собой Лучано. – В дополнение к сумасшедшему Архимагу. А что, отличное сочетание!»

– Говорите, – хрипло бросил Аластор. – Ради Семерых и Баргота!

И глотнул шамьета, смочив явно пересохшее горло.

– Эта история случилась, когда мне было восемнадцать лет, – размеренно начал Аранвен. – Я был молод и глуп…

– Вы когда-то были глупы? – искренне удивился Лучано. – Разрешите вам не поверить!

– Оставьте лесть, лорд Фарелл, – едва заметно поморщился Аранвен. – Итак, около семи лет назад я познакомился с прелестной девочкой, которая обещала вырасти в не менее прелестную девушку.

Он посмотрел куда-то между Лучано и Аластором, снова помолчал, не то собираясь с мыслями, не то подбирая слова, и так же неспешно продолжил:

– Эта девочка была умна и талантлива, хороша собой и прекрасно воспитана, а главное, от нее веяло душевным теплом, которым она щедро делилась со всеми, кто оказывался рядом. Огромная редкость, согласитесь… Как только я узнал ее ближе – насколько позволяли приличия, разумеется, – я немедленно пожелал сделать ее своей. О, не поймите превратно! В моих мыслях ни на мгновение не было ничего, способного оскорбить эту юную леди или опорочить ее репутацию. Я относился к ней бережно, как старший брат, но понимал, что вскоре мое чувство перерастет в нечто большее – стоит лишь ей повзрослеть достаточно, чтобы ответить на него. Да, я желал увидеть ее своей невестой, а после – женой, и для этого не было ровно никаких препятствий…

– Совсем никаких? – не удержался Лучано, с тревожным холодком понимая, о ком идет речь.

– Ни малейших, – последовал спокойный ответ. – Я представил ее родителям – пока еще просто как интересное знакомство – и они одобрили мой выбор. Я стал ее другом и наставником, ей нравилось мое общество, а для меня было честью и удовольствием защищать ее от мелких академических неприятностей, развивать ее талант и следить, чтобы к ней относились с должным уважением… Все было прекрасно, поверьте, однако всего через несколько месяцев после нашего знакомства произошло нечто… Событие, которое дало понять, что я могу получить отказ.

– Отказать вам?! – переспросил Лучано, и губы грандсиньора Аранвена тронула очередная мгновенная улыбка.

– Уверяю вас, она могла бы отказать кому угодно. Я понимал, что она слишком юна для осознанного выбора. Полагаю, она вообще не думала о чем-то серьезном, однако рядом с ней появился… другой молодой человек. Я увидел его случайно, просто встретил однажды ночью в общежитии для адептов. Этот незнакомец был важен для нее настолько, что ради него она проявила огромную неосторожность, рискнула своей репутацией и едва не попала в беду.

– Какая любопытная история… – тихо сказал Аластор, в упор глядя на своего канцлера. – И что же вы сделали?

– Я? Ничего, – сообщил тот и добавил с восхитительной безмятежностью, от которой Лучано содрогнулся: – Вообще-то, сначала я хотел его убить. С моей точки зрения, тот, кто рискнул репутацией леди таким возмутительным образом, не заслуживал даже дуэли. Я мог бы просто проклясть его и несколько мгновений собирался это сделать. Но потом подумал, что его смерть огорчит мою леди. Для ее души и разума это могло стать слишком тяжелым испытанием, а пока я обдумывал, как устранить этого незнакомца незаметно для нее, их встреча перестала быть тайной. Профана, незаконно проникшего в Академию, удалил один из преподавателей, и после этого, насколько мне стало известно, они больше не виделись.

– Я бы сказал, долго не виделись, – мрачно поправил его Альс, и грандсиньор Дарра величественно кивнул:

– Вы совершенно правы, ваше величество. Они не виделись достаточно долго, чтобы эта история могла забыться. К сожалению, я ее забыть не смог. Я вдруг понял, что в любое мгновение рядом с ней может появиться кто-то еще. Удачливый соперник, который лишит меня возможности быть рядом с моей леди и терпеливо ждать, пока семена близости, которые я посеял, принесут должные плоды. Иными словами, я мог ее потерять. И когда я понял это, я… испугался.

Он замолчал и глянул на пустую чашку в руках Альса так неожиданно по-человечески, что Лучано торопливо налил уже остывшего шамьета и подал ему. Грандсиньор поблагодарил его кивком, сделал один-единственный глоток, вернул чашку и продолжил:

– Итак, я испугался. До этого случая мне никогда не случалось пережить подобного страха, да и после – лишь несколько раз. И поскольку я был глуп, то совершил глупость. Я решил сделать так, чтобы эта леди никогда не предпочла мне никого другого. Разумеется, я не собирался использовать для этого уже существующие способы вроде приворотных зелий или заклятий. Ведь их могли бы обнаружить и прекратить их действие, что совершенно меня не устраивало. Я изобрел собственный способ, но не хотел рисковать, используя его сразу на моей леди. В то же время я должен был иметь возможность постоянно наблюдать за объектом эксперимента. Поэтому выбрал для опыта одного из моих соучеников.

– Соучеников?! – растерянно уточнил Лучано. – Но…

– О, разумеется, я очистил придуманное заклятие от чувственного компонента, – почти укоризненно сообщил Аранвен. – Во-первых, меня нисколько не привлекала возможность вызвать в этом юноше плотское желание – совсем наоборот. Во-вторых, я бы никогда не оскорбил мою леди такой пошлостью, как наведенная страсть. Я намеревался добиться ее любви обычным, вполне естественным путем, только так я мог надеяться, что сделаю ее счастливой в браке и буду счастлив сам…

– Великолепное намерение, – процедил Альс, поставив чашку на стол, и Лучано показалось, что друг очень жалеет об отсутствии в кабинете любимых секир.

Впрочем, если что, Альс и кулаками справится, но вот не хотелось бы! Ему с этим канцлером еще работать! Или нет?..

– Я не зря говорил про свою глупость, – напомнил грандсиньор. – Итак, эксперимент был проведен, однако оказался не вполне удачным. Его объект превратился в мою тень, полностью послушную, живущую лишь одним желанием – быть мне полезным и приятным. Он стремился проводить со мной рядом все свободное время, искал возможности мне услужить, выполнить любое желание – и был счастлив, если я выказывал ему хоть малейшее одобрение.

– Ужас… – выдохнул Лучано, и остановившийся взгляд Альса молча это подтвердил.

– Да, вышло совершенно не то, чего я хотел, – с сожалением признал Аранвен. – Я попытался отменить действие заклятия, но не смог. Слишком глубокие изменения личности – с проклятыми, например, так тоже случается. Тогда я отправился к моему наставнику, рассказал ему обо всем и попросил совета.

– И… что сказал ваш наставник? – с трудом выдавил Лучано.

У него мороз пробежал по спине, стоило представить, что это вот… чудовище намеревалось присвоить себе синьорину Айлин! И если б не обстоятельность и любовь к опытам…

– Боюсь, он был в ярости, – бесстрастно ответил грандсиньор Аранвен. – К несчастью, исправить ситуацию оказалось невозможно, только исцелить те последствия, что поддавались исцелению. Его умения и опыт помогли привести поведение моего объекта к нормальному – внешне, во всяком случае. А затем наставник отвез меня в Арлезу и показал на рабском рынке… тех несчастных, с которыми сотворили то же, что я намеревался сделать с моей леди. Вы ведь видели его экономку? В таком случае, вы понимаете, о чем я говорю. Должен признать, только этот пример ясно показал мне всю порочность моих намерений. До этого путешествия я никак не мог понять, отчего мой наставник столь разгневан? Я был уверен, что не причиню моему подопытному ровным счетом никакого вреда, ведь я не собирался ни ломать его волю, ни использовать его в неблаговидных целях. Собственно говоря, я и до этого эксперимента думал предложить ему покровительство, так что обеспечить его преданность казалось хорошей идеей.

– Милорд Аранвен, мне кажется, или вы совершили преступление, которое карается законами Ордена и королевства? – спросил Аластор таким холодным голосом, что по спине Лучано опять пробежал озноб, да и в кабинете как будто похолодало.

– Формально – нет, ваше величество, – отозвался молодой некромант. – Прошу учесть, что я не накладывал на этого юношу ни одного запрещенного заклятия. Мой аркан действительно был новым и совершенно уникальным. К тому же я не имел намерения повредить своему подопытному.

– Да? А мне вот кажется, что даже новая и уникальная отрава – это все равно отрава! – жестко рубанул Альс. – И разве в Ордене судят не по результату, а по намерению?

– В Ордене, ваше величество, судят по совокупности всех факторов, – сообщил Аранвен. – Однако решающим в данном случае следует считать, что мой подопытный сам согласился на эксперимент, хотя был предупрежден о риске.

«Еще бы он не согласился, – промелькнуло в мыслях Лучано. – Такому откажи…»

– Кроме того, он получил щедрую награду и не имеет ко мне ровным счетом никаких претензий, – добавил синьор Ледяная Глыба.

– Вы сказали, что вам было восемнадцать. – Альс говорил все так же холодно, зато его потемневшие глаза метали молнии. – А ему?

– Тринадцать, – безмятежно ответил Аранвен.

– Тринадцать?! Совсем еще мальчишка! Ребенок!

Аластор качнулся вперед, и Лучано показалось, что без драки – точнее, без избиения – все-таки не обойдется. Поэтому он бесшумно скользнул к плечу Альса и положил на него ладонь, собираясь успокаивать, оттягивать звериное бешенство, готовое вот-вот нахлынуть на друга…

– Ваше величество несколько опрометчиво судит о возрасте, – последовал не менее холодный ответ, словно две ледяные скалы столкнулись в волнах бушующего северного моря. – Как я уже говорил, этот юноша с двенадцати лет зарабатывал себе на жизнь и учебу. К тому моменту, как мы всерьез познакомились, он уже год морил крыс по трактирам и постоялым дворам Северной окраины, а это хорошая учеба не только в магии. Когда он узнал, что за участие в этом опыте я готов оплатить ему пять лет в Академии, то сам умолял выбрать именно его. Полагаете, он не имел права решать собственную судьбу? Тогда позвольте напомнить вам о девице двенадцати лет, которую некий юный лорд втянул в не менее опасную авантюру – и даже без особой пользы, насколько мне известно, исключительно ради развлечения. Как вы думаете, эта авантюра могла иметь… последствия?

– Да вы!..

Не сводя с Аранвена-младшего яростного, кипящего гневом взгляда, Аластор осел обратно в кресло, с усилием втянул воздух, словно тот был густым, выдохнул… Помолчал, приходя в себя, и бросил:

– Я вас понял! Так вы поэтому считаете, что этот человек… что он вам безусловно предан?

– Он предан мне так же, как леди Айлин – ее пес, – последовал бесстрастный ответ. – Когда я понял, что заклятие нельзя снять, и отныне главный смысл его жизни в моем одобрении и благоволении, я принял на себя полную ответственность за судьбу этого юноши. Все эти годы его семья жила за мой счет, я оплатил его учебу и дал приданое его сестрам. А когда я выяснил, что в его душе и разуме нет ни малейшего почтения к законам – ни к божественным, ни к человеческим, зато полно честолюбия, азарта и желания возвыситься, я нашел ему дело, в котором он сможет применить все свои таланты с пользой для государства. В том числе и самые темные… Не сомневайтесь, ваше величество, он будет прекрасным инструментом – как шпага, яд или проклятие, чья роль зависит от руки, их применяющей.

И опять – уже в который раз – в кабинете стало совершенно тихо. Лучано, замерший у кресла Альса, чувствовал, как под его пальцами медленно расслабляется каменное плечо друга, и боялся пошевелиться, даже вздохнуть слишком шумно.

– Я бы сказал, что вы чудовище, милорд, – очень тихо сказал Альс, разглядывая своего канцлера, словно увидел его впервые в жизни. – Но если приму ваше предложение, буду чудовищем не меньшим. Однажды ваш отец мне сказал, что королю необязательно самому марать руки преступлениями, для этого у него есть перчатки… И все-таки я должен разделить с вами ответственность. Приведите этого юношу ко мне для беседы. Если я удостоверюсь, что он вступает на этот путь с ясным разумом, вполне понимая последствия, то соглашусь на ваш замысел. И помоги нам Благие не натворить больших бед в попытке избежать меньших.

– Да, ваше величество! – склонил голову Аранвен и учтиво уточнил: – Я могу идти?

Аластор безнадежно махнул рукой, и канцлер встал.

– Один миг! – встрепенулся Лучано. – Позвольте вопрос, грандсиньор! – Дождался чуть заметного кивка и азартно заговорил: – Я ведь правильно понял, что этот синьор, ваш подопечный, он из Воронов Бастельеро? Бывших Воронов?! – Последовал еще один едва уловимый кивок. – Вы оказали этому синьору немалую протекцию! А еще одному соученику, если не ошибаюсь, помогли в каком-то судебном деле… – Аранвен снова кивнул, и на этот раз в его взгляде мелькнул удивленный интерес. – А были ведь и другие за эти шесть… уже семь лет, верно, грандсиньор? И мне, простите, не дает покоя вопрос! А Вороны Бастельеро когда-нибудь принадлежали самому грандсиньору Бастельеро, м?!

Прежде чем ответить, грандсиньор Аранвен помолчал, а затем на его губах появилась настоящая улыбка – быстрая, но заметная и очень… удовлетворенная.

– Позвольте ответить вопросом на вопрос, милорд, – сказал он спокойно. – Разве кто-нибудь мешал мэтру Бастельеро позаботиться о своих учениках, как я заботился о своих друзьях?

– Благодарю за ответ, грандсиньор.

Лучано почтительно поклонился, и новый канцлер, ответив любезным поклоном, покинул королевский кабинет, унося два указа – об отставке своего отца и собственном назначении.

– У меня от него мороз по коже, – мрачно уронил Аластор. – А другого все равно нет, придется работать с этим… Ты ведь все понял, да? Про него, про меня, про Айлин… А вдруг он снова начнет ее преследовать?!

– Не начнет, – вздохнул Лучано. – Во всяком случае, очень на это надеюсь. Насколько мне известно, грандсиньор Ледяная Глыба уступил синьорину своему наставнику – и мы оба знаем, кто это, м? Хочешь еще шамьета, Альс? Горячего и сладкого?!

– Давай! Ледяная Глыба, говоришь? Ему подходит… Ледяной канцлер, Бар-ргот его побери…

Альса передернуло, и Лучано снова успокаивающе положил руки ему на плечи, прямо через камзол прихватил напряженные мышцы, покатал между пальцами…

– Ты справишься, – сказал негромко и уверенно. – Он будет прекрасным канцлером. Виртуозо! Но любить тебя, как грандсиньор Ангус, никогда не станет. Ничего, для этого у тебя есть мы с синьориной, месьор Жозеф, грандсиньор Дункан и твои батюшка с матушкой…

– И Флориморд, ага! – фыркнул Альс, как всегда расслабляясь от массажа.

Он даже голову доверчиво откинул на спинку кресла, пока Лучано разминал ему плечи, и задышал ровнее.

– И Флориморд, – невозмутимо согласился Лучано. – Вполне достаточно, чтобы вынести грандсиньора канцлера и не замерзнуть. А вот его впору пожалеть… Но лично я не буду. Грандсиньора Дарру я и раньше опасался, а теперь попросту боюсь. Нет чудовищ хуже, чем те, кто даже не понимает, почему они – чудовища.