Текст книги "Хитрец. Игра на Короля"

Глава 4
«Азукар»

Едва Таффур Вахэйль переступил порог «Азукара», в нос ему ударил запах корицы – сладкий аромат, от которого ни он, ни всякий другой посетитель не могли отделаться, как бы ни старались. Впрочем, столь яркий аромат не мог испортить очарование сего места.

Первый этаж заведения был приятным маленьким ресторанчиком, выдержанным в бежево-бордовых тонах, обустроенным дорого и со вкусом. «Азукар» славился своей выпечкой, в которую добавляли корицу – впрочем, как и в другие блюда, будь то соусы, десерты или гарниры. Газеты утверждали также, что здесь подают самый вкусный глинтвейн; но о другом они умалчивали.

Так, ни одно издание не упомянуло о том, что отнюдь не ресторан был главной статьей доходов хозяйки.

Ведь на цокольном этаже «Азукара» располагался публичный дом. Бордель мадам Элиан, пусть и не самый крупный и не самый известный в Этидо, занял прочную нишу среди подобных заведений для среднего класса.

Однако, на манер лучших домов развлечений, здешняя хозяйка приветствовала гостей сама. Тонкая и хрупкая, даже чрезмерно, она никогда не была красавицей, – хотя какое-то время и пользовалась успехом в публичном деле. Но сейчас, когда сорокалетие осталось далеко позади, ее морщины уже невозможно было скрыть. Тонкие губы стали невидимыми, а светлые и некогда сияющие глаза поблекли. Неизменными остались лишь маленький нос, подвеска-ракушка и скверный характер.

Мадам Элиан в мгновение ока возникла рядом с Таффуром Вахэйлем, а тот вдруг проникся к ней жалостью. У женщины были редкие светлые волосы, которые та убирала в чопорную прическу и которые совершенно ее не красили. Не красило ее и старомодное землисто-серое платье, пусть даже дорогое и строгое. Более того, платье не справлялось с главным своим назначением – выдавать хозяйку за даму из высшего общества.

– Вы, должно быть, к месье Ч., – произнесла мадам в таком тоне, что, услышав это, любой посетитель согласился бы, что пожаловал именно к этому человеку. – Идите за мной.

– Благодарю вас, – только и успел ответить Таффур Вахэйль.

Он проследовал за Элиан и между делом рассматривал интерьер ресторана. Здесь ничто не выдавало связь с публичным домом: красота и изящество, отсутствие подозрительных звуков и аккуратные официанты во фраках и белых перчатках.

Женщина открыла неприметную дверь; за ней, как увидел Вахэйль, располагалась ведущая вниз лестница. Спустившись, Элиан и Ядовитый чародей прошли вдоль небольшого коридора. Тот, кстати сказать, был увешан картинами недвусмысленного содержания.

Коридор заканчивался дверным проемом, оплетенным красной цветочной гирляндой. Все цветы оказались свежими; несколько из них были пропущены сквозь тонкие резные дверцы, отгораживающие публичный дом от внешнего мира.

– Проходя под аркой, загадайте желание, – посоветовала мадам, толкая дверцы двумя руками, – и оно обязательно исполнится. Это наша традиция.

Цокольный этаж «Азукара» встретил их сигаретным дымом, бордовым бархатом и красными свечами. Звуки стали приглушеннее, очертания утеряли былую четкость, словно глаза застлала полупрозрачная пелена. Тут и там, словно в грешном полусне, слышались отдаленные смешки.

Главная зала борделя казалась живой: она дышала сладким дымом, танцевала под коричной вуалью, завлекала вседозволенностью. Таффур увидел нескольких мужчин, ведущих полусветскую беседу со здешними девушками, и пару разливающих алкоголь официанток.

– Вам туда, – указала в дальний угол Элиан. – Если понадобится меню из ресторана, просто скажите кельнершам. «Азкуар» к вашим услугам, месье.

Вахэйль поблагодарил мадам и двинулся в указанном направлении. Куртизанки приветствовали его, а Таффур отвечал им, то неловко кивая, то бормоча себе под нос смущенное «здравствуйте». У него с молодости не ладилось с продажными женщинами.

Вскоре Ядовитый маг набрел на своего будущего собеседника: тот примостился в углу залы, за самым дальним столом. Это был подозрительно бледный, некрасивый человек с собранными в хвост светлыми волосами; но зеленые глаза его сверкали слишком ярко.

Вахэйль попытался вспомнить, присутствовал ли похожий гость на приеме, но не преуспел.

– Замечательная женщина, правда? Немного знает десаринайский и пытается говорить с акцентом, желая прибавить себе загадочности. Ужасно, между прочим, фальшивит, – изрек незнакомец, как только Таффур Вахэйль поравнялся с ним.

– Месье Васбегард?.. – недоверчиво спросил Ядовитый маг, силясь скрыть свое замешательство.

– …К вашим услугам! – иронично воскликнул собеседник.

Затем неизвестный стянул с руки перчатку и провел ею у себя перед ладонью. Не прошло и пяти секунд, как к мастеру иллюзии вернулся прежний облик.

Теперь маг Государственного Архива выглядел совсем по-другому. Тонкие пшеничные волосы укоротились, – их заменило буйство темных прядей. Аристократический тонкий нос расплылся в неприглядную картофелину. Прекрасные миндалевидные зеленые очи, ранее широко расставленные, съехались и обернулись маленькими карими пытливыми глазками.

Имперский маг тряхнул шевелюрой – не слишком длинной, но закрывавшей его угловатые уши, – и самозабвенно потер левое веко.

– Знаете, кожа так чешется после отмены трансфигурации, – капризно изрек Чьерцем, закончив и магические, и тактильные манипуляции. – Ах, о чем это я? Конечно, знаете. Вы бы и сами проделали то же самое…

Таффур Вахэйль не дрогнул и продолжал смотреть на месье Васбегарда в упор.

– …если бы вы не испытывали мучительную магическую абстиненцию[17]17
  Абстиненция – наркотическая «ломка».


[Закрыть], – низким голосом закончил одельтерский маг, наполовину пытливо и в той же мере повелительно глядя на собеседника.

Чародей, не сводя с имперца пристального взгляда, промолчал снова. Он уже был наслышан о манере Васбегарда изъясняться прямо и дерзко. Впрочем, вздумай Чьерцем действительно насмехаться над Ядовитым магом и происходи это на Островах, он получил бы витиеватый ответ в самых нелицеприятных выражениях. Но встреча имела место быть в Одельтере, а установленные на чужбине обычаи Вахэйль соблюдал. Поэтому в тот день обошлось без грозы.

– Что у вас в кармане? Артефактный катализатор? – цинично спросил Чьерцем. – Не дурите. Я с первых минут вашего прибытия почувствовал неладное. А потом мои опасения подтвердились. Вы весьма неубедительно играли, будто чувствуете что-то на месте преступления!

Васбегард знал, как преподать себя в разговоре со скептически настроенными собеседниками. Он давно смекнул, что половину работы сделает за него безоговорочная уверенность. Четверть возьмут на себя черное с бордовым отливом пальто-редингот, начищенные высокие сапоги и безукоризненно уложенные волосы. Лишь оставшаяся часть достанется на отыгрыш ему самому.

Сегодня Чьерцем перестарался с уверенностью, и во взоре Таффура Вахэйля начала проблескивать злость.

– Когда чародей теряет свои способности, он обращается к побрякушкам, ритуалам, зельям и прочей ерунде, – преспокойно продолжил одельтерский маг. – Что сделает великий князь Таш'Шассейт, когда узнает, что отправил свою делегацию в Одельтер без магической охраны? И что магия не защитила тех женщин? Вас всех расстреляют за государственную измену. Серебряными разрывными пулями, в знак особого презрения.

К столу чародеев подошла официантка и спросила, желают ли господа чего-нибудь выпить. Чьерцем, приветливо улыбнувшись, ответил, что господа еще не определились, а Ядовитый маг нахмурился еще сильнее. Но теперь Вахэйль решил говорить и, дождавшись, пока они с Чьерцемом вновь останутся наедине, признался:

– Да, верно, сейчас мы ничего не можем. Но сообщать об этом перед отъездом было бы самоубийством. Не направь Острова делегацию в Этидо, разразился бы скандал. Поэтому Ядовитые маги попытались скрыть беспомощность, прикрепив к одежде излучатели, которые заглушают абстиненцию, – продолжал сквозь зубы Таффур. – Что теперь? Поставите в известность императора?

– Ни за что! – отрезал Чьерцем Васбегард. – Не так давно мы потеряли одного государя, а теперь не хотим потерять и другого. Если Ресильену станет известно об отсутствии магической защиты на Островах, он не удержится от парочки заказных убийств… Но Одельтеру нынче не нужны никакие потрясения и войны.

– Надо же! Наш сюзерен против экспансивных настроений, – саркастично заметил Таффур.

– На то есть свои причины, – невозмутимо отозвался Чьерцем. – Положение в Стране Господ[18]18
  Страна Господ – один из вариантов трактовки названия «Одель-тер», наименее вероятный.


[Закрыть] сейчас не из легких. Поэтому к вам, к магам Тари Ашш, у меня будет важная просьба.

Воззвание Чьерцема к староодельтерскому было неприятно Таффуру в той мере, в какой бы это было оскорбительно для любого другого Ядовитого человека. Но Вахэйль оставался беспомощен. Поэтому он лишь чинно кивнул Васбегарду, выразив тем самым заинтересованность.

– Чудесно! – уронил в ответ Чьерцем. – Итак, вы, как приближенный чародей, знаете истинную причину визита Ядовитых господ в Старую Столицу. И уж непременно догадываетесь, что Одельтер хочет получить военное превосходство… чего уж точно нельзя допустить. В связи с этим я прошу вас об одолжении: сообщите князьям Синклита о том, что следует ограничить передачу военных технологий до одной трети от запрашиваемого Одельтером объема.

Таффур Вахэйль тут же согласился – и не отказал себе в удовольствии усмехнуться, вспомнив, что Княжеский Синклит с самого начала не был согласен передавать и одной пятой технологий.

– Замечательно, – без особой радости сказал одельтерец. – Но это еще не все. Мы, чародеи, на редкость миролюбивы…

«Еще бы», – насмешливо подумал Вахэйль.

– …поэтому, – продолжал месье Васбегард, – во имя поддержания всеобщего порядка одельтерский Архимаг предлагает гостям с Тари Ашш помощь в восстановлении их магической силы.

В сказанное было сложно поверить, но Чьерцем Васбегард не врал. Даже не обладая прежними способностями, Таффур Вахэйль уловил естественный флаттер[19]19
  Флаттер – вибрация.


[Закрыть], исходящий от одельтерца, – на удивление медленный и ровный, а не ломаный и сбивающийся, наподобие того, что испускают лжецы.

– Можете позвать сюда тех шестерых магов, что вы привели с собой – должно быть, они уже совсем замерзли на улице, – добавил Чьерцем, откинувшись на обитую бархатом спинку дивана. – Я также приглашу своих людей. Здесь и поговорим.

* * *

Прибывшие в Этидо чародеи должны были все время сопровождать Ядовитых дипломатов: на всех светских приемах, собраниях и встречах. Исключение составляли мероприятия, проводимые в стенах старого Посольства Тари Ашш. Это здание и каждого оказавшегося в нем человека по-прежнему защищало артефактное колдовство, – но во внешнем мире делегаты оставались уязвимы.

Служба в Старой Столице не отличалась занимательностью, – если не сказать, что была попросту скучна. Маги вместе с конвоем держались неподалеку от господ, однако участвовать в обсуждениях им не дозволялось. Поэтому за день чародей мог не обмолвиться с дипломатом и парой фраз. Это служило главной причиной тому, что дружеских связей между чародеями и Ядовитыми чиновниками не возникало.

Стоит заметить, что охраной занимались лишь молодые маги: чародеи старше ста лет находили своему таланту более достойное применение. В ноябрьской делегации 889 года лишь Таффур Вахэйль перешагнул вековой рубеж; остальные же были немногим старше, чем выглядели.

Сегодня Ядовитые чародеи освободились рано, а потому ничто не мешало им составить компанию Таффуру Вахэйлю на случай, если разговор с Чьерцемом Васбегардом окажется ловушкой.

Но одельтерский маг пожелал говорить и с ними. Как только Ядовитые чародеи спустились вниз, а имперские маги перестали играть роль посетителей «бархатного этажа», мадам Элиан отпустила куртизанок и закрыла ключом дверь на цокольный этаж.

– Догадавшись о вашем недуге, я вынужден был немедленно оповестить Архимага, – объявил собравшимся Чьерцем Васбегард. – Наша озабоченность происходящим вылилась в опасение, что подобные случаи произойдут и здесь. Поэтому Архимаг вызывает вас к себе на аудиенцию. Мы намерены изучить ваш случай и оказать посильную помощь.

Чародеи островов Тари Ашш всем своим видом излучали недоверие.

– По действующему закону Ядовитая нация – такие же одельтерцы, как и мы, – вступился Лекильм, одельтерский теоретик магии. – Соответственно, и вы, и Первый чародей островов Тари Ашш подчиняетесь имперскому Архимагу. И если он вас приглашает, вы не можете отказаться.

– Справедливо, – вдруг согласился кто-то из Ядовитых.

– Вам будет предоставлен доступ к Государственному Магическому Архиву, – продолжал Лекильм. – Мы, одельтерцы, сотни лет изучали магическое искусство точно так же, как острова Тари Ашш постигали науку. И Архимаг считает, что вы как часть Империи имеете право на доступ к этим трудам.

– Правда, проделать все придется без огласки, – заметил месье Васбегард. – Незаметно для ваших дипломатов.

– И как вы представляете сию операцию? – аккуратно поинтересовался Таффур.

– Четыре Ядовитых чародея инкогнито отправятся с нашим эскортом в город Лоэннлиас-Гийяр, что в провинции Акруа. Мы только изменим вам цвет глаз и придадим более… одельтерский вид, с вашего позволения. Лишнее внимание нам ни к чему, – снова вставил Лекильм. – Нам удастся скрыть ваше отсутствие – правда, рискованным образом. Четыре наших мага наденут маски иллюзии и под надзором оставшихся Ядовитых чародеев будут исполнять ваши роли.

– Шшшесссс! – вырвалось сразу у двоих подданных Тари Ашш.

Но в мыслях каждый из них воспроизвел куда более суровое ругательство. Неслыханная дерзость: использовать запрещенное Ассоциацией заклинание! Примерка постоянных магических масок и рядом не стоит с иллюзорным изменением внешности на полтора часа.

– Безумие! – воскликнула высокая и красивая княжна Кайхесши Таш'Таэтт. – Дважды нарушить закон, да еще и оставить вместо себя незнакомцев?! Нас всех перестреляют!

– Подумайте сами, – Чьерцем Васбегард переводил спокойный взгляд с одного Ядовитого мага на другого. – Ваши дипломаты ни в жизнь не отпустят вас к Архимагу Одельтера. А поскольку искусство наше еще не достигло такого момента, когда иллюзия присутствия людей производились бы без вовлечения в нее человека из живой плоти, нам нужны люди. Которых у вас нет.

– Слишком велик риск, слишком малы гарантии. Как и вероятность успеха. – Молоденькая Унемша Гатадрис говорила мыслями каждого Ядовитого чародея.

– Это единственный выход, – парировал безоговорочным тоном Лекильм. – Уверяю, статус инкогнито вам обеспечен, а ваша безопасность – предмет строгой отчетности Архимагу.

– Но хватит ли времени? – задумчиво протянул Хелинш Хасте, поигрывая по старой привычке вытатуированной на кулаке змеей; голова ее занятно двигалась вместе с перекатывающейся на широкой кисти кожей.

– У нас в запасе чуть больше недели, – отмахнулся Чьерцем, – да и переговоры окажутся нелегкими. Замечу также, что Этидо находится не так далеко от Лоэннлиас-Гийяра: восемнадцать часов на поезде, одна пересадка.

– Допустим, – сдался господин Вахэйль. – Но если переговоры закончатся раньше, как мы сможем вернуться? Одельтерские маги в запрещенных масках отправятся на Острова? Это недопустимо.

– Мы успеем, – спокойствию Чьерцема Васбегарда уже вряд ли можно было позавидовать. – А если и так, подобные чары легко определяются таможенными работниками. И тогда сам Архимаг понесет наказание. Одельтерская сторона рискует не меньше вас.

Здесь чародеи островов Тари Ашш запросили десятиминутный перерыв. Посовещавшись, они поняли, что остальные маги Синклита – те, что остались на родине, – не нашли бы оснований для отказа. Отвергнутая помощь магических сил Одельтера, действующих вне осведомленности правительства, приравнялась бы к лишению неплохого козыря против Империи.

И потому Ядовитые чародеи согласились.

– Но мы требуем скрепить договор клятвой на крови, – холодно добавил Хелинш после того, как Таффур Вахэйль, Главный маг делегации Тари Ашш, возвестил о принятом решении.

На самом деле Ядовитых магов не заботило, подпишут ли одельтерцы бумаги, дадут зарок на костях своих предков или принесут нерушимую магическую клятву, – им было нужно любое подтверждение их слов, ведь каждый на Островах знал, что обещания других людей не стоят и ломаного гроша. А имперцы, пускающие себе кровь, представляли необыкновенно сладостное зрелище.

– Значит, мы принесем обет, – высокопарно заверил Лекильм.

– Каждый из нас, – месье Васбегард церемонно указал рукой на своих подчиненных. – Будьте добры, позовите Элиан. Пусть принесет что-нибудь острое.

– Хочу зеркало из прихожей, – огорошил всех Хелинш.

Чьерцем Васбегард, однако, нисколько не удивился. Он равнодушно кивнул, и уже через минуту весь «Азукар» пронзил громкий звук разбиваемого зеркала.

Произнесенная одельтерцами клятва была скреплена кровью и виски. Так Империя Одельтер и острова Тари Ашш выдали оружие друг другу в руки: предательский шаг одной стороны мог с легкостью потопить другую.

Глава 5
Близ пропасти

Кадван Берм проснулся в два часа пополудни в крохотной темной комнате постоялого двора. «Живой, – с облегчением подумал он; но головная боль дала о себе знать скорее, чем парень успел открыть глаза. – Хорошо, почти живой».

Кадван согласен был потерять еще пару-тройку часов, погрузившись снова в сон, однако рассудок его посчитал иначе. «Деньги!» – беспокойно пронеслось в мозгу, и та из рук, что более другой претендовала сейчас на целостность, потянулась к потайному карману пиджака. Купюры были на месте, и Берм искренне поблагодарил Всеведущих.

Превозмогая трудности похмельного пробуждения, парень неохотно поднялся. Ни одна его конечность не была сломана, и это оказалось третьей хорошей новостью. Кадван потер глаза, поднялся и раскрыл потрепанный бумажник. Даже с учетом вчерашнего кутежа здесь оставалось сто шестьдесят семь экю и двадцать сорэ на личные расходы – с лихвою хватит на семь месяцев. Затем парень глянул на спрятанные в одежде банкноты, – по-прежнему почти тысяча экю, за вычетом долгов.

Прощай, старая жизнь! Прощайте, карты и алкогольное забытье!

Рядом с кроватью на тумбочке лежала кобура с пистолетом – вчера Берму хватило сил отстегнуть ремни, прежде чем свалиться без чувств. Лишь одного взгляда на оружие было достаточно, чтобы воспаленный рассудок разгорелся былой ненавистью и утонул в воспоминаниях.

Там, лежа в окопах и сжимая в руках штуцер, Кадван со всей аккуратностью целился – и стрелял. В руку или ногу и никогда – в сердце или в голову. Нужда в деньгах решила все за него, но парень никогда не гордился тем, что стал солдатом.

Пошатываясь, Берм подошел к зеркалу. Кто поверит, что он лишь недавно пересек двадцатилетний рубеж? Он уже успел попасть в ад, выйти из него и попасть туда снова. Поэтому на его лицо легло то выражение, что появляется у измученных жизнью людей после сорока.

Даже когда он смеялся, карие глаза оставались такими же суровыми и скорбными, а квадратное лицо не теряло своей жесткости. Морщины на низком лбу появились в тот момент, когда о его негласном отказе стрелять на поражение стало известно товарищам по роте и кто-то из них, выслуживаясь, доложил об этом командованию. В результате Кадван был прилюдно избит, а затем все-таки вынужден был стрелять на поражение.

Сейчас только подстриженные темные, почти черные, волосы – к собственному его удивлению, без единой проседи – выдавали в нем молодого человека. Но здесь никто не знал, что этот молодой человек прошел войну, в которой его родное государство Книвет было повержено.

Тем не менее ликующий противник, маленькое государство Сотери, забрал себе книветские пограничные территории. Те славились полезными ископаемыми, углем и сланцем, а значит, были весьма ценным приобретением.

Понимая, что возвращаться ему больше некуда и незачем, Кадван бежал в Одельтер, чтобы начать новую жизнь. Знал бы он, что ему уготовано стать шулером! Знал бы он об этом – попросил бы первого попавшегося чародея стереть из его памяти правила игры в покер, ломбер и «тысячу».

В Одельтере началась совсем другая жизнь. Выживание. Постоянный страх быть застигнутым полицией и людьми тех, чьи кошельки были обчищены посредством ловкости рук. Игры на деньги, крап на картах, подозрительные приятели по шулерским командам, ненависть к себе и скотской жизни, необходимость следовать законам низов.

Сейчас Кадван очнулся где-то на северо-востоке провинции Эон, с огромным долгом за душой и неизменным отсутствием документов. Но теперь у него была наличность – не зря же столько вечеров он убеждал себя, что надо снова идти играть, ведь еще немного, и он заработает себе мечту. Со старыми привычками можно было попрощаться – и вчера в обществе девиц и пьянчуг он сжег свою счастливую колоду карт.

Колоду, которой он не пользовался уже десять месяцев. Трудно было в это поверить, но почти год это парень мало ел, жил сплошь в клоповниках, ужимался как мог, но уверенно пропивал то, что выиграл перед этим. Он не стремился отдавать долг, он не хотел налаживать свою жизнь, он не желал никого и ничего – кроме повторяющегося четыре раза в неделю хмельного разнузданного забвения. И похоже, у Кадвана оказался на удивление крепкий организм, раз за такой период он не позволил пагубному увлечению превратиться в зависимость.

Все это время Берм держал перед собой колоду, которой уже не мог воспользоваться. Лишь вчера он решился избавиться от нее – рука будто сама выкинула карты в пламя. А сегодня Кадван Берм понял, что вместе с колодой сгорело его безразличие к собственному существованию.

Пора было собираться в путь: ведь он просрочил свой долг на год.

* * *

В харчевне на первом этаже постоялого двора было душно и запах прогорклого сала смешался с едким табачным дымом. Настолько, что, к сожалению, ни о каких других ароматах нельзя было и мечтать. Или к счастью, как подумал Кадван, когда ему принесли похлебку за шесть сорэ.

Рыбья голова, соседствующая с четырьмя картофельными дольками и горсткой разваренной крупы, смотрела на него пустым глазом. Берм неохотно потыкал в нее ложкой.

За спиной парня сидели и разговаривали о насущном два подозрительных типа. Между делом они поглощали такую же похлебку и так довольно причмокивали, будто угощались нежнейшим супом-пюре в самом императорском дворце Найтерины.

Кадван еще раз печально взглянул на рыбью голову, вздохнул, оглянулся и подозвал дремавшего неподалеку упитанного кота. Тот проснулся, отозвался и выгнул спину, явив миру белые бока с большими и неказистыми пятнами. Двое горожан, не обращая ни на что внимание, продолжали трапезу и разговор, но теперь Кадван прислушивался.

– …подождал, пока конюшня разгорится, а потом зашел, – равнодушно сказал один. – Так и сгорел.

– Прямо с лошадьми? Денег-то сколько пропало! – удивленно воскликнул второй.

– Да не все сгорело – одна конюшня, а там их три. Тебе, Жес, лишь бы деньги считать!

«И никто не стал тушить? Нечисто дело», – решил Кадван.

Привстав на задние лапы, харчевенный кот положил две передние ему на ногу – и замяукал, жалобно выпрашивая подачки. Но не успел Кадван выудить рыбную голову из похлебки, как зверек заурчал, вороватым движением выхватил ее из руки Берма – и был таков.

«Вот черт», – по-доброму усмехнулся парень.

– А что самое главное в жизни? Деньги! У тебя их никогда и не бывает, ибо ни считать их, ни думать ты не умеешь. А я сразу понял: богат будет тот, кто вдову смотрителя возьмет замуж. Я бы и сам на ней женился, – самодовольно изрек второй незнакомец.

Кадван по-прежнему прислушивался к чужому разговору – все же лучше, чем быстро расправиться с похлебкой и выйти на холодную улицу.

– Как бы не так! – отрезал первый. – Жена-то за ним в огонь бросилась.

– Неужто спасать? – второй, по-видимому, выпучил глаза.

– А кто знает. Закричала, в огонь кинулась и выйти уж не соизволила. Но у них дочка осталась, на ней и можешь жениться, – ехидно заявил первый. – Только назавтра у нее дом заберут в уплату за сгоревших лошадей. В бордель пойдет служить, не иначе.

– Надеюсь, девка красивая, а то ведь помрет с голоду.

– Тоже в огонь бросится. Как те, с деревень.

На этом трудности соседнего села стали заботить едоков гораздо сильнее, чем судьба девушки. Разговор перетек в другое русло.

Кадвану было без разницы, что случилось с крестьянами и почему толпа зевак, собравшаяся у горящей постройки, не смогла удержать женщину от самоубийства. Но Берм тут же представил, сколько сможет сэкономить, уведя в суматохе почтовую лошадь, которую потом спишут на пожар. Ведь это куда разумнее, чем тратить тяжелым трудом выигранные деньги.

Только бы успеть!

Довольный и полный решимости, парень вскочил с места, учтиво поклонился увядающей трактирщице и вылетел в холодные объятия улицы. Тонкая тужурка едва ли спасала от пронизывающих ветров, еще с октября гулявших по северо-востоку провинции. Будучи ранее почти все время в подпитии, Кадван не замечал этого. Теперь же он чувствовал холод, вздрагивал от сильных порывов ветра.

Незаметно для себя парень оказался в благополучном районе города и, как это часто бывает, затерялся среди прилично одетых прохожих. Его не замечали, как не замечают бедного сироту, случайно промелькнувшего в толпе разряженных франтов, – людям просто нет до этого дела.

Вместо людей на Берма со всех сторон глядели серые лица фасадов двух– и трехэтажных зданий. Под ногами стелился мощеный тротуар «если не кричащей, то весьма уверенно шепчущей чистоты», как описывал его в фельетонах местный сатирик. Проезжающих по дороге кэбов стало больше. Пару раз из них выглядывали миловидные женщины в модных шляпках; дамочки морщились от сильного ветра и, вероятно, жаловались на погоду своим спутникам.

– Читайте новость о ночном пожаре! После обеда выпуск дешевле! – переминаясь от холода, надрывался продающий газеты мальчишка.

Берм остановился и, секунду помедлив, протянул мальчугану монетку в пять сорэ. Тот взял ее и, ловко удерживая другой рукой норовившие разлететься газеты, спросил звонким предприимчивым голосом:

– Вам две, месье? Сейчас продаем по два сорэ за штуку.

– Одну, – пожал плечами Берм, стараясь придать себе как можно больше безразличия.

Газетчик кивнул и, не выпуская монетку из руки, выдал ему экземпляр утреннего выпуска. После чего принялся шарить по карманам в поисках самых мелких разменных монет – заученным, разумеется, движением.

– Сдачу оставь себе, – махнул рукой Кадван.

– Благодарю вас, месье, – кивнул мальчик и, отвернувшись, разразился рекламными фразочками: – Свежий номер! После обеда дешевле! Мадам… Мадам, не хотите купить газетку?

Кадван зажал черно-белые бумажные листы под мышкой: он не мог найти им другое применение, ибо не умел читать. Впрочем, обстоятельством этим парень никак не тяготился; а потому продолжил бодро шагать вниз по улице в направлении почтовой станции – кажется, та была несколько южнее.

* * *

Сетш говорит нам, что смерть не должна являться поводом для страха, ибо глупо бояться того, что рано или поздно происходит с каждым. Страшиться следует, только если мертвые взывают со своей стороны. На островах Тари Ашш сам факт смерти не является грязным и о нем даже можно разговаривать в обществе. Безразличие, с которым мы обсуждаем, кто и как нас покинул, всегда повергало одельтерцев в ужас.

Но в тот день все мы, вне зависимости от норм этикета и вероисповедания, были напуганы гибелью княгини Шайесс, ее служанки и неизвестной имперской женщины. Способ их убийства был, пожалуй, самым жутким из всех, что мы знали.

Стайеш, получив весть о погибших рано утром, спешно отправился в представительство Тари Ашш. Когда-то город Этидо был столицей, и, как я уже упоминала, перед конференцией Ядовитые люди получили разрешение использовать старое здание Посольства. Я же согласилась, что Посланнику сегодня переводчик вряд ли будет нужен, а потому провела день дома, составляя от имени Посланника письма, которые будут отправлены дипломатической почтой в Ашш-Сетесс.

Третьего ноября 889 года князь Таш'Найесх вернулся в наш съемный дом в Этидо в половине второго ночи. Он пулей взлетел по лестнице, ворвался в покои и стал трясти меня, даже не сняв пальто. Разбуженная, я тут же загорелась идеей осмотреть благоверного на предмет ранений и тяжелого подпития.

– Пока здесь творится невесть что и женщины умирают при загадочных обстоятельствах, тебе надо держаться подальше отсюда, – беспрекословным тоном заявил он.

– Сетш-Отец! Ты хочешь выгнать меня из дома в такой лютый мороз?

– Не время для шуток! – воскликнул Посланник со злостью.

– Что еще произошло? – каждое мое слово звучало теперь взволнованнее предыдущего. – Неужели новые жертвы?

– Кое-что серьезнее, – ответил Стайеш, расстегивая пальто одним махом – так остервенело, что одна пуговица отлетела. – Наши чародеи потеряли свои способности, Келаайи! Первые признаки этого появились уже неделю назад, но о том не было доложено Первому магу. Таффур сообщил мне об этом поздно вечером.

Я поняла, что Стайеш сейчас сорвется, а потому запретила себе долгие расспросы о том, как это случилось. Хотя и у меня самой похолодело сердце: наши маги теперь – пустые болванчики, а благородные Ядовитые дамы становятся жертвами неизвестных преступников – и это при очевидных экспансивных настроениях Одельтера! Страшнее может быть только война.

– Имперские чародеи предложили нам помощь – разобраться во всем вместе с Архимагом во Фье-де-ля-Майери, – продолжал князь. – Мне совсем не верится в этот план, но я ответил, что не стану чинить им препятствия. При условии, что они берут тебя с собой. Повезло же мне изловчиться и найти место, где ты будешь в полной безопасности, правда? Ты поедешь вместе с ними как наблюдатель, переводчик, если в том будет необходимость, и… – Стайеш подбирал более мягкие выражения, – заодно посмотришь, как все у них устроено. Это даже существеннее, чем другие цели поездки.

– Ты возьмешься покрывать обе стороны? – недоверчиво спросила я. – Тебя предадут анафеме, если план провалится.

– Что мне остается делать? Представь, в какой экстаз придет правительство Одельтера, узнав, что на Ядовитых островах больше нет магической защиты.

Стайеш был бесконечно прав.

– А потому мои решения не подлежат обсуждению. Утром к нам придет женщина, которая сделает тебе маску-иллюзию, подобно тем, что наденут другие Ядовитые, а вечером за тобой прибудет Чьерцем Васбегард, маг Государственного Архива.

– Одельтерец?! Ты доверишься имперцу? – решение супруга оказалось слишком абсурдным для того, чтобы мой рассудок спокойно его принял. – Может, ты слишком торопишься? Такие дела не застаиваются годами. Виновника найдут быстрее, чем я соберусь в дорогу.

– Две Ядовитые женщины, имеющие отношение к дипломатическому корпусу Тари Ашш, были сожжены с помощью магии как раз во время начала конференции. Кому-то нужно либо разрушить наши с Одельтером отношения, либо заиметь жертвы из числа Ядовитых людей. Этот «кто-то» силен и настроен на решительные действия. Как ты думаешь, хочу ли я, чтобы ты стала следующей жертвой? – сквозь зубы объяснил князь Таш'Найесх, в спешке переодеваясь и даже не замечая, как уличная одежда небрежно разлетается по полу. – От магии убережет только магия, а наши чародеи теперь едва ли тебя защитят – ни здесь, ни на Островах… А теперь давай спать, Келаайи, от усталости я валюсь с ног.