Текст книги "Потрясающая красота"

Глава 21

Чтобы убедиться, что Сет не наделает глупостей, Сара зашла с ним в его квартиру на Бродвее. Он то злился, то впадал в оцепенение, его нервы натянулись как струны. Казалось, он вот-вот снова заплачет. Ехать к Саре он отказался – не хотел встречаться с детьми. Его внутренний разлад и отчаяние тотчас передались бы им. Они, конечно, ничего не понимали, но чувствовали: с родителями происходит что-то неладное. На самом деле неладное началось уже давно, когда Сет впервые решился провести инвесторов, полагая, что все останется шито-крыто. И вот теперь Салли предстояло отправиться за решетку в Нью-Йорке. А за ним и ему, Сету.

Не успел он войти в квартиру, как сразу же принял две таблетки успокоительного и налил полстакана скотча. Сделав большой глоток, он остановил взгляд на Саре. Видеть в ее глазах страдание было невыносимо.

– Мне жаль, детка, – проговорил он между глотками. Он не обнял ее, не стал утешать. Все его мысли были только о себе. Как всегда.

– Мне тоже, Сет. Ты сможешь побыть ночью один, иди мне остаться с тобой? – Оставаться ей не хотелось, но пугали таблетки и скотч. Сет вполне мог, пусть даже случайно, убить себя. После удара, которым стал для него вердикт присяжных, нельзя было оставлять его одного. И если бы он захотел, Сара осталась бы. Ведь он ей все-таки не чужой человек, он ее муж, отец ее детей, хотя, по всей видимости, никогда не задумывался, каково им. Ведь в тюрьму-то сядет он, рассуждал Сет, а не жена. Однако Сара по его милости на самом деле уже давно находилась в тюрьме, уже одиннадцать месяцев, с той самой майской ночи, когда разразилось землетрясение, и рухнула их жизнь.

– Со мной все будет нормально. Сейчас напьюсь до беспамятства. И буду пить, не просыхая весь следующий месяц, все тридцать дней, пока этот урод не засадит меня за решетку до конца жизни. – Причем тут судья? Сет сам себе все это устроил, но не понимал этого. – Поезжай к себе, Сара. Со мной все будет в порядке. – Его голос звучал не очень убедительно, и Сару не отпускало беспокойство. Как всегда, он думал только о себе. Но тюрьма грозит все же ему, а не ей, что правда, то правда. Так что в таком его состоянии нет ничего удивительного, хотя виноват во всем только он. Сара могла уйти от случившегося. Сет не мог. И через месяц, он знал, его жизнь кончится. В тот вечер о разводе он не заикался – не мог слышать об этом от Сары, а она не нашла в себе сил начать разговор. Тем более что она еще ничего не решила и даже не успела подобрать слов выразить это состояние.

Вопрос о разводе возник через неделю, когда Сет, забиравший детей к себе, привез их назад. Он брал их на несколько часов. Выдержать больше не смог – слишком был подавлен, на него больно было смотреть. Сара исхудала. Одежда на ней висела, черты лица заострились. Карен Джонсон настоятельно рекомендовала ей пройти обследование. Но Сара и так знала, что с ней происходит. Жизнь распадалась на части, муж надолго отправится за решетку. Они все потеряли, и вскоре она лишится того последнего, что у нее осталось. Ей больше не на кого полагаться, только на себя. Вот так все просто.

Сет вопросительно посмотрел на Сару:

– Не поговорить ли нам о нашем будущем? Я хочу все знать, прежде чем сяду в тюрьму. Если мы останемся вместе, быть может, нам стоит провести эти последние несколько недель вместе. Ведь я, быть может, надолго исчезну. – Он помнил, что Сара хотела еще одного ребенка, но сейчас ей эта мысль показалась странной. Она отказалась от этого, узнав о его преступлении. Меньше всего она хотела сейчас забеременеть. Желание родить еще одного ребенка не исчезло, но не от Сета и не сейчас. Поэтому предложение мужа провести с ним эти три недели вместе огорчило ее. Она больше не могла быть с ним, заниматься с ним любовью. Ведь он мог заставить ее почувствовать былую, а возможно, даже большую, чем прежде, привязанность, а после, оставив ее, отправиться в тюрьму. Это было выше ее сил. Пришло время расставить все точки над i, и сделать это лучше раньше, чем позже.

– Не могу, Сет, – с мукой в голосе сказала Сара, когда Пармани повела детей наверх купаться. Они не должны слышать их с отцом разговоры, не должны запомнить этот день. Вырастут – поймут, что произошло, но только не сейчас. – Не могу… я не могу вернуться. Я бы хотела этого больше всего на свете, хотела бы повернуть время вспять, но это невозможно. Я по-прежнему тебя люблю и, возможно, всегда буду любить, но вряд ли когда-нибудь смогу тебе снова поверить. – Слышать такую простую и неприятную правду было больно. Сет словно прирос к месту, молча глядя на Сару. Он отчаянно желал, чтобы ее слова оказались другими, потому что она была нужна ему и сейчас, и в будущем, когда он окажется в тюрьме.

– Понимаю, – Он кивнул. Тут ему в голову пришла одна мысль. – Если бы меня оправдали, это изменило бы твое решение? – Сара отрицательно покачала головой. Она не могла вернуться. Она уже давно подсознательно чувствовала это, но в последние дни суда, еще до вынесения приговора, осознала окончательно. Ей просто не хватало сил признаться в этом ему и даже себе. Но теперь вопрос назрел. Они оба должны знать правду. – В данных обстоятельствах с твоей стороны было благородно поддерживать меня во время суда. – Сару об этом попросили его адвокаты, чтобы создать Сету образ примерного семьянина, но она сделала бы это в любом случае, поскольку любила его. – Я свяжусь с адвокатом и попрошу его начать бракоразводный процесс, – с потерянным видом сказал Сет. Сара кивнула, едва сдерживая слезы. Это был один из самых трагичных моментов ее жизни, сравнимый разве с тем, когда чуть не погибла их новорожденная дочь, и с тем утром после землетрясения, когда Сет во всем ей признался. Карточный домик рухнул, рассыпался у ее ног.

– Прости, Сет, – сказала Сара.

Сет кивнул, молча повернулся и вышел. Все было кончено.

Через несколько дней Сара позвонила Мэгги и обо всем рассказала. Маленькая монахиня посочувствовала ей:

– Я знаю, как нелегко вам далось это решение. – В ее голосе слышалось искреннее участие. – Но вы его простили, Сара?

Сара долго молчала, потом честно призналась:

– Нет, не простила.

– Надеюсь, когда-нибудь это все же произойдет. Хотя это не значит, что вы должны будете его принять.

– Знаю. – Сара теперь понимала, что она имеет в виду.

– Это освободит вас обоих. Не нужно всю жизнь носить этот груз на своем сердце, как цементную плиту.

– Все равно придется, – грустно отозвалась Сара.

Логическим продолжением вердикта присяжных стало вынесение приговора. Сет освободил квартиру и последние несколько дней жил в «Ритц-Карлтоне». Детям он объяснил, что уезжает на время. Молли заплакала, но Сет уверил, что она сможет приезжать к нему в гости, и это ее, кажется, успокоило. Молли было четыре года, и она не все понимала. Да и как такое может понять четырехлетний ребенок? Осмыслить все это было трудно даже взрослым. Сет договорился с поручителем о том, чтобы залог был возвращен в банк на условное депонирование на тот случай, если инвесторы подадут свои иски. И лишь маленькая часть от этой суммы, которой, очевидно, надолго не хватит, предназначалась Саре с детьми. Саре приходилось рассчитывать только на свой заработок и помощь родителей, весьма скромную, ведь они жили лишь на пенсию. Не исключалось, что если Саре не будет хватать зарплаты, ей придется какое-то время пожить у родителей. Сет об этом сожалел, но ничего не мог сделать. Он продал свой новый «порше» и, немного рисуясь, сделал щедрый жест – отдал деньги ей. Саре было дорого каждое пенни. Сет поместил свои вещи на хранение. О том, что с ними делать, решил подумать потом. Сара пообещала сделать все, что не входило в компетенцию адвокатов. В неделю вынесения приговора начался бракоразводный процесс. Через шесть месяцев все должно было закончиться. Получив извещение, Сара заплакала, но его женой остаться не могла. Она не видела для себя другого выхода.

Судья изучил финансовое положение Сета и наложил на него штраф в размере двух миллионов долларов, который после продажи имущества Сета должен был окончательно разорить его. Сета приговорили к пятнадцати годам тюремного заключения – по три года за каждый из пяти пунктов обвинения. Срок немалый, но все же не тридцать лет. Во время вынесения приговора на щеках Сета заходили желваки, но в этот раз он был ко всему готов. Ожидая вердикта присяжных, он еще надеялся на чудо. Теперь никакого чуда быть не могло. Слушая приговор, Сет понял, почему Сара просила у него развода. Если он отсидит весь срок, то выйдет на свободу в пятьдесят три года, Саре тогда будет пятьдесят один. Сейчас им тридцать восемь и тридцать шесть лет. Никому не захочется ждать пятнадцать лет. Если повезет, он может освободиться лет через двенадцать. Но и двенадцать лет без мужа многовато: Саре тогда будет сорок восемь лет. По возвращении Молли исполнится девятнадцать, а Оливеру – семнадцать. Эта нехитрая арифметика помогла Сету осознать правоту Сары.

Из зала суда его выводили в наручниках. Сара зарыдала. В течение следующих нескольких дней его должны были отправить в федеральную тюрьму. Адвокаты хлопотали о тюрьме общего режима, и этот вопрос еще находился на рассмотрении. Сара, несмотря на развод, пообещала приезжать в тюрьму на свидания. Вычеркивать Сета из своей жизни она не собиралась, но и быть его женой не могла.

Окруженный конвоем, Сет оглянулся на Сару и, прежде чем на его руках защелкнулись наручники, бросил ей обручальное кольцо. Утром он забыл его снять и положить вместе с золотыми часами в чемодан, который велел доставить по ее адресу. Одежду и часы он попросил Сару оставить Олли. Это было страшно. Сара стояла, сжимая в руке его кольцо и заливаясь слезами. Эверетт с Мэгги помогли ей выйти из зала суда, отвезли домой и уложили в постель.

Глава 22

После вынесения приговора в День поминовения погибших в войнах Мэгги прилетела в Лос-Анджелес на концерт Мелани. Она уговаривала поехать и Сару, но та отказалась: она собиралась везти детей в гости к Сету в его новый дом – в тюрьму. Это была их первая встреча с тех пор, как его посадили. К жизни без Сета им долго еще придется привыкать.

Эверетт несколько раз справлялся у Мэгги о Саре и неизменно получал уклончивый ответ – все нормально. Сара продолжала жить: ходила на работу, заботилась о детях, но при этом депрессия ни на минуту не оставляла ее. Чтобы оправиться от случившегося, потребуется время, и немалое. В жизни Сары произошла катастрофа, сравнимая с ядерным взрывом. Ее брак распался. Шел бракоразводный процесс.

Встретив Мэгги в аэропорту, Эверетт отвез ее в небольшую гостиницу. В тот день Мэгги собиралась встретиться с отцом Каллаханом, которого уже лет сто не видела. Концерт должен был состояться завтра. Оставив Мэгги в гостинице, Эверетт вернулся к своей работе, поскольку ему поручили написать статью. Его репортажи из зала суда Сан-Франциско произвели сильное впечатление. Вскоре ему предложили работу в «Тайм». Ассошиэйтед Пресс тоже пожелало вернуть его в свой штат. Эверетт два года не пил, и уже ничто не могло бы заставить его вернуться к прежней жизни. Свою монетку, знаменующую два года воздержания, он, как и первую, отдал Мэгги – на счастье, и она бережно их хранила, всегда носила с собой.

Вечером Мэгги и Эверетт ужинали с Мелани, Томом и Дженет. Мелани с Томом отпраздновали первый год знакомства. Дженет стала заметно спокойнее и мягче. У нее появился мужчина, имеющий отношение к музыкальному бизнесу, поэтому у них обнаружилось много общего. С тем, что Мелани теперь все решает сама за себя, Дженет, по-видимому, смирилась, хотя раньше Эверетт ни за что бы в это не поверил. Мелани стала совсем взрослой. Летом она собиралась в небольшое гастрольное турне, всего на четыре недели и только по большим городам. Это все же не девять или даже десять недель, как раньше. Том, собираясь сопровождать ее, взял отпуск. Мелани договорилась с отцом Каллаханом о поездке в Мексику в сентябре, хотя на этот раз собиралась пробыть там только месяц – не хотела надолго расставаться с Томом. Молодая пара светилась от счастья. Эверетт сделал за ужином кучу снимков, в том числе Мелани с матерью и Мелани с Мэгги. Мелани считала, что переменами в своей жизни целиком и полностью обязана Мэгги. Это Мэгги помогла ей повзрослеть и стать именно такой, какой ей хотелось самой. Мелани сказала об этом Мэгги, правда, так, чтобы не слышала мать. Со времени майского землетрясения в Сан-Франциско прошел год. Катастрофу все вспоминали с ужасом, но одновременно с нежностью, каждый благодаря ей что-то приобрел, несмотря на душевную травму. В разговоре Мэгги заметила, что «Бал ангелочков» состоялся и в этом году, вот только руководила им не Сара. Она на нем даже не присутствовала, поглощенная судебным разбирательством. Но Мэгги очень надеялась, что в будущем году Сара непременно возьмется за его устройство. Благотворительный вечер, организованный ею, пока его не испортило землетрясение, по общему мнению, удался на славу.

Эверетт с Мэгги задержались у Мелани дольше обычного. Было легко и весело, а после ужина Эверетт с Томом играли в бильярд. По признанию Тома, они с Мелани решили поселиться вместе. Жизнь с матерью все же создавала Мелани неудобства. Хотя Дженет последнее время несколько изменилась, ангелом она все равно не стала. В тот вечер она слишком много выпила, и Эверетт почувствовал, что, если б не Мэгги, Дженет, несмотря на своего нынешнего друга, непременно попыталась бы его завлечь. Поэтому он прекрасно понимал желание Тома и Мелани обзавестись собственным жильем. Дженет тоже неплохо было бы повзрослеть и начать самостоятельную жизнь, не прячась за славу дочери. Это изменило бы всех.

По дороге в гостиницу Эверетт с Мэгги непринужденно болтали. Ему, как всегда, было хорошо с ней. Они говорили о Мелани с Томом и радовались за них. Когда они наконец добрались до мотеля, Мэгги уже зевала и буквально засыпала на ходу. Эверетт ласково поцеловал ее и, обняв, проводил в гостиницу.

– Как, кстати, прошла ваша встреча с отцом Каллаханом? – Эверетт, всегда желавший быть в курсе всех событий ее жизни, не успел еще спросить об этом. – В Мексику вы, я надеюсь, не едете? – поддразнил он, и Мэгги, снова зевнув, отрицательно покачала головой.

– Нет, я буду работать у него здесь, – сонно проговорила она и, прежде чем уйти к себе, нежно прильнула к Эверетту.

– Здесь, в Лос-Анджелесе? – Эверетт не знал, что и подумать. – Вы, вероятно, хотели сказать – в Сан-Франциско?

– Нет, я хотела сказать – в Лос-Анджелесе. Ему нужен человек, который мог бы каждый год в течение четырех – шести месяцев, пока он в Мексике, заниматься делами его миссии здесь. Потом я либо найду какое-то другое занятие, либо он оставит меня у себя, если будет доволен моей работой.

– Погодите! – удивился Эверетт. – Объясните, что происходит? Вы на четыре – шесть месяцев переходите на работу в Лос-Анджелесе. А как на это смотрит ваша епархия? Вы поставили их в известность? – Он знал, что Мэгги дана практически полная свобода выбирать работу.

– Хм, говорила… – ответила Мэгги, обвивая его руками за талию. Эверетт ничего не понимал.

– И они позволили вам переехать сюда и работать здесь? – Он не верил своему счастью. Мэгги, судя по всему, тоже была довольна. – Чудеса, да и только! Вот уж не думал, не гадал, что они так легко отпустят вас в другой город.

– Они это уже не решают, – тихо произнесла Мэгги, и Эверетт заглянул ей в глаза:

– Что вы такое говорите, Мэгги?

Она глубоко вздохнула и крепко обняла его. Для нее это был самый трудный шаг в жизни. Ни с кем вне церкви она эту проблему не обсуждала. Даже с Эвереттом. Она сама должна была принять решение, без постороннего влияния.

– Два дня назад я освободилась от обетов. Но не хотела говорить до переезда.

– Мэгги, Мэгги!.. Ты больше не монахиня? – Не веря своим ушам, Эверетт пристально смотрел на нее, и Мэгги, еле сдерживая слезы, грустно покачала головой:

– Нет. Не знаю, кто я теперь. У меня кризис, я ищу свое место в жизни. Пришлось попросить отца Каллахана, чтобы он взял меня на работу здесь – хотела быть поближе к тебе, если ты не против. А как будет дальше, не знаю. – Она засмеялась сквозь слезы. – Я самая старая девственница на земле.

– О Мэгги, я люблю тебя… Боже мой! Ты свободна! – Мэгги кивнула, и Эверетт поцеловал ее. Им больше не нужно было мучиться угрызениями совести. Они свободны в своих чувствах. Они смогут пожениться и завести детей. Она может стать его женой, если захочет, а можно оставить все как есть – как они решат, так и будет. – Спасибо, Мэгги. Благодарю тебя от всей души. Не думал, что ты на это решишься, и не хотел давить на тебя, хотя порядком устал от всего этого.

– Знаю. Я тоже. Но как страшно ошибиться!.. Решение далось нелегко…

– Знаю, – сказал Эверетт и снова поцеловал ее. Он и сейчас не хотел ее торопить. Привыкать к мирской жизни ей будет трудно. Двадцать один год – почти полжизни – она была монахиней. Однако и об их будущем Эверетт не мог не думать. Но главное, их будущее стало их общим настоящим. – Когда ты можешь переехать?

– Когда захочешь. За квартиру я плачу помесячно.

– Завтра, – сказал Эверетт, не помня себя от счастья. Ему не терпелось поскорее добраться до дома и позвонить наставнику. Тот советовал ему записаться в группу для находящихся в психологической зависимости, поскольку считал, что Эверетт полностью зависит от бесперспективной женщины. А какая женщина может быть бесперспективнее монахини? И вот теперь монахиня принадлежит ему! – На следующей неделе, если хочешь, я помогу тебе перевезти вещи.

Мэгги рассмеялась:

– Да у меня и двух чемоданов-то, наверное, не наберется. И потом, я не знаю, где буду жить. – Она пока не нашла жилье, все произошло совсем недавно, всего два дня назад. Мэгги только сегодня устроилась на работу и подумать о квартире еще не успела.

– А ты не хочешь жить со мной? – робко спросил Эверетт. Они по-прежнему стояли перед дверью ее номера. Эта ночь была самой счастливой в их жизни. Но Мэгги отрицательно покачала головой. Что-то она еще не могла принять.

– Только после венчания, – тихо проговорила она. Она не хотела торопить Эверетта. Но и жить с мужчиной, не связанным с ней брачными узами, не желала. Это противоречило ее убеждениям. Формально она всего два дня как вышла в мир и, разумеется, не собиралась жить во грехе, хотя была счастлива.

– Это можно организовать, – улыбнулся Эверетт. – Я только ждал, когда ты освободишься. Ну так что, Мэгги, ты выйдешь за меня замуж? – Ему хотелось бы сделать предложение в более красивой и торжественной обстановке, но он не мог ждать. Они и так заждались.

Мэгги кивнула и произнесла то слово, которого он с таким нетерпением от нее ждал:

– Да.

Эверетт закружил ее в объятиях и, поцеловав, поставил на ноги. Они проговорили еще несколько минут, и Мэгги, улыбаясь, ушла к себе в номер. Он пообещал первым делом с утра позвонить, а может, даже сегодня, как только приедет домой. Их жизнь только начиналась. Эверетт никогда не думал, что Мэгги решится на подобный шаг. Как удивительно, что они встретились благодаря землетрясению. Она храбрая женщина. И всю жизнь Эверетт будет благодарить судьбу за то, что подарила ему Мэгги.

Концерт, состоявшийся на следующий день, имел оглушительный успех. Мелани блистала. Никогда раньше Мэгги не видела ее на больших площадках, за исключением того единственного выступления на благотворительном вечере, когда сцена была гораздо меньше. Эверетт рассказывал о прошлых выступлениях Мелани, кроме того, она сама присылала Мэгги все свои диски. Но к такому зрелищу в таком огромном зале она оказалась не готова. Грандиозное шоу просто потрясало. Никогда еще Мелани не пела так хорошо. Мэгги сидела в передних рядах с Томом, тогда как Эверетт фотографировал, выполняя очередное задание «Скупа». Он решил перейти в журнал «Тайм», но начальство об этом еще не уведомил. Его жизнь вдруг стала меняться к лучшему.

После концерта обе пары ужинали вместе. Эверетт постоянно уговаривал Мэгги сообщить им новость. Она поначалу стеснялась, но потом все же объявила, что они с Эвереттом решили пожениться. Дату еще не назначили, но планы строили весь день. Пышную свадьбу или даже скромное торжество Мэгги в этом случае считала излишеством. Она предложила обвенчаться тихо и скромно у отца Каллахана, как только она переедет в Лос-Анджелес. Бывшая монахиня, Мэгги считала неправильным создавать вокруг своей свадьбы ажиотаж. Для роскошного белого платья она слишком стара, и потом Мэгги считала своим первым браком день, когда давала обет. Какая, в сущности, разница? Главное – они женятся, а как и где это произойдет, уже не столь важно. Венчание должно было стать символом связующих их с Эвереттом уз и их священного союза. Все, что нужно при этом, говорила Мэгги, – это невеста, жених, Бог, которому она служила всю жизнь, и священник.

Том с Мелани пришли в неописуемый восторг, хотя Мелани была совершенно сбита с толку.

– Так вы больше не монахиня? – Ее глаза округлились. Ей на минуту показалось, что ее разыгрывают, но в следующий момент она поняла, что это не так. – Ничего себе! А что случилось? – Она и не подозревала, что между Мэгги и Эвереттом что-то происходит. Заметила только теперь. Мелани видела, как счастливы оба, как горд Эверетт и как безмятежна Мэгги. Своим дерзким решением Мэгги достигла того, о чем всегда толковала, – состояния благодати, когда ты поступаешь правильно и в соответствии с Божьим промыслом. Она начинала новую главу своей жизни. Предыдущая медленно закрывалась. Пока Том разливал шампанское, Мэгги смотрела на Эверетта, а тот улыбался ей, и свет его улыбки озарял ее жизнь.

– За землетрясение в Сан-Франциско! – провозгласил тост Том, поднимая бокал. Землетрясение, оказывается, соединило не только их с Мелани, но и других. Кто-то приобрел, кто-то потерял. Кто-то погиб, кто-то поменял место жительства. Землетрясение полностью перевернуло их жизни, которые в соответствии с Божьим промыслом изменились навсегда.