Текст книги "Тихая гавань"

Глава 9

Андреа снова выбралась их навестить. Случилось это недели за две до того, как они собрались возвращаться в город. Малыш Уильям опять простудился, к тому же у него начали резаться зубки, поэтому он был беспокойный и вопил, даже когда Пип держала его на руках. Он хотел только маму. Никто другой не мог ее заменить, и Уильям требовал ее со всей силой, на которую только были способны его легкие. Поэтому очень скоро нервы у Пип не выдержали, и она потихоньку улизнула на пляж. Лучше уж она посидит с Мэттом. Он сказал, что ему нужно сделать с нее несколько набросков для того портрета, который она собиралась подарить матери.

– Ну, что нового? – спросила Андреа, когда малыш наконец уснул.

– Да так… ничего особенного, – бросила Офелия, с блаженным видом усаживаясь на солнышке.

Стояли последние теплые летние дни, и они стремились сполна насладиться ими. Украдкой бросив взгляд на подругу, Андреа решила, что Офелия выглядит намного лучше, чем в прошлый раз. Три месяца на берегу океана пошли ей на пользу. Жать, что скоро ей придется снова вернуться в город к горестным воспоминаниям.

– А как поживает «пожиратель детей»? – ехидно бросила Андреа. Она уже знала, что они успели подружиться, и теперь сгорала от любопытства. Если верить Пип, так этот самый Мэтт оказался просто-таки восьмым чудом света.

Офелия была на редкость сдержанна, и в душе Андреа моментально проснулись подозрения. Однако, заглянув ей в глаза, Андреа не увидела в них ничего особенного: никаких тайных желаний, ни тщательно скрываемого чувства вины, ни даже обычного женского самодовольства. Офелия казалась спокойной и умиротворенной.

– Для человека, у которого нет своих детей, он ведет себя довольно-таки странно, – фыркнула Андреа.

– У него их двое.

– Ну, тогда понятно. А ты их видела?

– Они в Новой Зеландии. С его бывшей женой.

– Ах вот оно что! И как же это произошло? Держу пари, он ее ненавидит. Видимо, ему здорово досталось. – В этих делах Андреа могла считаться экспертом.

Сколько таких мужчин, как Мэтт, она успела повидать в жизни! Мужчин, которым бесстыдно лгали, которых высмеивали, обводили вокруг пальца, из которых высасывали все соки, а потом безжалостно бросали. Мужчин, которые привыкли ненавидеть женщин просто потому, что они женщины. Не говоря уже о других, с упорством отчаяния все еще цеплявшихся за своих подруг или потерявших жену, которую привыкли считать совершенством, тех, кто никогда не был женат, старых холостяков, не представлявших себе, чего они лишены, и других, вечно забывавших о том, что они женаты. Молодых, пожилых и даже совсем старых. Среди тех, кому она назначала свидания, попадались всякие. Андреа на считала, что пора остановиться. Да и зачем, если она встретит такого, который ей понравится? Даже среди тех, кто еще зализывал раны после развода, попадались такие, с кем можно было неплохо провести время. Но все-таки лучше заранее выяснить, насколько эта история его подкосила.

– Я бы сказала, что досталось ему здорово, – с искренним чувством заметила Офелия. – Откровенно говоря, мне его до смерти жаль. Знаешь, что выкинула его экс-супруга? Сначала окрутила его лучшего друга, заставила того развестись с женой, потом женила его на себе, после чего вынудила Мэтта продать их рекламное агентство, да еще устроила так, что у Мэтта теперь нет даже возможности хотя бы изредка видеться с детьми.

– Матерь Божья! А что она еще сделала, эта мегера? Пытала его раскаленными щипцами? Или подложила бомбу в его машину? Держу пари, что это еще не все!

– Да нет, похоже, все. После продажи агентства у него осталась куча денег, но не думаю, что деньги имеют для него значение.

– По крайней мере теперь понятно, почему его потянуло к Пип. Готова заложить душу дьяволу, что он страшно скучает по своим детям.

– Так оно и есть, – кивнула Офелия, вспомнив, о чем они говорили в тот вечер, когда Мэтт приходил к ним на обед. У нее тогда сердце обливалось кровью от жалости к нему.

– И сколько лет прошло после его развода? – Лицо Андреа так явно выдавало ее интерес, что Офелия не выдержала и рассмеялась:

– По-моему, уже лет десять. Что-то вроде этого. Детей он не видел почти шесть лет, даже писем от них не получал. Как будто они вычеркнули его из своей жизни.

– Тогда он, наверное, все-таки педофил. А если нет, тогда эта его «бывшая» поработала на славу. Скорее всего так оно и есть. А у него с тех пор кто-нибудь был?

– Насколько мне известно, всего один роман. Но она стремилась выйти замуж, иметь семью, детей… а он – нет. Наверное, здорово обжегся в первый раз, и я не могу его за это винить. Когда слушаешь, через что ему пришлось пройти, просто мороз по коже, честное слово.

– Забудь о нем, – невозмутимо покачав головой, бросила Андреа. – Слишком уж его потрепала жизнь. Поверь мне – с такими всегда одна морока.

– Дружбе это не мешает, – спокойно возразила Офелия. Чтобы Мэтт остался ее другом, было все, о чем она мечтала. Романы ее не интересовали. Для нее Тед был по-прежнему жив. Другие мужчины просто не существовали.

– Для того чтобы дружить, у тебя есть я! – рассудительно заявила Андреа. – А тебе нужен мужчина. Но только не такой. Видела я таких – так и будет до самой смерти зализывать свои раны. Кстати, сколько ему лет?

– Сорок семь.

– Плохо! Говорю тебе – ты просто даром теряешь время.

– Ничего я не теряю, – со спокойным упрямством в голосе возразила Офелия. – О мужчинах я не думаю. У меня был Тед, и другие мне не нужны.

– Но ведь у вас с Тедом не все было так уж безоблачно, и ты это знаешь. Не хочу ворошить старое, но вспомни ту историю десять лет назад… – Глаза их встретились, и Офелия отвернулась.

– Это просто случайность. Ошибка. С кем не бывает? Но больше такого не повторялось.

– Но ты же этого не можешь знать! А и потом… было, не было – какая разница?! Он был не святым, а самым обыкновенным мужчиной! И к тому же с трудным характером! Вспомни, какие скандалы он устраивал тебе, особенно после того, как появился Чед. Всех он заставлял вертеться вокруг него. Если честно, ты – единственная женщина из всех, кого я знаю, кто мог выдерживать его в течение стольких лет. Конечно, Тед был гений, не спорю, я сама восхищалась им ничуть не меньше тебя, но порой он бывал просто невыносим. Он никого не любил, кроме себя. Так что твой Тед был отнюдь не подарок, скажу я тебе.

– Для меня – подарок, – упрямо стояла на своем Офелия. Слова Андреа больно задели ее, и не важно, правда это или нет. Да, с Тедом порой было нелегко, но таковы уж, видно, все гении – по крайней мере так считала Офелия. А Андреа, судя по всему, так не думала. – Я любила его двадцать лет. Это не сбросишь со счетов.

– Возможно. Думаю, что и он тебя тоже любил – по-своему, конечно, – мягко ответила Андреа, перепугавшись, что зашла слишком далеко. Но она ни о чем не жалела.

В конце концов, сама того не сознавая, Офелия нуждалась в Андреа, чтобы освободиться наконец и от Теда, и от своих розовых иллюзий на его счет и начать новую жизнь. Та «история», на которую намекала подруга и которую Офелия деликатно называла просто «ошибкой», была любовной интрижкой – воспользовавшись тем, что Офелия уехала во Францию вместе с детьми, Тед тогда увлекся какой-то женщиной. Разразился страшный скандал. Тед подумывал о разводе, и Офелия впала в отчаяние. Андреа по сей день подозревала, что с того самого дня в их семейной жизни появилась трещина. А после того как Чед заболел, их отношения ухудшались день ото дня. Вообще говоря, даже тот роман не открыл Офелии глаза. Она вечно прощала все его выходки. И Тед не только пользовался абсолютной свободой, но и принимал ее как должное. Это чувство вседозволенности окончательно развратило его.

– Дело в не том, хороший он был или плохой, а в том, что его больше нет. Мы с тобой живы, а он умер! Конечно, я понимаю, что тебе нужно прийти в себя, но не можешь же ты всю жизнь оставаться одна?!

– Почему? – с печальным вздохом прошептала Офелия.

Она и в самом деле не понимала, зачем ей другой мужчина. Она привыкла к Теду. И теперь просто представить себе не могла на его месте кого-то другого. Они познакомились, когда ей только исполнилось двадцать два, а в двадцать четыре она стала его женой. И теперь, когда ей стукнуло сорок два, ей даже тошно думать о том, чтобы начать все сначала. Да и зачем? Оставаться одной намного проще. Мэтт тоже так считает. У них обоих время еще не успело залечить раны – собственно, это и сближало их.

– Ты слишком молода, чтобы оставаться одна, – спокойно возразила Андреа. В ней говорил не только голос здравого смысла – за Андреа сейчас говорило будущее. А Офелия с упорством отчаяния продолжала цепляться за прошлое. За прошлое, которое, к слову сказать, никогда не существовало, кроме как в ее воображении. – Пусть все идет как идет. Может быть, не сейчас, но рано или поздно это случится. Твердить, что ты до конца своих дней будешь одна, – какая чушь! В твои-то годы!

– Ну и что, если я сама так хочу! – уперлась Офелия.

– Ничего подобного ты не хочешь! Никто этого не хочет – и правильно делает! Просто ты бессознательно стремишься избежать новой боли. И я тебя не виню. Но рано или поздно ты встретишь другого человека. Может быть, даже лучше твоего Теда. – По мнению Офелии, такое просто невозможно, но она решила не спорить с Андреа. – Нет, я не имею в виду твоего помешанного на детях приятеля. Он не для тебя. Похоже, жизнь его изрядно потрепала, так что не советую с ним связываться. Ну, разве только в качестве приятеля… Тут я не буду с тобой спорить, тем более что полностью с тобой согласна. Но со временем ты сама поймешь, что тебе нужен кто-то еще.

– Ладно, я дам тебе знать, когда это случится, чтобы ты могла оставить мои координаты… ну, где их в таком случае оставляют? Ах да, кстати, раз уж об этом зашел разговор… Знаешь, в моей группе есть мужчина, который просто сгорает от желания жениться.

– Ну и что? Знаешь, где вдовы иной раз находят нового мужа? В океанских круизах, на занятиях живописью, на сеансах у психоаналитика. Что ж, по крайней мере у вас есть кое-что общее. И кто же он?

– Некий мистер Фейгенбаум. Бывший мясник, без ума от оперы и вообще от театра, обожает готовить. Между прочим, ему восемьдесят три года, и у него четверо взрослых детей.

– Великолепно! – хмыкнула Андреа. – Беру не глядя. Теперь мне ясно, что ты не принимаешь мои слова всерьез.

– Ну что ты! Конечно, я подумаю над твоими словами… Во всяком случае, я страшно благодарна тебе за заботу.

– Как же, подумаешь! – фыркнула Андреа. – Ну да я об этом позабочусь!

– Вот уж в этом я ни капельки не сомневаюсь, – с чисто галльской иронией вскинув бровь, пробормотала Офелия. И тут же раздался пронзительный вопль – малыш Уильям сообщал, что проснулся.

Пока они болтали на веранде, чуть дальше на пляже Мэтт делал набросок за наброском. Позировала ему Пип. Он даже принес фотоаппарат и отщелкал несколько пленок. Мысль о том, что он напишет ее портрет, буквально сводила Мэтта с ума – он дал слово Пип, что портрет непременно будет готов ко дню рождения Офелии, а может быть, даже раньше.

– Я буду скучать без вас, когда мы уедем в город, – грустно прошептала Пип, после того как Мэтт перестал ее снимать. Ей нравилось приходить сюда, часами сидеть возле него на песке, пока он рисует, болтать или даже просто молчать. Мэтт стал ее лучшим другом.

– Я тоже буду скучать по тебе, – искренне ответил он. – Я буду приезжать в город повидать вас с мамой. Но тебе будет не до меня, ведь начнутся занятия в школе, у тебя появится много друзей.

Жизнь Пип будет гораздо полнее, чем его, и Мэтт хорошо это понимал. Его самого удивляло и ставило в тупик, как сильно он успел привязаться к этой крошке.

– Это не одно и то же, – фыркнула Пип.

Их дружба с Мэттом занимала совершенно особое место в ее сердце, ведь он стал не только ее другом и поверенным ее маленьких тайн – во многом он заменил ей отца. Вернее, того отца, которым так никогда и не стал Тед. Подсознательно Пип чувствовала, что Мэтт относится к ней даже лучше, чем ее покойный отец. В сущности, отец никогда не проявлял доброты к ней, не говоря уже о том, что никогда не проводил с ней столько времени, сколько Мэтт. Впрочем, и с Офелией тоже. Отец словно отгородил себя от них невидимой стеной. Он постоянно выходил из себя, злился и кричал на Чеда с Офелией, а иногда и на нее, Пип. На нее, правда, реже, потому что Пип всегда была начеку. Откровенно говоря, отец всегда немного пугал ее. Раньше, еще совсем маленьким ребенком, она помнила его внимательным и добрым, но в последние годы все изменилось.

– Я буду очень скучать, – повторила она, глотая слезы. При мысли о том, что скоро она уедет, все внутри у нее переворачивалось. То же самое испытывал и Мэтт.

– Даю тебе слово, что буду приезжать всякий раз, как ты захочешь меня видеть. Будем ходить с тобой в кино или куда ты скажешь – если мама будет не против.

– Вы ей тоже понравились, – с подкупающей откровенностью объявила Пип, не чувствуя ни малейшего стеснения. В конце концов, Офелия же сама сказала, что считает Мэтта очень приятным.

Мэтт едва не попросил ее рассказать, каким был ее отец. Несмотря на все, что говорила Офелия о покойном муже, он никак не мог представить его себе. Всякий раз, как Мэтт думал о нем, перед его мысленным взором почему-то вставал образ домашнего тирана, бесчувственного эгоиста, человека, может, и гениального, но вряд ли способного понимать и ценить жену, как она того заслуживала. Судя по всему, Офелия до сих пор беззаветно любила его – по ее рассказам, он был чуть ли не святой. Но Мэтт так и не смог составить четкого представления о нем. К примеру, он до сих пор не знал, ладил ли Тед с сыном. И почему-то его преследовало неясное чувство, что он почти не уделял внимания Пип – это постоянно проскальзывало в ее рассказах об их прежней жизни. Впрочем, похоже, и жене тоже. Картина, которую он пытался представить себе, казалась размытой. Конечно, теперь, когда человека больше нет, вспоминается только хорошее, и это нормально. И Мэтт отказался от своей мысли – ему очень не хотелось лишний раз расстраивать Пип.

– Когда начинаются занятия в школе? – помолчав, спросил он.

– Через две недели. На следующий день после того, как мы вернемся в город.

– У тебя не будет ни одной минуты свободной, – успокоил ее Мэтт. Но личико Пип оставалось печальным.

– Можно, я иногда буду вам звонить? – робко спросила она. Мэтт широко улыбнулся:

– Конечно!

Эта девочка стала для него подарком судьбы. Она заполнила собой ту мертвящую пустоту, что образовалась в его душе после разлуки с детьми. Примерно то же самое Мэтт сделал для нее. В какой-то степени он стал для нее отцом, которого у нее никогда не было и о котором она втайне мечтала. Тед был совсем другим…

Вскоре Мэтт стал собираться, и Пип, попрощавшись, побрела домой. Она вернулась как раз в тот момент, когда Андреа собралась уезжать.

– Как там Мэтт? – добродушно спросила Офелия, после того как Пип расцеловала Андреа и малыша Уильяма.

– Чудесно. Передавал привет.

– Помни, что я говорила, – буркнула Андреа.

Офелия рассмеялась:

– Мистер Фейгенбаум – вот кто мне нужен!

– Вряд ли стоит на него рассчитывать. Бравые парни вроде него женятся обычно либо на сестрах покойной жены, либо на лучших подругах, причем максимум через полгода. Ты еще будешь размышлять, а он уже поведет под венец другую. Жалко только, что он такой старый.

– Ты просто невыносима! – обнимая на прощание подругу, улыбнулась Офелия.

– А кто такой мистер Фейгенбаум? – с любопытством спросила Пип, когда Андреа с малышом уехали. Она никогда раньше не слышала его имени.

– Один старичок из нашей группы. Ему уже восемьдесят три года, и он ищет себе новую жену.

Глаза у Пип полезли на лоб.

– И он хочет жениться на тебе?!

– Нет, конечно. И я тоже не хочу замуж – стало быть, беспокоиться не о чем.

Пип внезапно почувствовала острое желание спросить, согласилась бы мать выйти за Мэтта. Как ей бы хотелось, чтобы так произошло! Но после того, что сказала Офелия, надежды на это было мало. Вернее, вообще не было. Что ж, хорошо уже, что Мэтт пообещал приезжать. Пип очень надеялась, что он сдержит слово.

Они на скорую руку пообедали вдвоем. Мимоходом Пип рассказала, что Мэтт пообещал иногда звонить.

– Он сказал, что хочет знать, как у тебя дела.

– Вот и хорошо, – мирно улыбнулась Офелия. Да, Мэтт уже доказал, что он надежный друг, подумала она про себя. И хотя Андреа иной раз в шутку все еще именовала его «растлителем малолетних», Офелию уже не мучили сомнения. – Очень рада. Может, он даже как-нибудь выберется к нам на обед.

– Мэтт пообещал, что сводит нас с тобой пообедать, а потом в кино, когда приедет в город.

– Очень мило, – рассеянно бросила Офелия.

Пока она убирала посуду в шкаф, Пип снова вернулась к телевизору. По мнению Андреа, дружба с таким человеком, как Мэтт, не совсем то, что нужно ей, Офелии. Но сама Офелия была другого мнения. Да, раз у них появился новый друг, выходит, лето в Сейф-Харборе можно считать удачным.

Глава 10

В начале следующей недели – последней, которую им предстояло провести здесь, – Мэтт пригласил Офелию поплавать на яхте. День выдался просто на диво. После двух предыдущих, когда все вокруг тонуло в тумане, солнце наконец выглянуло из-за туч – словно для того, чтобы напоследок обогреть иззябший пляж. Как потом выяснилось, этот день оказался самым жарким за все лето. Таким жарким, что изнемогавшие от зноя Офелия и Пип решили уйти с солнцепека и позавтракать в доме. Они как раз покончили с приготовленными Офелией сандвичами, когда позвонил Мэтт. Разомлев от жары, Пип клевала носом. Она подумала о том, чтобы сходить проведать Мэтта, но солнце палило нещадно, и одна мысль о том, чтобы тащиться по раскаленному, как сковородка, пляжу, казалась безумием. Пип скучала по Мэтту, но успокаивала себя, что в такую духоту он вряд ли решится выбраться из дома. Когда такое пекло, приятнее купаться или ходить под парусом, решила она, вспомнив, как Мэтт сам говорил об этом Офелии.

– Конечно, надо было позвонить давным-давно, – извиняющимся тоном промолвил Мэтт. Не мог же он признаться Офелии, что все эти дни работал над портретом Пип. – Но сегодня так жарко, вот я и подумал: что, если я приглашу вас поплавать на яхте?

Офелия решила, что это замечательная идея. В такое пекло на веранде можно просто заживо изжариться, а вот в открытом океане, возможно, будет ветерок. Собственно говоря, Мэтт заметил поднявшийся ветер еще около часа назад – потому-то ему и пришла мысль выйти в открытый океан. Мэтт тоже просидел дома весь день – используя сделанные накануне наброски, работал над портретом Пип.

– Звучит заманчиво, – с воодушевлением откликнулась Офелия. Она так еще и не видела его яхту, знала только, что Мэтт обожает ее. Она еще не забыла, что он пообещал взять их поплавать, перед тем как они вернутся в город. – А где вы ее держите?

– Поставил на якорь на частной пристани перед одним домом в бухточке, чуть ниже вашего. Владельцы дома почти никогда в нем не бывают, так что яхта им не мешает. Они даже рады – говорят, что яхта придает их бухточке дополнительную прелесть. В прошлом году они перебрались в Вашингтон. Так что мне повезло.

Сообщив Офелии номер телефона, который был в доме, Мэтт пообещал, что будет ждать ее там минут через десять. Положив трубку, Офелия передала их разговор Пип и не поверила собственным глазам, когда заметила, что у той вдруг испуганно вытянулось лицо.

– А с тобой ничего не случится, мам? – неожиданно всполошилась Пип. – Это не опасно? А яхта большая?

Заметив тревогу в ее глазах, Офелия растрогалась. Выходит, дочь переживает за нее ничуть не меньше, чем она – за Пип! Теперь для них любое событие казалось исполненным зловещего смысла – именно поэтому она так и перепугалась, впервые застав Пип в обществе Мэтта. Опасность перестала восприниматься ими как некое отвлеченное понятие. А трагедия и смерть стали ужасной реальностью, раз и навсегда изменив их жизнь.

– Я не хочу, чтобы ты соглашалась, – испуганным голосом прошептала Пип, пока Офелия лихорадочно гадала, что же делать.

Нельзя же вечно жить в страхе. Может быть, это как раз отличная возможность доказать Пип, что они могут по-прежнему жить нормальной жизнью, не думая о чем-то ужасном, которое непременно с ними случится. Сама она нисколько не боялась выйти на яхте вместе с Мэттом. Почему-то Офелия не сомневалась, что он отличный яхтсмен. Он столько рассказывал ей, как плавал под парусом еще мальчиком. И он разбирался в яхтах намного лучше, чем она. Сама Офелия не ходила под парусом вот уже лет десять-двенадцать. Но и у нее был какой-никакой опыт в этом деле. К тому же в те годы она ходила под парусом в таких предательских водах, которые со здешними и сравнить было нельзя.

– Радость моя, все будет отлично, вот увидишь. А ты можешь наблюдать за нами с веранды. – Вместо того чтобы успокоиться, Пип разволновалась еще больше. Казалось, она вот-вот расплачется. – Ты действительно не хочешь, чтобы я поплавала с Мэттом?

Сказать по правде, мысль о чем-то подобном даже не приходила ей в голову, когда она согласилась выйти с ним на яхте. И потом она собиралась попросить Эми посидеть с Пип. Как раз незадолго до этого Офелия видела, как та вернулась, и знала, что она дома. А если у Эми были какие-то дела, то Пип могла бы побыть это время у нее.

– А что, если ты утонешь? – придушенным голосом прошептала Пип.

Опустившись возле нее на диван, Офелия ласково обняла Пип за плечи и притянула к себе.

– Я не собираюсь тонуть – ты ведь знаешь, что я хорошо плаваю. Да и потом там же будет Мэтт. Если ты так боишься, я могу взять с него слово, что он непременно меня спасет!

Пип немного подумала и потом, видимо, успокоившись, кивнула.

– Ладно, – согласилась она. Но тут в глазах ее вновь заметался страх, и лицо смертельно побледнело. – А что, если на яхту набросится акула?!

Офелия вспомнила, что раньше тут и в самом деле бывали акулы. Но в это лето они не появлялись.

– По-моему, ты слишком много смотришь телевизор. Послушай, ничего не случится, даю тебе слово. Можешь полюбоваться на нас с веранды. А может, хочешь поплавать вместе с нами? – Честно говоря, Офелии очень не хотелось, чтобы Пип согласилась. Она боялась – боялась того же, что и Пип, хотя сейчас это казалось глупым. И потом, Пип не очень любила воду. Океан всегда немного пугал ее. Яхты были страстью ее матери. Как Офелия и ожидала, Пип отказалась не раздумывая. – Послушай, я предупрежу Мэтта, что мне через час нужно быть дома. Посмотри только, какой чудесный день! Ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы уже вернемся. Ну, согласна?

– Ладно. Идет, – с убитым видом кивнула Пип, и Офелия почувствовала острый укол вины.

Но ей так хотелось выйти в море, увидеть яхту, о которой она столько слышала от Мэтта! Офелию раздирали сомнения. Однако она чувствовала, что обязана доказать дочери, что с ней ничего не случится. Пусть это станет началом выздоровления для них обеих, решила Офелия.

Она поднялась к себе надеть купальник и шорты, потом позвонила Эми и попросила ее посидеть с Пип. Девушка пообещала прийти через несколько минут. Не успела Офелия спуститься, как она постучала в дверь. Возле самых дверей Пип вдруг кинулась матери на шею и порывисто прижалась к ней. Офелию словно ножом по сердцу полоснуло – она и не догадывалась, до какой степени смерть отца и брата потрясла Пип! Дочь никогда раньше не делала ничего подобного. Правда, и Офелия раньше почти никуда не уходила без нее. Все последние десять месяцев она, можно сказать, провела у себя в комнате, оплакивая свою утрату.

– Я скоро вернусь, даю тебе слово. А ты следи за нами с веранды, если там не очень жарко, идет? – Поцеловав Пип, Офелия почти бегом выскочила за дверь.

Мусс на прощание помахал ей хвостом. Но, спеша по дорожке к дому, Офелия все еще чувствовала себя виноватой. Машина Мэтта уже стояла возле дома. Через пару минут она увидела его – Мэтт перетаскивал на борт какие-то вещи. Яхта оказалась крохотной, почти игрушечной, но зато в идеальном состоянии. Офелия невольно залюбовалась ею. Сразу бросалось в глаза, что ее владелец буквально пылинки с нее сдувает. Медные части начищены до почти нестерпимого блеска, корпус сиял свежей краской, а палуба надраена так, что на ней можно было обедать. Единственная мачта горделиво вздымалась в воздух почти на сорок футов. Офелия заметила поднятый грот и кливер, а у основания свернутую массу парусов, удивительно большую для такого крошечного суденышка. Из-за длинного бушприта яхта казалась длиннее своих тридцати футов, а капитанская рубка была совсем крошечной. Интересно, как в ней помещается Мэтт? Он назвал яхту «Несси II» – в честь дочери, которую не видел вот уже почти шесть лет. Яхта поражала изысканной элегантностью, и Офелия застыла на месте, благоговейно любуясь ею.

– Какая красавица! – ахнула она. Ей просто не терпелось почувствовать палубу под своими ногами.

– Правда? – Лицо Мэтта просияло от удовольствия. – Не зря, значит, я хотел похвастаться ею, до того как вы уедете! – Он не стал говорить, что в открытом океане яхта еще лучше.

Офелия сбросила босоножки, и Мэтт помог ей взобраться на борт. Потом запустил двигатель, а Офелия помогла ему отдать швартовы. Спустя несколько минут они уже пересекли бухту и на хорошей скорости направились в открытый океан. День выдался идеальный для такой прогулки.

– Какая замечательная яхта! – восторженно выдохнула Офелия, откровенно любуясь ею.

С первого взгляда было видно, сколько внимания уделяет ей Мэтт. Яхта была его любимой игрушкой, и сейчас Мэтт находился на седьмом небе оттого, что мог похвастаться ею перед Офелией.

– Сколько же ей лет? – с интересом спросила она.

Двигатель работал почти бесшумно, только за бортом тихо плескались волны да в свернутых парусах слабо посвистывал ветер. Мэтт решил, что пришло время поставить паруса. По тому, как умело он управлялся с ними, Офелия догадалась, что он сделал бы все и сам, однако тут же охотно кинулась ему помогать.

– Ее построили в 1936-м, – с гордостью объявил он. – Вот уже почти восемь лет, как она стала моей. Ее прежний хозяин купил ее сразу же после войны. Яхта была в отличном состоянии, но все равно я тут много чего заменил.

– Настоящее сокровище! – восхищенно присвистнула Офелия.

И вдруг вспомнила слово, которое дала Пип. Спустившись в рубку, она сняла с крючка спасательный жилет и со вздохом натянула его на себя. У Мэтта округлились глаза – Офелия не раз говорила, что прекрасно плавает и совершенно не боится воды.

– Пообещала Пип, – прочитав вопрос в его глазах, пожала плечами она. Мэтт понимающе кивнул.

Ветер подхватил паруса, они весело захлопали и вдруг разом надулись. Яхта с непередаваемой грацией упруго резала волну. Мэтт с Офелией обменялись понимающим взглядом.

– Не возражаете, если мы отойдем подальше от берега? – предложил Мэтт, заметив блаженное выражение ее лица.

Офелия покачала головой. На самом деле она ни о чем другом и не мечтала. Домики на берегу казались уже совсем крохотными. Интересно, наблюдает ли за ними Пип, гадала Офелия. Она перебралась поближе к стоявшему у румпеля Мэтту и в нескольких словах рассказала ему о той сцене, которую устроила Пип перед ее уходом.

– Наверное, я до сих пор просто не понимала, как сильно ее травмировала… – Офелия не договорила, но Мэтт и так все понял.

Закрыв глаза, Офелия подставила лицо солнцу. И Мэтт невольно залюбовался ею. Сейчас он сам не смог бы сказать, какое зрелище было более очаровательным: летевшая по волнам яхта или эта женщина на палубе возле него.

Так в молчании прошло какое-то время. Берег почти исчез из виду. Офелия не забыла свое обещание не оставлять Пип надолго, но искушение было слишком сильным. Она испытывала потрясающее чувство – Офелии казалось, что весь мир остался где-то далеко позади. Она уже успела забыть то удивительное ощущение покоя, которое всегда переполняло ее в открытом море. И ветер нисколько ее не пугал. Да, у этой женщины морская душа, подумал Мэтт. Она наслаждается прогулкой ничуть не меньше его самого. На какое-то мгновение Офелии вдруг захотелось, чтобы это никогда не кончалось. Захотелось уплыть в синюю даль, чтобы больше не возвращаться назад. Такой счастливой она не чувствовала себя уже многие годы. И к тому же рядом был человек, который получал от этого такое же удовольствие.

Они миновали несколько рыбачьих шлюпок и помахали рыбакам рукой. Далеко на горизонте виднелся силуэт грузового судна, направлявшегося ко входу в гавань. Какое-то время они молчали, когда вдруг Мэтт, словно заметив что-то в волнах, свесился за борт. Офелия бросила взгляд в том же направлении, но ничего не увидела. Оставалось только надеяться, что это не акула, подумала она. Знаком попросив Офелию встать к румпелю, Мэтт спустился вниз, взял бинокль и снова вышел на палубу. Потом, нахмурившись, окинул взглядом океан.

– Что там такое? – Ей не было страшно – просто любопытно. Офелии очень мешал спасательный жилет, но она решила из принципа сдержать данное Пип слово.

– Там что-то такое в волнах, – пробормотал Мэтт, не выпуская из рук бинокля. – Нет, наверное, показалось…

Волны немного усилились, но они ее не пугали, просто стало труднее что-то разглядеть. Офелия не знала, что такое морская болезнь, скорее, даже испытывала острое наслаждение, когда палуба под ногами начинала ходить ходуном.

– А что это было? – с интересом спросила она.

Мэтт уже подумывал о том, чтобы повернуть к берегу. Яхта шла с большой скоростью. Скорее всего прошло уже не меньше часа, а то и все два, как они отошли от причала.

– Точно не могу сказать… вроде доска для серфинга. Но что-то уж слишком далеко от берега. Правда, может, она просто свалилась с какой-нибудь яхты.

Офелия кивнула. Яхта сделала небольшой поворот. И тут она тоже увидела это. Крикнув Мэтту, она показала в том направлении пальцем, а потом, выхватив у него бинокль, поднесла его к глазам. Теперь Офелия смогла разглядеть не только доску, но и цеплявшегося за нее человека. Сунув Мэтту в руки бинокль, она принялась отчаянно размахивать руками. Вместо ответа Мэтт бросился к парусам и принялся поспешно спускать их. Офелия молча и споро помогала ему. Убрав паруса, он включил двигатель, и яхта со всей возможной скоростью направилась туда, где они в последний раз заметили доску. Ветер немного посвежел, и управиться с парусами оказалось не таким простым делом.

Через несколько минут они приблизились к тому месту. Они увидели, что из последних сил цеплявшийся за доску человек оказался юношей, вернее – мальчиком. Лицо его было пепельно-серым, бледные губы обведены синеватой полосой. Трудно сказать, как он тут очутился и сколько времени провел в океане. До берега оставалось еще много миль. Офелия с трудом удерживала яхту на месте, пока Мэтт сбегал вниз за мотком крепкой веревки. Качка с каждой минутой все усиливалась, и сердце у Офелии сжалось. Вытащить мальчишку из воды, когда яхту швыряет из стороны в сторону, будет и без того трудно, но ведь сначала его еще придется обвязать веревкой! Когда они подошли к нему уже совсем близко, то увидели, что несчастный паренек трясется всем телом, молча глядя на них обезумевшими от страха глазами.