Текст книги "Путешествие"

– Значит, ты предпочитаешь поступить так со мной? Ну что ж, это о многом говорит. Вот, значит, как ты относишься к нашему браку.

Он выглядел расстроенным и обиженным. Настоящая жертва.

– Джек, ну будь же благоразумен...

Он метнул на нее яростный взгляд:

– Быть благоразумным?! Ты что, смеешься? Или рехнулась? Сидишь на наркотиках? По-твоему, благоразумно швырнуть мне в лицо своего незаконнорожденного ублюдка, о котором ты до этого даже ни разу не упоминала!

– Да, я виновата. Признаю. Но я же не предлагаю тебе с Лиззи встречаться. Я сама хочу ее видеть.

– Тогда ты чокнулась еще больше, чем я думал. Как насчет семейного портрета на обложке журнала «Люди»? Этого ей будет достаточно? А ведь именно это и произойдет рано или поздно. И тогда можешь распроститься со всеми своими почитателями.

– А может быть, и нет. Может, они окажутся более понимающими, чем ты.

– Чушь! Ну, так что, ты придешь в себя, наконец, или нет?

Так они спорили еще полчаса. Потом Джек уехал играть в гольф с советниками президента, предупредив Мэдди на прощание, чтобы та больше не смела встречаться с Лиззи. Тем не менее, Мэдди все же поехала завтракать к дочке в отель, и они прекрасно провели время. Лиззи, правда, заметила, что мать чем-то расстроена, однако Мэдди это отрицала. Она ничего не сказала дочери о требовании мужа с ней не видеться. Наоборот, пообещала вскоре снова пригласить ее на уик-энд. Сказала, что даст Лиззи знать, как только выяснит что-нибудь насчет колледжа и квартиры в Джорджтауне. На прощание они крепко обнялись и расцеловались. Мэдди дала дочери денег на такси до аэропорта. Больше денег Лиззи взять не захотела, как мать ее ни уговаривала. Мэдди еще раньше предложила открыть на ее имя счет в банке, но Лиззи наотрез отказалась. Не желала быть на содержании матери. Мэдди, однако, понимала, что Джек ни за что этому не поверит.

К полудню она вернулась домой. Джека еще не было, поэтому она позвонила Биллу и рассказала ему о том, что произошло.

– Я сама во всем виновата. Нельзя было его обманывать.

Билл не мог с этим согласиться:

– Он ведет себя как последний мерзавец и при этом еще изображает из себя жертву! Это не так, Мэдди. На самом деле это вы жертва. Ну как вы не можете понять!

Они разговаривали почти час. К концу разговора Мэдди, казалось, еще больше расстроилась. Она словно не понимала, о чем Билл ей говорит. Похоже, что она, вместо того чтобы продвинуться вперед, снова откатилась назад в своих отношениях с Джеком, в отчаянии подумал Билл. Неужели ей никогда не удастся освободиться от невидимых цепей, которыми он ее опутал?

Вечером, вернувшись домой, Джек ни словом не упомянул о Лиззи. Мэдди не знала, радоваться ей или огорчаться. Она всячески старалась ему угодить. Приготовила вкусный обед, развлекала приятными разговорами. Ночью они занимались любовью, причем он вел себя с ней нежнее, чем когда бы то ни было, отчего она ощущала еще большее раскаяние за то, что доставила ему столько неприятностей.

А на следующее утро, как только они приехали на работу, история с Лиззи внезапно обрушилась на них, как и предсказывал Джек. На первых страницах всех бульварных газет в разных вариациях красовалась ее фотография с Лиззи, которую снял тот человек у театра. И, по-видимому, кто-то либо угадал правду, либо рассказал о ней. Заголовки, набранные крупным шрифтом, гласили: «Мэдди Хантер и ее давно потерянная дочь». В статьях рассказывалось о том, что Мэдди в пятнадцать лет родила ребенка и отказалась от него. Газеты поместили несколько интервью с Бобби Джо и одним из ее школьных учителей. Да, репортеры поработали на славу.

Джек ворвался к ней в офис, потрясая кипой газет. Он купил по экземпляру каждой, поместившей материал о Мэдди и ее дочери.

– Ну, ты довольна? И что нам теперь делать? За девять лет мы создали из тебя чуть ли не образ Девы Марии! А теперь ты предстала перед всеми обыкновенной шлюхой. Какого черта ты меня не послушалась!

Он в ярости метался по кабинету, как раненый зверь. Однако что произошло, то произошло, сделанного не исправить. На фотографии они с Лиззи выглядели как сестры-близнецы.

Когда Джек, наконец, ушел к себе, Мэдди позвонила Лиззи и сообщила ей о случившемся. Потом она позвонила доктору Флауэрс и Биллу. Оба говорили почти одно и то же. Она ни в чем не виновата, на самом деле все не так плохо, как ей кажется, зрители ее любят, она хороший человек, да и у кого в молодости не бывает ошибок. Узнав об этом, публика ее полюбит еще больше, все проникнутся к ней сочувствием. И фотография выглядит очень привлекательной, они с Лиззи так трогательно обнимают друг друга за плечи.

Однако Джек сделал все возможное, чтобы ее запугать и заставить почувствовать свою вину. Лиззи даже заплакала.

– Прости меня, мама. Я не хотела тебе доставлять такие неприятности. Джек очень сердится?

Сейчас она тревожилась за мать. Она уже познакомилась с Джеком, и он ей совсем не понравился. В нем чувствовалось что-то зловещее и бесчеловечное.

– Он, конечно, недоволен. Но ничего, это пройдет.

– Он собирается тебя уволить?

– Не думаю. И потом, профсоюз не позволит. Это будет дискриминация.

Если, конечно, Джек не решит разорвать с ней контракт из-за нарушения его пунктов, касающихся причинения морального ущерба. Но, как бы там ни было, сейчас ее больше всего мучило сознание собственной вины перед ним.

– Придется нам это пережить. Только обещай мне, Лиззи, что не скажешь ни слова никому из репортеров.

– Клянусь. Я никому ничего не говорила и не скажу. Никогда бы я не стала доставлять тебе неприятности. Я люблю тебя, мама.

На другом конце провода слышались приглушенные всхлипывания. Мэдди почувствовала непреодолимое желание утешить дочь.

– Я тоже люблю тебя, моя радость. И я тебе верю. В конце концов им это надоест. Пожалуйста, не переживай так.

Однако это было только начало. Репортеры бульварных телепрограмм осаждали ее с утра до вечера. Все без исключения журналы страны звонили на телестудию, добиваясь интервью.

– Может быть, дать им то, чего они так хотят? – предложил, наконец, руководитель отдела по связям с общественностью. – Ну чем это нам может грозить, в конце концов? Ну, родила она ребенка в пятнадцать лет. Такие вещи и раньше случались. Она же его не убила, черт побери. А теперь из этого может получиться очень завлекательная история, если ее правильно преподнести. Что ты на это скажешь, Джек?

– Скажу, что я вышвырну ее отсюда, пусть убирается подальше, в Кливленд. Надо быть круглой идиоткой, чтобы признаться этой маленькой сучке, что она ее мать. Мать! Да что это вообще означает в данном случае? Потрахалась с каким-то сопляком из школы, влипла и бросила ребенка сразу же после рождения. А теперь изображает чуть ли не святую и разглагольствует о том, что любит свою дочь. Да у кошки больше чувств к своему приплоду, чем у Мэдди к этой паршивой сучке из Мемфиса. Эта девка прилепилась к ней, чтобы выкачивать деньги, а Мэдди ничего не хочет замечать!

– Да нет, здесь кое-что другое...

Руководитель отдела по связям с общественностью не ожидал от Джека такой ярости и необъяснимой злобы. Действительно, в последнее время рейтинги передачи, которую ведет Мэдди, все больше снижаются. Возможно, он зол на нее еще и за это. Однако все на студии знают, что это не ее вина, и пытались убедить в этом Джека. Но он ничего не желает слушать.

Вечером дома Джек все еще продолжал бушевать. Пытался вытянуть из Мэдди обещание, что она больше не увидится с дочерью. Однако она отказалась ему это пообещать. Уже около полуночи он в ярости выбежал из дома, хлопнув дверью, и не вернулся до утра. Мэдди представления не имела, куда он пошел. Выглянув в окно, она увидела у их дома телекамеры и не решилась выйти вслед за ним. Оставалось только одно – набраться терпения, уйти в тень и переждать всю эту шумиху. Именно это она посоветовала дочери.

Лиззи перебралась на время к подруге, чтобы репортеры не смогли ее найти. Хозяин ресторана, потрясенный тем, что она оказалась дочерью знаменитой Мэдди Хантер, дал ей еще несколько дней отпуска.

Только Джек оказался непробиваемым. В наказание за все неприятности он на две недели снял Мэдди с программы, приказал поработать над собой, забыть о дочери и не являться к нему на глаза до тех пор, пока она не выполнит все его требования. И еще он ей сказал, что, если когда-нибудь она его обманет, он ее убьет на месте. При этих словах на виске у него лихорадочно билась синяя жилка. Мэдди смотрела на мужа, слушала его слова и снова ощущала, как ее переполняет чувство собственной вины. Что бы ни произошло, всегда во всем виновата она.

Глава 15

Со временем желтая пресса утратила живой интерес к Мэдди и ее дочери. Несколько раз репортеры попытались прорваться в ресторан в Мемфисе, но хозяин спрятал Лиззи в подсобке, и они удалились ни с чем. А потом и вовсе перестали беспокоить. Для Мэдди все оказалось сложнее: она больше была на виду. По настоянию Джека она не воздерживалась от комментариев. Если не считать фотографии в журнале «Я и король», газетчикам оказалось не за что зацепиться. Она не отрицала и не признавала факта, что Лиззи ее дочь. Хотя ей очень хотелось рассказать всем о том, как она гордится дочерью, как счастлива, что Лиззи ее нашла. Однако ради Джека она хранила молчание.

Они договорились, что некоторое время Лиззи не будет показываться в Вашингтоне. Тем не менее, Мэдди присматривала для нее место в Джорджтаунском университете. Билл помогал чем мог. Больших проблем с Лиззи у них не предвиделось. В колледже Мемфиса у нее были прекрасные оценки по всем предметам и еще более прекрасные рекомендации от преподавателей.

Первая леди организовала очередное заседание комитета Билл и Мэдди снова встретились. Он заметил, что она держится напряженно и выглядит усталой и подавленной. Сказывалось влияние газетной шумихи, да и Джек не ослаблял давления. Не только по поводу Лиззи, но и из-за низких рейтингов ее передачи. Теперь он объяснял это скандалом из-за появления ее незаконнорожденной дочери. Билл был в курсе происходящего – они ежедневно разговаривали по телефону. Единственное, чего он не знал, – решится ли Мэдди когда-нибудь оставить своего тирана мужа. Она перестала даже говорить об этом и, по-видимому, во всех своих проблемах обвиняла только себя.

Билла все это сильно тревожило, и во время одного из заседаний комитета он отвел доктора Флауэрс в сторону и решился заговорить с ней о Мэдди. Она, естественно, не стала раскрывать ему никаких секретов, лишь попыталась приободрить. Его отношение к Мэдди, его беспокойство из-за ее проблем заинтриговали доктора Флауэрс. Ей показалось, что Билл слишком тревожится.

– Очень многие женщины годами мирятся с таким положением, терпят унижения и даже побои. А Джек унижает жену утонченно, это наиболее изощренный способ насилия. Он, как видно, в этом большой мастак. Заставляет Мэдди испытывать вину за его действия и при этом изображает себя жертвой. Не забывайте, Билл, что она ему это позволяет.

– Чем я могу ей помочь?

– Быть рядом. Слушать. Ждать. Честно говорить ей все, что вы думаете, все, что видите. Но если она настроена на ощущение вины перед Джеком – значит, она будет чувствовать себя виноватой, и вы с этим ничего не поделаете. Возможно, она сама сможет через это перешагнуть. Вы же пока делаете все возможное.

Хотя доктор Флауэрс ничего не сказала Биллу, но она знала о его ежедневных телефонных разговорах с Мэдди, знала, как высоко ценит та его дружбу. У нее не могло не возникнуть мысли, нет ли за этим чего-то большего. Однако Мэдди продолжала утверждать, что они с Биллом лишь друзья, что в их отношениях нет и не может быть ничего романтического. Доктор Флауэрс в этом сомневалась. Однако Билл вызывал у нее теплые чувства, она глубоко уважала и его, и Мэдди.

– Я опасаюсь, что в один прекрасный день Хантер не выдержит, оставит свои тонкости и ухищрения и пойдет на явную низость. Я боюсь, что он причинит ей настоящую боль.

– Он и сейчас причиняет ей боль. Но мужчины вроде него, как правило, избегают настоящего физического насилия. Я, конечно, не могу поручиться, что он до этого никогда не дойдет, просто, я думаю, он хитрее, изощреннее. Хотя чем больше для него опасность выпустить из рук свою жертву, тем труднее это будет для нее. По-хорошему он с ней не расстанется.

После ухода Мэдди они еще немного поговорили. Билл уехал домой более подавленным, чем раньше. Лишь раз в жизни чувствовал он себя таким беспомощным, как сейчас. Он спрашивал себя, не основываются ли его страхи за Мэдди на его собственном опыте, на том, что произошло с его женой. До этого он даже представить себе не мог, что такое возможно.

На следующей неделе он дал Мэдди почитать перепечатанный экземпляр рукописи своей книги. Она прочитала половину за выходные дни. Джек застал ее за чтением с мокрыми глазами. Они отдыхали в Виргинии. Весь уик-энд лил дождь. Мэдди полулежала на диване с книгой и обливалась слезами.

– Какого черта! Что это ты читаешь такое?

– Это книга Билла Александра. Очень хорошо написана.

– С какой стати тебе понадобилось читать эту ерунду! Этот тип настоящий неудачник и размазня. Ни за что не поверю, что он мог написать что-нибудь стоящее.

Джек явно недолюбливал Билла. Он бы невзлюбил его еще больше, даже возненавидел, если бы заподозрил, что Билл помогает Мэдди. А, может, он это почувствовал, подумала она.

Больше он ни словом не обмолвился о книге Александра. Однако позже вечером, когда Мэдди снова хотела взяться за чтение, она не смогла найти рукопись. Спросила о ней Джека.

– Я решил избавить тебя от лишних слез и отправил ее туда, где ей самое место, – на помойку.

– Ты ее выбросил?!

– У тебя и без того есть чем заняться. Занимайся ты больше анализом и исследованиями, может быть, и рейтинги у тебя были бы повыше.

– Ты прекрасно знаешь, как много материала я перелопачиваю. – Сейчас она готовила передачу о скандале, назревавшем в ЦРУ, и о нарушениях таможенных правил. – И ты не хуже меня знаешь, что проблема не в этом.

– Так, может, ты стареешь, малышка? Сама знаешь, зрителям не очень-то нравятся ведущие, которым перевалило за тридцать.

Он находил любой предлог для того, чтобы ее унизить.

– Ты не имел права выбрасывать книгу! Я ее не прочитала. И потом, я обещала вернуть рукопись.

Джек не обратил никакого внимания на ее расстроенный тон. Для него это оказалось еще одним удобным поводом для того, чтобы выказать презрение к ней, а заодно и к Биллу Александру. К счастью, Билл дал ей копию, а не оригинал рукописи.

– Не трать время попусту, Мэд.

С этими словами он пошел наверх, в спальню. Занимать с ней любовью, он вел себя грубее, чем в предыдущие ночи. Он словно наказывал ее за многочисленные проступки. Правда, не так жестоко, как раньше.

По возвращении в Вашингтон их ожидала большая неожиданность. Брэд всех удивил, разрешив самую большую проблему, стоявшую перед телестудией. Перед тем как пойти к Джеку, он поговорил с Мэдди. Сказал, что он лишь теперь понял, как нелегко быть ведущим телепрограммы даже в паре с такой компетентной журналисткой, как она.

– Мне всегда казалось, что с передачами в прямом эфире у меня нет проблем. Но одно дело несколько минут висеть на дереве перед телекамерами и совсем другое – вести программу. Думаю, что я на это просто не способен. И если честно признаться, – Брэд ей улыбнулся, – я не получал от этого никакого удовольствия.

Он уже дал согласие работать штатным корреспондентом другой телестудии – в Сингапуре. И не мог дождаться дня, когда поедет туда. За последнее время Мэдди к нему привыкла, и, тем не менее, почувствовала огромное облегчение, узнав о его отъезде. Очень интересно, как воспримет эту новость Джек?..

Он ни словом об этом не обмолвился. На следующий день в отдел поступил приказ об увольнении Брэда, но было сказано, что тот согласился доработать до конца недели. В самом начале Брэд подписал временный контракт на полгода, так как сам не был уверен, захочет ли работать дольше. Мэдди сразу заметила, что Джека эта новость отнюдь не обрадовала, однако вслух он не сказал ни слова. Заметил только, что теперь на нее ложится еще большее бремя ответственности, пока они не найдут ей напарника.

– Надеюсь, твои рейтинги не скатятся окончательно.

Однако все оказалось наоборот. Без Брэда ее рейтинги сразу взлетели на невиданную высоту. Режиссер даже предложил Джеку оставить Мэдди одну на программе. Джек возразил, что она для этого недостаточно сильна, ей необходим напарник Он явно хотел поставить ее на место. Тем не менее Мэдди ощущала себя счастливой, видя, как молниеносно выросли ее рейтинги, пусть даже Джек не хочет этого признавать.

Разговаривая по телефону с Биллом, она, однако, казалась подавленной. Она уже давно выбивалась из сил, работая в одиночку. И ей очень не хватало Грега. А еще она тосковала по Лиззи. Она даже не могла толком определить, что конкретно ее беспокоит, просто призналась Биллу, что у нее «паршивое настроение» Однако оно моментально улучшилось, как только тот ей сообщил, что с его помощью Лиззи приняли в Джорджтаунский университет. Ничего удивительного, заметил Билл. У девушки прекрасное резюме, отличные способности, и заявление она прислала отличное. Проблема состояла лишь в том, что этот университет пользуется огромной популярностью в стране, так что оказалось нелегко найти для нее место. Билл использовал кое-какие связи, и, в конце концов, учитывая рекомендации прежних преподавателей Лиззи и контакты Билла, место для нее нашли. Мэдди была на седьмом небе. Теперь осталось подыскать для дочери квартирку в Джорджтауне, и тогда они смогут видеться, когда захотят.

– Не дождусь, когда смогу сообщить ей об этом.

– Только скажите, что я тут ни при чем. Лиззи это действительно заслужила Я только кое с кем поговорил, но если бы она не заслуживала, ее бы ни за что не приняли.

– Вы святой, Билл!

Мэдди очень боялась сказать другу о том, что Джек выбросил его рукопись. Однако его это не слишком удивило. Он прислал ей другой экземпляр, и она читала рукопись у себя в офисе, когда выдавалось свободное время. Они уже обменялись впечатлениями. Мэдди не сомневалась в том, что книга Билла будет иметь большой успех. Кроме того, такая умная, честная, такая человечная книга не может не оказать влияния на читающую публику.

В эти выходные Мэдди лично сообщила Лиззи о том, что ее приняли в университет Джорджтауна. Джек уехал с приятелями на уик-энд в Лас-Вегас, а Мэдди полетела в Мемфис. Они с Лиззи вместе пообедали. Разговаривали, строили планы. Мэдди пообещала дочери, что до рождества, до начала семестра в университете найдет для нее квартиру. Лиззи не могла поверить своему счастью.

– Только, пожалуйста, не очень дорогую. Я собираюсь все время посвящать занятиям, поэтому работать смогу только по выходным.

– А когда ты будешь готовиться к семинарам? – спросила Мэдди, точь-в-точь как строгая мама. – Нет, если хочешь хорошо учиться, ты не сможешь работать, Лиззи. Так что подумай об этом.

Однако Лиззи считала, что думать тут не о чем. Она ведь уже проучилась полтора года в колледже, работая каждую свободную минуту.

– А стипендию мне не будут платить?

– Я буду платить тебе стипендию. Не глупи, Лиз. Времена изменились. У тебя теперь есть мать.

Да еще такая, которая зарабатывает уйму денег на телевидении и пользуется неслыханным успехом у зрителей. Мэдди твердо решила, что будет оплачивать обучение дочери, ее квартиру и все расходы.

Так она и сказала:

– Ты больше не будешь себя содержать. Отдохни немного. Ты это заслужила. Тяжелые времена для тебя позади.

Пусть она не может исправить прошлое, но обеспечить будущее Лиззи она обязана.

– Я с тобой когда-нибудь расплачусь, – торжественно обещала Лиззи.

– Будешь меня содержать на старости лет, – рассмеялась в ответ Мэдди. – Как и полагается преданной дочери.

А самое прекрасное заключалось в том, что они действительно преданы друг другу. Обе ощущали крепнущую привязанность. Выяснилось, что у них во многом схожие мнения, одинаковые вкусы, им нравятся одни и те же вещи. Лишь в одном они категорически не сходились – в музыкальных пристрастиях. Лиззи обожала панк-рок и кантри-музыку, а Мэдди этого терпеть не могла.

– Надеюсь, что ты это перерастешь, – поддразнивала она дочь.

Лиззи бурно клялась, что никогда не изменит своим вкусам.

– А ты слушаешь только старомодное и избитое.

Они провели вместе еще один восхитительный уик-энд. Долго бродили пешком, разговаривали. В воскресенье, после церковной службы, провели спокойное утро дома. Потом Мэдди улетела обратно в Вашингтон, чтобы вернуться домой раньше Джека. Он предупредил, что возвратится около полуночи. Мэдди ему не говорила, что собирается к Лиззи, и не собиралась рассказывать. Эта тема все еще была взрывоопасна.

Когда она раскладывала вещи, зазвонил телефон. К ее удивлению, это оказался Билл. До сих пор он никогда не звонил ей домой, опасаясь наткнуться на Джека.

– Я не вовремя? – сразу спросил он.

– Нет, все нормально. Я только что вернулась от Лиззи. Она в восторге оттого, что будет учиться и жить в Джорджтауне.

– Счастлив это слышать. Я сегодня целый день думал о вас. Почему-то очень беспокоился Хорошо, что у вас все в порядке.

С тех пор как Мэдди вошла в его жизнь, Билл только о ней и думал. И постоянно тревожился. Она в такой сложной ситуации. Считает, что всем в жизни обязана Джеку, и поэтому вынуждена все от него терпеть. А он, Билл, никак не может ее в этом разубедить. Хотя Мэдди уже сама начала осознавать, что Джек над ней издевается, унижает и оскорбляет ее. Эта ситуация приводила Билла в отчаяние. Он тревожился за Мэдди постоянно, каждую минуту. Он даже рассказал о ней своим детям.

– Муж дома? – осторожно спросил он.

– Нет, уехал на уик-энд в Лас-Вегас Они собирались там пообедать, потом посмотреть последнее представление в варьете, так что он вернется поздно, около полуночи, но я раньше трех-четырех часов утра его не жду.

– Тогда, может быть, пообедаем вместе? Я как раз собирался приготовить салат и спагетти. Как вы насчет такого незатейливого ужина? Или предпочитаете пойти куда-нибудь?

Он еще ни разу не приглашал ее на ужин, хотя они уже встречались много раз, и Мэдди всегда наслаждалась его обществом. Он стал ее наставником, доверенным лицом, можно даже сказать, ее ангелом-хранителем. И конечно, лучшим другом.

– Я с удовольствием с вами поужинаю.

Они решили, что лучше всего встретиться у него дома. Ни к чему давать бульварным газетам новую пищу для сплетен.

– Мне что-нибудь привезти? Может быть, вина или десерт? Салфетки?

– Только себя. И не ждите слишком многого. Я готовлю очень простую еду. Я ведь только в последнее время начал этим заниматься.

– Об этом не беспокойтесь. Я вам помогу.

Через полчаса она подъехала к его дому с бутылкой красного вина, в белом свитере и голубых джинсах. Распушенные по плечам волосы делали ее еще больше похожей на Лиззи. Билл ей об этом сразу сказал.

– Она очень умная девочка! – Мэдди произнесла это с такой гордостью, словно они с дочерью всю жизнь прожили вместе.

Билл в накрахмаленной голубой рубашке и синих джинсах хлопотал на кухне как заправский кулинар и произвел тем самым на Мэдди большое впечатление. Он уже приготовил отличный салат, превосходные итальянские спагетти, разогрел французский хлеб, купленный специально для нее. А привезенное ею красное вино оказалось как нельзя кстати. Они сидели за столом в его удобной уютной кухне с окнами в сад, который он обожал. Ели и разговаривали. О его дипломатической службе и академической карьере, о его книге, о ее телепрограммах. Им было на удивление легко и свободно друг с другом. Билл чувствовал, что может говорить с Мэдди обо всем, даже о своих тревогах по поводу замужества дочери. Его беспокоило, что та слишком загружена, что часто рожает, и еще его тревожило то, что зять очень пристрастно к ней относится. Слушая его, Мэдди думала о том, что, не будь Лиззи, она сейчас чувствовала бы себя страшно обделенной.

– Пока я не лишила себя возможности иметь детей, я не сознавала, насколько они важны в жизни. Глупо было с моей стороны уступить настояниям Джека, но он так на этом настаивал и он столько для меня сделал... я чувствовала, что обязана так сделать ради него. Знаете, на протяжении всей моей жизни я жила по чужой указке. Иметь детей или нет, отказаться от детей. Вы только представьте, какой мрачной стала бы для меня в конце концов жизнь, если бы не Лиззи.

Удивительно, что она свободно говорит с Биллом о таких вещах. Правда, сейчас, с появлением Лиззи, чувство горечи и тоски постепенно отступало.

– Я не могу этого представить. Для меня смысл жизни в детях. Иногда мне кажется, что я ими занимался и тревожился о них даже больше, чем Маргарет. Она относилась к ним гораздо спокойнее.

Теперь Мэдди это очень хорошо понимала. Она тоже постоянно беспокоилась о Лиззи, тревожилась, не случилось ли с ней чего, постоянно боялась, что этот драгоценный подарок судьбы вдруг исчезнет. Подспудно ее не покидало сознание, что она этого не заслужила и поэтому судьба в наказание может отнять у нее свой дар.

– Я, наверное, никогда не избавлюсь от ощущения вины за то, что ее оставила. Это просто чудо, что все-таки Лиззи выжила, что она оказалась цела и невредима и, по-видимому, намного здоровее меня.

Мэдди поднесла к губам чашку с шоколадным муссом. Восхитительно... Как и все остальное, что приготовил Билл. – Судьба была к ней милостивее, чем к вам. Удивительно, как вам удалось сохранить себя такой, какая вы есть. Хотя я не сомневаюсь в том, что и на долю Лиззи выпало немало трудностей. Все эти приюты и детские дома... Слава Богу, теперь вы обрели друг друга. – А потом он неожиданно спросил: – Теперь, когда вы обрели дочь и увидели, какая она, вам бы хотелось иметь еще детей?

– Очень хотелось бы. Но это невозможно. Больше я никого не рожала. И новых родить не могу. Единственный способ – это усыновить или удочерить кого-нибудь. Но Джек мне этого не позволит.

Снова Джек. Она снова в первую очередь думает о Джеке и, как видно, не собирается его бросать. Вряд ли она примирилась с существующим положением, однако все еще не может набраться мужества для того, чтобы его оставить. И никак не может избавиться от сознания, что обязана ему всей своей жизнью.

– А если бы не было Джека?

Билл спрашивал из чистого любопытства, понимая в то же время, что этот разговор не имеет смысла. И все же... Мэдди, по-видимому, очень любит детей, а с Лиззи ведет себя как настоящая мать, несмотря на то, что эта роль ей в новинку.

– Очень возможно... – с удивлением произнесла Мэдди. – Я никогда об этом не думала. Прежде всего, потому, что не собиралась расставаться с Джеком. Я и сейчас не знаю, хватит ли у меня на это мужества.

– А вам этого хотелось бы? Я имею в виду оставить Джека?

На этот вопрос она не могла ответить однозначно. Иногда ей как будто этого хотелось, иногда нет. Эта часть ее жизни была так противоречива, так запутана, а главное, полна неизбывного чувства вины.

– Мне бы хотелось расстаться со страхом, с постоянными муками совести, с ощущением вины, которые я все время испытываю рядом с Джеком. Наверное, я бы хотела быть с ним, но без этих ощущений. Такое, конечно, невозможно, я понимаю. Когда я думаю о том, чтобы его оставить, мне представляется, что я оставляю того человека, каким я хотела его видеть, каким я его себе воображала. Он таким и бывает время от времени. А когда я себе представляю, что останусь с ним на всю жизнь, мне сразу рисуется подонок, каким он бывает очень часто. Эти два образа нелегко соединить. Я так и не понимаю до конца, какой он на самом деле... какая я сама... какого человека я собираюсь оставить.

Яснее выразиться Мэдди не могла. Однако для Билла это кое-что прояснило и в ее натуре, и в ее отношениях с мужем. По-видимому, она не может ни на что решиться из-за того, что в ее сознании два противоположных образа Джека весят одинаково. В то время как для Билла образ тирана и садиста намного перевешивает. Но с другой стороны, он ведь никогда не жил в семье с тираном отцом. Уже детские годы подготовили Мэдди к тому, чтобы позволить Джеку делать с ней все, что ему заблагорассудится. Ей понадобилось девять лет, из них семь лет в браке с Джеком, чтобы понять, как много общего между ним и Бобби Джо. Просто насилие, совершаемое над ней Джеком, гораздо утонченнее.

– Мы все, наверное, этим грешим в той или иной степени. – задумчиво произнес Билл. – Сейчас я уже забыл какие-то черты Маргарет, которые меня раздражали. Когда оглядываешься назад, на годы, прожитые вместе, кажется, что все было прекрасно. Но мы порой кое в чем не сходились и даже, бывало, всерьез ссорились. Когда я собирался оставить Кембридж, чтобы принять свое первое назначение на Дипломатической службе, Маргарет пригрозила, что уйдет от меня. Она не хотела никуда ехать, считала, что я сошел с ума. – Он вскинул печальный взгляд на Мэдди. – И ведь она оказалась права. Мне не следовало принимать то назначение. Не сделай я этого, она бы сейчас была жива. Мэдди потянулась через стол, коснулась его руки.

– Кто может это знать... Все в руках судьбы. Она могла бы погибнуть в авиакатастрофе или в автомобильной аварии, умереть от рака. Ее могли убить на улице. Никто ничего не может знать. А вам тогда казалось, что вы поступаете правильно.

– Конечно. Я никогда не мог подумать, что Колумбия – опасное место, что мы там подвергнемся риску. Если бы я мог это предположить, ни за что бы не поехал.

– Я знаю. И она, наверняка, это знала. Это ведь все равно, что отказаться летать самолетом, потому что они иногда разбиваются. Каждый старается прожить свою жизнь как можно лучше, и всем в какие-то моменты приходится идти на риск. В большинстве случаев он того стоит. Не терзайте себя из-за этого. Вы заслуживаете лучшей участи.

– Так же как и вы. Мне бы так хотелось, чтобы вы, наконец, в это поверили.

– Я стараюсь. Но мне слишком долго твердили обратное. Это нелегко забыть.

– Как бы мне хотелось все перечеркнуть. Вы заслужили лучшей доли. Мэдди. Мне бы так хотелось вам помочь, защитить вас.

– Вы это и делаете. Больше, чем сами можете себе представить. Без вас я бы пропала.

Теперь ему известно о ней все. Все ее страхи, надежды и проблемы. Кажется, в ее жизни не осталось ничего, ни одной мелочи, о которой он бы не знал. По сути дела, он знает ее теперь лучше, чем Джек. И как же она ему благодарна за то, что он всегда рядом, всегда готов помочь.

Он налил им по чашке кофе. Они вышли в сад, сели на скамейку Вечерний воздух приятно освежал. Билл легонько обнял се за плечи.