Текст книги "Проклятые дни. Зарисовки с натуры"

Поехать в Москву его попросили супруги Кремовы – оба работали врачами в маленьком поселке, или, как его гордо называли местные – «поселке городского типа» на окраине Московской области. С ними свела судьба в госпитале, где Александр лечил пулевое ранение предплечья… Кремов же был хирургом, а его жена – операционной сестрой. Установившиеся дружеские отношения продолжились и далее. Спустя порядочное время Кремовы, перебравшиеся к тому времени в дальнее Подмосковье, узнав, что бесквартирный отставник подполковник Ильчев ищет место для своего дальнейшего жизнепровождения, зазвали к себе и восторженно расписывали окружающую природу и целебный сосновый воздух. Место Александру понравилось и он купил здесь небольшую «однушку», вложив в неё и зубами вырванный из Министерства обороны жилищный сертификат, и поднакопленные «боевые».

Работы, правда, в этом благословенном городке не было, на выслуженную пенсию особо не пошикуешь, поэтому приходилось мотаться в Москву. Но – повезло с работой. Должность называлась громко – «заместитель генерального директора ООО по общим вопросам». На визитке это смотрелось солидно. А на деле было – обо всём и ни о чём. «Завхоз по вопросам без вопросов» – как шутя представлялся друзьям сам Александр.

Кремовы и выдернули его нежданно-негаданно из благостности отпуска, сообщив о страшной беде. Какой-то их ещё институтский товарищ, погрязший в дебрях биологии («Ага, – потерянный для общества человек», – понимающе-сочувственно кивал по ходу разговора Александр), практически за трудодни, как в сталинских колхозах, работавший в Оболенском институте микробиологии, сообщил о звонке известного вирусолога профессора Дегтярёва, поведавшего об открытом им супервирусе – «шестерке», буквально поднимающем мертвых в новую форму «некрожизни». И об аварии, в результате которой этот вирус вырвался на свободу. И о предстоящем Апокалипсисе. «Пойдут мертвые и будут уничтожать живых»… Было о чём задуматься. Самый независимый СМИ – интернет – отчасти подтверждал факт Катастрофы. На первые места в рейтингах вылезали сообщения о неадекватных людях, сумасшедших, бросающихся на других людей, и час от часу таких сообщений становилось всё больше.

Кремовы умоляли Александра спасти их единственную дочь – не по годам самостоятельную Ольгу. Та была действительно «отличница-спортсменка-комсомолка». То бишь закончив с золотой медалью школу, с красным дипломом – престижный экономический институт, работала в аудиторской фирме, с лёгкостью перешагивая со ступени на ступень по карьерной лестнице. Жила она в съемной квартире ближе к окраине, но недалеко от станции метро. Впрочем, по Златоглавой она предпочитала передвигаться не подземкой, а на небольшом юрком опельке, купленном по уже практически полностью выплаченному кредиту. Запуганная по телефону родителями до смерти, она побожилась страшными клятвами никуда из квартиры не выходить и никому не открывать, ждать Александра и только вдвоем с ним выбираться из города.

Александр вспомнил не единожды виденные колонны беженцев из городов и местностей, где начинались беспорядки, те картины, во что превращались дороги и что на них творилось, и решил в Москву добираться общественным транспортом и налегке. Перед выездом достал из хитрого тайника небольшой пистолет – немецкий Вальтер-ППК¹⁰, повертел в руках да и отложил в сторону. Красивая игрушка. Его бойцы подрезали этот пистолетик либо где-то на зачистках, либо шмоная трупы убитых боевиков и затихарили. Когда же Александр, сменившись, уезжал из Чечни, собрались все вместе и подарили «от лица трудового коллектива». Как его потом вез сам Александр, это отдельная песня. Сейчас же он решил с собой пистолет не брать. В условиях непоняток и всеобщей нервозности найди у него этот ствол те же менты – обидеть могли бы совершенно не по-детски.

Поэтому, выходя из машины хирурга, подвезшего его до железнодорожного вокзала, Александр просто сунул ему завернутый в тряпку пистолет, посоветовав развернуть в укромном месте, после чего, коротко попрощавшись, заспешил на поезд…

До нужной станции он добрался без приключений. Правда, пару раз на платформах была видна какая-то суета и что-то типа драки, но рассмотреть не получалось – пассажиры, чувствуя неладное, бросались к кнопке связи с машинистом и начинали голосить о том, чтобы тот быстрее отправлял поезд. Что тот немедленно и делал.

От метро до нужного подъезда Александр добрался дворами. Встреченные люди держались настороженно и пытались разминуться с любым встречным по максимально далекой траектории. Кое-где люди с пожитками грузились в автомобили. Где-то вдалеке слышались выстрелы.

Подойдя к ольгиному подъезду, Александр удовлетворенно заметил недалеко стоящий знакомый автомобильчик. Домофон работал. Быстро набрав номер квартиры, Александр удовлетворенно услышал испуганно-строгий голос:

– Кто?!

– Открой пожалуйста, это дядя Саша приехал, – немедля ответил Александр. Это была подколка, Ольга терпеть не могла, когда он ей так представлялся. Всячески подчеркивая свою «взрослость», Ольга считала, и не без оснований, что тем самым тот подчеркивает её малолетство.

Замок пискнул и дверь открылась. Не желая пользоваться лифтом, Александр, перепрыгивая в несколько прыжков лестничные марши, быстро оказался перед нужной квартирой. Ольга, глянув в глазок, сразу открыла.

– Здравствуй, дочка! – всё с тем же подколом поздоровался Александр.

– Привет! Всё хохмим?

– Нам хохма строить и жить помогает! Собралась? К выезду готова?

– Готова. Вот эти сумки надо взять, и всё. Да, еды в доме практически нет, так я вот заказала, – и Ольга, чуть отодвинувшись, показала стопку из четырех картонных коробок пиццы с ярким логотипом сверху.

– Так тебе ж родители настрого велели из квартиры не выходить?!

– Так я и не выходила – заказала с доставкой, по телефону, и все дела.

Александр в ответ только хмыкнул. Такие современные возможности он по-старорежимному считал барством и внутренне неприемлел. Однако, надо признать, сейчас это было как никогда выгодно. И ведь ещё имелись идиоты, готовые развозить пиццу по улицам, по которым буквально гуляет смерть…

Поначалу хотели выехать немедля, но потом, поразмыслив, решили это дело перенести на завтра. Близилась ночь, и как бы развивались тогда события, предугадать было сложно. Опять же оружие… Точнее, отсутствие такового.

Поэтому решено было отложить выезд на раннее утро, а оставшееся время потратить на сбор информации в интернете и попытаться отдохнуть. Хотя, какой при таком раскладе отдых…

21 марта, среда, вечер.

Москва, высотка

К вечеру поток поубавился. Люди прятались в квартирах и иных убежищах. Самые отчаянные, или, пусть и не самые отчаянные, а просто не успевшие собраться и уехать, пытались уехать и в темноте. Странных качающихся фигур становилось всё больше. Оптимизма это не прибавляло.

Сержант время от времени связывался с давешним старшим лейтенантом, ответ был однообразен: «Действуйте по обстановке!».

Потом на углу проспекта вспыхнула стрельба. Чуть погодя ожила рация:

– Ракута, Ракута, слышь меня? – безо всяких позывных затараторил лейтенант из динамика. Голос накладывался на звуки боя – частила стрельба.

– Та точн, тащь старшлейтнатн! – бодро отозвался Ракута.

– Нападение на блок! Бепредельщики какие-то обкуренные, с ружьями на бэтээр, – уже спокойнее отозвался офицер. – Мы их из КПВТ причесали, гоним огнем, не даем в подъезды заныкаться, они отходят, щас в створ домов увидишь – лупани им сбоку.

– Есть! Огонь на поражение? – на всякий случай уточнил Ракута.

– Мочи! Нападение на блок – чего неясного?

Ракута отодвинул дежурившего пулеметчика и прильнул к оптике пулемета. Рычаг затвора был загодя взведен, оставалось только нажать на спуск. Вот из-за угла выскочили четыре фигурки. Самый первый был без оружия и бежал стремглав, поэтому его сержант, боясь ошибиться и застрелить мирного, пропустил. Зато следующие двое были явные «быки». Один присел за машину, стоящую на обочине, и стал довольно быстро набивать патроны в помповик, вынимая их из карманов кожаной куртки. Еще один присел на колено за столб и пару раз жахнул из ружья в строну блока. Ему от Ракуты прилетело первому. Короткая басовитая очередь пулемета вся вошла в силуэт мишени. В оптику было видно, как вправо от столба отлетел помповик, само же тело бросило в кусты, ограждающие проезжую часть. Зарядивший своё оружие бандит высунулся из-за машины и пытался разглядеть, что же случилось. Ракута ударил очередью прямо через жесть кузова. Силуэт бритоголового исчез сразу. Не попасть сержант не мог, поэтому не стал обстреливать невидимую за кузовом проекцию лежащего человека, а сразу перевел ствол чуть правее, ища прицелом возможные укрытия.

– Вон, в тот подвальчик один нырнул, товарищ сержант, – подсказал боец-первогодок, выставив с ограждения балкона свой автомат. Компенсатор дымился. Странно, а выстрелов-то и не услышал…

– Он как увидел, что с другими стало, сразу туда нырнул – это вход в магазинчик какой-то, там и зашкерился, так я по нему очередь дал, но не попал, походу – взволнованно доложил первогодок.

– Из оружия у него что было?

– Да пистолет вроде…

Уголовнику по кличке Лопа не повезло. Во-первых, налет на пост военных с целью разжиться серьезным оружием не удался. Во-вторых, уже убегая, он словил пулю – правую сторону бедра дернуло и обожгло. Сначала, по-запарке, вроде бы было и ничего, зато теперь бедро наливалось какой-то внутренней ноющей болью. И вроде даже распухло. В-третьих, дверь в подвальный продуктовый магазинчик, куда он нырнул, увидев, насколько сильно и резко присвистело его корешам, оказалась запертой. Да к тому же и железной. Сразу обратно выскочить не получилось – по кирпичам импровизированного крыльца и по стене дома садануло несколько пуль. Поняв, что всё, амба – или пристрелят, или, при удаче – надолго на нары – вооруженное нападение на представителей власти всё-таки, не хухры-мухры! – Лопа с хрипом осел, отбросил в сторону ТТ¹¹ – если вязать будут прямо сейчас, то оружие в руке – это дырка в черепе. Церемониться не станут. Лопа прислонился к железной двери, от холода которой становилось вроде бы и легче. На левой штанине была прореха длинною с палец, и ткань вокруг была черной и липкой от крови. Болело, но не так, чтоб уж через край. Лопа оторвал низ футболки, и быстро приспустил штаны. Провел краем получившегося жгута вокруг раны. Действительно, рана была небольшая – скорее даже, большая царапина.

Ракута подвел прицел на край кирпичной кладочки, ограждавшей вход в магазин, и провел очередью по верхнему ряду и до стены дома.

Со всех сторон загрохотало. Посыпались кирпичи и какие-то куски бетона. Всё заволокло пылью. Лопа упал, пытаясь всем своим существом сжаться в как можно меньший комочек. Очередь не повторилась.

– Сдаваться, сдаваться, пока не добили или гранату не кинули, – судорожно думал Лопа, быстро, прямо по грязи и крови заматывая ногу. Закончив, он подполз по ступенькам вверх и осторожно выглянул. Никого рядом не оказалось. Но это ни о чем не говорило. Подняв обе руки, он осторожно высунулся и, подчеркнуто хромая, неспешно выбрался наружу. Всё было тихо.

– Гля, вылез, красавец! – удовлетворенно сказал молодой, – сдается, походу!

– А кому, интересно? – отозвался Ракута.

– Да небось, с той стороны, по проспекту, наши подошли, а нам из-за угла не видно, – предположил молодой.

– А, ну тогда ладно, – согласился Ракута и оторвался от прицела. Стрелять было уже нельзя – можно было попасть по своим.

Лопа шел, не видя погони. Арестовывать его никто не спешил. Пройдя метров двадцать, он увидел протоптанную через кусты местными жителями тропинку. Тропинка подходила к узкому проходу между двумя корпусами дома. Это был шанс! Лопа рванулся к спасительной щели, готовый в любую секунду упасть, ожидая выстрелов. Но выстрелов не было. Выскочив на противоположную сторону и не веря своему счастью, Лопа бежал, покуда были силы, всё никак не веря, что спасся. Его не преследовали. Ночь он пересидел в незакрытой дворницкой, дрожа от холода, среди лопат и мётел, а утром следующего дня отправился на квартиру еще школьного приятеля. Мозги работали нормами прежнего, мирного времени.

Он думал, что объявлен в розыск, и поэтому ни к себе домой, ни к корешам по «бригаде» ему нельзя…

А всего-то был удостоин пары фраз:

– Гля, утёк! – расстроено протянул первогодок.

– Подыхать уполз, – согласился Ракута.

Продырявленная им машина потихоньку разгоралась, что в наступающих сумерках было хорошо видно. С блокпоста подъехал БТР, солдаты с брони короткой очередью добили зашевелившееся в кустах тело. Потом один из срочников спрыгнул, по широкой дуге, выставив перед собой ствол автомата, обошел застреленного, покрутил головой, потом поднял с земли помповик и побежал обратно к БТРу.

Валяющееся рядом с горящей машиной тело встать не могло. Одна пуля пробила тело в районе таза, перебив позвоночник, вторая перерубила плечевой пояс. Поэтому «браток» ворочался в тщетной попытке хотя бы приподняться на изломанных руках. Водила БТРа просто наехал на него, после чего сдал назад. Несколько человек глянули с брони на получившейся результат, кого-то вырвало. Тот же боец снова спрыгнул с брони и так же бегом смотался за оружием, валяющимся сбоку от расплющенного тела.

К горящей машине начали подтягиваться зомби. Вероятно, изначально они среагировали на звуки выстрелов, и уже потом, увидев пламя – очевидно, более сильный раздражитель, развернулись на него. Подходящие останавливались рядом с костром. Стрелять в освещенные, пусть и мерцающим светом, мишени было удобно, чем бойцы с БТРа и занялись немедленно. Один, видно, особо бестолковый мертвяк, подошел слишком близко к пламени, и одежда на нем воспламенилась. Теперь внимание мертвых глаз было обращено и на него тоже. Когда вокруг машины валялось порядка тридцати уже окончательно упокоенных покойников и стояло практически столько же зомби, с громких хлопком взорвался бензобак машины. Стоящих зомби разбросало в стороны. Они практически сразу стали подниматься и вновь подходить к машине. С БТРа еще немного постреляли, после чего он развернулся и неспеша поехал обратно на блок.

Спустя некоторое время машина погасла. Мертвяки постояли еще немного, после чего стали расходиться. Впрочем, несколько всё же осталось. Опустившись кто на корточки, кто на четвереньки, они стали объедать поджаренные тела своих недавних сотоварищей.

Зрелище, хоть и не в подробностях различимое в сгущающейся темноте, тем не менее вызывало отвращение.

Ракута отлип от прицела и стал растирать вмятину под бровью, оставленную резиной наглазника прицела.

– Внимательней тут, – бросил он, отходя от пулемета в теплый сумрак лестничной площадки.

День заканчивался неплохо. Ракута подобрал блестящие стреляные гильзы пулемета и отнес их соседскому мальчишке, чем вызвал его полнейшее восхищение. А заодно хмурое неодобрение его матери, которая отобрала у сопротивляющегося сына воняющие сгоревшим порохом гильзы и отнесла их мыть на кухню…

21 марта, среда, середина дня,

Москва, подвал одной из новостроек.

Фазахетдиев Исматулло Сулаймонович, гастарбайтер.

Иса вдруг отчетливо понял, что сходит с ума. Не могло, не могло, никогда и ни за что не могло быть такого.

Он вспомнил забытые из далекого детства рассказы доброй бабушки Фатият, как она рассказывала им, босоногим бачатам¹², о сказочных временах, когда у справедливых шахов были мудрые визири, о прекрасных принцессах и великих батырах… Злых джинов, идрисов и прочих шайтанов там тоже хватало… Как они тогда прятались в ужасе под старое одеяло, под которым было так тепло и совсем не страшно…

Потом не стало бабушки Фатият. Еще позже, когда Исматулло был уже взрослым, ужасы пришли наяву. Пришли в виде страшных бородатых мужиков в разномастной одежде и с разномастным оружием… Про то, как они, тоже прикрываясь именем Всевышнего, резали соседей по улице… Как страшно орала улыбчивая молодая женщина Адигюль, которую не стали убивать сразу, а то ли ради смеха, то ли для устрашения прочих, разрезали живот и вывернули наружу кишки. Её вина была в том, что вышла замуж не за человека из «своих», и даже не из другого тейпа, а за неверного. Русского там или украинца со смешным именем Вальтер. Хотя, конечно, кто её тогда спрашивал? Как она кричала, а потом просто выла, корчась в слизи собственных кишок, зачем-то всё пытаясь засунуть их под разорванную кофту… Как били плетьми какого-то таджика в синем халате, как на синем фоне ярко торчали клоки вспоротой ваты и бурели проплешины темной крови… Как горели дома на их улице. Как бородачи стреляли в тех, кто пытался выбежать из горящих домов…

Начало «девяностых». Война «вовчиков» и «юрчиков»… Всевышний показал тогда свой гневный лик.

А мы, несчастные, неразумные, не вняли тогда, не поняли священного волеизъявления… Кара теперь нам. По заслугам и по грехам нашим…

Услышав во дворе возню и какую-то суматоху, Исматулло решил, что случилась очередная облава на нелегалов. Странно, что в рабочее время – людям просто разбежаться по объекту и попрятаться в известные им укромные места. Обычно до сих пор облавы случались в ночь, когда все спали и когда все находятся в одном месте. Именно из-за таких неожиданных облав в общежитии и была оборудована потайная комнатка. Площадью всего несколько квадратных метров, она, конечно, не могла вместить сразу всех желающих спрятаться. Но самых нуждающихся – кому никак нельзя было попадать под депортацию либо засветиться в милицейских базах учета, она могла обеспечить укрытием. Вход в эту комнатку со стороны подвала был совершенно незаметен. Более того, он хитро располагался позади перегиба утепленных в стекловату магистральных труб отопления, и был весьма узким. Но обычный уроженец Таджикистана, не отличавшийся богатырским телосложением, проскакивал там запросто. Для любого из представителей правоохранительных органов, по обычаю одетых в толстую одежду, да еще и в бронежилет, наоборот, это было практически непроходимым препятствием. На всякий «пожарный» случай, из этой комнатки был и резервный выход наружу. Изначально планировался подвод каких-то магистралей, поэтому оставался проем между двумя бетонными фундаментными блоками. Потом то ли передумали, то ли трубы проложили в другом месте, но квадратный лаз под потолком остался. Снаружи он был закрыт крепящейся изнутри дверцей от электрораспределительного щитка. К ней все давно примелькались, и считалось, что так оно тут и должно быть.

Одновременно здесь же в комнатке была «камера хранения» вещей гастарбайтеров, не нужных в повседневном проживании. И вот волею судеб он оказался здесь один. Остальные из любопытства наоборот кинулись к входным дверям, встречая соплеменников, возбужденно рассказывающих о небывалом событии. Потом им всем как-то сразу стало плохо, люди засуетились, пытаясь помочь внезапно заболевшим. А потом начался ад.

Несколько пострадавших в драке вдруг, один за одним, встали, некоторое время постояли, чуть пошатываясь, а затем безмолвно и сразу пошли на сородичей, вытянув руки. Кого-то схватили, кто-то уже упал на пол. Их пытались окликнуть, о чем-то спросить… Так же молча те вцепились руками и зубами в ближних к ним людей. Их пытались оттащить, они кусали оттаскивающих… Вопли, крики ужаса.

В глазах Исматулло встали картины начала девяностых… Не хватало только выстрелов. Но вскоре прозвучали и выстрелы… Исматулло смотрел в маленькое потайное окошечко, замаскированное под вентиляционную решетку. На полу возились тела. Ворочались укушенные, кричали добровольные медики, кто-то чем-то отбивался. Пронзительно кричала Эхтибор. По полу катался Манучехр, пытаясь зажать разорванное горло. Из-под пальцев резкой струей пульсировал фонтан крови. Вот тихий и обижаемый всеми Шамик схватил молоток и в исступлении ударил ближайшего нападающего по голове. Железо молотка заглубилось в череп. Пораженный тут же прекратил атаку, будто его выключили, и осел на пол. Шамик выдернул молоток и таким же макаром ударил следующего. Сила удара была избыточной. В руке у Шамика осталась только ручка инструмента. Второе тело с пробитым черепом так же упало рядом с первым. Но на Шамика уже напали следующие твари…

Исматулло кричал, чтобы товарищи бежали к нему и прятались, но его никто не слышал… Шла резня. Если поначалу неадекватных укушенных было мало, то теперь ситуация менялась кардинально. К зажавшейся в углу Эхтибор ломающейся шагнули сразу два окровавленных тела. Вот она, не прекращая орать, оттолкнула ближайшего крышкой казана. И тут совершенно неожиданно для Исматулло весь обзор ему заслонило ниоткуда взявшееся лицо. Они встретились глазами. На Ису смотрели глаза не-человека. Пронзительно-страшные, с неподвижным зрачком глаза. Казалось, на него смотрит сама Смерть. Да по сути, именно так оно и было.

Исматулло моментально пробил озноб и тут же бросило в жар. Тело отказывалось пошевелиться. Ногам вдруг стало тепло. Брючины почему-то вдруг стали липкими. Страх, сжавшийся комком внизу живота, отпустил и пожурчал теплыми струйками к ботинкам и далее, на холодный бетонный пол.

Он попятился назад. Существо, смотрящее на него, синхронно двинулось и наткнулось лбом на сетку решетки. Морда, иначе балансирующий на грани сумасшествия разум Исматулло отказывался воспринимать смотрящий на него ужас, отпрянула, потом, но с большей силой, снова ринулось на решетку. Ударившись, снова отпрянула. Существо постояло немного, потом, видимо, соблазнившись более доступной пищей, отправилось к прочим таким же, рвущим человеческое мясо.

Соблюдая осторожность, Исматулло снова посмотрел в оконце. Два давешних нападавших ели Эхтибор. Неподалеку валялась крышка. Один грыз голову и шею Эхтибор. Второй же с головой скрылся в разорванной брюшине женщины и быстро что-то оттуда глотал, дергая головой и помогая руками запихивать себе в рот окровавленные куски плоти. Ото всех этих манипуляций тело женщины дергалось, и казалось, что она всё еще пытается судорожно дергать ногами.

Иса отшатнулся от оконца. Уплывающим сознанием он отметил, что больше никто не кричит. Слышны только чавкающие звуки заглатываемого мяса, хруст перекусываемых костей и скрип разрываемой плоти. Единственным добрым в этой какофонии звуков был звук гудения близко работающего сварочного аппарата и фырчание электрода…

Рвало Ису уже бесчувственного. Сжалившись над ним, сознание его покинуло. При этом таджику повезло вторично за день. Отшатнувшись, он упал спиной на баулы соплеменников. Баулы смялись, и бесчувственное тело сползло, переворачиваясь. Только по этой прихоти Провидения Исматулло не довелось захлебнуться собственными рвотными массами…

21 марта, среда, середина дня.

Москва, небольшая улочка в Центре.

Олег, битый жизнью крепкий мужик сорока с лишним лет, отставной военный, присел на лавочку. С работой опять не повезло. С этим кризисом сплошные проблемы. Опускаться до уровня охранника не хотелось, а офисной работы, пусть и за скромную зарплату, найти всё никак не получалось. «Эх, говорила мне мама, – учи английский!» – невесело подумал он о себе фразой из старого советского боевика. Сегодня так и вообще творилось что-то странное. Даже в тех фирмах, где накануне соглашались с ним встретиться на собеседование, теперь либо сходу отказывались, либо вообще не открывали. Жизнь в очередной раз дала трещину. А ведь всё было так близко, так возможно…

И в городе творилось что-то непонятное. Народ шептался об эпидемии. Бешенство, мол, невообразимое. И суперзаразное к тому же. Типа, заболевшие начинают без разбора на всех кидаться и даже пытаться вцепиться зубами. Это и было странно – именно зубами, по-звериному, а не скажем, с ножами-дубинами на прохожих кидаться. Страшные сказки, конечно, но стрельба-то взаправдышняя слышалась уже несколько раз.

От грустных мыслей Олега отвлекло чудное виденье – из подъезда с роскошной вывеской какого-то косметического SPA-салона выпрыгнула девушка в свежеуложенных кудряшках-завитушках. «Попрыгунья-стрекоза», – подумал Олег. Сходство дополнялось огромными солнечными очками, сдвинутыми поверх лба. Олег усмехнулся – память по ассоциации выдала картинку пилота боевого вертолета в надвинутом светофильтре шлема… Девушка приняла усмешку на свой счет, фыркнула и задрав ещё выше свой курносый носик, направилась в сторону лоснящегося хромом бордового джипа БМВ. Джип по стоимости приближался к тому самому вертолету. Олег вздохнул. Девушка явно была представительницей той самой «золотой молодежи» – на которых свалилось родительское честно ли, нет ли, заработанное богатство еще во младенчестве, и которые воспринимали такой порядок вещей как данность. Вот и эта субтильная длинноногая особа была выряжена в тряпки от известных модельеров, на плечи небрежно наброшена коротенькая меховая шубка, остановившись перед чудом немецкого автопрома, стала что-то перебирать в явно дизайнерской сумочке.

Из-за соседней машины вдруг какой-то шатающейся, пьяной походкой вывалился бомж.

Медленным взором обведя двор, он повернулся к девушке и заспешил к ней. Олег, предчувствуя проблемы, напрягся. Тем временем девушка, вытащившая из сумочки брелок сигнализации, обернулась на звук шагов. Что-то буркнув в сторону приближающейся фигуры, она сделала шаг в сторону водительской двери и нажала кнопку брелока. Сигнализация пиликнула, ярко моргнули фары автомобиля. Бомж вдруг остановился, почему-то отвлекшись на яркий свет фар. Потом снова двинулся в сторону девушки, успевшей открыть дверь автомобиля. Девушка, обернувшаяся в сторону бомжа, встретилась с ним глазами и пронзительно закричала.

Дальше всё произошло очень быстро. Вытянувший руки бомж в два шага достиг девушки, так и не успевшей заскочить в машину, схватил её, притянул к себе и зубами вцепился в горло. Крик девушки перешел в какой-то сюрреалистический визг и потом резко оборвался горловым бульканьем.

Олег, двигавшийся скорее инстинктивно, чем осознанно, в два прыжка подскочил к бомжу, схватил его сзади за одежду и с силой рванул от девушки. Тщедушное тело дернулось, но добычи из рук не выпустило. Рана на шее девушки обильно кровоточила. В глазах её застыл животный ужас. Девушка явно находилась в шоке.

Дернув еще раз, Олег всё-таки оторвал руки бомжа от жертвы. Тело девушки сразу же стало безвольно опадать на асфальт. Бомж же переключился на Олега и вытянув руки уже в его направлении, с упорством бульдозера попёр вперед. Глаза его ничего не выражали, взгляд излучал только какую-то запредельную злобу и вызывал абсолютный страх. Может, будь на мессе Олега кто-то другой, он бы и стал очередной жертвой, загипнотизированный этим подавляющим волю взглядом. Но Олегу думать было не надо. За него думали в своё время инструкторы по рукопашному бою, вбившие в моторную память тела безусловные правила мышечных реакций. Так что Олег, отступив полшага назад, сильным ударом ноги отбросил от себя тело противника, резко увеличив дистанцию, и встал в боевую стойку. Скосил взгляд на девушку. Та корчилась рядом с машиной, пытаясь руками зажать рану на шее. Безусловно, ей требовалось оказать первую помощь, но сначала нужно разобраться с бомжом. И без того немноголюдная улочка сейчас и вовсе была удивительно пустой. Никто не спешил на помощь и даже не орал со стороны.

Конечно, бомжа можно было вырубить и кулаками, ударами в голову, например. Но не было никакого желания входить в соприкосновение с кровью. По взгляду бомжа Олег сразу понял, что это и есть один из пораженных тем самым странным бешенством.

Между тем бомж, перевалившийся от удара за невысокое ограждение газона, явно тупил, никак не соображая, как перелезть через вдруг возникшее препятствие. Однако долго это продолжаться не могло. Олег судорожно оглянулся, рассчитывая найти что-нибудь, подходящее в качестве оружия. Однако не то что арматурины, но и завалящего кирпича нигде не обнаруживалось. Олег, краем глаза увидев торчащий из-за крайней машины мусорный контейнер, метнулся к нему. Но увы – район был офисно-бутиковый, поэтому ничего типа той же арматурины, да и просто куска доски, в мусорке не было. Глаз зацепился за проступающий через полиэтилен мусорного пакета бок крупной бутылки. В мгновение разорвав пленку, в руке Олега оказалась толстостенная бутылка из-под шампанского «Дом Периньон»¹³. С этим заменителем оружия Олег рванулся назад. Бомж уже преодолел препятствие и теперь вновь разворачивался на Олега. Тот, забежав за угластый капот припаркованного Рэндж-Ровера, и опершись о него левой рукой, приготовился к удару. Бомж подставился удачно. Почти обогнув джип, он рванулся в сторону Олега, и в тот же момент на его череп обрушилась тара гордости французских виноделов. Олег смотрел на дело рук своих. Бомж был гарантировано мёртв. Его череп сверху был значительно вмят внутрь, из раны, перемешиваясь с осколками стекла, пытался выползти разрушенный мозг. Почему-то сильно тянуло ацетоном. Олег отбросил в сторону горлышко бутылки, устремился к девушке. Она была еще жива. Но это, по мнению Олега, было ненадолго. Сдернув с себя лёгкую куртку, Олег скомкал её и положил девушке под голову. Схватил уже порядком пропитавшийся кровью шарфик девушки и прижал страшную рану на её шее. Распахнул заднюю дверь джипа и заглянул внутрь. Аптечки видно не было. Подскочил к задней двери. Распахнул. В углу багажника лежала угластая синтетическая сумка с надписью «Автопомощь». Схватил и рывком расстегнул «молнию». В сумке, вместе с огнетушителем, аварийным знаком и буксировочным тросом лежал и футляр с аптечкой. Выхватив из него два бинта размером побольше, Олег бросился назад к девушке. Спустя короткое время повязка уже была наложена. Олег наскоро постелил на заднее сиденье нашедшийся в машине плед, осторожно положил на него бессознательное тело девушки, несколько помедлив, пристегнул его обеими ремнями безопасности. После этого поднял с асфальта уроненные хозяйкой в самом начале ключи от машины с брелоком сигнализации, и, сев за руль, запустил двигатель.

Нужно было скорее доставить раненую в больницу. А где их – те больницы, искать в центре Москвы, Олег не знал. Так что он ехал, ища в потоке машин «скорую помощь», или, на худой конец, патрульный экипаж милиции.

На дороге царила нервозность. Все куда-то спешили, постоянно сигналили. Возникающие пробки, не стесняясь, объезжали по газонам и по чудом оставшимся в мегаполисе редким газонам. Периодически слышалась стрельба. И что особенно настораживало, одиночные выстрелы бывало, перемежались автоматической стрельбой.