Текст книги "Божественная комедия"

Песня тридцать четвертая

Последний отдел девятого круга Ада. Иуда Искариотский, Брут и Кассий. Выход из Ада у подножия горы Чистилища.

 
1 «Vexilla regis prodeunt Inferni[210]210
  «Vexilla regis prodeunt Inferni». – Буквально в оригинале: «Знамена царя Ада приближаются». Данте взял эти слова из католического духовного гимна Спасителю: «Vexilla regis prodeunt». Прибавив к ним слово «inferni», Данте совершенно изменил смысл стиха.


[Закрыть],
Смотри вперед, – сказал мой проводник, –
Когда проникнуть можешь силой взгляда
 
 
4 Сквозь эту тьму». Мрак страшен был и дик.
Едва я различил в ночном тумане,
Через который глаз едва проник,
 
 
7 Подобье странной башни на поляне:
Напоминала мельницу она
С вертящимися крыльями. Заране
 
 
10 Дорога показалась мне страшна,
Когда, охвачен ветром, не решался
Я далее идти и укрывался
 
 
13 За спутником, едва не сбитый с ног:
Другой защиты я найти не мог.
Последний круг пред нами открывался, –
 
 
16 Я с ужасом слагаю этот стих,
Припоминая новые мученья
Поверженных теней. Я видел их
 
 
19 В прозрачном льде застывших без движенья.
Я видел ниц лежащими одних,
Других совсем в отвесном положенье
 
 
22 Вниз головою; ноги у иных
Сводились к шее прямо вроде лука…
Мы двигались, не проронивши звука,
 
 
25 И наконец, мой спутник указал –
Мне на того, кто некогда сиял,
Как гордое, прекрасное созданье.
 
 
28 «Смотри сюда, – учитель мне сказал, –
Остановись и обрати вниманье:
Вот Люцифер, познавший наказанье,
 
 
31 Вот адский круг, где должен ты собрать
Все мужество, чтоб мог пред сатаною
Ты не дрожать…» Могу ли передать,
 
 
34 Как замер я, что сделалось со мною,
Как вдруг я стал фигурой ледяною?
Я этого не в силах описать.
 
 
37 Ни мертв, ни жив я в этот миг казался,
Так пусть читатель сам теперь поймет,
Каков я был, когда я оставался
 
 
40 Без смерти и без жизни!.. Вечный лед
Был погружен до половины груди
Владыки мира скорби… Все мы, люди,
 
 
43 Скорей бы с великанами земли
И с ростом их помериться решились,
Чем великаны ростом их могли
 
 
46 С его рукой помериться. Явились
Его размеры страшными для глаз.
Действительно казался он для нас
 
 
49 Началом скорби, он, теперь ужасный,
Зловещий, отвратительный на взгляд
И некогда божественно прекрасный;
 
 
52 Повергнутый за то в проклятый Ад,
Что с Саваофом в дерзкое боренье
Хотел вступить… Отпрянул я назад,
 
 
55 Заметя в нем трех лиц соединенье.
Одно лицо являлось впереди,
И было ярко-красно в то мгновенье,
 
 
58 А остальные два – по сторонам
С средины плеч могучих поднимались
У Люцифера страшного, и там
 
 
61 В одну большую голову сливались.
Лицо его – на правой стороне
Казалось с желто-белым цветом мне,
 
 
64 А левое – по цвету походило
На цвет лица людей из той страны,
Где в тростниках струятся воды Нила.
 
 
67 У демона под каждым ликом было,
Как бы у птиц большой величины,
По два крыла, и верно, никогда
 
 
70 Громадней парусов еще не знали
Морские корабли или суда:
Так крылья те размерами пугали.
 
 
73 Они без перьев были, и тогда
Мышей летучих мне напоминали
Развернутые крылья. Сатана,
 
 
76 По воздуху крылами ударяя
(Среди морей гроза не так сильна),
Производил три ветра, заставляя
 
 
79 Коцит под этим ветром замерзать.
Сам Люцифер не уставал рыдать,
Шестью глазами слезы исторгая,
 
 
82 И эти слезы, падая из глаз,
С темно-кровавой пеною сливались,
По подбородкам демона струясь
 
 
85 Тройным ручьем… Три пасти раскрывались,
И каждым ртом он грешника терзал
И зубы разом в трех теней вонзал.
 
 
88 Для грешника, который был в средине,
Боль от зубов не так была страшна,
Как от когтей. Когтями сатана, –
 
 
91 Припоминаю с ужасом я ныне, –
Всю кожу со спины его сдирал.
«Вот этот грешник, – спутник мне сказал, –
 
 
94 Что более двух остальных страдает,
Иудою Искариотским он
Зовется. Люцифер ему сгрызает
 
 
97 Всю голову, а ноги – видишь, – вон
Болтаются снаружи. Остальные,
Вниз головой повиснувшие тут,
 
 
100 Преступники такие же большие.
Налево изнывающий есть – Брут[211]211
  «Налево изнывающий есть – Брут…» – Брут и Кассий помещены в Джудекке как изменники и цареубийцы.


[Закрыть]:
Смотри, как он, давно бессильно лют,
 
 
103 Ни слова не промолвивши, крутится,
А тот, который крепко так сложен,
Смотри сюда правее – Кассий он.
 
 
106 Но нам пора отсюда удалиться
Затем, что все здесь рассмотрели мы,
А ночь близка… Нам медлить не годится
 
 
109 Средь этой непроглядной, вечной тьмы».
Поэту повинуясь, я решился
Обвить его рукой и уцепился
 
 
112 В одно мгновенье за плечи, а он,
Когда раскрылись демонские крылья,
Собрал свои последние усилья
 
 
115 И, дерзостью безумной увлечен,
За сатану руками ухватился
И по бокам косматым опустился,
Скользя меж им и ледяной стеной,
 
 
119 До самых бедер беса и со мной
(Все для меня казалось непонятно),
Ногами вверх, а головою вниз
 
 
122 Он быстро опрокинулся обратно
И стал ползти, а я на нем повис…
 
 
124 Мне чудилось, хоть то невероятно,
Что снова возвращаемся мы в Ад.
Что не вперед стремимся, а назад.
 
 
127 Тогда сказал мой спутник, задыхаясь,
Как человек, лишенный сил почти:
«Держись теперь ты крепче, не срываясь.
 
 
130 По одному лишь этому пути
Из царства зол мы можем удалиться.
Нам выхода другого не найти».
 
 
133 Затем со мной спешил остановиться
Он на одной из выдавшихся скал,
Где на обрыве мог я укрепиться,
 
 
136 А сам передо мной он твердо стал.
Я поднял вверх глаза, воображая
Увидеть Дите так, как он стоял,
 
 
139 И, сам своим глазам не доверяя,
Увидел только ноги сатаны,
Но кверху обращенные… Сгорая
 
 
142 Сомнением – что чувствовал тогда я –
Понять простые смертные должны,
Во мне все мысли сделались темны, –
 
 
145 Я был смущен, никак не постигая,
Как миновал я роковую грань.
Тогда сказал путеводитель: «Встань,
 
 
148 Пройти еще нам остается много
И будет тяжела еще дорога,
А солнце совершило в небесах
 
 
151 Уж треть пути». Тогда мы очутились
В подземных, незнакомых мне местах.
Куда лучи дневные не пробились,
 
 
154 И глыбы первобытные земли
Передо мной в пещере громоздились.
Я с места встал. «Пока мы не ушли
 
 
157 Из этих мест, мое недоуменье
Прошу тебя, учитель, разреши:
Где тот ледник в его оцепененье? –
 
 
160 Так говорил поэту я в тиши. –
Как Люцифер мне виден вверх ногами.
Когда сейчас он только был над нами?
 
 
163 Как вечером возможен утра свет?..
Вся голова моя как бы в тумане».
И мне Вергилий дал тогда ответ:
 
 
166 «Ты миновал уже черту той грани,
Где Люцифером замкнут темный Ад;
Когда я опрокинулся назад,
 
 
169 Ты перешел ту точку роковую,
Тот центр земли, куда со всех сторон
Все тяжести стремятся. Небосклон
 
 
172 Теперь иной над нами; мы иную
Имеем гемисферу над собой;
Она лежит под самой сферой той,
 
 
175 Раскинутой над нашею землею,
Под сферою, где прежде умерщвлен
Был тот, что без греха на свет рожден
 
 
178 И умер без грехов. Своей пятою
Теперь ты попираешь малый круг,
Джудекке антиподный. Над тобою –
 
 
181 Теперь есть свет, там – мрак лежит вокруг,
А Люцифер, нам лестницей служивший,
Лежит все там же. В Царство вечных мук
 
 
184 Упал он с Неба, ужасом смутивший
Земную глубь, и, отступив назад,
Земля покрылась морем, где, застывший
 
 
187 От холода, всегда недвижен лед.
Ад – пустота, холодная могила,
И место то, которое нас ждет[212]212
  «И место то, которое нас ждет…» – Здесь намек на Чистилище.


[Закрыть],
 
 
190 От проклятого тоже отступило
И сделалось особою горой».
Внутри земли, под каменной корой
 
 
193 Одно есть место: трудно б очень было
Его найти, когда бы ручейка
Журчание его нам не открыло,
 
 
196 Иначе тьма была так глубока,
Что далее идти бы невозможно…
В том месте, где ручей бежал, была
 
 
199 С расселиной наклонною скала,
В расселину прошли мы осторожно:
Земная жизнь к себе нас вновь звала,
 
 
202 Скользили мы без отдыха над бездной,
И наконец над нами в вышине
Сверкнул небес прекрасный купол звездный,
 
 
205 И снова улыбнулись звезды мне.
 

Конец Ада

Чистилище

Песня первая

В этой первой песне поэт рассказывает, как он встретился с тенью Катона Старшего (Утического), от которого узнал, что ему нужно было делать, и затем в сопровождении Вергилия направился к морскому берегу. Когда они подошли ко взморью, Вергилий умыл лицо своего спутника росой и увенчал его голову скромным тростником, по совету Катона.

 
1 О, мой духовный челн! Теперь вперед,
Поднявши парус, мчись ты без кручины
По зеркалу отрадных ясных вод:
 
 
4 Остались сзади адские пучины!
Я буду петь о новой стороне.
Где для скорбей и горя нет причины;
 
 
7 Где дух людской, очищенный вполне,
На Небеса достоин возноситься…
О, помоги ты, вдохновенье, мне!
 
 
10 Ко мне должны, о, музы, вы спуститься!
Пусть выше Каллиопа воспарит,
Чтоб мог я в песнопенье вдохновиться
 
 
13 Той музыкой, что бедных Пиэрид[213]213
  Пиэриды – девять дочерей Пиэра. Они вызвали муз на состязание в пении, но побежденные в этом споре были обращены в сорок.


[Закрыть]
Заставила в бессилии смириться…
Я просиял и принял бодрый вид,
 
 
16 Когда увидел чудный блеск сапфира
В сиянии небесного эфира,
Сверкавшего в то время надо мной…
 
 
19 Все радости покинутого мира
Сознал я вновь, вступивши в круг иной[214]214
  Сознал я вновь, вступивши в круг иной… – Самый нижний небесный круг и, следовательно, первый от Земли есть круг Луны.


[Закрыть]
И кинув Ад с его мертвящей сферой,
 
 
22 Где я бродил измученный, больной…
Прекрасной, лучезарною Венерой
Был освещен алеющий восток
 
 
25 И светоч Рыб, ее сопровождавший,
В сиянии поспорить бы не мог
С Венерою, улыбкою сиявшей.
 
 
28 Тогда я взгляд направо устремил
И увидал у полюса другого
Блеск четырех неведомых светил[215]215
  Блеск четырех неведомых светил. – По географии того времени, Африка и Азия не переходили за экватор. Следовательно, прародители наши из Земного Рая, помещавшегося в Южном полушарии, видели это созвездие, близкое к Южному полюсу. С тех пор оно сделалось невидимым.


[Закрыть].
 
 
31 Еще никто средь неба голубого
Не созерцал их, кроме той четы,
Которая в величье чистоты
 
 
34 Жила в Раю. Все небо, мне казалось,
Сиянием светил тех восхищалось.
Полночный край! О, как мне жалок ты,
 
 
37 Что над тобой в выси не появлялось
Таких светил! И вновь я бросил взгляд
Тогда к другому полюсу назад,
 
 
40 Где уже колесница исчезала,
И старца я увидел пред собой[216]216
  И старца я увидел пред собой… – Вергилий представляет Катона Утического на щите, подаренном Венерою Энею, как стража добродетельных усопших людей. В других произведениях того же поэта Катон также выставлен символом истинной свободы, в противоположность осужденным в Ад, которые расстались с жизнью, отягощенные большими грехами.


[Закрыть],
Которого наружность вызывала
 
 
43 Сыновнее почтенье. С бородой
Он длинной был, в ней седина сверкала,
И волосы с такой же сединой
 
 
46 На грудь его двойной волной спадали…
Тогда лучи тех четырех светил
Его лицо так ярко озаряли,
 
 
49 Что для меня он виден также был,
Как светлым днем при солнечном сиянье.
«Кто вы? – тогда старик заговорил,
 
 
52 Кудрями потрясая, в ожиданье
Ответа. – Как сюда могли пройти
Вы из темницы Вечного страданья?
 
 
55 Кто фонарем служил вам на пути,
Когда вы шли долиной адской тою,
Где скрыто все под пеленой густою
 
 
58 Зловещей тьмы? Иль, наконец, для вас
Нарушены законы бездны вечной?
Иль в Небе изменил на этот раз
 
 
61 Решение свое Творец Предвечный,
Что вы сюда, вы, грешники земли,
К обители моей одни пришли?»
 
 
64 Тогда мой вождь с любовью бесконечной
Меня схватил и знаки делать стал,
Чтоб старца я почтительно встречал,
 
 
67 Приветствовал руками и глазами,
А сам ему покорно отвечал
Такими откровенными словами:
 
 
70 «Не собственная воля привела
Меня сюда. Ко мне с Небес нежданно
Одна святая женщина сошла,
 
 
73 Так умоляла, чтобы постоянно
Я человека этого берег,
Что отказать ей в просьбе я не мог.
 
 
76 И так, как ты, что вижу я, желаешь
Подробнее о деле том узнать,
То от меня всю истину узнаешь.
 
 
79 Я правды не хочу теперь скрывать.
Тот смертный, что стоит перед тобою,
Еще не думал в мире умирать,
 
 
82 Но так не дорожил своей судьбою,
Что в безрассудстве к смерти близок был.
Тебе о том уже я говорил,
 
 
85 Что послан был к нему я для спасенья.
Единый путь тогда мне предстоял
Для верного той цели достиженья,
 
 
88 И этот путь уже я миновал.
Теперь же показать ему намерен –
А ты поможешь мне, я в том уверен, –
 
 
91 И сонм тех душ, которые должны
Под властию твоею очищаться…
Пришлось бы слишком мне распространяться
 
 
94 О том, как мы из Царства сатаны
Пришли сюда. Сходила свыше сила,
Которая меня руководила
 
 
97 Его вести, чтоб видеть и внимать
Тебе, мудрец! Так встреть же благосклонно
Ты смертного, который шел искать
 
 
100 В пути одной свободы непреклонно,
Которая так дорога порой,
Что за нее, как истинный герой,
 
 
103 Нередко смертный с жизнью расстается.
Не ты ли сам из-за свободы пал[217]217
  «Не ты ли сам из-за свободы пал…» – Катон умертвил себя после победы Цезаря при Тапсе в 46 г. до Рождества Христова.


[Закрыть]
И в Утике погиб, где остается
 
 
106 Твоя одежда: если бы настал
Великий день, когда весь Мир восстанет,
То ярко бы хитон твой засиял…
 
 
109 И знай притом: никто не нарушает
Из нас закон Предвечного. Вот он,
Мой спутник, что чело свое склоняет,
 
 
112 Еще не знал, что значит смерти сон,
А я… могу еще не подчиняться
Я Миносу, по смерти осужден
 
 
115 В кругу тех бледных призраков скитаться,
Где блещут очи Марции твоей,
Которая готова преклоняться
 
 
118 Перед тобой и ради прошлых дней
Признать ее своею умоляет…[218]218
  «Признать ее своею умоляет…» – После смерти Гортензия, которому Марция была уступлена Катоном, Марция просила последнего опять признать ее своею, на что Катон и согласился (А. IV, 128).


[Закрыть]
О, чистая душа среди теней!
 
 
121 Во имя той, которая пылает
К тебе святой любовью, обрати
Свой взгляд святой на нас и по пути
 
 
124 Семи твоих обителей пройти
Нам разреши, и там, где обитает,
Тень Марции, благоговейно там,
 
 
127 Когда на то ты дашь мне разрешенье,
Я ей привет твой добрый передам».
И он ответил в виде поученья:
 
 
130 «В былые дни я Марцию любил,
И исполнял всегда ее желанья,
Которые я дорого ценил.
 
 
133 Теперь же бесполезны все старанья
Меня ее влиянью подчинять,
Пока она должна еще блуждать
 
 
136 Там за волнами грозного потока,
И то, что прежде трогало глубоко,
Святым законом было для меня,
 
 
139 Теперь мне чуждо стало и далеко;
Ее желаний больше не ценя,
Я стал к ним глух. Молчание храня
 
 
142 О Марции, ты, лести избегая,
О том лишь мог бы только мне сказать,
О чем просила женщина святая…
 
 
145 К чему же было к лести прибегать,
Когда и этих слов вполне довольно?
Иди ж теперь и увенчай привольно
 
 
148 Безлиственным и гибким тростником
Чело певца; его лицо потом
Умой водой: глаза его невольно
 
 
151 Успел туман нечистый омрачить,
И был бы он достоин порицанья,
Осмелившись в нечистоте вступить
 
 
154 В тот круг, где должен голову склонить
Перед одним из первых духов Рая.
Вкруг острова – ты можешь проследить, –
 
 
157 Где плещут волны, в берег ударяя,
На низкой самой местности растет
Теперь тростник[219]219
  Тростник – гибкий тростник, повинующийся ударам волн, служит символом смиренного покаяния.


[Закрыть], на мягкий ил склоняя
 
 
160 Свои верхушки. Там не проживет
Растение, покрытое листами
Иль с крепкими, недвижными стволами,
 
 
163 Мешая бегу быстрому тех вод.
Затем сюда обратно не ходите:
Когда светило дня вполне взойдет,
 
 
166 Вы за его течением следите,
И солнце вам укажет путь с небес,
И на гору тогда вы поспешите…»
 
 
169 Так он сказал и в тот же миг исчез.
Испуганный, невольно я поднялся
И к спутнику в безмолвии прижался.
 
 
172 Он, как бы отвечая на мой взгляд,
Сказал: «Теперь иди, мой сын, за мною!
Мы повернуть должны с тобой назад:
 
 
175 Равнина эта длинной пеленою
Спускается отсюда, и покат
Склон берега ее». Перед зарею
 
 
178 Уж утренние сумерки с земли
Бежали прочь и вкруг рассеивались,
Так что я мог увидеть, как вдали
 
 
181 Морские волны тихо колыхались.
Пустынною равниною мы шли,
Вперед неторопливо подвигались
 
 
184 Подобно людям, сбившимся с пути,
Уже не предающимся надежде,
Что можно им дорогу ту найти,
 
 
187 Которая была знакома прежде.
Мы шли и очутились скоро там,
Где солнца луч играет по листам
 
 
190 Травы, росой перловой окропленной,
Но испаренья кверху не бегут
Над влажною землею благовонной.
 
 
193 Путеводитель мой тихонько тут
Рукой к траве росистой прикоснулся,
И я при том движенье встрепенулся;
 
 
196 Я понял, что желает сделать он,
И щеки, омоченные слезами,
К нему тогда, коленопреклонен,
 
 
199 Я обратил. Вергилий смыл руками
С моих очей проклятый Ада след
И возвратил лицу обычный цвет.
 
 
202 Потом мы перед взморьем очутились:
Еще никто по глади этих волн,
Которые печально так струились,
 
 
205 Плыть не посмел, надежды слабой полн,
Чтоб после мог назад он возвратиться.
И здесь спешил певец остановиться,
 
 
208 Он тростником чело мне увенчал,
Как старец повелел ему, и – чудо!
Глазам едва я верить мог, – покуда
 
 
211 Он из воды растенье вырывал,
Прекрасное и нежное растенье,
Как перед нами снова вырастал
 
 
214 Другой тростник в то ж самое мгновенье.
 

Песня вторая

Данте и Вергилий увидали приближающийся корабль с душами, которых ангел вез для очищения. Данте был узнан находившимся между ними своим другом Казеллой, и в то время, когда Казелла стал развлекать Данте пением, является тень Катона, укоряющая души в нерадивости.

 
1 Над горизонтом солнце показалось,
Там, где стоял святой Иерусалим[220]220
  Там, где стоял святой Иерусалим. – Так как Иерусалим и гора Чистилища представляются расположенными одна против другой, то около земли можно провести воображаемый круг, в каждой своей точке одинаково отстоящий как от горы Чистилища, так и от Иерусалима. Круг этот служит для обеих возвышенностей общим горизонтом. Высочайшая точка поднимающегося над ним небесного полушария и вместе с тем высочайшая точка его меридиана находится с одной стороны над Иерусалимом, а с другой – над Земным Раем. Когда солнце находится на меридиане Иерусалима, то во всем том полушарии наступает день, тогда как во всем полушарии Чистилища – ночь.


[Закрыть].
А из-за Ганга дальнего являлась,
 
 
4 Росла над полушарием своим
В тот самый час Ночь темная с Весами[221]221
  Ночь темная с Весами… – В полночь наибольшей высоты на небе достигает то созвездие зодиака, которое лежит против другого созвездия, где находится Солнце. Вместе с восхождением солнца первое созвездие понижается, и наоборот. Во время весеннего равноденствия, когда Солнце находится в знаке Овна, против него приходится созвездие Весов.
  Вместе с географией того времени Данте принимал, разумеется, произвольно, что горизонт Иерусалима касается с востока Индии (Ганга), а с запада – столпов Геркулесовых Гибралтарского пролива или, другими словами, что Азия по всей ширине составляет одну четверть земного круга, а Средиземное море по всему протяжению – другую четверть. В противоположность разливающему свет Солнцу Ночь представлена здесь владычицей мрака; подобно Солнцу, но в диаметрально противоположном направлении она проходит через знак зодиака. Когда день равен ночи, а Солнце находится в созвездии Овна, тогда ночь, говоря аллегорически, держит Весы в своей руке. Как только одинаковая продолжительность дня и ночи нарушается, ночь переходит далее вперед по зодиаку, т. е. в созвездие Скорпиона, и Весы выпадают из ее рук.


[Закрыть],
Когда ж повсюду ляжет мрак вокруг
 
 
7 И свет дневной простится с небесами,
Тогда Весы роняет Ночь из рук,
И розами пылавшая Аврора,
 
 
10 Теряя свой румянец, блекнет скоро…
Там, где в тот час стояли оба мы,
Уже рассвет сменял покровы тьмы…
 
 
13 Еще перед нами взморье находилось,
И я тогда стоял на берегу
С сомнением: могу иль не могу
 
 
16 Путь продолжать; а в сердце шевелилось
Желание скорей идти вперед,
Что на пути бы дальнем ни случилось.
 
 
19 На западе над темным лоном вод,
Как бы застигнут утренней зарею,
Марс сквозь пары зажегся тою порою
 
 
22 И вдруг вдали – о, если бы опять
То зрелище пришлось мне увидать! –
Передо мной свет дивный показался.
 
 
25 Так по морю свет этот быстро мчался,
Что никакой, по-моему, полет
По быстроте своей с ним не равнялся.
 
 
28 На миг один я взгляд отвел от вод,
Чтобы спросить учителя о свете,
Потом на море вновь взглянул и вот –
 
 
31 Я увидал, что чудный свет растет
И ярче стал еще в мгновенья эти…
Потом – еще быстрей его стал ход –
 
 
34 С его сторон обеих показалось
Другое что-то белое[222]222
  Показалось / Другое что-то белое. – Т. е. белая одежда ангела.


[Закрыть]. Под ним
Белело тоже что-то, но являлось
 
 
37 Еще неясным. Зрителем немым
Стоял мой вождь… Сиянье приближалось…
Когда ж из пятен бледных, словно дым,
 
 
40 Обозначаться крылья стали ясно,
В чем сомневаться было бы напрасно,
И виден стал наставником моим
 
 
43 Блестящий кормчий, – крикнул мне учитель:
«Скорей склонись, персты сложивши рук, –
Перед тобою ангел, небожитель.
 
 
46 Теперь ему подобных только слуг
Мы встретим на пути своем. Смотри же,
Когда в него вглядеться можешь ближе:
 
 
49 Ему людей орудья не нужны,
Ему не нужно паруса и вёсел,
Чтобы бороться с прихотью волны:
 
 
52 Божественными крыльями он взбросил
И – полетел, пространства не боясь.
Смотри же ты на ангела, дивясь,
 
 
55 Как к небесам он крылья поднимает;
Захватывая воздух с двух сторон,
Своих он вечных перьев не теряет
 
 
58 И вида их ничто не изменяет:
Они бессмертны так же, как сам он».
И вот чем ближе дух к нам подплывает,
 
 
61 Тем кажется светлее, озарен
Сиянием таким, что невозможно
Вблизи им любоваться, и, смущен,
 
 
64 Глаза я опустил свои тревожно.
А ангел в лодке к берегу пристал,
И челн его скользил так осторожно
 
 
67 И так легко, что словно пролетал
Поверх воды, в нее не погружаясь…
Небесный лоцман, кротко улыбаясь,
 
 
70 Сам на корме в сиянии стоял;
Прекрасен так, что даже описанье
Его мне доставляет обаянье
 
 
73 Блаженства необъятного… В челне,
Приставшем тихо к берегу, сидели
Таинственные призраки, и мне
 
 
76 Вдруг стало слышно, как они пропели
Псалом единым голосом: «Когда
Евреи из Египта навсегда
 
 
79 Ушли!..» Когда окончилось их пенье,
Над ними совершил благословенье
Небесный проводник их, и тогда
 
 
82 Сонм душ из лодки на берег спустился,
А дух исчез так быстро, как явился,
И метеором скрылся без следа.
 
 
85 Толпа теней не ведала, казалось,
Той местности, где очутилась вдруг,
И с любопытством молча озиралась,
 
 
88 Как человек, которому вокруг
Все незнакомым, чуждым представлялось…
А между тем блестящий солнца круг
 
 
91 Со всех сторон лучами рассыпался,
И Козерог им с Неба изгнан был…
Тогда близ нас сонм призраков собрался,
 
 
94 На нас обоих взоры устремил,
Так говоря: «Путь на гору, скажите,
Известен вам? Так путь нам укажите…»
 
 
97 Вергилий отвечал им: «Может быть,
Вам кажется, что с этими местами
Знакомы мы, но нам их посетить
 
 
100 Случилося лишь только перед вами.
Здесь чуждо все для нас, как и для вас.
Сюда пришли другими мы путями;
 
 
103 И так наш путь ужасен был не раз,
Что на гору дальнейшая дорога
Уже теперь нас не пугает много,
 
 
106 И кажется дорогой легкой всход
На верх горы…» Я в это время встретил
В глазах теней сомнение: заметил
 
 
109 Их сонм мое дыхание, и вот
Все души побледнели, сознавая,
Что я не мертв и что душа живая
 
 
112 Теперь стоит пред ними во плоти.
Как вестника, несущего с собою
Ветвь масличную, люди на пути
 
 
115 Встречают часто пестрою гурьбою
И от него ждут слухов и вестей,
Так вкруг меня теснился ряд теней
 
 
118 С невольным любопытством в то мгновенье,
Стараясь рассмотреть мои черты,
О собственном забывши очищенье.
 
 
121 И видел я средь общей тесноты,
Что дух один вперед других пробрался
И с чувством, полным детской чистоты
 
 
124 И радости, обнять меня старался.
Свои поднявши руки, и вперед
Я сам к нему рванулся в свой черед,
 
 
127 Чтобы обнять его по-братски тоже…
Но все ж обнять не мог его… О, Боже!
О, тени бестелесные! Всех вас,
 
 
130 Бесплотных, видеть может только глаз,
Но осязать мы вас не в состоянье!..
Напрасно я руками до трех раз
 
 
133 Хотел его обвить, но то желанье
Желаньем и осталось: обнимал
Один я только воздух и сжимал
 
 
136 На собственной груди своей я руки…
Как мысль, неуловимый, или звуки,
Бесплотный дух передо мной стоял…
 
 
139 Тогда от удивленья, может статься,
Я стал бледнеть, в лице своем меняться,
И, на меня бросая добрый взгляд,
 
 
142 Тень начала безмолвно улыбаться
И тихо отодвинулась назад,
Но я не перестал к ней подвигаться,
 
 
145 Желая дальше следовать за ней.
Но тут она меня остановила
И кротко надо мной проговорила,
 
 
148 Чтоб далее не шел я. Звук речей
Открыл мне имя тени той прекрасной,
Ожившей снова в памяти моей.
 
 
151 Я умолял, чтоб этот призрак ясный
Не уходил, просил позволить мне
Поговорить с ним вместе в тишине.
 
 
154 И тень тогда мне тихо отвечала:
«Тебя люблю я нынче, как тогда,
Когда мой дух плоть смертных облекала,
 
 
157 А потому могу я без труда
На краткий срок с тобой остановиться.
Но ты, ты сам, скажи – идешь куда?»
 
 
160 «Я, мой Козелла[223]223
  Козелла – известный певец и композитор, пользовавшийся особенной дружбой и расположением поэта.


[Закрыть], должен возвратиться
Туда, откуда я пришел сюда.
Но как ты здесь? Могу ли не дивиться,
 
 
163 Что ты до этих пор не впущен был
В желанную обитель очищенья?»
И призрака ответ я уловил:
 
 
166 «Еще в том нет большого оскорбленья,
Что тот, который может всех впускать
И не пускать[224]224
  «Что тот, который может всех впускать и не пускать…» – Богомольные странники, скончавшиеся с 1300 г. и воспользовавшиеся душеспасительным юбилеем, объявленным папой Бонифацием VIII, не могли быть осуждены на адские муки.


[Закрыть], мне не дал разрешенья
 
 
169 На пропуск, пожелавши отказать
В моей мольбе… и было бы безбожно
Корить его за то, что невозможно:
 
 
172 Не каждому дается благодать.
Три месяца он пропускал свободно
Всех тех, кто мог сюда вступить
 
 
175 С душевным миром… Так ему угодно.
Так, наконец, и я был принят им,
Когда пришел к тем берегам морским,
 
 
178 Где воды Тибра солоны бывают.
Теперь к тому он устью полетел,
И там-то многих призраков сбирают,
 
 
181 Которые не сходят в Ахерон…»
И я сказал: «Когда Небес закон
Тебя воспоминаний не лишает
 
 
184 И песни невозвратных уж времен
Тебе доныне петь не запрещает, –
Их некогда, забывши труд и сон,
 
 
187 Я слушал, все невзгоды забывая, –
Молю тебя, о, спой одну из них,
Мое страданье песней усмиряя:
 
 
190 Ведь и теперь, в мир тишины вступая,
Во мне страданья голос не утих».
И песню друга слушать стал тогда я:
 
 
193 «Любовь со мной в виденье говорит…»[225]225
  «Любовь со мной в виденье говорит…» – Начало одной канцоны Данте Алигьери.


[Закрыть]
Так он запел, и звук той песни дивной
Еще доныне сладостно дрожит
 
 
196 В моих ушах молитвою призывной…
Мой вождь, и я, и призраки толпой
Внимали звукам песни той святой…
 
 
199 Толпа восторгом новым упивалась
И в ту минуту только отдавалась
Напевам сладкогласной песни той,
 
 
202 Как будто бы все души позабыли,
Под обаяньем звуков неземных,
Все то, что занимало прежде их…
 
 
205 Тем пением увлечены мы были,
Как вдруг маститый старец закричал:
«Что вижу пред собою? Это вы ли,
 
 
208 Вы, души нерадивые?.. Настал
Давно ваш час! Бегите же, бегите
Вы на гору и там с себя снимите
 
 
211 Скорее ту ненужную кору,
Которую вам боль не позволяет
Теперь носить…» Как поутру
 
 
214 Станица голубей свой корм сбирает,
И близкое присутствие людей
Их в этот час нисколько не пугает,
 
 
217 И лишь потом та стая голубей
Неторопливо дальше улетает,
Так точно в этот час толпа теней
 
 
220 Отхлынула от нас, забывши пенье,
И путь к горе направила вперед.
За ними в то же самое мгновенье
 
 
223 Мы подвигаться стали в свой черед.