Текст книги "Frame Up на 360"

История танцев на каблуках и роль каблука в них

Говоря о современных танцах на каблуках невозможно говорить о них как об отдельном направлении в исторической перспективе.

Изначально танец – один из древнейших способов коммуникации. Он существует столько же, сколько и сама культура. В разных уголках планеты сформировались свои этнические танцевальные стили, основанные на культурном коде локальных сообществ. Они отражают, с одной стороны, историю религиозного мироощущения людей в этой культуре, с другой – бытовые традиции сообщества. Танцы бывают обрядовые (свадебные, похоронные, связанные с рождением), бывают ритуальные, связанные с событиями календарно-земледельческого цикла (призывание весны, жатва/сбор урожая) и др. Очевидно, что этнические традиции танца прямо связаны с географическим расположением сообщества, в котором он развивался. У северных народов одежда и обувь из шкур животных, в них подвижность тела меньше, а значит и танцевальный стиль будет отличаться от стиля танца народов Африки, у которых из одежды может быть только набедренная повязка, а тело более раскрепощенно. На стиль танца влияет и музыкальное творчество (какие музыкальные инструменты были доступны в этом регионе), какие были условия жизни народа: кочевой или оседлый образ жизни вели эти люди. Все эти обстоятельства так или иначе исторически отражались в танце: который мог быть парным, хороводным, сольным и т. д.

Прекрасный пример отражения этнического кода – это самба, которую танцуют на бразильском карнавале, когда танцоры разодеты, разукрашены, как яркие птицы, в самые пёстрые цвета. Это танец радости и торжества жизни, её многообразия и вариативности, декларация манифеста «Viva La Vida» («Да здравствует жизнь»), и формы, которые мы можем увидеть на бразильском карнавале такие же пёстрые, как и сама жизнь. Когда девушка с большим разноцветным хвостом из перьев на огромных каблуках красиво шагает в ритме самбы, вращает бёдрами и двигается всем телом в карнавальном потоке, это выглядит очень эффектно.

Вспоминая латинские и испанские танцы на каблуках, можно вспомнить и про фламенко, и про танго, но история танцев на каблуках – это нелинейная история. Нельзя проследить, в какой конкретный момент появились этнические танцы, которые стали танцевать в обуви на каблуках.

Если же рассуждать о танце как о виде искусства, то можно вспомнить про балет и его идею преодоления гравитации. Танец на пуантах близок к танцам на каблуках по своей грациозности, хотя на пуантах танцевать значительно тяжелее, чем на каблуках. То, что роднит балет с танцами на каблуках, – это очень сильный контраст между подготовкой и финальным продуктом, то что мы видим на сцене. Одна из особенностей балета – это тяжелый труд, который стоит за видимой лёгкостью и изяществом представления артистов. В этом же заключается и суть танца как вида искусства в целом. В этом смысле каблук, как и пуанты – это атрибут, который усложняет жизнь артисту, поскольку требует от него подготовки, которая противоречит естественному положению тела в пространстве, смещает центр тяжести. И в то же время это закладывает эстетический фундамент данного вида искусства, создает магию для зрителя через иллюзию о теле артиста как более легкого, чем наше тело в обычной жизни, за счёт визуального удлинения ноги и смещения точки опоры танцора.

В этом смысле обувь на каблуке в танце, как и пуанты в балете, помогает продемонстрировать тело с непривычной стороны, сделать его более привлекательным, показать такие его возможности, которые недоступны в повседневной жизни. Ведь в повседневной жизни человеку проще держать стопу плоской, а не вытянутой, спину сутулой, а не прямой, а кисти рук расслабленными. Танец в определенном смысле ломает естественное положение тела, чтобы оно выглядело элегантнее. И это достигается с помощью мастерства танцора, а также смещенного центра тяжести с помощью пуант в балете или обуви на каблуках в тех направлениях, где она используется. Таким образом, обувь на каблуках в танце – это попытка придать телу изящества.

Обобщая вышесказанное, нельзя сказать, что танец на каблуках имеет происхождение в каком-то одном стиле народных танцев или одном направлении искусства. Мы имеем дело с целой совокупностью факторов, которые позволили сегодня говорить о таком специфическом направлении в хореографии. Современные направления танцев на каблуках, впитавшие в себя все эти факторы, восходят во многом к балету, который демонстрирует жёсткую дихотомию тяжёлого предварительного труда артиста по подготовке своего тела и финального продукта, который видит зритель, которым он восхищается и которому удивляется.

И здесь мы приходим к важному вопросу, волнующему русскую критику еще с XIX века, что же должно быть первичным: реальность или искусство. Стоит ли показывать на сцене жизнь реалистичной, либо стоит ее приукрашать на сцене, а затем в жизни стремиться подтягивать действительность к художественному вымыслу, которую сами выдумываем? В этом смысле балет бескомпромиссно преобразовывает жизнь и просто переворачивает всё вверх-ногами, пряча за кулисы реалистичную сверхчеловечную сложность этого вида искусства в угоду художественному замыслу. Сидя в зрительном зале, мы видим лишь красивую картинку: плавность линий и безупречность танцевальных фигур. И лишь иногда, когда затихает оркестр, из первых рядов партера можно услышать забавный тихий топот пуант, но в идеале и его слышать мы не должны. И в этом смысле концепции балета и танцев на каблуках совпадают.

Настя Юрасова

В нашей жизни было много побед.

Одна из самых важных – на Russian Respect Show. Туда можно попасть только по приглашению. То есть я победила среди лучших. Стояла проблема, как судить Frame Up, как отличить хорошее от плохого, ведь правила не прописаны. Но красоту видно, техника тоже передаёт красоту.

В какой-то момент чемпионаты стали выделять номинации, потому что хопперы просили отделить от них стрипух. Потому что судьи часто присуждали победы нам, потому что судить сложно, потому что стили такие разные. Но судьи между двумя крутыми номерами всё равно должны выбрать номер-победитель. Это решение принимать сложно, но выбор всегда на чём-то основан, пусть иногда на чём-то субъективном.

В итоге почти не осталось чемпионатов, где Frame Up может выйти наравне со всеми стилями другими, потому что его уже все выделили в отдельную категорию. Но это действительно важно, чтобы творчество было оценено в ряду других направлений.

Мы выиграли много чемпионатов, но захотелось чего-то нового, например, поставить экспериментальный Frame Up.

Мы подались на «Ключи» – мероприятие, посвящённое экспериментальному танцу. После подачи заявок отбирают всего десять команд участников. Сцена большая с возможностью выставить свет, оценивают крутые экспериментальные хореографы из России и из-за рубежа. То есть мероприятие очень крутое, оно сильно отличалось от всего остального.

На тот момент у нас не было ни одного экспериментального номера. И первый экспериментальный номер в стиле Frame Up был подготовлен специально для «Ключей» назывался «Цветы для Элджернона» по мотивам одноимённой книги. В этом номере мы впервые очень экспериментально танцевали с ненатянутыми носками, чтобы показать угнетённость.

Мы показали очень сложный концерт: вывели на сцену крысу, которая бежала в лабиринте, делали странные вещи, резали стеклом горло.

С этим номером мы прошли отбор.

На «Ключах» вообще произошло много стилевых нововведений. Например, в номере «Золушка» мы впервые встали на стрипы.

Мы победили. В это было невозможно поверить. У этого чемпионата совсем другая направленность, совсем другой уровень, и вдруг на нём главный приз берёт Frame Up.

Frame Up и танцы
на каблуках в контексте современного общества

Анна Конева

Каблук, движение, идентичность

Когда мы говорим о каблуках и Frame Up, волей-неволей попадаем в ловушку огромного числа стереотипов, большая часть которых связана с сексуальностью и разными идеями о женственности и мужественности в культуре. Эти стереотипы связаны формировались в западноевропейской культуре постепенно, они связаны с разделением мужского и женского и присвоением гендерно-однозначных ролей, которые имеют свои основания в антропологически укорененном воображаемом психики.

Исторически каблук был частью мужской верховой экипировки, затем мужского костюма в равной мере, как и женского, затем он перекочевал в женский гардероб, стал атрибутом сексуальности и превратился в фетиш. Эти смыслы мы постараемся проследить.

Обувь на платформе изначально имела функциональность: как японские гэта, так и греческие котурны позволяли ходить, не запачкав ноги грязью. Каблук тоже имел свою функцию: это была обувь верховых лучников, позволяющая зафиксировать ногу в стремени, чтобы точнее прицелиться. Каблуки впервые появились в персидской кавалерии и пришли в Европу вместе с модой на все персидское примерно в конце XVI века. Тогда сапоги на каблуках казались европейским аристократам верхом щегольства и символом изысканности. Тем более, что ходить в них по не мощеным улицам было, прямо скажем, сильно затруднительно. Так что непрактичность этой обуви стала признаком статуса. В эпоху барокко, как и при Короле Солнце каблуки были достойной частью мужского гардероба. Людовик XIV ввел указ, регламентирующий высоту каблука, никто не смел носить каблуки выше, чем у Его Величества. А чуть позже моду на каблук перехватили дамы и уже к XVII столетию женские туфли имели каблуки столь высокие и тонкие, что ходить дамы могли, лишь опираясь на трость или руку кавалера. В эпоху Просвещения каблуки были подвергнуты критике, как деталь неудобная, не рациональная и не здоровая, а Великая Французская революция и вовсе вернула всех на ровную подошву на добрых 50 лет. XIX век с его викторианскими нравами пропускаем, а вот в ХХ каблук окончательно утвердился в женском гардеробе и стал там и вплоть до дня сегодняшнего остается символом соблазнения.

Высокий каблук меняет осанку. Чтобы удержать равновесие на каблуках, приходится изгибать спину, выпячивая грудь – так и получается та самая фигура, которая раньше подчеркивалась корсетом и кринолином разных форм. «Высокие каблуки пришли на смену теме корсета в дамском Conversation», – писал автор весьма экстравагантного эротического трактата XIX века Уолтер (цит. по В. Стил, 2012, с. 186). «Он хвалил «грациозную походку», вызванную высокими каблуками, в особенности то, что дамам приходилось «выпрямлять ножку». Более того, он и сам «перешел на дамские сапожки… и постепенно увеличил высоту каблуков [до трех дюймов]» (В. Стил, 2012, с. 186). Американский культуролог, директор Музея Института технологии моды в Нью-Йорке Валери Стил отмечает, что фетишистская обувь второй половины XIX века отличалась невероятными каблуками, которые, в том числе, словно дилдо, были приспособлены и для собственно сексуального акта. В. Стил исследовала различные модные фетиши, в том числе и каблуки. Когда мы говорим о фетише, мы попадаем в область культурного и психологического символизма, встречаясь с предметом, который, в силу каких-то причин, обретает сверхъестественную власть над психикой и поведением человека. Фетишизм – одна из давних форм религиозных верований, когда предмет наделяется особенным, сакральным значением. Сегодня этот термин, скорее, применяется в значении сексуальной перверсии, в которой диапазон возбуждающих предметов чрезвычайно широк. Каблук, и, шире, женские туфли – весьма распространенный фетиш.

В. Стил говорит об эротическом воображении, связанном с туфлями, и, прежде всего, это воображение мужское. Высота туфель и их изящный, небольшой размер напрямую связаны с эротическими коннотациями. Образный ряд здесь может быть достаточно широк – от «припасть к ногам» возлюбленной до «возвысить ее». Туфли на высоком каблуке становятся символом агрессии, угрозой. Высокий каблук – шпилька называется также «стилетто», это грозное оружие и атрибут женской власти. Недаром каблук стал частью порно-культуры, неотъемлемым атрибутом образа доминантной женщины, которая «наказывает» мужчин. Эта сексуальная перверсия связана с удивительно двойственным положением женщины в культуре. С одной стороны, она связана с образом женщины как слабой, нежной, покорной, с другой – порождает желание подчиниться, быть побежденным. Эти аспекты эротического воображения раскрывают два феминных режима воображаемого, выделенные французским антропологом Ж. Дюраном. В работе «Антропологические структуры воображаемого» он рассматривает воображаемое как структурированное отношением человека к смерти. Это отношение имеет два источника – психику и культуру. Говоря о ночном, феминном (в противовес маскулинному) воображаемом, Дюран разделяет мистический и драматический режимы – в одном случае речь идет о приближении к смерти как к возлюбленной, об обладании ею, в другом – о страхе поглощения смертью.

В психоанализе каблуки ассоциируются с фаллосом, а идея каблука в женской обуви с идеей кастрации. Но при этом обувь, как полагал сам З. Фрейд, символизирует (например, во снах) не только сексуальность, но сами желания, так, сны о потерянной или неправильной обуви, по мнению основателя психоанализа, могут указывать на утрату или невыполнимость желания. В психологии ноги и обувь связываются с нашей опорностью, способностью двигаться и связью с родом. Если следовать этой мысли, то каблуки, как представляется, отрывают нас от земли, лишают и способности, и связи.

Одновременно с этим, открытая изящная туфелька символизирует сексуальный акт как таковой – нога погружается в туфлю, на подсознательном уроне это действие воспринимается как источник наслаждения. Не случайно психологи советуют женщинам, которые хотят соблазнить понравившегося мужчину, сидящего напротив, изящно, как бы невзначай, снимать и снова надевать свою туфельку. Производители туфель тоже подчеркивают чувственный аспект этого предмета гардероба. «Когда женщина надевает туфли на высоких каблуках, она начинает двигаться медленнее. Она становится более внимательной к окружающему миру, более восприимчива ко всему, что происходит рядом. Для меня обувь всегда ассоциируется с чувственным аспектом», – комментирует знаменитый обувной дизайнер К. Лабутен. (Цит. по Райфикершт, 2006)

Таким образом, мы видим, что культурологически и психологически каблук связан с образами женской силы – чувственно-обольстительной или угрожающе-поглощающей. И фетишизация каблука мужским взглядом символизирует желание, одновременно сексуальное и влечение к смерти.

Однако не только мужчины вдохновляются и возбуждаются женскими ножками и туфлями на высоких каблуках. Женщины тоже обожают туфли. Гардеробные с тысячами модных пар, «манолобланики» и «лабутены» не как модный бренд, а как женский фетиш и витрины обувных магазинов, в которых мужской отдел занимает скромную комнату на заднем плане достаточно красноречиво говорят нам о том, что с туфлями как объектом любования не все так просто.

Психологи отмечают, что зачастую женщины покупают обувь, заранее зная, что не станут ее носить. Коллекционирование туфель – тоже своего рода фетиш. «Подобное поведение может расцениваться как нежелание женщины выводить на поверхность свои фантазии. Это своеобразный „не-переход“ от мысли к делу. Они знают, что эти вещи у них есть, что они при желании (которое возникает крайне редко) могут их надеть, и сам факт наличия и созерцания вереницы туфель становится источником наслаждения», полагает психоаналитик Софи Кадален (Цит. по Райфикершт, 2006). Здесь интересно размышление М. Бахтина о «теле Другого», который дан нам как завершенный объект, в то время как собственное тело изначально необозримо: «Оборачивая во все стороны свою голову, я могу достигнуть видения всего себя со всех сторон окружающего пространства, в центре которого я нахожусь, но я не увижу себя, действительно окруженного этим пространством» (Бахтин, 1979. С. 35). В таком случае тело – собственное тело – оказывается лишь воображаемым, и для его собирания как некоей целостности, нам нужен взгляд Другого, который оказывается словно впечатан в модное тело. В таком случае, нам необходимо создать некий искусственный воображаемый континуум тела, в котором будут важными вынесенные и легализованные культурой «метки», модные вещи или модные формы, нормативы, согласно которым будет выстраиваться образ тела.

Ноги становились такой «меткой» достаточно часто – от печально-известного феномена пеленания ног в Китае, когда крохотная ножка в форме лотоса превращала женщину фактически в инвалида до фантастически высоких платформ итальянских чопинов, или цокколей эпохи Возрождения, на которых было невозможно передвигаться без помощи слуг. И то, и другое – красота и статус. И то, и другое – женская безопорность, неустойчивость, неспособность постоять за себя. Так в культуре формировался образ женщины как существа слабого, не стоящего на собственных ногах, нуждающегося в защите и опеке.

Туфли на слишком высокой платформе или на слишком высоком каблуке ограничивают возможность движения, это вариант связывания женщины, которое тоже может служить своего рода фетишем. О. Вайнштейн добавляет, что эрогенные части тела изменяются в истории культуры и моды, и эрогенные части – как правило – те, что скрыты, а не выставлены напоказ. Ноги довольно долго были именно такой эрогенной частью тела, когда даже легкий взмах юбки, приоткрывающий щиколотку, был настолько возбуждающим, что порождал фантазии поэтов и живописцев.

В основном, это фантазии о доминировании. И танец на каблуках тоже связан с образами драматического ноктюрна (режима воображения по Ж. Дюрану). Драматический ноктюрн Дюран связывает с копулятивным рефлексом у младенца, это режим мерцания, приближения и отдаления, образы соблазна и власти. Что происходит с безопорностью женщины на каблуках, когда она овладевает своим оружием – каблуком – и танцует страстный, соблазнительный, максимально женственный танец? Такая женщина становится опасной, а каблук (который, кстати, имеет и функциональное значение, он увеличивает замах, необходимый для стрип-танца) удлиняет ногу, искажая пропорции и делая тело еще более странным и соблазнительным. Frame Up исполняется не просто на высоких каблуках, но в туфлях на специальной платформе. Туфли придают формам тела некую неземную пластику, а сам танец имеет акробатическую составляющую, тем самым акцентируя животную, природную грацию и силу. Этот аспект тоже отправляет нас к драматическому ночному режиму воображаемого – в танце проявляется дикая, мощная, не прирученная женская природа, которая выбирает соблазнение и каблук как оружие.

Но обувь и каблуки – это не только феминный образ. Современная культура в принципе дает мужской моде карт-бланш на заимствование атрибутов типично женского гардероба. Как когда-то женщины присвоили пиджаки, жилетки, ботинки и брюки, так теперь мужчины добрались до юбок и каблуков. В танцевальном Frame Up направлении это особенно заметно. Для самих танцоров-мужчин выступление на каблуках становится поводом выделиться, провокацией. Что происходит на уровне психики? Мужчина занимает место той, которая провоцирует и доминирует, соблазняет и властвует. Он танцует женскую хореографию или сочиняет мужскую, но на каблуках. Он удваивает свой фаллос каблуком, тем самым уничтожая феминный драматический ноктюрн и переводит воображаемое в дневной победительный режим. Ж. Дюран, говоря о дневном режиме воображаемого, описывает его как режим сражения, победы над смертью, жесткости, насилия. Этот режим связан со всеми диетами, жесткостью тела, прямой спиной и несгибаемостью во всех ее смыслах. Несгибаемость каблука-стилета и вознесенность на платформу подошвы также могут быть трактованы как образы дневного режима воображаемого. На уровне тела, телесно каблук подчеркивает изгиб икр, утончая и без того тонкую мужскую щиколотку, а так же каблук требует работы других мышц кора. Точно так же, как это происходит с женским телом, у мужчин появляется изгиб в пояснице, что смещает центр тяжести и придает пластике тела женственность – видимо, этим можно объяснить стойкую ассоциацию большинства зрителей с гей-культурой, когда в представлении участвуют мужчины на каблуках. Французский танцор Янис Маршалл, который ставил хореографию для Cirque du Soleil, в интервью отмечал, насколько сложно для мужчины танцевать на каблуках, потому что ему сложнее держать баланс. При этом, Я. Маршалл подчеркивал и разницу в дискурсе, то есть различие в воображаемом: «Когда мужчина преподает хореографию на высоких каблуках, он чаще всего обращает внимание студентов на то, что это шоу и эпатаж. Когда женщина учит танцам на каблуках, она рассказывает про уверенность в себе и сексуальность». С точки зрения теории воображаемого, тут мы видим смещение режимов дневного и ночного – ночной режим «снимается» иронией, демонстрацией и эпатажем. Мужчина, словно троянский конь, пробирается в суть женского, в суть власти над смертью, при этом мужская природа не имеет той соединенности с границей мира живых и мертвых, которую имеет женщина. Можно говорить о том, что для мужчины танец на каблуках оказывается способом прикоснуться к ночному режиму воображаемого, дать поглотить себя феминному и одновременно ощутить внутри себя феминное как соблазн, соблазниться им и соблазнять им, эпатируя публику.

Frame Up позволяет обнаружить свою феминную идентичность как мужчинам, так и женщинам. Для женщин это способ обнаружить внутреннюю силу, хищность и агрессивность, признать соблазнение как оружие, для мужчин – соприкоснуться со своей внутренней женственностью, чтобы признать ее власть и одновременно перестать с ней сражаться, признать себя побежденным женской силой контакта со смертью.

Людмила Запорожцева