Текст книги "Последняя принцесса"

Самое смешное, что здесь ей было уютно. Не на балу в роскошном дворце среди благородных дам и мужчин, не в своей комнате в Рашбарде, где в темноте ей мерещились жуткие глаза монстра, даже не в Армаше, где она провела большую часть своей жизни. Именно здесь она чувствовала себя живой, настоящей, защищенной. Словно невидимая сила охраняла ее от всех невзгод.

Она пролежала здесь долго, постепенно успокаиваясь, тело успело замерзнуть и начало дрожать, но она все равно лежала. Ей больше не хотелось никуда идти, и на минуту закралась интересная мысль, сможет ли она продержаться до рассвета. Но судьба не была столь благосклонна, чтобы дать ей насладиться покоем этого места.

– Если ты искала ночлег, то выбрала не лучшее место.

Лицо Люциена Монтфрея нависло над ней так неожиданно, что от испуга она закричала…

Глава 14. Милый мой бывший

Лиссарина испортила Ровенне первый вальс на Пляске Теней. Дэниар двигался отлично и, одетый во фрак цвета стали, выглядел как прекрасный принц из любовных романов, которые Ровенна тайком читала. Не то, чтобы она стыдилась своего увлечения, просто в глазах окружающих ей хотелось казаться более серьезной и рассудительной. Как будто ее не волновали девичьи пересуды, сплетни о богатых холостяках и любовная чепуха.

Когда мимо нее со скоростью ветра пролетела Лиссарина, Ро попыталась ее окликнуть, но то ли подруга не услышала, то ли не захотела отзываться. Она скрылась за дверью, и Ровенна посмотрела в ту сторону, где подруга танцевала. Что ее могло там напугать? Всего лишь какой-то видный мужчина, который медленно пошел в противоположную сторону, к другой двери. Ничего необычного. Наверное, Рин стало дурно, и она выбралась на воздух. Конечно, как хорошая подруга, она должна была бы последовать за ней и узнать, не нужна ли ей помощь, но Дэниар слишком хорошо танцевал, чтобы вот так уйти.

Когда вальс завершился, Дэниар привел ее обратно к тому месту, где они стояли изначально. Осмотрелся по сторонам, но, кажется, не нашел того, кого искал.

– Дэниар, можно задать очень личный вопрос? – Ровенна встала перед ним, сложив руки на груди, и стала такой серьезной, будто собиралась его пытать.

– Не нравится мне такое начало разговора, но да, можете спросить, Ровенна, – улыбнулся он своей обычной улыбкой, в которой девушка все-таки разглядела едва заметную тень грусти.

– Мне показалось или вы испытываете какие-то чувства к моей подруге?

Дэниара спас полумрак комнаты, иначе его красные уши стали бы видны всему белому свету. Улыбка погасла, он отвернул голову в бок и посмотрел в неопределенном направлении.

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Почему?

– Кажется, я еще сам не понял, что испытываю и испытываю ли вообще. Иногда я думаю, вдруг я все это себе придумал.

Ровенну не устроил такой ответ. Ей нравилась конкретика, а не философские рассуждения.

– Что ж, разберитесь в себе, пока не поздно, – промурлыкала она, пряча довольную улыбку. Сделала вид, что собирается уходить, и такая нехитрая манипуляция сработала: Дэниар аккуратно взял ее за руку, заставляя остановиться.

– Нет, нет. Раз уж начали разговор, давайте договорим.

– Говорите.

– Да, мне кажется я… – ему стало неловко от собственных слов. – Да, думаю, я очень симпатизирую мисс Эйнар. Выделяю ее среди прочих. Хотел бы познакомиться поближе, чаще с ней видеться…

– Иными словами, влюблены.

– Да, – Дэниар облегченно вздохнул, словно только и ждал, когда же Ро обратит его мысли в слова. – Да. Наверное, это влюбленность. Но очевидно, не взаимная.

– Это вы как поняли? – поинтересовалась Ровенна, насмешливо изогнув бровь. Замешательство и неловкое положение Дэниара поднимали ей настроение. – Неужели у нее спросили?

– Нет, что вы! Мне кажется, если я даже решусь на разговор, то не смогу выдавить ни единого слова. И, если честно, я думаю, ее сердце кое-кем занято.

– А вот это уже интересно, – хмыкнула Ро. – Значит, вы знаете что-то, чего не знаю я, ее лучшая подруга. Кому же она отдала свое сердце?

Дэниар долго смотрел на нее, размышляя, стоит ли делиться соображениями, основанными только на собственной интуиции.

– Лулу, – коротко ответил он и отвернулся.

Ровенна не смогла сдержать смех. Вот уж таких глупостей она никогда не слышала! Если Лиссарина в кого и влюблена, так это в Цирена. Именно про него она постоянно рассказывает, а уж точно не про Люциена, с которым они виделись-то два раза в жизни, при чем один раз был весьма неловкий и второй – опасный: когда бы ей успеть влюбиться в него? Уж не за завтраками, обедами и ужинами, которые лорд Люциен пару раз изволил посетить.

– Вы ошибаетесь, Дэниар, – сказала она серьезно, когда просмеялась. – Лиссарина никогда про него не говорит, ни хорошего, ни плохого. Даже подозреваю, что она его недолюбливает. Я-то уж точно знаю, что такие мужчины не в ее вкусе.

– А какие в ее вкусе? – спросил Дэниар с плохо скрываемым любопытством.

– О, это просто, – Ровенна отвела глаза в сторону толпы, вспоминая тех, в кого Рин была влюблена. – Ей обычно нравятся спокойные…

Тут она запнулась. Ее взгляд зацепился за одну фигуру, очень хорошо знакомую фигуру, которую она искала с самой первой минуты пребывания в этом зале. Ромаэль, в белом фраке с синей розой в нагрудном кармане, не мог затеряться в толпе, даже в темноте, поэтому Ро не сомневалась: это он сейчас направлялся к прикрытой шторой двери, ведущей неизвестно куда.

– Леди Ровенна?

Но Ро уже его не слышала. Она подобрала подол платья, чтобы не путался под ногами, и быстрым шагом проследовала за ним. Расстояние сокращалось, но догнать его никак не получалось: их то и дело разделяли люди, не желавшие уступить дорогу. Ро даже хотела окликнуть его, но передумала, когда увидела, как он подозрительно осматривается по сторонам. Ромаэль никогда не вел себя так… беспокойно.

Сердце Ровенны сжалось в тисках неприятного предчувствия и укрепилось в намерении его догнать, посмотреть, куда он идет, и узнать, что скрывает. А выглядел он именно так: словно вор, который что-то взял из богатого дома и теперь пытается сбежать. Быстрый шаг Ровенны перешел в бег, и, сбивая с дороги людей, извиняясь налево-направо, она выскочила за дверь вслед за своим женихом.

Он как раз сворачивал за угол. Она оказалась в красивом, элегантном коридоре, украшенном картинами, но ей было не до разглядывания. Она, ослепленная светом множества свечей, быстро побежала, стараясь не шуметь, и, остановившись за углом, аккуратно выглянула оттуда, чтобы осмотреться. Там была лестница, и Ромаэль по ней поднимался на второй этаж.

Ровенна никогда не участвовала в охоте, но сейчас ощущала себя именно охотником, преследующим добычу. Ей даже не хотелось думать над тем, что она ему скажет, когда догонит, и будет ли вообще что-то говорить: вдруг она увидит что-то нехорошее? Может, он и правда вор? Нет. Конечно же нет. Кто угодно, только не Ромаэль, безупречный и совершенный.

Он, наконец, замедлил движение, и, в конце концов, остановился перед обычной дверью из красного дерева. Постучал в нее с помощью условного сигнала: три коротких стука и один спустя несколько секунд. Дверь открылась, за ней мелькнула чья-то черная тень, и Ромаэль вошел внутрь.

Ровенна остановилась в нерешительности, глядя на эту красную дверь. А стоит ли ей входить? Вдруг у него там какая-то встреча с важным человеком? Ведь Ромаэль помогает отцу при дворе, может пришлось тайно встречаться с иностранным послом? Тогда, если он помешает, он разозлится и совсем не порадуется, увидев ее. Но любопытство, подстегиваемое интуицией, говорило, что лучше войти. В любом случае, она ведь может соврать, сказав, что заблудилась, пока искала выход в сад.

И она вошла в комнату.

В маленькую спальню, в которой когда-то, возможно, ночевал кто-то из принцев или принцесс. А может, просто гостевая, где иногда останавливались приглашенные королем люди. В любом случае, было видно, что ей давно не пользовались, хоть слуги и поддерживали идеальную чистоту. Хотя кое-какая грязь все-таки осталась, и Ровенна, увидев ее, даже отшатнулась и уперлась спиной в дверь.

На столе сидела полуголая женщина со спущенным рукавами платья, а ее шею целовал мужчина. Ровенна не сразу поняла, кто этот мужчина, и, находясь в легкой растерянности, даже осмотрелась по сторонам в поисках Ромаэля. Только когда женщина, заметив ее, взвизгнула и начала натягивать платье на плечи, прикрывая обнаженное тело, а мужчина вскинул голову и посмотрел на нее в упор, она осознала, чему только что помешала.

Они стояли и смотрели друг на друга, Ромаэль и Ровенна, и напряжение в комнате можно было потрогать руками. Намара Лестройн, которую Ро помнила еще по первому ужину в Рашбарде, переводила взгляд с одной на другого и старалась привести себя в более-менее пристойный вид. Впрочем, зачем старалась? Уж Ровенне точно было все равно, голая стоит перед ней любовница ее жениха или одетая в рясу. Суть от этого не меняется: у Ромаэля была и есть любовница, и все, что он говорил ей про чувства, про любовь, про их будущую счастливую семейную жизнь было ложью, уловкой, чтобы она не противилась браку.

Но даже сейчас, когда она поймала их за руку, Ро ждала оправданий. Ждала, когда он скажет, что она все неправильно поняла. Что этой женщине потребовалась какая-то срочная медицинская помощь, и он пытался каким-то образом ее оказать. Ей даже было все равно, что там именно с ней могло случиться. Оса ужалила, и он высасывал яд. Любая неправдоподобная версия могла бы хоть немного смягчить ее сердце, заполнявшееся болью и разочарованием каждую секунду, которую она провела, глядя в его глаза.

Но Ромаэль молчал. Более того, он выглядел абсолютно невозмутимым, словно ничего страшного не произошло. Ему как будто полегчало, и это облегчение, читавшееся в его взгляде, доводило Ро до белого каления. Кожа покрылась мурашками, а в кончиках пальцев появилось покалывание. Нехороший знак.

– Леди Ровенна, вы, должно быть, хотите услышать объяснения? – подала голос Намара, и Ровенна, с трудом оторвавшись от глаз Ромаэля, в которые ей очень хотелось плюнуть, перевела взгляд на женщину.

Намара Лестройн в свое время считалась первой красавицей Эденваля, и даже сейчас, когда ей было около сорока, не утратила своей красоты. Ее кожа была приятного теплого оттенка, и не нужно было притрагиваться к ней, чтобы понять, какая она бархатистая. Даже морщинки ее не портили, а наоборот, словно слегка оживляли лицо, делая его более приветливым. Ярко-рыжие волосы были распущены, ими она прикрыла голые плечи, когда оставила тщетные попытки вернуть платье на место.

– Да нет, – ответила Ровенна, пожимая плечами. Она сама поразилась тому, как холодно прозвучал ее голос. Словно это не она произносила слова, а кто-то за нее. – Не хочу я ничего слышать.

И она повернулась, чтобы уйти, и даже прикоснулась к ручке двери, но ее ладонь замерла. Она не могла сдвинуться с места, причем это не ее тело отказывалось подчиняться. Дело было совершенно в другом. Что-то держало ее за ступни и мешало оторвать подошвы туфель от пола. Она посмотрела вниз и увидела, что тень, отбрасываемая кроватью, стала гуще, чернее. И она шевелилась, как живая. Двигалась, подобно лентам на ветру, и ноги Ровенны увязли в этой жуткой тени по самые лодыжки.

Сказать, что она удивилась – ничего не сказать. Когда ты сама творишь чудеса – это одно. А когда чудеса происходят с тобой – это совсем другое, непередаваемое ощущение ужаса и удивления. Она обернулась и увидела, что Ромаэль улыбается. Совсем не так, как всегда, а как-то насмешливо, самодовольно.

– Что это, во имя Родуса, такое? – спросила Ро севшим от раздражения голосом. Она злилась, и злилась не на шутку. Мало того, что ее оскорбили изменой и ложью, так еще и не дают спокойно, без скандала, уйти? И, подождите, то есть Ромаэль тоже магус? Вторая ложь за один день? Это уж чересчур.

– Давай все же поговорим, – сказал Ромаэль успокаивающим тоном и медленным шагами стал приближаться к Ро. Желание сбежать стало невыносимым. – Познакомься, это Намара – единственная женщина, на которой я собираюсь жениться.

Фраза, произнесенная так небрежно, хлестнула Ровенну по лицу, как пощечина. Когда она собиралась уйти, то в ее голове пронеслась шальная мысль: если это просто интрижка, то это несерьезно. Ведь они пока еще формально не женаты. И опять-таки, она ждала, когда он успокоит ее, скажет, что все это лишь мимолетное увлечение ради утоления своих мужских потребностей. Но ей ясно дали понять, что Ро ошибалась: это она была здесь лишней, это ее можно назвать интрижкой. Нет, скорее интригой. Интригой Эрцгерцога, навязанной сыну, который вовсе не желал быть участником этой игры.

Ровенна решила защищаться. Покалывание в пальцах плавно перетекло в ладони.

– Я не возражаю. Скатертью дорога. Совет да любовь. Не сказать, что я была в восторге от тебя, – сказала она ледяным голосом, хотя знала, что это неправда. В глубине души она успела привязаться к Ромаэлю, довериться ему. Она купилась на приманку, как маленькая девочка. И он это прекрасно знал. Именно поэтому эти слова заставили его снисходительно улыбнуться.

– Ты должна признать, что я идеально играл свою роль. Делал все, чтобы тебе нравилось в Рашбарде. Отец приказывал мне выгуливать тебя, как собачку, кормить чудесными историями о счастье и любви и давать тебе сомневаться в принятом решении. Твоя мать сказала, что ты можешь оказать сопротивление, и отец учел это в своих расчетах. Но знаешь что, Ровенна, меня никто не спросил, хочу ли я жениться на тебе.

К горлу Ро подступил комок, и все, о чем она могла думать, это как не разрыдаться, как не показать свою слабость. Ромаэль излучал злобу, обиду, и это давило на Ровенну со страшной силой. Но это была не единственная ее проблема. Силки тени сжимались все сильнее. Кожа на лодыжках горела, словно ее ноги стояли в ванне с полыхающим огнем.

– Отец не стал слушать моих возражений, – продолжал Ромаэль, лениво, как кошка, расхаживая по комнате. – Но сейчас послушает, потому что на свет всплыла одна интересная история. Наша семья очень дорожит своей безупречной репутацией. Как сын Эрцгерцога, я обязан ее поддерживать, поэтому не могу опорочить свое имя браком с леди, которая посетила бал Черной Розы. И не просто посетила, а позволила себе напиться и флиртовать с незнакомым мужчиной. Боюсь, если бы не мой брат, ты бы с трудом могла считаться невинной девой после той ночи.

Кровь отлила от лица Ровенны, кулаки сжались, пальцы впились ногтями в ладонь. Кто ему рассказал? Неужели Люциен? Он ведь обещал, обещал! Проклятые братские чувства, как будто нельзя было хоть раз пойти кому-то навстречу и поступиться своими принципами? Голова Ро судорожно соображала, но сердце подсказывало, что Лулу ни в чем не виноват. Кто-то прислал ей приглашение, какая-то женщина, которой было выгодно, чтобы она пошла туда и испортила свою репутацию. У нее была лишь одна женщина на примете, которая бы только выиграла, если бы все закончилось тем, на что намекал Ромаэль, и сейчас она стояла в двух шагах от нее, придерживающая платье под грудью и улыбающаяся змеиной улыбкой.

– Я собираюсь пойти к отцу и рассказать эту чудесную историю. У меня есть свидетель, который может подтвердить, что видел вас с подругой там и едва ли не стал жертвой твоих чар. Думаю, моему отцу этого будет достаточно, он скор в суждениях и его не интересуют подробности и оправдания. Если что-то угрожает положению нашей семьи, он устраняет угрозу, только и всего. Поэтому сейчас я не могу дать тебе сбежать в свой любимый Армаш и спрятаться за юбку мамочки.

Ровенна до боли сжимала зубы, чтобы не закричать. Желание плюнуть ему в лицо становилось все сильнее, и хоть так леди поступать не должны, ей хотелось на минуту забыть о своем воспитании и просто отомстить за все унижение.

– Почему вы молчите, леди Ровенна? – спросила Намара мягким, приятным голосом, играющим Ро на нервы.

– Да мне вообще плевать на то, что он говорит, – рявкнула Ровенна, сорвавшись. – Я же сказала, ничего не хочу знать. Достаточно того, что меня подлым образом водили за нос почти две недели. И я уверена, Ромаэль, что именно твоя девка прислала мне это проклятое приглашение. Не удивлюсь, что по твоему приказу. А может собственная инициатива. Однако это уже не важно, все это мелочи. Мне гораздо интереснее знать, что это за штука все сильнее сжимает мне ноги!

– Не уверен, что ты сможешь это понять, Ровенна, – Ромаэль ухмыльнулся, наслаждаясь ее мучениями. Ро показалось, что он слегка побледнел, но в тусклом свете свечей тяжело было сказать наверняка. – Это тайна нашей семьи. Особая способность. Мы используем ее лишь в крайнем случае. Мы – повелители теней, как бы громко это не звучало, и обладание такой силой – большая честь.

– Вы магусы? – выпалила она.

Лицо Ромаэля мгновенно вытянулось, улыбка померкла. Он бросил быстрый взгляд на Намару, и этого хватило им, чтобы прийти к безмолвному согласию.

– Откуда ты знаешь про магусов? – спросил он у Ровенны и сделал еще несколько шагов по направлению к ней.

Ровенна почувствовала, как каждая клеточка ее тела напрягается, нагревается и раскрывается, выпуская наружу тепло. Она представила, как сердце превращается в пламя свечи, и ее жар растекается от головы до пальцев ног, превращая тело в источник сильного света. Золото волос засверкало, убивая тени, пляшущие в комнате, и Ро поняла, что ногам становятся легче, а силки разжимаются.

– Спешу тебя расстроить, милый мой бывший жених, – Ровенна развернулась, насколько позволяли угодившие в капкан ноги, – что на этом свете Монтфреи не единственные особенные люди.

И она явила ему сияние, столь яркое, что глаза не могли выносить его. Она направила всю свою ярость, гнев и боль на Ромаэля, который стоял в паре шагов от нее, даже ближе, чем те разбойники, которые расплавились от ее света. Но в этот раз сияние было слабее, наверное потому, что она не испытывала страха за свою жизнь и за жизнь близких друзей. Она просто ненавидела Ромаэля, ненавидела ложь, которой он опутал ее, будто паук свою добычу. Она хотела лишь заставить его страдать.

Но не получилось.

Ромаэль заслонил глаза рукой, чтобы защититься от света, и это ничем бы ему не помогло, но Намара оттолкнула его и, попав под убийственный жар, закричала от боли. Ее лицо зашипело, начало плавиться, и она закричала еще громче, когда прижала к щекам ладони. До Ровенны донесся запах жареного мяса, такой отвратительный, что ее замутило. Она попыталась остановить исходящую из нее силу. Ей не нужны их смерти, пусть живут, лишь бы дали ей уйти и забыть о Рашбарде, как о страшном сне. Но сияние не подчинялось ей. Это оно контролировало ее, а не наоборот.

И вдруг все тени комнаты собрались в одном месте, образуя высокую шевелящуюся, будто мириады черных червей, стену, заслонившую Намару и Ромаэля. Сияние Ро лишь легонько коснулось этой концентрированной тьмы, а дальше последовал взрыв.

Столкнувшись друг с другом, свет и тень вызвали странную реакцию. Раздался громкий хлопок, и стекла вылетели из окон. Кровать затрещала и лопнула, как воздушный шарик, оросив ковер щепками и перьями из подушек. Камин разлетелся на сотни кусков, создав в воздухе облако пыли. Шторы загорелись, пламя перебросилось на более-менее сохранившуюся мебель, и комната заполнилась дымом.

Ровенну отбросило в дверь с такой силой, что та не выдержала и, сорвавшись с петель, вылетела в коридор, как пробка. Ро со всей силы ударилась спиной о картину на стене и рухнула на пол. Щека прикоснулась к холодному мраморному полу, и на секунду Ро почувствовала блаженство от прохлады, а затем несколько капель крови скатились от виска по щеке и закатились в рот. Едкий вкус железа вывел Ровенну из ступора, и, опираясь сначала на руки, потом на колени, она медленно встала на ноги.

В ушах у нее зазвенело, а перед глазами все поплыло. Красные огоньки то вспыхивали, то гасли, мешая ей осмотреть последствия своего разрушительного сияния. Она не знала, куда делись Ромаэль и Намара, но комнату, в которой случился взрыв, полностью объяло пламенем, а из дверного проема валил дым. Платье Ро тоже дымилось, некоторых местах даже тлело, но боли она не чувствовала: слишком велико было потрясение от случившегося.

Не дожидаясь, пока пламя перекинется на коридор или на громкий звук сбегутся стражники, она побежала куда глаза глядят. По дороге, на счастье или на беду, столкнулась с лакеем, который, увидев ее и почуяв дым, бросился наутек с криками «Пожар! Пожар!». Ровенна летела, не разбирая дороги, с той скоростью, которую могло позволить себе тело с кровоточащей головой и раненой спиной, пока, наконец, не наткнулась на лестницу, спустилась на первый этаж и распахнула наугад первую попавшуюся дверь. Холодный свежий воздух ударил ей в лицо, и от облегчения по щекам покатились слезы.

Она могла сбежать. Сбежать домой, пока не стало слишком поздно. Пока ее никто не нашел и не схватил, как преступницу. Она бы рассказала все мамочке, и мама защитила бы ее ото всех, спрятала и не дала никому в обиду. Ро ведь не хотела, чтобы кто-то умер. Не хотела принести вред. Не хотела превращать Пляску Теней в Карнавал Смерти. Она ненавидела свою силу. Ненавидела себя за то, что не смогла ее контролировать.

Если ее поймают… поверят ли ей? Обвинят ли ее? Как она объяснит им, что это случайность? Если Ромаэль умер, и Намара тоже, Фабирон все поймет. Рано или поздно он все узнает, и тогда она закончит так же, как тот юноша, чье тело болталось на виселице, когда они приехали в Эденваль.

«Боги, клянусь, я никогда больше не буду использовать свою силу, только умоляю, пожалуйста, дайте мне сбежать незамеченной. И помогите найти единственного дорого человека. Где же она?»

Ровенна вспомнила, что Лиссарина вышла через те двери, в которые они вошли во дворец. Значит, она во внутреннем дворе. Нужно пойти туда прямо сейчас и поискать ее. Без Рин она не сбежит. Она не трусиха, и не предатель, оставляющий друзей на поругание врагам.

Она найдет ее, чего бы ей это не стоило. Даже если для этого придется нарушить клятву, данную богам минуту назад.

Глава 15. Прощай, Лулу

– Да не кричи ты, а то всех мертвых разбудишь.

Люциен явно был доволен тем, какой эффект произвело его неожиданное появление. Он был одет в шикарный парадный костюм черного цвета, который не был похож ни на один мужской наряд на этом балу. Его внешний облик удивил Лиссарину, как будто бы он опередил моду на несколько лет вперед. Вместо фрака на нем был приталенный удлиненный пиджак, на шее завязан серебристый платок. В руке он держал трость, но не опирался на нее.

Сердце Лиссарины отбивало бешенный ритм от страха. Она никогда бы не подумала, что кому-то еще может прийти в голову сбежать с Пляски Теней на кладбище, и уж тем более не ожидала увидеть здесь Лулу. Он-то, судя по сведениям Ровенны, полученных от бабушки Ромаэля, был королем любого бала и завсегдатаем светских раутов.

Рин приподнялась с земли и уперлась спиной в холодный мрамор надгробия короля. По телу, и без того промерзшему насквозь, побежала новая волна мурашек, и девушка, подтянув ноги к груди, обхватила их руками, как бы защищаясь. Не только от холода, но и от Люциена Монтфрея, которого здесь быть не должно. И на которого она все еще была обижена за ту нелепую ссору из-за романа.

– Ты что, плакала? – спросил он, прищурившись.

Она демонстративно промолчала и отвернулась в другую сторону. Луна хорошо освещала пространство, но Рин сидела против света, поэтому ее лицо скрывалось в тени.

Люциен усмехнулся, глядя на нее сверху вниз.

– Мне кажется или со мной не желают разговаривать?

Нарочитое молчание. Если бы у Лиссарины не стучали зубы от холода, оно произвело бы большее впечатление, но пока что она едва ли выглядела сердитой. Скорее беспомощной.

– Ясно. – Люциен еще с минуту смотрел на нее, ждал хоть какой-нибудь реакции, а затем сжалился, снял свой пиджак, оставшись в тонкой белой рубашке и черном жилете, и протянул его Рин.

Лиссарина понимала, что для пущего эффекта нужно отказаться. Мол, не нужны мне никакие подачки, и вообще ни капли не холодно. Но стучащие зубы и дрожащие голые плечи не скроешь, поэтому она, не глядя, взяла пиджак и укрылась им, как одеялом. Люциен, безуспешно пряча улыбку победителя, сел рядом с ней с той стороны, куда она повернула голову, чтобы теперь она уж точно на него посмотрела, и Лиссарине снова пришлось отвернуться. Все это напоминало какую-то детскую игру.

– Ты обиделась из-за того, что я на тебя накричал, верно?

Его плечо соприкасалось с плечом Лиссарины, излучая приятное тепло. До этого она не понимала, насколько сильно ей было холодно. Возможно, останься она здесь до рассвета, могла бы уже не проснуться. Она никак не отреагировала на его реплику, но в душу закрался страх, что если она будет и дальше молчать, он просто уйдет, оставив ее одну. А Рин этого не хотела. Рядом с ним ей было гораздо легче и спокойнее, но вслух она бы никогда не призналась в этом. Даже самой себе.

Но он не уходил. Запрокинув голову, уперся макушкой в надгробие, и краем глаза она увидела, как сдвинулся его кадык, когда он вздохнул. Рин тут же отвела глаза.

– Я не хотел на тебя кричать. Просто не ожидал, что кто-то может увидеть мои личные записи. Они весьма… откровенные. Прости, если действительно обидел.

Он подтянул к себе колени и положил на них локти. Изящные руки с длинными пальцами повисли в воздухе, и в лунном свете ярко сверкнул перстень с черным драгоценным камнем.

– На дураков не обижаются, – отозвалась Лиссарина, чувствуя, как стена ее обороны дает трещину.

– Значит, я не дурак, раз ты все-таки обиделась.

Опять все вывернул в свою пользу. Лиссарина не удержалась и цокнула языком. Решив, что пора заканчивать с этой демонстрацией, она, наконец, развернулась и посмотрела прямо перед собой.

– Я тебе соврала, – сказала она спокойным голосом. – На самом деле, мне очень понравился роман. Прости, что я сказала те ужасные слова.

Он промолчал. Лиссарина скосила на него глаза, и увидела довольную улыбку на губах. Он этой улыбки у нее полегчало на сердце, словно та история, как гнойный нарыв, мучила ее изнутри. Она не любила обижаться и обижать других, и искреннее извинение очистило ее совесть.

– Почему ты здесь, а не на балу? – спросил он.

Лиссарине было стыдно признаваться, что она трусливо сбежала, но какая-то часть разума подсказывала, что Люциена можно не стесняться. В конце концов, он всегда ее спасает. Тем более, историю про бал Черной Розы он и так прекрасно знает.

– Меня пригласили танцевать, – сказала она, как будто это что-то объясняло.

– И ты сбежала? Наверное, это был настоящий урод.

– Да, самый настоящий моральный урод по имени Ирис.

Люциен резко вскинул голову.

– Да, тот милый мужчина, угостивший нас шампанским на том отвратительном балу. Он знает мое имя и имя Ровенны. И пообещал молчать, если взамен я… как бы это сказать… соглашусь познакомиться с ним поближе. Мягко говоря.

Лиссарина нахмурилась и опустила голову, уставившись на свои руки. В сотый раз за две недели пребывания в Эденвале она пожалела о том, что пошла на поводу у Ро и посетила этот проклятый бал. После общения с Ирисом она чувствовала себя такой грязной, что хотелось помыть руки и сжечь платье, к которому он прикасался.

– Хочешь, я его убью? – Люциен как будто бы не шутил.

– Да, – тихо ответила она, но затем всерьез задумалась. – Нет. Иначе закончишь как Робейн Альдорски. Ирис того не стоит.

– Откуда ты знаешь про Робейна? – голос Лулу дрогнул.

Лиссарина повернула к нему голову и посмотрела прямо в глаза. Возможно, впервые в своей жизни по-настоящему посмотрела, открыто и честно.

– Я видела его тело на Кидмарской площади. Это был первый день в Эденвале. Его мать рыдала на площади, и ее успокаивал какой-то человек.

Люциен опустил глаза.

– Значит, все-таки ты. Поэтому ты опоздал на обед. Лулу всегда опаздывает, сказал нам Цирен. Теперь я вижу, что у тебя на все есть серьезные причины. Даже на опоздания.

Она снова повернула голову и посмотрела на неровный ряд могил и каменных надгробий всех мастей. Ей вдруг пришло в голову, что своими разговорами они наверняка развлекают призраков, которым очень скучно просто так бродить по кладбищу изо дня в день. Она представила, как они, невидимые, комментируют их реплики, наблюдают за сценой, как зрители в театре. Ее губы тронула улыбка, которая тут же погасла, но Лулу ее заметил.

– Почему ты улыбаешься?

– Просто подумала, что призракам, наверное, забавно на нас смотреть. Может, мы развлекаем их своим присутствием?

– Да, – совершенно серьезно ответил Люциен. – Так и есть. Я чувствую, к этой могиле подошли не только ее владельцы, но и соседи.

– В смысле «я чувствую»? – Лиссарина вновь повернулась к нему, чтобы убедиться, что он не шутит.

Лулу поджал губы, но затем вдруг улыбнулся.

– Я поделюсь секретом, но поклянись, что никому не расскажешь. – Рин поклялась. – Я чувствую призраков и вижу их иногда, если они хотят со мной поговорить. В народе таких как я называют духовидцами, но на самом деле я…

– Дормур! – воскликнула Лиссарина, широко раскрыв глаза от изумления, и ее голос эхом пронесся между могил.

– А ты откуда знаешь? – Лулу вопросительно поднял брови, хотя, кажется, не был так уж удивлен. – А, дай-ка угадаю. Ты поэтому три дня рылась в нашей библиотеке? Пыталась найти информацию про силу Ровенны и заодно узнала про дормуров?

– А ты откуда знаешь?

– Заметил тебя, когда ты пряталась под потолком на лестнице.

– Я не пряталась.

– Тогда почему не позвала меня?

– Думала, ты меня не заметил.

– Круг замкнулся, – Лулу рассмеялся, и Лиссарина не смогла сдержать улыбки. Некоторые люди обладают способностью смехом прогонять любые страхи и волнения. Оказывается, Люциен тоже такое умел.

– Ты за этим пришел на кладбище? – спросила она, когда смех полностью стих. – Хотел кого-то увидеть?

– Не совсем. Просто по дороге на бал я встретил старого знакомого, и пока мы разговаривали, одна девушка чуть не столкнула меня в клумбу, когда пробежала между нами. Узнав одну свою знакомую леди, я решил проследовать за ней и спросить, уж не пожар ли во дворце. Оказалось, она спешила на кладбище.

– Я не заметила тебя, прости, – вид у Лиссарины был искренне виноватый.

Они ненадолго замолчали. Лиссарина вдруг поняла, что ей столько всего нужно спросить, и боялась, как бы из дружеская беседа не превратилась в допрос. Но Люциен сегодня был так откровенен, что ей не терпелось этим воспользоваться.

– Люциен…

– Можешь звать меня Лулу.

– Ромаэль сказал, что тебя так называют только близкие.