Текст книги "Последняя принцесса"

– А какие у Люциена и Оделии отношения? – спросила Лиссарина, игнорируя вопрос Дэниара и уж тем более не отдавая себе отчета в том, как подозрительно выглядят ее расспросы.

Дэниар как-то странно посмотрел на нее. Изучающе, оценивающе. Словно пытался разгадать, что могут означать эти вопросы и в зависимости от разгадки дать подходящий ответ.

– Лиссарина, вы, я надеюсь, не влюбились в него? – робко спросил Дэниар, не отрывая проницательного взгляда.

Рин едва ли не задохнулась от возмущения. Что ж сегодня за день такой? Почему все, что с ней связано, толкуется как-то неправильно? Вовсе она не поэтому спросила про Оделию, она и сама не знала почему, но точно не поэтому. Может, из чистого любопытства. Почему нельзя просто так сунуть нос в чужие дела? Без всяких тайных смыслов и подтекстов. И почему тогда такой простой вопрос, на который она знала верный ответ, заставил ее покраснеть до кончиков ушей?

Кажется, Дэниар истолковал возникшую паузу как-то по-своему, потому что вдруг продолжил:

– Он вам не пара, Лиссарина. Поверьте мне. Он не тот человек, который вам нужен.

– Да, не ровня, я знаю. Мне это уже говорили сегодня.

– Нет, не в этом дело. Плевать я хотел на условности. Поверьте, он просто не очень хороший человек. Он вас не достоин. Держитесь от него подальше, если не хотите навлечь на себя неприятности.

– Да я ничего такого…

Дэниар схватил ее за плечи и крепко сжал ладони. Девушка поморщилась.

– Хорошие люди умирают рядом с ним, Лиссарина. Пожалуйста, не надо его любить. В мире много других…

Тут он вдруг покраснел, засмущался, отпустил ее, и резко развернувшись, умчался в сторону кабинета Фабирона, куда несколько минут назад вошел его отец.

Лиссарина так и осталась стоять в холле, прислушиваясь к его шагам. Растерянная и очень уставшая, словно только что из нее выпили всю энергию. Решив, что поговорит с Ро вечером, Рин, так и не позавтракав, заперлась в своей комнате. Ей было странно осознавать то, что сейчас сказал ей Дэниар. Что он имел в виду? Кто-то умер, защищая Люциена, или как понимать его слова? Не важно, любит она Лулу или нет, он не имел права так говорить про своего друга. И эти его последние слова… Лиссарина совсем запуталась.

Села на кровать и обхватила голову руками. Кажется, она действительно приболела. Ей было нехорошо. Дрожала всем телом, как во время лихорадки, и с каждой секундой ей становилось все холоднее. Может, ее кто-то заколдовал? Она слышала, что существуют ворожеи, которые могут навести порчу. Но сама пока что встречалась только с гадалками. Сейчас гадалка пришлась бы кстати: разложили бы карты на судьбу и на любовь, может Лиссарина смогла бы разобраться с тем клубком непонятных чувств, образовавшимся в ее сердце?

Голова заболела, а дрожь усилилась. Девушка закуталась в одеяло с головой, словно бабочка в кокон, и проспала до следующего утра крепким здоровым сном. А утром, стуча в дверь кулаками, ее разбудила взволнованная Ровенна и сказала одну единственную фразу: «Пляска Теней начинается!»

Глава 13. Так низко пасть

Целый день провели в суматохе. Лиссарине и раньше приходилось готовить Ровенну к балам, но Пляска Теней, кажется, превзошла все предыдущие мероприятия по масштабу и количеству претензий, которые Ро предъявляла к своему внешнему виду.

– Герцогиня сказала, – разглагольствовала она назидательным тоном учительницы, которая пытается объяснить непутевому ученику элементарные вещи, – что на Пляску Теней не принято наряжаться по современной моде. Оказывается, по традиции нужно одеваться именно так, как были одеты люди, впервые проводившие этот бал. То есть никаких трех юбок, пышных подолов и рукавов. Только спокойные, приличные цвета и легкие, воздушные ткани. Распущенные волосы допускают, но ни в коем случае не лохматые. Да-да, убери вот эту прядку с лица, мне мешает. И нужно обязательно надеть маску, как у всех – белую.

– Иными словами, будем выглядеть как живое воплощение картины «Рыцарь на турнире выбирает Королеву красоты». То есть старье-старьем, да? – цинично отозвалась Лиссарина, убирая волосы Ро так, как она попросила.

– Дурочка, не старьем, а классикой! – Ровенна сняла увесистые малахитовые серьги и вместо них надела тонкие серьги-цепочки из чистого золота. – Это традиция. Кто мы без традиций? Как дерево без корней.

– Это тебя герцогиня научила? – после вчерашней истории Лиссарина все, что было связано с Ваэри, воспринимала в штыки.

– Да, она очень мудрая женщина. Иногда мне кажется, что гораздо мудрее мамы.

– Вовсе нет, она не такая уж…

– Ровенна, дорогая! – Ваэри неожиданно вошла в комнату в окружении шести служанок.

«Легка на помине»

Ровенна незамедлительно поднялась, чтобы присесть в реверансе, а Рин, слегка растерявшись, грустно посмотрела на то, как долго пристраиваемая прядь прически, которую она не успела закрепить, свалилась на плечи Ро. Придется начинать заново.

– О, мисс Эйнар, и вы здесь, – Ваэри ослепительно улыбнулась. Служанки принялись обустраиваться в комнате Ро, распаковывая коробки, которые принесли с собой. – Ровенна, красавица моя, это твоя первая Пляска Теней, и я бы хотела, чтобы она прошла потрясающе. Позволишь мне и моим помощницам помочь тебе с приготовлениями?

– Но Лиссарина уже…

– Думаю, мисс Эйнар и самой нужно подготовиться к торжеству. Вы ведь не собираетесь идти в таком виде? – Ваэри многозначительно посмотрела на Рин. – Платье от вашей модистки доставили в вашу комнату.

– Но я обещала Ровенне…

– И правда, Рин! – воскликнула Ро и схватила ее за руки. Ее глаза горели от удовольствия. Очевидно, Ваэри ей очень нравилась. – Я такая эгоистка, совсем забыла, что тебе тоже нужно переодеться. Иди. Мы здесь справимся.

Внутри Лиссарины все сжалось от обиды. Раньше подруга никогда не позволяла никому из посторонних помогать ей с приготовлениями, полностью доверяла вкусу Рин, а теперь что? Избавляется от нее как от ненужной вещи! Как бы ни было больно, Лиссарина не позволила Ваэри полностью насладиться победой: нацепила на лицо вежливую маску, сделала книксен и ушла в свою комнату, ничем не выказав свое раздражение.

Красивая коробка с большим белым бантом действительно лежала на ее кровати. Без всякого удовольствия и трепета она открыла ее и вытащила очень красивое платье, выполненное в точности по ее эскизу. Несколько дней назад, когда им запретили покидать Рашбард, а герцогиня за ужином объявила о приближающейся Пляске Теней, Лиссарина потратила несколько часов, чтобы придумать себе наряд.

И без нравоучений герцогини она знала, какой фасон платья подходит для такого случая, но позволила себе некоторые вольности. Например, рукава, которые должны были быть прямыми до кистей рук, она сделала короткими, но от локтя до самого пола шлейфом тянулась воздушная белая ткань. Это напомнило Рин крылья лебеди, и она не посмела отказаться от этой идеи в угоду традициям, пусть даже среди блестящего дворянства она будет смотреться неуместно.

Без помощи шести девиц, которые сейчас не давали друг другу проходу в тесной комнате Ро, она облачилась в небесно-голубое платье с белыми рукавами-крыльями. Модистка выбрала очень удачную легкую ткань, она словно струилась по телу, как вода, и при каждом движении слегка переливалась, создавая рябь.

Платье открывало острые плечи, и Лиссарина надела единственное дорогое украшение, которое у нее было – серебряный медальон овальной формы, в центре которого, спрятанный за металлическим узором, сверкал сапфир. Рин не могла бы с точностью сказать, как у нее оказался этот медальон – он просто был с ней всегда и воспринимался как данность. В Армаше она носила его не снимая, но, едва приехав сюда, почувствовала, что лучше никому его не показывать до подходящего случая. И хорошо, что не надевала, ведь во время бунта перед Алмазным дворцом, кто-нибудь обязательно бы его украл.

Лиссарина тщательно расчесала волосы, с обеих сторон от лица убрала пряди и заплела их в воздушные косы, переплетающиеся под затылком, образуя замысловатый узор. Она осталась довольна собой, а это главное: ей было плевать, восхитятся ли богатенькие аристократы ее внешним видом или нет, понравится ли наряд герцогине или снова придется выслушать «дружеские советы». Она не хотела получить ничье одобрение. Кроме, может, одного человека. Но если бы ее спросили, для кого она так старалась и наряжалась, она бы не призналась даже под страхом смерти.

Все встретились в холле, откуда две кареты должны были отвести их на бал. В одной – Ваэри, Ровенна и Рин. В другой – Ромаэль и Люциен. Цирен, сколько ни умолял взять его с собой, получил строгий отказ. Фабирон, как сказала герцогиня, встретит их во дворце.

Лица каждого скрывала белая маска, но даже под ней Лиссарина разглядела приятное удивление Ровенны. Для нее эскиз наряда оставался в секрете. Сама она была одета в красивое платье из зеленого шелка с длинными рукавами, а волосы ей слегка приподняли сзади, и это прибавило ей пару-тройку лет к возрасту. Из-за детской обиды на подругу она солгала, что Ро выглядит изумительно и ничего исправлять не надо. Подло, конечно. Но, как говорится, глаз за глаз.

– Мы не можем его больше ждать, – заявила Ваэри, расхаживающая взад-вперед по холлу. – Долго он еще будет возиться?

– Лулу всегда опаздывает, мама, – спокойно заметил Ромаэль, прислонившийся спиной к колонне, – нужно было сообщить ему неправильное время, чтобы он собрался вовремя.

– Нет, я не могу из-за него опоздать, иначе Фабирон… – Ваэри с силой дернула за цепочку часов дворецкого, заставив беднягу пошатнуться, и посмотрела на циферблат. – Но еще минута, и опоздаю. Ромаэль, дождешься Лулу и сразу же выезжайте. А мы поедем вперед. Идем, девочки.

***

Сердце Лиссарины замерло, когда она увидела яркие огни Алмазного дворца. Дворцовую площадь украсили фонариками, которые придавали ей сказочный вид. Рин не находила ничего общего между сегодняшней площадью и той, откуда она чудом унесла ноги. В прошлый раз ей даже не удалось разглядеть красоту королевского дворца, сердца Эденваля, но сегодня, в свете этих волшебных фонарей она едва ли не прослезилась от того, насколько дворец был прекрасен.

Теперь она поняла, почему его назвали Алмазным. Не для красного словца, как она раньше считала. Стены дворца, покрытые какой-то странной краской, действительно переливались на свету, как алмаз на солнце. Днем этот эффект как-то не бросался в глаза, но ночью стены словно сияли изнутри.

– Это просто невероятно, – шепнула ей Ровенна, когда они вышли из кареты во внутреннем дворе. Кучер тут же уехал, чтобы уступить место следующему экипажу.

– Никогда не видела ничего подобного, – так же тихо ответила Рин, и вместе с подругой вошла внутрь.

И едва ли не потеряла сознание от странной головной боли. Она была резкой, словно выстрел, вспышкой, ослепившей ее на несколько секунд. В глазах замелькали черные точки, а уши заложило, словно в них попала вода. Неожиданно воздуха стало очень мало, как будто кто-то выкачал его из помещения, и Рин пошатнулась. Но падать в обморок и задерживать гостей – верх неприличия, особенно на входе, поэтому она сделала очередную попытку глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, и неприятное чувство растаяло, как дым.

В небольшой комнате, служащей как бы холлом, находилось несколько семей, приехавших раньше. Они прихорашивались у зеркал, кто-то поправлял наряд, проверяя изъяны. У огромных белых дверей стояли два лакея, задача которых, судя по всему, состояла в открытии и закрытии дверей. Их лица ничего не выражали.

Ваэри Монтфрей повернулась к девушкам лицом, спрятанным под черной маской.

– Старайтесь держаться вместе, дорогие, – предупредила их герцогиня, проверяя прическу Ровенны. – И будьте вежливы с каждым человеком, который с вами заговорит. К вам это относится в первую очередь, мисс Эйнар. Здесь нет посторонних людей, только сливки общества. Будет не лишним завести полезные знакомства.

– Можно мне спросить? – поинтересовалась Лиссарина, и Ваэри сухо кивнула. Рин явно ей не нравилась. – Здесь можно пить напитки, которые разносят слуги?

Ваэри посмотрела на нее, как на дурочку, но для Лиссарины этот вопрос был жизненно важен. Однажды на балу Черной Розы она уже выпила шампанское, безобидное с виду, но очень опасное внутри, и не хотела повторения истории, особенно теперь, когда убедилась, что за ней тщательно наблюдает герцогиня.

– Да, разумеется, дорогая, – Ваэри улыбнулась одними уголками губ. – Здесь предлагают шампанское, очень вкусное. Только не переусердствуйте. Леди должна знать меру. Да, и еще. Я с вами не пойду. Войду в зал с другой стороны, вместе с Фабироном.

С этими словами она скрылась за маленькой, едва ли заметной дверью в стене.

Лакеи распахнули перед ними двери, и Лиссарина шагнула во мрак. По крайней мере так показалось сначала, а затем глаза привыкли к темноте, и Рин заметила маленькие свечки, украшающие бальный зал наподобие тысячи крошечных светлячков. Свечей было много, но их размер не позволял освещать помещение как положено. Как и в Рашбарде ночью, такие свечи только порождали причудливые и одновременно пугающие тени на стенах, а гостям приходилось двигаться в полумраке.

У Пляски Теней есть своя история, и ее Лиссарина прочитала в библиотеке накануне, чтобы быть во всеоружии. Предупрежден – значит, вооружен, а ей не хотелось бы чувствовать себя беззащитной среди огромного количества людей. Спасибо, этого хватило во время экскурсии.

Итак, когда Симиэль Дейдарит основал столицу, его сердцем он сделал Алмазный дворец. Но он так и не увидел свое творение в полном блеске, потому что строительство дворца закончилось только к пятидесятому дню рождения его сына Элдриаса (к тому времени Симиэль уже умер). Элдриас, дабы отпраздновать завершение, устроил роскошный бал, куда пригласил всех знатных жителей Эденваля, а для простого народа сделал этот день праздничным, распорядившись бесплатно раздать еду всем желающим.

Элдриас свято верил в магию. Он пригласил на бал самого известного духовидца того времени и приказал ему вызвать во дворец дух его отца, короля Симиэля, дабы тот, наконец, увидел Алмазный дворец во всем его величии. Духовидец, конечно же, попытался это сделать, но преуспел или нет – история умалчивает. Известно лишь, что в момент колдовства тысячи свечей погасли, и Элдриас, дабы не задерживать и не пугать гостей, решил схитрить. Он приказал слугам зажечь лишь столько свечей, сколько они успеют за три минуты, а потом объявил, что все это сделано не случайно, и это не какая-то оплошность, а все так и было задумано. Сказал, что в этот единственный день в году традиционные устои перестанут работать и все станут равными друг другу и свободными. Это означало, что любая замужняя женщина могла танцевать с любым мужчиной, не боясь навлечь на себя гнев мужа и не спрашивая его разрешения. А мужчина мог ухаживать за любой женщиной, независимо от его и ее положения в обществе. В общем, полная свобода действий, кроме, разумеется, прелюбодеяний, убийства и кражи.

Про кражу он мог, на самом деле, и не говорить, вряд ли самым богатым людям государства неожиданно понадобились бы чужие украшения, но Лиссарине все равно этот факт показался интересным.

Традиция носить маски появилась через несколько лет, когда выяснилось, что без именитого имени можно ощущать себя гораздо свободнее, и хотя большинство аристократов и так знали другу друга и могли различать под масками друзей, знакомых и врагов, такое развлечение все равно пришлось им по душе. Все маски были одинаковыми, за исключением двух: короля и королевы. Они были черными. Такое правило установили не случайно: гости смущались, если знали, что где-то среди таинственных людей скрываются царственные персоны, и боялись взболтнуть лишнего прямо в лицо королю. Тогда монархи слегка отдалились и были, так сказать, сторонними наблюдателями. Хотя тайком Цирен, с которым она столкнулась в библиотеке, сказал ей, что некоторые короли специально надевали белую маску, чтобы послушать разговоры о себе, узнать мнение подданых о политике и экономике страны.

…В целях секретности фамилии прибывших не разглашались, но слуга с железным посохом трижды стукнул им о пол, знаменуя прибытие новых гостей. Лиссарина застыла на секунду в нерешительности, но Ро, все это время державшая ее за руку, потянула ее вперед. Как всегда, она лучше контролировала себя, находясь среди большого скопления людей.

А людей и правда было много. Хотя вернее называть их тенями, именно так они выглядели в полумраке зала. Рин с грустью подумала, что приди она даже в холщовой рубахе или наволочке, никто бы не заметил ее наряд. Можно было так и не наряжаться. Наверное, ценность этого бала все-таки не в красоте образов, а в самом ощущении тайны и умеренной вседозволенности, если можно так выразиться. И ей это нравилось, по правде сказать. Можно не волноваться, все ли шпильки на месте или какая-то предательски торчит.

Люди не стеснялись, говорили громко, от души смеялись. Музыканты играли расслабляющую мелодию, способствующую приятной беседе и новым знакомствам. В воздухе витали сладкие и цветочные ароматы духов, и каждая девушка, проходя мимо, оставляла за собой дурманящий шлейф. Лиссарина вдруг поняла, что это из-за темноты обострилось обоняние, позволяющее ей различить даже самый тонкий аромат.

– У меня кожа горит, – обеспокоенно сказала Ровенна. – Лишь бы не начать светиться.

– Даже не вздумай, – Рин от волнения чуть не прикусила язык. Только пожара сейчас не хватало. Здесь, конечно, света не доставало, но Ро не знала меры в этом вопросе.

– Что будем делать?

– Может, выпьем? Немного расслабишься, отвлечешься.

– Никогда не думала, что услышу это от тебя, – в темноте Рин разглядела усмешку Ро, и вместе они поймали ближайшего слугу с подносом и взяли по фужеру. Лиссарина сделала глоток неуверенно, ожидая почувствовать привкус чудо-шампанского, но нет. Приятный, сладковатый вкус, но ничего похожего на наркотик.

Толпа, до этого гудящая, как рой пчел, постепенно смолкла, когда на небольшой помост в дальнем конца зала вышли Эрцгерцог Фабирон Монтфрей со своей женой. Фабирон выглядел потрясающе: стройный, элегантный, в черном фраке с белой розой, приколотой к нагрудному карману. Светло-русые волосы аккуратно убраны назад, а на лице – черная маска. Даже в ней Лиссарина узнала бы его из тысячи.

Фабирон поднял руку в очень точном, изящном жесте, заставив гостей прекратить последние разговоры.

– Уважаемые леди и джентльмены, гости Алмазного дворца, мы рады приветствовать вас на самом грандиозном торжестве Эденваля!

Он развел руки в стороны, и толпа взорвалась бурными аплодисментами, как будто Фабирон сказал нечто невероятное, а не просто вежливо поздоровался. Лиссарина пару раз вяло хлопнула в ладоши.

– Я очень рад, что с каждым годом нас становится все больше и больше. Надеюсь, наш союз принесет благо и процветание нашей любимой стране. А сейчас, пожалуй, скажу слова, которые вы так долго ждали. – Он сделал театральную паузу. – Да начнем же Пляску Теней!

Фабирон взял Ваэри, все это время скромно стоящую в его тени, за руку и повел по ступеням вниз, в центр зала, где пары выстраивались для первого танца – традиционно, бал начинался с элийского вальса.

Лиссарина, как зачарованная, смотрела на Эрцгерцога, и в ее душе все больше и больше прорастало семя неприязни к нему. Она сама не понимала, почему испытывает такие чувства, но видеть его сначала на помосте возле тронов короля и королевы, затем в центре главного зала Алмазного дворца, казалось странным, неестественным. Чужеродным.

Чья-то рука неожиданно коснулась ее плеча, вырвав ее из омута собственных мыслей. Рин повернула голову и встретилась глазами с лучезарной улыбкой, которую тоже ни с чьей бы не спутала.

– Дэниар! – опередила ее Ровенна и присела в реверансе. – Надеюсь, вы пришли пригласить меня на танец, потому что Ромаэля я нигде не вижу, но пропустить первый вальс не могу.

– Я… э… – Дэниар слегка замялся, бросил извиняющийся взгляд на Лиссарину и Ровенна, можно сказать, сама увела его к танцующим. Рин осталась одна, взяла фужер со столика, на который поставила его во время речи Эрцгерцога, и принялась цедить напиток маленькими глоточками. Ее не мучила жажда, просто хотелось хоть чем-то занять себя.

– Миледи, – к ней подошел незнакомый мужчина высокого роста, одетый в темный (то ли черный, то ли темно-зеленый) фрак с приколотой к воротнику брошью в виде грифона. – Могу ли я пригласить вас на танец?

Рин вознесла благодарность богам за то, что не придется одиноко стоять в стороне. Разве не за весельем она сюда пришла? Конечно, танцевать с незнакомцем было слегка неловко, но на балу отсутствовали правила хорошего тона, обязывающие сначала представиться друг другу. Едва заметно улыбнувшись, она позволила увести себя сквозь толпу к центру зала.

Заиграла музыка, и первый танец начался.

От мужчины приятно пахло, но Рин не могла понять, чем именно. Не мятой и сигаретами – и на том спасибо. Двигался он так, словно был рожден для танцев, его тело словно двигалось по собственному желанию, совершенно естественно и натурально выполняя танцевальные па, а лицо под белой маской казалось беззаботным и слегка высокомерным. И хотя это не отталкивало Лиссарину, но очень сильно настораживало: что-то в изгибе губ казалось ей знакомым, и линия носа кого-то напоминала. Но воспоминание, которое могло бы пролить свет на эту тайну, будто окружило себя мыльным пузырем, и несмотря на попытки Рин его лопнуть, ничего не получалось. Одновременно борясь с дежавю, подводящей в нужный момент памятью и собственными ногами, за которыми нужно было следить, чтобы не споткнуться о платье, Лиссарина не заметила, как мужчина с ней заговорил. А когда заметила, он уже долго на нее смотрел, ожидая ответа.

– Что вы сказали? – переспросила она. – Простите, я задумалась и не расслышала.

– Я заметил, – мужчина улыбнулся, и эта улыбка сделала первый укол в мыльном пузыре. Воспоминание дернулось в конвульсиях, желая выбраться наружу. – Я сказал, что вы потрясающе танцуете.

– Спасибо, – Лиссарина чуть-чуть улыбнулась, скорее из вежливости, нежели чтобы обольстить его. – Вы слишком добры. Кажется, я уже дважды наступила вам на ногу.

– О, даже если и так, очевидно, вы настолько легкая, что я не заметил.

Он сказал это настолько просто, что Лиссарина даже подумала: а не прекратить ли ей накручивать себя? Почему бы просто не провести время с интересным человеком, ни о чем не думая? Но назойливая осторожность вкупе с легкой формой паранойи не давала ей покоя.

– Я думаю, мы с вами знакомы, – вдруг сказал он, и кровь отлила от лица Лиссарины. – Наверное, я даже удивлю вас, сказав, что знаю ваше имя, мисс Эйнар.

Девушка стиснула зубы. Ей не нравилось находиться в таком положении, когда ее кто-то знает, а она остается в неведении. Предупрежден – значит, вооружен? Где же ее оружие?

– Это кажется мне странным, потому что я не знаю вашего имени, – ответила она не так спокойно, как ей бы хотелось. Какой-то животный инстинкт подсказывал, что лучше поскорее унести отсюда ноги.

– Разумеется, вы не знаете его, – мужчина рассмеялся, как будто Рин сказала очень смешную шутку. – Мы встречались с вами при таких обстоятельствах, когда не принято называть имени.

Лиссарина почувствовала, как мыльный пузырь задрожал после второго укола. Все стало вставать на свои места, и она невольно дернула рукой, чтобы выдернуть ее из ладони мужчины, но он лишь сильнее сжал ее пальцы и талию.

– Должен сказать, вы и ваша подруга слегка обидели меня на том балу. – Улыбка стала шире. – Но я не могу вас винить. Скорее, я сам позволил себя обидеть. Я никак не ожидал, что у столь смелых и независимых девушек, как вы и леди де Гердейс, появится защитник в лице Люциена Монтфрея.

Пузырь лопнул, и воспоминание захватило ее в головы до ног. Она смотрела на своего партнера по танцу. Только теперь вместо его темного фрака был сиреневый, а вместо обыкновенной маски другая маска, с маленьким черным цветком. Ирис. Он знает ее имя, знает Ровенну, и если кому-нибудь скажет, это их просто опозорит. Кто поверит двум молоденьким девушкам из провинции, если их обвинит знатный столичный аристократ?

– Как вы узнали мое имя? – севшим голосом спросила Рин, а сама тайком начала посматривать по сторонам в поисках Ро.

– На самом деле вас выдал Люциен, мисс Эйнар, – он прижал ее к себе и на несколько мгновений поднял в воздух, чтобы сделать танцевальное движение.

Лиссарина была готова разрыдаться. Неужели из-за того, что она посмотрела его рукопись, Лулу так обиделся, что рассказал кому-то про этот проклятый бал? Неужели можно было так низко пасть? Лучше бы на его месте оказался Дэниар. В его честности она не сомневалась ни на минуту.

Но Ирис заставил ее устыдиться собственным мыслям:

– Я давно знал, что именно он скрывался под маской Нарцисса. Не трудно было навести кое-какие справки и выяснить, что его брат скоро женится на прелестной нездешней особе по имени Ровенна де Гердейс. И эта прелестная особа приехала в столицу не одна, а с воспитанницей матери, Лиссариной Эйнар.

– Допустим. Но как вы сейчас поняли, что я – это я? – Рин догадывалась, каким будет ответ, но хотела узнать наверняка.

– О, я, должно быть, удивлю вас, сказав, что здесь не так уж много молоденьких девиц с седыми волосами, трепетно держащих за руку подругу. Наверняка вы не замечаете, но ваши теплые отношения с Ровенной бросаются в глаза на фоне всеобщего безразличия людей друг к другу. Наверное, такие искренние чувства зарождаются только в маленьких городках, не в столице.

– Может быть.

Лиссарина ушла в себя. Что-то нужно было предпринять, что-то спросить. Но лучше всего все-таки сбежать. И не дожидаясь, когда кончится танец, потому что едва музыка завершится, не известно, что будет. Сейчас она хотя бы не ожидает от нее побега.

– И что вы будете делать с этой информацией? – спросила она, чтобы отвлечь его внимание.

– Вы знаете, я пока что не придумал. – Он рассмеялся. – Я вообще люблю коллекционировать чужие секреты. Мало ли когда они могут пригодиться. Но первое, что приходит мне в голову прямо сейчас, это попросить у вас свидания. Скажем так, приватного, где нам никто не сможет помешать. Я знаю прекрасную комнату на втором этаже…

Лиссарина не стала дослушивать столь заманчивое предложение. Наступила Ирису на ногу со всей силой, на которую была способна, и рванула к единственной двери, которую знала – к той, в которую вошла. Ей показалось, что пока она бежала, то слышала собственное имя. Возможно, Ро звала ее? В любом случае, страх погони подгонял Лиссарину вперед, а за Ровенну она была спокойна: Дэниар позаботится о ней, Ваэри и Ромаэль позаботятся о ней. Но нет никого, кто позаботится о Лиссарине.

Вылетела в коридор, и на глазах у изумленных лакеев, которых, кажется, ударила в спину, захлопнула двери. Она не думала, что Ирис способен поставить себя в такое неловкое положение на глазах стольких людей и побежать следом, но все же ей хотелось выбраться и уйти куда-нибудь подальше. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она выбежала на улицу и понеслась прочь, держа платье в руках. Белые ноги в чулках засверкали в сумерках, ослепляя проходящих мимо мужчин, но ей было плевать. Лишь бы сбежать.

Холодный осенний воздух обжигал щеки и голые плечи. Свою накидку по наущению Ваэри она оставила дома, и теперь страшно жалела об этом. Ночи больше не были теплыми, как летом, и кто же знал, что придется сбегать из дворца в неизвестном направлении.

Ей казалось, что она бежит в парк, но когда перед ней выросла каменная стена, то поняла, что напутала с направлением. Около ворот сидел стражник на маленьком стульчике, подпирал ладонью голову и вроде бы дремал, но услышав приближающиеся шаги вскочил и, вынув шпагу, направил ее на Рин.

– Тише-тише! – воскликнула она первое, что пришло в голову. – Можно мне пройти туда?

Она не знала, что это такое, но место, охраняемое стражником, означало какую-никакую защиту. И здесь было тихо, что самое главное.

Стражник окинул ее долгим взглядом, словно оценивая, потом как будто бы удивился, но ничего не сказал. Спрятал шпагу в ножны и посторонился, пропуская ее к воротам. Ни вопросов, ни досмотра. Ничего. Может, к лучшему.

Но войдя внутрь, Лиссарина поняла, почему никто ничем не поинтересовался. Стражник скорее испугался спросонья, нежели по-настоящему охранял что-то ценное, потому что на деле красть тут было нечего. Если только землю. Могильную.

Лиссарина оказалась на кладбище, и судя по богатым надгробиям, ухоженным могилкам и охраннику на входе – это кладбище не для простаков. Скорее всего, Дворянское, его как-то упоминала баронесса Вивиль Андролейн. Здесь было мило, если не брать во внимание тот факт, что под землей лежали скелеты. А Рин этот факт во внимание все-таки взяла и поежилась от странного ощущения. Ощущения слежки.

Она пошла вперед, сама не до конца понимая, куда идет. Скорее всего, у такого большого кладбища должно быть несколько входов и выходов, поэтому можно пройти сквозь него и выйти, например, на набережную. Или, что еще лучше, куда-то поближе к Рашбарду.

Надгробия походили на произведения искусства, не просто глыбы из мрамора или другого камня, а настоящие скульптуры и памятники. Поневоле Лиссарина начала засматриваться на них, не читая фамилий. Углубляясь все дальше и дальше, она вдруг оказалась в какой-то заброшенной части, где стояли надгробия попроще. Рин постаралась побыстрее миновать этот участок, потому что он показался ей мрачнее прочих, но вдруг замерла на месте, не в силах сделать и шагу.

Она словно очутилась во сне. Перед ее глазами, как зубы из дёсен, торчали из земли девять белоснежных камней с обшарпанными, потрескавшимися краями. Восемь из них были совершенно одинаковы, словно их поставили в один день. Но одна отличалась. Надпись на ней многолетними стараниями дождя и времени размылась, но Рин и так понимала, что там написано. Тристэль Дейдарит. Значит, в этой могиле лежит еще и королева Эрейн, если верить Вивиль. А остальные? Неужели это королевская семья, не удостоившаяся даже имен на надгробиях?

Рин медленно подошла к могиле Тристэля, чтобы кое-что проверить. Она села на землю, совершенно не заботясь о платье, и наклонилась очень низко. Она знала, где искать. И нашла. Маленький корявый грифон, выцарапанный детской рукой, все еще был там, охранял покой своего спящего короля. Нес вечный дозор по поручению принцессы Элетайн, которая оставила его здесь для дедушки.

Лиссарина коснулась его рукой, и слезы вдруг покатились по щекам, обжигая холодную кожу. Она не могла объяснить, почему плакала, и не могла остановиться. Медленно свернулась на земле клубочком, как дитя в колыбели, и плакала, плакала, плакала. Беззвучно.