Текст книги "Образцовый самец"

– Может быть, вам помочь? Вы заблудились, прекрасная?

– Помогите, – кивнула, проглотив странное обращение. – Недавно тут появился мужчина со звезд, вы знаете?

– Да, конечно, все знают!

– А может, вы знаете, где его поселили? – обрадовалась я.

Незнакомец согласился проводить меня к Гаранину не сразу. Явно сомневался, несколько раз спросил, уверена ли я и не отвести ли меня в семейную часть города: не принято у них, чтобы одинокая женщина являлась в мужское жилище. Но я проявила настойчивость, и спорить мужчина перестал. Не запрещено? Нет. Значит, вперед!

Шли мы достаточно долго. Мужчина пытался заговорить, поглядывал с интересом, но это не раздражало: им явно в большей степени двигало любопытство, а не куйкское желание спариться с первой попавшейся самкой. Но разговоров с местными с меня на сегодня было достаточно.

В конце пути провожатому самому пришлось расспрашивать окружающих, потому что точного места жительства полковника он не знал. Это заняло достаточно продолжительное время, но, к счастью, до цели мы все же добрались. У нужной двери абориген попытался еще раз воззвать к моему благоразумию, однако выслушал искренние благодарности и был выброшен из головы. И оставлен снаружи.

Глава 11
Депортация

Гаранинская комната оказалась не запертой и почти пустой. Обставлена она была куда скромнее выделенной мне: постель, стол с парой табуретов, голые полки, никаких ковриков и занавесок. Я в сомнении остановилась у входа, прикрыв за собой дверь. А вдруг это вообще чужая комната? Начбезовской брони нигде не видно, как без нее определить?

Впрочем, подтверждение все же нашлось: в душевой сох мой халат, который, кажется, безуспешно пытались отстирать подручными средствами. От этого стало немного тревожно, очень неловко, но еще больше – приятно. Маленькое и очень трогательное проявление заботы. И еще одно косвенное подтверждение того, что наши с Гараниным личные отношения нуждаются в серьезном, всестороннем обсуждении.

Немного постояв в растерянности посреди комнаты, я плюнула на все, вытянулась на кровати и довольно быстро уснула: кажется, организм еще не до конца справился с тревогами последних дней и был не прочь отдохнуть.

От скрипа открывающейся двери я дернулась, проснулась и напряженно уставилась на визитера. Но почти сразу расслабилась: вернулся полковник.

– Привет, как ты? – кажется, моему появлению мужчина обрадовался.

– Привет. Тебя вот жду, – неловко пожала плечами. Сейчас возмущение, с которым я шла к Гаранину, заметно поостыло, и жаловаться совсем не хотелось. – Захар, а можно я тут, с тобой?..

– Что-то случилось? – нахмурился начбез, деловито разоблачаясь.

– Нет, ничего определенного. Просто я познакомилась с местными дамами, – поморщилась в ответ. – И не могу отделаться от мысли, что здешние люди похуже куйков.

– Почему? – искренне удивился он.

Пришлось рассказывать. Сейчас и с таким собеседником я уже могла быть более-менее непредвзятой и старалась сообщать только факты, не окрашивая их эмоционально. Получалось, правда, плохо.

– Мне больше повезло, мужики тут нормальные. Сегодня вон с их подрывниками познакомился, очень толковые ребята, – хмыкнул Гаранин. – Броней моей интересовались. Деловые такие. И грамотные, про фонарики на небе не говорили.

– Это утешает, хотя и непонятно, как здешние женщины умудряются столь тщательно избегать образования, – я вздохнула немного свободнее. Несколько секунд помолчала, наблюдая за движениями мужчины. – Так остаться – можно?

– Конечно, – пожал он плечами.

– И если спросят… Давай всем говорить, что мы… ну, вместе? Если тебе не сложно, конечно. А то я боюсь, как бы они не начали меня пристраивать.

– Не должны. – Оставшись в одном комбинезоне, полковник подошел, сел на край постели, задумчиво посмотрел на меня: – У тебя вид испуганный. Точно ничего не случилось? Они что, пытались?..

– Нет, ничего такого. – Я встряхнулась, потерла лицо, пытаясь прогнать остатки сна и взять себя в руки.

– Что-то ты совсем расклеилась, – хмуро заметил мужчина. – Точно все нормально? Не заболеваешь?

– Не волнуйся, – глубоко вздохнула я. – Просто надоели мне все эти аборигены с их убогими представлениями о мире.

– Не слишком ли они тебя задевают? – озадаченно хмыкнул Гаранин. – Ну живут и живут, тебе-то что? Потерпеть пару месяцев можно.

– Понимаю, – кивнула устало. – Умом. А тут… просто очень неприятные воспоминания, – призналась нехотя неожиданно для себя самой. – Я с Тарты.

– И что? Извини, не слышал, – озадаченно качнул головой Гаранин.

– Неудивительно. – Я поморщилась. – Аграрная колония с очень мягким климатом и инертным населением, там никогда ничего не случается.

– И что, там всех принудительно выдают замуж в двадцать лет? – не понял начбез.

– Нет, это… Сложно объяснить. Короче, Тарта – сонный и достаточно ортодоксальный мир, там живут потомки староверов. До сих пор почти в каменном веке, даром что техническими средствами пользуются за милую душу. Но при этом истово верующие, и космос для них – от лукавого.

– Серьезно? – Гаранин изумленно вскинул брови. – Я, конечно, знал, что такие люди в Союзе существуют, но чтобы целая планета! Да и ты что-то не похожа на… – Он неопределенно повел рукой в воздухе.

– Потому что я туда не вписалась и давно уже считаю себя землянкой, я на Земле большую часть жизни провела. – Понять, что Захар имел в виду, было нетрудно. – Повезло, что на Тарте до меня никому не было особого дела: восьмой ребенок, да еще мелкая такая, слабая, бесполезная.

До сих пор собственное детство и семью я ни с кем не обсуждала и старалась лишний раз не вспоминать. Забыть как страшный сон, сделать вид, что первых семнадцати лет моей жизни не было, что началась она сразу с учебы в институте. Даже не думала, что все это может догнать, причем – так!

А сейчас вот отчаянно хотелось поделиться. Объяснить, почему меня так задевают местные устои, а от некоторых деталей буквально трясет.

Почему-то говорить об этом полковнику было легко и совсем не стыдно.

– И?

– И я очень много читала. Технологии, может, и от лукавого, но галанет у взрослых был, и в школе нас учили по стандартной программе. Плохо, конечно, учили, но я с детства любила точные науки. А еще у меня была простенькая читалка, и я порой таскала туда книги через отцовский терминал… – запнулась, вспомнив, как обмирала от страха, боясь оказаться застуканной на месте преступления. Встряхнулась. – Не важно. В общем, с детства у меня была мечта – уехать, получить образование. Изучать звезды. Я очень любила на них смотреть – на Тарте нет крупных городов и больших производств, а у нас еще и теплиц не было, никакой засветки. Там было безумно красивое и яркое небо. А вокруг люди, – я скривилась, неловко обняла себя одной рукой, сжала локоть. – Вот такие же, как эти. У которых всех мыслей – найти работящего мужика или хозяйственную бабу. Когда я сдуру заикнулась об учебе, меня не то что не отпустили с благословением – выпороли и заперли. – Вырвался истерический, какой-то жалкий смешок. – Отец вообще отличался крутым нравом. Я с тех пор терпеть не могу, когда на меня голос повышают, сразу его вспоминаю… В общем, пришлось в итоге удирать на грузовой посудине. Благо атмины – фрукты очень ценные, их в кислородной атмосфере перевозили и при нормальной температуре. Я уже и не вспоминала про Тарту, почти тридцать лет там не была, а тут…

Нервно махнула рукой, обрывая собственную длинную речь. В горле встал колючий комок и появился привкус горечи. На несколько секунд повисла тишина.

– Вот же! – уронил полковник неопределенно. Потом подвинулся ближе, потянул меня к себе и улегся, обнимая.

В первый момент я даже растерялась; не от его поведения, а от своей реакции на него. Прежде чужие объятья не способствовали обретению душевного равновесия, наоборот, если я злилась или нервничала, человек, попытавшийся меня погладить или обнять, просто получал по рукам. А сейчас на душе вдруг моментально стало спокойнее.

Наверное, я слишком привыкла к начбезу за эти дни. Если Гаранин рядом – значит, все хорошо и я в безопасности, и теперь эта установка распространилась на остальные сферы жизни, за пределы внешних угроз.

Через пару мгновений я плюнула на все, оставила эти мысли и расслабилась, поудобнее устроив голову на жестком плече.

Все-таки полковник чудной. То ляпнет, словно вообще не думает – прибить хочется. А то вдруг показывает себя настолько чутким, что даже страшно. Вот как сейчас. Ничего не сказал, просто обнял, и теперь я лежала и понимала, что именно это мне было нужно. Не столько выговориться, сколько снова ощутить, что я не одна среди этого тихого ужаса.

– Захар, а ты не спросил местных, отчего куйки вчера так странно себя вели? – заговорила я через некоторое время, когда поняла, что опять могу думать о постороннем.

– Спросил. Люди те пещеры давно заминировали, ну и бабахнули, когда случай представился. Умудрились взорвать почти все, где лежали галиги. Куйков потому и контузило, – пояснил он. Помолчал, потом добавил: – Мы вовремя ушли, вскоре прибыли основные силы, и оставшихся паразитов уничтожили вместе с кладками.

Я глубоко вздохнула, но промолчала. Мог бы, конечно, обойтись без последнего уточнения, но раз не обошелся… Это правила местной жизни. И моя оценка никого не интересует.

– А поведение Мария? Они никак его не объяснили?

– Предположили, что это из-за его возраста. Насколько местные сумели выяснить, у куйков связь с коллективным разумом на определенной стадии старения здорово слабеет. Вроде старческого слабоумия.

– Какая прелесть, – пробормотала я брезгливо. – Меня домогался престарелый извращенец…

Гаранин засмеялся. Меня затрясло, пришлось ненадолго приподнять лежавшую у мужчины на плече голову.

– Если бы он был молодой, тебе бы было легче?

– Нет, – ответила честно, опять устраиваясь поудобнее. – Мне бы было легче, если бы всего этого не случилось.

Полковник ласково взъерошил мои волосы, кончиками пальцев слегка помассировал висок. Потом чуть приподнялся и, кажется, коснулся губами возле темечка. Я настороженно замерла от неожиданного проявления нежности. Но продолжения и пояснений не последовало.

Сделать вид, что не заметила?

Через несколько секунд я все-таки приподнялась на локте, чтобы посмотреть на мужчину. Тот выглядел невозмутимым, только вопросительно приподнял брови, когда я зашевелилась.

– Захар, ты…

Зря я сначала дернулась, а потом уже задумалась над тем, что говорить, надо было наоборот. Не чувствовала бы себя сейчас так глупо.

Что я могла ему сказать? Что он оказался совсем не таким угрюмым букой, каким его считали на станции? Да нет, пожалуй, черный полковник совершенно не изменился. Серьезный хмурый мужик.

Что за прошедшие дни я сумела узнать его лучше и понять – он совсем не так плох, как казалось раньше? Глупая идея, прямо скажем. Я бы за такие признания подняла на смех. Это скорее похоже на попытку обидеть или неуклюжую шутку. Совсем не то, чего сейчас хотелось.

Что он мне нравится? И да и нет. Не та обстановка, чтобы можно было разобраться в чувствах и понять: это просто страх остаться в одиночестве или действительно интерес к мужчине?

Или что я жалею о несбывшемся? О том, что могло случиться, но не случилось наутро после моего свидания с Нурием?

А вот это, пожалуй, ближе всего к правде…

Только заговорить об этом прямо так, в лоб, оказалось слишком сложно. Пауза все больше затягивалась, а в голове крутились какие-то глупые обрывки фраз из анекдотов и фальшивых, нелепых фильмов.

Гаранин смотрел на меня выжидательно, как будто точно знал, о чем я думаю, но не собирался помогать выпутаться из неловкой ситуации. Потом поднял руку и, едва касаясь, осторожно провел пальцем по моему лицу – от середины лба вниз, по спинке носа к кончику. Чему-то усмехнулся уголками губ, обвел овал лица – от лба к виску, убирая челку, которая тут же упрямо вернулась обратно.

И вдруг я отчетливо поняла, что ничего такого мужчина от меня не ждал, даже как будто вовсе не интересовался моими мыслями и словами. Он просто смотрел. Любовался.

А правда, зачем что-то говорить?

И я просто подалась вперед, накрыв его губы своими.

Судя по последовавшей за этим заминке со стороны Гаранина, подобного он не ожидал. Но через пару мгновений опомнился и развеял мои сомнения, ответил на поцелуй.

К счастью, допытываться, хорошо ли я подумала и вообще в своем ли уме, полковник не стал, вряд ли подобный разговор закончился бы благополучно. Захар просто целовал. Касался – бережно, изучая и словно опасаясь неосторожно причинить боль.

Я никогда не была неженкой, даже злилась, когда из-за роста и хрупкого телосложения ко мне относились с чрезмерным трепетом. Очередной привет из детства, в котором меня часто попрекали щуплостью, особенно родители – мол, в кого такая уродилась и кто такую замуж возьмет. Сначала это обижало, потом стало злить.

Но именно сейчас, именно здесь и с этим мужчиной было приятно почувствовать себя хрупкой. Под его твердыми шершавыми ладонями, теплыми сухими губами и, особенно, внимательным взглядом. Зар не говорил ни слова, но смотрел с таким откровенным, искренним удовольствием, что это почти смущало.

О принятом решении и сделанном навстречу мужчине шаге я не пожалела ни на секунду. Не знаю, как и чем закончатся это приключение и эти отношения, найдем ли мы точки соприкосновения там, в спокойной жизни, или легко выкинем друг друга из головы, но… С Захаром оказалось хорошо. Лучше, чем с кем-либо прежде. Не из-за каких-то особых умений, размеров или другой подобной ерунды, просто…

С ним все было правильно. Ровно так, как должно быть. Идеальная смесь осторожности и напора, страсти и нежности, стремления ласкать и готовности принимать ответные прикосновения. Никакой фальши, никаких попыток впечатлить и что-то доказать. И удивительная легкость, словно рядом не ставший знакомым несколько дней назад черный полковник, а кто-то давно и окончательно свой, до кончиков пальцев и самой потаенной мысли.

В какой-то момент мне остро, отчаянно захотелось, чтобы это ощущение было правдой. А потом стало не до мыслей вовсе…

Сомнений и чувства неловкости не появилось даже потом, когда я лежала, прижимаясь к горячему телу и устроив голову на удобном мужском плече. Неожиданно приятное ощущение.

– Захар, а ты был женат? – дала я волю любопытству.

– Нет.

– Почему?

Плечо под моей головой шевельнулось, кажется, Гаранин пожал плечами, потом продолжил:

– Не до того, служба беспокойная. Была. До станции. Есть женщины, способные ждать годами, но мне такой не досталось.

– Кстати, о станции! А как тебя вообще к нам занесло, с твоим-то послужным списком? – вспомнила я важный вопрос, который до сих пор не решалась задать. Даже повернулась на бок и приподнялась на локте, чтобы видеть лицо Гаранина.

Полковник в ответ посмотрел насмешливо, с прищуром.

– Тебя всегда после этого дела поговорить тянет?

– С тобой – первый раз, – честно призналась, не обратив внимания на подначку. – А все-таки?

– Не сошлись характерами с новым начальством, – нехотя ответил он.

– Ты дал ему в морду? – заинтересовалась я.

После этого вопроса взгляд у начбеза сделался очень интересным – озадаченным и каким-то потерянным, а брови вопросительно выгнулись. Потешное выражение лица.

– Почему?

– Не знаю, обычно суровых профессионалов списывают на такие должности после конфликта с руководством и выяснения вопросов чести. – После такого объяснения взгляд Гаранина стал совсем стеклянным, и я на всякий случай пояснила: – В кино, имею в виду. В жизни ты первый такой, кого я знаю.

– Тьфу! Вась, ты как скажешь! – с облегчением рассмеялся мужчина. – Да обычная политика. Прошлым командиром был мой хороший друг, а новый пришел со своими друзьями, вот и… весь мордобой из-за вопросов чести, – передразнил он. – Формально меня даже повысили. До этого я на майорской должности сидел, а теперь – все в соответствии со званием. А что я ни черта раньше с гражданскими не работал вроде как не аргумент.

– И ты потом вернешься на «Черного лебедя»? – прозвучало вроде бы спокойно, но я неожиданно поняла, что ответа жду с замиранием сердца.

– Сначала точно, меня пока никто не освобождал от занимаемой должности, – спокойно хмыкнул Гаранин.

Я едва сдержала вздох облегчения.

Да уж. Может, я и не определилась до сих пор, насколько мне нравится полковник, но расставаться с ним насовсем точно не хотелось. Хотелось разобраться, побыть рядом, а это само по себе показательно.

Главное, чтобы еще и мою лабораторию восстановили. А то после потери прототипа и всего оборудования от нее мало что осталось, даже при самом благополучном исходе нападения террористов, даже если сам модуль с макетным залом уцелели.

Впрочем, нет. Для начала неплохо бы просто вернуться.

– Погоди, – опомнилась я. – Сначала?.. А потом?

– Потом видно будет. Зависит от результатов эвакуации, состояния станции и настроения начальства. Или наградят и благодарность вынесут, или выговор влепят, или вообще в звании понизят и под трибунал отдадут.

– За что?! – возмутилась я. – Ты же не виноват!

– Ну, строго говоря, виноват, – возразил он. – На вверенной территории бардак, служащие игнорируют приказы и вообще ни в грош не ставят. Да ладно, Вась, не дергайся, это я тебе просто общую картину обрисовал. Вряд ли все пойдет по худшему сценарию. Иди сюда.

Однако дожидаться ответной реакции он не стал, «пошел» сам: мягко опрокинул меня на лопатки и поцеловал, явно чтобы отвлечь от дурных мыслей. А я и не возражала: целоваться с ним гораздо приятнее и полезней, чем переживать о том, до чего еще дожить надо.

Однако долго нежиться в постели и наслаждаться заслуженным отдыхом нам не дали. Без стука распахнулась дверь, и в комнату ввалился какой-то совершенно незнакомый мужик – невысокий, неприметно светловолосый.

Я опешила от такой наглости, Гаранин одним быстрым движением набросил на меня одеяло, укрыв едва ли не до макушки.

– Ага, – сообщил незнакомец. – Оба тут, прекрасно.

Полковник двигался пугающе быстро. Я еще сообразить не успела, что произошло, а он уже действовал. Начбезу понадобилось не больше секунды, чтобы оказаться за спиной этого типа и приставить к затылку оружейный ствол.

Да и для незваного гостя, отвернувшегося прикрыть дверь, внезапное появление чьей-то руки сзади на шее оказалось неожиданным.

Я уставилась на полковника в полной растерянности. Когда и откуда он успел выхватить оружие?!

– Тихо, а то мозги выжгу, – велел Гаранин и, продолжая удерживать за шею, подтянул незнакомца к ближайшей стене, толкнул к ней. Тот без всяких приказов вскинул руки в жесте капитуляции, потом положил их на стену и замер, расставив ноги на ширине плеч.

– Захар, ты чего? – Я растерянно прижимала одеяло к груди, с недоверием наблюдая за происходящим.

Полковник же, не отводя взгляда и оружейного дула от пленника, скользнул к своей броне и начал там что-то разыскивать. Собственная нагота его явно не беспокоила.

– Захар Львович, а можно я буду сотрудничать добровольно? Мне очень неудобно так стоять, – с усталой иронией проговорил незнакомец в ту же стену. Причем проговорил на нормальном, общесоюзном языке. Я, не веря своим ушам, перевела взгляд с полковника на него.

– Можно, – спокойно продолжил Гаранин, быстро нацепил левую перчатку и подошел. – Лидик.

Гость медленно, стараясь не делать резких движений, завел правую руку за спину, ладонью кверху. Именно там, под кожей запястья, у каждого гражданина Союза Свободных Миров имелся лидик – личностный идентификатор, небольшой биоэлектронный прибор, еще в начале космической эры заменивший все прочие документы.

– Можете опускать руки, Степан Сергеевич, извините за такой прием. – Захар опустил оружие и стянул перчатку.

– Да нет, я сам тоже хорош, не стоило вот так вламываться. – Руки мужчина опускал нарочито медленно, так же и оборачивался. – Простите, Василиса Аркадьевна, я не сразу сообразил. Одичал тут немного, перенял местную бесцеремонность…

– Вы кто такой? – ко мне наконец вернулся дар речи. Поверить собственным ушам было чудовищно трудно.

– Манеско Степан Сергеевич, полевой антрополог, я здесь работаю.

– Вы что, заберете нас отсюда?! – потрясенно пробормотала я.

– Не совсем я, но, собственно, о вашей эвакуации я и хотел поговорить. Надеюсь, вы не станете упорствовать в этом вопросе…

– Упорствовать? Шутите?! Я готова лететь хоть сейчас! – В доказательство своих слов я ринулась вперед, но вовремя вспомнила, что из одежды на мне – только тонкое покрывало, и сбавила обороты.

– Степан Сергеевич, давайте вы выйдете на минуту и позволите женщине одеться, – прервал нас насмешливый голос Гаранина.

– Да, конечно, прошу простить…

– В душевую. – Полковник перехватил ринувшегося к выходу антрополога за плечо. Кажется, Гаранину тоже не хотелось упускать из вида «билет домой». – Вась, не спи.

Я поспешно выпуталась из одеяла и бросилась к одежде. Захар тоже натянул штаны, набросил рубаху, а вот оружие убирать не стал. Я заметила это, но задала вопрос не сразу. Справилась с одеждой, настороженно покосилась на душевую, шагнула ближе к полковнику и только после этого заговорила еле слышно:

– Ты думаешь, он может быть не тем, кем кажется?

– Уже нет, – хмыкнул начбез. – Но перестраховаться – не лишнее.

– То есть изначально об этом подумал? Поэтому встретил его с оружием?

– Вроде того.

– Наверное, на этот вопрос лучше отвечу я, – осторожно подал голос Манеско, выглядывая из душевой. – Уже можно выходить, да? Видите ли, Василиса Аркадьевна…

– Давайте просто по имени, – отмахнулась я. Все, повинуясь приглашающему жесту Гаранина, расселись у стола.

– С удовольствием. Так вот, Василиса, видите ли в чем дело…

Как рассказал антрополог и как до этого говорил Гаранин, далеко не всегда первыми с новыми братьями по разуму сталкивались ученые или жестко скованные рамками устава военные, зачастую это оказывались искатели приключений и преступники всех мастей. Если столкновение с развитыми цивилизациями было губительным в первую очередь для самих «контактеров» (и впоследствии нередко осложняло поиски общего языка дипломатам), то для молодых, слабых народов такое явление могло стать настоящей катастрофой. Преступники вредили как физически, убивая жителей и варварски расхищая то, что можно выгодно продать, так и психологически, полностью ломая устои самобытного общества, и, на взгляд Манеско, последнее было куда страшнее.

Он вспомнил несколько трагических историй подобного рода. Гаранин в свою очередь подтвердил, что ДаР нередко занимался именно выдворением нечистоплотных сограждан с чужих планет. Отсюда и его настороженность по отношению к визитеру. Маяк полковник, конечно, сам запустил, потому что другого выбора не было, но добровольно соваться в руки пиратов он не собирался.

– А связь с Союзом у вас есть? Последние новости? – с замиранием сердца спросила я. – Вы не знаете, что случилось с «Черным лебедем»? Станция цела?

К моему облегчению, связь была. Пусть и не прямая, редкая, но новостные сводки сюда доходили. Попало в них и нападение террористов из «Последнего дня» на научную станцию. Пусть без подробностей, но мы с облегчением узнали, что станция и ее персонал уцелели. Отмечались слаженность и профессионализм действий охраны, благодаря которым удалось обойтись почти без жертв – всего несколько убитых и пропавших без вести, включая начальника безопасности станции. Подчеркивалось, насколько вовремя подоспела помощь в виде нескольких военных кораблей (по ироничному замечанию Гаранина, повезло, отирались где-то поблизости). Ну и дальше – много общих слов и пространных рассуждений, которые Степан не запомнил.

– Так, значит, вы не против того, чтобы вернуться домой? – осторожно спросил Манеско в завершение своих объяснений.

– В противном случае я бы не запускал маяк, – поморщился полковник, но вопросу почему-то опять не удивился.

– Тогда я, с вашего позволения, пойду, надо связаться с кораблем и вызвать для вас шлюпку. Ну и обговорить время эвакуации. Думаю, затягивать никто не станет, ночью вас заберут, корабль как раз сейчас над нашим квадратом. А то вы и так наследили. Один Космический Разум знает, как встреча с вами может повлиять на местных…

Ворча в таком же духе, антрополог удалился, а Гаранин обвел задумчивым взглядом комнату.

– Мне кажется или ты правда не рад? – спросила я недоверчиво. – И почему Степан с таким трудом поверил, что мы не будем сопротивляться депортации? Зар? Я чего-то не знаю? – настойчиво позвала его, потому что отвечать мужчина не спешил.

– Я подозреваемый, – все же пояснил полковник. Понятнее не стало.

– В чем?

– В пособничестве террористам, – ответил он спокойно. Напоролся на мой ошарашенный взгляд, вздохнул и добавил подробностей: – Они знали слишком много и шли слишком целенаправленно. Я отдал команду эвакуироваться, освободил станцию и удачно удрал, когда в звездной системе появились военные.

– Ты… шутишь? – предположила я очень неуверенно. Чувство юмора у него, конечно, своеобразное, но ведь не настолько же!

– Вась, да не дергайся, никто нас расстреливать без суда и следствия не станет, – хмыкнул начбез. – Сначала помучают.

Я же говорю, юмор у него странный.

– Гаранин, ты сдурел? О чем ты?! Какое следствие? Какой побег? Мы чудом выжили! А эвакуацию вообще я предложила, потому что не сразу догадалась отстрелить отсек с прототипом и решилась запустить установку!

– А ты – сообщница, – с прежним спокойствием возразил полковник.

– Да я тебя видела до этого всего несколько раз в коридорах!

– Докажи это Манеско, – усмехнулся полковник. – Вась, не дергайся. Иди сюда. – Захар выразительно похлопал по собственному бедру.

Я на несколько мгновений замешкалась, прислушиваясь к своим желаниям и ощущениям. Странно, но приглашение не вызвало никакого отторжения. Немного поколебавшись, я пересела с жесткого стула на немногим более мягкие колени мужчины.

А суровый спецназовец-то, похоже, относится к типу людей, которых успокаивают прикосновения. Ну или ему просто нравится меня трогать.

Тому, что оба варианта устраивали меня одинаково, я уже даже не удивилась.

Мужчина опять задумчиво взъерошил мне волосы, зарывшись в них пальцами, поцеловал в висок.

– Зар, это что, выходит, нас дома посадят? Вот так вот просто?!

– Вась, не ерунди, – вздохнул он. – Такие дела ведут умные, серьезные люди. Их не списывают на первых встречных, слишком дорого обходятся ошибки. Приговоришь не того – истинный виновник продолжит гадить. У меня хороший послужной список и характеристика, внутренники ДаРа знают, что такие люди просто так на преступления не идут, будут копать, выяснять, чем меня могли купить и купили ли.

– Тебя? Купить? Я, конечно, не так хорошо тебя знаю, но…

– Любого можно купить, не всегда за деньги.

– И чем могли подтолкнуть тебя к такому шагу? – всерьез заинтересовалась я.

– Так сразу и не соображу, – пожал плечами полковник. – Но то я, а со стороны – разные варианты видятся. Женщина, например, могла подтолкнуть.

– У тебя отвратительное чувство юмора, я говорила? – уточнила хмуро.

Гаранин в ответ рассмеялся, но тактику сменил: вместо разговоров он просто меня поцеловал. И правильно сделал, это у него выходило гораздо лучше шуток. Да и пользы от поцелуев оказалось больше, благодаря им удалось легко и быстро выкинуть из головы мрачные мысли.

Расставание с человеческой цивилизацией прошло легко и буднично. Я, конечно, ждала не торжественных проводов и слез, а очередного подвоха и стрельбы, но обошлось. Не знаю, как наши исследователи все это организовали и что сказали аборигенам, только выпустили нас без каких-либо вопросов, даже про меня ничего не спросили, хотя охранники провожали очень странными взглядами.

Снаружи нас ждала уже знакомого вида машина, за руль Манеско сел сам. На поляне, куда мы добрались минут через двадцать, нашлась автоматическая спускаемая капсула – крошечная, всего раза в три больше аборигенского наземного транспорта. Антрополог затолкал нас туда, явно стремясь поскорее отделаться, махнул на прощанье рукой, и Гаранин задраил шлюз.

Внутри оказалось тесно. Шесть сидений в три ряда, низкий потолок, под которым даже я была вынуждена пригибаться. Перед передним рядом виднелся какой-то пульт, но через весь экран шла надпись «работает автопилот». Однако мы все равно устроились там: полковник на всякий случай, чтобы успеть среагировать, а я втиснулась рядом с бронированным начбезом за компанию, мне так было спокойней.

Оглядываясь, я с наслаждением вдыхала безвкусный отфильтрованный воздух. Пальцы то и дело норовили ухватиться за какой-нибудь предмет обстановки, чтобы убедиться в реальности происходящего и ощутить, наконец, привычные материалы.

– Никак не могу поверить, что все закончилось, – пробормотала негромко. – Долго они нас будут тут держать?

Ответить Гаранин не успел, приятный женский голос попросил активировать фиксирующие устройства и сообщил, что после этого проведут дезинфекцию и дадут команду на старт. Потом предупредил о перегрузках, велел сохранять спокойствие и заверил, что все системы работают в штатном режиме.

Впрочем, в кресла нас вжало несильно. Ощутимей, чем при старте на штатном челноке какого-нибудь большого космодрома, но не настолько, чтобы этого нельзя было терпеть.

Тихий гул давил на уши.

– Зар, а… что будет теперь? – спросила напряженно.

– Ты передумала? – усмехнулся он.

– Нет. Наверное, просто сложно поверить. Столько всего случилось, столько переживаний, и вдруг – такой тривиальный конец. Нам подогнали шлюпку, мы спокойно в нее погрузились. Я готовилась к чему-то большему, и теперь… тревожно.

– Нормальный конец, – отмахнулся полковник. Пару секунд помолчал, потом вдруг отстегнул перчатку брони и взял меня за руку. – Не дергайся, Вась. Так все и бывает при эвакуации с населенных, но неконтактных планет. Хотя иногда граждан Союза приходится у аборигенов красть. Иногда отбивать. А потом – долго лечить. Мы с тобой очень удачно попали, поверь.

– Лечить? – растерялась я.

Полковник выразительно постучал пальцем по виску.

– И как, успешно?

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Что же там с ними такое делают? – потрясенно пробормотала я.

– Ты правда хочешь знать? – Гаранин насмешливо вскинул брови.

– Нет, – поспешила заверить его. – Это был риторический вопрос. Лучше скажи, нас действительно могут подозревать в попытке сдать «Черного лебедя» террористам? Ты не шутил?

– Вась, даже если будут подозревать, все это не смертельно, – полковник поморщился. – Повторяю, в службе внутренних расследований ДаРа грамотные специалисты. Ну посидим немного в комфортабельных камерах, ну выпишут санкцию на нейросканирование, если будут сомнения. Штука противная, потом пару дней голова как чужая, но не больно – сканируют под наркозом.