Текст книги "Образцовый самец"

Глава 13
Совместимость

В свою каюту я вернулась часа через два, в гораздо лучшем настроении, чем уходила.

Да, рассталась с мужчиной. Не первый же раз, может, даже не последний, и уж в любом случае – не конец света. Ну не нужна я мужику, что ж теперь! Насильно мил не будешь.

Нет, если совсем честно, так неприятно было первый раз и так обидно тоже. Я и с Антоном расходилась легче, и со всеми, кто был после него. Наверное, из-за проклятых экстремальных обстоятельств знакомства с Гараниным слишком я успела к нему прикипеть. Но это тоже пройдет.

Вот вернусь на «Черного лебедя» и закручу там с кем-нибудь роман, чтобы шумно и со скандалами на всю станцию. И непременно выговором от Баева. Надо же чем-то перебивать неожиданно сильные эмоции, которые вызывал во мне черный полковник! А он там еще глаза мозолить будет…

И – нет, это не результат мелочного желания отомстить. Просто древняя народная мудрость: клин клином вышибают. Я, правда, не знаю, откуда и зачем, но это уже детали.

Расстегивая на ходу халат, я шагнула в каюту – и чуть с воплем не выскочила обратно, потому что внутри кто-то был. Благо в следующую секунду включился свет, и я опознала этого «кого-то»: им оказался неоднократно помянутый за вечер начбез.

Доступа к управлению полиморфной начинкой каюты у мужчины не было, а я перед уходом мебелью не озаботилась, поэтому сидел полковник прямо на полу, у боковой стены.

– Гаранин, ты меня вообще уморить решил? – хмуро спросила его, мысленно шикнув на радостную тревогу, екнувшую в груди. – Зачем пугаешь? Что тебе от меня теперь-то надо?

Я отвернулась, чтобы все-таки организовать себе кровать.

– Если ты хочешь согласовать показания, что говорить следователям, то мне кажется, для этого еще…

– К черту, – прозвучало почти над моим ухом.

Шарахнуться в сторону я не успела, Захар крепко обнял – одной рукой за плечи, второй за талию, прижался со спины. Стиснул, так что не только отойти – дышать стало сложно. Попробуй вывернись из такой хватки, как тисками сжал…

Но расслабиться я себе все равно не позволила.

– Передумал? – спросила едко. Стало нестерпимо тошно. – Вспомнил, что нам до цивилизации еще невесть сколько добираться?

– Вась, я совсем не поэтому… Я не хотел тебя обидеть и думал именно то, что сказал. Решил, что тебе я здесь даром не нужен. Не хотелось навязываться…

– Решил? А мое мнение спросить, что мне нужно, а что нет – язык отвалится? – Я раздраженно дернулась, но он не пустил, хотя хватку немного ослабил. – Гаранин, ты… чурбан! Причем сразу железный, а не деревянный!

– Я… что?

– Бревно тупое! – перевела тут же. – Пусти!

Хватку он, пусть и явно нехотя, ослабил, так что я смогла наконец почувствовать себя свободнее и уверенней. Резко развернулась, скрестила руки на груди.

– И что, вот я тебя сейчас, такого виноватого, прощу. А потом? Где гарантия, что ты через пару недель еще что-нибудь не решишь? А на станции? Когда я с Део буду болтать на околорабочие темы, ты опять приревнуешь и подумаешь, что он меня больше устраивает? Или – что он как-то не так посмотрел или тронул, и сломаешь ему руку? Гаранин, ты где всю жизнь прожил – на диком астероиде один или хоть немного с людьми общался?!

– Считай, что на астероиде, – кривовато усмехнулся Захар. Рассеянно запустил пятерню в волосы. – Василиса Аркадьевна… Виноват. Разрешите исправиться?

– Ради чего? – вздохнула я, чувствуя, что злиться на мужчину становится все сложнее. Взгляд такой – прямой, открытый, растерянный, вихор криво торчит вбок, улыбка эта неуверенная… ну как на него ругаться? – Оно тебе надо?

– Оно – не знаю, а ты – да, – ответил он очень серьезно. – К тебе хочется возвращаться и не хочется отпускать.

– И поэтому ты решил меня послать сразу подальше? – спросила все еще мрачно, но чувствуя, что… Да простила уже, черт побери это глупое, доверчивое женское сердце! И так хотелось поддаться порыву, но надолго ли Гаранину хватит этого осознания?

– Стратегический просчет. Был неправ, – легко признал полковник.

Не знаю как, но перемену моего настроения он почувствовал – обнял за талию, мягко привлек к себе. Вот вроде бы чурбан чурбаном, а когда хочет – и чуткость откуда-то берет… Жалко, хочет он не так уж часто.

Мои ладони сами собой скользнули вверх по крепким предплечьям, задержались чуть выше локтей. И расслабляться не хотелось, и неправильно это – так легко прощать, в душе еще булькала обида, но и оттолкнуть не было сил.

Я глубоко вздохнула и уткнулась лбом в плечо мужчины.

Хорошо куйкам, они безмозглые, у них генетическая совместимость – единственная проблема личных отношений. Тут же… мы всего пару дней вместе, а он мне уже душу вымотал. И как быть? Нет ответа.

– Вась, дай мне шанс. Один. Я сглупил. Ты здесь такая… другая. Деловая, уверенная, все знаешь. Так просто подойти и не рискнешь, вот я и подумал… Ерунду подумал, в общем.

От такого признания я искренне опешила. Подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо, поймала внимательный, напряженный взгляд.

– Ты что, вот это сейчас серьезно сказал? Поверить не могу, что ты можешь испытывать неуверенность в себе… Ты же бронированный! – Я выразительно постучала по его груди. – Ты же стреляешь быстрее, чем я успеваю понять, что происходит!

Гаранин усмехнулся, неопределенно пожал плечами:

– Ты сравнила тоже. Стрелял я в жизни много и часто, работа обязывает. А с такими женщинами и не встречался-то раньше. Вот как на «Лебедя» назначили, так и увидел вблизи. – Шершавая ладонь погладила мое плечо, шею, поднялась вверх. Пальцы аккуратно закопались в волосы на затылке, мягко массируя, и я опять расслабленно опустила голову. Мысли как-то вдруг начали стремительно разбегаться, захотелось закрыть глаза и расслабиться. – На планете было просто и понятно: надо защищать и беречь. А здесь…

– А здесь то же самое, только опасностей меньше. Но у нас, значит, есть как минимум одна общая проблема: я тоже никогда близко не общалась с военными, – лениво пробормотала в ответ, окончательно сдаваясь ощущениям и закрывая глаза. – Генетика – наука точная, раз мы с тобой, по ее мнению, друг другу так хорошо подходим – надо хотя бы попытаться! Природа все-таки не дура. Ты, главное, перед тем как сделать выводы, спрашивай, ладно? Проблем сразу станет гораздо меньше.

– То есть прощаешь?

– Прощаю, – признала негромко. – Ты, конечно, местами настолько деревянный, что отчаянно хочется стукнуть чем-то тяжелым. Но в остальное время с тобой удивительно хорошо. Не только в постели, а вообще, рядом. Генетика тут виновата или совместные приключения – непонятно. Не знаю, что из этого выйдет, но хочу узнать.

– Хорошо. Тогда спрашиваю. Можно тебя поцеловать?

Я озадаченно уставилась на мужчину. Это что, он просьбу разговаривать воспринял настолько буквально? Но на этот раз Захар улыбался – тепло, искренне. Ясно, опять его странные шутки.

– Нужно! – ответила веско.

Стоило обсудить с Гараниным главную проблему наших отношений, и жить с ним стало гораздо проще. «С ним» в прямом смысле, потому что мы устроились в одной каюте. Вдвоем на такой маленькой площади было тесновато, но, на удивление, это совсем не раздражало. Мы даже с удовольствием и смехом втискивались вместе в крошечный душ: иногда миниатюрность – это даже хорошо, будь оба крупнее, физически не влезли бы.

В круг моих новых станционных знакомых полковник вписался не сразу – слишком неуверенно он чувствовал себя с учеными, еще по «Черному лебедю» привык дистанцироваться. Но потихоньку освоился, обнаружив, что «головастики» тоже люди и обсуждают они за пределами работы те же проблемы, что и остальные смертные. Кроме того, к удивлению начбеза, биологи отнеслись к нему с большой долей восхищения и уважения.

А по-моему, чему тут удивляться, если боевики про бравых спецназовцев все смотрели? И вот он сидит, живой киношный персонаж, может, только недостаточно эффектный и фактурный для боевика, но оттого еще более убедительный. Самый настоящий суровый профессионал и герой с наградами, который может рассказать такого – никакому сценаристу не снилось!

Отнесись он с самого начала к обитателям «Черного лебедя» вот так же по-человечески, а не как к подотчетному неорганизованному формированию, и там бы его гораздо лучше приняли. Может, даже в учениях участвовали без особых возражений.

Гаранин явно позволил себе расслабиться, в кои-то веки скинув груз ответственности за все и всех вокруг, и при ближайшем рассмотрении оказался достаточно компанейским типом. Шутил, правда, по-прежнему не очень смешно, но это мелочи. Зато улыбался и рассказчиком оказался неплохим.

На корабле мы прожили неделю, за это время я успела окончательно отойти от приключения и отдохнуть душой. По работе скучала недолго: ама-Аю пошел мне навстречу, его люди отыскали и собрали обломки прототипа и приборов, и я глубоко закопалась в их изучение.

Надо отдать должное полковнику, к моему стремительному погружению в исследования он отнесся с пониманием, больше по ерунде не обижался и от невнимания совершенно не страдал. У Гаранина в прежней жизни свободные деньки явно выдавались не чаще, чем у меня, нынешнее ожидание он благоразумно воспринимал как внеплановый отпуск и отдыхал – читал, развлекался, общался с обитателями станции.

Такая расслабленная и спокойная версия начбеза мне нравилась даже больше собранной и готовой к действию: с ним было гораздо уютнее и легче. Зря я боялась, полковник продемонстрировал редкую обучаемость. Пообещал исправиться – и старательно над этим работал.

Вечерами мы вдвоем устраивались на кровати в каюте – целовались, разговаривали, занимались любовью, читали. Близкие отношения в спокойной обстановке оказались совсем не такими страшными, как мне виделось поначалу, и совершенно необременительными. Я, даже если бы попыталась, не нашла бы, к чему придраться: с Гараниным было хорошо.

Гораздо лучше, чем без него, вскоре я это признала. Безумно приятно оказалось просыпаться рядом и еще приятнее – каждый вечер возвращаться. Не в пустую комнату, а к крепким объятиям, внимательному взгляду и теплой улыбке.

А через неделю за нами прилетели. Голос капитана, заставший меня в отведенном гостеприимными биологами закутке лаборатории, велел полковнику Гаранину и госпоже Обской подняться в рубку. Пришлось спешно бросать все и бежать куда велели, пока без меня не случилось что-то непоправимое.

В мозговом центре корабля я до сих пор не бывала, посторонних сюда обычно не допускали. Причем не бывала не только здесь, а вообще никогда в жизни, поэтому осматривалась сейчас с большим интересом.

Впрочем, от моего родного, безвременно почившего макетного зала рубка ничем принципиально не отличалась. То есть выглядело все иначе, но по ощущениям и настроению не отличить. Управляющие терминалы стандартного вида, шесть штук по кругу, панорамный экран во всю стену с непонятными диаграммами на нем, посередине – кресло капитана с растущей из подлокотника подставкой, на которой закреплены нейроконтакты.

Сейчас здесь дежурили двое, а Алаути стоял на свободном пятачке у входа, за своим креслом, рядом с незнакомым подтянутым мужчиной в черной форме и хмурым Гараниным.

– Доброго дня, господа, – поздоровалась я, остановилась между «своими» и окинула настороженным взглядом «чужого».

В самом расцвете сил, то есть где-то от тридцати до шестидесяти, рослый, крепкий, с резкими чертами лица и выразительными бровями вразлет. Темноволосый, смуглый, со светло-карими, почти желтыми глазами. Красивый мужчина, но я заранее воспринимала его в штыки и ничего не могла сделать с этим предубеждением. Хоть Гаранин и уверял, что следствие проведут аккуратно и ничем страшным нам разбирательство не грозит – мы же не виноваты! – но от следователя я в первую очередь ждала неприятностей.

– Госпожа Обская, – коротко кивнул тот. – Полковник Марин, служба внутренних расследований ДаРа.

Отлично, у него еще и фамилия навевает самые неприятные воспоминания!

– Очень приятно, – соврала я, подвинувшись ближе к своему полковнику.

– Вась, ты готова? Можно улетать? – обратился ко мне Захар.

– Мне нужно полчаса на сборы. Ама-Аю, выделите кого-нибудь, чтобы погрузить оборудование?

– Оборудование? – нахмурился Марин.

– Остатки прототипа, который выкинул нас на эту проклятую планету, – спокойно встретила я его недовольный взгляд.

Здесь, среди людей, на меня можно сколько угодно мрачно зыркать, эффект будет нулевой. Давно выработался иммунитет против попыток морального давления авторитетом, без него свое мнение среди профессуры не отстоять. Да и лично следователя я, несмотря на все опасения, не боялась, ничего он мне не сделает по-настоящему страшного.

– Нет необходимости… – начал Марин, но я перебила:

– Есть. Во-первых, я должна разобраться, как именно сработала аппаратура. Это экспериментальная установка, в которую вложены несколько миллиардов. Вы действительно хотите, чтобы она просто сгинула в черной дыре без объяснений, если есть возможность выжать из нее экспериментальные данные? А во-вторых, считайте, это улика и наше с Гараниным алиби, и я тем более отказываюсь с ними расставаться! Сейчас вы скажете, что это все не нужно, а потом вообще заявите, что мы удрали на корабле, и попробуй докажи, что ты не инфузория в туфельках…

– Вась, уймись. – Тщетно пытаясь сдержать веселье, Захар осторожно приобнял меня за плечи.

– И не подумаю! – Я в ответ метнула хмурый взгляд. – Мировая наука мне такого разгильдяйства не простит!

– Раз улики, то забрать надо. – Показалось или в уголках губ Марина действительно теплилась улыбка? Тон, однако, оставался ровным, холодным, да и взгляд вроде бы тоже.

– Ланс, отправь людей в лабораторию с погрузочной платформой, – обратился капитан к одному из своих подчиненных.

– Пойду проконтролирую, а то они еще угробят то, что удалось восстановить.

Мужчины проводили меня молчанием.

Не могу сказать, что я не доверяла корабельному экипажу. Все-таки работали тут грамотные люди, понимающие, и с доставкой обломков с планеты они справились прекрасно. Скорее, это был хороший повод покинуть общество неприятного следователя и заодно – по-человечески попрощаться с обитателями станции.

Аппарат за нами прислали действительно крошечный, двухместный, без грузового отсека. Тут и троим пассажирам было негде развернуться – впереди маленькая рубка с парой кресел, дальше, без шлюза, жилой модуль, состоящий из двухъярусной койки с одной стороны и двух кресел через стол – с другой. Над столом – простенький пищевой синтезатор и отсек для хранения продуктов. А потом – зачаток стыковочной палубы, на которой хранилась пара скафандров, и сразу шлюз. В этот закуток и набили основное количество ящиков, некоторыми пришлось занять верхнее спальное место, пару – приткнуть в рубку позади кресел.

Попрощались тепло. Любовь с несколькими своими подчиненными даже оставила работу, чтобы нас проводить, и на стыковочной палубе через полчаса стало тесновато. Женщина обняла меня, крепко прижала к пышной груди. Контактами мы обменялись давно и договорились не терять связи.

Марин первым полез в шлюз, замер в проходе, так что я в него чуть не влетела. Ругнулся, обо что-то запнулся и ругнулся еще раз.

– Поосторожнее, это ценное оборудование! – одернула я его. – Под ноги смотрите!

Полковник обернулся на меня через плечо, проворчал что-то тихонько себе под нос, но дальше пошел аккуратнее. Гаранин процессию замыкал и делал все молча, только посмеивался.

– Это нарушение полетных норм, – заметил Марин, окинув взглядом ящики в рубке, но протиснулся мимо них и сел в кресло.

– Надо было корабль нормальный брать, а не это недоразумение, – огрызнулась я. Усаживаться рядом с ним не стала, предоставила такую честь начбезу и заняла свободное кресло у стола.

Следователь оглянулся на меня с каким-то странным выражением лица, хмыкнул, но больше ничего не сказал.

Пока рядом с ним не устроился Захар.

– Гаранин, она всегда такая? – спокойно спросил Марин.

– Беспокоится, – неопределенно пожал плечами мой полковник.

– Вот это понимаю – темперамент. Вулкан, а не женщина! Все-таки везучая ты зараза.

– Завидуй молча, – со смешком отмахнулся начбез.

И до меня наконец дошло.

– Вы что, знакомы?! – возмутилась я со своего кресла, а потом не выдержала и просочилась мимо ящиков в рубку. Между приборами и креслом хватало места, чтобы можно было нормально встать и заглянуть в бесстыжие глаза заговорщиков. – Гаранин, ты…

– Я пытался сказать, но ты даже слова вставить не дала! – логично возразил тот.

– Сядьте уже куда-нибудь, а? – вздохнул Марин. – Сейчас корабль дернется, вы упадете на приборы, и закончится все печально.

Претензию я приняла, она была обоснованной, и, извинившись, полезла обратно. Точнее, попыталась; Захар не пустил. Перехватил за талию, потянул к себе, устроил на коленях – я в первый момент от такого проявления нежности даже опешила. Прежде от чрезмерного проявления чувств на людях полковник воздерживался, мог разве что приобнять или ободряюще пожать руку, но так демонстративно?

Ревнует, что ли?

– Ну хотя бы так, – хмыкнул следователь и погрузился в управление кораблем.

– Не нервничай, – тихо попросил Захар и поцеловал в макушку.

– Я и не…

– Вась, я же не слепой. Тебя едва не трясет, и ты пытаешься унять волнение суетой. Не нужно, все хорошо. Я давно знаю Макса, он профессионал.

– И все-таки, как у тебя это получается? – пробормотала я, поудобнее устраивая голову на его плече. – Как можно быть одновременно таким чутким-понимающим и – совершенно непробиваемым, а?

– Легко чуять то, что хорошо понимаешь, – невозмутимо пояснил Зар. – Твое беспокойство сейчас естественно.

– Логично, – вздохнула в ответ. – А потискать меня ты решил, потому что тебя успокаивают прикосновения?

– А тебя нет? – с иронией уточнил он, на пару мгновений прижав покрепче.

– Обычно меня это только больше злит, – возразила задумчиво. – Но к тебе я, кажется, привыкла. За время общения с куйками выработался рефлекс.

– Хорошо. Будем его поддерживать.

– Может, вы назад пойдете? – предложил Марин, когда голос искина корабля сообщил об успешном отделении, принятом маршруте и включении автопилота.

– Да вроде спать еще рано, – пожала я плечами.

– Нет, на такое счастье я всерьез не рассчитывал, – насмешливо глянул на меня мужчина. – Но если вас не видеть, я буду не так сильно завидовать. Хотя… с вас еще станется слишком активно не спать! Нет уж, сидите лучше тут.

– Не обращай внимания, Вась, – посоветовал Захар. – Макс дурачится. Должность ответственная, надо морду держать, дело нудное. А я его с учебки знаю, вот и расслабляется, пока все свои. Пойдем лучше ящики куда-нибудь поудобнее раскидаем, – обратился он уже к следователю. – А то спать действительно когда-нибудь придется. И есть.

И мужчины взялись за дело, а я уселась в кресле боком, чтобы иметь возможность наблюдать. И на всякий случай проконтролировать, чтобы с оборудованием обращались аккуратно, а еще – просто полюбоваться. Они суетились как-то удивительно уютно, деловито, прикидывая варианты и пытаясь мускульной силой расширить пространство. Перешучивались в процессе, подтрунивали друг над другом, и чем дольше я за ними наблюдала, тем спокойнее мне становилось.

Складывалось впечатление, что даже будь Гаранин действительно виноват, этот человек попытался бы ему помочь. Хотя бы сбежать. Может, я плохо разбираюсь в людях и недооцениваю их чувство долга, но от этих мыслей все равно стало легче.

Утрясти груз мужчины в итоге сумели. Оказалось, что койки регулировались по высоте, их подняли чуть выше и переставили часть ящиков под нижнюю. Потом убрали стол, заменив его еще одной коробкой, поудобнее перетасовали основную массу груза, которая стояла у шлюза, освободив проход в санблок. И вроде бы меньше хлама не стало, но распределился он гораздо удобнее.

– А куда мы летим? – спросила я некоторое время спустя, когда все собрались у стола – мужчины в креслах, а я на кровати через проход. Потому что на этой приподнятой койке я единственная могла сидеть с комфортом, даже Гаранин уже не помещался.

– На «Черного лебедя», – обрадовал Марин. – Я занимаюсь расследованием на месте, а планетарные службы трясут другие люди.

– Отличная новость! Может, ты еще и расскажешь, что именно там случилось? Ну или хотя бы – как персонал станции? Уцелели все?

Макс не стал упрямиться и исчерпывающе все объяснил.

Кораблей террористы использовали три. Их целью было какое-то жутко секретное исследование в лаборатории генетиков, подробностей которого полковник, конечно, не сообщил. Сказал только, что оно того, пусть и с натяжкой, стоило.

Зараза, теперь изведусь от любопытства! Даже несмотря на то, что в генетике я не очень-то понимаю.

План состоял в том, чтобы забрать нужные материалы и нескольких специалистов, а всю остальную станцию столкнуть в черную дыру, и никто бы не узнал, что на ней произошло. Однако паранойя и дотошность Гаранина спутали нападающим планы и не дали провернуть все быстро и тихо. Начбез умудрился что-то серьезно поменять в системах безопасности, о чем террористы не знали, и коды доступа у них оказались не все.

Когда основной план провалился, пришлось переходить к силовому варианту. К станции «присосалась» еще пара ожидавших кораблей, они вскрыли обшивку, и внутрь сыпанули вооруженные бойцы. Оказалось, одна из таких «пиявок» и заблокировала люк аварийного сброса макета. Прицепись они чуть в стороне – и ничего бы не случилось. Однако за это я даже была им благодарна: пусть мы чуть не погибли, но зато какие потрясающие результаты! И перспектива грандиозного открытия, и в личной жизни – приятные изменения…

Но и тут станционная охрана сработала на «отлично», и даже силовой вариант провалился: нападающие здорово недооценили как подготовку, так и выучку защитников.

Ну а потом возле Х-I Лебедя появились военные корабли. По стечению обстоятельств они оказались совсем неподалеку и быстро перехватили сигнал тревоги со станции. Самый первый корабль, который пристыковался под предлогом поломки, успел удрать, а вот оба штурмовых так и остались возле «Черного лебедя».

– Что броню для своих из начальства выбил ты – это я уже выяснил и подтвердил, – со смешком заверил Марин.

– То есть выходит, что Захар вообще вне подозрений? Если именно из-за него сорвался план?

– Что Зар на такое не способен, я и безо всяких проверок знаю, но следствию нужны факты, – развел руками следователь.

– А еще нужен тот, кто будет считаться виноватым, – добавил Гаранин.

– Не без этого, – легко подтвердил Марин. – Так что уж извини, как прилетим – придется тебе посидеть под арестом. Но я не думаю, что это надолго.

– А мне его навещать-то хоть можно?

– Можно, хотя лучше бы воздержаться, – осторожно ответил следователь. – Просто на всякий случай. Честно говоря, на станции и так не очень верят в виновность Гаранина, а ты для тамошнего научного сообщества – человек свой, то есть твоя симпатия – это еще один довод в его пользу. Маленький, но и его может хватить. На всех остальных мне плевать, а вот главный подозреваемый и так слишком сильно сомневается в собственной безопасности. Мне это пока не надо.

– Ага. И кто у нас главный подозреваемый?

– Зар? – вопросительно глянул на моего полковника Марин. – На кого бы поставил ты?

– Баев, – без раздумий ответил тот. – Я думал об этом, больше особо и некому.

– Ты просто его не любишь, – обиделась я за научрука. – Поэтому и подозреваешь во всех грехах.

– Не поэтому, а потому что он умный, – возразил Захар.

– Да там полстанции – далеко не дураки! – такой аргумент возмутил меня до глубины души.

– Не в этом дело, – качнул головой начбез. – Он военный. Он знает важность любых учений, но саботировал их слишком настойчиво. Значит, либо дурак, либо предатель. Но Баев не дурак.

– Мы их тоже саботировали, – не захотела я так быстро сдаваться.

– Вы – гражданские, – в очередной раз повторил Гаранин. – Вы ничего об этом не знаете, поэтому и спроса с вас никакого. Для безопасности существуем мы.

– А капитан? Он ведь тоже не вмешивался в ваше противостояние!

– Его можно понять, человек попал между двух огней. Проблема в том, что у нас с Баевым разное начальство, и у них там свои счеты. Серьезные дисциплинарные меры капитан применить не мог, мы ему подчиняемся весьма условно, докладывать выше бесполезно, там тоже каждый на своем стоял и своего всячески прикрывал. Он, конечно, пытался найти компромисс, но не те обстоятельства.

– Бардак, – проворчала я.

– Не без этого, – легко согласился начбез.

– Вась, я лично к этому вашему Баеву не отношусь никак, но с Заром согласен, – поддержал следователь. – Это самая вероятная кандидатура. Он не просто знает план исследований, но, как биолог, в отличие от Захара, хорошо понимает предмет и может оценить важность того или иного эксперимента, контролировать его ход и отлично все спланировать, выбрать верный момент, когда исследования уже близки к успешному завершению, но широкой огласки еще не произошло. Он знает слабые места станции – за вычетом тех, куда влез Гаранин. Он, наконец, не в курсе обновок для охраны, потому что общался Зар напрямую с военным начальством, без привлечения научрука, а там белую кость тоже не очень любят. Генерал Штерн – мужик повоевавший, Гаранина ценит и уважает, а вот Баева вашего – нет. И когда прибыл груз, вашего научрука по стечению обстоятельств не было на станции.

– Но зачем?! – беспомощно уставилась я на мужчин. – Баев же умница, ценный специалист, он хорошо зарабатывает…

– Вась, иди сюда, – позвал Захар, выразительно похлопав себя по бедру.

И на этот раз я не обиделась и даже не задумалась о том, что жест выглядит как-то не так. Пересела к мужчине на колени. Раз уж у меня выработался рефлекс и прикосновения Гаранина легко возвращают душевное равновесие, надо пользоваться, потому что моральная поддержка сейчас точно не повредит.

Сказанное не укладывалось в голове. Баев – преступник?! Он не просто продал какой-то секрет, а готов был ради своей выгоды угробить станцию со всеми ее обитателями?! Несколько сотен человек отправить в черную дыру?!

– Ради чего все это?! – повторила я.

– На этот вопрос у меня пока нет ответа, только предположения, – признался Марин. – Может, что-то прояснится, когда вернемся на «Черного лебедя». Я уже несколько дней без новостей, спецсвязь недоступна, а обычной такие вопросы не доверишь. Ты работала с ним несколько лет, может, что-нибудь скажешь?

– Оказывается, я очень плохо разбираюсь в людях. Так что даже идей никаких, – вздохнула в ответ, покосившись на Гаранина.

Как интересно жизнь переворачивает все с ног на голову. Кто представлялся обаятельным и даже чудесным – показал себя безжалостным чудовищем, а кто виделся грубияном и солдафоном – на деле заботливый, надежный, нежный. Волей-неволей задумаешься, а не перенеслись ли мы в какую-то параллельную реальность.

Чушь, конечно. Но как же трудно поверить…