Текст книги "Образцовый самец"

Глава 2
Среднестатистическое чудо

Пробуждение оказалось под стать всем предыдущим событиям. Меня неласково тряхнули за плечо, рявкнули почти в ухо:

– Подъем!

Дернулась, села, одновременно открывая глаза и пытаясь сообразить, где я и что происходит. Причем очнулась с ощущением чего-то хорошего. Но, судя по окружающему, это самое «хорошее» было просто приятным сном и ничем больше. Сразу вспомнились и террористы, и искрящий прототип, и как Гаранин швырнул меня на пол. Полковник и нависал надо мной сейчас.

Лучше бы наоборот: приснилось все это, а приятный сон оказался реальностью.

Впрочем, я придираюсь. Мы же живы, это само по себе чудо!

– Наконец-то, – проворчал Гаранин. – Вставай и пошли, пес знает, что у них тут водится. Надо найти укрытие до темноты.

– А где мы вообще? – спросила я, одергивая сбившийся халат. Обеими руками зарылась в волосы, хорошенько поворошила, вытряхивая какой-то мусор. В очередной раз мельком порадовалась, как удобны и практичны короткие стрижки, которые я носила со времен учебы.

Под ногами обнаружились остатки полиморфного пола станции. Почти правильный круг метров десяти в диаметре с дымящимся остовом прототипа в середине лежал на какой-то поляне под синим, привычного земного вида небом с серо-белыми облаками. Между ветвей проглядывало светило, один в один Солнце.

Лес вокруг был редким, прозрачным и совсем не страшным. Цвет листвы показался скорее бирюзовым, чем зеленым, но в остальном деревья выглядели нормально, зелень под ногами казалась обыкновенным разнотравьем, да и земля с песчаными проплешинами ничем не удивляла.

– В лесу. Ходу!

– Какое красноречие. Спасибо, я уже догадалась. Ладно, к черту подробности! Какая это планета?

Но заговорила я на ходу, шагая следом за Гараниным. Как бы мирно все ни выглядело на первый взгляд, водиться тут могло что угодно.

Кстати, вполне вероятно, оно уже завелось в нас и потихоньку жрало изнутри. Комплексная прививка, конечно, самообучалась и потенциально была способна защитить от любой заразы и паразитов, но кто знает, как она сработает на практике!

– Это у тебя надо спросить, куда нас твоя установка забросила.

– Для начала можно сказать спасибо за то, что забросила она нас на поверхность пригодной для жизни планеты, – обиделась я за прототип. – По теории вероятности, это один шанс из триллиона, если не больше!

– Я просто счастлив, что эта хрень нас не угробила! – Гаранин в негодовании остановился и обернулся, угрожающе навис надо мной. Привычная жизненная несправедливость: надо мной не нависают только дети лет до двенадцати, а начбез, хоть и невысок для мужчины, все равно не настолько мелкий. – Все вы, ученые, психи. На кой черт вообще работать с такой опасной установкой, которую нельзя просто вырубить?!

– Если бы в нее не начали палить, ничего бы не случилось!

– Если бы вы все действовали по инструкции, не пришлось бы спасать ваши задницы! – парировал черный полковник.

– Если бы вы не дергали всех своими учебными тревогами, мы экстренную ситуацию не посчитали бы очередной вашей блажью!

– Если бы вы хоть раз уложились в норматив, не приходилось бы повторять раз за разом!

– Мы ученые, а не солдаты!

– Прекрасно! Изучай! – Он широко повел ладонями, кажется, имея в виду окружающий лес. – И скажи, где мы теперь находимся!

– Я астрофизик, а не биолог, – упрямо поправила его. – Могу заверить, что местная звезда – желтый карлик, спектрального класса…

– Я восхищен! – перебил полковник, негодующе всплеснув руками.

Пару секунд мы с ним мерились взглядами, после чего Гаранин сплюнул под ноги, опять развернулся и зашагал через лес. Мне ничего не оставалось, как двинуться следом.

Поговорили. Не с той ноги он, что ли, встал? А вчера, то есть на станции, такое хорошее впечатление произвел, я даже подумала, что зря мы его солдафоном называли! Но нет, солдафон и есть.

Конечно, если совсем честно, доля истины в его словах имелась. И немалая доля. Инструкцию мы действительно нарушили, и это действительно привело к печальным последствиям. Я раньше даже готова была признать его правоту и извиниться по меньшей мере от лица своего отдела. Но сейчас передумала. Терпеть не могу, когда на меня голос повышают. И крикунов благодаря отцу не люблю с детства, а Гаранин, похоже, из них. Жаль.

Полковник шагал твердо и уверенно, не оглядываясь и не проверяя, иду я за ним или нет. Заданный темп поддерживать было трудно, но окликать и о чем-то просить? Да вот еще. Не после всех его претензий.

Некоторое время я шла, мысленно ворча на начбеза. Потом… не то, наконец, проснулась, не то настигло осознание произошедшего, не то – все и сразу.

Это ведь чудо, самое настоящее чудо, что мы до сих пор живы. И террористы – сущая мелочь в сравнении со сработавшим прототипом. Правда, как именно сработавшим – непонятно, но везение фантастическое.

Только самая большая проблема состоит в том, что везти постоянно не может. И вполне вероятно, что лучше было погибнуть сразу.

Этот мир может оказаться враждебным. Возможно, мы уже больны чем-то по-настоящему страшным, что кончится мучительной смертью. Вон Гаранин уже проявляет агрессию. Пока борется с собой, но все же – вдруг это симптом?

И даже если нет, мы ведь можем оказаться где угодно. В галактике на другом краю Вселенной, в совсем другой Вселенной или в нашей, но в другом времени. На миллионы лет вперед или назад. Я не возьмусь даже гадать, какое именно пространственно-временное искажение создал прототип и куда нас зашвырнул!

А если так, есть ли смысл цепляться за жизнь?

С такими мыслями переставлять ноги становилось труднее с каждым шагом, я начала отставать. Подумалось, что, вероятно, это и к лучшему: потеряюсь, пойду на корм местной живности. Надеюсь, она не отравится…

Я так углубилась в вязкие, унылые мысли, что совершенно перестала смотреть по сторонам. Очнулась, только врезавшись в Гаранина, который остановился и обернулся, явно поджидая меня.

Точнее, врезалась бы – мужчина поймал за плечо чуть раньше.

– Привал, – скомандовал коротко.

Я равнодушно кивнула, так же равнодушно уселась на какой-то камень, куда махнул рукой полковник. Не спрашивая о безопасности, приняла из рук начбеза мешочек из какого-то эластичного материала, наполненный водой из реки. Сделала несколько глотков, вернула остатки – только для того, чтобы Гаранин вылил их мне на голову.

Негодующе вскрикнула, дернулась, едва не упала с камня.

– Ты рехнулся?! – подскочила я. – Что ты делаешь?!

– Бужу.

– Солдафон! Тупое животное! – выдохнула, в бессильной злобе сжимая кулаки. Не бить же его по броне, в самом деле! Потом не выдержала и все-таки замахнулась, пытаясь отвесить пощечину.

Полковник легко перехватил мою ладонь, потом вторую, ловко завел руки за спину, оставив возможность только отбивать о броню ноги, брыкаться и ругаться.

Чем я и воспользовалась. Вложила в длинную тираду все, что думала о Гаранине с его методами, а потом… Потом силы меня вдруг оставили. Я поняла, что едва стою на ногах, а больше вишу в руках мужчины – колени подогнулись от слабости. А еще… плачу? Я что, правда плачу?!

Нервно, судорожно всхлипнула. Начбез ослабил хватку, развернул меня к себе лицом, обнял одной рукой, другой – неловко погладил по голове, позволив уткнуться лбом в твердое бронированное плечо.

– Ну вот, другое дело, – спокойно заметил полковник. – А то я начал думать, что что-то с тобой не так.

– А что, это вот – так? – пробормотала я. Отстранилась, чтобы вытереть щеки рукавом халата. Было неловко от такой сцены и не по себе от невозмутимости Гаранина. – Я с пяти лет, по-моему, не плакала…

– Когда лабораторная девочка в момент смертельной опасности действует с точностью боевого дроида, это наводит на мысль, что у нее с головой не в порядке, – отозвался мужчина. – Полбеды, если она просто шизоид. А если от страха умом тронулась? Я все думал, как тебя проверить. Но у тебя, оказывается, просто отложенная реакция на стресс. Вот этот ступор и истерика уже больше похожи на нормальный откат.

– Наорали вы на меня после пробуждения ради проверки? – спросила хмуро, все еще избегая смотреть на мужчину и озираясь по сторонам.

Остановились мы у небольшой речки – узкой, темной, быстрой. Она бежала по крупным камням вроде того, на котором я сидела, и пахла тенистой сыростью. Все как на Земле. Даже, можно сказать, хорошо, если бы точно знать, что мы находимся на территории Союза.

– Отчасти, – со смешком подтвердил полковник. – Наорать мне хотелось на вас всех, давно. А тут не сдержался.

Признание далось мужчине удручающе легко. Похоже, он и правда не видел в этом ничего ужасного и повышение голоса на окружающих полагал нормальным. Досадно. Но… что поделать, другого спутника у меня нет. Лучше пусть кричит, чем руки распускает, в самом деле. Потерплю как-нибудь.

– А как же серьезная подготовка и боевое прошлое? – все же спросила я, внутренне опасаясь лишиться еще и этой надежды. Такие про него легенды рассказывали! Неужели окажется, что полковник – штабная крыса? Да нет, не должен, слишком уж уверенно себя ведет…

– Потому и не сдержался. – Гаранин жестом велел следовать за ним и зашагал дальше вдоль реки. Проглотив тяжелый вздох и поморщившись от оплетающей ноги усталости, я послушалась. – В боевом прошлом таких под трибунал отправляли за неподчинение приказам.

– То есть правду болтали, вы действительно во всех последних конфликтах участвовали? И награды имеете?

– Не во всех, – поправил полковник.

Я подождала, но продолжения и пояснений не последовало. Похоже, вспоминать об этом сейчас начбезу не хотелось. Или дело в том, что он в принципе не очень общительный тип?

– А куда мы идем? – решила я сменить тему.

Говорить на ходу оказалось трудно, сбивалось дыхание, но молчать тем более не хотелось. Слишком свежи еще были следы слез на щеках, и я опасалась, что, предоставленная самой себе и мрачным мыслям, могу опять не сдержаться. Теперь уже не из-за истерики, а осознав здравым умом всю безнадежность нашего положения.

– Туда, – Гаранин махнул рукой вниз по течению ручья. – Я, когда осматривался, нащупал там что-то интересное, похожее на следы цивилизации.

Осматривался он, надо полагать, не буквально, глазами, а с помощью какой-то техники.

– Нас что, выкинуло на обитаемую планету?! – не поверила в такую удачу.

– Дойдем – узнаем. Как тебя зовут-то хоть, лабораторная девочка?

– Василиса Аркадьевна, – ответила без особой надежды, что мужчина воспользуется полным именем. – А вас?..

– Захар. Можно Зар. И на «ты», не на пленэре.

– При чем тут пленэр? – опешила я.

– Ну там же все друг другу выкают и вежливые, – нехотя ответил Гаранин, хмуро глянув через плечо.

– На пленэре рисуют, там не выкают, – пояснила осторожно. – Это живопись на открытом воздухе. Может, вы раут имели в виду?

– Да пес с ним.

И опять – поговорили.

Насколько же сложный все-таки человек. Не верится, что у них с Баевым есть что-то общее! Что значит разные рода войск, разные обстоятельства службы и разные характеры, а! Денис Александрович – интеллигентный, порядочный до кончиков пальцев, ну просто офицер из старинных романов времен дуэлей и легкой кавалерии. Всегда вежлив, предупредителен, никто от него грубого слова не слышал, при этом слушались беспрекословно и решительно все. Был бы чуть помоложе и не так безнадежно женат, я бы точно влюбилась.

А Гаранин… В общем, никакого сравнения.

Впрочем, я сама тоже не литр сахарозы. Ну резкий он, путает пленэр с раутом, зато про белые дыры слышал. Но главное, умеет выживать среди дикой природы, в отличие от меня, и не бросает балласт в лице навязчивой… лабораторной девочки.

– Захар, а расскажите, что случилось на станции? Ну, до того, как я запустила прототип. Что было нужно этим людям? Выкуп?

– Официально – да, – против этой темы Гаранин явно не возражал. И даже на удивление не стал напоминать о том, что в успешном захвате виноваты бестолковые гражданские. – Но для этого они выбрали наиболее неподходящее время и место, а еще были слишком хорошо подготовлены: знали коды безопасности станции.

– И что это значит?

– Много вариантов, – пожал плечами полковник. – Дело точно в больших деньгах. Либо только в них и в каких-то исследованиях, которые вы проводили, либо еще и политика замешана. Но оставлять персонал в живых явно было не в их интересах.

– Погодите, но тогда выходит, что персонал в спасательных капсулах должен был стать чьей-то добычей? И этой командой мы только поспособствовали исполнению плана?! – осознала я, и по спине пробежал противный холодок. – Не один же корабль у нападающих!

– Не один. – И без того всегда кажущийся хмурым Гаранин заметно помрачнел. Похоже, именно эти мысли и не давали ему покоя. Ладно, мы вроде как живы, повезло; но что с остальными? Я-то была уверена, что все в безопасности, а выходит…

А что – выходит? Можно подумать, имелись другие варианты!

Имелся. Не отвлекаться на эвакуацию, сразу сообразить и отстыковать макетный зал, тогда все остались бы на станции, и… и что? Вряд ли те, кто на нас напал, не предусмотрели этот вариант.

– Захар, а если бы персонал остался на станции, у них было бы больше шансов? – тихо спросила я через десяток шагов.

– Не знаю. Я не знаю, сколько кораблей у «Последнего дня», чего они хотели и по какому плану действовали. Высадились с одного транспортника, который прислал сигнал бедствия и попросил разрешения на стыковку. Потом, когда мы их заблокировали на шлюзовой палубе, присосалась еще пара десантных капсул, до того замаскированных. Готовились они ловить капсулы и держали наготове еще несколько кораблей или хотели разом уничтожить всю станцию – не знаю. Может, я вообще не прав, и ничего уничтожать они не хотели, а план состоял в другом. Не знаю, Вась. Можно только гадать. Но у рассеянной группы шансов выжить обычно больше. В смысле у какой-то ее части. Так что… – Гаранин передернул плечами.

– Ясно. Не называй меня так, пожалуйста.

– Как? – не понял полковник.

– Хочешь сокращать – Леся, Лиса, Лися.

– Почему? – опешил мужчина.

– Потому что, если будешь называть меня Васей, имеешь все шансы при первом же удобном случае не проснуться.

– Какая ты свирепая, – рассмеялся Гаранин – так же неприятно, лающе, как говорил. Но угрозу, кажется, всерьез не воспринял. – Нет, Вася больше подходит.

– А если я тебя Харей буду называть? – возмутилась я.

– Да плевать. Зато смотри, как ты сразу выкать перестала! Чем тебя Вася-то не устраивает?

– Не люблю, – коротко огрызнулась я.

– В детстве, что ли, дразнили?

– Если скажу «да», это что-то изменит?

– Нет.

Ну вот, и снова – поговорили. Определенно, мне с этим человеком лучше молчать. Не зря мы его всей станцией избегали. Скорее бы уже дойти и…

А что, собственно, «и»? Я абсолютно уверена, что мы оказались не просто на поверхности кислородной, пригодной для жизни планеты, населенной разумными существами, но еще и входящей в Союз? Что нас сейчас тепло встретят, обрадуются и отправят домой? И Гаранина я больше никогда не увижу, поэтому можно позволить себе не искать с ним общий язык?

Стыдно признаться, но, кажется, да, именно в этом я и была уверена. Каким бы невероятным ни казалось подобное везение, принять как данность нашу с полковником оторванность от остального человечества по-прежнему не получалось.

Нет, пора уже потихоньку свыкаться с мыслью, что мне с этим человеком предстоит выживать вдвоем и ругаться с начбезом – последнее дело. Надо искать подход.

Правда, что ли, переспать с ним для уменьшения взаимной неловкости?

Я оценивающе оглядела стриженый затылок полковника. Если смотреть непредвзято, Гаранин весьма неплох. В отличной физической форме как минимум. Не красавец, да и обаятельным его назвать сложно, но и не противный. Никакой, честно говоря. Темные волосы, темные глаза, обыкновенное лицо с грубыми, тяжеловатыми чертами. Да у него, пожалуй, весь характер на этом лице написан, достаточно один раз взглянуть, чтобы понять: легко с ним не будет.

С другой стороны, во всем этом тоже есть определенная харизма. Суровый, властный мужчина, который привык командовать и способен убить недрогнувшей рукой. Жаль только, что я всегда предпочитала совершенно других мужчин. Не люблю, когда мной командуют.

Тьфу, ну и глупости же в голову лезут! Даже если бы Гаранин мне очень нравился, обстановка все равно не располагает к интиму. Ну не под ближайшим же кустом нам устраиваться, в самом деле!

Представила себе реакцию полковника, когда я пристану к нему с непристойными предложениями на ближайшем привале, – как начбез начнет вырываться, отбиваться и пытаться спастись бегством. С визгом.

Развеселилась, даже идти стало легче.

Про бегство я, конечно, утрирую, Гаранин – мужик сильный и подготовленный, скрутит только так. Но точно решит, что я умом тронулась от страха. Нет, все-таки нужно искать другие пути и, главное, за собой следить, не огрызаться по пустякам. В общем, постараться привыкнуть к его манере разговора и – смириться.

Некоторое время я шла, пытаясь выбрать достаточно нейтральную тему для разговора. О службе расспрашивать не стоит, если воевал – скорее всего, воспоминания будут не из приятных. Тем более что один раз полковник уже от этого разговора ушел, второй раз пытаться пока не стоит. О семье и домашних тоже лучше не спрашивать, вся станция и так в курсе, что он не женат, а выяснять подробности – только душу травить. Это у меня, кроме Леночки, близких, считай, нет, а Гаранин, может, о ком-то скучает и переживает, что никогда больше не увидит.

Окажись тут кто-то из моих, можно было бы обсудить происшествие, построить теории. Но я догадывалась, что на это ответит полковник: или что мне виднее, поскольку моя установка, или что нет смысла гадать, все равно никаких данных. И планету эту тоже толком не обсудишь, мы о ней ничего не знаем.

А впрочем…

– Захар, а у тебя в броне есть какие-то полезные приборы? – Я снова догнала мужчину и зашагала рядом, чтобы не разговаривать с его затылком. – Откуда ты знаешь, что воздух тут пригоден для дыхания, а воду можно пить?

– Своевременный вопрос, – усмехнулся полковник.

– Ну, лучше поздно, чем никогда. – Я твердо намеревалась следовать своему решению и не ввязываться в глупые споры, поэтому ответила спокойно и уклончиво. Пока он не кричит, я точно способна держать себя в руках, как бы ни хотелось ответить колкостью. Проверено.

– Есть, – кивнул мужчина. – Это стандартный комплект, он при необходимости выполняет функции легкого скафандра – в вакууме и при высадке в не очень агрессивные среды. Тут и радиацию есть чем померить, и микробов проверить, и обеззаразить тоже.

– А террористы в таких же были? Мне не показалось?

– У них следующая модель. Но контора та же. Таких скафандров вообще по Союзу и за пределами как пыли, удачная модель получилась.

– А почему вам новые не выдали? – полюбопытствовала я. За службу безопасности станции стало немного обидно.

– А зачем? – Он пожал плечами. – Там уже лет двадцать отличие только в дизайне и разных свистоперделках, которые на работоспособность не влияют.

– И броня не тяжелая? Или там какие-то усилители есть?

– Ну, ты бы, пожалуй, далеко не ушла. – Гаранин окинул меня скептическим взглядом. – С другой стороны, детских размеров у брони в принципе не бывает.

– А если в килограммах?

– В половину тебя, – не изменил полковник собственной манере. – Около двадцатки.

– Слушай, скажи честно, зачем ты меня дразнишь? – спросила я со вздохом. – Ну ведь намеренно же. Взрослый мужик, а ведешь себя как малолетний хулиган, который не знает, как выразить девочке симпатию.

Захар покосился с насмешливой полуулыбкой, неопределенно повел плечами.

– Ты забавная, – наконец решил полковник. – На воробья похожа. Сердитый воробей – это весело.

– Прекрасно. Единственный человек на многие миллиарды световых лет в округе не может придумать ничего умнее, как веселиться за мой счет!

– А почему нет? – Мужчина вновь пожал плечами, и я подумала, что разговор на этом опять окончен. Но полковник неожиданно продолжил, очень спокойно и серьезно: – Когда сердишься или смеешься – не до лишних мыслей и не до паники. Ты держишься хорошо, но не верю я, что не сорвешься. Это пока еще до тебя не дошло, в какой мы заднице.

– Да уж дошло, – поморщилась я. – Давай ты лучше будешь считать меня шизоидом, чем вот это все, ладно? Раз уж мы с тобой обречены на совместные скитания, вероятно, до конца жизни, не хочется ругаться, а я тебя такими темпами скоро ненавидеть начну.

– Считать я тебя могу кем угодно, на возможности истерики это не скажется.

– Скажется, потому что это близко к истине. Я по жизни немного эмоционально заторможенная и очень рациональная, – пояснила терпеливо. – И муж со мной из-за этого развелся, и после я предпочитала в долгие отношения не вступать. С любовниками проще, им внимание за пределами постели не нужно.

– А зачем он тогда вообще женился?

– Да я откуда знаю? Наверное, думал, что ради мужа брошу работу и перестану там дневать и ночевать. Это вы только на словах грозные и хочется вам такую жену, которая не мешается под ногами. А по факту нужна та, которая окружит заботой и сопли подтирать станет… Стоп, нет, я несправедлива. Такая нужна была Антону, с другими я не проверяла.

– А ты зачем замуж пошла?

– Молодая была, глупая, влюбилась. Надеялась, что не придется выбирать.

Гаранин покосился с каким-то очень странным выражением в глазах, малость стеклянным, задумчиво кивнул:

– Вась, а лет-то тебе сколько?

– Сорок шесть, – призналась честно.

Полковник запнулся буквально на ровном месте. Я качнулась – подхватить его под локоть, но вовремя опомнилась и отдернула руки. Ну да, удержу я его, как же! Только сверху прилечу, если отцепиться не успею.

И правильно не полезла, мужчина и так устоял.

– Серьезно? Я думал, лет двадцать…

– Мелкая собака до старости щенок, – улыбнулась ему. – Но вообще-то я начальник лаборатории.

– Извини, – после короткой паузы хмыкнул Гаранин. – Это кое-что объясняет. Мне, выходит, еще и с попутчиком повезло.

– Мне тоже, – кивнула, подтверждая перемирие. – Ты… извини, что мы там, на станции, не слушались. Всегда сложно поверить, что подобное действительно может случиться.

– Да ладно, с вас какой спрос, гражданские! – великодушно простил полковник. – Начальника вашего, вот его точно прибить хотелось. Идиот. Военный вроде, должен понимать! Да хрен там. А с таким его отношением глупо ожидать сознательности от остальных.

– Не трогай Баева, – нахмурилась я. – Он золотой человек, умница, вся станция на нем держалась!

– Если бы у него звания не было, с него и спроса никакого. Надел погоны – обязан соответствовать, – отрезал черный полковник.

Я открыла рот, чтобы возмутиться… но закрыла. Не надо с ним спорить, без толку. Баеву никакой разницы, а я только опять с Гараниным поругаюсь. У него своя правда и система ценностей, выбить ее из взрослого мужика не стоит даже пытаться. Хорошо еще гражданские у него занимают место неразумных детей, от которых не стоит ждать взрослых поступков и за некоторые вещи, конечно, можно поругать, но без надежды на правильные выводы.

Но, учитывая события, которые привели нас на эту планету, спорить с точкой зрения Гаранина, пожалуй, не просто сложно, а бессмысленно. Прав-то в итоге оказался он со своими инструкциями. Такая вот жизненная несправедливость.

Еще хотелось высказаться и объяснить, что надетые погоны совсем не всегда означают грубые манеры и сомнительный лексикон вкупе с уставом вместо мозга, но тут я уже сдержалась волевым усилием.

На этом разговор опять прервался, и возобновлять я его не стала. Случилось то, чего до сих пор удавалось счастливо избегать: дорогу пересек глубокий овраг с обрывистыми берегами, кажется, слишком длинный, чтобы можно было быстро обойти, и полковник решил форсировать преграду.

Я довольно крепкая, за своей формой слежу, но лазать по сыпучим стенам никогда прежде не пробовала. И впредь предпочла бы обойтись без этого!

Одна наверняка свернула бы шею на таком крутом спуске, а с помощью полковника – ничего, справилась. Не знаю, как он умудрялся балансировать на таком откосе в своей тяжелой броне, да еще при этом поддерживать меня. И, честно говоря, знать не хочу, все равно мне подобное не светит. Осталось только понять, какие высшие силы благодарить за такую удачу – со сработавшим прототипом, пригодной для жизни планетой и надежным спутником под боком.

Спустившись вниз, к бегущему по дну оврага ручью, мы снова остановились передохнуть. Гаранин проверил воду, опять набрал ее в тот фильтрующий и обеззараживающий мешочек, дал напиться, даже согласился полить мне на руки, чтобы могла умыться.

Хорошо, что это не безводная пустыня, опять повезло. Но уже начала беспокоить другая проблема – голод, хотя плакаться об этом я не стала. Вряд ли у полковника есть стратегический запас сухпайков, а ловить местную живность…

В общем, начбезу виднее, он наверняка понимает, что еда нам нужна, и если сможет, то решит этот вопрос.

Однако вопрос решил себя сам.

Меня вдруг сбила с ног какая-то тяжелая твердая туша – не сразу поняла, что это Гаранин. Плюхнулась спиной в ручей, холодная вода потекла за шиворот. Мужчина скатился с меня, проворно вскочил. В стороне раздался непонятный утробный, хриплый звук – и по глазам резанула яркая голубая вспышка, которая закончилась мерзким шипящим всхлипом и истошным визгом.

Последний отрезвил. Перед глазами плыли яркие «слепые» пятна, но я забарахталась, пытаясь выбраться из ручья и подняться, скользя в иле и тихо ругаясь себе под нос.

– Цела? – коротко спросил полковник, подхватил меня под мышки и поставил на твердую землю.

– Не знаю. Пока да. Теперь дело за прививкой, – пробормотала, пытаясь проморгаться и прийти в чувство. – Что это было?

– Нами хотели подзакусить, но нам повезло. Вон местное зверье, полюбуйся.

– Не могу, я его не вижу, – ответила, уцепившись за Гаранина, который меня отпустил и, кажется, собрался куда-то сбежать.

– Совсем? – напрягся мужчина.

– Нет, просто от вспышки солнечных зайчиков словила, сейчас пройдет. Надеюсь. Это был выстрел?

– Да. Сядь вот здесь, если ослепило – должно скоро пройти. Я запасусь ужином. Надеюсь, эта тварь съедобна.

– Ты не знаешь, что это за животное? – спросила я с робкой надеждой.

– Впервые вижу.

Вскоре засвеченные пятна перед глазами действительно побледнели, и я смогла «познакомиться» с местным обитателем. Крупный зверь, около метра в холке, с лохматой серо-зеленой шерстью, длинной широкой мордой и крупными зубами. Вроде и привычного вида, но – другой, как весь окружающий лес. Явно родня, но с земными не спутаешь.

Ничего удивительного в этом, однако, не было. За время пристального изучения космоса люди выяснили, что наличие жизни на планете – не такое уж уникальное явление, и наряду с весьма экзотическими существами, построенными на совсем иных принципах, во Вселенной хватает вполне понятной белковой жизни, местами даже близкородственной земным видам. В том числе – разумной жизни. С некоторыми «братьями по разуму» мы оказались даже совместимы биологически, и смешанные браки никого уже не удивляли.

Не знаю, какие там теории на эту тему сейчас популярны у биологов, никогда не интересовалась, но лично мне всегда казались дикими докосмические представления об уникальности человечества. Ну нет во Вселенной ничего уникального, если уж нашелся какой-то интересный объект – его классификация и обнаружение многочисленной родни лишь вопрос времени. Это работает в микромире, это работает в макромире, так с чего бы вдруг это не должно работать на среднем уровне человеческого восприятия?

– Как хорошо, что хищник – одиночка, – заметила я, разглядывая труп. Гаранин отхватил ему задние, более мясистые, лапы и теперь пытался скрепить их так, чтобы было удобно нести.

– Не уверен, – возразил полковник. – Ты оклемалась? Надо убираться поскорее, не родня – так охотники за падалью набегут. Можно и их пострелять, но смысла нет.

Гаранин закинул связанные звериные лапы на плечо. С них капала кровь, выглядело это первобытно и весьма зловеще, хорошо еще броня темная, на ней не так заметны брызги.

Нож, какая-то веревка… до чего же многофункциональный костюм!

И мы опять пошли, теперь – вверх по склону оврага. Это оказалось немного проще, чем вниз, но извозилась я окончательно. Халат после взрыва-то уже не был белым, купание в ручье добавило разводов, а этот подъем окончательно добил. И халат и, похоже, меня. Но жаловаться я себе запретила и продолжила упрямо плестись за полковником. Не стоит осложнять ему жизнь своим нытьем и тем более проситься на ручки, пусть лучше охраняет.

Где-то через полчаса мы отошли, по мнению начбеза, на достаточно безопасное расстояние, и начали разбивать лагерь. Точнее, это я примазываюсь, все взял на себя Гаранин. Он с сомнением посмотрел на меня, спросил, умею ли готовить на костре, и, получив честное «нет», махнул на ствол большого поваленного дерева с наказом сидеть и не отсвечивать.

Сам же сложил костер, ловко напластал мясо, нанизал его на заготовленные вместе с дровами прутики, отложил в сторону и занялся подготовкой ночлега. Укладываться спать стали у вывороченного комля все того же рухнувшего дерева, под которым образовалась укромная пещерка. Встопорщенные, с комьями земли, белые корни производили жутковатое впечатление. Казалось, что они хищно шевелятся и ждут добычи, так что я бы предпочла держаться от них подальше. Но мнение это оставила при себе. Сама терпеть не могу, когда дилетанты лезут со своими ценными советами в дело, в котором ничего не понимают, не стоит им уподобляться.

Неведомый зверь на вкус оказался препротивным. С болотистым, гнилостным душком, горьковатый, а если учесть отсутствие соли и каких-либо приправ – то и вовсе мерзость. Зато, по заверениям полковника, он был вполне съедобным и безо всяких инородных включений вроде паразитов. К счастью, мясо хотя бы получилось мягким и хорошо прожаренным, не знаю уж, как Гаранин сумел этого добиться. Наверное, опыт.

Все-таки мне очень повезло с попутчиком.

При наличии выбора такую дрянь, конечно, есть не станешь, но нам оставалось только морщиться и терпеть.

– Какая гадость, – проворчала я, с трудом проглотив очередной кусок.

– А он нам радовался, – усмехнулся в ответ полковник.

– Да я ему тоже рада, не голодать же. Но мечтать о чем-нибудь повкуснее это не мешает. Только мечтать теперь и остается…

– Не обязательно, – возразил Гаранин. – Тебя не смутило, что он напал?

– Меня не смущает даже то, что мы его сейчас едим, несмотря на сомнения в съедобности. Почему меня должны беспокоить его вкусовые пристрастия?