Текст книги "Шешель и шельма"

В любом случае мошенница решила, что куда полезней собраться и успокоиться, чем нервничать и трястись. А поскольку объятия Шешеля действовали в этом смысле благотворно, то зачем искать другие варианты?

Куда ехала машина, Чара даже не пыталась отследить. Да и ее спутник, похоже, тоже был больше сосредоточен на происходящем внутри автомобиля. Взгляд его вроде бы рассеянно блуждал по сидящим напротив мужчинам, но в подлинность этой расслабленности не верилось.

Много времени дорога не заняла. Машина замедлила ход, повернула и вскоре остановилась. Выбравшись наружу последней, опираясь на вежливо предложенную следователем руку, Чарген озадаченно огляделась: появилось ощущение, что они больше не в Норке, а вдруг вернулись в Ольбад, в ближайший пригород Беряны. Небольшой особняк, утопающий в зелени сада, возле которого выгрузили вынужденных гостей, отлично вписался бы в те места.

Видимо, и здесь существуют уютные, живописные кварталы. Просто не для всех.

В дом их впускали… странно. Сначала вошли двое громил, потом предложили пройти Чарген, потом, после паузы, позвали следователя. Чара растерялась, но ее спутник оставался невозмутим, даже выглядел сейчас заметно более спокойным, чем во время поездки.

Обставлен особняк оказался дорого, красиво, но совершенно безлико. Похоже, хозяину было плевать на такие мелочи, и он не пытался проявить хоть какую-то фантазию. И нанятым людям не позволил. Хотя это характеризовало его с лучшей стороны: в попытках выделиться люди порой доходят до странного, Чарген всякого насмотрелась.

Или же, как вариант, это был нежилой дом. Учитывая предполагаемую личность человека, к которому они шли, не стоило удивляться всяческим предосторожностям и причудам. Не исключено, что живет глава клана где-то еще, а здесь только решает вопросы. Зачем для этого, правда, такой большой дом и не проще ли устроить контору где-нибудь в центре – тут фантазия Чары уже пасовала.

Путь закончился в очень просторном, темном и почти пустом кабинете, только дополнительно утвердившем Чарген во мнении, что дом нежилой. Сумрак едва разгонял единственный осветительный шар почти у самого входа. Под ним полукругом стоял пяток кресел, повернутых к тонущему во мраке дальнему концу кабинета.

Там, между двумя окнами, задернутыми плотными фиолетовыми шторами, возвышался большой и, кажется, очень тяжелый письменный стол. По бокам от него, в дальних углах, чернели глыбы шкафов. Но больше всего внимания привлекал странный для кабинета пол – белый, гладкий, мраморный. Он сильно диссонировал с остальной отделкой – темными потолком и стенами, обшитыми до середины деревянными панелями. В общем сумраке казалось, что ярко-белый мрамор даже немного светится.

В целом помещение производило неприятное, давящее впечатление. Здесь совершенно точно никто не работал – слишком уж тяжелая атмосфера, как тут можно сосредоточиться на бумагах! Да и стол слишком пустой, даже письменного прибора не видно. Чарген разглядела только какую-то темную пирамидку прямо перед сидящей в кресле смутной фигурой. Такое неудобное пресс-папье? Или это артефакт? Вероятно, но какой?

– Садитесь, – велел сопровождающий, а громилы рассредоточились по периметру. – Артефактов и оружия не было, – обратился он к хозяину кабинета почему-то по-ольбадски.

Лишь чудом Чара в этот момент удержалась от растерянного взгляда на этого типа. Что, правда нет? А как же…

– Идиот, – устало проговорил сильный мужской голос из-за стола. – У него кобура под мышкой. Не все оружие в арке звенит… Стой уже, после поговорим, – одернул он подручного, качнувшегося к посетителям. – Считайте это жестом доброй воли, – обратился хозяин к гостям. – Можете называть меня господином Смитом. Госпожа Ралевич, у меня были определенные договоренности с вашим покойным супругом. Он должен был привезти мне деньги, он клялся, что их привезет. Но их нет.

– Я ничего не знаю о делах Павле, он меня в них не посвящал! – Голос очень кстати дрогнул. А что случилось это от злости на покойного мужа, которому Чарген мысленно послала проклятие… К счастью, мысли читать невозможно, а собеседник вряд ли мог что-то понять по лицу.

– И денег не брали? – без выражения продолжил господин Смит.

– Конечно нет! И я его не убивала, но разве объяснишь это страже?!

– И даже ваш любовник не имеет к этому отношения?

– Я не убивал Ралевича и никогда ничего такого не планировал, – ровно подтвердил Шешель.

– Понимаете, – поспешно затараторила Чара, придвинувшись в кресле ближе к спутнику и обеими руками схватившись за его руку. – Павле полностью устраивал меня как муж, но в постели с ним было ужасно! Я не собиралась его убивать и разводиться тоже не собиралась, ну просто Стей… мы давно уже, ну… в отношениях, с Беряны еще, – «добрососедских», с иронией добавила про себя. – Мы только спим вместе! Ну, для здоровья… Я не знаю, кто убил Павле и где ваши деньги, правда!

– Вот так всегда и случается, когда женятся на молодом теле без мозгов, – рассеянно проговорил господин Смит.

Многое бы Чарген отдала, чтобы увидеть сейчас его лицо и понять выражение.

– Вы женаты? – спросила она заискивающе.

И, кажется, угадала, потому что собеседник ответил с отчетливой гордостью:

– Уже тридцать лет с одной женщиной. Она мой друг и помощник.

– Это так замечательно! – похвалила Чарген совершенно искренне. – Я бы тоже очень хотела прожить всю жизнь с единственным любимым мужчиной, – вздохнула она. – Семья – это святое! Только вот не повезло пока…

– Вы еще юны, какие ваши годы, – заметно более благодушно заверил собеседник. – Ищите сверстника, мой вам совет, а не деньги.

– Я уже так пожалела, что согласилась на предложение Павле! – заверила Чара. – Но он так красиво ухаживал, и мне казалось, из этого выйдет что-то хорошее…

– Кто мог убить вашего мужа? – спросил господин Смит, очевидно вспомнив, зачем они вообще встретились.

– Я не знаю, – пожала она плечами. – Но, может быть, его племянник? Он встречал нас. Как же его… Хован! Хован Живко. Он мне не понравился, неприятный тип, такой ухоженный скользкий хлыщ. И еще мне показалось, что я видела господина Гожковича, он партнер моего мужа. Он вроде бы не должен был находиться здесь, и я не знаю, точно ли это был он, но мы видели его возле отеля, когда оттуда уходили.

– И зачем же вы ушли? Почему не дождались стражи?

– Боюсь, они не поверили бы, что не я убийца и что Стеван тут ни при чем, – вздохнула Чара, окончательно освоившись в новой роли и новом обществе.

– Это уж точно, – согласился господин Смит. – А вы, Стеван? Работаете на Лиссота?

– Я сотрудничаю с ним исключительно по легальным делам, – твердо ответил Шешель. – Я работаю в Ольбаде, а сюда сейчас приехал вслед за Цветаной.

– И именно поэтому носите с собой пистолет, который не определяется датчиками? – явственно усмехнулся хозяин дома.

– В этом городе лучше иметь под рукой надежное оружие.

– И пользоваться им вы, конечно, умеете? И пустите в ход?

– Я служил в армии, – уверенно ответил следователь. – Стреляю хорошо. Если надо – воспользуюсь.

– Слова мужчины, – рассеянно похвалил Смит. – Госпожа Ралевич, мне неприятно об этом говорить, но долг вашего мужа…

– Я все выплачу, как только получу наследство! – поспешила заверить Чара. – Только я… Мне же надо вернуться домой для этого.

– Не думайте, что в Ольбаде у вас получится спрятаться от этого обещания. – Особенной угрозы в голосе не прозвучало, но несерьезно отнестись к этим словам не получилось бы при всем желании.

– Конечно, только… нужны же, наверное, какие-то документы, да?

– А говорите, ничего в делах не понимаете, – усмехнулся Смит. – Не волнуйтесь, к вам придут. Со всеми нужными документами. Отвези молодых людей в город, куда скажут, – обратился он все к тому же помощнику.

– Просто отвезти? – уточнил тот.

– Просто отвезти, – с нажимом повторил хозяин кабинета.

– До свиданья, – вежливо проговорила Чарген, поднимаясь.

– До свиданья, – отозвался Смит. – Да, и все-таки… – окликнул он, и гости напряженно обернулись на пороге. – В следующий раз выходите замуж по велению сердца.

– Я сама очень этого хочу, – серьезно заверила его Чарген и вышла вслед за мужчинами.

Всю дорогу до автомобиля проделали в молчании. Чара думала о состоявшемся разговоре и все больше недоумевала. Изначально она боялась, что везут их с целью убить, и гладкий мраморный пол, с которого удобно смывать кровь, только добавил тревог, пусть она и старалась обо всем этом не думать. Или уж по меньшей мере начнут угрожать физической расправой, и Шешель в связи с этим здорово рисковал лицом и ребрами.

А тут вдруг мирно поговорили о жизни, и их спокойно отпустили домой. Неужели он так легко поверил, что она ничего не знает про деньги?

Обратно с «гостями» поехали двое, тот старший и один из молчаливых громил, оба уселись в другом конце салона, пристально, с очень странным выражением разглядывая выпущенных на волю ольбадцев. Во всяком случае, Чара очень надеялась, что их не застрелят в спину. Ведь грозился же этот Смит прислать кого-то и предъявить счет!

Под взглядами конвоиров было очень неуютно, и Чарген опять подвинулась ближе к спутнику. Запоздало сообразила, что он может этого не оценить – парочку-то разыгрывать больше не нужно. Да еще она может мешаться, потому что у него с этой стороны кобура, и хотя на первый взгляд нет никакой опасности, но…

Додумать эти сомнения она не успела, потому что Шешель вроде бы даже с охотой обнял, прижал к своему боку и проговорил едва слышно:

– Мне определенно все интереснее, чему еще учат в этих пансионах.

– Ой, ладно, ну не нравится – могу отодвинуться! – проворчала Чара с очень искренней обидой в голосе.

– Да сиди уже, я про другое, – хмыкнул следователь. – А вот где ты так навострилась определитель лжи обманывать?

– А там он был?!

Чарген на мгновение замерла, а потом медленно-медленно выдохнула, судорожно пытаясь дословно вспомнить, что именно говорила и где могла проколоться. Она вообще-то всегда старалась врать как можно меньше, а уж если врать – то без конкретики, потому что именно в деталях легче всего запутаться. И впору было благодарить мамину науку и богов за то, что привычка проявила себя и сейчас тоже.

– Еще скажи, это нечаянно получилось! – Шешель хмыкнул возле самого уха мошенницы, пощекотав дыханием, и в ответ на это по спине рассыпалась горсть мелких мурашек. Ощущение Чаре понравилось.

– Я вообще стараюсь не врать! – шепотом возмутилась она, решив, что в этом случае лучшая защита – нападение. – И именно этому нас учили в пансионе!

– И в каких же мы с тобой отношениях с Беряны?

– Уважительных! – быстро нашлась Чарген. – Я очень уважаю следственный комитет и стражу, а ты… А ты сам сказал, что наводил обо мне справки!

Говорила она тихо, мотор гудел, и оставалось надеяться, соседи по автомобилю ничего не слышат.

– Боги! Ты неподражаема! – Следователь рассмеялся, прикрыв свободной ладонью лицо. – Я думал, такое только в водевилях бывает…

Чарген облегченно перевела дух: кажется, поверил.

Но доверие к определителю лжи объясняло, почему господин Смит так быстро их отпустил. В конце концов, на прямые интересующие его вопросы она ответила максимально конкретно и однозначно – никаких денег не брала, о делах и долгах мужа ничего не знала, никого не убивала. Такую прямую ложь артефакт распознал бы сразу, тем более Чара совсем не настраивалась на борьбу с ним.

Тут Шешель угадал: как обмануть определитель лжи, Чарген действительно знала. Мама когда-то сумела достать исправный артефакт, и они долго тренировались, изыскивая способы: разумная и осторожная Йована Янич прекрасно знала, что может попасться, и старалась предусмотреть все. Чаре тогда было пятнадцать, она сидела с младшими, когда мама выходила на охоту, и еще только училась – магии и тонкостям сомнительного ремесла. Пока, конечно, в теории и не задумываясь всерьез о том, чтобы пойти по ее стопам, но игралась с определителем с удовольствием.

– Стеван…

– Стей. Раз уж мы с тобой теперь так близки. – Шешель фыркнул от смеха, опять щекотнув дыханием ухо Чарген, и выразительно похлопал ладонью по ее бедру.

И Чара не просто вновь пообещала себе все-таки соблазнить господина Сыщика при удобном случае, но уже была совершенно уверена, что это получится. Уж слишком охотно он ее обнимал, чтобы всерьез ожидать от него сопротивления или хотя бы внятных протестов.

– Стей, – легко согласилась она, – но кому в итоге…

Однако договорить не успела.

Глава 5
Когда пытаешься обманывать всех, главное – не обмануть еще и себя

Где-то рядом раздалось несколько как будто совсем нестрашных, негромких хлопков. Чарген осеклась и собралась уже спросить, что это было, но водитель вдруг выкрутил руль и ударил по тормозам. Пассажиров швырнуло к боковой стене.

Чаре повезло больше всех: они с Шешелем оказались в нужном углу, а она еще и сверху. Правда, головой попала следователю в челюсть, но не так сильно, как могла бы.

Водитель что-то крикнул на регидонском. Громилы внутри, матерясь, пытались разобраться в конечностях и схватиться за оружие. Что именно матерились – было понятно и без знания языка, по интонациям. Стеван тоже сдавленно ругнулся, отодвинул спутницу и достал пистолет, после чего левой рукой схватился за пострадавшее лицо, ощупывая челюсть.

Сопровождающие высыпались из салона, и через открытую дверь выстрелы зазвучали отчетливей. Шешель схватил Чару за запястье и потянул наружу.

Меньше всего Чарген хотелось лезть под пули, но она заставила себя промолчать и не задавать глупых вопросов. Обещала же не доставлять проблем, а господин Сыщик явно знает, что делает. Только уже вылезая из машины, вспомнила наконец, что она, в отличие от мужчин, даже под пулями в безопасности. Верилось в это с трудом, несмотря на то что артефакт уже однажды спас, но все равно от напоминания стало легче.

Уже наступило утро, но света это добавило немного: тучи продолжали низко висеть над городом, а сейчас с них еще посыпался очень неприятный, холодный мелкий дождь.

Кто-то что-то крикнул – с той стороны, из-за машины. Главный из громил ответил, и Чарген опять безо всякого перевода поняла: сказал, куда нападающим стоит пойти. Выстрелы стихли, началась попытка переговоров.

Шешель положил руку ей на голову, вынуждая пригнуться еще ниже, чтобы случайно не мелькнула в окне, и быстро глянул через крышу.

– А разве за машиной можно укрыться от пуль? – не выдержала Чара.

Было жутковато, но одновременно она чувствовала, что буквально подрагивает от нетерпения. Разумные опасения отошли на второй план, зато в крови взбурлил азарт. Жаль, что у нее нет пистолета, да и стрелять она тоже не умеет…

– За этой – можно.

– А зачем мы тогда вылезли?

Следователь раздраженно на нее шикнул и на регидонском обратился с вопросом ко второму громиле, который не участвовал в переговорах. Они о чем-то коротко договорились, явно получили раздраженное одобрение главного, и Стеван, опустившись на корточки, перетащил также вынужденно присевшую Чарген за капот машины. Крепко обхватил рукой за плечи.

– Значит, так. По команде бежим вот в тот переулок, нас обещали прикрыть. И дальше тоже бежим очень быстро. Ясно?

– Да, только погоди, давай наоборот, – решилась она.

– Что наоборот?

Но Чара уже вывернулась из-под руки, оттеснила спутника от машины, сама схватилась за его плечо.

– У меня браслет, забыл?

Шешель одарил ее в ответ очень странным взглядом, но спорить не стал, коротко кивнул, бросил что-то на местном языке и приобнял ее за талию.

Мгновение, другое – тягучие, вязкие как смола. Сердце торопливо застучало где-то в горле, но все еще не от страха, а от предвкушения. Несколько метров до угла дома то казались бесконечными, то – преодолимыми за один шаг. Под ребрами образовалась тревожная сосущая пустота. Вот сейчас, сейчас что-то случится, сейчас…

Сзади тихо рявкнул регидонец.

– Ну! – скомандовал следователь и, дернув Чару, сорвался с места.

Тело отозвалось на команду, прянуло вперед. Ноги в неудобных ботинках тут же заплелись, но Шешель буквально проволок спутницу несколько шагов, а там она сумела разобраться в конечностях.

Захлопали выстрелы, Чарген инстинктивно втянула голову в плечи и крепче вцепилась в спутника. Попадут, нет? В нее, в Сыщика? А артефакт, у него вообще какой предел срабатывания – по скорости, по количеству, по калибру?..

Ответ на один из вопросов она получила почти сразу. Пуля попала в стену дома, когда они пробегали мимо, во все стороны брызнуло кирпичной крошкой, больно хлестнуло по лицу, и артефакт от этих осколков не защитил. Если бы могла, Чара, наверное, шарахнулась в сторону, но инерция не позволила, да и Шешель продолжил бежать. Под прикрытием стены он распрямился, перехватил Чарген за руку и поволок куда-то в хитросплетение улиц.

Только теперь она обратила наконец внимание, что дома вокруг опять выглядят совсем иначе. Кажется, район был старым, но вряд ли престижным: сравнительно невысокие, в три-четыре этажа, здания стояли тесно, скованные асфальтом и старой брусчаткой, не оставлявшими и клочка земли для травы или деревьев. Штукатурка на фасадах потрескалась и осыпалась, красивый декоративный кирпич раскрошился, облез и местами даже позеленел от вечной сырости. Многие окна в домах были разбиты и закрыты кусками фанеры или картона или составлены из разнокалиберных обрезков стекла.

Дождь усиливался с каждым шагом и прибивал к выщербленному асфальту обрывки бумаги и прочий мусор. Кажется, пытался прибить и бегущую пару, но следователь не обращал на него никакого внимания, а Чарген пока больше думала о собственных ногах в проклятущих ботинках, которые с каждым шагом все тяжелели. И о том, что надо, наверное, больше времени уделять спортивным занятиям, потому что уже через минуту бега сбилось дыхание, а еще через столько же ужасно закололо в боку.

Хотелось спросить, далеко ли Шешель собрался и понимает ли вообще, куда именно бежит, потому что сама Чарген потеряла ориентацию в пространстве на втором повороте. Но сил и дыхания на это не оставалось, а вскоре ответ пришел сам: следователь ринулся к открытой двери одного из подъездов.

Внутри оказалось еще противней, чем снаружи. Пахло теплой сыростью, тухлятиной и застарелой мочой, и Чара, которая от бега жадно хватала воздух полной грудью, едва поборола приступ тошноты. Кроме того, здесь оказалось грязнее, чем снаружи, но это, к счастью, не удавалось разглядеть в подробностях: через почерневшие окна просачивалось слишком мало света. Но Чара искренне поблагодарила запасливого старичка и пожелала ему удачи, потому что без обуви здесь… В общем, лучше об этом даже не думать.

Не сбавляя шага, следователь поволок спутницу к лестнице, побежал наверх через ступеньку. На первом же пролете Чарген запнулась и едва не пересчитала ступеньки носом, но Шешель успел среагировать, дернул ее за руку вверх. Потом перехватил за локоть и, не говоря ни слова, продолжил переть вверх с неотвратимостью локомотива литерного поезда.

Немного перевести дух Чара сумела только на самом верху, у железной лестницы, которая упиралась в люк, что вел на чердак. В глазах темнело, руки и ноги отчаянно тряслись, щека горела и жутко чесалась – кирпичная крошка все-таки поцарапала кожу, и теперь ранки разъедал пот. Подумалось, что, если бы ее пристрелили, это было бы не так уж и плохо…

Слабость была мгновенной, пораженческие мысли Чарген быстро отогнала, тем более пришлось спешно собираться с силами для очередного рывка.

– Отлично, открыто. Иди сюда, – окликнул сверху следователь, который хоть и дышал неровно, часто, но точно не выглядел таким вымотанным, как его спутница.

Чара взяла себя в руки, взялась за перекладины лестницы и начала медленно карабкаться наверх, стараясь не думать о том, какая в этих самых руках слабость и как неприятно будет, в случае чего, падать.

Когда перекладины под руками кончились, Чарген замерла, высунувшись в люк и растерянно озираясь в поисках опоры. Хвататься за грязный пол совсем не хотелось, пусть умом она и понимала, что ступеньки вряд ли были чище.

– Давай. – Помощь пришла быстрее, чем Чара догадалась о ней попросить. Шешель опустился на корточки, протягивая обе руки, за которые она охотно ухватилась.

Втащив спутницу на чердак, следователь аккуратно прикрыл люк, пока Чарген, сипло дыша после пробежки, озиралась.

Здесь оказалось на удивление не столь ужасно, как можно было ожидать от незапертого чердака в таком мрачном районе. Пахло тоже неприятно, но не так уж сногсшибательно: пылью и птицами. Где-то в окружающем сумраке копошились и курлыкали невидимые голуби, над головой барабанил дождь. Под ногами лежал толстый слой пыли и мусора, валялись обломки досок и какие-то совсем неопределимые под толщью грязи штуковины. Темноту перечеркивали подкосы и стойки, держащие крышу, тянулись вверх несколько каменных труб.

Чара зябко поежилась, обхватила себя руками. По чердаку гулял сквозняк, а она как-то вдруг сообразила, что успела промокнуть по дороге.

– На, держи. У тебя кровь на щеке. – Стеван достал из кармана слегка помятый, но, кажется, чистый платок.

– А, это… – Она тяжело вздохнула, но платок, конечно, взяла, промокнула царапины. Очень хотелось взглянуть на ущерб, но где тут зеркало взять! – Крошка от кирпича.

Шешель тем временем подошел к ближайшей трубе, зачем-то ощупал ее и окликнул спутницу:

– Иди сюда, будем устраиваться.

Пока Чарген пробиралась, куда велели, аккуратно переступая через бесформенные кучки хлама и изо всех сил стараясь не запнуться обо что-то в неудобных ботинках, следователь пинками раскидывал мусор вокруг, тщательно выбирая среди него обломки. Плотно слежавшаяся пыль не поднималась клубами, а прокатывалась низкими волнами. Чара в недоумении остановилась, не понимая, что происходит, а Стеван уже стащил добычу поближе к трубе, которую придирчиво осмотрел, выбирая сторону. Остановился на противоположной от люка, выложил обломки на кирпичную приступочку, окружавшую трубу; кажется, именно на этом предполагалось сидеть.

Когда Шешель закончил и выпрямился, спутница подошла к нему ближе и выразительно повернулась пострадавшей стороной лица.

– Очень плохо? – спросила напряженно.

Он забрал платок, теплые твердые пальцы ухватили Чарген за подбородок, поворачивая лицо к свету. Обернув тканью палец, Стеван с очень сосредоточенным видом послюнявил платок, потер щеку Чарген – ну точно мамаша, оттирающая извозившегося отпрыска. Чара не удержалась от улыбки, но процедуру выдержала стойко и молча: было не очень-то приятно, потому что тер Шешель слишком старательно, но ему хотя бы было видно, где тереть.

– Нет, ерунда, – в конце концов вынес он вердикт. – Мелкие ссадины, совсем неглубокие. Вид, конечно, тот еще, как будто тебя кошки драли, но уже даже не кровит.

– А ты умеешь говорить комплименты, – снова улыбнулась она.

– Кошки – недостаточно лирично? Ну, значит, слишком старательно нюхала букет роз… Хотя нет, я не представляю, как их нюхать надо, чтобы вот так, разве что долго пробираться к цели через куст. Или, что вероятнее, получить по морде букетом.

Чара все-таки рассмеялась, а следователь невозмутимо убрал платок в карман.

– Садись, – предложил он и подал пример. – Труба теплая, так гораздо лучше.

Чарген посомневалась пару секунд, а потом с тяжелым вздохом все же плюнула на сохранность юбки и устроилась рядом, решительно поднырнув спутнику под локоть.

– Да, точно, так еще лучше, – решил тот и, распахнув пиджак, обнял ее, укрыв полами. То есть попытался, но одежды на двоих явно не хватало, хотя и правда стало теплее.

– Стей, что происходит? – пробормотала Чара, запрокинув голову, чтобы видеть лицо следователя. – Я уже совсем ничего не понимаю!

– Ну сейчас мы тут прячемся. – Он затылком прислонился к трубе, взгляд медленно и бесцельно бродил по чердаку. – Я не так хорошо знаю город и этот район, чтобы суметь убежать, а обшаривать все дома они точно не станут.

– А вообще?

Чарген поймала себя на том, что до сих пор не могла рассмотреть лицо господина Сыщика внимательно. Во время случайных встреч соседей было неприлично совсем уж откровенно пялиться, за все время здесь было как-то не до того. Да и в покое оно пребывало исключительно редко, слишком живая мимика, так что вряд ли Чара узнала бы следователя на фотографии из паспорта. Сейчас вот момент для разглядывания оказался подходящим, но опять не складывалось – на чердаке не хватало света, да еще тень трубы мешала. Она только отметила, что, судя по форме носа, следователь когда-то его ломал.

А еще снова подумала, что ей нравятся его глаза, но это было больше воспоминание, чем текущее наблюдение. Очень необычные. Выразительные, живые, но одновременно – неизменно стылые из-за слишком светлого и холодного цвета. А самое странное, что светлые ресницы и брови совсем не делали лицо белесым. Наверно, все из-за той же мимики.

Если бы сказочные духи стихий существовали и лед мог бы предстать каким-то подвижным, текучим, но всегда холодным живым существом, то глаза господина Сыщика ассоциировались бы у Чарген именно с ним. Нечеловеческие глаза. Притягательные…

– А вообще… – протянул Стеван, покосившись на Чару. Поймал ее внимательный, не читаемый в сумраке взгляд, усмехнулся. – И вообще тоже прячемся и убегаем ото всех сразу. Но я, если честно, понимаю ненамного больше твоего. Например, понятия не имею, кто убил Ралевича. И кому все-таки предназначался артефакт.

– Может, он хотел расплатиться так со Смитом?

– Скорее он хотел расплатиться со Смитом из предложенных за артефакт денег, и еще предстоит выяснить, за что именно расплатиться, – поморщился Шешель и расслабленно прикрыл глаза. – У меня не было информации о каких-либо делах Ралевича с этим типом, но это явно не связано с «Щитом». Артефакт точно забрали под заказ, в руки Ралевича материалы попали не случайно, и доводил образец он сознательно, а Смит, похоже, вообще не в курсе его существования.

– Доводил?

– Когда артефакт забрали, он был еще не готов, это абсолютно достоверная информация.

Чарген молча уткнулась носом в шею следователя и тяжело вздохнула, выражая собственное отношение к происходящему. Но ощущение оказалось слишком приятным, и Чара вдохнула еще раз, медленней, смакуя запах и тепло, прислушиваясь к чувствам.

Нет, она совершенно определенно хочет познакомиться с ним поближе! Как жаль, что место такое неудачное…

– Стей, объясни мне хотя бы то, что ты сам понял. И что можно объяснить. От кого именно мы убегаем? И как все эти люди так легко нас находят?!

– Ну смотри, давай разбираться по порядку. В отеле я явно спугнул своим появлением убийцу. Значит, он боялся с кем-то встретиться и, скорее всего, действовал на свой страх и риск, за ним не стоит какая-то большая сила. И об артефакте он наверняка не знал, потому что иначе прихватил бы с собой как минимум документы, их твой муж спрятать не успел. Потом те трое, кто в нас стрелял. Я бы предположил, что они как раз от заказчика артефакта или того, кто в курсе его существования, и они сразу начали палить в отеле, значит, ощущали собственную безнаказанность. Вероятнее всего, это люди одного из кланов.

– Ну ладно, об этом мы уже говорили. А квартира? Все-таки вычислили ее или нас?

– Если подумать, то я уверен, что вычислили именно ее, и это была стража. Пользуются ею давно, и меня предупреждали, что особой гарантии нет. Но это логично, никто не стал бы сливать мне надежную и крепкую агентурную сеть.

– В каком смысле?

– Я не работаю в Регидоне, информацией поделились… друзья. Я просил пару приличных вариантов, где можно перекантоваться и получить какую-то помощь – мне дали этого старика и еще несколько адресов.

– То есть артефакт все-таки нельзя отследить? Сейчас, погоди, так неудобно, – решила она и завозилась. – У меня спина болит.

– А как удобно? – кажется, совершенно искренне заинтересовался Шешель.

– Вот так, – сообщила Чарген, невозмутимо усаживаясь перед следователем, который сидел, широко расставив ноги для опоры. Немного поерзала, устраиваясь, оправила юбку и откинулась ему на грудь, положив голову на плечо. Отпихивать сразу он не стал, застыл, растерянно подняв руки. – Все, теперь можно обнимать.

И замерла, настороженно ожидая реакции. Если он сейчас возмутится и начнет ругаться, то, пожалуй…

Не начал. Неопределенно хмыкнул, поправил пиджак и – обнял. Чара прислушалась к собственным ощущениям и удовлетворенно обнаружила, что такая вот близость приятно волнует и не вызывает никакого отторжения.

– Ну так что там с артефактом? Почему ты думаешь, что дело не в нем? – невозмутимо вернулась она к прерванному разговору.

Ну правда, не на грязном же чердаке к нему приставать! Это же не по делу, для удовольствия, а какое уж тут удовольствие, в такой грязи и на сквозняке…

– С ним я погорячился спросонья, глупость сморозил, – усмехнулся он. Собственные мысли о ее поведении высказывать не стал, и Чару это вполне устраивало. – Вот этот фокус с мокрой тряпкой помогает только от дистанционного… погоди, а ты вообще что об артефактах-то знаешь?

– Что они есть, – совершенно искренне призналась Чарген. – Ну и что они бывают разные по силе и цвету магии. И что есть специальные контейнеры для их хранения.

– Это главное, – весело хмыкнул он. – А еще артефакты отличаются по дальности действия и фону. Чем дальше действие, тем сильнее фон. Собственно, вдали искать можно только артефакты с сильным фоном. Или парные, между которыми существует устойчивая связь, но от последнего никакой экран не поможет, и это заведомо не наш случай. Эти тряпки могут помочь только от дистанционного поиска по фону, но не обмануть ту арку, которая была на входе в дом Смита.

– Выходит, мы так рисковали?.. – запоздало встревожилась Чарген.

– Не выходит, – отмахнулся Шешель. – Говорю же, глупость сморозил. Если бы «Щит» фонил, вас с Ралевичем задержали бы еще в воздушном порту, там на такое очень нервно реагируют, мало ли какие помехи это может создать оборудованию. Так что давай, кстати, повязку снимем, неудобно небось.

Рукой ее он занялся, не двигаясь с места, и это тоже оказалось приятно. Уютно.

– Ты меня утешил. Ладно, с квартирой понятно, мы оказались не в то время и не в том месте. А как господин Смит нас нашел?

– Это его район. Небось тот грабитель, с которым мы мирно пообщались, принес в клювике информацию, – отозвался Стеван. – В такой среде новости распространяются очень быстро, особенно когда это нужно кому-то большому и важному. На твои ноги трудно было не обратить внимания, так что он нами наверняка заинтересовался. Сразу не полез, но, скорее всего, проследил. Я, к стыду своему, об этом не подумал и не попытался сбросить хвост, за машиной-то погони не было. А как начали искать красивую блондинку – грабитель поспешил поделиться подозрениями, выслужиться. Дальше… Скорее всего, люди Смита собирались ждать у подъезда, но их опередила полиция. На рожон не полезли, но и уйти приказ не позволил, поэтому они поступили умнее: стали ждать там, откуда можно наблюдать за происходящим у дома и где мы непременно появились бы. Они же не могли знать, что полиция приехала, по сути, за нами. Место эти ребята выбрали очень грамотно, там в общем-то одна дорога к цивилизации, чуть дальше за домом тянется овраг и промзона.