Текст книги "Цена ошибки некроманта"

– Об этом не волнуйтесь, Адриан вполне здоров.

– И именно поэтому забился в такую глушь? – не поверила я.

– Все гораздо проще! – рассмеялся Гитон. – Он там родился. Потом заболела мать, он уехал ухаживать за ней, ну и остался в конце концов там. Разлом ни при чем, Адриан в принципе очень спокойный человек и не любит шума, так что там он на своем месте. Не волнуйтесь, я бы ни в коем случае не отправил вас к психопату.

– Очень на это надеюсь. Как вы планируете все это организовать?..

Однако ответить Гитон не успел. Дверь распахнулась, впуская разъяренную, как порождение Разлома, Ангелику. В ярко-алом брючном костюме, с ярко-желтым шелковым шарфом, она напоминала сполох пламени – очень подходящий образ. Ей вообще идут сочные цвета и немного безумные наряды, я бы в подобном смотрелась чудовищно.

– И что это такое?! – Подруга уперла руки в бока и мрачно уставилась на следователя. – Кто давал вам право…

– Лика, не кричи, – попросила я. – Мы просто разговариваем, Гитон зашел меня навестить. – Я кивнула на коробку, до сих пор сиротливо стоявшую на тумбочке.

– Так я и поверила! – буркнула она, но уже спокойнее – кажется, поняла, что никто меня не мучает. – Он не имеет права тебя допрашивать без адвоката!

– Лика, я законы знаю получше тебя, – проворчала я недовольно. – Сядь, не стой в дверях. Кстати, вот, – кивнула на подругу, обращаясь к следователю. – Как вы планировали обмануть ее?

– Что значит «обмануть»? – опять взвилась Ангелика. – Я так и знала, что он тут не просто так!

– Да, пожалуй, об этом я не подумал! – засмеялся Гитон, полностью игнорируя возмущенную журналистку. – И много у вас таких вот знакомых?

– Только Лика, я… не особо общительна, – ответила не без смущения.

Не слишком приятно осознавать и тем более признавать вслух, что на тридцать шестом году жизни у тебя из всех близких людей – единственная подруга, с которой ты уехала из родного города, чтобы учиться. Родители посчитали тебя предательницей и не желают видеть, в школе друзей тоже не было, одни приятели, в университете – та же картина. А коллеги…

– Винни? Да о чем вы вообще?!

Следователю явно этого не хотелось, но пришлось рассказывать Ангелике все. К удивлению Марга, журналистка пришла в восторг от плана и горячо его одобрила, даже изъявила желание поучаствовать для поддержания легенды. Гитон поглядывал на меня озадаченно, но вопросов не задавал. А я… Творец, ну это же Лика! Она всегда была авантюристкой.

В итоге окончательный план они разрабатывали без моего участия и не в моей палате. Впрочем, это даже к лучшему: долгий разговор со следователем и попытки покопаться в памяти здорово утомили, поэтому после ухода гостей я опять улеглась спать – разболелась голова, да и настроение после всех этих размышлений сильно испортилось.

Я, конечно, с самого начала пыталась понять, кому было выгодно меня затравить. До такой степени, что не пожалели денег нанять Тамиана Юрда на целый год, да еще столько тянули с разоблачением. Это можно было считать единственной подсказкой: стоило рассматривать лишь те дела, которые длились достаточно долго, то есть были начаты до нашего знакомства и окончены незадолго до разоблачения. Но с учетом всех сроков апелляций и прочих деталей список расширялся до упомянутого Маргом десятка имен.

Увы, все дела, в которых замешаны большие деньги, быстро не заканчиваются. Кроме того, популярна практика передавать дело тому, кто сопровождал расследование с самого начала, то есть подписывал санкции на обыск, разрешал слежку и прочее. Следствие же само по себе порой тянется годами.

Причем я почти не сомневалась, что поначалу никто не планировал затягивать это так надолго. Тамиан, скорее всего, должен был найти ко мне подход, отыскать слабости и рычаги давления. Но, видимо, наниматель вскоре понял, что добром со мной договориться нельзя, – если рассчитывал замять дело. Ну или посчитал достаточно честной и благонадежной – если искренне переживал за исход, но его направление на первых порах устраивало.

В любом случае делал все это человек расчетливый, осторожный и явно не желающий всерьез нарушать закон, не испытывающий недостатка в деньгах. Травлю организовали тщательно, с умом, подогрев прессу, и я даже подозревала, что организатор не только планомерно шел к своей цели, но и получал удовольствие в процессе. И чтобы теперь вот так перерезать горло свидетелю? Не верю.

Да, Юрд много болтал. Когда в прессе в очень грязной форме всплыла информация о связи и якобы сговоре судьи с адвокатом, Тамиан не стал играть несчастную жертву и в личной беседе почти сразу заявил мне, что с самого начала все было спланировано. Вообще много чего наговорил, что не хочется лишний раз вспоминать. Как я ему надоела, как ему было противно, как…

Этот разговор я предпочла бы забыть навсегда, но именно он засел в памяти чересчур крепко.

Конечно, Юрд в перспективе легко мог проболтаться о том, кто ему за все это заплатил, и напугать «работодателя» проблемами – для богатых людей репутация тоже очень важна. Или узнать что-то еще, не связанное с моим делом, как и говорил Марг. Вот только я никогда не поверю, что человек, который сплел такую сложную красивую интригу, не нашел бы способа избавиться от Юрда аккуратнее, чем ножом по горлу. Да и в то, что разом два человека независимо друг от друга твердо решили меня устранить, поверить сложно.

В общем, если Тамиан и узнал лишнее, то не об этом человеке и, скорее всего, с ним никак не связанное. А единственной внятной угрозой мне могла служить только последняя, озвученная Маргом, то есть кто-то может подумать, будто Юрд оставил мне какие-то сведения. Хотя тоже нелепица какая-то.

Нет, Гитон точно не сказал правды, кого и почему он хотел ловить. Впрочем, несмотря на сомнительность версий следователя и откровенное замалчивание им причин собственного поведения, я вполне верила в его благонадежность и доброе ко мне отношение и не возражала против предложенного плана всерьез. Это действительно лучший вариант – временно сменить обстановку и фамилию.

Считается, что перемены отлично помогают справиться с хандрой, вот и проверю.

Глава вторая, в которой случайный попутчик портит отпуск

Говорят, все боевые некроманты безумны. Кто-то в большей степени – и его изолируют от общества, кто-то в меньшей и даже кажется нормальным. То ли они все изначально такие, потому что дар сказывается, то ли становятся после службы у Разлома, понятия не имею.

Я раньше, стараясь быть справедливой и не судить поспешно, считала все это байками. Ну примерно как журналистов поголовно считают беспринципными падальщиками, готовыми ради хорошего материала продать родную семью, а у меня перед глазами есть Ангелика. Которая своего, конечно, не упустит, но никогда не пойдет на подлость.

Оправдывая некромантов, я каждый раз вспоминала Гитона Марга. Он казался спокойным, рассудительным, умным человеком, гораздо более нормальным, чем основная масса моих знакомых. Но теперь уверенность в этом пошатнулась.

Просто никогда прежде мне не доводилось видеть его в работе, только в короткие моменты деловых встреч по вопросам того или иного расследования, когда Гитон был подготовлен, аккуратен и невозмутим. Оказывается, между этими встречами Марг кардинально менялся. Он был не просто энтузиастом своего дела, а самым настоящим фанатиком. Гитон жил только работой и думать о чем-то еще не мог, кажется, чисто физически, а окружающих людей воспринимал исключительно как фигурантов, нынешних или будущих. И отношение это очень утомляло, я искренне сочувствовала его коллегам и особенно подчиненным.

Думать, что Марг отправил меня к еще одному боевому некроманту, не хотелось, но думалось. Я пыталась успокоить себя теми объяснениями, которые приводил сам следователь, – что шерифу просто уютнее в родном городе, но альтернативные теории возникали одна за другой. Что он дичится людей, псих-одиночка и вообще жертва Разлома в самом худшем варианте, с кошмарами, галлюцинациями и припадками ярости, почему и забился в дальний угол. А учитывая, что в таких маленьких городках шериф – это, считай, главная власть, делалось совсем уж не по себе. Утешало только обещание Ангелики поднять панику, если вдруг я перестану выходить на связь.

В остальном же я из подготовки этой поездки выпала совершенно. Было не по себе от ощущения, что меня несет мощный поток, но возразить не хватало ни воли, ни сил. И вот как раз это пугало особенно: я привыкла самостоятельно выбирать судьбу, а здесь – чувствовала себя потерянной. И, боюсь, дело было совсем не в последствиях сканирования, а в моем личном Разломе, после которого невозможно остаться прежней.

Наш мир напоминает цветок с пятью лепестками. Есть Сердцевина – это один огромный город, в котором разные расы прихотливо смешаны и живут достаточно мирно. Этому способствует и постоянное присутствие там Творца, который хоть и редко вмешивается в дела своих детей, но не может на них не влиять, находясь рядом.

Три лепестка – это миры стихийных рас. Водные амфиры живут в Черном, воздушные венги – в Синем, а огненные деморы – в Красном. Я видела стихийных только мельком, в столице, они очень редко до нас добираются. Эти лепестки далеко, сообщаются с нами только через Сердцевину, и долгое время их жители считались сказками. Крылатых венгов называли ангелами, вестниками Творца, рогатых деморов – демонами, его злейшими врагами.

Никто, конечно, не ответит, откуда взялись эти мифы, но считается, что прежде мир имел другую форму – был почти круглым бутоном, и все расы могли общаться свободно. А потом расцвел, что обернулось для обитателей множеством потрясений, заставивших забыть прежнюю жизнь. На память остались только сказки, причудливо искаженные временем.

Мы живем в Белом лепестке, воплощении Духа. Или, как иногда говорят, Смерти. Менталисты, некроманты и нейтралы, устойчивые ко многим видам магии, – это таланты нашей расы. И долгое время из всех соседей мы общались только с жителями Зеленого, перевертышами: два близких лепестка соприкасаются.

Увы, общение это очень редко было мирным, добрососедства не получалось. Нескончаемые войны велись одна за одной, пока в последнюю из них не произошло страшное. Очевидцев не осталось, поэтому никто не может сказать, что именно тогда случилось, но это точно не было вмешательством Творца. Вдоль почти всей линии соприкосновения лепестков пролег Разлом. Черная бездна постоянно исторгает из себя хищных нематериальных тварей, выпивающих из людей чувства, разум и душу.

Я никогда не видела Разлома. Рядом с ним способны выживать только обученные некроманты, они как-то умеют противостоять его разрушительной воле, а все прочие… Чаще всего нейтралы вроде меня заканчивают в тех местах прыжком в ничто, а менталисты очень быстро выгорают.

Разлом возник чуть больше столетия назад, и, насколько я знаю, до сих пор нет ни одного внятного объяснения его природы и уж тем более – способа его уничтожения. Перевертыши, которым тоже с их стороны приходится несладко, винят в его появлении нас, мы – их, но обоим соседям ничего не остается, кроме как бороться с угрозой. Сообщаются два лепестка теперь через узкий Перешеек и о войне уже не помышляют.

Поначалу глупые дети просили Творца о помощи, но он оказался глух к мольбам. Наш бог слишком справедлив, чтобы исправлять наши ошибки. Собственно, тогда и стало окончательно ясно, что Разлом сотворили люди.

За эти годы он незаметно вошел в нашу жизнь. Даже те, кто никогда его не видел, с детства привыкают жить рядом с ним. Потому что в любом ребенке к тринадцати годам может проснуться дар некроманта, который означает неизбежное знакомство с Разломом и его порождениями. Боевые будут противостоять хищным духам, мирные, из которых часто выходят потом целители, – спасать и защищать боевых.

Про Разлом пишут книги, его рисуют, им ругаются, он стал термином в психологии и экономике – частью нашей жизни. Иногда кажется, что часть эта неотъемлема, она была всегда и останется навечно.

Сидя в пустом купе готового к отправлению поезда, я рассеянно думала именно об этом. О Разломе на краю лепестка, с которым мы научились жить и быть счастливыми, и о разломе в моей собственной жизни, к которому еще предстояло привыкнуть.

И хотя я испытывала облегчение оттого, что суета закончилась, я скоро отправлюсь в путь, решение принято и не изменится, все равно грызло неприятное чувство, что это попытка сбежать от проблем. Как было – уже не будет, и вряд ли я смогу даже после окончательного восстановления нормально работать. Не дадут.

Попроситься, что ли, к Маргу стажером?..

Мои вялые, унылые мысли прервало появление попутчика, и одновременно с этим мимо окна медленно поплыл перрон с провожающими.

Соседом по купе оказался грузный мужчина средних лет, суетливый и потеющий. Он постоянно утирал платком лоб, вздыхал, то и дело пытался найти что-то в своем небольшом саквояже и опять вздыхал – тяжело, хрипло. Мужчина этот вызывал усталую жалость и легкую досаду на себя за недавнее нытье. Что ни говори, а мне все-таки очень повезло: я жива, почти здорова и достаточно молода, чтобы выучить этот урок и идти дальше. А здесь человек явно болен, но ничего, не страдает и не ноет, даже радуется жизни.

Непонятно, правда, что именно я должна была выучить. Что любой может предать? Что людям нельзя доверять? Не уверена, что хочу делать такие выводы…

Необременительный разговор о погоде и столице мой сосед поддержал с воодушевлением. Он, к счастью, оказался не местным жителем и столичными сплетнями не очень-то интересовался, приезжал сюда по делам и сейчас возвращался домой, к жене и детям. Очень боялся, что что-нибудь забыл, поэтому дергался то и дело проверять гостинцы и рабочие документы. Со мной он должен был ехать всего сутки, его родной город располагался не так уж далеко.

Для меня вообще-то стало новостью, что в этот Клари ходят поезда. Правда, вскоре выяснился подвох, который меня успокоил: это событие происходило два раза в декаду и шел туда не весь состав, а один вагон. Его в Фонте, крупном городе в восьми часах пути от Клари, отцепляли и ставили довеском к товарному. В городке имелся приличный рыболовный флот, добыча которого перерабатывалась там же, на заводе, так что сообщение с ним было все же весьма активным.

В Фонте я заранее предчувствовала неприятности. Одно дело – просто ехать куда-то на поезде, который вряд ли куда-то денется целиком, а вот куда и как нас перецепят – это большой вопрос. Проводница, молодая энергичная женщина, успокаивала, что у них все всегда точно и аккуратно и таких серьезных осечек не бывает, в худшем случае – пара часов опоздания, и я даже делала вид, что верю. Но успокоюсь, наверное, только тогда, когда окажусь в той самой симпатичной уютной комнате в доме у какой-то мирной старушки, которой грозился Марг.

Ненавижу путешествия.

В качестве страховки я везла с собой письмо от следователя к его другу-шерифу. Что-то подсказывало, что почта до города Клари приедет со мной вместе, в том же самом товарном составе, так что надежды на радушную встречу было немного. Впрочем, ладно, доберусь как-нибудь.

Если не считать этих опасений, дорога выдалась очень скучной и нескончаемой. До Фонта было больше двух суток пути, и время я коротала за чтением, чаще всего – в вагоне-ресторане. Хуже всего было ночью: я и так слишком хорошо выспалась за дни в больнице, а тут еще вагон качался, да и первый попутчик похрапывал. Несильно, вполне мог бы гораздо громче, но эти звуки все равно норовили доконать.

Впрочем, когда сосед распрощался и вторую ночь я встретила в одиночестве, легче не стало. Отвратительное состояние: накопившаяся монотонная усталость давила на виски, глаза закрывались сами собой, но дальше дело не шло и заснуть все никак не выходило. Я ворочалась, то и дело поправляла подушку, потом садилась и зажигала свет. Немного читала, быстро начинала клевать носом, снова укладывалась – и все повторялось по новому кругу.

Уснуть в итоге сумела только к утру, кажется, просто потому, что поезд сделал длинную остановку и перестал качаться. И неожиданно для себя самой проспала аж до полудня – все-таки мне повезло, что билет на соседнее место до Фонта никому не понадобился.

Тоже та еще странность. Неужели в Клари регулярно ездит кто-то, готовый покупать такие дорогие билеты? В вагоне имелось одно двухместное купе – первый класс, два обычных четырехместных – второго класса, а остальную часть вагона отдали под третий класс – ряды коек в два яруса, разделенных перегородками на небольшие закутки. Такое смешение показалось странным, хотя я и не могла назвать себя знатоком поездов, слишком редко путешествовала.

Да что там, если совсем честно – всего три раза в жизни ездила куда-то дальше столичного пригорода. Первый раз – когда мы с Ангеликой сбежали из родного городка, и два раза во время учебы, когда мы еще пытались навещать малую родину.

В ожидании прибытия воспользовалась тем, что купе в моем единоличном распоряжении, и минут пятнадцать провела перед висящим на двери зеркалом, пытаясь сделать что-то с волосами. Вовремя, что и говорить! Заниматься этим надо было перед отъездом, а сейчас… В последнюю кварту было совсем не до прически, поэтому когда-то аккуратная стрижка неровно обросла и потеряла форму. Кроме того, волосы у меня тонкие, после мытья пушатся, а без него уже на третий день, который как раз сейчас наступил, выглядят жутко грязными. А если прибавить беспокойную ночь, после которой они прихотливо торчали во все стороны… тихий ужас. Хорошо меня Лика не видела!

Но, с другой стороны, меня начала беспокоить собственная прическа, а это добрый знак.

Отчаявшись в итоге изобразить что-то приличное, я бесхитростно собрала волосы в два куцых и очень воинственных хвостика, как делала всегда, занимаясь домашним хозяйством. В сочетании с прямой синей юбкой и белой блузкой выглядело убийственно. Но увы, в моем гардеробе просто нет достаточно легкомысленных вещей, с которыми такая прическа смотрелась бы более уместно: статус не позволял.

В купе первого класса проводницу можно было вызвать с помощью специального звонка, но, поскольку размещалась она буквально за стенкой, я решила не дергать человека и заглянуть к ней самостоятельно, чтобы взять кофе и задать несколько вопросов.

Кофе у проводницы, как я уже знала, имелся, причем очень неплохой, и небольшая машинка для его приготовления, работающая на огненных кристаллах, – тоже. Этот бодрящий напиток вошел в моду в нашей части мира сравнительно недавно, уже после Разлома, когда мы начали активнее торговать с Сердцевиной. Кофе является национальным продуктом в Красном лепестке, и долгое время только там его выращивали. У нас тоже пытались, но получалось плохо. До тех пор, пока во время недавней войны деморов с венгами в наших краях не осели некоторые беженцы из Красного лепестка.

– Скажите, а в поезде, случайно, нет душа? – спросила я без особой надежды, ожидая, пока небольшая машинка перестанет жужжать и дышать паром.

– Не в этой жизни, – весело улыбнулась в ответ проводница. – Сама каждый раз жду не дождусь Фонта, там будет полно времени, можно сходить.

– Ой, нет, я в таком случае лучше до Клари потерплю! – поспешила я отказаться от этой идеи.

– Напрасно, там на вокзале очень приличные душевые, он же почти новый.

– Нет, не в этом дело. Я редко путешествую и очень боюсь отстать от поезда, поэтому…

– А-а, ну тогда не знаю, обрадую я вас или расстрою, но вагон будут перестегивать без людей, – развеселилась девушка. – Так что выйти все равно придется.

– Но почему? – растерялась я.

– Состав товарный, положено. – Проводница пожала плечами. – Если так боитесь – пойдемте вместе, буду рада компании, а то моя подруга поменялась на этот рейс, и я уже предвкушала прогулку в одиночестве.

– С большим удовольствием! Вряд ли поезд уедет без вас.

– Этот может! – рассмеялась собеседница. – Татина, лучше Тати.

– Тогда – Винни, – ответила я.

Запоздало испугалась и попыталась вспомнить, под каким именем тут нахожусь, и с облегчением сообразила: поменяли только фамилию, все же имя у меня не менее распространенное, чем цвет волос.

Татина умела расположить к себе, приободрить и поднять настроение, ее оптимизм легко и ненавязчиво заражал – именно то, что было мне сейчас нужно, буквально подарок Творца. В душу она не лезла и подробностями моей жизни не интересовалась, я отвечала взаимностью, и оставшиеся свободные полчаса мы, попивая кофе, болтали о вещах важных, но совершенно безобидных: об одежде, уходе за волосами и прочих милых женскому сердцу мелочах.

Потом я ушла к себе в купе – в вагоне уже поднялась суета, в Фонте сходили многие, и я не стала дольше отвлекать Тати от ее обязанностей. Договорились, что она всех выпустит, проверит вагон, сообщит начальнику поезда, что все нормально, и потом зайдет за мной.

Я в конце концов решила дождаться ее снаружи, подышать относительно свежим воздухом – за всю дорогу не выходила из поезда, малодушно уступая иррациональным страхам. Однако вскоре об этом пожалела. Фонт встретил шумом, суетой и ужасной погодой: с неба сыпал частый мелкий дождь, горсти которого швырял в лицо сильный порывистый ветер. Если в столице осенью еще даже не пахло, то здесь она бушевала вовсю. Интересно, и в Клари такой же… курорт?

Пока ждала на перроне Татину, успела замерзнуть. И хотя, повинуясь наитию и паранойе, я взяла с собой достаточно теплое пальто, от ветра оно спасало мало. А зонт так и вовсе рвался из рук невоспитанным псом, не защищая при этом от воды.

– Все, я готова! Пойдем. А ты чего такая синяя? – искренне удивилась Тати и, подцепив меня под локоть, бодро потащила вдоль быстро опустевшей платформы.

– Холодно же! – пояснила очевидное. – Я вообще не мерзлявая, но тут…

– Погоди, ты что, без ветряка?! – ужаснулась она.

– Да как-то необходимости не было никогда…

– Тогда сначала в магазин зайдем, – решила Татина. – Как можно ехать в эти места без ветряка?! Все равно придется брать, а здесь точно выйдет дешевле и проще, чем в Клари.

Я не то что не стала возражать – искренне поблагодарила за идею.

В Шорре, столице, очень мягкий климат, за что я ей искренне признательна: на мой вкус, он идеален. Нет сильных морозов зимой, нет иссушающей жары летом, переходы от сезона к сезону – плавные. Так что для защиты от непогоды вполне хватает обыкновенной одежды, нет необходимости прибегать к помощи артефактов, легкие чары от промокания на пальто не в счет.

Ветряками, грелками и пузырями называли небольшие подвески в виде брелоков, которые обычно нашивались на верхнюю одежду под подкладку. Полезная вещица содержала артефакт несложного плетения и кристалл-накопитель соответствующей силы и защищала от непогоды в той или иной степени. Все, что требовалось от хозяина одежды, – менять камни по мере истощения.

Подобрать нужный ветряк нетрудно, мы потратили на это минут десять. Вот совместить несколько артефактов разного стихийного наполнения в одной вещи сложно, и первое, о чем предупредил продавец, – это не использовать подвеску одновременно с другими. Но о том, чем это чревато, я и так прекрасно знала: в шоррских судах постоянно рассматриваются дела, связанные с этим нарушением техники безопасности, и по каким только статьям не проходят разбирательства! От попыток нерадивых граждан взыскать с артефакторов компенсацию до покушений на убийство, порой успешных.

В той же лавке я аккуратно прикрепила ветряк специальной булавкой к воротнику: пришить, конечно, надежнее, но не заниматься же этим прямо сейчас! И в очередной раз отметила, как даже одна маленькая деталь способна существенно изменить настроение и отношение к жизни: с ветряком Фонт показался мне гораздо более симпатичным и дружелюбным городом.

А уж когда Тати сдала меня с рук на руки парикмахеру, настроение скакнуло на недосягаемую в последние дни высоту. Я даже не вспомнила о собственном страхе отстать от поезда, когда Татина оставила меня наводить красоту и убежала по своим делам. Творец с ним, с поездом, в конце-то концов! Деньги и документы у меня при себе, а там как-нибудь доберусь.

Впрочем, Тати показала себя ответственным человеком, и еще через час мы вдвоем сидели в привокзальном кафе, весьма довольные жизнью. Большой зал П-образной формы казался неожиданно уютным – несмотря на обилие посетителей и плотно стоящие столики, здесь было достаточно тихо, негромко играла ненавязчивая музыка. Явно не обошлось без заглушающих артефактов, что приятно удивило.

Когда мы устроились за одним из круглых столиков на удобных стульях с ажурными плетеными спинками, двое мужчин за соседним некстати перешли от мирной беседы к скандалу. Я бы, может, ничего не заметила, но тот из них, что сидел к нам спиной, вдруг подскочил с места, да столь резко, что стул отлетел прямо к нам.

– Ты об этом пожалеешь! – пригрозил он хрипло и добавил пару грязных ругательств. После чего поднял стул, невнятно буркнул в нашу с Татиной сторону извинения и направился к выходу. Черные короткие волосы, черный распахнутый плащ, крыльями плеснувший по воздуху, – мужчина напоминал тощего грача, правда, лица его я так и не увидела.

– У тебя есть несколько дней передумать, – бросил ему вслед собеседник. Не знаю, слышал ли уходивший, но мы, видимо, находились достаточно близко, чтобы магия не сработала.

Второй, оставшийся сидеть, показался смутно знакомым, хотя на первый взгляд не было в нем ничего запоминающегося – узкое, бледное, в обрамлении коротких пепельно-серых волос, с прямым носом и тонкими губами. Приятное, располагающее… Точнее, казавшееся таковым, пока мужчина не расплылся в улыбке. Приторная, сальная, она вызвала нестерпимое желание умыться, словно в лицо плеснули какой-то дрянью. И вот ее я точно уже видела. Но где?..

– Ну надо же, как мне сегодня везет! – протянул незнакомец, проворно поднимаясь. В фигуре тоже не было ничего примечательного – худощавая, чуть сутулая. – Легендарная Лавиния Шейс собственной персоной! Какими судьбами в этих краях? Вы же затворничаете в столице! – Он не просто подошел, но без приглашения уселся к нашему столику.

– Не понимаю, о чем и о ком вы говорите, – как можно тверже и спокойнее ответила я.

Татина на незнакомца смотрела с опасливым любопытством, однако, опередив меня, коснулась маленькой хрустальной пирамидки в центре стола. Из нее вылетел голубоватый светлячок, до сих пор медленно плававший внутри стекла, и устремился прочь, за официантом.

– Ну брось, Винни, тебя любой шоррский житель в лицо знает, – фамильярно подмигнул мужчина. – Так какими судьбами здесь, в этой глуши, такой славный улов?

– Вы сумасшедший. Или вы сейчас же уйдете, или вас уведут, – продолжила я в том же тоне, не позволяя себе ввязаться в разговор.

– Напрасно ты так, с прессой дружить надо. – И опять эта тошнотворная улыбочка.

– Добрый день, вы определились с заказом? – возник рядом официант.

– Нет пока, нам не дают, – обратилась к нему Тати с вежливой улыбкой. – Вот этот мужчина к нам пристает, вы не могли бы позвать охрану?

– Вот так, значит? – усмехнулся так и оставшийся безымянным тип. – Напрасно, госпожа Шейс, напрасно, – с угрозой в голосе добавил он и опять поднялся. – У меня пока есть дельце поинтересней, но и о тебе я не забуду. Руки убери! – буркнул он официанту. Бросил несколько купюр на столик, за которым до этого сидел, и направился к выходу.

– Какой неприятный тип, – заметила Татина, когда официант все-таки принял заказ. – Ты его знаешь? Что ему от тебя было нужно?

– Понятия не имею, кто это, – ответила искренне и уже гораздо менее честно добавила: – И он явно меня с кем-то перепутал, моя фамилия Ракс. Хотя совпадение, конечно, забавное…

– Ну в таком случае мне жаль твою тезку, очень противный хмырь, – хмыкнула Тати. Поверила или нет – непонятно, но настаивать на другой версии не стала. – Интересно, чем она так знаменита?

Я только развела в ответ руками, и собеседница, к счастью, оставила эту тему и переключилась на менее щекотливые.

И я наконец узнала, откуда взялся такой странный вагон от столицы до Клари. От Фонта к побережью ходили и другие составы, но там были в основном сидячие места – ехать недалеко, стоит гораздо дешевле.

Дело оказалось в одном богатом промышленнике. Он занимался переработкой рыбы, владел несколькими заводами и имел в Фонте, да и во всей этой области, большое влияние. Этот господин опасался автомобилей, но очень любил железную дорогу – наверное, не наигрался в детстве, как смеялась Татина, – и все свои поездки старался совершать именно на поездах. В Клари располагался один из его заводов, а в стороне от города у промышленника имелся большой особняк, где он любил отдыхать. А автомобильная дорога туда шла всего одна, довольно опасная, часть которой пролегала по весьма крутому серпантину.

В общем, ничего удивительного, что в Клари этот тип предпочитал добираться поездом. Раньше вагон тоже ходил по тому же расписанию но обычный, третьего класса. Промышленник же оплатил замену и еще регулярно доплачивал, чтобы первый класс придерживали за ним до последнего, так что убытков железная дорога не несла.

– Очень приятный мужчина, забавный, – с улыбкой поделилась Татина, которая в этом вагоне каталась уже второй год и имела возможность познакомиться. – Шутит всегда и совсем незаносчивый. Но теперь его, наверное, долго не будет, до самой зимы: он терпеть не может местную осень.

– А ты хорошо знаешь Клари?

– Нет, откуда! Да и зачем? Поезд приходит туда глубокой ночью, а в полдень уже обратно. Честно говоря, там вообще делать нечего, не представляю, зачем тебя туда вообще понесло.

– Мне сказали, это прекрасное место для отдыха, – с сомнением ответила я. – Хотя мне эта идея чем дальше, тем меньше нравится.

– А почему нельзя было отдохнуть где-нибудь на курорте? Прости, но ты совсем не похожа на любительницу тихой деревенской жизни, – хихикнула проводница.

– Врач сказал – нужно тихое место, – призналась я.

Речь об этом раньше не заходила, да и не стала бы я поддерживать эту тему. Но после стычки с незнакомцем чувствовала себя немного виноватой перед Татиной. А еще я достаточно к ней привыкла и уже не испытывала протеста против разговора по душам.

– Врач? – озадачилась собеседница.

– Менталист, – поделилась чуть смущенно. Эту часть моей временной биографии мы с Маргом согласовали, поэтому наговорить лишнего я не боялась. – Рекомендовал тишину, покой и перемену места.

– Но зачем сюда-то? – еще больше растерялась она. – Уж лучше теплое море и интересные мужчины!

– Вот как раз чтобы без последнего, – вяло улыбнулась я. – Я… в общем, сложное расставание с бывшим и…