Текст книги "Цена ошибки некроманта"

И Кириан подумал, что пари все-таки стоило бы заключить, только не с самим Адрианом, чтобы не натворил глупостей. Потому что вкусы друга он прекрасно знал, и госпожа Шейс отвечала им от строгих туфелек на каблуках до стриженой макушки. А все остальное поведение говорило только об одном: Адриан вспомнил вчерашнее, и ему за это стыдно, вот и рычит. Да и приглянулась она ему, но резкий характер все портил. Кир готов был поклясться: догадайся госпожа судья улыбнуться и напомнить, что она слабая беззащитная женщина, по-человечески попросив помощи, и могла бы брать шерифа голыми руками, а так… Нашла коса на камень.

Но озвучивать эти выводы он, конечно, не собирался. Зачем, если гораздо интереснее наблюдать за происходящим со стороны?

Глава шестая, в которой находят кое-что интересное

Заместитель шерифа с каждой минутой нравился мне все больше, жаль, я так и не выяснила, как его зовут. Не знаю, какой он следователь и насколько хороший человек, но психолог точно отменный. Во всяком случае, в коридор он меня выставил очень вовремя, потому что еще немного и…

Творец! Да когда же это закончится?! Я ведь даже в детстве плаксой не была, и сразу после сканирования мне совсем не хотелось реветь, хотя и было очень себя жаль. А тут… Наорала на человека, вывалила на него свои переживания, даром ему не нужные, еще минута – и точно разрыдалась бы. Хороша бы я была! Тоже мне, судья. Видел бы меня в этот момент кто-то из коллег! Или, хуже того, кто-то из врагов…

Представив последнее, я искренне ужаснулась. Пожалуй, зря я начала ругать Марга. Он хоть и жук, и подставил меня всерьез, но… Все-таки забраться в эту глушь было хорошей идеей. Здесь меня никто – теперь никто – не знает, и поведение мое не вызовет вопросов. Подумаешь, какая-то нервная особа! Мало ли таких в мире.

В общем, к тому моменту как Адриан Блак вышел из кабинета, я успела взять себя в руки и даже немного пожалеть, что отсюда не слышно, что происходит за дверью. То ли чары какие-то звукоизолирующие, то ли просто дверь толстая, то ли мужчины говорили слишком тихо. Хотя последнее сомнительно: шериф так басит, что даже его шепот должен был слышаться отлично.

– Возьмите. – Блак закрыл дверь и протянул мне какую-то большую черно-зеленую тряпку.

– Что это? – опешила я от такого поворота.

– Плащ.

– Спасибо, обойдусь. Мы едем?

Блак смерил меня странным немигающим взглядом, взмахнул своей тряпкой, то есть плащом, расправляя. Я запоздало попыталась отшатнуться, но мужчина оказался проворней, и мои плечи все-таки накрыла тяжелая холодная ткань. От плаща пахло странно – сыро, слегка химически, горьковато-резко. Но, на удивление, неприятным запах не показался. Мужчина стянул края плаща у меня на шее, набросил на голову огромный широкий капюшон.

– Что вы… – опомнилась я.

– Едем, – коротко обронил Блак, развернулся и зашагал к выходу.

Пришлось почти бежать за ним, на ходу подбирая слишком длинный плащ, волочившийся по полу.

Наверное, раз уж начала показывать гордость, следовало бы стянуть плащ и попытаться вернуть его шерифу, но тут я придержала собственное недовольство. Гордость, конечно, иногда бесценное качество, но не когда она граничит с глупостью. А если я сниму плащ и начну совать его мужчине с требованием забрать обратно, то выглядеть это будет именно глупо. Потому что, готова поклясться, одежду он назад не примет.

Снаружи погода и не думала налаживаться. Налетевший шквал обдал нас водой, дернул полы плаща, но внутрь не забрался.

Признавать это тяжело и неприятно, но Блак был совершенно прав.

– Передайте мою благодарность вашему заместителю, – попросила я, догнав широко шагающего шерифа сразу за выходом.

– Что? – нахмурился мужчина. Ему непогода, похоже, не доставляла никаких неудобств. На форме, что ли, артефакт пришит?

– За плащ. Это ведь он передал?

Блак бросил на меня непонятный взгляд, помолчал пару секунд.

– Передам, – буркнул он.

Что это значит, я так и не поняла, а спросить не решилась. Да и не успела бы, потому что мы дошли до уже знакомой по вчерашней поездке машины, возле и внутри которой скучали несколько полицейских.

– Госпожа Ракс? А что это вы с нами? – полюбопытствовал один из них, когда мы все разместились в салоне фургона. Завр – вспомнила я его фамилию.

– Опасается за свои вещи, – хмыкнул шериф, воспользовавшись моим замешательством, с ходу внятно объяснить, зачем я это делаю, не получилось.

– Ну это вы напрасно, – обиделся Завр. – У нас все аккуратно и не ворует никто.

– Я и не думала об этом, – поспешила заверить его. Ссориться со всей местной полицией глупо, достаточно мне одного шерифа. – Просто… – Я замялась, судорожно пытаясь подобрать достойное оправдание.

– В детектива захотелось поиграть? – засмеялся один из них, тоже смутно знакомый. – Как в ваших книжках?

Я была готова искренне поблагодарить и даже расцеловать его за такую замечательную версию, которую безо всякого подтверждения с моей стороны охотно подхватили все трое, и даже знакомый по вчерашней поездке водитель поддержал смехом. Всяко лучше, чем признаваться, что сглупила и погорячилась. Только настороженно глянула на шерифа, который мог легко опровергнуть сказанное или придумать какую-нибудь гадость в своей обычной манере.

Однако Блак помалкивал, задумчиво разглядывая меня с легкой усмешкой в уголках губ. Даже неожиданно. Правда, под таким его взглядом стало еще больше не по себе, чем вчера, когда шериф ругался. Потому что вчера он казался грубым и неотесанным болваном, а сейчас…

Чистый и в свежей форме, он уже не походил на пьяницу, но стал казаться еще более звероватым. Такое бывает с очень темноволосыми мужчинами: даже гладко выбритая, кожа на лице выглядит сизой, что придает откровенно разбойный вид. А уж вкупе с остальными чертами лица, слегка взъерошенными волосами и, конечно, цепким тяжелым взглядом его наружность откровенно пугала. Взгляд – особенно. Я как-то вдруг запоздало вспомнила, что передо мной не увалень-здоровяк, грозный только физической силой, но очень опытный и, что уж там, талантливый некромант, а значит, точно не дурак.

Остается надеяться, что он не станет мстить за несколько резких слов в свой адрес, сейчас-то вон не стал. Главное, забрать свои вещи и постараться больше с ним не сталкиваться.

С этой надежды мысли перескочили на другое. Железнодорожная платформа находилась вдалеке от города. Рассмотреть вчера в темноте я ничего, конечно, не могла, но в карту ради интереса заглядывала и не могла припомнить где-то поблизости какого-то жилья. Но тогда интересно, как вчера добирался домой шериф?

Перед глазами встал образ трусящего по улице косматого медведя, и я даже тряхнула головой, отгоняя яркую картинку. Нашла о чем думать! Остальные-то пассажиры как-то разъехались, вот и шерифа небось кто-то подвез. Да и не может он быть медведем на самом деле, потому что некромант, а одновременно быть перевертышем и владеть магией нашего лепестка невозможно.

Об этой особенности знает каждый ребенок: магия двух разных лепестков не смешивается, да и перемещается она из лепестка в лепесток очень неохотно. Например, если двое приезжих заведут ребенка, то он унаследует магию родителей через них, а вот дети смешанной крови почти всегда получают местную магию. У стихийных иногда случаются отклонения, когда в ребенке проявляется магия другой стихии, например, у огненного демора – вода или воздух, но никогда две сразу.

Под разговор о качестве детективной литературы, в который втянули и меня, дорога прошла незаметно.

Мужчины в своем отношении к подобным книжкам разделились на три характерные группы.

Завр, который с самого начала показался мне очень добродушным и мягким человеком, невесть зачем попавшим в полицию, придерживался дипломатичной точки зрения, что каждый выбирает книги себе по душе и, если он никому этим не вредит, – то какая разница, что читает?

Второй полицейский, пожилой лысый тип с вислыми усами, который и подкинул мне эту идею, читал исключительно серьезную, проверенную временем литературу или что-то нехудожественное, а к легкому чтиву относился со снисходительной насмешкой.

Ну а третий, которого я по понятным причинам сразу же невзлюбила, искренне считал все женские книжки по умолчанию глупыми и бессмысленными, а женщин – неспособными написать что-то приличное. С ним я изо всех сил старалась не ругаться, потому что бесполезно, но все равно не удержалась и несколько раз эмоционально высказалась…

Хорошо, что дорога оказалась не очень долгой.

А еще, наверное, хорошо, что в разговоре не участвовал Блак. Или, может, лучше бы участвовал?.. Тогда бы я, выслушав все, что думает этот человек о женских вообще и о моих умственных способностях в частности, окончательно с ним разругалась и, может, не косилась бы настороженно, ожидая подвоха. Но шериф слушал спор молча, все так же неопределенно улыбался, то поглядывал на меня, то смотрел вперед, в лобовое стекло. Допускаю, что он вообще нас не слушал, но все равно под тяжелым взглядом делалось не по себе: я оказалась заложницей первого впечатления и теперь не могла отделаться от мысли, что за каждым моим движением следит опасный хищник, который только и ждет момента вырвать горло.

Творец! До чего все-таки… своеобразный мужчина.

От точки, где остановился автобус, до станции пришлось немного пройтись. При свете дня и под низким серым небом выглядело это место весьма уныло: широченное полосатое полотно железнодорожных разъездов, справа – закрытые сейчас ворота, мостовой кран за ними и какие-то склады, впереди темнеют на фоне леса разномастные потертые вагоны. Влево убегают блестящие рельсы, на которые я покосилась с тоской. Чуть в стороне, тоже слева, небольшой сарайчик – кажется, он выполнял тут функции вокзала. Пассажирский вагон стоял ближе к нему.

Шериф, не обращая внимания на нас, зашагал к месту преступления. Завр вежливо предложил мне локоть, и пренебрегать опорой я в этот раз не стала: добродушный сержант нравился мне все больше. Да мне вообще все местные, похоже, нравились, кроме Адриана Блака. «Ну почти», – поправила я себя, бросив задумчивый взгляд на затылок идущего впереди полицейского, ругавшего мои любимые книги.

– А док опять опаздывает, – проворчал он, обращаясь к шагающему рядом вислоусому.

– Док не опаздывает, док задерживается, – возразил тот. – Не дай творец, Блесс сегодня опять «нырнул», мы его тогда вообще не дождемся.

– Да не должен, – вставил Завр. – Он вроде только вышел, теперь пару кварт проработает.

– Вы о чем? – не выдержала я.

– Да хирург из госпиталя, – смущенно пояснил сержант. – Он так-то хороший врач, но…

– Поддает он, – через плечо бросил прямолинейный старший. – Доктор Трас вообще-то живых резать права не имеет, он же по трупам. Но когда Блесс «ныряет», а это обычно на декаду-полторы, больше его заменить некому. Лет пять назад наш хирург был толковым, а теперь… Люди предпочитают или к доку под нож, или уж до Фонта дотерпеть, даже когда Блесс трезвый.

– Какой ужас, – совершенно искренне посочувствовала я местным жителям.

– Док Трас – хороший врач, – вступился за него Завр. – Он раньше и был хирургом, говорят, вроде аж в столице, только ушел потом. Не то скандал случился, не то просто ему надоело с живыми…

– Тихо! – рявкнул шериф, за спиной у которого мы остановились.

Я дернулась от неожиданности и нервно поправила плащ, а мужчины осеклись.

Возвышавшийся в паре метров впереди вагон вот так, вблизи, смотрелся зловеще. Он выглядел мокрым, но вода не стекала по окнам, не срывалась струйками со специальных защитных козырьков; капли росчерками застыли на стеклах, а свежие струи дождя словно огибали синие железные стены. Сквозь черные окна не проглядывали желтые занавески, да и наверху откинутой лестницы, за приоткрытой дверью, словно притаилось что-то темное, жуткое. Я искренне порадовалась, что по-прежнему цепляюсь за локоть Завра и рядом, помимо него, еще трое спокойных, уверенных в себе мужчин. Потому что одна я бы к этому вагону точно не подошла.

Первый раз вижу предмет, полностью выключенный из потока, да еще такой большой и на открытом пространстве. Все же шериф – исключительно сильный маг…

Магия нашего лепестка совсем не похожа на бурную стихийную, она очень редко имеет внешние проявления. Менталисты при всем их могуществе совершенно незаметны, нейтралы – тем более. Выглядеть эффектно может только магия некромантов, когда кто-то из них призывает или изгоняет духа.

Духов призывают либо для разговора, либо для заключения в кристалл-накопитель или какой-то другой сосуд, то есть в качестве источников энергии. Очень могущественных источников, не чета стихийным. И духи бывают двух типов: разумные, сохранившие память прошедшей жизни, и… все остальные, дикие. И если первые, как люди, ведут себя очень по-разному и использование их в технических целях строжайше запрещено и приравнивается к лишению свободы живого человека, то вторые – неизменно агрессивны, опасны и очень полезны. Хотя никто, честно говоря, до сих пор не знает, что вообще представляют собой последние. То есть вроде бы какие-то теории существуют, но я не слышала, чтобы какую-то из них сумели доказать и приняли как основную.

Большинство обывателей никогда не видели некромантов в деле. Я была бы в их числе, если бы не учеба: в университете нас учили допрашивать и духов, хотя, конечно, для студентов-нейтралов это больше теоретическое знание, которое вряд ли пригодится на практике.

Впрочем, теперь я уже сомневалась, что работа с духами – самая зрелищная часть этой магии. То, что делал сейчас Блак, впечатляло.

Вокруг неподвижной и словно бы расслабленной фигуры некроманта завивались ленты тумана. Я не могла сказать, возникли они постепенно, сгустившись из окружающей сырости, или уже такими плотными стекли с пальцев мужчины. И уж тем более не могла уверенно утверждать, сколько в том, что видится мне белесой дымкой, настоящей влаги и есть ли она там вообще.

С десяток секунд туманные плети ластились к ладоням некроманта, обвивали его ноги, делая похожим на утопающий в облаках утес. А потом медленно потекли к вагону, набирая силу, расходясь широким конусом, обретая плотность и густую молочную белизну.

Лавина ударилась о колеса вагона, но не остановилась – потекла вокруг и под него, поползла по стенам, карабкаясь все выше. В сплетении переменчивых линий чудились то оскаленные пасти, то кричащие лица, то мчащийся вперед табун лошадей.

За полминуты туман погреб под собой вагон до самой крыши и замер, как будто переваривая добычу. Чудилось, что сейчас он опадет – и не останется ничего, только пустые рельсы. Однако через несколько мгновений дымка начала таять под ударами дождевых капель, покрывалась порами и кавернами, щупальца ее скрючивались, съеживались. Уже через минуту последние клочья тумана остались только в темноте между рельсами – грязно-серые, словно остатки прошлогоднего весеннего снега.

Умытый туманом, вагон стал обычным, окна его прозрели, а по крыше забарабанил дождь. Но после таких «водных процедур» я окончательно пожалела, что навязалась в компанию к Блаку. Все-таки в Разлом эту следственную работу, я еще побарахтаюсь и попробую вернуться на свое место. Пусть ответственности больше, но мои нервы, похоже, окончательно привыкли тянуть именно ее, а не вот эти… новые впечатления.

Шериф в прежнем молчании, не оборачиваясь, зашагал к вагону. Мужчины спокойно последовали за ним, и мне ничего не оставалось, как продолжить опираться на локоть сержанта.

По крутой лестнице я забиралась последней. Завр протянул руку помощи, но мне просто не хватило бы ладоней ею воспользоваться: одной я держала полы длинного плаща, чтобы не наступить на них, второй крепко цеплялась за перила и добровольно выпустить их не рискнула бы.

Нет, все-таки я слишком привыкла к городу со всеми его удобствами. И терпеть не могу путешествия.

Внутри уже басил Блак, отдавая приказы подчиненным, так что к тому моменту, как я подобралась к купе первого класса, двое полицейских уже прошли дальше по вагону, осматривать вещи остальных пассажиров, а Завр протиснулся мне навстречу и умчался за понятыми.

Шериф, стоявший в проходе купе, запнулся об меня взглядом.

– Почему вы гоняете именно его, а не рядового? – вырвалось само собой. Но это даже к лучшему, потому что вопрос был достаточно безобидным, и он явно отвлек Блака от каких-то кровожадных мыслей в мой адрес.

– Завр вызывает доверие, – неожиданно ответил мужчина.

– То есть?

– То есть он лучше находит общий язык с людьми, ему доверяют и помогают, – еще неожиданней пояснил Блак, опускаясь на корточки в проходе, чтобы внимательно разглядеть купе.

Так и хотелось спросить, в сравнении с кем лучше, уж не с самим ли шерифом, но я волевым усилием сдержалась. Ну что за детский сад, в самом деле? Сейчас Блак ведет себя на удивление спокойно и ровно, не насмехается и не пытается задеть, так надо воспользоваться шансом на примирение!

– Значит, когда вы вошли, свет не горел, – задумчиво пробормотал он. – Нашарили выключатель… Где вы стояли?

– Вот примерно там, где вы сейчас.

«Передняя ваша часть», – добавила про себя.

Блак покосился на выключатель, опять обвел взглядом купе – медленно, явно подмечая детали. Я стояла сбоку и совершенно не рвалась заглянуть внутрь, пока там лежал труп.

– Вам знакома эта вещь? – спросил шериф, поднимаясь. Он когда-то успел натянуть черные защитные перчатки и сейчас продемонстрировал мне висящий на мизинце брелок.

На короткой цепочке с кольцом болтался стеклянный шарик с парящим внутри островерхим зданием смутно знакомых очертаний. Я машинально протянула руку, чтобы взять вещицу и рассмотреть, но сама же опомнилась и отдернула, не коснувшись стеклянной поверхности. Не стоит хвататься голыми руками за улики, на которых точно нет моих следов.

– Первый раз вижу, но здание внутри кажется смутно знакомым.

– Это Рассветная башня, одна из достопримечательностей Фонта, – просветил шериф.

– А-а, – со значением протянула я. – Нет, это точно не мое. Я не люблю такие безделушки.

– Слишком дешево? – Он насмешливо вскинул брови.

– Слишком бессмысленно, – ответила спокойно. – Их обычно привозят из поездок просто для галочки, без души и желания сделать приятно. Достаточно дешево, чтобы купить горсть, раздать едва знакомым людям и выкинуть из головы.

– Не любите сувениров?

– Не люблю лицемерия. Если уж привозить что-то кому-то из поездки – привозить то, что нужно и понравится именно ему, и выбирать персонально. А чем вас так заинтересовала эта безделушка? – поспешила я сменить тему: уж слишком личный оттенок начал принимать разговор.

– К ней был привязан пожиратель, прикончивший вашего соседа.

– Пожиратель? – переспросила я, инстинктивно качнувшись прочь от купе, но поспешила взять себя в руки.

– Не беспокойтесь, его здесь давно нет. Да и в реальном мире, подозреваю, уже тоже, – заверил некромант.

Насмешничать и высказываться по поводу моего страха не стал, и это немного смутило. Может, он правда решил пойти на мировую?..

– А разве они способны вот так… выпотрошить? – Голос под конец все-таки дрогнул.

– Еще как, – криво улыбнулся мужчина.

– И почему он тогда не сожрал весь вагон?

– Потому что вагон двигался, а пожиратель не успел обрести плоть. – Шериф пожал плечами. – Он был заключен в этот сосуд. Когда из него выполз… ну это еще предстоит выяснить, как и когда. У него было два желания: жрать и освободиться от остатков поводка. Накинулся на первое живое существо в поле досягаемости и, получив от него необходимую энергию, разорвал привязь и только после этого воплотился. И обнаружил себя посреди дорожного полотна.

– В каком смысле?

– Поезд движется, сосуд лежит внутри. Когда дух привязан к сосуду, он движется вместе со своим вместилищем. Нет привязки – лети своим ходом за поездом. Ну а поскольку пожиратель не только агрессивен, но еще и непроходимо туп, догадаться это сделать он не мог.

– То есть где-то по горам шастает эта голодная тварь?

– Проверить стоит, но маловероятно, он в воплощенном виде без дополнительной подпитки долго не просуществует, а там места пустынные, тем более среди ночи. Вот если бы поезд стоял – тогда было бы весело, да, одним покойником не обошлось бы.

Меня передернуло от этого «весело», но высказываться вслух я не стала. Некроманты – они почти все такие, тут уже не в конкретном господине Блаке дело. Но это и понятно: те, кто работает со смертью, всегда относятся к ней спокойнее, чем рядовые обыватели.

Пожиратели – это одни из самых мерзких потусторонних тварей. Впрочем, немерзких тварей среди этих существ исчезающе мало. До того как люди с ними столкнулись, считалось, что полностью уничтожить душу невозможно. Люди этого не могут до сих пор, а вот такие сущности – вполне.

Мне в судебной практике довелось вести единственное дело, в котором была замешана подобная тварь, еще о паре слышала от коллег. Использовать подобную сущность как орудие убийства – очень заманчиво, потому что с гарантией лишает следствие главного свидетеля, покойника, который хоть и не способен указать на организатора, но уж всяко в красках вспомнит, с кем у него были конфликты. Погибшие насильственной смертью, как правило, очень жаждут покарать убийцу.

Однако с пожирателями рискуют связываться очень немногие. По одной простой причине: контролировать эту тварь невозможно. Она нападает на первую подходящую жертву, оказавшуюся в поле досягаемости, после чего переключается на следующую, и остановить это существо под силу только хорошему некроманту.

Впрочем, если его не окажется поблизости, тварь все равно долго не протянет: пожиратель исключительно, запредельно туп, он просто не способен вовремя остановиться. Поэтому, разорвав пару десятков жертв, он просто лопается от переизбытка энергии, устраивая мощный взрыв. Кажется, когда мы еще воевали с Зеленым лепестком, их пытались использовать как орудие для диверсий.

– Лавиния, это ваш чемодан? – окликнул меня вновь опустившийся на корточки шериф, закончив манипуляции с объемной разновидностью аурографа, предназначенной для считывания энергетического фона помещения.

– Где? – спросила, не трогаясь с места.

– Здесь, на кровати, – насмешливо отозвался мужчина.

– Мой – маленький, голубого цвета. На колесиках, – не поддалась я.

– Ну… учитывая, что второй – черный, выходит, этот – ваш. – Блак опять искоса глянул на меня.

– Погодите, как «на кровати»? – опомнилась я. – Он же был внизу, под койкой! И я его не доставала…

– Значит, осмотреть его решил ваш сосед, – предположил мужчина. – Может, именно за это и поплатился…

– Что вы имеете в виду?

– Судя по всему, пожиратель набросился на него в тот момент, когда он открыл ваш чемодан, или немного погодя. Навести пожирателя на конкретную цель невозможно, поэтому вполне может быть, что сосуд подбросили вам. И убить тоже пытались вас.

– Неужели вы уже не думаете, будто я могла его прикончить за то, что полез в мои вещи?

Блак сначала поднял на меня взгляд, усмехнулся. Опять встал, навис, разглядывая с гастрономическим интересом. Я ответила упрямым взглядом в глаза, нечего показывать этому хищнику свой страх. Ухмылка шерифа стала шире, глаза как-то странно сверкнули – словно собственным, не отраженным, блеском.

– Морально, может, и смогли бы, технически – вряд ли.

– И почему так изменилось ваше мнение за пару часов?

– Я не понял, вам настолько понравилось в изоляторе, что не терпится туда вернуться? – со смешком спросил некромант.

От такого закономерного щелчка по носу я немного стушевалась, но не отступила:

– Я хочу понять, чего от вас ждать. То вы меня обвиняете во всех грехах творения, то просто рычите, теперь вот, наоборот, уверяете, будто покушаться могли на меня. Может, уже определитесь?

– А вам как больше нравится? – глумливо уточнил шериф.

– Держаться от вас подальше!

– Тогда какого же демона вы в меня вцепились клещом? – Он насмешливо вскинул брови.

От продолжения разговора меня спас грохот шагов в тамбуре и голос Завра:

– Капитан, я привел понятых!

– Наконец-то, – отозвался Блак. – Пройдите, не мешайте, – велел мне.

Упираться не стала: молча и не глядя в купе миновала открытую дверь, протиснувшись мимо некроманта так, чтобы случайно его не коснуться, и остановилась в метре дальше по коридору, у двери в купе второго класса.

Понятыми оказались, судя по ярко-красным робам и черным рукам, работники железной дороги. Да оно и понятно, кого тут еще отыщешь в такую погоду! Один взглянул на место происшествия мельком и отшатнулся, побледнев, второй оказался заметно крепче: обвел взглядом, сделал отвращающий жест, но остановился так, чтобы все видеть.

Блак одобрительно кивнул и взялся за обыск основательно. А я отвернулась к окну, прижалась лбом к холодному стеклу и прикрыла глаза. Чувствовала себя в этот момент круглой дурой и законченной истеричкой.

Вот зачем я напросилась с шерифом? Ну не думала ведь в самом деле, что он станет что-то мне подбрасывать, красть или с маниакальным видом рыться в нижнем белье?!

И зачем цепляюсь к нему? Ведь первая же сейчас начала, а Блак был вполне вежлив и сдержан, насмешничать начал только после того, как я сама его к этому вынудила. Да, вчера он повел себя некрасиво, и сцена в кабинете возмутила меня до глубины души, но… Ведь ничего такого уж ужасного он не сотворил. Да и утром я сама старательно провоцировала конфликт. А некромант рычал, скалился, да, только не укусил ни разу, даже в шутку…

Тьфу, ну вот опять! Что же я так прицепилась к его сходству с животным, а?

Неужели настолько боюсь? Я всегда, сколько себя помню, от страха только больше лезла на рожон. Наверное, если бы умела драться, то и с кулаками бы кидалась на обидчика. Впрочем, это, если вспомнить детство, ни разу мне и не пригодилось бы: те сверстники и ребята постарше, которые пытались меня задирать, обычно тушевались от неожиданной реакции, а после и сами предпочитали не связываться. С возрастом, конечно, научилась отвечать спокойно, да и… почему-то никакие угрозы «найти, достать, порезать от уха до уха» никогда всерьез не трогали, даже когда звучали очень иносказательно от спокойных и вежливых мужчин в элегантных костюмах.

Как будто в детство вернулась. То слезы, теперь вот ершистость эта… Точно ведь последствия сканирования. Творец! Когда это закончится?! И закончится ли вообще с такой заменой отдыху, прописанному менталистом?..