Текст книги "Путеводитель по Роду. Сказ о людях земель Сибирских и Вятских"

Глава 8. Кулаки и раскулачивание

С тобой хоть однажды было такое?

Чтоб небо кружилось над головою,

Чтоб чёрные точки перед глазами

Метались огненными роями?

Чтоб воздух горло палил на вдохе,

Не достигая бьющихся лёгких,

И на лопатках прела рубаха,

Мокрая от безотчётного страха?

И ты сознаёшь: свалилось на темя

Такое, что вылечит только время,

Но в завтра тебе заглядывать жутко,

Ты хочешь вернуть минувшие сутки,

Где было уютно и так тепло,

Где ЭТО еще не произошло…

…Бывало? И длилось больше, чем миг?

Тогда ты ОТЧАЯНИЕ постиг.

М. Семенова

Мне кажется, приведённые стихотворные строки очень хорошо отражают эмоции и чувства людей, подвергшихся репрессиям. Другими словами, большей части населения страны.

В чудесной песне Е. Аграновича поётся: «Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой». В моём Роду (и не только в нём) столько пострадавших от репрессий, что хочется спеть: «Нет в России семьи такой, где б не пострадал невинный какой».

Если начать составлять список (см. приложение «Жертвы режима»), получится бесконечным.

Гражданская война перевернула всю страну, настроила детей против матерей и даже матерей против детей. Обратила вспять достижения страны на 300 лет. Как итог не только уничтожение мирного населения, православного духовенства, но и продажа культурных ценностей за рубеж. Это прискорбное событие повлияло на всех без исключений.

А раз круг этих людей обширен, давайте поближе в этой главе познакомимся с этим явлением и тем, как проходило раскулачивание, также называемое раскрестьяниванием.

Согласно словарю Ушакова, кулак – зажиточный крестьянин, эксплуатирующий односельчан. В дореволюционное время так называли тех, кто имел «грязный», нетрудовой доход. Но таковые исчезли к 1917—1921 годам. Так что советский кулак не то же самое, что дореволюционный. По мнению В. И. Ульянова, признанного вождём революции, кулак – это крестьянин, который добывает хлеб честным трудом, но прячет, не отдаёт государству. Определение кулака в этом понимании сложилось к 1918 году.

Процесс раскулачивания начался 8 ноября 1918 года, и нахожу необходимым заметить, что для признания человека кулаком необходимо соответствие человека следующим параметрам:

– Привлечение наёмных работников (батраков).

– Наличие сельскохозяйственных машин, как, например, крупорушка2323
  Крупорушка – машина по очистке и переработке зерна в крупу.


[Закрыть], мельница, маслобойня и пр.

– Сдача в наём сельскохозяйственных машин с механическими двигателями.

– Сдача в наём помещений.

– Занятие посредничеством, ростовщичеством, торговлей, наличие нетрудовых доходов (например, оказание разных услуг, доход на вложенный капитал, самогоноварение и пр.).

Как можно видеть, под эти пункты можно «подтянуть» фактически любого крестьянина.

Кулаков можно разделить на три типа.

1. Имеющие отношение к террористическим актам и восстаниям антисоветского характера; связанные с белогвардейцами; активные члены церковных советов или разных религиозных общин; богатые крестьяне, бывшие помещики и крупные земельные собственники.

Таковые передавались органам ГПУ2424
  ГПУ – Государственное Политическое Управление при НКВД. НКВД – Народный Комиссариат Внутренних Дел, центральный орган по политической безопасности, по борьбе с преступностью и поддержанию общественного порядка, существовал в СССР с 1934 по 1943 год.


[Закрыть].

Члены семей кулаков этого типа выселялись в отдельные районы страны.

2. Так называемый «оплот кулачества в деревне». Они вместе с членами своей семьи также выселялись в отдельные районы. Приобретали статус спецпереселенцев. Ими также назывались бродяги, пьяницы и другие антиобщественные элементы, а также лица, совершившие правонарушения, которым лагерь заменили спецпоселением.

3. Все остальные. Мера наказания – выселение за пределы колхозных земель, но в пределах своего района, не в специальные поселения.

С кулаками разобрались. Но что же такое раскулачивание? Уже само название говорит само за себя, но давайте всё же поясню. Раскулачивание – это репрессии советского периода, включающие в себя лишения земли, имущества, арест и принудительную высылку миллионов крестьян и членов их семей в годы с 1929 по 1932. Советская власть стремилась внушить людям следующую мысль: кулак – классовый враг.

Этот процесс маскировался с помощью объявления кулаков противниками революции и объявления, что идёт строительство социализма2525
  Социализм – философия, направленная на социальную справедливость.


[Закрыть]. С помощью подобных мер власть добилась полного контроля над крестьянами и сельским хозяйством.

Имущество выселенных конфисковалось и становилось собственностью колхоза. Взамен признанным виновными выдавались небольшие средства, чтобы могли обустроиться на новом месте, да разрешалось оставить из собственных средств 500 рублей. Но это не означало, что каждая семья покидала родной дом с этой суммой. Могли ни копейки не оставить, а, допустим, присвоить себе эти деньги или направить их государству. Тут уже зависело от совести исполнителей. Всякое бывало. Вплоть до случаев мародёрства, когда у арестованного забиралась не только последняя копейка, но даже шапка или, скажем, сапоги. И велели говорить спасибо, если исподнее оставляли. При этом особо не разбирались, тот ли этот тип крестьянина, который соответствует по параметрам термину «кулак». Если видели, что дом не совсем ещё разваливающийся сарай, это уже было поводом провести «раскулачивание». Даже бедняк не мог чувствовать себя в безопасности. Порой и до этого слоя населения доходили «щедрые» руки излишне старательных людей, стремившихся нажиться, пока есть такая возможность. Иногда даже собственная семья могла донести кому надо на родственника. Причины разные: зависть, святая вера в проводимую пропаганду, – вспомним печально известного Павлика Морозова, – давление новой власти.

Правительством решено направить в концлагеря 60 тысяч человек, выселить 150 тысяч кулаков в необжитые и малообжитые местности. Произвести высылку с расчётом на следующие регионы: Северный край – 70 тысяч семей, Сибирь – 50 тысяч, Урал – 20—25 тысяч, Казахстан – 20—25 тысяч с «использованием высылаемых на сельскохозяйственных работах или промыслах». Семьи арестованных направлялись в северные районы страны.

Спецпоселения строились в местностях, в которых была недостача рабочей силы. Условие такого поселения – нахождение не ближе чем на 200 километров от границ, железных дорог и населённых пунктов.

Теперь имя им – лишенцы. То есть лишены избирательных прав, приёма в партию, в профсоюзы. Из зарплат удерживались средства для содержания администрации спецпоселения.

Как ни странно, так называемые кулаки не только лишались всего, но и становились обладателями кое-каких льгот. Например, до 1934 года освобождались от налогов и призыва к военной службе. Даже в случае войны.

Давайте уделим небольшое внимание спецпоселениям.

Сам термин «спецпоселенцы» появился 9 июня 1930 года на пятом заседании Всесоюзной комиссии по устройству выселяемых кулаков. У этого термина есть и созвучные синонимы. Например, трудпоселенец или спецпереселенец. Но суть от этого не менялась.

Однако следует различать такие термины, как спецпоселенец и ссыльнопоселенец. Последние селились не в специальных поселениях, а в обычных сёлах и деревнях, только без права выезда из них.

Специальные поселения – это ограниченные территории с особыми правилами и существованием отдельных органов (спецкомендатуры).

Другими словами, та же тюрьма, только на воздухе. С видимостью, иллюзией относительной свободы.

Начальником такого поселения был комендант, который назначался крайоблисполкомом (краевой и областной исполнительные комитеты).

В круг обязанностей коменданта входило очень много задач, начиная от надзора за исполнением законов и заканчивая пропагандой.

Обычное дело, когда в спецпоселения прибывали сотрудники органов ОГПУ-НКВД и некоторых оставляли на месте, других освобождали, а третьих отправляли в ГУЛАГ.

Как же, собственно, жили спецпоселенцы на новых землях, куда их депортировали? Конечно, приходилось начинать всё с нуля. Строить дом. Часто строились примитивные бараки, т.к. это быстрее, проще и себестоимость ниже, чем у добротной избы. К тому же обзаводиться по новой хорошей избой и прочим попросту опасно – могли раскулачить повторно. Также приобретали по новой инвентарь, культивировали землю (а она предоставлялась для этих целей худшая: болота, бывшие лесные вырубки и т.п.) и делали многое другое.

Условия, осмелюсь сказать, убогие. Приходилось жить уплотнённо, в грязи, без элементарных удобств. Со временем, с начала 1930-х годов, стали появляться некоторые улучшения, но небольшие. Строились больничные пункты, магазины, школы, библиотеки (в них обычно от 100 до 200 книг, но среди них художественные произведения встречались редко) и даже клубы. Учителями работали сами спецпоселенцы, но нанимались и свободные люди. А вот пионерские отряды создавать нельзя, как и военные кружки. Бараки чаще всего оставались в том же состоянии, в каком возводились изначально, и были непригодны для проживания. Они даже не ремонтировались.

Спецпоселенцам полагалась заработная плата, но её часто удерживали. Иногда это четверть всего заработка, иногда 5% от неё. Удержанные средства шли на содержание комендатур и территориальных органов управления. Тех же 5% удержаний хватало на то, чтобы содержать 150 районных или 800 поселковых комендатур.

Более живо помогут обрисовать картину специальных поселений воспоминания, описанные инженером-механиком Костылевым Евгением Андреевичем.

Он указывает, что в спецпоселение, в которое приезжал по делам, дорога вела довольно условная. Тропа, в ширину по которой и пять человек не поместятся. Вокруг лес. Но дадим право голоса самому Евгению Андреевичу:

«Начальником поселка спецпереселенцев был комендант – представитель органов внутренних дел. Комендант решал все вопросы, связанные с жизнью и нуждами людей, проживающих в поселке. Он для них – гроза, он и защитник. Без его разрешения ни один житель не имел права отлучиться за пределы поселка. Паспортов они не имели…

…Посёлок располагался на достаточно возвышенном месте. Вправо и влево от дороги (улицы поселка) располагались дома барачного типа. Каждый дом состоял примерно из двадцати комнат… Семья располагалась в одной комнате. На некотором отдалении от домов дымились костры, где пожилые хозяйки готовили пищу. Всюду слышались голоса детей и женщин. С левой стороны посёлка непосредственно подступал лес, а справа от домов шёл небольшой склон к речке. Здесь лес отступал на значительное расстояние от домов. Склон к речке был уже обработан, и грядки засажены самыми необходимыми овощными культурами…

…Меня очень интересовал вопрос о том, как их раскулачивали. «Списками на раскулачивание, видимо, занимались спозаранку в сельсовете, в райисполкоме, но я в этом время, – говорит Сима, – особо не интересовалась и не представляла, во что это всё обернётся. А обернулось это так: в один из дней к нам явились два милиционера и в категорической форме на основе какого-то распоряжения нам, т.е. всей нашей семье, было приказано собраться к вечеру, к таким-то часам быть на станции железной дороги для отправки на север. Разрешалось взять вещей и продовольствия в дорогу столько, сколько сможем унести собственными силами… Дальше мы шли пешком в лес, в тайгу. На первых порах разместились в землянках, шалашах, в палатках. Стали строить бараки. Вот так и живем до сих пор».

Да, жизнь раскулаченных переселенцев трудна. Не все одинаково осваивались в новых условиях, на лесоразработках. В условиях карточной системы на продовольствие, и, кроме того, величина пайка (нормы хлеба) зависела от процента выполнения норм выработки по заготовке леса. Некоторым молодым, здоровым парням большой трудности выполнение норм выработки не составляло, и они жили вполне нормально… Пользовались столовой, получали паек хлеба. Для жилья имелись бараки на сорок человек. Двадцать человек в одной половине и двадцать в другой. В середине барака располагалась сушилка для сушки верхней рабочей одежды и валенок. Разумеется, в лесу работать трудно, тяжело: чуть не до пояса снег, то мороз градусов под тридцать, то зимняя оттепель, и это самое неприятное.

Но были и такие, которые трудно осваивали лесное производство. К сожалению, таких довольно много. Они не вырабатывали норму… В соответствии с выработкой получали пониженную норму хлеба (вместо 800 гр. – 600 гр.). Этого пайка для мужчины не хватало. Постепенно силы терялись, и человек не только не выполнял норму, но и доходил до состояния, когда работать не мог. Начинал побираться, собирать с тарелок в столовой жалкие остатки супа, каши и т. д. Таких «доходных», конечно, были единицы…

…Запомнился один человек по фамилии то ли Казаков, или Казаченок; он приходил и садился на краешек длинного стола, терпеливо выжидая и следя за остатками на тарелках, которые он сваливал в свою мисочку и тут же уничтожал… Однажды захожу в столовую и вижу: Казаков сидит за столом. Увидав меня, Казаков встал, видимо, чувствовал, что я его буду гнать. Действительно, я сказал: «Казаков, ты опять тарелки подчищаешь?» Он ничего не ответил, я за ним особенно не следил, но тут же услышал гром разбитой тарелки и увидел, что Казаков повалился на стол. Он тут же умер. Мне стало не по себе, меня давило какое-то странное чувство, что в смерти этого человека вроде есть и моя вина. Если бы мне ничего не сказать, может быть, он остался жив. Так представлялось мне, но, видимо, дни его жизни были уже исчерпаны. Он истощал предельно. Я оставил ужин несъеденным, распорядился, чтоб вызвали медработника и убрали труп».

Видно, что автор этих строк сочувствует людям, быт которых описал в личном дневнике. А ведь люди так жили долгие годы.

Но к чему вообще вершить этот террор и геноцид населения, вся вина которого лишь в том, что люди стремились жить по-человечески? Главный мотив – страх, что крестьяне, использующие наёмный труд и средства производства, могли противостоять насильной коллективизации, которую власти проводили с 1924 по 1928 год. А главными задачами можно назвать формирование трудовой армии (дешевая рабочая сила, направленная на лесозаготовительные работы, промышленные стройки, освоение необжитых районов и прочее) и, конечно, средство преодоления крестьянского сопротивления, способ заставить их войти в колхозы. Ещё одна цель – освоение малообжитых или вовсе необжитых земель.

Чаще осуждали по статьям 58—62626
  Статья 58—6 УК РСФСР – Шпионаж, т.е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам.


[Закрыть], 58—102727
  Статья 58—10 УК РСФСР – Пропаганда или агитация, содержащие призыв к ослаблению, подрыву или свержению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений.


[Закрыть], 58—112828
  Статья 58—11 УК РСФСР – организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в главе преступлений.


[Закрыть]. Раскулачиванием и ссылкой дело не обходилось. Людей расстреливали. Часто семьями. И даже целыми династиями. Примером этому Бузуновы, Юшковы, Дорофеевы. Отец и сын от этой фамилии, соответственно Фома и Лазарь, расстреляны в один день. Быть может, даже рядом стояли. Бок о бок. Успел ли отец прикоснуться к руке сына и прошептать: «Держись»? Успел ли тот хмуро ответить: «Я держусь, отец»? В конце книги вы найдёте приложение со списком репрессированных. В исходном файле эти имена на сегодняшний день занимают более 50 страниц. В книгу вошли люди с наиболее близким родством. За исключением женщин, ставших жертвой эпох. Подобные случаи необходимо сохранять.

Вот такими методами строился новый мир.

Глава 9. Девять жизней Тропина

Удача – награда за смелость.

А. Герман

Тропин с ударением на последний слог – это фамилия отца моей мамы.

Пройдёмся по самой фамилии и возможной трактовке. Впервые появляется в документах XVI века. Существует версия, что тропа – это уменьшительная форма имени Евтропий, которое с греческого переводится как «благонравный». Возможно, человек, который первый в роду обрёл эту фамилию, носил такое имя.

Также прозвище, от которого фамилия теоретически произошла, могло звучать как Тропа. Такой человек, скорее всего, обладал тяжёлой походкой. Это от слова «тропать», что значит «тяжело ходить», «стучать ногами», «топтать».

Ну и самое очевидное, что можно предположить: человек жил вблизи от некой тропинки.

Впервые в Красноярском крае фамилия Тропин обнаруживается в 1657 году в качестве конных казаков. Их имена – Сенка и Мишка. Оба по отцу Трофимовичи. Велика вероятность, что родные братья. Сохранилась запись о том, что Мишка поведал: его отец в течение 30 лет тоже был конным казаком.

На сегодняшний день родство с братьями не подтверждено. В древе рода самый дальний родственник, чьё имя известно – Матвей Андреевич 1799 г. р. Он увидел свет за 24 года до основания деревни Большой Хабык, в которой жил род до начала XX века. Благодаря переписи населения Абаканской волости за 1850 год мы знаем, что жил там. А вот где родился, увы, неизвестно.

Получается, люди, перечень которых можно увидеть чуть ниже, жили на берегах реки Хабык за 11 лет до его рождения.

Как уже упомянула выше, наши Тропины происходят из деревни Идринского р-на Красноярского края под названием Большой Хабык. Изначальное название – Хабыцкая. Образована в 1775 году. Является одной из старейших деревень района. Названа по речке Хабык, на берегах которой стоит. До прихода русских в верховьях реки жили татары, появившиеся в этих местах, видимо, в IV веке, когда Золотая Орда распалась на ханства. В низовьях жили цыгане.

Согласно исповедным росписям Абаканского острога за 1788 год, в населённом пункте проживало шесть семей.

1. Елисеев Василий Иванович, 53 года.

2. Вдова Тропина Наталья Петровна, 56 лет.

3. Тропин Степан Родионович, 56 лет.

4. Игумнов Егор Михайлович, 57 лет.

5. Тропина Катерина Григорьевна, 64 года.

6. Чанчиков Яков Федорович, 55 лет.

Как можно видеть, носители родственной фамилии стояли у истоков деревни и их большинство. В списке приведены только главы семей. Согласно более поздним сведениям (за 1794 год), по численности носители фамилии Тропин занимают второе место. Первое у Елисеевых. У них 16 человек. У Тропиных – 15.

К сожалению, пока ещё не найдена ниточка, связывающая нашу семью с указанными выше Тропиными, но надеюсь, что всё ещё впереди.

Помимо перечисленных фамилий, среди первых русских поселенцев были Лебедевы и Курагины. Все пришли из Пензенской и Нижегородской губерний с целью получения земель, которых на малой родине у них не было. Впрочем, эти земли предстояло обживать с нуля. К тому же в новой местности зимы лютые, а летняя жара невыносима.

Из деревни Б. Хабык семья рода Тропиных, если верить воспоминаниям родственников, вынуждена уехать после пожара, охватившего их дом, когда мой дедушка Федор Трофимович был ребёнком – в возрасте около 7—10 лет. Само же событие произошло в 1930-е.

Огромнейшее количество репрессированных в то время наводит на мысль, что легенда о пожаре придумана, чтобы избежать неприятностей. Возможно, семья дедушки просто бежала от раскулачивания.

Очень грустно, что сегодня в деревне фамилию никто не помнит. Проведён опрос среди местного населения, и никто не смог ничего сообщить. Хотя высланы не все, в 1940-е в числе первых трактористок деревни числится некая О. Г. Тропина. Прискорбно, что люди, принадлежавшие к тем, кто основал деревню, полностью подвергнуты забвению.

Правда о пожаре или нет, но в результате мои предки переехали в город Минусинск, где их семья продолжила род. К кому именно ехали в город, точно неизвестно. Существует теория, что к родному брату матери Федора Трофимовича по имени Пётр. Но это только теория.

Говоря о дедушке Федоре, должна заметить: одновременно жертва не самой удачной предрасположенности своего Рода и при этом невероятно удачлив. Можно сказать, самый выживаемый из самых выживаемых.

Не повезло в том, что представители рода Леушиных (это девичья фамилия его матери Анны Михайловны. – прим. Лопатиной Д. А.), увы, имеют склонность в годах, так сказать, пенсионного возраста подвергаться помутнению рассудка.

Но об этом расскажу подробнее ближе к финалу главы. А сейчас про жизнь дедушки и его выдающуюся удачливость. Жизнь была буйной, рассказать есть о чём.

Начнём с характера. В отличие от своего отца, Федор Трофимович человеком был вспыльчивым. И в обычной ситуации любящий ходить, в гневе вовсе начинал бегать по комнате. Любил руки в карман засунуть и ходить по комнате туда-сюда. Плюс в моменты особого раздражения начинал очень быстро и неразборчиво говорить и, конечно, материться. Личико при этом озлобленным становилось. Однажды столь сильно осерчал, что запустил в жену тарелкой. И, кажется, попал. Хотя на самом деле в своей жене души не чаял.

Очень любил, когда его хвалили. Сделает что-нибудь, зовёт жену и спрашивает: «Вера, посмотри, как у меня получается?» – или проще: «Вера, ну как?»

В отличие от жены, которая чудесно пела, не обладал ни голосом, ни чувством ритма. А единственная песня, какую знал, звучала так: «Ой загулял, загулял парнишка молодой, в красной рубашоночке хорошенький такой». Так и называется песня: «Эх, загулял молодец». Автор стихов – Б. Окуджава. Пел всегда громко, одновременно приплясывая движениями однообразными и простыми.

Любил «Песню Алтайских партизан», в которой звучали следующие слова: «Отец мой был природный пахарь, а я работал вместе с ним». Песню эту исполняли по всей стране ещё начиная с XIX века, и слова менялись в зависимости от того, зверства какого народа наиболее актуальны для того времени. Там дальше по тексту должно идти «на нас напали злые чехи». Но народ менял порой слова на турков, немцев и пр.

Увы, в нашей семье уже не помнят, в каком именно варианте любил Федор Трофимович песню. Логично предположить, что с немцами, но порой, когда дело касается семейных преданий, логика вылетает, как говорится, в трубу.

Очень почитал родителей. Каждый день навещал, иногда по несколько раз. Помогал делами и продуктами, хотя жили неплохо. Да и дома без дела никогда не сидел, всё время что-то делал.

Что ещё могу рассказать о дедушке? Жалел всегда свиней и никогда сам не забивал. Нанимал человека, а сам уходил из дома.

Знатный огородник. С любовью к земле относился. Не просто вспахивал и пропалывал. Ему важно, чтобы и красиво было. Землю руками прировняет, отойдёт, полюбуется. Кто придёт в гости, не заводя в дом, сразу в огород вёл и рассказывал про каждый кустик с гордостью в голосе.

Выкопка картофеля – отдельная история. Просто сборы для него – уже приключение. Подхватывалась семья в пять часов утра и шла с вилами, мешками, авоськами к заводу. Только подходит машина, сразу начинается чуть ли не Куликовская битва, а люди едва не с вилами друг на дружку лезли. Дедушка, когда вспрыгивал в машину, кричал: «Девчата! Сюда, сюда скорей!» Приезжали на место уже уставшими от толчеи и без сил валились на мешки. А уж затем за работу принимались. Бабушка моя, Вера Игнатьевна, перед этим произносила: «Господи, благослови!» – и крестилась. У дедушки тоже был свой ритуал: в качестве стимула ставил себе чарку в конце поля. Работали все. Даже моя тётя, которой всего пять лет было. В процессе работы дедушка периодически восклицал: «А ну-ка, девчата, прикиньте, сколько ещё рядов осталось?» Особенно тётя счётные функции выполняла. Что интересно, став взрослой, доросла до главного экономиста одного государственного предприятия. Процесс выкопки картофеля длился 10 дней. Но это было много позже, когда дедушка повзрослел и женился.

А мы с вами сейчас перенесёмся в его юность, в которой герой нашего повествования был проказником, юношей драчливым, не стремящимся к образованию (окончил один-два класса, что, на самом деле, дело обычное для его сословия и места проживания).

В возрасте 16 лет, когда на дворе стоял критичный для нашей страны 1941 год, наш герой украл чьё-то постельное бельё, сушившееся на вешалке, позабыв сибирскую поговорку «Вор ворует не для прибыли, а для своей погибели». В результате пойман и осужден на один год. Надо заметить, его отец Трофим Иосифович – человек уникальный. Вывести из себя не мог никто. Мама вспоминает: «Анна Михайловна говорила, что за всю жизнь ей Троша слова грубого не сказал. Характер молчаливый, но строгий. Папа говорил, что за провинности бил оглоблей (часть упряжки для лошади. – прим. Лопатиной Д. А.)». Молчаливый, замкнутый в себе, обладающий эмоциональным диапазоном бревна, проявил необычайную прыткость, когда, прознав о шалостях младшего сына, схватил дрын (тяжёлая деревянная палка. – прим. Лопатиной Д. А.), стал гоняться за кровиночкой и истошно при этом орать.

Пока в результате своих не вполне правомерных действий дедушка отбывал срок в трудовой армии2929
  Трудовая армия – вид принудительной повинности в СССР в период Второй мировой войны. Мобилизации подвергались иностранные граждане, также русские уголовники, неблагонадёжные граждане, для ареста которых недостаточно веские доказательства.


[Закрыть] Кемеровской области в Анжеро-Судженских шахтах3030
  Анжеро-Судженск – один из самых старых городов Кемеровской области. Центр угольной промышленности 20-х годов XX века. Работали там, невзирая на тяжёлый труд, как мужчины, так и женщины. Помимо дедушки, там трудились Хаблова Аграфена Петровна и её будущий муж Поляков Федор Игнатьевич.


[Закрыть]. В шахты не спускался, но работа была невероятно тяжёлой. Настолько невыносимо, что Федор Трофимович не выдержал и бежал. Спрятался под уголь в вагонетке. А там уж от границы Кемеровской области до Минусинска через тайгу шёл. Тяжело шёл. Не ел в пути и очень сильно истощал. А когда кое-как добрался до дома, его и пускать не хотели. Дедушка стучится в окошко посреди ночи, а мама его, Анна Михайловна, спрашивает:

– Кто там?

– Это я, Федя! – отвечает путешественник ослабевшим голосом.

– Какой ещё Федя? – упорствует Анна Михайловна. – Он далеко.

Насилу удалось втолковать, что сбежал.

В итоге дедушка какое-то время прятался в доме. Возможно, отсиживался в подвале. Наружу не выходил. Соседи не знали, что вернулся. А как же иначе? Всё-таки из заключения бежал.

Спустя время отец его, Трофим Иосифович, работавший шкипером (капитан любого торгового или рыболовецкого судна. – прим. Лопатиной Д. А.) на барже (по этой причине не принимал участия в войне – была бронь), взял к себе на работу кем-то трудиться. Позже Федор Трофимович работал на буровой вышке.

А после, когда стал работать на пимокатной фабрике (производство валенок. – прим. Лопатиной Д. А.), в конце 1960-х годов, в возрасте примерно 43 лет, зачем-то хотел отнести домой с зятем, родным мужем своей сестры Клавдии по имени Анатолий Скурихин, тяжеленную железную трубу над головой. На раз-два должны были поднять её. Но так вышло, что Анатолий не поднял, в отличие от дедушки. Один, конечно, удержать не смог, и весь вес трубы пришёлся на голову бедолаги. Хлынула кровь из ушей потоком. Едва удалось до дома доволочь. Мама вспоминает, что кожаная кепка, что в тот злополучный день украшала голову страдальца, насквозь пропиталась кровью. И снова обошлось. Выжил.

Мама у меня проработала ровно 30 лет и 23 дня следователем по особо важным делам прокуратуры, повидала всякое, и, согласно её уверениям, такой удар запросто мог оказаться смертельным. Но дедушке повезло. Конечно, без черепно-мозговой травмы не обошлось. Но, слегка изменив поговорку, можно заметить, что отделался большой кровью.

А в начале 1970-х годов случилось вот что. Дедушка регулярно изготавливал такой алкогольный напиток, как брага. На 10-литровую бутылку необходимо было натягивать резиновую перчатку для выходящего из ёмкости газа. А однажды взял, да и запамятовал об этом шаге. Полез глянуть, готов ли напиток, открутил, а скопившийся газ возьми и рвани.

Взрыв был мощнейшим. Словно кто-то гранату кинул. Бутыль, разумеется, вдребезги. И вот один из осколков, самый коварный, возьми, да и воткнись прямо в локтевой сгиб. И, видимо, попал прямёхонько в артерию, ибо кровь хлестала фонтаном.

Самое ужасное, что и скорую вызвать нельзя. Ведь готовить брагу – подсудное дело. К счастью, обошлось.

К слову, это не единственное не совсем законное дело, с помощью которого зарабатывал дедушка. Валенки изготавливал не только официально, но и на дому ночами. А это считалось преступной деятельностью, преследуемой по закону. Налоговой службы ещё не было, а блюл закон финансовый отдел исполкома и, где-то что-то услышав, тут же предпринимал действия, начиная от штрафов и вплоть до уголовной ответственности.

Скот также не разрешалось держать, ведь если сам не съешь – продашь. А это тоже предпринимательская, другими словами, незаконная деятельность.

Кроме того, когда произошло нездоровье по психической части (первые симптомы стали проявляться около 1990 года), ещё до того, как стал жить в нашей семье, часто пешком предпринимал поход от Минусинска в Абакан. Расстояние между этими городами составляет 25 километров. Обычно для того, чтобы пройти это расстояние, нужно восемь часов. А дедушка шёл неделями и, когда добирался, наконец, до пункта назначения, выглядел очень заросшим. Так что и эти моменты были опасны для жизни. Ведь случится по пути могло всякое.

Сейчас, размышляя об этом, приходит в голову мысль: а не казалось ли дедушке, когда он уходил из дома, что вернулся в свои 16 лет? Что снова молод, бежал из жутких шахт и теперь у него главная цель – вернуться домой, к родителям, брату и двум сестрёнкам? Теперь этого не узнаем уже никогда. Его нашли безжизненным в неврологическом интернате села Туим Ширинской области республики Хакасия в 1996 году под лестницей. Причина смерти неизвестна. Возможно, результат избиения. Даже мама со своими связями не смогла выяснить истину. В справке о смерти №38 указан лишь итог причины в бездушных словах: «причина смерти – хроническая сердечно-сосудистая недостаточность».

Видимо, исчерпал свой лимит Федор Трофимович Тропин и девять жизней, ему отмеренные, истратил.

Но не будем заканчивать на печальной ноте. Лучше вернёмся назад во времени, когда деда ещё жив. После случая взрыва бутылки произошла совсем беда. Умудрился подхватить от шерсти, из которой изготавливал валенки (к слову, в Сибири славился как очень талантливый пимокат, к нему многие ехали издалека), сибирскую язву. Ту самую, у которой всего 1% выживания. Служилось это осенью 1965 года в возрасте 40 лет. Болел около двух месяцев. Температура держалась 42 градуса по Цельсию. И произошла одна мистическая история (не единственная в нашем Роду). Однажды ночью приснился его жене, моей бабе Вере, жуткий сон. Словно знакомая медсестра, что работала как раз в том отделении, где Федор Трофимович лежал, сообщила о кончине мужа. И тут бабушка проснулась.

Не раздумывая, сразу отправилась в минусинскую больницу, в народе прозванную Загородной, в инфекционное отделение. Надеялась хотя бы попрощаться успеть, поверив, что сон вещий.

Палата находилась на первом этаже, и как раз в нужных окнах горел свет. Заглянув через окошко, Вера Игнатьевна увидела тело, накрытое простыней. Решила – всё. Опоздала. Сон в руку. Скончался.

Так удивительно совпало, что упомянутая выше медсестра в ту ночь дежурила и, к великому облегчению бабушки, объяснила, что жив её муж. Действительно был кризис, но сейчас миновал, и температура начала спадать. Именно с этой ночи дедушка пошёл на поправку. И не сказать, что сердце любящей женщины подсказало. Я солгала бы, напиши, что между ними цвела любовь, о которой ни в сказке сказать, ни пером написать. Об этой истории я рассказываю в главе «Отдельные представители рода».

Теперь, поведав о дедушке, пора рассказать и о его маме. Личности неоднозначной. Анна Михайловна, в девичестве Леушина. Именно в её доме жил дедушка со своей супругой и детьми до завершения строительства собственного дома в 1956 году. Дом Анны Михайловны был однокомнатный, располагался по улице Минусинская, 54 в городе с одноимённым названием.