Текст книги "Свингующие"

Глава 7
Некоторые особенности немецкого порно

Из правил Сашеньки: «Если настаивают, чтобы ты что-то сделал быстро, – ни в коем случае не делай этого. Но если не настаивают – тогда делай как можно быстрей!»

Настал день объясниться с Фелицией.

– Я могу высказать сразу свои выводы. А могу подводить к ним постепенно. Вам как больше нравится? – спросил Каспар, когда вместе с фрау Браун выходил с рождественской мессы из кирхи.

Такая преамбула обычно не сулит ничего хорошего, и Фелиция поправила воротник так, словно перекрестилась. Она колебалась. Ей не хотелось нарушать снежную благодать вечера. Ничто так не укрепляет веру в лучший исход, как святая ночь. Каспар понимал. Более того, испытывал тот же торжественный трепет. Все же наполовину он поляк, и генетические вибрации притягивали его к предновогодней версии Рождества. Впрочем, плевать он хотел на конфессиональные и календарные тонкости: Иисус родился, и празднуем сколько хотим! Он с удовольствием принял приглашение на мессу. У Фелициного жениха заболела мама, посему он не смог составить компанию своей немецкой невесте. Каспар, правда, подозревал, что причина в какой-нибудь гуманитарной студентке. Или в сотруднице оазиса Святой Моники. У Фелиции в штате числились одни молодые негодяки, как она их называла…

– Ну говорите же! – вдруг приказала насупившаяся лютеранка.

– Вам нужен мужчина, который своим авторитетом заместит Амалию. Тогда вы будете удовлетворены. А с Владимиром вы продолжаете вашу игру в «да, но…». Ссылаясь на Амалию, вы не позволяете себе из страха или по другим причинам…

– Да ньет никакой игры для мьеня! Я должна быть замуж! – топнула Фелиция ножкой по скрипучему снегу и расплакалась.

Это был долгий вечер. Фрау, конечно, давно поняла, к чему клонит ее несмышленый терапевт. Потому что она не дура и все сама понимает. Да, одного тирана можно только заменить другим! Но неужели это все, что может сказать «глупый малчик»?! Каспар выдержал напор немки достойно. С необходимой долей сочувствия, – но не перебарщивая. Иначе он проиграл бы. Он теперь вместо Амалии – в роли виноватого за неудавшуюся Фелицину жизнь. Только на подругу нельзя топать ножкой, а на него можно. И это главный и единственный прогресс. Нарыв прорывается – щепки летят. Затронули и тему Володиных измен – таких простительных и нечастых, что, право, они в пределах нормы…

– Да разве в них дело! Чем бы дитя ни тешилось, как говорят у нас в России. Но вы не будете счастливы. Вы прогоните его, как Гюнтера, потому что он не победит Амалию!

– Но почьему ты так решил?! Ты его не знаешь, он может быть таким твердым… как это сказать… строгим, да! – кричала фрау.

«Твердым… ну еще бы! Если бы он хоть иногда не становился твердым…» – ухмылялся про себя Кас. Беда с этой перезревшей девочкой, которая не желает знать, что скрытая пружина в ее игрушке заржавела!

– Фелиция, поймите, в противном случае вы ко мне не пришли бы. Володя вам сказал бы: «Выходишь за меня замуж!» – и вы бы послушались. Вот и все. И даже не вспомнили бы про Амалию, а если вспомнили, то только мстительно усмехнулись бы. В отношениях мужчины и женщины все решается животным наитием, остальное – лирическая неправда. Запомните это! Наше счастье – у нас в животе…

– Вы имеете в виду ребенка? – жалобно всхлипнула немка.

– Я имею в виду все. И ребенка тоже. Не зря плод зреет в чреве, а не в голове и не в ноге, как Афина Паллада… И животом… или интуицией, или наитием вы знаете, что Владимир вам не подходит. Вам хочется поскорее решить свою давнюю проблему – оказаться замужем за приличным господином. То есть утереть нос Амалии. Так ничего путного не выйдет. Вы и сами это понимаете… потому мы и встретились.

– За-мье-ча-тельно! – вспыхнула Фелиция, вскинув пухлую ладошку, словно защищаясь от вредоносных речей. – Вы абсолютно бесполезны.

И зашагала прочь. Но так, чтобы оставаться в Каспаровом поле зрения. Ей не хотелось оставаться сегодня одной, и единственным человеком, которому она могла излить душу, был проштрафившийся юнец. Именно этого она и не хотела ему простить, но простила, конечно. Напилась, если это можно так назвать. Такие дамы не напиваются, а чинно снисходят до хмельных шалостей. Пела «Битлз» – они в ее исполнении отдавали кадрилью и баварскими сосисками.

– Клоуз ё райз энд ай мис ю туморроу ай кисс ю…

Какое бесстыдство, однако… Она встряхивала своими идеальными темными волосами, но их как ни тряси, а совершенная линия стрижки под пажа не нарушалась. Именно теперь у Каспара выкристаллизовался воображаемый типаж, который вполне подошел бы этой певунье. Обаятельный восточный предприниматель. Возраст решающего значения не имеет. Образованный, состоятельный, скромный, с чувством юмора. Шейх-интернационалист средней руки!

Где ж такого возьмешь? Пока Каспар рисовал в уме утопические шаржи на Фелицин идеал, фрау Браун «очень любить Россию». Обратно в Германию ей не хотелось. Она верила в местную звезду. Которая светит только над шестой частью суши. С Володей так весело и интересно. И с негодяками не соскучишься. Целая «банда» в руках у Фелиции! Она с эротичным придыханием произносила слово «банда»… А на родине фрау всего лишь учительница. Сама судьба велит ей найти свою половину здесь.

Через некоторое время судьба подтвердила свое решение. К Каспару приехала Айгуль. По таинственным делам своего института, отхватившего в такое сволочное время выгодный контракт. Но дела не помешали ей опекать племянника. Каспар не сумел уйти от вопросов решительной тетушки. Она была на коне: еще бы, ей доверены важные переговоры, в то время как многие ее коллеги остались без работы. От нее так и разило беззастенчивым успехом. И Каспар выложил ей свои инфернальные перипетии. Он-то полагал, что тетка Гуля засмеет его искания и быстро забудет о них. В лучах удачи человек забывчив. Но не такова была Айгуль Мансуровна. Совсем не такова.

– Твоя задача – заработать имя. Оно твой капитал. И Фелицию Браун надо обязательно использовать для этого, понимаешь?! – вещала тетка на весь гостиничный холл. – Я совершенно не понимаю, с чего ты вбил в голову какой-то нереальный восточный призрак. На твоем месте я разрабатывала бы уже имеющегося в наличии Володю.

Сотрудники на рецепции удивленно подняли головы. Каспару было даже приятно: а вдруг они принимали его за важного человека, у которого тоже есть контракт! Например, секретного агента… ну поиграть-то можно бесплатно! Тем более что дохтура Ярошевского охватила нежданная эйфория. Айгуль сразила великодушием – вдруг так всерьез воспринять неопределенные занятия племянника! Его папа родной и тот, мягко говоря, со скепсисом относится к «кустарному душеспасению»… Разве что его друг Марик.

– Кстати, о Марике! – рокотала Айгуль. – Он тебе помог? Саша что-то говорил о своей знакомой, которая должна была тебя пристроить…

Каспар сбивчиво поведал печальную историю, где львиную долю внимания уделил покойному Белозерскому.

– Ну что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок, – бодро прервала его Айгуль.

– Ты про кого?

– Про эту Марину, естественно. Между прочим, во многом твой профессор был прав. Пусть земля ему пухом… Знаешь, кто подошел бы этой немке? Петр. Брат Марика. На него многие охотились. Но много званых, мало избранных. Богат. Скромен. Опасен!

– Нельзя так оголтело использовать друзей! – возмутился Каспар. – Марик и так мне помог…

– Не беспокойся, Петя для нас недосягаем. А жаль. Получилась бы неплохая пара. Но… это загадочный человек. Он до сих пор не женат. Ему лет сорок пять… – Гуля на миг поддалась лирическому отступлению, но быстро встрепенулась. – Господь с ним, мы и без него справимся! Мы эту Фелицию выдадим за Бориса.

– Кто это? – насторожился Каспар, хотя в следующую секунду сообразил.

Борис – человек мира, пропадавший в таинственных загранкомандировках. Один из мужей Айгуль. Их брак имел бурную, но стремительную историю. Борис был изгнан за жадность и ночное поедание сладостей. Аврора не приняла очередного свояка сразу, Сашенька обозвал импозантным треплом. «Вы не правы, – отстреливалась Айгуль. – Ему просто нужна самостоятельная, обеспеченная женщина. Он бы ее развлекал…» Видимо, теперь, когда тетушка записала в обеспеченные собственную персону, она решила, что настала пора развлечься ей. Точнее, развлечь неведомую иностранку. Для самоличного риска пока не созрела. Да и какой интерес – прыгать на старые грабли, если можно устроить такой аттракцион ближнему и, стоя поодаль, прыскать в кулак. Немка, желающая выйти замуж в наших пенатах, – большая редкость. И эту возможность необходимо использовать. Зачем? А какая разница! Для уплотнения жизненных потоков…

Таково было кредо любимой родственницы Каспара. «Выходит, сводничество у меня в крови», – сделал он ободряющий вывод. Наследственные способности – капитал понадежней внезапно выявленных.

– Айгуля, ты слишком быстро меняешь решения. То Петя Найш, то залежалый бывший муж. А как же быть с Володей, на котором ты рекомендовала сфокусироваться, пока тебя не посетили более экзотические идеи? Ты слишком спонтанная Ханума…

Можно было глумиться, пока дело не зашло слишком далеко. Но Айгуль устроила изощренную атаку на племянника. Она как будто чувствовала себя обязанной поделиться своим фартом. «Пока я здесь, мы это провернем!» – твердо заявила она, и у Каспара от ужаса сжалась фантомная селезенка. Раз Гуля включилась на все свои девяносто восемь оборотов, значит, ситуация неминуемо выйдет из-под контроля. К тому же Каспар только что узнал от нее подробности уже позабытой истории о мифическом Сашенькином отпрыске и широком гуманном жесте. Стало не по себе от тетушкиного сокрушительного участия в чужих судьбах. И ведь не за себя страшно – за нее…

– Спонтанная, говоришь?! Но разве может быть иначе в таком деле?! И как кстати, что Борис перебрался в Москву, и у меня есть его телефон. Задуманное нужно осуществлять немедленно. – Айгуль даже слегка заикалась от возбуждения, нервно заплетая косу из своих косматых цыганских волос.

Это действие, несомненно, было магическим. Каспар не мог не вовлечься в авантюру. Хотя и напоминал, что Фелиция тоже может пострадать от коварства и скупости «импозантного». Тетка сразу поставила точки над «i» программным заявлением: изможденным российским бабам остро требуются полноценные мужские особи. Неполноценных нужно как можно быстрее сбагрить за рубеж – подрывать тамошнюю экономику. Таким образом, произойдет медленная, но верная очистка генофонда от скверны. А что касается западных женщин, так им это как слону дробина. Они быстро научат наших хануриков отвечать за базар.

И все бы замечательно, только Борис оказался женатым… Акела промахнулся, но не сдался. Тут же из обширной «базы данных» был извлечен новый персонаж. Забытый архитектор.

– Это, случайно, не тот, за которого ты маму хотела выдать? – ревниво поинтересовался Каспар.

– Ты помнишь?! Надо же, какой цепкий… – рассеянно отвечала Айгуль, роясь в записной книжке.

– …и не тот, с которым… который чуть не стал твоим мужем?

– Нет, мы слишком разные. Он зануда. Интеллигент в маминой кофте. Зато с женщинами, как ты заказывал, типичный кухонный тиран. Заставляет любую подругу, с которой намечается личное, печь капустный пирог. Но еще ни одна не состряпала должным образом, поэтому он до сих пор один. Зато в следующем месяце он едет в командировку вместо меня. Он будет здесь! Надо ловить момент.

– Нет, не надо! Ты хочешь сбагрить Фелиции неликвидный товар. Я обязан выступить в ее защиту. Защитить ее от капустного пирога! – веселился Каспар.

– Я тебе про капиталисток уж все объяснила! Фрау его с ходу перевоспитает! Нашим кумушкам, думаешь, почему не удалось? Они, дуры, сразу рады стараться пирожками баловать, один другого пышней… Ты ж понимаешь: выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня… А это не птица, это индюк! Ему надо спесь укоротить. Чем больше таким угождаешь, тем быстрее они наглеют.

– Ты, Айгуль, заражена феминизмом… но это до первой задержки зарплаты в твоем институте, поверь мне. И вот еще: назови хотя бы пару плюсов этого индюка. Ведь ты же маме его предлагала. Она-то не капиталистка!

– Ну, так не всерьез, так, для хохмы, – смутилась Айгуль.

К счастью, с архитектором тоже ничего не получилось. Заглохло. С фрау Браун Каспар мысленно распрощался. Даже погрустил о ней. После отъезда Айгуль мысль сводить Фелицию с кем бы то ни было показалась дичайшей выходкой. Только неистовая тетка могла наставить на столь неистинный путь. С тех пор Каспар старался избегать энергичных женщин – ведь во что только не вовлекут… Прошло, наверное, несколько месяцев до того эпизода, который заставил вспомнить неудачный «немецкий» опыт.

Эпизод затеял ничего не подозревающий Сашенька, которого обуяла отцовская забота. Он посылал Каспару с оказией сумку с домашними гостинцами и с «немного денег». Просил встретиться с человеком в аэропорту. Причем в Шереметьеве-2.

– Петр летит в Испанию через Москву. Кстати, это брат Марика, ты его, наверное, помнишь? – частил отец в телефонную мембрану. Он неумеренно пекся о том, чтобы сынок не продинамил важного посланника. Чтобы посланник не улетел за бугор, унося с собой протухающие пирожки с капустой.

– С капустой?! – ёкнули смутные воспоминания.

– Да. Тетя Гуля напекла тебе, – с уважительным нажимом подтвердил родитель.

Ни тени иронии. Подозрительно и загадочно. После ночной пьянки с Бекетовым бессонный и раздосадованный перспективой долгой дороги, неудачливый доктор приехал на встречу с доктором удачливым. Богатый, скромный и опасный, Петр Найш был стоматологом. Идеальная карьера, по версии Авроры. Желания исполняются не по адресу, как, впрочем, и наказания.

Каспар прибыл к регистрации рейса на Мадрид угрюмым. Но Петр выказал искреннее радушие. Более того, передал отдельный конверт от Марика, чем смутил окончательно. Каспар, будучи похмельно мнительным, пытался распознать в радушии нелестные мысли о своей жалкой персоне. Потом оставил это гнилое занятие и огляделся. Окрестности были полны преуспевающими людьми, отчего досада сначала накрыла с головой, потом схлынула, остыла, как кофейная бурда, в которую ливанули молока из холодильника. Ну и пусть их… Каспар уже шел к выходу, когда заметил знакомый силуэт. Хотя краем зрения он заметил его и раньше, но не заострил внимания. А теперь заостряй не заостряй, все ясно – это Фелиция! В той же очереди, что и Петр Найш. Айгуль наколдовала. Пирожки непростые оказались! Каспар остановился, лихорадочно соображая, что от него требуется. Именно он должен черкнуть последний штришок в божьем промысле, иначе такой шикарный шанс пойдет прахом. Только надо действовать быстро. Толком не решив, что делать, он ринулся на авось. Точнее, поплелся, изображая светскую непринужденность.

Фелиция обернулась. Она как будто не сразу узнала «молодого инструктора». Вежливо, чуть брезгливо улыбнулась, – ведь вежливость и брезгливость в буржуазном варианте часто идут рука об руку. Какими, мол, судьбами, то-сё…

– Я провожаю хорошего знакомого… моего стоматолога, – нервно заважничал Каспар, мгновенно растеряв все признаки непринужденности, но было не до жиру. Накатила похмельная испарина. – И раз такая удача, что вы с ним летите одним рейсом… Можно ли вас попросить немного помочь ему?

Фрау Браун недоуменно подняла бровь. Она не собиралась никому помогать бесплатно. Но тут-то сущая безделица – вкратце объяснить, как лучше добраться до места в неплохо знакомом Мадриде.

– Ах да… ну коньечно. – Улыбка Фелиции стала окончательно недоверчивой.

Но при виде навязанного попутчика она потеплела. Неужели дело в статусе, который у Найша налицо? Наверное, скорее феромоны, которые теперь так плотно связаны с неповинным Монферраном. Каспар некстати заметил у растаявшей дамочки второй подбородок. Всю дорогу домой он мучился: а вдруг «жировой ошейник» не понравится Пете Найшу? Однако тот не проявил решительно никаких признаков буржуазной брезгливости. И Фелицию ничуть не удивило, что, оставив ей на поруки пассажира, Каспар с той же просьбой обратился к элегантному дантисту. Он их перекрестно поручил друг другу, а они приняли это как должное. Значит, все как надо.

Это напомнило сценарии немецкого порно, имевшего в то время широкое хождение в народе. Людям достаточно перекинуться взглядами, чтобы через пару минут очутиться на сеновале, причудливо возникшем посреди мегаполиса. И не надо выдумывать никаких своднических схем типа ловли туфель в мутной воде! Случай прекрасен своей лаконичностью.

Неужели лишь ради этого Айгуль сходилась с архитектором и месила тесто?! Она не созналась, сколько Каспар ее ни пытал потом. Но на алтарь фортуны кто-то непременно приносит жертву.

Глава 8
Больная З.

Из подслушанного Сашенькой у Лейлы Робертовны: «Каждый последующий муж – худшая копия предыдущего. Каждая последующая жена – лучшая копия матери мужа».

После Фелиции наступил мертвый сезон. Время, когда предшествующая темная полоса кажется приятно дымчатой и пушистой, как дремотный кот. Каспар остался один в поле воин. Ни одного единомышленника, даже такого противоречивого, как Белозерский. Хотя столь вялая благодарность – кощунство: покойный был лучшим и единственным при всех трудностях характера. Он пробуждал профессиональное воображение. Вскоре Каспар убедился, что подобных персонажей на земле очень немного и каждым нужно дорожить, как Туринской плащаницей. Зато вокруг клубится множество муляжей, которые кажутся годными на эту роль. Институтские дружбы манили надеждами, переливающимися разноцветными разводами, как мыльные пузыри. В разгар эйфории они лопались, но в прожектерском пылу это не сразу замечалось. Каспара слушали, им увлекались, но до деятельного альянса не доходило. Он был пророком без последователей, которого не принимают всерьез. Такова участь многих пророков в начале пути, но те хотя бы подвергаются обнадеживающим гонениям. Кто не знает, что гонения – всего лишь этап инициации! А когда ни гонений, ни быстрой славы, а вместо них испытание тем самым перешейком между адом и раем, где томятся посредственности, – вот истинное испытание.

Крепче всех заморочил голову Коля Фокусник. Питомец циркового училища, тип не без гонора и странностей, но фонтанирующий идеями. Он, как и Каспар, явно не находил себя в области права и этики. Предназначение последней для многих здешних студентов вообще осталось загадкой, большинство перетекали в юриспруденцию или в прочие сферы белых воротничков. Зараженные андеграундом либо покидали заведение, либо пускались в легкий криминал. Каспар с фокусником выбрали третий путь. Они выдумали «Экспериментальную лабораторию гармонии с миром». Название было порождением Колиного порывистого воображения. Чаяния Каспара о счастливом союзе инь и ян он счел мелкомасштабными, тем более что они напомнили ему один из заштатных школьных предметов о мифической этике семейной жизни. Каспар не видел ничего позорного в такой аналогии, куда больше его смущал сектантский подтекст «гармонии с миром». Фокусник твердил, что это дань моде и народ потянется. С дилетантским размахом он желал лечить шизофрению увлечением фотографией, избавлять женщин от волос на ногах с помощью гипноза (!), лечить ревматизм горячими камнями и возить страждущих к лечебному источнику у таинственной деревни Новый Быт. В чем-то он даже обгонял свое время. Каспар показал ему свой незаконченный труд «Инстинкт и необходимость», который Коля подверг беспощадной критике. Возможно, случилась бы драка, но Фокусник вовремя одумался и предложил вычленить краткие тезисы.

– Ты Планиду знаешь? Препод с кафедры психологии. Классный мужик. Нам он еще ничего не читал, но старшекурсники его хвалят. Пока он не слинял никуда из нашего болота, мы должны взять его в оборот. Он любит всякие инициативы. Не важно какие, – лишь бы кто-нибудь поднимал волну. Он тоскует от здешней рутины. Мы к нему подкатим, и не исключено, что наша лаборатория пристроится, как говорится, сзади… к его кафедре. Тем более что та загнивает. А что ей еще делать – ведь психологии как науки не существует!

– Планида – это прозвище? – пробурчал Каспар, еще не остывший от спора.

– Нет, это фамилия. Но нам без разницы. Мы предложим сразу план первого заседания. Обсудим твою концепцию. Но для этого ты должен все изложить четко. Но только так, чтобы не слишком отдавало перепевкой корифеев. Словом, обойдись без дяди Зямы из Вены. Лучше опираться на менее известные имена. Тебе, конечно, не хватает академического багажа… но это дело наживное, – снисходительно подбадривал Коля.

– Я опираюсь только на жизненный материал. Живую ткань опыта! – Каспар в пылу полемики неожиданно ощутил себя доктором Ярошевским (удачливым!) в аудитории уютного европейского университета. – Посмотрите вокруг. Как мало людей согретых… Семья давно стала не отдушиной, а бременем. ХХ век камня на камне не оставил от «ячейки». И, согласно принципу «тут убыло, а где-то прибыло», мир разразился войнами. У человека только два способа разрядки – любовь и драка. Есть, конечно, третий – молитва, но, увы, им владеют единицы. Потому есть острейшая необходимость…

– Слушай-ка, а пожрать хорошо – разве не разрядка? А некоторые качаются, на тачках гоняют… или графоманят, вот как ты, – шутка! – осклабился Коля. – Только не ершись! Я ведь и сам такой…

– В сущности, все имеет отношение либо к созиданию, либо к разрушению. То есть к любви или к смерти, – невозмутимо продолжил Каспар. – Тут уж от классиков я не отрекусь. Кризис одной… планиды, пардон за каламбур, порождает усиление влияния другой…

– Давай ближе к теме. Что ты предлагаешь? Свободную любовь и без тебя уже провозгласили, – ворчал Фокусник.

– Предлагаю изменить подход к институту брака. Во-первых, очистить мозги от иллюзий, – Каспар стушевался, взглянув на смурного Фокусника, и продолжил уже бодрее, не по-университетски: – Вот девки с молоком матери впитывают: если они замуж не выйдут, так вся жизнь коту под хвост. А надо им внушать, что семья – это тяжкий долг перед человечеством. Как армия для мужиков, понял?! Что будут они лямку тянуть, а муж будет на диване лежать… и временами по морде бить, – словом, нарисовать самые худшие картины. И вообще от брака отговаривать… Проверять всячески тех, кто все-таки решился гайки набросить, – по типу, как приемных родителей перед усыновлением ребенка из детдома. Это ж практически то же самое – и для женщин, и для нас. Совместная жизнь – всегда насилие. Если повезет, то терпимый компромисс, а чаще-то не везет. А все почему? Потому что настроены все на лафу! И обряды эти свадебные – сплошная неуместная помпа. Ты вот смотри, как раньше было: невеста ритуально рыдала перед венчанием. И в этом был свой резон. Православная традиция в этом смысле куда здоровее: люди, венчаясь, никакого неба в алмазах не ждали. Женились, потому что мальков вместе растить легче.

– Ты чего-то слишком в религию уклоняешься, – забеспокоился Фокусник. – А я вот у тебя тут вычитал более интересный для аудитории момент.

Каспар почуял недоброе. И не ошибся: Коля обратил внимание на потаенное. Книга состояла не только из теоретической части. Каспар приводил и примеры. Собственно «живой опыт», которым была разбавлена теория. Одна из подобных глав касалась девушки, о которой было больно упоминать всуе. Каспар неудачно влюбился. Он приучил себя вспоминать о ней только как об интересном опыте: самостоятельная, практичная, цельная, земная… очень правильная, сочувствующая. И в то же время не дура. Доктор Ярошевский был ослеплен близостью к идеалу, но из этого ничего не вышло. Хотя он был готов уже бросить свое неопределенное призвание и обратиться к более доходным формам существования. Но его чаяния были мягко, не без понимания отвергнуты.

Ее звали Зоя. Она была чуть старше Каспара – на три курса и на четыре года. В общагу только приходила в гости, жила в собственной квартире. Каспар познакомился с ней на лестнице, в курительном закутке. Потом несколько раз пересекались и болтали. Как всякая барышня, она клевала на поверхностный интеллект. С ней было легко: разговорный жанр легко переходил в куртуазный, флирт в любовь, любовь обратно в пунктирное знакомство. Хорошо, что она редко звала к себе, иначе Каспар совсем обленился бы и потерял стимул к напряженному познанию мира. Есть такие люди на Земле, – с ними как будто все есть и все сбылось. Так и с катушек можно съехать: все прекрасно, а финальная щемящая песня никак не зазвучит! Такая нирвана под силу только истинным даосам.

Но Каспара нирваной баловали редко. Зоя была деятельной и не позволяла себе окунуться в праздность. Она уже пережила стадию беспечности и поторопилась перейти в уайльдовскую категорию женщин с прошлым. А женщины с прошлым вечно заняты! Тем не менее она интересовалась начинаниями своего «юного друга». Конечно, не без иронии. Но… мечтала, чтобы в книге была глава и о ней. В качестве некоей З., чей анамнез мог представлять научно-популярный интерес. Разве мог Каспар устоять…

Хотя история Зои не таила в себе никаких патологий. В восемнадцать лет она познакомилась со своим будущим мужем. Была очарована до обморока: этот субъект воплощал в себе все канонические достоинства и недостатки папика. Понятно, что он был старше и опытнее Зои. Но главное – его мудрость и великодушие. И умопомрачительная забота: варил борщ и стирал Зойкино белье. Кстати, борщ Зоя не любила, да и постирочные подвиги ее смущали, но не могли не растрогать. Было еще много нежных подробностей, о которых девушка вспоминала теперь рассудительно и скрупулезно – для будущей книги, разумеется. Но краеугольным камнем оказался массаж предстательной железы, о котором лучший из лучших регулярно просил юную жену. И она научилась его делать виртуозно, не видя в том ничего постыдного, – ведь она чувствовала себя обязанной своему волосатому идеалу. Это опасно – приближаться к идеалам вплотную.

Хотя Зоя не страдала – до поры до времени. Она была не брезглива и даже полюбила волнующую роль медсестры. Особенности чужой физиологии никогда ее особо не пугали, напротив, в меру интересовали. И что плохого, если простой манипуляцией облегчаешь телесный недуг ближнему! В конце концов, не зря обезьяны так упоенно ковыряются друг в друге, – так она рассуждала… Но обезьяны не дарят за это квартиры, тем и отличаясь от некоторых великодушных представителей Адамова племени. Вот этого Зоя никак не ожидала! Хотя прежде того она не ожидала, что ее так скоропостижно, без внятных объяснений бросит муж. Его прощальным подарком оказалась жилплощадь. Что-то около тридцати квадратных метров не в центре, но у метро. Рядом парк, химчистка, прачечная, ремонт обуви и даже фирма по продаже оборудования для кладоискателей.

Девушка изумленно не сопротивлялась. Тем более что мама велела не сопротивляться. Да и кто бы не велел… А барышня тем временем мучительно ломала голову: «Неужели я так скверно выполняю свои женские обязанности?!» Наверное, массаж нехорош? Или надо было вовсе оскорбленно отказаться, потому что интимная просьба была проверкой на целомудрие и чистоту?! Или вместо постыдного ковыряния в анусе надо было немедленно рожать детей, вопреки просьбе супруга переждать с потомством?! Может, она все-таки дура, принимающая слова мужчин за чистую монету… И дура справедливо наказана, потому что мировая справедливость не похожа на справедливость обыденную? Или муж просто чем-то непоправимо болен и не хочет обременять молодую и цветущую красавицу, которая найдет себе миллион новых мужей…

– И ты до сих пор в себе сомневаешься? – интересовался Каспар.

Она изо всех сил старалась не сомневаться. Солнечная Зоя знала, что легко научится сбрасывать кожу прошлого. Она опиралась на растительный гороскоп друидов:

– Я сосна. Я отбрасываю ненужные ветви и расту, расту вверх… Да ведь столько мужей уходят и без всяких прощальных подарков, тем более таких!

Отговорки, понятное дело. Ничто так не ранит, как эти самые прощальные подарки. Женщину, покинутую без предупреждений и «откатов», коварно и подло, отвлекает от горьких мыслей изумление, извечное «не может быть!». А любой жест, подводящий черту, пусть даже самый щедрый, – беспощадная констатация факта: да, дорогая, я ушел. Не жди меня. Чуда не будет, я не вернусь.

И вот на этом эпизоде Коля Фокусник завис. Он вдруг сменил пренебрежение к мелкотравчатой семейной тематике, равно как и к свободной любви, на обостренный азарт:

– Наше первое заседание должно разжечь интерес. Как к тайному обществу! Для этого нужна тонкая реклама. Типа: «Приглашаем только избранных, после заседания – практикум по промискуитету». Или: «На конкурсной основе выбираем студентку из наших, которой на научной основе ищем партнера. Гарантийный срок брака – десять лет». Участвовать в эксперименте почетно, – это должно быть подспудным лейтмотивом пропаганды. На официальной части заседания ты делаешь сенсационный доклад о прогнившей семейной модели эпохи тоталитаризма. Приводишь свои любимые примеры из жизни – про Зою и ей подобных. Полемически заостряешь проблему девиаций и перверсий. Главное – побольше наукообразия. Простые понятия называй сложными словами – вот основной принцип таких выступлений.

– О господи! – вздохнул Каспар. – Какая мешанина у тебя в голове… Во-первых, промискуитета у желающих и так хватает в общаге. Во-вторых, никакой семейной модели не существует, есть древний инстинкт кучковаться по двое и спать в одной постели, потому что так теплей и безопасней. Все живое подвержено этому стремлению, и даже пресловутая кошачья свобода – миф одиночек-неудачников. Человек – тоже живность, но весьма амбициозная, что сильно мешает правильному кучкованию. И движение мировой энергии из-за этого искажается.

Каспар подозревал о вредоносности мудрствования, от которого растешь в собственных глазах, но катастрофически теряешь привлекательность для широких масс. Но Коля сыграл на пагубной страсти всех начинающих к красивым словам. Магия быстрого, но нестойкого эффекта и действует очень избирательно. Примерно на пять процентов аудитории. Остальные девяносто пять непредсказуемы и разношерстны. Потому Каспар не стремился выступать на публике. Но раз уж придется, то лучше бы отнестись к этому так же, как он призывал относиться к браку: к первому – как ко второму. Как будто все уже было. Но посоветовать – не сделать. Сложное умственное упражнение не давалось. Следовать собственным рекомендациям – вот страшная проверка для доктора.

Каспару оставалось распушить свой научный хвост хотя бы на тренировочном забеге. Пусть лучше помучается один Фокусник, чем долгожданная аудитория!