Текст книги "Свингующие"

И Коля смиренно слушал. О том, как мешают люди – свободные радикалы – благотворному влиянию космоса на население земного шара. О том, как важно двоим ужиться в одной лодке, путь даже с девиациями, акцентуациями и флуктуациями. И вообще, мужчинам пора простить желание надевать женские трусики… хотя не стоит потрясать ими ради привлечения публики. Это не научный подход.

С последним тезисом Фокусник был категорически не согласен. По его разумению, для привлечения публики можно потрясать хоть собственной толстой кишкой. А правильные речи Каспара никогда не привлекут сторонников и сподвижников. Нужна хотя бы малая толика скандала. Он был прав, конечно: умничать не получится, хотя так приятно…

– Но случай с Зоей тут совсем ни при чем! – строго предупредил Каспар, дабы не пришлось потрясать им.

– А все-таки, как думаешь, почему от нее муж ушел? – перескочил Коля. – От такой гейши! Тут тебе и удовольствие, и лечение на дому. Хотя удовольствие на грани фола. Мужик, наверное, урологов боялся. Хорошо устроился, однако, старпер хренов…

– Вот поэтому и ушел. Так часто бывает: получил вливание свежей крови, взбодрился и полетел жить на полную катушку.

– Слушай, а познакомь меня с ней?

– Нет! – завопил Каспар, представив реакцию Зои на разглашение врачебной тайны.

И тут же его пронзило: он даже не изменил ее имя! А значит, Фокусник, задавшись целью, сможет легко ее разыскать. В немноголюдном институте числилась одна-единственная студентка с таким именем. Но кто ж знал, что рукописи читают!

Пока Фокусник клялся, что по части Зоиных альковных способностей будет нем как рыба, доктор Ярошевский намечал последние штрихи своего выступления. Готовился. Не спал ночами, выкраивая из научных фолиантов подходящие цитаты. В голове вертелось: «Гул затих. Я вышел на подмостки…» – что подкрепляло болезненное воодушевление миссией… Но, выйдя на те самые подмостки, Каспар неожиданно для себя процитировал не Пастернака, а Сашеньку:

– Итак, как говорится, мужчины склонны доверять женщинам, женщины склонны доверять… тоже женщинам.

Послышались глумливые аплодисменты. Ничто из того, что происходило далее, не соответствовало общим представлениям о том, как проходят заседания-открытия экспериментальных лабораторий. Пусть даже и гармонии с миром. В тесной аудитории набралось на удивление много народу. Неизвестно, чем Коля Фокусник привлек массы – в свою кухню он коллег не посвятил. Кроме Каспара, коллегой числился Планида, развалившийся в президиуме на скрипящем стуле. Доклад он выслушал внимательно. Впрочем, после первой рюмки он всегда демонстрировал пытливый интерес к происходящему, но когда к концу подходила первая бутылка, благодушие могло смениться депрессивным безразличием и горьким размышлением о несовершенствах вселенной. Нынче Планида надел хороший костюм и выглядел отпрыском обедневшего аристократического семейства. Фокусник уверял, что у него романы сразу с несколькими студентками и с преподавательницей английского.

– Хотелось бы увидеть, насколько ваша концепция применима на практике, – вдруг активизировался аристократ духа. – Вот, например, ситуация. Из гущи народной жизни, так сказать. Один мой друг, назовем его Анатолием, много лет женат на женщине, у которой обнаружилось тяжелое психическое заболевание. Развестись с ней он не может. И жалко ему ее. Но и жить с таким человеком – сущая каторга. Я тому свидетель: она однажды метнула в меня плоскогубцы. Но не в этом суть. Недавно семья переехала в новую квартиру. И там, уставший от кошмаров семейной жизни, мой друг завел простительный в его случае роман с соседкой. Любовнице он сказал, что живет с сестрой, которая не в себе. Анатолий с соседкой временами запирались в его квартире, – когда жена была на работе, конечно. Но у жены чутье! Она как раз в это время возвращалась, а попасть домой, понятное дело, не могла. Потом Толик объяснял супруге, что отсутствовал, списывал осечку на погрешности нового замка и так далее… Новые отношения хоть немного скрашивали жизнь моего многострадального друга, и так продолжалось бы и впредь, если бы не досадное происшествие. Соседка однажды, встретив жену Анатолия на лестнице, дабы поддержать разговор, сказала: «У вас брат такой интересный…» Можете представить, какую реакцию это вызвало у патологически ревнивой жены! «Ах, брат?! Так он мне не брат, голубушка, а муж!» В общем, жена немедленно разоблачила любовницу. А мужику теперь что делать? Он живет как в аду. Одно спасение – временами его супруга ложится в клинику. Но это дает лишь короткую передышку. Что вы можете ему посоветовать?

Как было не вспомнить агентство, что правдоподобно объясняло отсутствие в семье! Кто-кто, а Белозерский сейчас не растерялся бы… Впрочем, его уж нет, а его детище живет! Агентство «Асана» никто не ликвидировал.

Оно как бы и не существовало, потому и умереть толком не могло… И Каспар невозмутимо сослался на мифические услуги, не забыв упомянуть собственное участие в проекте. Реклама «мертвой души» нужна была для красного словца перед залом, и она достигла своей цели. Планида заинтересованно почесал нос длинным, музыкальным пальцем. Кое-кто в зале аплодировал с долей уважения. Можно было думать, что маленький блеф удался.

А все равно все кончилось пшиком. Пошумели, привлекли народ, раздули… и Планида совсем запил. Вскоре уволился, предварительно сознавшись, что под именем Анатолия рассказал свою собственную историю. Его было жалко – он честно не умел жить. Был субординационно неразборчив. Кутил со студентами. Хамил декану… Хотя под маской в доску своего парня скрываются самые разнообразные сюрпризы.

– Какой диагноз у вашей супруги? – спросил доктор Ярошевский как можно более проникновенным тоном, толком не зная, зачем он это спрашивает и что собирается делать.

– Она стерва, – ответил Планида и заплакал.

Увы, стерва не имела серьезного клинического диагноза. И она вовсе не лежала в психушках, а ездила на курорты, Планида сгустил краски для самооправдания. Но по его уверениям, уж лучше жить с больной на всю голову, чем с этаким исчадием…

По выработавшейся уже привычке Каспар затеял непроизвольный опрос пациента:

– На протяжении вашего брака у вас были еще связи на стороне?

– Да! – отчаянно выпалил Планида. – Я встретил любимую женщину. Соседка – это так, от безысходности. Я люблю другую девушку. Она – лучшая и делала для меня все, что я просил. Никто так со мной не возился! Но жена пронюхала, и нам пришлось расстаться… хотя я успел хоть что-то для нее сделать… – Планида перешел на горячечный шепот откровений.

– И что же вы для нее сделали? – После некоторых колебаний Каспар храбро вторгся в частную жизнь.

– Отдал ей квартиру. Моей покойной родственницы. Точнее… вопрос пока не решен юридически. Боюсь, жена узнает…

«Смотри-ка, квартиры, оказывается, раздают направо и налево…» – отметил про себя Каспар и продолжил:

– Почему бы не сказать жене, что эта девушка – наследница умершей? Какая-нибудь трижды внучатая племянница. Всегда можно придумать что-то правдоподобное!

Планида саркастически усмехнулся:

– С правдоподобием у вас, молодой человек, большие проблемы. Наверное, в вашем жульническом агентстве за лапшу на уши женам отвечали не вы!

На ядовитую реплику Каспар не отреагировал, как и подобает правильному целителю душ (хотя было неожиданно обидно – жадный до удовольствий психолог под личиной единомыслия прятал нож…). Каспар напомнил, что лапша в означенном контексте предназначается не только женам, но и мужьям. Мол, на секундочку! – обманывают и тех и других.

Планида моментально схватил намек:

– Да, неплохо бы, чтобы моя жена с кем-нибудь закрутила. Тогда у меня был бы веский повод для развода. Но это нереально.

Неумелый интриган совсем сник. И как будто вообще пожалел, что завел личную тему со студентом, претендующим на роль исповедника. Обычных для Планиды перепадов настроений и идеологий Каспар ожидал. Он не удивился, когда преподаватель поставил под сомнение компетенцию «доктора»: мол, а ты-то, яйцо поперек курицы, куда лезешь и отчего считаешь себя всезнайкой в семейной жизни, если пороха не нюхал?! Удивление Ярошевского было впереди.

– Вы можете разойтись с женой и без адюльтерного повода. Если она не больна, вас ничто не держит, не считая общих детей. А их у вас нет, ведь так? – Каспар перешел на прохладный тон, все-таки выпад по поводу шаткой компетенции его задел. – Вам ничто не мешает воссоединиться с той, которая вам действительно дорога. Тем более что жилищные условия позволяют.

– Зачем ей, молодой и красивой, такой алкаш? – завел раскисший препод. – Я мало зарабатываю, веду порочный образ жизни. Моя жена мне – по сеньке шапка, как говорится. Все, что я мог, я уже отдал, а если заживем вместе, то я быстро все испорчу. И еще один прекрасный цветок превратится в чудовище… Эх, Зойка, Зойка…

– Какая Зойка?! – насторожился Каспар.

Этот поворот сюжета был уже чрезмерным! Тем не менее весьма реальным. Зойка оказалась той самой Зоей. Безупречной и манящей, хотя и лгуньей: зачем-то выдала роман с женатым мужчиной за семейную жизнь. Разве так поступают сподвижницы научной мысли?! В истории болезни не должно быть искажений и недомолвок. Да и квартиру ей пока никто не подарил. Просто пустили пожить, хотя эти статусы женщины легко путают. Что до Планиды, то он хитрая бестия. Пьяные слезы о невозможности разорвать опостылевший брак и соединиться с любимой – это способ снять напряжение, только и всего. Не так уж и страдал Планида. Позже Коля Фокусник доложил, что компанейскому психологу было что терять: уж больно хороша была центровая жилплощадь супруги. Халупка, доверенная Зое, не шла с ней ни в какое сравнение! Да и зарабатывала «стерва» прилично, благодаря чему Планида мог прозябать на преподавательском пайке и витать в своих эмпиреях. В общем, любовь и деньги правят миром. Любовь побеждает на спринтерских дистанциях, деньги – на марафонских.

Каспар чувствовал себя альтруистическим идиотом. Для закрепления этой самооценки он представил Фокусника ничего не подозревавшей Зое. Представил очень уважительно. Просто в отместку Планиде. А заодно и самому себе. Подобная опосредованная месть могла быть чревата всего лишь Колиной фрустрацией. Но Фокусник сообщил барышне, что по-гречески Зоя означает «жизнь», и та… повела себя примитивно. Как все девушки. Клюнула, в общем. Каспар был зол и горд одновременно. Зол – понятно почему, и горд – тоже понятно: его своднические способности вышли на качественно новый уровень. Или же действовал древнейший закон природы: все, что ни делается, – все к личному. Тогда хвала тому, кто все разруливает без Троянских войн!

Только Каспар все больше и больше сомневался в собственной способности к брачным танцам. Что-то он совсем недолго горевал о Девушке своей мечты… имя которой Жизнь.

Глава 9
Свингующие

Из споров Сашеньки и Авроры: «Твой Лермонтов был крайне вредным человеком. Гениальным – не спорю, но склочным. Он же сам довел беднягу Мартынова. Представь, что он упорно оскорблял офицера. А у офицера нет выхода, когда его оскорбляют, кроме дуэли. Мартынов и так долго терпел!»

Золотой век подарков на сем закончился – больше никто не баловал своих фавориток резиденциями. И даже сам Коля упрекал Каспара за его странную непримиримость к Планиде. Все-таки мужик таким кусищем пожертвовал! Подобная щедрость редка по определению, уж тем более в столицах. Коля просто не знал, что Каспар в данном случае заинтересованное лицо. Не знал про тонкие материи влюбленности. Ему незачем было вникать… И чтобы убедительно соврать в свое оправдание, Каспар напирал на имущественный обман. Дескать, вот увидишь, Зоя вылетит как пробка из своего халявного гнезда! На самом деле ему было не до Зоиной недвижимости. И он был крайне смущен, когда его нечаянное пророчество сбылось. Зою действительно выставили, но инициатором того была вовсе не нынешняя жена Планиды, а предыдущая. Она и двое детей перевесили массаж предстательной железы. С эволюцией не поспоришь!

Итак, опыт говорил, что искать себе в партнеры надо не сговорчивых пьяниц, не фокусников и эквилибристов, а серьезных людей. Так сказал Саша, который настоятельно потребовал сына к себе. Он и раньше требовал, только Каспар не ехал, потому что не желал припадать к Сашенькиным коленям блудным сыном. Хотелось другого сюжета, например въехать в захолустный Иерусалим в пальмовых ветвях. Или с собственной монографией под мышкой – хоть с каким-то поводом для отцовской гордости. Но таковые отсутствовали. Тогда папа затеял немудреную хитрость и стал не предлагать помощь, а просить о ней. Он знал, что это подействует. Аргумент был выбран беспроигрышный: Руслан сбился с пути, вот-вот угодит в тюрьму, надо на него повлиять, отвести беду всем кланом, уж ты помоги, сынок… А с чего сынку отказываться от сочных пьянок с неистовым кузеном и катаний на ревущем кортеже из мотоциклов и автомобилях по ночному городу… Иных наставлений на путь истинный Руслан, который сбился с пути еще с пеленок, не признавал. Так что Сашенькина интрига была шита белыми нитками.

Каспар мучительно стыдился того, что его ловят на столь неуклюжую приманку, но вдруг ему так захотелось глотнуть густого йодированного рассвета на море… Ведь лето, однако! Уже два года благословенные каникулярные месяцы Каспар проводил вовсе не на родине. Так, заезжал на неделю, а потом – в вихри столичной иллюзии. Зоя говорила: «Здесь питательный бульон, живи в нем, как бактерия, и обязательно найдешь источник пропитания». Не так возвышенно, как Мариков Зам-зам, конечно, но сокровенное не обесценишь приземленным словом. И Каспар жадными глотками хлебал летом бульон, разбавляя дистиллятами…

Но минутное смятение – и он уже в поезде на боковой полке у туалета. Обдумывает очередную главу своего антиакадемического бестселлера. Тема «Элла Фицджералд и Билли Холлидэй: два способа быть великой». В результате уснул головой на столешнице, и ночные пьяные табуны, проносясь мимо, задевали за локоть. С досады Каспар по приезде рассказал отцу все. Так сказать, summary научно-практической деятельности. Вплоть до массажа предстательной железы.

– Ну прямо артель имени Франциска Ассизского, – вздохнул отец. – А жить-то на что думаешь? Этак не пойдет, дружище. Надо, чтобы твои услуги оплачивались. Надо расширять научный кругозор. И завести верного прощелыгу в помощниках, который бы для тебя искал состоятельную клиентуру. Не на студентках надо упражняться, а на солидных людях. И брать деньги там, где они есть.

Только Каспар вознамерился возопить о том, что от таких речей он уже готов схватиться за пистолет – так они осточертели, как Сашенька разразился новостью. У Пети Найша родился долгожданный сын.

– Я-то думал, что он с какой-нибудь турчанкой сошелся там, в Германии. В общем, с дамочкой попроще. А он сделал превосходную партию. Триумф для новичка. Гулька говорит, что это ты их познакомил… Вот, можешь же! Молодец, сводник высшего разряда. Только что тебе с этого – разве для практики… Я все никак не понимал, зачем Марик темнил. Теперь понятно, что боялся сглазить. Ох уж эти деньги к деньгам…

– Ты уверен, что ребенка ему родила именно Фелиция? – изумился Каспар.

– Так ты же сам их свел в аэропорту! Неужто ты думаешь, что Петька ушами прохлопал, – хохотнул отец.

– Но он лет сорок хлопал…

– То были не варианты. А тут перспектива. Зачем хватать первое попавшееся. Многие так делают и проигрывают…

Прежде всего Каспар зашел проведать Дениса Найденова. Бывший романтик раздобрел, казался беспокойным и лихорадочно стремился обрадоваться жизни. Выглядел как человек, что вот-вот преуспеет, правда, долго увиливал от приглашения в свой дом. А Каспару как раз хотелось посмотреть на семейную идиллию, которую считал делом рук своих… Но идиллией, как выяснилось, и не пахло, Секстэ только что родила ребенка, ей было не до посиделок с мальчиками из параллельного класса. Так утверждал Дениска, предлагавший пойти вечерком в его контору и там забухать. Но Каспар, презрев сомнительные мужские посиделки, храбро вторгся в чужую крепость. Сидеть в мутном полуподвальном офисе, угрюмо рубая колбасу с водкой, ему совсем не улыбалось. Он этого и в Москве накушался, а дома хотелось провести время подушевней.

И Каспар настойчиво напрашивался, а Найденов непоследовательно сопротивлялся. Он не умел убедительно врать и нервничал. Никак не мог понять, зачем корешу такие игры. Жаловался на жену, которая ему спуску не дает и, конечно, не любит гостей. Каспар сочувствовал:

– Рано ты на себя ярмо накинул. Погулял бы еще.

Можно было прекратить осаду в любой момент, но в каждом психотерапевте-любителе крепко сидит бытовой садист. А уж о психотерапевтах-профессионалах и говорить нечего. Любителю Ярошевскому хотелось посмотреть, что будет дальше. Он, праздношатающаяся единица, в тот момент ничем не рисковал.

Найденыш сдался. А иначе и быть не могло: шутя, мы добиваемся любой цели. Каспар выслушал о всех до– и постродовых капризах невероятной Секстэ: она сломала Дениске ребро из-за того, что он отказался идти в булочную. Изрезала ножницами его любимую рубашку. Испортила любимую видеокассету. Удивительно, как еще не написала в выходные ботинки. Каспар был готов к тому, что вот-вот прозвучит сакраментальное обвинение: мол, это ты источник моих несчастий, которые начались с плывущих туфелек на выпускном… Но сводник всегда должен быть готов к покаянию, так что приходилось сдержанно сопереживать жалобам тулку, поругивать тупое бабье и не показывать виду, что звериный оскал девочки в красном платье с воланами выходит за рамки обычного женского поведения.

Секстэ в первом приближении показалась прежней, мало изменившейся со школьных времен. Разве что молочно округлилась и даже смягчилась норовом, вопреки мужниным страшилкам. Денис в ее присутствии резко изменился. Матерок и налет неуклюжего офисного цинизма как ветром сдуло. Найденов стал выглядеть серьезнее, поправил слетевшую набекрень харизму вдумчивого молодого человека. В общем, вернулся прежний школьный друган, которого так не хватало в московской жизни. Секстэ, занятая младенцем, не помешала разговору. И даже напротив: выставила на стол баночку икры. Невероятной по тем нехлебосольным временам. А еще посоветовала, куда обратиться за переводом Милтона Эриксона. Каспару и в голову не пришло, что в родном захолустье кто-то интересуется этим модным на Западе гипнотизером. Он мечтал иметь его книгу хотя бы на английском, ради чего неоднократно просил Бекетова с его охотой странствовать по миру привезти ему вожделенный труд. Но куда там – Игорек не поддерживал «лженауки, не дающие приличной прибыли».

Зато Найденов отнесся к Каспаровым исканиям иначе. Жадно расспрашивал и советовал бодриться, невзирая на временную сумятицу духа.

– А кто легко начинал? Никто. Все мучались лет десять – двадцать, а потом немного славы – и в гроб. Слишком много нервов и сил потрачено. Воздастся по полной только на том свете. Но зато как воздастся! На суахили переведут…

У Каспара от сердца отлегло – хоть одна живая душа его понимает, хоть он и не замахивался на экзотическую славу. А Дениска знай твердил о магнетическом влиянии будущего Шарко на его строптивую супругу. «Ведь как шелковая! А могла бы…»

– Плоскогубцами запустить? – подсказывал Каспар, умудренный чужим личным опытом.

– Не плоскогубцами, бери тяжелее. Аленушкой. Статуэткой чугунной. У жены дед скульптором был.

Друг детства был покорен волшебством бесконтактной психотерапии, то есть, попросту говоря, благотворным влиянием Каспара на Секстэ. Тот безуспешно объяснял Дениске эффект выпущенного пара: когда мы на чем свет выругаем близкого человека в чью-нибудь жилетку, мы готовы к прощению. Мы уже теплые и мокрые, а не холодные и сухие.

– Ты о чем? – удивлялся Найденов.

Каспар любил эту градацию состояний, по Белозерскому. Благостное состояние он считал теплым и мокрым. Это расслабленность, способность принимать чужие огрехи, – соответствует умеренной коньячной дозе, которая способствует снятию раздражения и свободной философии. Холодное и мокрое – это сон сознания, который, как известно, порождает чудовищ. Это неумеренная доза. Хаос, тьма, слабость в лучшем случае. В худшем – разрушение и гибель. Образ по теме – пьяный, оконфузившийся в мокрых штанах. Теплое и сухое – это состояние высшей мудрости. Холодное и сухое – это все обиженные, разлюбившие, в крайней стадии – мизантропы. Дениска слушал и соглашался, но чудесный эффект преображения супруги все же приписывал воздействию дорогого гостя. Гость был смущен, особенно икрой. Ведь все лучшее кормящей матери?

Ан нет, все лучшее по-нашему – заезжему молодцу. А кормящая мать позднее повергла в шок. Благодаря ей Каспар, сводник, впервые в жизни сам подвергся сводничеству.

Ее звали… Алена. Аленушка! Все-таки умудрилась Секстэ запустить статуей, да еще какой! В том была закономерность: как простить сапожнику, что он сам до сих пор босой. Не торопится сам в семейный омут. Вредная Му-Му в свое время резонерствовала о докторах, что не умеют излечиться сами и потому тренируются на ближних. Ставят опыты на людях. По сути, она была права. Да, Каспар боялся жениться. До того боялся, что готов был переженить всех на свете, лишь бы самому не попасться на носик к какой-нибудь коварной лисе. Ведь Аврора завещала не ошибиться. Выбрать девушку, каких не водится в реестре земной фауны. Иначе говоря, жениться запретила. Табу живой матери можно нарушать сколько вздумается – но и то с вялым успехом. А вот попробуй ослушаться бестелесного ангела!

Впрочем, Каспару, напротив, казалось, что он оказывает ангелу осторожное – так, чтобы не обидеть, – сопротивление. И потому с Аленой он честно взвалил на себя предложенную игру.

Она была необычная – напоминала астеничного цыганского подростка. При этом занималась переводами, в том числе и Эриксона, – почему-то это сочетание завлекало. Впрочем, ее тяготило гуманитарное занятие. Потому что это долго и кропотливо. А женщинам противопоказаны долгоиграющие проекты – у них терпения не хватает. Не считая, конечно, детей – под этот «проект» они заточены. От первой любви у Алены остались дочь и душевные шрамы. А если генеалогически углубиться, то выяснялось, что от матери Алене досталась способность к языкам, от отца-каскадера – неприятное в быту бесстрашие. В одну из первых прогулок с Каспаром она привела его к дому, где родилась и провела детство. Интригующе увлекла на чердак. Вылезла на крышу, сползла к кромке и повисла на ней на одной руке. Высота – немаленькая, шесть этажей старого дома с высокими потолками. Так она продемонстрировала свое доверие к колыбельному месту. Каспар после такой демонстрации хотел было ретироваться. От кавалерист-девиц он ничего хорошего не ждал. Но удержали его Аленушкины волосы – точь-в-точь как у Авроры. Длинные, тяжелые и крашеные, конечно. Алена удивлялась: обычно мужикам наплевать, а некоторые зануды категорически ратуют за естественность. Но какое дело Каспару до зануд!

Еще у Алены был рыжий парик под стрижку «еж». Она его надевала и превращалась в неприлично красивого мальчика. Каспар так и представлял себе порочного сального гомосексуалиста, который хочет растлить юного красавчика. Впрочем, «красавчик» был угловат, костист (и когтист!) и в довершение внезапен. Мог за себя постоять. Каспар и сам ее опасался, потому слушался. Он утешал себя тем, что, в конце концов, от всего можно спастись бегством – когда совсем прижмет. А пока можно посмотреть, что будет. Сашенькина тактика.

Роман, короткий и яркий, как достопамятный парик, начался с воспитания чувств. Чувств ребенка. Яночка c невесомыми цыплячьими волосиками, совсем не в маму, вечно обреталась у бабушки. Каспар примерил такой подход к себе и загрустил: он-то всегда был с Авророй, бабушки рано умерли и не помнились толком. Родители разве что к Айгуль могли его отправить, и то на вечер. А Аленушка – слишком уж эмансипированная мать. Высказавшего это суждение Каспара едва не смело волной обиды и слез. «Да что ты понимаешь в детях, недоумок!»

Он не понимал, но искренне хотел понять, как правильно. От рвения и несправедливых обвинений предложил свои воспитательные услуги.

– Давай мы с ребенком в театр сходим, что ли… На детский спектакль. Утренний. Все чин чином.

– Да, но это такой стресс для взрослого организма, – удивилась порыву Аленушка, страдающая легкой абстиненцией.

Они сибаритствовали у Каспара уже третий день. Сашенька возвращался с работы поздно, перед приходом звонил и говорил сбивчиво, с заговорщическими паузами:

– Ты… не… или один?

В выходные он упорно кому-то в чем-то отказывал:

– Ты понимаешь, у меня сейчас сложное время. У сына началась бурная личная жизнь. Прости, не получится.

Сашенька, по своему обыкновению, прикрывался Каспаром в своих таинственных интересах. Да и на здоровье. Главное, что он не мешал. Готовил сациви. Это он подбросил идею с театром, умилившись Яночке. Алена не решилась привести ребенка с собой, зоркий Александр углядел мать и дитя слоняющимися по центральной площади. После чего он долго нервничал, объясняя Каспару, какая это ответственность – не твой ребенок в твоей семье. В целом резюме-прогноз был положительным. А все потому, что Сашенька решил костьми лечь, только бы отпрыск остался под чутким родительским оком в родном захолустье. На диплом, до которого оставался год, отец смотрел сквозь пальцы. Настоятельно рекомендовал перейти на заочное обучение, раз вуз не оправдал ожиданий. И вообще главные университеты – сама жизнь, а не аудитория. Словом, полная смена курса.

Патетика трагедий Руслана и вовсе сошла на нет. Кстати, братца и не было в городе: Сашенька отправил его со знакомыми рыбаками в море. Пусть-де паршивец познает суровые трудовые будни. Но время рейса близилось к концу, и вскоре перекованный хулиган должен был явиться пред очи непреклонного дядюшки.

Так иные семьи ждут возвращения уголовного родственничка из тюрьмы: и хочется, и колется. Айгуль больше кололось. Она осунулась, похудела. Успех комбинации с Петей Найшем ее не взбодрил – она махнула рукой, с трудом вспомнив, о чем речь. Каспар запретил ей стареть, потому что она живет за себя и за Аврору, так уж вышло. Айгуль в отместку рассказала, что Саша усиленно копит сбережения. И купит отпрыску квартиру, если он определится с профессией. А то сколько же можно как дерьмо в проруби болтаться!

Каспар простил тетушке предательство: за беспутного единственного сына волнуется все-таки. Как же ей упомнить, что пару лет назад она благословила племянника идти по тонкому льду, дерзать на скользкой ниве человеческих отношений. Шли бы они все, соглашатели, по широкой дороге с коротким названием…

В театре троицу приняли очень тепло. К служебному входу вышла та самая Снегурочка-травести, предмет школьного обожания Найденова, передавшегося по цепочке Каспару. Дениска порадел, запряг предков, которые со Снегуркой сто лет накоротке. Но это еще не все: Найденыш выдал о местечковой приме краткую справку, назвав ее «биографической редкостью»:

– Тебе должно быть интересно, потому что женщинами занимаешься на научной основе. Так вот, она – пример абсолютного благополучия. Никаких богемных мытарств. Жила-была актриса. Взяла себе псевдоним наугад. Просто более звучный, чем настоящая фамилия. Стала Преображенской. Фонетика абстрактно благородного происхождения. И что ты думаешь: через несколько лет она познакомилась с неким Преображенским. Между прочим, с Софьей Ковалевской так же было: первый муж Ковалевский, и второй – тоже Ковалевский!

– Только позволь две поправочки: второй мужем стать так и не успел, а первый покончил жизнь самоубийством. Я бы не назвал Софью благополучной женщиной.

– Все-то ты знаешь! Но вернемся к нашей Снегурке. Она вышла за Преображенского замуж. А он тихой сапой разбогател. Теперь владелец сети магазинов. Жена как сыр в масле катается. В театре играет для души – там копейки платят. Муж ей это баловство не запретил. Вышло все сказочно. И живут они в центре, в старом хорошем доме. Прикинь! Мало того, муженек еще меценатски театр поддерживает, иначе тот давно бы загнулся… Вот тебе, специалисту, задачка: как могло все так гладко выйти?

– Это вовсе не ко мне задачка, бери выше, – усмехнулся Каспар. – И зачем вообще задумываться, почему все хорошо?!

– А я вот что думаю: те, у кого все сложилось, – это рекламная кампания от Господа Бога. Счастливчиков – строго ограниченное число. Глядя на них, все остальные повторяют их действия, как обезьяны, но получают шиш. Стараются еще и еще, бьются как рыбы об лед – и ни хрена. Но высшим силам нужно, чтобы человеческая масса вот так билась и не закисала, понимаешь? Весь духовный рост основан на безнадежных усилиях.

– В некотором роде ты изложил сейчас учение о предестинации блаженного Августина, – решил Каспар поумничать.

– Может быть. Я не вникал. Просто западных блаженных я не очень люблю. Они все немного инквизиторы. Наши мне понятнее: жил человек, страдал, мыкался, постился, схиму носил, чудеса совершал. Умер, мощи его благоухают. А там… сплошная карающая апологетика.

Из всего «европейского списка» Денис утвердил в святости одну лишь Жанну д’Арк. Тоже, между прочим, травести…

Итак, Каспару и Алене выдалась уникальная возможность созерцать абсолютно счастливую женщину. Всего пару минут и одну мимолетную полуулыбку. Снегурочка ведь не знала о своем высоком рейтинге и редком статусе, она просто провела на спектакль. По простоте душевной Каспар тут же рассказал Алене всю предысторию, начиная со школьных времен. Та насторожилась. Она только-только поверила, что ее больше не пытаются поставить под сомнение как мать, и вдруг ей почудилось, что теперь под прицелом она как женщина. Раз в ее присутствии вспоминают о другой, пусть призрачной, несбывшейся, из вымышленной жизни… Почти весь спектакль она провела в буфете за коньяком, оставив дочь на попечение обидчика. Яна вполне удовольствовалась обществом Каспара: как многие дети ветреных и не утвердившихся в семейном статусе родителей, она была очень общительным ребенком. Алена спустила чужие деньги. Нет, это вовсе не значило, что она пропащая! Просто ей был нужен мужчина с крепким скелетом. Отбросив сентиментальные штампы, Каспар признавал необходимость присутствия в мужчине не только «плеча» – весь костяк должен был крепким. А тело плотным, тугим и одновременно легким, как добросовестно надутый воздушный шар. И при этом устойчивый! Сколько сложностей… Смятенный «доктор» Ярошевский не подходил. Подошел другой.