Текст книги "Серебряный лебедь"

– Я буду ждать в уборной после спектакля. Если ты не придешь, я сумею разыскать тебя. Учти, мы с тобой договорились, и я свое обязательство выполню. – Он выпустил ее руку и, резко развернувшись на каблуках, покинул кулисы.

«Похоже, он всерьез намерен пробраться в мою постель, – подумала Анабелла. – Ну что ж, он там окажется… в одиночестве. Назавтра у него будет так разламываться голова, что у него пропадет всякая охота преследовать меня».

И она напряженно наморщила лоб, припоминая, много ли чудодейственного порошка осталось у Чэрити.

6

Слова фальшивы, настоящий язык сердца – вздохи.

Томас Шедвелл. Психея. Акт 3.

Колин и Анабелла стояли на ступенях герцогского театра. Проливной дождь превратил пыльную улицу в поток грязи. Все наемные экипажи были разобраны вышедшими раньше них зрителями. Пройти пешком можно было только вдоль стен домов.

Колин оглянулся на Анабеллу. Укутанная в коричневый шерстяной плащ с капюшоном, она больше напоминала нахохлившегося воробья, чем гордого лебедя.

– Полагаю, нам лучше остаться здесь, если вы не хотите насквозь промокнуть, – ехидно сверкнув глазами, заметила Анабелла. – Хотя, конечно, вы можете и не ждать.

Колина удивило, что она надеется так легко от него отделаться.

– Дождь скоро утихнет, и можно будет добежать до твоего дома, благо он недалеко.

– Может быть, для вас испортить грязью костюм это пустяк. Но я не могу себе позволить перепачкать даже юбку. На случай, если ваша светлость об этом не знает, спешу сообщить, что нам, простым людям, покупка одежды обходится недешево.

– Не волнуйся, я куплю тебе другую юбку, – не задумываясь, ответил он, – и плащ… и все остальное.

Анабелла побледнела.

– Я не это имела в виду. Как вы смеете… вы всех женщин заставляете чувствовать себя вымогательницами?

Колину стало неловко.

– Обычно актрисы не бывают возмущены столь невинным предложением, – виновато пробормотал он, вглядываясь в темноту.

Ему было непонятно, откуда у актрисы такая щепетильность. Почему она так оскорбилась? Сомерсет наверняка предлагал ей то же самое… Мда… видимо, ему никогда не понять женской логики.

Из дождя вынырнули маленькие побирушки – мальчик лет двенадцати и девочка года на два младше него.

Они подошли к Анабелле, и мальчик спросил:

– Не найдется ли сегодня для нас апельсинов?

К удивлению Колина, она извлекла из глубокого кармана плаща два апельсина и вложила их в протянутые грязные ручонки.

– Берите.

Дети поблагодарили ее и восторженно вонзили зубы в кожуру.

Они намеревались уйти, но Анабелла остановила их:

– Погодите, у меня еще кое-что есть, – она достала из другого кармана булочку и отдала ее девочке.

Та прошептала:

– Вы ангел, мадам, – и, сделав неуклюжий реверанс, поделилась булочкой с товарищем.

Мальчик сурово посмотрел на Колина и смело произнес:

– Не обижайте апельсиновую леди!

Дети убежали. А Колин невольно задумался – апельсины стоили недешево. Анабелла только что жаловалась на дороговизну одежды, а сама, явно регулярно, подкармливает маленьких бродяг апельсинами.

Дождь начал стихать и постепенно перешел в мелкую изморось. Колин взял Анабеллу за руку:

– Пора расправить крылья, госпожа Лебедь.

Он пошел быстрым шагом, она без особых усилий держалась рядом с ним. Вдоль домов грязи было значительно меньше, хотя пару раз им все-таки пришлось пройти по довольно глубоким лужам. Они свернули в темный переулок, где находился ее дом, и тут дождь вновь хлынул как из ведра.

– Сто тысяч чертей! – воскликнул Колин, когда порыв ветра сорвал с него шляпу.

Плащ Анабеллы моментально промок и отяжелел, мешая ей идти. Колин не раздумывая подхватил ее на руки и побежал к дому. Дверь, по счастью, оказалась не заперта. Он не сразу опустил девушку на пол, вдыхая свежий запах дождя, исходивший от ее волос.

При свете свечи Колин почти в упор разглядывал ее лицо. На мгновение ему показалось, что в глазах Анабеллы светится затаенная боль. Его пронзило желание заглянуть в душу этой странной женщине и вынуть терзающую ее занозу.

Анабелла, обняв Колина за шею, смотрела на него из-под ресниц, покрытых бисеринками дождя. Колин склонил голову, чтобы поцелуем снять дождевые слезинки и погасить ее боль. Она моргнула, и волшебство исчезло.

– Вы уже можете отпустить меня, – неожиданно низким бархатным голосом произнесла актриса.

Колин молча повиновался, почувствовав, что, если он ее сейчас поцелует, они так и не доберутся до ее комнаты. Вода стекала с их одежды, разливаясь лужами по полу. Он помог ей снять плащ и кивнул головой в сторону лестницы:

– Нам надо поскорее снять все мокрое.

Выражение испуга на ее лице было настолько мимолетным, что Колин усомнился, не померещилось ли ему. Анабелла вдруг изменилась прямо на его глазах. Исчезла робкая, ранимая девушка, припасавшая апельсины для маленьких побирушек, и на ее месте появилась хорошо владеющая собой опытная актриса.

– Мои комнаты наверху, – небрежно сообщила она, сняла с крюка около двери подсвечник с горящей свечой и стала подниматься по лестнице.

Он кивнул и последовал за ней. Не успели они дойти до середины лестницы, как открылась дверь на первом этаже и из нее вышел морщинистый старик.

Анабелла на мгновение замерла, затем повернулась к нему с неуверенной улыбкой на губах.

– Добрый вечер, мистер Уоткинс. Извините, с нас натекло на пол… мы попали под ливень и…

– Вы не должны приводить джентльменов в свои комнаты, не так ли? – проворчал старик.

Колин догадался, что перед ним владелец дома.

Ее улыбка стала ярче.

– Надеюсь, нет ничего предосудительного в том, что мой брат заглянет ко мне ненадолго?

Колина начал разбирать смех. Сам он неоднократно прибегал к такой уловке, но не думал, что когда-нибудь услышит ее из женских уст.

– Ваш брат? – Уоткинс недоверчиво осмотрел Колина.

– Колин… Мейнард, к вашим услугам, – представился маркиз, отвесив чинный поклон.

Уоткинс с еще большей подозрительностью впился в него взглядом.

– Да, это… Колин, – эхом откликнулась Анабелла. – Мой брат Колин.

Домовладелец явно не удовлетворился объяснением и продолжал ворчать:

– Вы же знаете, моя жена не любит, когда вы приводите мужчин в свои комнаты. После того последнего джентльмена она грозилась выставить вас на улицу. У нас респектабельный дом, и мы не хотим, чтобы о нас сплетничали в округе.

«Последний джентльмен. Интересно, кто это? Вероятно, Сомерсет… – стиснув зубы, подумал Колин. – Да, пожалуй, Ривертон был прав: она не столь невинна, как мне представлялось».

– Я не понимаю, почему я не могу пригласить к себе собственного брата? – вполголоса возмутилась Анабелла.

– Брата, говорите? – вздохнул старик и почесал крючковатый нос. – Ну, ладно, проходите. Только уж постарайтесь, чтобы моя хозяйка его не увидела.

Анабелла царственным жестом склонила голову:

– Благодарю вас, мистер Уоткинс, – и горделиво продолжила свой путь.

Колин тоже кивнул и пошел за ней, стараясь не смотреть на мокрую юбку, прилипавшую к ее бедрам.

Войдя в комнату, она прикрыла дверь и с негодованием набросилась на него:

– Видите, что вы наделали! Сейчас так трудно найти дешевое жилье. Благодаря вам я уже завтра могу оказаться на улице!

– Не стоит все сваливать на меня. Если я правильно понял домовладельца, я не первый посетитель в этих стенах. – Он замолчал, ощутив, что впервые в жизни в его голосе звучит ревность.

Она, видимо, услышала то же самое и поспешила заявить:

– Я вам уже говорила, что Сомерсет и я…

– Любовники? – невольно вырвалось у него.

Анабелла выдержала его взгляд, хотя ее щеки слегка порозовели.

– Нет, этого ты никогда не говорила, – более спокойным тоном продолжил он. – Впрочем, это не имеет ни малейшего значения. Сомерсета здесь нет – а я есть.

– Вы правы, – неожиданно согласилась она и зажгла свечи. – Вы так рвались сюда, что, надеюсь, вам у меня понравится. – Широким жестом она обвела комнату.

Колин понял, что Анабелла старается поддержать репутацию острой на язык собеседницы, и решил промолчать. Он окинул взглядом обстановку. Перед холодным камином стояли два стула. Еще два у грубо сколоченного стола, накрытого кружевной салфеткой. В углу – дубовый комод, а рядом с одним из окон висело зеркало в полный рост – пожалуй, самый дорогой предмет в комнате. Довершали обстановку кушетка и кресло, по всей видимости предназначенное для гостей. Все было дешевым и явно принадлежало домовладельцу, но Анабелла сумела придать комнате уютный вид. Колин улыбнулся, подумав, что для полноты картины стоило бы осмотреть и спальню, скрывавшуюся за узкой дверью.

– Ну, милорд, каковы ваши дальнейшие планы? – поинтересовалась она, чтобы прервать затянувшееся молчание.

Несмотря на ироничный тон, легкое дрожание голоса выдавало ее тревогу.

– В данный момент мой единственный план состоит в том, чтобы избавиться от мокрой одежды.

Она с подозрением посмотрела на него, затем решительно сказала:

– Дайте мне ваш камзол и жилет.

Колин без колебаний снял верхнюю одежду, повесил ее на спинку стула и остался в тонкой белой рубашке и промокших штанах табачного цвета. Анабелла отошла к камину и попыталась разжечь его.

– У меня это лучше получится, – Колин опустился рядом с ней на колени и взял у нее из руки щепку. Пальцы их соприкоснулись – он ощутил ледяной холод, а она вздрогнула, как от ожога.

Когда огонь разгорелся, Анабелла придвинула кресло к камину и развесила одежду Колина на его спинке, чтобы та побыстрей просохла. По ее замедленным движениям Колин понял, что она растеряна.

– Анабелла… – тихо произнес он.

– Чай! Давайте выпьем чаю, вам необходимо побыстрее согреться.

– Может быть, мы придумаем что-нибудь получше? – предложил Колин.

– Нет, нет, – ответила она, словно не понимая его намека. – Это не составит мне труда и не займет много времени.

Анабелла достала из шкафчика чайник и направилась к двери, за которой, по предположению Колина, находилась ее спальня. Сделав пару шагов, она задержалась у большого зеркала, взглянула на свое отражение и недовольно фыркнула:

– Ну и вид у меня! – Свободной рукой девушка попыталась привести в порядок распрямившиеся локоны. – Чэрити ахнет, когда увидит, во что я превратила прическу, над которой она столько трудилась.

Колин подумал, что никогда в жизни не видел никого обворожительней, чем эта женщина в промокшем платье, четко обрисовавшем ее изящную фигуру, но решил лишний раз не смущать ее и промолчал.

Анабелла повернулась к нему:

– Почему так получилось? Мои кудри совершенно исчезли, а вашим хоть бы что. Вы должны поделиться своим секретом с Чэрити, она каждый день мучается над моими непослушными волосами. Даже если она часами будет возиться с этими дурацкими щипцами, в результате одинаковых завитков все равно у нее не получится.

– Боюсь, секрет только в том, что мои, как вы говорите «завитки», естественные.

Она недоверчиво посмотрела на его прическу, затем вздохнула и покачала головой.

– Я должна была раньше догадаться. Другие щеголи изо всех сил стараются соответствовать моде, а вам, конечно, все досталось от Бога. Если бы было принято носить зеленые волосы, ваши, не сомневаюсь, сразу зазеленели бы, как весенняя трава.

– Вот было бы зрелище, – рассмеялся Колин.

Он понимал, что эта пустая болтовня обусловлена ее нервозностью, но никак не мог объяснить себе, из-за чего она так нервничает. Если она допустила в свою постель Сомерсета, то к чему все эти уловки и оттяжки? Зачем понадобилось разжигать камин и затевать бессмысленное чаепитие?

Чем вызван страх, заморозивший ее сердце и явственно читаемый в ее небесно-голубых глазах?

Глядя на влажные рукава, облепившие ее руки, Колин тихо прошептал:

– Снимите поскорее это платье.

Эх, чего бы он сейчас не отдал за то, чтобы увидеть ее обнаженной!

– Да, я переоденусь и принесу мешочек с чаем, – с этими словами она скрылась за дверью спальни.

Ему стоило больших усилий не устремиться за ней следом, но все же Колин решил не торопить события. Он опустился на кушетку и в который уже раз задумался, не была ли его страсть следствием поручения Уолчестера. Пожалуй, нет, он сам стремился к Анабелле не только телом, но и душой. Колин не знал, чем больше она его притягивала – редкой красотой или умом и умением неожиданно переходить от одной роли к другой, подобно легко меняющему направление весеннему ветерку.

Он, конечно, выведает то, что развеет тревоги Уолчестера, и все же, черт побери, он и сам желал бы узнать о ней многое!.. Ему не терпелось понять, какая она на самом деле… кто она? Ясно одно – она не та, за кого себя выдает. А может быть, она шпионит на голландцев… или французов? Карл II нажил Англии столько врагов, что она может работать на кого угодно. Впрочем, ее тайны могут оказаться более обыденными. Ее тайны – да, но саму Анабеллу никак нельзя счесть обыкновенной. Сто тысяч чертей! Разве существует в мире настолько желанная женщина?

Вскоре Анабелла вернулась в ярко-голубом платье с глубоким вырезом, аккуратно прикрытым скромным шарфиком. Колин едва не застонал – неужели она не понимает, что делает? Нет, конечно, понимает. Тогда зачем она так ведет себя с ним?

Анабелла, не обращая внимания на его страдания, склонилась к камину, подвесила над огнем чайник и радостно объявила:

– Чай скоро будет готов.

Колин, положив ногу на ногу, принялся снимать перепачканные сапоги.

– Что ж, будем пить чай. По крайней мере у нас будет возможность поговорить.

Она недоуменно посмотрела на его сапоги и согласилась:

– Да, да, давайте поговорим.

– Почему бы вам для начала не рассказать мне, откуда вы родом? – поинтересовался Колин как можно более небрежным тоном.

Этот простой вопрос явно встревожил ее.

– Откуда я? – Анабелла нервозно поправила волосы. – Ну… в общем… из сельской местности. Я родилась и выросла в деревне.

Колин с громким стуком сбросил сапог на пол. Анабелла вздрогнула.

– Ваш ответ не назовешь исчерпывающим, – недовольно заметил Колин. – Скажите хотя бы, в каком графстве вы жили? Вы из Йоркшира? Или из Ланкашира? – он сделал паузу и, не получив ответа, продолжил: – Может, вы росли вовсе не в Англии, а, скажем, в Ирландии?

– Ну что вы! Я, как и вы, уроженка Англии.

Колин посмотрел на нее холодным недоверчивым взглядом – он научился этому приему в свою бытность во Франции. Он был тогда совсем юным и, чтобы не умереть от голода, собирал пикантные сведения про важных особ и успешно торговал ими. Встретив подобный взгляд, собеседник начинал нервничать и готов был рассказать все, что знает, лишь бы на него так не смотрели.

Анабелла не оказалась исключением.

– В Нортгемптоншире, – ответила она и гордо вздернула подбородок, словно говоря: «и не вздумайте сомневаться». – Я выросла в Нортгемптоншире, в маленькой деревушке, о которой вы, наверное, никогда не слышали.

– Сомневаюсь, я объездил всю Англию вдоль и поперек. Уверен, что бывал и в ваших рощах, возможно, даже неоднократно.

Анабелла вдруг сердито прищурилась:

– Какая разница, откуда я родом? Вам-то до этого какое дело?

«Так, так, – подумал Колин, – а ведь мне говорили, что Серебряный Лебедь никогда не сердится по пустякам».

Не желая ее настораживать, он не стал задавать новых вопросов и предпочел изобразить равнодушие к теме беседы. Ладно, он еще успеет все разузнать прежде, чем она догадается, что имеет дело с достаточно опытным шпионом. Снимая второй сапог, Колин небрежно ответил:

– Действительно, это не мое дело. Поверьте, я понимаю ваше нежелание обсуждать свое происхождение. При вашей профессии приходится беспокоиться о том, чтобы она не стала известна вашей семье. Если бы ваши родители узнали, что вы играете на сцене, они, без сомнения, увезли бы вас в родной городок и быстренько выдали бы замуж.

Анабелла повернулась и отошла к камину, но Колин успел заметить тень страдания, мелькнувшую на ее лице. Она аккуратно сняла чайник с крючка над огнем, налила кипяток в заварной чайничек и насыпала туда чай из мешочка, который, вернувшись из спальни, не выпускала из рук.

Возвратившись на место, Анабелла сухо ответила, глядя в сторону:

– Мои родители умерли. Сами понимаете, они не могут интересоваться тем, что со мной происходит.

– Прошу прощения, я не знал, – виновато склонил голову Колин.

Оба замолчали. Когда она вновь взглянула в его сторону, в ее глазах стояли слезы.

– Это не имеет значения. Я, в отличие от многих сирот, могу сама о себе позаботиться.

Он вспомнил о бродяжках, встретивших их у театра, о ее добром к ним отношении. Их взгляды встретились; дыхание Анабеллы участилось, и Колину показалось, будто она предчувствует то, что должно вот-вот произойти. Он смотрел на ее вздымающуюся грудь, на упрямо сжатые, словно защищающиеся от него губы и думал:

«Разве такая женщина может оказаться шпионкой? Нет, это невозможно».

Но следующие ее слова заставили его усомниться в правильности этого заключения.

– Оставшись сиротой, я захотела разыскать кого-нибудь из своих родственников. Будьте добры, расскажите мне о каком-нибудь из Мейнардов, что живут в Лондоне. Если вы кого-нибудь из них знаете.

Деланно небрежной походкой Анабелла подошла к шкафчику и достала с полки две дешевых чашки.

Колин не сразу сообразил, что ответить. Перебрав в памяти всех ближних и дальних родственников Уолчестера вместе с однофамильцами, он сложил руки на груди и протянул:

– Что же… попробую припомнить. Есть Джон Мейнард, он юрист, имеет рыцарское звание.

Анабелла чуть не уронила блюдце:

– Рыцарское звание?

«Кажется, это для нее важно», – отметил про себя Колин и продолжил:

– Да, правда, он получил его совсем недавно, когда стал королевским сержантом. Еще год назад к нему обращались не «сэр», а просто «мистер».

Она разочарованно пожала плечами.

– Есть еще его сестра Летиция. Злобная ведьма, обожающая перемывать косточки знакомым и незнакомым дамам. Выйдя замуж за дворянина, стала считать себя особой выдающегося ума. Никогда не мог понять, как одно может быть связано с другим.

Анабелла даже не улыбнулась, когда он недоуменно развел руками. Летиция ее явно не интересовала.

– Ах, да, поэт Луис Мейнард, его тут знает каждая собака. Он все свободное время толчется при дворе и читает старым напыщенным болванам свои вирши.

Брови девушки задумчиво приподнялись. Расставляя на столе посуду, она с интересом спросила:

– Он старый?

– Не сказал бы, примерно моих лет.

Моментально утратив интерес к поэту, Анабелла принялась разливать чай.

Стараясь выглядеть как можно более естественным, Колин воскликнул:

– Чуть не забыл! Эдвард, граф Уолчестер! Ему около пятидесяти. Вот бы вам такого родственника. Нельзя сказать, что он уж очень богат, но денег у него вполне достаточно, чтобы позволить себе некоторое время баловать нарядами такую женщину, как вы.

Попадание, как он и ожидал, оказалось точным – Анабелла застыла с чашкой в руке.

Через секунду она деланно засмеялась, стараясь не встретиться с ним взглядом:

– Аристократ?! Никогда не поверю, что принадлежу к аристократическому роду.

Колин взял у нее чашку, поставил на пол рядом с кушеткой и убежденно возразил:

– А я, напротив, уверен, что вы связаны с аристократами, – он взял Анабеллу за руку, не позволяя ей отойти. – Женщина вашей красоты, вдобавок обладающая столь изящными манерами, просто обречена вращаться в высшем свете, – девушка словно окаменела, он, не обращая на это внимания, притянул ее к себе. – Ну, а теперь, милая Анабелла, пришла пора более задушевных занятий.

Она с усилием высвободила руку и села за стол.

– Пожалуйста, не сейчас, – заметив двусмысленность своих слов, Анабелла поспешно добавила: – Я хочу выпить немного чаю, чтобы согреться. Почему бы и вам не выпить вместе со мной? Это пойдет вам на пользу.

«Снова она с этим чертовым чаем», – подумал Колин.

Он хотел было сказать, что хочет ее, а не чаю, но вдруг заметил, что она поднесла чашку к губам и, не отпив ни глотка, поставила ее на стол. Колин тоже взял свою чашку и, делая вид, что пьет, незаметно понюхал напиток.

Эстрагон и валерьяновый корень. Эти запахи он сможет отличить в сотне других… Итак, его намереваются угостить снотворным зельем. Когда-то Мина сообщила ему рецепт этого зелья. Колину даже доводилось пару раз самому готовить это чудодейственное средство.

Так и не отпив, он поставил чашку на пол. Его обуяла ярость.

Сто тысяч чертей! Эта девка пытается усыпить его. С какой целью? Обворовать? Убить? Неужели она его настолько ненавидит? Но вслед за этим у него мелькнула новая мысль, которая поразила Колина своей простотой и очевидностью. Господи, да эта девушка всего лишь боится, что он овладеет ею! Возможно, она проделала такой же трюк и с Сомерсетом. Она накачала его на ночь зельем, а наутро… Правда, оставалось непонятным, что она ему наплела потом, но это можно выведать у самого Сомерсета. Завтра надо будет непременно поговорить с ним. Завтра…

А сегодня ночью… Колин хмуро улыбнулся и встал с кушетки. Глаза Анабеллы широко распахнулись от ужаса. Она резко поставила чашку на стол, расплескав содержимое, и вскочила со стула, едва не уронив его.

– Вы не хотите…

– Допить свой чай? – саркастическим тоном подхватил Колин. – Нет, Анабелла, я не намерен сейчас пить чай. Лучше я тебя поцелую.

Она растерянно приоткрыла рот и, прижав руки к груди, отступила назад. Колин сделал два быстрых шага, и она очутилась в его объятиях.

Некоторое время Колин хладнокровно наблюдал за ее сопротивлением, но, едва их губы соприкоснулись, все мысли тотчас покинули его. А стихающая ярость придала поцелую остроту. Он не испытывал угрызений совести, хотя знал, что она не хотела их близости и боялась ее. Однако это лишь только разжигало его пыл. Он сильнее прижал Анабеллу к себе одной рукой, а другой придерживал ее голову, запустив пальцы в длинные влажные волосы.

Прикоснувшись к его губам, Анабелла напряглась, как струна, оставаясь холодной. Она собрала все силы для обороны, но Колин чувствовал, что ее защита не устоит перед его страстью – может быть, через полчаса, а может, где-то в середине ночи она непременно сдастся.

Едва он поставил чашку на пол и шагнул к ней, Анабелла поняла, что проиграла. Никогда еще она не чувствовала себя такой обнаженной под мужским взглядом. Она была сейчас, словно клен на зимнем ветру, и это перепугало ее не меньше, чем ярость, сверкнувшая в его глазах. Но то была не та ярость, которую она привыкла видеть в глазах своего отчима – Анабелла не почувствовала в Колине готовности к грубому применению силы.

Едва поцелуй прервался и она готова была вздохнуть с облегчением, Колин стал нежно прикасаться губами к ее бровям, векам, носу. Ощущение неземного блаженства охватило Анабеллу. Ей казалось, что ее сердце готово растаять.

Он стал гладить ее шею, и у Анабеллы появилось предчувствие, что он готовится к следующему шагу. И действительно, через несколько секунд ее шарф упал на пол, а рука Колина проникла в вырез платья. Другой же рукой он начал ловко распускать шнуровку.

Анабелла возмущенно подумала, что такой навык можно получить только раздев множество женщин. Она стиснула кулаки, но, к собственному удивлению, осталась стоять неподвижно, лишь мысленно укоряя себя: «Где же твоя гордость?» Только когда платье стало сползать с ее плеч, она произнесла:

– Отпустите меня, милорд, – однако в ее голосе вместо негодования прозвучала безграничная нежность. – Меня зовут Колин, – прошептал он и спустил платье с плеч девушки. Ее грудь теперь прикрывала лишь тонкая полотняная рубашка.

Новое прикосновение заставило Анабеллу затрепетать и одновременно пробудило волю к сопротивлению. Она вспомнила об оружии, которым сражалась с отчимом. Безразличие.

Девушка представила себя богиней Дианой, охотницей, презирающей мужчин.

И принялась повторять про себя: «Я Диана…»

Это дало свои плоды: постепенно Анабелла перестала ощущать обжигающие прикосновения соблазнителя. Почувствовав перемену, произошедшую в ней, Колин слегка отстранился и прошептал:

– Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.

Рубашка соскользнула к талии вслед за платьем. Он шептал опьяняющие слова, и она опять еле сдерживалась, чтобы не обнять его.

– Я хочу, чтобы твое тело запело, – услышала Анабелла и из последних сил возразила:

– Я лебедь, и, если ты услышишь мою песню, я умру.

Он погладил ее влажные волосы:

– Даже лебедям ведома любовь, и они вовсе не умирают от нее.

Анабелла не могла объяснить Колину своих девичьих страхов, но не сомневалась, что еще немного и она не сможет более сопротивляться.

– Простите, милорд, но любовь этого лебедя не может проснуться без ухаживаний.

– Без ухаживаний? – недоверчиво переспросил Колин.

– Да. Я имею в виду приятные слова, публичное проявление внимания… подарки.

Теплый свет в его глазах медленно погас и сменился холодным цинизмом. Однако он не отпустил ее. Напротив, поцелуи его стали более жгучими… и злыми. Анабелла, понимая, что победа близка, стала еще более холодной и отстраненной.

– Завтра ты получишь любые подарки, какие захочешь. А сейчас мы подарим друг другу удовольствие, – уже без прежней теплоты предложил он.

– Нет, – она отвела его руки от своей груди. – Для удовольствия я должна получить материальное подтверждение вашей страсти.

Анабелла ужаснулась собственным словам.

Колин замер. Затем, отступив на шаг, вернул ее рубашку на место и быстро, словно боясь передумать, затянул завязки.

– Материальные подтверждения? Это можно было предвидеть, – пробормотал он себе под нос, притянул ее к себе и на секунду до боли сжал ее в своих объятиях. – Ну что ж, лебедь с ледяным сердцем, ты получишь… подарки, как только я найду нечто достойное твоей красоты. А на будущее советую начинать привыкать ко мне, ведь я так просто от своих устремлений не отказываюсь.

Мягко оттолкнув ее от себя, он стал обуваться. Затем подошел к камину и одел все еще мокрые жилет и камзол. Анабелла наблюдала за ним, не зная, благодарить ли ей небеса за полученную отсрочку или же проклинать самое себя.

Подойдя к двери, Колин задержался и с едва заметной угрозой в голосе сказал:

– Чуть не забыл. Не знаю, кто смешивал для тебя чай, но я бы посоветовал вместо валерьяны взять латук. Действует быстро и надежно, а главное, почти нет запаха.

Он улыбнулся одними губами и вышел, хлопнув дверью.

Анабелла обессиленно опустилась на стул. Его слова все еще звучали у нее в ушах. Она посмотрела на нетронутую чашку, стоявшую около кушетки, и страх ледяной рукой сжал ей горло.

– Пресвятая Матерь Божия, – закрыв лицо руками, прошептала она, – он догадался…