Текст книги "Аромат жасмина"

Тяжело дыша, Иоганн проводил его злым взглядом и, скривив губы в саркастической усмешке, заметил:

– Очевидно, наш друг, женившись, утратил чувство юмора. А жаль, ведь обстоятельства его женитьбы весьма забавны. Что ж, при первой возможности я постараюсь изрядно насолить обоим братцам.

ГЛАВА 21

Элиза жила в поместье Вюрсбаден уже целую неделю, но желанного успокоения найти не могла. Князь Вайер-Мюрау избегал общения с новоявленной племянницей. Когда они встречались за обедом, то за столом царило полнейшее молчание. Элиза смущалась в присутствии этого человека. Ей все время казалось, что его единственным желанием было избавиться от неугодной особы, осмелившейся стать его родственницей. Не удивительно, что девушка старалась не попадаться князю лишний раз на глаза.

Чаще всего она скрывалась в южном крыле особняка, бродила по детским комнатам, переставляя с места на место игрушки. Разглядывая маленькие кроватки и перелистывая книги, Элиза пыталась представить детей, которые раньше здесь жили. Особенно – Фридриха. Она не раз рассматривала его детские портреты в картинной галерее – очаровательный мальчуган с кудряшками и озорными глазенками.

Впервые в жизни ей захотелось иметь ребенка. Даже нет – несколько ребятишек, очень похожих на Фридриха, с румяными щечками и карими глазами, искрящимися озорным весельем. Она бы сама их кормила и купала, читала им сказки, учила читать и рисовать. Она устраивала бы для них праздники и придумывала тысячи забав, чтобы малыши росли счастливыми, веселыми и умными.

Князь внимательно просмотрел отчеты, которые ему представил управляющий. Дела в Вюрсбадене шли неплохо, и беспокоиться стоило лишь о проблемах семейного характера.

Перед отъездом в поместье Вайер-Мюрау встретился с князем фон Рудельштайном, и тот в общих чертах поведал ему историю, которая послужила причиной столь скоропалительного венчания. Ситуация, конечно, была весьма пикантной. Девушка, разумеется, вела себя непозволительно безрассудно, но следовало учесть и то, что Фридрих за свою жизнь сумел сбить с пути истинного огромное количество светских красоток. Как его до сих пор не пристрелил на дуэли чей-нибудь супруг, увешенный ветвистыми рогами – совершенно удивительно.

Всю эту неделю Вайер-Мюруа пристально следил за женой племянника и сделал вывод, что все складывается не так уж плохо.

Дочь князя Рудельштайна получила образование в одном из лучших женских – пансионов во Франции. Она красива, хорошо воспитана и, похоже, любит детей. Дворецкий доложил, что почти все время баронесса проводит в южном крыле, где с тоской рассматривает игрушки, книги, а также детские портреты своего ветреного супруга. По отношению к слугам Элиза вела себя совершенно безукоризненно: была тактична и вежлива.

Да и при коротких встречах с князем девушка не допускала в своем поведении ничего вульгарного или жеманного. Нужно признать, что лучшую супругу Фридрих вряд ли мог найти, учитывая его репутацию. Скорее всего, парень вообще никогда не женился бы.

В общем, все сложилось не так уж плохо, но чтобы этот брак оказался счастливым, пожалуй, следовало как-то помочь молодоженам разобраться в своих чувствах и простить друг другу обиды.

Князь Адольф видел, что девушка тяжело переживает историю со своим замужеством и выглядит совершенно несчастной. Слуги бросали на юную хозяйку сочувствующие взгляды, и было заметно, что им жаль молодую баронессу. Они не знали подробностей женитьбы своего хозяина и, разумеется, не могли понять, как можно было оставить красавицу жену скучать в одиночестве в поместье, да еще на следующий день после свадьбы.

Чтобы хоть чем-то порадовать девушку, слуги старались угодить ей: садовники ежедневно преподносили хозяйке чудесные цветы, горничные наполняли ванну своей госпожи – отварами душистых успокоительных трав, а поварихи с утра до вечера колдовали возле плиты, проявляя чудеса кулинарии. От восхитительных ароматов ванили, корицы и печеных яблок текли слюнки у всех обитателей усадьбы, но Элиза оставалась безучастной даже к этим великолепным лакомствам, хотя всегда старательно благодарила всех за вкусную еду и трогательную заботу.

По вечерам Вайер-Мюрау слышал звуки музыки, доносящиеся из маленькой гостиной. Девушка обычно играла на рояле ноктюрны Шопена и Листа. Играла так прекрасно, что зачарованный князь забывал обо всем на свете.

К концу десятого дня, когда Элиза находилась почти на грани нервного срыва, произошло совершенно невероятное. Дверь в ее покои распахнулась, и к ней ворвалась Аманда, распространяя вокруг себя запах изысканных французских духов.

– Бог мой, как трудно добираться в эту глушь! – возмущенно заявила она, но тут же всплеснула руками и горестно воскликнула: – Элиза, девочка моя, на кого ты похожа? Настоящий призрак! Похоже, тебя здесь не кормят!

С трудом сдерживая слезы, девушка с облегчением кинулась в ласковые объятия своей матушки.

– Девочка моя, с тех пор как ты уехала, я места себе не находила… – Аманда внимательно взглянула на лицо дочери и, разглядев припухлости вокруг глаз, возмущенно вздохнула: – Негодяй! Запер тебя в этой дыре, а сам развлекается в городе. Когда мне сообщили, что Ауленберг вернулся в Вену один, я чуть с ума не сошла. Бросить тебя одну в этих забытых богом краях… Ну, ничего, моя милая, теперь ты не одна. Я помогу пережить тебе это испытание.

– Что за шум? – раздался властный голос. В комнату медленно вошел князь Вайер-Мюрау, и его сердитый вид не предвещал ничего хорошего.

– Что здесь делает эта женщина?

– Ваше сиятельство, позвольте вам представить мою маму. Фрау Аманда Розенмильх, – поспешно объявила Элиза.

– Мне известно, кто эта женщина, – заявил князь, приближаясь к ним, мрачный, словно грозовая туча. – Я хочу знать, что она делает в этом доме?

– Я приехала в эту глушь, потому что ваш распутный племянник бросил мою дочь на следующий день после свадьбы, – заявила Аманда, отстраняя Элизу, которая испуганно смотрела на сурового родственника. – Я приехала успокоить свою девочку и удостовериться, что с нею все в порядке.

– А также пожить месяц-другой на ее иждивении, – язвительно заметил князь.

– Хочу заметить, что я привезла с собой любимые вещи Элизы. – Аманда не собиралась смиренно просить о снисхождении и окинула Вайер-Мюрау высокомерным взглядом. – Кроме того, я думаю, эту деревню стоит привести в более надлежащий вид, чтобы она хоть немного стала напоминать усадьбу аристократов. Судя по всему, в этой холостяцкой берлоге давно не было хозяйки.

– Вы забываетесь! – князь одарил женщину гневным взглядом. – Это неслыханно, чтобы содержанка смела так оскорбительно отзываться об уважаемом доме! И не забывайте о том, что, приехав сюда, вы опозорили свою дочь. Если бы вас волновало будущее баронессы фон Ауленберг, вы постарались бы исчезнуть из ее жизни, чтобы ничто не напоминало о ее постыдном происхождении.

– В происхождении Элизы нет ничего постыдного, – вздернув подбородок, заявила Аманда. – Она плод настоящей любви и страсти! Правда, боюсь, что вам вряд ли известны такие вещи.

– Я не намерен выслушивать от вас гадости! – разъярился князь. На его щеках заиграли желваки.

– Что вы называете гадостью? Страсть и любовь? Что ж, теперь мне кое-что понятно. Похоже, в этом заплесневелом особняке такие слова прозвучали впервые за последнее столетие.

– Пожалуйста, остановитесь! – Элиза бросилась между разъяренными противниками, пытаясь заставить их замолчать. Щеки ее пылали. Сначала она повернулась к матери и резко бросила: – Ты не должна так себя вести. Это недостойно. – Потом она с мольбой посмотрела на князя. – Мне очень жаль, ваша светлость, что присутствие моей матери оскорбляет вас. Но она проделала долгий путь, чтобы встретиться со мной, и вы… не можете выгнать ее на улицу.

Князь, насупившись, одарил презрительным взглядом Аманду. Та, в свою очередь, виновато заморгала и неожиданно склонилась перед ним в изящном реверансе.

– Прошу прощения, ваша светлость. Моя дочь абсолютно права, я вела себя недостойно. Приношу свои извинения и прошу позволения немного погостить в вашем доме. Обещаю, что не опозорю молодую баронессу фон Ауленберг.

Вайер-Мюрау сделал глубокий вдох, словно собирался разразиться новой гневной речью, но вместо того нервно дернул щекой и, слегка кивнув головой нежеланной гостье, медленно покинул комнату.

Элиза на непослушных ногах подошла к дивану и устало опустилась на него. Впервые за все эти дни она обратилась к дяде своего мужа, да еще осмелилась высказать непослушание. Странно, что суровый князь прислушался к ее просьбе.

Аманда, напротив, чувствовала себя прекрасно. Стоило князю выйти, как она бросилась к дверям и приказала слугам выгружать из кареты ее вещи. Оказалось, что она привезла с собой целое приданое дочери: тончайшее белье с фламандскими кружевами, пару ящиков с великолепным фарфором, серебряную посуду. Кроме того, заботливая мать решила, что Элизе доставит удовольствие, если она увидит все свои любимые книги и картины. Лишь только ближе к вечеру удалось разобрать всю поклажу.

К этому времени фрау Розенмильх успела принять ванну с любимым лавандовым маслом и привела себя в порядок, после чего с чувством выполненного долга спустилась в столовую. Она внимательно осмотрела накрытый стол, отдала должное каждому из блюд, которые ей предложили слуги и, наконец, со снисходительным видом заметила:

– Слава богу, в этом доме весьма хорошо готовят. Судя по виду Элизы, в это трудно было поверить.

– Если вы могли заметить, сударыня, баронесса решила уморить себя голодом. Это вы посоветовали ей быть умеренной в еде для того, чтобы подольше сохранить стройную фигуру? – съязвил князь. – Полагаю, что супруге барона фон Ауленберга стоит забыть о привычках, которым обучали в доме богатой содержанки.

– Элиза, девочка моя, – обратилась к дочери Аманда, делая вид, что ее не задел укор Вайер-Мюрау. – Почему ты ничего не ешь? В этом доме, судя по всему, готовят отличные яства. Неужели ты и впрямь решила объявить голодовку? И все из-за того, что твой супруг оказался… идиотом?

– Как вы смеете оскорблять моего племянника! – князь словно ждал этих ее слов и, гневно швырнув на стол салфетку, мрачно заявил: – Я так и знал, что вашим обещаниям не стоит верить. Ваше плебейское происхождение не скроет яркая мишура. Утром вам придется покинуть усадьбу. Содержанка должна знать свое место!

– Во-первых, моим отцом был барон Эгль, так что происхождение у меня вовсе не плебейское, – объявила Аманда, глядя прямо в глаза Вайер-Мюрау. – Во-вторых… теперь я – бывшая содержанка.

В столовой установилась полнейшая, пугающая тишина. Немного придя в себя, Элиза с трудом произнесла:

– Мама, что ты такое говоришь?

– Детка, я собиралась сообщить тебе эту новость в несколько другой обстановке, но меня вынудили сказать это сейчас, – она выпрямилась и вызывающе подняла голову. – Я рассталась с твоим отцом. Рассталась навсегда.

Элиза не верила своим ушам. Как же так? После двадцати лет любви Аманда вдруг решила оставить князя? Или это он ее бросил?

– Но почему?

– Потому что он подлец. К сожалению, я поняла это слишком поздно. Низкий лицемер. Вообрази, он пришел в ярость из-за того, что я попыталась по своему разумению устроить твое будущее, – Аманда с трудом сдерживала волнение, искоса глядя на Вайер-Мюрау. – Альберт заявил, что я не имела права распоряжаться судьбой его дочери. И это человек, который все эти годы почти не вспоминал о тебе. Он и виделся с тобой всего лишь пять раз! – она устало махнула рукой. – Но его не волновало твое будущее! Он думает лишь о чести своего титула. Еще бы, имя князя фон Рудельштайна замешано в скандальной истории! А в результате… – Аманда на миг замолчала, а потом решительно проговорила: —…он сам отдал тебя барону фон Ауленбергу. По мне так лучше быть любовницей, чем брошенной женой, – Женщина обвела печальными глазами столовую. Взгляд ее упал на бокал с вином. Она взяла его дрожащей рукой и быстро осушила, словно утоляя жажду. – Он запретил мне появляться у тебя на свадьбе и приказал вообще исчезнуть из твоей жизни. Потому что я… шлюха. Подлец! Подумать только, этого человека я любила столько лет… – накопившаяся в душе боль неожиданно вылилась в жгучие слезы, и Аманда расплакалась. – Как же так?.. Я отказалась от всего, нигде не появлялась, даже в театре у меня была закрытая ложа с кисейным занавесом. Мое одиночество скрашивала только пара подруг с такой же несчастной судьбой. Когда князь вспоминал о моем существовании, я выполняла все его прихоти, была нежной и заботливой… Я любила только его одного! И вот теперь… Что же это за любовь такая, если мужчина стыдится матери своего ребенка?

Чувствуя, что рыдания готовы превратиться в истерику, Аманда быстро выбежала из столовой и поспешила в отведенные ей покои, чтобы там дать волю горьким слезам.

Почувствовав на себе пристальный взгляд князя, девушка извинилась и тоже ушла к себе. Элиза была сражена. Жизнь матери казалась ей полной любви и страсти, Аманда всегда была безмятежна и спокойна, а теперь оказалась в ужасном положении.

Пожалуй, в еще худшем, чем у ее дочери. После стольких лет любви познать горечь разочарования… Удивительно, что она так долго держала себя в руках.

Князь проводил девушку печальным взглядом. Грустное завершение любви князя фон Рудельштайна и фрау Розенмильх потрясло его не меньше, чем Элизу. История Аманды тронула сердце старого князя, и он решил не настаивать на ее скором отъезде из усадьбы, хотя и не собирался мириться с тем, что эта дамочка стала его новой родственницей. Пусть даже она столь ослепительная красавица.

ГЛАВА 22

Весть о женитьбе барона фон Ауленберга быстро облетела Вену. Везде, где бы он ни появлялся, его встречали натянутые приветствия и любопытные взгляды.

Однажды к Фридриху в кафе подсел его старый приятель, мадьярский барон Керекеши. Они долго болтали о пустяках, но затем изрядно захмелевший Матьяш вдруг стал выражать Фридриху свои соболезнования по поводу нежеланного брака и пересказал сплетни, носившиеся в столице.

Всей Вене было известно, что барона фон Ауленберга силой привели к алтарю, но подробностей никто не знал. Слухи ходили самые разные. Одни злые языки утверждали, что Фридрих соблазнил свою прелестную кузину, а другие говорили, что он попался в ловушку изобретательной кокотки. В конце своего рассказа Керекеши внезапно предложил Ауленбергу вместе отколотить графа фон Верхоффена:

– Этот парень давно напрашивается на хорошую порку! Мои гайдуки заставят его проглотить все те мерзости, которые болтает его поганый язык! У нас в Венгрии не прощают тех, кто предает друзей! Знайте, мой дорогой барон Ауленберг, что я целиком на вашей стороне! Если понадобится моя помощь, сразу зовите меня!

Керекеши еще долго уверял Фридриха в том, что только мадьяры умеют быть честными и преданными, но Ауленберг вежливо поблагодарил барона за сочувствие и быстро распрощался с ним.

Он вернулся домой в совершенно мрачном настроении, решив, что пришла пора обдумать свою дальнейшую жизнь. Но его одиночество нарушили Франц фон Штайер и Пауль фон Айзенберг.

– Дорогой наш Ауленберг, мы решили, что следует поддержать тебя в столь горестном положении, – с искренним сочувствием заявил Штайер, появляясь на пороге кабинета Фридриха.

– Моем горестном положении? – переспросил Ауленберг с мрачным видом предлагая гостям сигары и бренди.

– Да, все это чертовски неприятно, – покачал головой Пауль. – Право, тебе не стоит сердиться на Верхоффена. Поверь, он сочувствует тебе и вовсе не собирался с тобой ссориться. Мы все сожалеем, что ты попал в гнусную ловушку.

– Вот именно! – воскликнул Штайер. – Все говорят о том, что в твоей истории виновен князь Вайер-Мюрау. Ему давно хотелось тебя унизить и накинуть узду. Быть может, не обошлось и без интриг твоего милейшего братца, графа Геренштадта.

Ауленберг почувствовал, как внутри него начинает закипать ярость.

– Не стоит падать духом. Думаю, что мы сумеем отомстить твоему братцу, – с видом заговорщика заявил граф фон Штайер. – Говорят, он собирается вернуться в Австрию. Мы устроим ему прекрасную встречу. И закончится она разнузданной оргией с самыми непотребными шлюхами. Уж об этом мы позаботимся, – противно засмеялся Франц.

Заговорщики громко расхохотались, но Фридрих не поддержал их веселья. Ему было не по себе. Дурацкое положение, в котором он оказался, сделало его посмешищем даже среди друзей. Но он справится с этим, ему не привыкать к злословию, а самым заядлым сплетникам он сумеет заткнуть рот. Но что будет, если в еще более худшем положении окажется его брат? Вильгельм так дорожит своей репутацией, а его супруга вряд ли когда-нибудь простит ему оргию со шлюхами.

– Полагаю, что вам следует покинуть мой дом, если не хотите, чтобы вас выкинули мои слуги, – резко заявил Фридрих, указывая бывшим друзьям на дверь. – Желаю нам всем поскорее забыть о той шутке, которую вы собираетесь устроить моему брату. Не советую даже вспоминать о ваших гнусных замыслах.

– Что ж… господин барон фон Ауленберг, счастливо оставаться, – с кривой ухмылкой поклонился фон Штайер. – Похоже, женитьба вас превратила в полное подобие вашего братца. Очень скоро вы пожалеете о том, что выгнали из дома своих лучших друзей.

Утром Элиза вышла на веранду, выходящую в сад, и ахнула от изумления. В плетеном кресле устроилась Аманда с папироской в неловких пальцах. Кашель душил ее, но она не собиралась бросать столь неприличное занятие.

– Мама, что ты делаешь? – воскликнула изумленная Элиза.

– Не сердись, пожалуйста, мне давно хотелось попробовать, но Альберт был категорически против того, чтобы я курила.

– Мне очень жаль тебя… Но не стоит делать глупости.

– Ты права, детка. Тем более, что это отвратительная гадость. – Аманда старательно затушила папироску в хрустальной пепельнице и, запахнувшись в вязаную шаль, грустно вздохнула: – Я знаю, Элиза, что не была хорошей матерью, но поверь: если бы время можно было повернуть вспять, все было бы иначе. Ты не смогла бы меня ни в чем упрекнуть, – женщина тяжело вздохнула. – Я была очень молода и до безумия влюбилась в Альберта. Боже, как я боялась потерять его! Он был моей жизнью и смыслом моего существования. От счастья я не замечала ничего вокруг себя. Жизнь текла… мимо меня.

Элиза прижалась к плечу матери. Совсем недавно она испытала то же самое наваждение: страсть, туман в голове, а затем горькую расплату за призрачное удовольствие. Девушка прижалась к матери, словно маленький ребенок, и тихо прошептала:

– Я понимаю тебя, мама.

– Девочка моя, как хорошо и как плохо, что ты понимаешь все это, – Аманда прижала дочь к себе.

Впервые они говорили по душам, ощутив себя близкими друг другу.

– Знаешь… когда ты родилась, я сразу полюбила тебя, но он не желал делить мою любовь даже с тобой. Несмотря на это, я не могла отказаться от тебя. Не было ни дня, чтобы я не молилась о тебе. Мне хотелось видеть тебя счастливой и помочь избежать моих ошибок. Твои успехи в учебе радовали меня… Я мечтала, чтобы ты встретила человека, который ответил бы на твою любовь, но боялась, что это чувство разобьет твое сердце. Именно поэтому я пыталась устроить твою судьбу без взаимной любви… Прости меня за это… – Аманда умоляюще смотрела в глаза дочери. – Если бы ты только знала, на какие жертвы мне приходилось идти, чтобы удержать возле себя Альберта! Я ела только то, что любил он, носила те платья, которые нравились ему, пользовалась духами, которые он одобрял; даже играя с ним в карты, всегда поддавалась, потому что знала, как угнетает его проигрыш. Я безумно люблю музыку, но не могла часто посещать театр, потому что ему там было скучно. Я была идеальной возлюбленной… – женщина уже не могла остановиться, решив высказать дочери все, что накипело в душе. – На первом месте всегда были только его желания! Да, он заботился обо мне, окружил роскошью, дал мне все. Кроме уважения. Я жила в золотой клетке, которую мне не разрешалось покидать, чтобы я не запятнала его репутацию. Я была его любимой… игрушкой. Никогда не позволяй мужчине взять над тобой верх, – Аманда умоляюще взглянула на дочь. – Не позволяй мужу посадить тебя в клетку. Ты – законная жена, и тебе не нужно быть рабой его желаний. Тебя должны уважать… Ах, если бы я могла хоть как-то помочь тебе!

– Вы правы, моя милая.

Они вздрогнули и обернулись. Оказалось, что они были не одни на балконе. За их спиной стоял князь Вайер-Мюрау. Похоже, он давно слушал их разговор. Элиза торопливо вытерла слезы, а ее мать нахмурилась, смущенная тем, что ее исповедь услышал спесивый князь.

– Да, девочка, ты – законная супруга моего племянника и не позволяй ему оставлять тебя одну. В золоченой клетке, как выразилась твоя матушка. Когда-то очень давно так поступил мой отец, дедушка твоего супруга. Он бросил в этом поместье мою мать на следующее утро после свадьбы. Как видишь, история повторяется.

Элиза, в изумлении уставилась на дядюшку. Как она раньше не замечала, что в глубине глаз старого князя притаилась странная горечь и… сочувствие.

– Моя матушка была чудесной женщиной, она отлично вела все хозяйство, заботилась о слугах, воспитывала нас с братом и искренне радовалась, когда муж изредка посещал ее. Она была идеальной женой и матерью. Но отец относился к ней, как к своей собственности, – Адольф взглянул на Аманду, и та с изумлением увидела в его глазах доброту и понимание.

– Ваша матушка тоже была заключена в клетку? – ошеломленно покачала она головой.

– Да, сударыня. Как видите, эта история мало чем отличается от вашей. Я люблю своего младшего племянника, но должен признать, что он весьма напоминает своего деда. Даже внешне. Можете в этом убедиться – в картинной галерее есть портрет прежнего хозяина этих мест. Они так похожи, что мне иногда жутко становится. Прошу тебя, девочка, не позволяй ему отдаляться. Ради него и ради себя.

– Что же мне делать? – растерянно спросила Элиза.

– А чего именно ты сейчас хочешь? – тихо спросила Аманда.

Девушка уставилась на залитую утренним солнцем лужайку. Ах, если бы этот теплый свет смог растопить холод, поселившийся в ее сердце!.. Что она хочет? Еще месяц назад она с легкостью ответила бы на этот вопрос. Тогда она мечтала о свободе, словно заранее чувствуя то, что ее ждет впереди. Она хотела оградить себя от боли и разочарования в любви. И была совершенно права. Брак с Фридрихом лишил ее всего, о чем она грезила, и с головой окунул в те муки, которых она старалась избежать. Что же теперь ей остается желать?..

Элиза закрыла глаза, и перед ней внезапно возник образ Фридриха: его чарующая улыбка, завораживающий взгляд, кошачья походка, сильные руки…

– Я хочу, чтобы ко мне вернулся мой лучший друг, мой Фридрих, я хочу спать с ним в одной постели и есть за одним столом. Я хочу, чтобы мы вместе смеялись и печалились, хочу играть с ним в карты и шахматы и не бояться выигрывать, хочу кататься вместе с ним на лошадях и посещать оперу… – Она помолчала. – А еще я хочу, чтобы в детской играли наши дети. Я хочу стареть вместе с Фридрихом и даже спустя много лет радоваться тому, что он по-прежнему мой. Мой муж, мой любовник и мой лучший друг.

Вайер-Мюрау с тоской выслушал признание Элизы. Он не верил, что его распущенный и циничный племянник сможет стать хорошим мужем для этой девочки. А чтобы он еще стал и лучшим другом?..

– Фридрих – испорченный и упрямый мальчишка! – устало заявил он после недолгой паузы. – Он не выносит ограничений и привык жить, как ему заблагорассудится, – князь обреченно вздохнул. – Ты уверена, что хочешь его приручить?

– Да, он нужен мне, – твердо ответила девушка.

– Но хватит ли у тебя сил, чтобы отстоять его?

– Хватит!

– Хорошо. Я незамедлительно отправлюсь в Вену и постараюсь разузнать, чем занимался все это время мой непутевый племянник. Мне почему-то кажется, что ему пришлось несладко. У Фридриха полно недоброжелателей, и они не упустят случая всласть поиздеваться над ним. Да и у своих приятелей он вряд ли нашел сочувствие, – князь задумчиво взглянул на Элизу. – Полагаю, тебе тоже следует вернуться в столицу. Почему бы не заявить о своих правах? Конечно, встреча с Фридрихом будет весьма неприятной и тебе понадобится поддержка. На днях должен вернуться из Швейцарии старший брат Фридриха – граф Геренштадт со своей супругой. Надеюсь, что он найдет способ помочь тебе. Вильгельм – разумный и порядочный человек, полная противоположность младшему брату. Надеюсь, наш мальчик сумеет исправить многие ошибки, которые успел совершить.

Элиза признательно улыбнулась князю, чувствуя, что готова расплакаться. Боже, какой же она была наивной и глупенькой, когда думала, что сможет прожить без любви! Кто сказал, что женщина должна быть несчастной в браке, и кто выдумал, что наслаждение порочно? Умные люди учатся на ошибках других, и она сумеет доказать это самой себе!