Текст книги "Честно о нечестности"

«Маллиган»: бить или не бить

Как гласит легенда, в 1920-е канадец Дэвид Маллиган играл в гольф в загородном клубе в Монреале. Он нанес первый удар по мячу, оказавшийся крайне неудачным, после чего вернул мяч на исходную позицию и ударил еще раз. Сам Дэвид назвал произошедшее «корректирующим ударом», однако его партнеры решили, что «маллиган» звучит куда лучше, и это слово стало официальным термином в гольфе, обозначающим «вторую попытку».

В наши дни, нанеся по мячу очевидно плохой удар, игрок может записать его в свою карточку с результатами как «маллиган», поставить мяч на место и забыть о неудачной попытке, словно ее и не было (одна из моих подруг называет словом «маллиган» первую жену своего мужа). В крупных соревнованиях «маллиганы» запрещены, но в любительских играх гольфисты могут заранее договариваться о том, что такие удары допустимы. Разумеется, игроки время от времени позволяют себе эту слабость даже в тех случаях, когда «маллиганы» не разрешены и договоренности об их применении не существует. Именно таким незаконным «маллиганам» был посвящен наш следующий тест.

Мы спросили участников, с какой вероятностью игроки будут бить «маллиганы», если уверены, что их никто не видит. Некоторых мы спрашивали, насколько, по их мнению, вероятен незаконный «маллиган» уже при первом ударе. Другие должны были оценить вероятность этого действия на девятой лунке.

Уточню: оба варианта в гольфе являются запрещенными. Однако складывается впечатление, что проще дать рациональное объяснение повторному удару на первой лунке, чем на девятой. Промахнувшись на первой лунке, вы можете сказать себе: «Вот теперь я начинаю играть по-настоящему и с этого момента буду засчитывать каждый свой удар». На девятой лунке у вас нет возможности притвориться, что игра еще не началась. Соглашаясь на «маллиган», вы признаете, что попросту не засчитали предыдущий удар.

На основании данных наших предыдущих экспериментов мы предполагали, что результаты в двух группах будут отличаться. По «прогнозам» наших участников, не менее 40 % игроков воспользовались бы второй попыткой после первого же неудавшегося удара. А вот на девятой лунке к приему «маллиган» могли прибегнуть 15 % (всего лишь?) игроков.

Размытая реальность

Мы задали участникам эксперимента еще одна задачу, попросив их представить следующую ситуацию: нужно забить шар в лунку не более чем за пять ударов, а игроку понадобилось шесть. Некоторых участников мы попросили оценить, какова вероятность того, что рядовой гольфист в этом случае напишет в своей карточке «5» вместо «6». Остальных – насколько вероятна ситуация, при которой игрок правильно укажет количество ударов, однако при подведении итогов всей игры добавит к общему счету не шесть, а пять ударов (получая, в сущности, тот же результат, что и в первом варианте).

Мы хотели увидеть, будет ли игрокам проще оправдать свое нечестное поведение тем, что они неправильно записали первое число, а не ошибкой в подсчете (по аналогии с ситуацией, когда игрок берет мяч в руку, чтобы перенести его на более выгодную позицию). Как-никак, а «ошибка» при сложении представляет собой явно выраженный и преднамеренный акт мошенничества, которому практически невозможно дать рациональное объяснение. Мы оказались правы. Участники опроса предположили, что 15 % игроков припишут себе меньшее количество ударов и лишь немногие (5 %) укажут неправильную сумму по итогам всей игры.

Великий игрок в гольф Арнольд Палмер как-то сказал: «У меня есть кое-что позволяющее улучшить игру любого гольфиста как минимум на пять ударов. Это ластик». Однако подавляющее большинство игроков, похоже, не хочет идти по этому пути или делать это столь откровенным образом. А вопрос, который мы задали нашим участникам, остается открытым: если игрок проходит дистанцию между лунками не за пять, а за шесть ударов, счет еще не записан и некому его подтвердить, будет ли его результат равен шести или пяти?

* * *

Подтасовка результатов имеет много общего с классическим экспериментом, широко известным под названием «Кот Шредингера». Эрвин Шредингер, австрийский физик, в 1935 году описал следующую ситуацию: в стальной камере, где находится радиоактивное вещество, заперт кот. Вещество может либо распадаться, либо нет. В случае распада даже одного атома возникает целая цепочка событий, которые в итоге приведут к смерти кота. Если же распада не будет, кот останется жив. По версии Шредингера, до тех пор, пока ящик закрыт, то есть наблюдателю неизвестно, что происходит внутри, кот и жив и мертв одновременно. Его нельзя однозначно назвать ни живым, ни мертвым. Придуманный Шредингером сценарий являлся критикой квантовой механики, которая оперировала понятием неопределенности и не вполне четко описывала объективную реальность. Если оставить философские аспекты физики в стороне, мы убедимся: история с котом Шредингера является отличной иллюстрацией к нашему гольф-эксперименту. Количество ударов (пять или шесть) – тот самый «ни живой ни мертвый» кот Шредингера: пока вы не записали количество ударов на бумаге, оно не существует в «объективной реальности».

* * *

Возможно, вы удивлены тем, что вопросы заданные участникам эксперимента, касались «среднестатистического игрока», а не их собственного поведения на поле. Причина проста: мы ожидали, что, как и большинство людей, гольфисты солгут в ответ на прямой вопрос об их склонности вести себя неэтично. Спрашивая их о поведении кого-то другого, мы предполагали, что они ответят более правдиво, поскольку будут избавлены от ощущения, что признаются в собственном неправомерном поведении[11]11
  Вспомните, как часто, попав в сомнительную ситуацию, люди просят совет не для себя, а для «друга».


[Закрыть].

Однако мы хотели изучить и то, в какой степени гольфисты с опытом неэтичного поведения готовы сознаться в обмане. Мы выяснили: хотя многие «другие игроки» мошенничают, некоторые участники нашего исследования считали себя сущими ангелами – они признались, что лишь в 8 % случаев передвигали мяч клюшкой с целью улучшить свой результат. Еще реже они подталкивали мяч ногой (4 %), а брали мяч в руки и переносили его в нужное место лишь в 2,5 % случаев. Конечно, эти показатели довольно внушительны (особенно с учетом того, что на поле для гольфа обычно располагается 18 лунок, а способов смошенничать очень много), но они меркнут в сравнении с тем, что делают «другие игроки».

Аналогичные расхождения проявились и в ответах о «маллиганах», и в подсчете количества ударов. Участники опроса сообщили, что воспользовались бы «маллиганом» на первой лунке лишь в 18 % случаев, а на девятой – только в 4 %. Они также заявили, что лишь в 4 % случаев смогли бы приписать себе меньшее количество ударов, и менее 1 % респондентов пошли бы на такой вопиющий обман, как сознательный неправильный подсчет количества ударов.

Итак, вот сводка наших результатов:

Не знаю, как эти различия могли бы интерпретировать вы; лично мне кажется, что игроки обманывают не только в гольфе – они лгут и в тех случаях, когда рассуждают об обмане.

Итак, что же мы выяснили? Судя по всему, мошенничество в гольфе во многом сходно с теми ситуациями, которые мы изучали в ходе лабораторных экспериментов. Когда те или иные действия не ведут непосредственно к совершению нечестного поступка, когда они отдалены от него, отложены во времени или когда им можно дать рациональное объяснение, игрокам в гольф, как и любому человеческому существу, легче совершить обман. Кроме того, похоже, что гольфисты, как и все остальные, способны совершать нечестные поступки, не меняя мнения о себе как о честных людях. А как же обстоят дела с мошенничеством среди бизнесменов? Что ж… Когда правила можно – в той или иной степени – трактовать по-разному, если есть зона неопределенности или людям позволено оценивать результаты своей работы самостоятельно, даже такая благородная игра, как гольф, может подтолкнуть к обману.

Глава 3
Ослепленные собственной мотивацией

Представьте свой очередной визит к стоматологу. Вы входите, обмениваетесь любезностями с девушкой за стойкой, после чего принимаетесь листать старые журналы в ожидании вызова.

А теперь предположим, что за время, прошедшее с момента вашего последнего посещения, стоматолог приобрел новое дорогостоящее профессиональное оборудование – устройство, которое использует для протезирования зубов компьютерное моделирование и само изготавливает более совершенные коронки и мосты. Сначала на экране компьютера отображается трехмерная модель зубов и десен пациента; это позволяет создать коронку или имплант, идеально подходящие по форме и размерам. На втором этапе методом 3D-печати изготавливается керамическая коронка или мост – в соответствии с заданными параметрами. Понятно, что столь совершенное оборудование стоит весьма недешево.

Но вернемся в приемную. В ожидании вызова вы прочитали статью о любовных похождениях известного политика и только собрались перейти к интервью с очередной светской львицей, как девушка за стойкой называет вашу фамилию. «Второй кабинет налево», – говорит она. Вы усаживаетесь в стоматологическое кресло и обмениваетесь парой слов с ассистентом, который приступает к первичному осмотру вашей ротовой полости. Вскоре входит врач. Он повторяет процедуру осмотра, а затем просит ассистента указать в вашей медицинской карте, что зубы номер три и четыре требуют дальнейшего наблюдения, а на зубе номер семь есть трещины.

«Фто? Какие тфефины?» – пытаетесь произнести вы с широко открытым ртом и торчащим из него слюноотсосом.

Врач заканчивает осмотр, аккуратно кладет инструменты на поднос, откидывается на стуле и объясняет: «На зубной эмали часто возникают микротрещины. Но вы можете не беспокоиться – это лечится. Коронка по новой 3D-технологии – и проблема решена. Что думаете?»

Вы в нерешительности, однако, получив заверения в том, что это совсем не больно, соглашаетесь. В конце концов, вы знакомы с этим специалистом уже много лет и, несмотря на болезненность некоторых процедур, уверены, что он неплохой врач.

Теперь я должен отметить (потому что стоматолог вам этого не сказал), что трещины на зубной эмали – очень-очень маленькие трещины – возникают довольно часто и, как правило, не являются симптомом, из-за которого стоит беспокоиться. В большинстве случаев этот дефект не нуждается в исправлении.

Расскажу историю из жизни, которую услышал от своего друга Джима, бывшего вице-президента крупной стоматологической компании. На протяжении многих лет Джим собирал коллекцию странных случаев из профессиональной практики, но история про 3D-оборудование показалась мне просто ужасной.

Спустя несколько лет после появления новой технологии одно из таких устройств купил стоматолог из Миссури. С того дня он стал по-новому относиться к трещинам на зубах. «Он готов был ставить коронки на что попало, – рассказывал Джим. – Он был воодушевлен и полон энтузиазма, стремясь проверить свое приобретение в деле, а потому начал советовать пациентам улучшить их улыбку. Разумеется, с помощью инновационного 3D-оборудования».

Одним из таких пациентов была молодая студентка юридического факультета; трещинки на эмали ее зубов были совсем крошечными, однако стоматолог порекомендовал поставить коронки. Девушка согласилась, потому что привыкла следовать советам своего дантиста, но знаете, что случилось дальше? Под коронкой зуб разболелся, понадобилось рассверливать зубной канал, а за ним и второй. У пациентки не осталось иного выбора, кроме как пойти на сложную и болезненную хирургическую операцию. Иными словами, то, что началось как лечение вполне безобидных трещинок, привело к страданиям и огромным финансовым затратам.

Завершив учебу, девушка вспомнила о том случае и, поразмыслив, поняла (сюрприз!), что на самом деле коронка ей не требовалась. Как вы можете представить, ей это совсем не понравилось, поэтому она решила отомстить стоматологу, подала на него в суд и выиграла дело.

О чем нам говорит эта история? Как мы уже знаем, людям совершенно не нужно быть испорченными для того, чтобы поступать неоднозначно, компрометируя себя. Люди с самыми благими намерениями могут попасть в ловушку человеческого разума, совершить ужасные ошибки и все равно считать себя хорошими и высокоморальными. Можно уверенно сказать, что большинство стоматологов – компетентные и заботливые профессионалы с самыми лучшими намерениями, желающие пациентам добра. Однако выясняется, что даже лучшие из них могут сбиться с истинного пути – и сбиваются, будучи пристрастными или следуя ложным убеждениям.

Подумайте об этом. Когда стоматолог решает купить новое оборудование, он, несомненно, верит, что это поможет ему лучше обслуживать пациентов. Однако покупка может оказаться весьма дорогой. Стоматолог хочет работать лучше, но ничуть не меньше он хочет компенсировать свои расходы: за счет пациентов, лечить которых он будет, используя эту прекрасную новую технологию. Сознательно или нет, он ищет различные способы решения этой задачи, и – вуаля! У пациента теперь стоит коронка; возможно, она была ему нужна, а возможно, и нет.

Справедливости ради замечу: не думаю, что стоматологи (или подавляющее большинство людей) тщательно изучают свои риски и выгоды, оценивая благосостояние пациентов, а затем осознанно делают выбор в свою пользу, жертвуя интересами больных. Нет. Подозреваю, что некоторые из стоматологов, купивших 3D-оборудование для протезирования, реагируют на сам факт значительного капиталовложения и хотят извлечь из него максимальную пользу.

Это желание начинает влиять на их профессиональные суждения, заставляя давать рекомендации и принимать решения, которые в первую очередь соответствуют их собственным интересам, а не интересам пациентов.

Вы можете подумать, что подобные примеры – когда поставщик услуг хочет двигаться одновременно в двух направлениях (обычно это называют конфликтом интересов) – встречаются довольно редко. Однако в реальности конфликт интересов влияет на наше поведение во многих ситуациях, как профессиональных, так и личных.

Могу я сделать на вашем лице татуировку?

Много лет назад я столкнулся с довольно странным конфликтом интересов. В той ситуации я оказался пациентом. История произошла, когда мне было чуть за 20 (примерно через шесть-семь лет после серьезной травмы[12]12
  Когда я был подростком, рядом со мной взорвался ящик с пиротехникой. В результате я получил обширные ожоги III степени, впоследствии мне пришлось пройти через целую серию хирургических операций. Я подробно рассказывал об этом в своих предыдущих книгах «Предсказуемая иррациональность» и «Позитивная иррациональность».


[Закрыть]). Как-то раз я пришел в больницу на стандартный осмотр. Меня осмотрели несколько специалистов, а потом я направился к заведующему ожоговым центром – и был встречен с особым радушием.

– Дэн, для тебя есть новое, совершенно фантастическое лечение! – воскликнул врач. – Смотри: у тебя жесткие темные волосы, и каждый раз, когда ты бреешься (не важно, насколько тщательно), в местах, где они растут, остаются черные точки. Но на правой стороне твоего лица большой шрам, а на нем волосы не растут и темных точек нет, поэтому лицо кажется асимметричным.

И он прочитал мне небольшую лекцию о том, насколько важна симметрия с точки зрения эстетики и социализации. Я знал, насколько этот вопрос важен для него: несколько лет назад я уже слышал похожие слова, когда он убеждал меня пойти на сложную и длительную операцию, в ходе которой нужно было снять часть скальпа с кровеносными сосудами и воссоздать правую бровь (я согласился на эту сложную процедуру, длившуюся 12 часов, и остался доволен результатом).

Наконец он озвучил свое предложение:

– Мы начали делать небольшие татуировки на шрамах в виде точек, имитирующих волосы на лице после бритья, и нашим пациентам очень нравится, как они выглядят.

– Звучит заманчиво, – сказал я. – Могу я поговорить с кем-то, кто уже прошел эту процедуру?

– К сожалению, нет: это нарушило бы врачебную тайну, – был ответ. Вместо этого мне показали фотографии пациентов, но не лица полностью, а лишь те их части, где была сделана татуировка. Разумеется, на фотографиях все выглядело так, будто на лицах росла настоящая щетина.

Тут мне в голову пришла мысль:

– А что случится, когда я стану старше, а мои волосы поседеют? – спросил я.

– Никаких проблем, – ответил врач. – Когда это случится, мы просто немного осветлим татуировку с помощью лазера.

Довольный результатами беседы, он добавил:

– Приходи завтра в девять. Побрей левую часть лица, как обычно, и оставь щетину нужной тебе длины, а я сделаю на правой стороне лица татуировку. Гарантирую, что уже к полудню ты будешь гораздо счастливее и привлекательнее.

Я размышлял о его предложении по дороге домой и до самого вечера. И понял вот что: если я хочу получить максимальный эффект от этой процедуры, я до конца жизни буду вынужден бриться одинаково. В итоге на следующее утро я пришел к доктору и сказал, что его предложение меня не интересует.

Реакция на мои слова оказалась совершенно неожиданной.

– Что с тобой не так? – рявкнул он. – Тебе что, не хочется быть привлекательным? Ты получаешь удовольствие от того, что твое лицо асимметрично? Или тебе нравится вызывать жалость у девушек – может быть, так они чаще занимаются с тобой сексом? Я даю тебе шанс привести внешность в порядок простым и элегантным способом. Почему бы не воспользоваться им и не сказать мне спасибо?

– Не знаю, – сказал я. – Мне не очень нравится эта идея. Дайте мне еще время подумать.

Сложно поверить, что заведующий отделением разговаривал с пациентом столь грубо и агрессивно, но уверяю вас: именно так все и было. Раньше он никогда не общался со мной в подобной манере, и меня озадачил его напор. На самом деле он был замечательным доктором, увлеченным своим делом, который очень хорошо ко мне относился и изо всех сил старался вылечить. Более того, я не в первый раз отказывался от процедуры. Мне пришлось общаться с врачами на протяжении многих лет, и порой я сам выбирал, с каким методом лечения согласиться, а от какого отказаться. Но никто из них, включая и моего собеседника, главу ожогового отделения, никогда не пытался на меня давить.

Пытаясь разрешить эту загадку, я отправился к его заместителю, молодому врачу, с которым у нас сложились хорошие отношения, и попросил объяснить, почему глава отделения так на меня набросился.

– Все очень просто, – ответил заместитель. – Он уже испробовал эту процедуру на двух пациентах, и теперь ему нужен третий, чтобы опубликовать научную статью в одном из ведущих медицинских журналов.

Эта информация помогла мне понять, что я столкнулся с конфликтом интересов. Это был хороший врач, которого я знал много лет и который действительно обо мне заботился и относился с вниманием и состраданием. Но, несмотря на все это, он не смог справиться с конфликтом интересов. Эта история лишний раз показывает, насколько сложно преодолеть такой конфликт, когда он начинает искажать нашу картину видения окружающего мира.

Теперь, после того как и мои статьи неоднократно публиковались в научных изданиях, я стал куда лучше понимать суть конфликта интересов моего врача (далее мы поговорим об этом подробнее). Разумеется, я никогда не пытался силой заставить кого-то сделать на лице татуировку… Впрочем, для этого у меня еще есть время.

Ты – мне, я – тебе

Еще одна распространенная причина конфликта интересов – свойственная нам склонность отвечать добром на добро. Мы, люди, – социальные существа: когда кто-то помогает нам в сложную минуту или делает подарок, мы склонны чувствовать себя должниками. Это чувство, в свою очередь, может изменить наше представление о человеке и усугубить стремление помогать ему в будущем.

Одно из самых интересных исследований на тему последствий оказанной помощи провели Энн Харви, Ульрих Кирк, Джордж Денфилд и Рид Монтегю (работавшие в то время в Медицинском колледже Бейлора). Энн и ее коллеги пытались выяснить, может ли оказанная поддержка влиять на эстетические предпочтения.

Когда участники эксперимента прибыли в нейробиологическую лабораторию колледжа, они узнали, что им предстоит оценить произведения искусства из двух художественных галерей. Одна называлась «Третья луна», другая – «Одинокий волк». Испытуемым также сообщили, что вознаграждение за участие в эксперименте – щедрый жест со стороны галеристов, причем некоторым участникам было сказано, что их спонсорам выступила «Третья луна», а другим – что их участие оплатила галерея «Одинокий волк».

Вооружившись этой информацией, участники приступили к основной части эксперимента. Каждого из них помещали в магнитно-резонансный томограф, большое устройство с цилиндрическим отверстием в центре, и просили сохранять неподвижное положение. Как только участники оказывались внутри сканера, им показывали изображения 60 картин, одно за другим. Все картины были написаны западными художниками в период с XIII по XX век и относились к разным живописным жанрам, от классического до абстрактного. Однако испытуемые видели не только картины. В левом верхнем углу каждого изображения находился красочный логотип галереи, в которой эту картину можно было купить. Для участника это означало следующее: некоторые из увиденных им картин предоставила галерея, оплатившая его участие в эксперименте, а некоторые – другая галерея, не имевшая к нему отношения.

После сканирования испытуемых попросили еще раз взглянуть на картины с логотипами, но на этот раз они должны были оценить каждую по шкале «нравится/не нравится».

Сравнив оценки, Энн и ее коллеги выяснили, какие рисунки больше понравились участникам: предоставленные «Третьей луной» или «Одиноким волком». Как вы, наверное, уже поняли, участники дали более высокую оценку тем картинам, которые были предоставлены галереей-спонсором.

Вы можете подумать, что такой выбор был проявлением вежливости, в том числе и неискренней: так бывает, когда мы хвалим хозяйку званого ужина за довольно посредственную еду. И вот здесь помогли данные магнитно-резонансного исследования. Сканирование подтвердило полученные результаты. Присутствие логотипа спонсора активизировало деятельность участков мозга, связанных с удовольствием (в частности, вентромедиальной префронтальной коры, отвечающей за мышление высшего порядка, в том числе за формирование ассоциаций и поиск смысла). Это дало основание предположить, что любезность со стороны галереи-спонсора оказала глубокое влияние на восприятие участниками эксперимента произведений искусства. И вот еще что. Когда ученые спрашивали участников, влияло ли наличие логотипа спонсора на их предпочтения в области искусства, все как один отвечали: «Ни в коем случае».

Более того, участники получили разное вознаграждение за время, потраченное на тестирование. Кто-то получил от галереи-спонсора 30 долларов, а кто-то и 100 (максимальная сумма составила 300 долларов). Выяснилось, что благосклонность участников к картинам из той или иной галереи росла с увеличением вознаграждения. Активность мозга была самой низкой, когда платеж составлял 30 долларов, выше – когда он равнялся 100 долларам и самой высокой – когда платеж составлял 300 долларов.

Эти результаты дают основания для следующего предположения. Когда кто-то (человек или организация) делает что-то для нас, мы перестаем быть объективными в отношении всего, что связано с дающей стороной. И наша пристрастность тем сильнее, чем значительнее ее причина (в описанном эксперименте – размер вознаграждения). Особенно интересным мне кажется тот факт, что финансовая поддержка (оплата участия в исследовании) оказала влияние на предпочтения субъекта в области искусства, хотя, по сути, не имела ничего общего с самим искусством (картины не были созданы в галереях, которые выступили спонсорами эксперимента). Важно отметить, что участники знали: галерея выплатит им компенсацию вне зависимости от того, как они оценят картины. Тем не менее платеж (и его величина) сформировал ощущение взаимности, которое и повлияло на их предпочтения.