Текст книги "Колдовская метка"

11
Стейнер

«Сольминдренской империей правят из столицы. В Хлыстбурге наш доблестный Император испрашивает советов у доверенной свиты. Есть, однако, и другой центр влияния. Архивов остров представляет собой громадную библиотеку, куда Зорких приглашают для размышлений и исследований. Ходят слухи, что Архивов остров – это дом синодских центристов; некое гнездо для тех, кому не по душе прямой подход Императора».

Из полевых заметок иерарха Хигира, Зоркого при Имперском Синоде

Стейнера пригнали на пятый этаж здания академии и провели сквозь круглые двери, настолько широкие, что могли пропустить одновременно троих мужчин. Куда бы они ни направились, повсюду встречали послушников, моющих полы или натирающих перила. Мальчики носили заштопанные штаны и сорочки, а девочки – шали, блузки и крестьянские юбки. Всем было не больше десяти-одиннадцати лет. Стейнер вздрагивал от одного только взгляда на босые грязные ноги. Пока мимо вышагивали солдаты, ни один ребёнок не оторвался от работы и не поднял головы. Что это? Послушание или же страх? Интересно, выжил ли Максим после пытки Ширинова?

Сребротуман всю дорогу молчал. С каждым его шагом в воздух поднималась пыль, сгорая в мимолётных вспышках серебристого света и окружая служителя мерцающей дымкой. Ну как не восторгаться столь чудной картиной? От жара его пламени Стейнер вспотел.

– Неужели не больно? – не удержался Стейнер. – Жар, я имею в виду.

Зоркий повернулся, и Стейнер увидел собственное искажённое, глуповатое отражение в серебряной маске Сребротумана.

Привык.

Слова явились из ниоткуда – даже шёпотом не назвать.

Может, показалось? Разве Зоркий говорил?

Приёмная возле кабинета Матриарха-Комиссара представляла собой помещение без окон и убранства. В каждом углу на подставке из красного дерева стоял фонарь с алыми стеклами и символами Империи, отчего стены казались залитыми кровью. У Стейнера пересохло горло, и он невольно сглотнул, а затем сжал кулаки – скорее, чтобы сохранить пальцы в тепле, чем от страха или волнения. Дверь с обеих сторон охраняли имперцы: ноги расставлены, в руках – булавы. Предупреждений от них не дождёшься. Сделал глупость – забили до смерти. Сребротуман собрался уходить, но Стейнер вдруг обратился к нему:

– Это же не настоящее имя – Сребротуман.

Вновь в голове Стейнера вспыхнули слова:

Нет, прозвище. Дети дали много лет назад. Я отрёкся от настоящего имени вместе с прежней жизнью.

– А у других Зорких? У них тоже есть прозвища?

Ширинова называют «Спиноломом», правда, только за глаза. Фельгенхауэр – «Кремнеокая», ну а Хигир…

– Может, «Свеча покойника» или «Мертвосвет», – предположил Стейнер.

Ты не так глуп, как кажешься.

Сребротуман склонил голову.

Жди здесь.

Зоркий в зеркальной маске отошёл, оставив Стейнера в компании четырёх солдат. Ожидание длилось недолго: Матриарх-Комиссар ворвалась в кабинет в сопровождении Ширинова, который старался ковылять быстрее, громко стуча тростью по каменному полу. Хигир остался снаружи в окружении бледно-жёлтых языков пламени.

– Это неслыханно! – возмутился Ширинов, как только Матриарх-Комиссар вошла в кабинет. – Откуда мне было знать, что крестьяне имеют доступ к подобным артефактам?

– Потому что ты – Зоркий! – отчитывала его Фельгенхауэр. – Предполагается, что ты будешь зреть в оба! Аура, которую излучает зачарованный предмет, отличается от колдовской метки!

Женщина захлопнула дверь, оставив Стейнера в приёмной с четырьмя солдатами и Хигиром. Закрытая дверь не имела значения: гневный голос иерарха отчётливо доносился сквозь толстое дерево, при том что Фельгенхауэр едва было слышно.

Стейнер глянул на солдат, словно покрытых румянцем в свете фонаря. Один лишь Хигир выделялся на фоне бесконечного красного цвета.

– А почему вас не позвали?

– Я не обладаю подобным даром, – ответил иерарх.

– Даром?

– Не вижу колдовскую метку, – объяснил Зоркий. – Я усердно служу Империи, но в деле обнаружения меток бесполезен.

Грустная, изрытая бороздами бронзовая маска склонилась, освещённая призрачным светом пламени.

– Зачем вас отправили в Циндерфел, ежели метку не видите?

– Циндерфел не представлял для меня интереса – были дела в другом месте.

Стейнер догадался, что его отправили расследовать убийство Зорких в Хельвике.

Хигир собирался продолжить, но очередной крик за дверью кабинета вынудил его придержать язык за зубами.

– Бросим его в море! – завопил Ширинов.

Юноша выпрямился, с тревогой глядя на второго иерарха.

– Это ваша оплошность, – возразила Матриарх-Комиссар, открывая дверь. – И это вас следует выбросить в гавань!

– Что теперь будет? – прошептал Стейнер.

– Времени предостаточно, чтобы решить, – подметил Хигир. – На Владибогдане спешить некуда.

– Долой с моих глаз! – взревела Матриарх-Комиссар.

– Мальчишка ещё доставит хлопот, помяните моё слово!

Ширинов вышел, хромая, стараясь держаться достойно. Приложив руку к рёбрам, куда Стейнер нанёс удар, Зоркий подошёл к нему и так близко склонил улыбчивое серебристое лицо, что юноша отпрянул.

– Это всего лишь неряшливый мальчишка из Циндерфела. Кого волнует, жив он или мёртв?

– Чем ты занимался в Циндерфеле, дитя? – полюбопытствовала Фельгенхауэр из-за двери.

– Учился на кузнеца.

– Вот и ответ. – Матриарх-Комиссар скрестила руки. – Нам не хватает рабочей силы. Он может работать в кузнице с Энхтуйей.

– Беспрецедентно, – буркнул Зоркий. – Я доложу Верховному Патриарху в Хлыстбурге, и даже друзья на Архивовом острове вам не помогут.

– Делайте, что хотите, Ширинов, – ответила Фельгенхауэр равнодушным тоном. – Это ваш провал, а я разгребаю последствия. И вам, кстати говоря, ещё предстоит с ними столкнуться.

Сутулый иерарх что-то промямлил за улыбающейся маской, а затем побрёл прочь, едва волоча ноги. Хигир его догнал, и они принялись тихо совещаться.

– Мальчик, – тихо позвала Матриарх-Комиссар. – Зайди в кабинет.

Солдаты шагнули вперёд, но рука Фельгенхауэр их остановила.

– Думаю, справиться с ребёнком труда не составит. Без башмаков и молота он не страшен.

Солдаты отступили, но булав не выпустили. Стейнер проскользнул в кабинет, где Матриарх-Комиссар указала на кресло – тяжёлый деревянный каркас, покрытый гладкой кожей. Мальчик опустился на сиденье, и стоило напряжению спасть, волна усталости в один миг дала о себе знать.

Книжные шкафы пестрили аккуратно расставленными томами в кожаных переплётах. Книг здесь оказалось больше, чем в школе в Циндерфеле, хотя у Стейнера они не вызывали особого интереса. Глядя на окружающую обстановку, судить о характере и личных предпочтениях хозяйки не представлялось возможным: доски пола не покрывал ковёр – столь популярный предмет убранства среди людей Сольминдренской империи и Нордвласта; на белёных стенах не висели картины. Центром кабинета являлась сама Матриарх-Комиссар, восседающая в кресле за массивным деревянным столом. Юноша тотчас склонил голову, стараясь укрыться от тяжёлого взгляда.

– Что ж, в эффектности появления тебе не откажешь, Стейнер Эрдаль Вартиаинен. Крестьянин, который прибыл на остров с этим. – Фельгенхауэр подняла башмаки. – Я уже молчу о том, что ты в первый же день напал на Зоркого.

Она с почтением выложила на стол кувалду, как бы поступил отец с законченным изделием. Ничего не осталось от властной женщины, которую он встретил на площади академии.

– Обычно ученики восстают спустя год-другой.

– Ширинов причинил Максиму боль. Кстати о Максиме, он?..

– Жив? – вздохнула Фельгенхауэр. – Пока что жив.

Стейнер значительно расслабился.

– Мне кажется, от тебя будет прок, – заявила Матриарх-Комиссар. – Только глупец убивает полезных людей. Обещаешь приносить пользу?

Стейнер кивнул и сжал подлокотники кресла, дыша быстро и поверхностно.

– Вот и славно. – Фельгенхауэр кивнула и откинулась в кресле. – Я отправлю тебя в самое глубокое, тёмное место Владибогдана. Там Ширинов тебя не найдёт.

– Что там внизу? – спросил Стейнер, зная, что её предложение в любом случае лучше, чем оказаться в ледяном Призрачном море. – Кузница. Работай усердно и останешься жив. Там нельзя давать слабину.

– Принесу пользу, – подвёл итог Стейнер, думая о том, насколько ужасен подземный мир Владибогдана, – останусь в живых.

– Ступай, – велела Фельгенхауэр. – Скажи страже отвести тебя к Тифу, и не обращай внимания на Энхтуйю.

Угловатые черты маски плохо сочетались с мягким, почти тоскливым голосом.

– Кто такая Энхтуйя?

– Ступай.

Юноша поднялся с кресла, всё ещё не в силах взглянуть на Фельгенхауэр.

– Не бойся, Стейнер. Я не стану обращать тебя в камень.

– А в-вы можете?

Фельгенхауэр кивнула.

– Одним лишь взглядом.

Стейнер неловко поклонился и споткнулся о стул, торопливо пробираясь к выходу. Он был уже на пороге, когда женщина снова заговорила.

– Забери вещи – ещё пригодятся. Нечего делать в чулках среди горящих углей кузницы. – Матриарх-Комиссар поднялась с кресла и вручила юноше башмаки и кувалду. – Иди. И больше не бей Зорких, у меня и других дел с управлением острова хватает.

Стейнер вышел в приёмную.

– Останусь полезным – останусь в живых, – пробормотал он про себя и выдохнул с облегчением.

Пока юноша шнуровал ботинки, солдаты переминались с ноги на ногу. Он чувствовал, что им есть о чём спросить.

– Отведёте меня к Тифу? В кузницу? – спросил Стейнер, поднявшись со скамьи.

– Мы – воины, – гаркнул самый высокий из четырёх. – Мы не сопровождаем крестьян… – Солдат замолчал, стоило юноше вернуться к широкой двери кабинета и занести руку, чтобы постучать.

– Погоди, – отозвался другой с тяжёлым сольским акцентом.

– Я, видать, неправильно выразился, – смекнул Стейнер. – Матриарх-Комиссар велела отвести меня в кузницу к Тифу.

Он поднял кувалду, радуясь возможности приказывать, хотя власть на самом деле принадлежала Фельгенхауэр.

– Следуй за нами, – сказал солдат, вышел в коридор и отправился вниз по бесконечно длинной лестнице.

* * *

Сопровождали Стейнера только двое солдат: они ругались, указывали и толкали в нужном направлении, когда он двигался слишком медленно.

– Сколько ещё идти? – спросил молодой кузнец, стремясь заполнить оглушающую тишину.

Ни одно из зданий в Циндерфеле не поднималось выше двух этажей, и Стейнер не переставал восхищаться извилистой лестницей. Солдаты шли молча, всё ещё страдая от необходимости сопровождать нарушителя в кузницу, где бы та ни находилась.

– Хоть словечком-то обмолвитесь? – снова попробовал Стейнер, но ответа так и не дождался.

Ни один из солдат не клюнул на наживку. Они молча вели юношу за пределы опустевшей площади, где лишь пламя каменного дракона освещало скользкие от дождя булыжники. Стейнер вытянул шею, чтобы взглянуть на клочок серого неба, со всех сторон обрамлённого зубчатыми вершинами острова. Чудилось ему, что свалился он в пропасть или глубокий кратер.

– Сюда.

Во мраке солдаты выглядели близнецами. Вытянутая рука указала на узкий проход между двумя высокими зданиями академии.

– Я ничего не вижу, – пожаловался Стейнер. Теперь, когда Фельгенхауэр оказалась вдали, уверенность его быстро улетучилась.

Солдаты толкнули юношу, не оставив иного выбора, кроме как шагнуть вперёд. Сильный запах гнилой еды вынудил прижать рукав ко рту. Однако кроме вони помоев в нос ему ударил и другой привычный запах: дыма и пепла.

– Жди, – велел один из солдат. – Не ходи за нами.

Стейнер ждал, щурясь в темноте, откуда фигуры охранников казались тенями, и только красные звёзды на их шлемах были отчётливо видны. Один из солдат поднял булаву, и юноша ощутил прилив страха. На спине выступил холодный пот; во рту пересохло. Уж не замышляют ли они убийство? Разве он не под защитой Фельгенхауэр?

Другой солдат занялся альковом: раздалась серия ударов; посыпались искры. Вспыхнул факел, а за ним и второй. Один из них солдат вручил кузнецу.

– Пригодится, чтобы дорогу освещать. Иначе шею сломаешь.

Он схватил факел. Запах смолы подавлял остальные запахи тоннеля.

– Не рекомендую использовать в качестве оружия, – отчеканил солдат.

Стейнер поднял кувалду в другой руке.

– Не уверен, что мой выбор пал бы на факел. Куда теперь?

– Проход за спиной, – ответил сопровождающий.

Юноша обернулся и увидел, что скрывалось за завесой тьмы. Через скалу в конец тоннеля вела зазубренная пробоина, где заканчивалась мощёная дорога, и начинались заострённые камни, похожие на зубы гигантского существа.

– Тебе туда, – добавил второй. Дальше никто идти не собирался.

– Матриарх-Комиссар обмолвилась, что это самое глубокое и тёмное место, – удивился Стейнер, глядя на высеченные ступени и стены, образующие над головой арку вдвое больше его роста. – Вам наказали отвести меня к Тифу, – напомнил он.

Солдаты смолчали, отвернулись и направились прочь, звеня доспехами.

– Вы не можете меня оставить! Я не знаю, куда идти!

Стейнер не видел скрытых за маской лиц, но догадался, что те вздохнули с облегчением.

– Вот так проводили…

Он нахмурился, но подавил волну паники, которая приковала его к месту. Лестница плавно изгибалась, уходя далеко вниз, и ей не видно было ни конца ни края. Вдоль изношенных ступенек по высеченным сточным канавам струилась вода.

– Фрейна милостивая! Что ж так глубоко! – пробормотал Стейнер себе под нос, спускаясь в бесконечную пропасть.

Факел едва горел. Как бы он ни старался, пламя разжечь не получалось. Скоро он погрузится во тьму и потеряется под землёй Владибогдана.

Стейнер спускался всё глубже и глубже. Если пустая площадь показалась глубоким колодцем, то здесь уже не колодец, а настоящая бездна! Он остановился, чтобы дать отдых ноющим ногам. Взгляд через плечо только подтвердил подозрения: вокруг не было ничего, кроме гнетущего мрака на фоне угасающего пламени факела. Кузнец укрыл огонь рукой от завывающих ветров – теперь он горел не ярче свечи.

Стейнер поспешил вниз. Интересно, спустился ли он ниже уровня моря? Розоватый свет предупредил о конце тоннеля, и с красным заревом пришла страшная жара. Как и в кузнице отца его приветствовал запах горячего металла и угольной пыли. Ноги привели на каменный балкон над пещерой шириной в сотни футов, освещённой мерцанием горна. В воздухе стоял густой дым и звон металла, но в рыжеющем сумраке Стейнер не увидел ни единой души. Заглянув вниз, он так и не понял, откуда доносился шум, зато узрел прибитые к скале блестящие металлические перекладины. Юноша лез по ступенькам, проклиная потные ладони и погасший факел.

Горячий воздух обжигал кожу, а едкий густой дым не давал дышать полной грудью. Прижав рукав к носу, Стейнер остановился и проморгался, чтобы избавиться от слёз, вызванных раскалённым воздухом и мелким пеплом. Никогда в жизни он не видел столь огромную кузницу.

Неожиданно из ближайшей тени появился тёмный призрак, словно сотканный из кружащего пепла. На бесформенном лице из непостижимого мрака, словно раскалённые угли оранжевым светом горели глаза. Дрожащими руками Стейнер поднял кувалду, надеясь, что оружие спугнёт призрака, но тот не струсил, а подступил ближе с мерцающими от злости зрачками.

– Помилуй меня, Фрейна! – тихо взмолился Стейнер, спотыкаясь в темноте. – Спаси меня, Фрёйа!

Призрак подался вперёд, и юноша закричал:

– Не подходи!

Но призрак не останавливался.

12
Стейнер

«Спригганы постигли тайны колдовства – вот, пожалуй, самое тревожное открытие, которое я сделал во время путешествий по Винтерквельду. Они черпают силу из двух стихий: воды и земли, но в отличие от Зорких, знания не покалечили их тела».

Из полевых заметок иерарха Хигира, Зоркого при Имперском Синоде

Стейнер размахивал кувалдой, но призрак не боялся его. Огненные глаза ярко светились во мраке чуть подсвеченном алым мерцанием пещеры.

– Отойди от меня! – взревел юноша. И снова без толку.

Тогда он с размаху ударил существо, развеяв его в дым и пепел. Щупальца тьмы мгновенно рассеялись; исчезли горящие злым умыслом глаза. Стейнер отступил назад, тяжело дыша от столь сильного потрясения.

Про такие существа ты сказок мне не рассказывала, Хьелль.

Изумлённый взгляд его был прикован к земле, где исчез призрак. Но тут дым слился воедино, рыжие глаза-угли ожили, и дух восстановил свою форму.

– Похоже, умирать ты и не думаешь, – прорычал Стейнер, желая броситься наутёк. Вот только куда?

– Что ещё за шутки? – раздался голос с сильным акцентом. – Отстань от парня! А то он штаны замарает!

В сопровождении трёх тёмных духов появился мужчина. Он был чуть ниже Стейнера и носил штаны в заплатках да грязную сорочку. Наряд дополняла широкая кожаная перевязь с инструментами, свисающая с плеча до самого бедра. Подняв фонарь, мужчина присмотрелся к Стейнеру.

– Что ты потерял в этом Фрёйей забытом месте?

Свет фонаря высветил высокие скулы, тёмные глаза и смуглую кожу. Интересно, сколько ему? На вид около двадцати пяти.

– Спригган…

– Да ты не так глуп, как кажешься. И мне этого достаточно.

– Что?

– Не бери в голову. Что ты здесь делаешь?

– Окажись здесь сестра, она бы точно рассудок потеряла.

– А сам-то? Ты на вопрос не ответил.

– Сестра уверяла, что спригганы владеют колдовством. Думал, Империя вытеснила вас на юг, в Шанисронд.

Мужчина кивнул с мрачным видом.

– Те, кто мог бежать – сбежали. А глупцов или упрямцев, кто пожелал остаться, убили или захватили в плен.

– Таких, как ты? – полюбопытствовал Стейнер.

– Верно. Как я, – согласился спригган. – Теперь твой черёд поведать, что забыл в кузнице.

– Фельгенхауэр отправила меня к Тифу и велела помогать.

– Что ж, богиня с тобой. Я и есть Тиф. А это – кузница. Мы здесь не привыкли к чужакам – от них одни проблемы.

Спригган вытащил курительную трубку, пока вокруг собирались призраки, образуя круг из пепла и теней. Светящиеся глаза-угли глядели на Стейнера, а сам он с опаской поглядывал через плечо.

– Да брось! – воскликнул Тиф. – Кого здесь бояться? Душ потерянных? Они не тронут. Ты теперь один из нас.

– Кто они?

– Огненные духи, забытые рабы Империи. Как говорят: с глаз долой – из сердца вон. – Спригган выпустил струю дыма, и та смешалась с призраком, которого несколько минут назад Стейнер рассеял ударом молота.

– Я ранил его?

– Ещё как, – ответил Тиф, добавив к призраку очередную струю дыма. – Хотя, если уж по-честному, на моём веку это впервые. Как видишь, дух снова принял форму – если, конечно, это вообще он. Но потрясён ты явно сильнее, нежели этот бедняга.

Стейнер кивнул. Уже невероятно, что он толковал с живым, дышащим, курящим трубку спригганом, но Огненные призраки казались настоящим исчадием Хеля. Как часто он высмеивал Хьелльрунн за желание встретиться с лесной роднёй?

– Так как тебя звать-величать? Или называть тебя «кузнец» в честь молота, которым ты столь бойко размахиваешь.

– Стейнер. Я попал на остров по ошибке. Нет у меня колдовской метки.

– А-а, никогда не сомневался в их глупости и слепоте. Я всегда знал, что однажды они дел наворотят. Жаль, что тебе придётся отдуваться за их некомпетентность. Но есть и положительная сторона: ты больше никогда не замёрзнешь.

Горн жарил слишком сильно, и со лба Стейнера струился пот.

– Фельгенхауэр обмолвилась об Энхтуйе, – вспомнил Стейнер. – Она главная в кузнице?

Огненные духи разошлись и возобновили работу.

– Ага, что-то в этом роде, – ответил Тиф, зажав зубами трубку. – Но Энхтуйя не жалует северян, так что будь настороже. – Он прокашлялся и опустил подбородок. – Фельгенхауэр, кстати, это хорошо известно. – Спригган сделал затяжку и другой рукой поманил юношу за собой. – Пойдём. Работа есть.

Тиф вёл его в подземный мир горнов, огня и повсеместно расставленных бочек с солоноватой водой, чтобы гасить раскалённый металл. Пока они шли, Огненные духи отрывались от командной работы и бросали мерцающие взгляды на Стейнера.

– Они не разговаривают?

– Нет, – ответил спригган. – По крайней мере, я от них не слышал ни звука. Между собой они общаются, но способ я так и не выяснил. Одной Фрейне известно.

Тиф повёл Стейнера через пещеру, где на каждом повороте встречались прочные ящики. Проходя мимо, молодой кузнец не смог удержаться и заглянул в один. На дне из соломы и брезента лежали мечи.

– Разве договор между Империей и Обожжёнными республиками не запрещает ковку оружия?

– Ты всё сам видел, – ответил Тиф.

– Но это одна из немногих уступок, на которые пошла Империя после истребления драконов, – удивился Стейнер уже не уверенный в собственных словах. – Договор, призванный остановить имперскую экспансию.

– Тьфу! Экспансия! Кузнец любит умные словечки? – Спригган сделал затяжку. – И кто же тебе всё это поведал?

– Мой дядя, Вернер, – хмуро ответил Стейнер, – в Циндерфеле.

– А сейчас ты где?

– На острове сумасшедших Зорких?

– Почти угадал, но попробуй ещё разок.

– В ловушке в огромной кузнице с потерянными душами в качестве рабочей силы?

– В первый раз был ближе.

– На острове? – отважился Стейнер.

– Да, на Владибогдане.

– А Владибогдан… не является частью Империи?

– Точно. – Тиф кивнул с торжественным видом. – Владибогдана не существует; он не входит в границы Сольминдренской империи.

Стейнер оглядел пещеру, где не покладая рук трудились Огненные духи. Мечи и щиты, вымпелы и доспехи, ножи и наконечники копий.

– Значит, они могут ковать всё это, не нарушая условий договора…

– Умные ублюдки, а? – Спригган откашлялся. – Мир падёт из-за формальности. С мечами Империя пойдёт на юг, а копьями вооружит гарнизоны Обожжённых республик.

Тиф наклонился и поманил пальцем. Стейнер приблизился, чтобы лучше расслышать собеседника на фоне грохота кузницы.

– Ножами они перережут горло всем, кто высказался против. И когда города-государства Шанисронда сдадутся, а Свингеттевей, Ваннеронд, Дракефьёрд и Нордвласт встанут на колени перед Империей, останется лишь закончить дело.

– Какое?

– Уничтожить тех, у кого кожа не белая. – Тиф наклонился ближе. – Радостная мысль, не правда ли? Я же говорил – полные ублюдки.

– Но чем спригганы, шанишанцы и ямалы не угодили Империи?

– Осмелились сопротивляться. Осмелились обратиться к колдовству. Осмелились отстаивать свои земли.

– Но нельзя ведь весь народ уничтожить.

– Скажи это Императору. – Тиф покачал головой, развернулся и зашагал в темноту.

Стейнер последовал за ним к центру пещеры, наблюдая за дымом от бесконечного огня: он не сгущался, как туман, а дрейфовал в сторону тёмного угла. Тиф поймал взгляд юноши и кивнул.

– Заметил ветерок? Если бы ни трещины, которые впускают и выпускают воздух, мы бы здесь задохнулись.

Ближе к центру Стейнер заметил ещё больше спригганов: около дюжины оторвали взгляд от работы; некоторые нахмурились, но большинство не проявили интереса.

– Значит, вы – рабы, – прошептал Стейнер.

– Все мы рабы, кузнец. Только одни носят цепи, а другие – нет. Но протри глаза, Стейнер, всё не так плохо. В Винтерквельде дела обстоят хуже, чем в рабстве.

Центр пещеры вмещал изношенный временем каменный помост шириной в десять футов. В окружении двух наковален и полки для инструментов находился самый огромный горн. Такой махины Стейнеру видать не доводилось. Мешки с углём лежали с краю, подальше от беспризорных огней и тлеющих углей.

С хмурым лицом Энхтуйя стучала молотом по ярко пылающему металлу.

– Фрёйа милостивая! – прошептал Стейнер.

– Следи за языком, – проворчал Тиф.

– Я никогда не видел людей из Ямала.

– Не вздумай брякнуть какую-нибудь глупость, – предупредил Тиф.

– Её кожа… такая тёмная… Они все такие?

– Да. Кончай с дурацкими вопросами!

Энхтуйя носила большой кожаный фартук из сшитых вместе широких светло-коричневых шевронов, подчеркивающих широкие плечи и строгое лицо. Руки её прятались в плотных перчатках; на шее висел тяжёлый амулет.

– Кими! Бросай металл! – Тиф забрался на помост. – У нас компания!

Энхтуйя повернулась к ним, на её лице особенно бросались в глаза широкий рот и серьёзный взор. Тёмные косы спадали аккуратными рядами, прихваченные возле шеи металлическими кольцами.

– Что в моей кузнице делает северянин? – выпалила она на чистом северном наречии.

– Фельгенхауэр прислала, – объяснил Тиф. – Это не моя идея! – добавил он, как только лицо ямалки ожесточилось.

Энхтуйя выругалась и ударила ногой ведро, перевернув воду прямо на Огненного духа. Тот зашипел и исчез, погасив оранжевые глаза.

Тиф опустился на колени, запачкав штаны мокрым пеплом.

– Ты что наделала? – закричал он. – Несите уголь и растопку! Скорее!

Несколько призраков поспешили исполнить приказ, пока спригган отчаянно пытался развести огонь. Стейнер в ужасе наблюдал, пытаясь игнорировать присутствие Энхтуйи и не попасться под ноги Огненных духов. Призрачные труженики не имели плоти, но каким-то образом умудрялись переносить материальные предметы.

– Что ты делаешь? – прошептал юноша, опустившись на колени возле Тифа.

– Воскрешаю, – ответил тот. – Дух исчезнет, если не развести огонь и не придать ему новую форму. Без дыма нет ему жизни.

Стейнер с восхищением наблюдал, как языки пламени испускали серые и чёрные щупальца, обвивая пальцы Тифа.

– Вот и всё, друг мой, – успокаивал спригган. – Возвращайся-ка в царство живых. – Он нахмурился. – Ну, почти живых…

Рыжая пелена окутала его пальцы, потихоньку разгораясь. Энхтуйя и Стейнер долго наблюдали, как Тиф возвращал искру нежизни обратно в Огненного призрака.

Наконец мужчина с ворчанием поднялся на ноги и повернулся к хмурой ямалке.

– Ещё бы чуть-чуть, и у выражения «испустить дух» появилось бы новое значение, ваше высочество.

Закатив глаза, Энхтуйя пожала плечами.

– Не бывать северянину в моей кузнице, – едва слышно повторила она.

Стейнер сразу вспомнил о Фельгенхауэр, окутанной аурой власти.

– Я сын кузнеца. От меня будет прок, – постарался убедить он. – Я хочу помогать.

– Гляди-ка, – заступился Тиф. – Он желает помогать. Кими, парень не из этих. Я даже осмелюсь сказать, что он ненавидит Империю.

– Не бывать северянину в моей кузнице, даже невзирая на ненависть к Империи.

Энхтуйя сошла с помоста, и глаза Стейнера тотчас расширились – ямалка встала в боевую стойку. Не раз ему доводилось видеть столь грозную позу, как на школьном дворе, так и в таверне.

– Знаете ли, я тоже не рад здесь оставаться, – подметил Стейнер. – Но какой у меня выбор?

– Прочь отсюда, – отрезала Энхтуйя, дёрнув головой в сторону балкона. – Убирайся! Скажи Фельгенхауэр устроить тебя на кухню. Там, вероятно, от тебя будет толк.

– Мой отец – кузнец. – Стейнер сделал шаг вперёд с поднятым подбородком. – Я тоже кузнец. – Он уже понял, что ямалка одного с ним роста и почти такой же комплекции. – Вы не можете отправить меня на кухню. Кем вообще вы себя возомнили?

Первый её удар обрушился прямо в грудь, выбив из лёгких весь воздух. Юноша отступил на несколько шагов, тяжело дыша, но устоял на ногах. Кажется, Энхтуйя разозлилась сильнее, ведь ей не удалось повалить противника на землю.

– Прекрати! – воскликнул Тиф, но женщина уже выбросила кулак вперёд.

Стейнер отпрянул, отразив удар предплечьем: кулак не достиг своей цели. Но это был лишь вопрос времени. Энхтуйя что-то проворчала на незнакомом языке, и кузнец догадался по тону и громкости, что фраза далеко не лестного содержания.

– Может, пора прекратить? – предложил он.

Ямалка замахнулась другой рукой. Тяжёлая перчатка врезалась Стейнеру в лицо, и в глазах у него потемнело. Слепо мотая головой, он удивился тому, что опять устоял на ногах. Как только зрение начало проясняться, Энхтуйя вновь нанесла удар, на этот раз в плечо.

– Я не хочу драться, – только и успел прорычать юноша, как кулак соперницы врезался ему в челюсть.

Стейнер облизнул онемевшие, окровавленные губы; прижал пальцы к носу. Давно ему не устраивали такой взбучки – ещё со школы, когда несколько мальчишек одолели его численностью.

– Ну вот, кровь пошла.

– Убирайся из моей кузницы, северянин!

Гнев Стейнера зажёгся внутри, как ревущее пламя горна. Он не просил, чтобы его сюда приводили; не просил становиться рабом в кузнице; и теперь эта женщина с Ямала с недовольным лицом решила избить его до полусмерти. Стейнер согнул колени и нанёс апперкот – не в лицо, но в ребра. Воздух вырвался из лёгких противницы, и он тут же сбил её с ног. Воцарилась тишина.

Энхтуйя с ненавистью глядела на парня, пока рыжий свет кузницы рисовал из неё какое-то страшное существо из легенды.

– Может, хватит? – проворчал Стейнер, нависнув над ней со сжатыми кулаками.

Сердито глядя на него, ямалка отползла назад и поднялась на ноги.

– Раз тебя не выгнать из кузницы, тогда убирайся с моих глаз!

– А у меня есть выбор?

Приложив руку к рёбрам, он поковылял в противоположный конец кузницы, стараясь игнорировать боль. Стейнер упал на колени в тени под ящиками, и его кроватью стал старый мешок и уголь. Тиф обеспокоенно присел рядом.

– Она и правда северян не жалует.

– Я заметил.

Стейнер чувствовал, как распухли губы; кровь в носу начала засыхать.

– Странно, что она тебя не уложила. – Тиф взглянул на юношу. – Она быстрее и сильнее тебя.

– Да, странно. В Циндерфеле мы не дерёмся с женщинами. – Стейнер перевёл дух. – Они на Ямале все такие? Высокие, сильные, как волы, и обозлённые?

Тиф пожал плечами.

– Обозлённые – это верно подмечено. А ещё они не видят разницы между Империей и Обожжёнными республиками.

Стейнер повернулся на бок и закрыл глаза.

– Что ж, одно теперь ясно.

– Что? – полюбопытствовал спригган.

– Я больше никому не скажу, что она дерётся, как девчонка.