Текст книги "Трансформация"

Стадия G

Когда я открыл глаза, передо мной был пустой, заволоченный легким песчаным смогом город, плотное пространство которого столбами резали солнечные лучи, несмотря на то, что я находился в тени. Вокруг не было ни души: ни людей, ни проносящихся мимо машин, ни каких-либо других признаков жизни.

«Что это за место?..» – подумал я.

Это был наш город. Но его как будто пропустили через блендер – рядом друг с другом соседствовали дома и улицы с разных его концов.

«Кажется, я здесь уже бывал…»

Некоторое время я не шевелился и смотрел на стены высоких зданий, на желтоватое небо, где огромные небоскрёбы отражались в зеркальных поверхностях друг друга, а также высматривал хоть кого-нибудь в нескончаемых рядах безлюдных магазинов на первых этажах.

«Точно, это он…»

Постепенно я стал узнавать его. По-прежнему оставаясь в тени, я испытывал чувство приятной, легкой усталости и небольшого переутомления, словно после долгого пути под жарким солнцем, когда тебе, наконец, посчастливилось скрыться от его лучей. Но вскоре я заметил, что потоки света прямо на моих глазах ползут по зданиям и уже вот-вот соскользнут на тротуар противоположной стороны дороги. Это происходило слишком быстро, будто время стояло на трехкратной перемотке.

«Что за чертовщина?..»

Не желая оказаться под гнётом солнечных лучей, я решил двинуться дальше, вниз по улице, в поисках хоть каких-либо знакомых мест… Но как только сделал шаг, из-под моих ног раздался странный гулкий звук, будто на самом деле я нахожусь в просторном, но замкнутом помещении. Он эхом уносился всё дальше по дороге, отражаясь от стен бесчисленных домов.

И только тогда до меня дошло:

«Это же сон…»

Да, это был сон… но он был настолько детализирован, что его невозможно было отличить от реальности. Я снова оглянулся по сторонам. И, всё же, вскоре двинулся дальше под эхо гулких ударов собственных шагов, высматривая повсюду хоть какие-нибудь указатели…

Порывы сухого ветра проносились по городу. Они издавали звуки, похожие на вздохи стариков, поднимая пыль с дороги, которая ровным слоем оседала на бесчисленных кузовах припаркованных электромобилей. Я проходил мимо фонарных столбов, и некоторые из них горели. Так же, как и некоторые окна высотных, некогда жилых, домов. Изредка до моих ушей доносились странные приглушённые звуки, но людей, как и прежде, не было нигде.

«А это кто ещё…»

И всё же, через некоторое время, когда кипящее солнце показалось из-за зданий, а порывы ветра стали настолько сильными, что заставляли меня щуриться, вдали, вниз по улице, я заметил темную фигуру. От неожиданности я даже тормознул.

Из-за песка в воздухе и бликов солнца человека было сложно разглядеть. Кажется, он был в темном капюшоне. Кажется, он стоял и тупо пялился на меня. Но потом незнакомец поднял руку и указал в сторону. А уже в следующую секунду внезапно сорвался с места и исчез в том же направлении, куда и указывала его рука – в небольшом переулке слева от себя.

«Постой!..»

Не знаю зачем, но я бросился за ним, потрясая улицу гулкими ударами своих ботинок.

А когда добежал до места, где буквально пять секунд назад стояла темная фигура, я снова замер. Незнакомец словно испарился, зато передо мной был знакомый переулок: грязная, влажная, заваленная горами мусора, но вместе с тем разрисованная детскими мелками – «Большая-центральная». Вот только и она была совершенно пуста – ни одного бомжа.

Недолго думая, я двинулся в глубь неё, по направлению к дому…

К тому моменту, как такое бывает во сне, я уже и забыл, что это всё не по-настоящему, но меня совсем не удивляло, что всё вокруг выглядит так, будто за пару минут до моего прихода все скопом взяли и просто испарились. Казалось, бомжатские матрасы ещё сохраняли тепло и очертания лежащих на них тел, кое-где на асфальте всё ещё дымились упавшие в грязь окурки, а проржавевшие лопасти вентиляционных блоков продолжали лениво постанывать у меня над головой.

Так ко всему прочему меня по-прежнему преследовал гулкий отзвук моих шагов, который между узких стен стал только громче…

Ккккхххх-Дуфф – вдруг дверь вдали с диким скрипом распахнулась, но тут же захлопнулась вслед за темной фигурой, что проскользнула в мой подъезд.

Я заметил её лишь краем глаза, но, без лишних мыслей, вновь бросился за ней:

«Да постой же!..»

На лестничной площадке тоже никого не оказалось, а вместо бездомных под ногами валялись только их старые полупрогнившие импланты. Пока я преследовал незнакомца, опережавшего меня на пару этажей, из жилых коридоров до меня доносились странные звуки: то тихое перешёптывание, то эхо музыки, как из граммофона вдалеке, а на одном из этажей я даже уловил приглушенный плач ребенка…

Когда же я вконец устал гоняться и притормозил, чтобы отдышаться, то с изумлением обнаружил, что топот убегающих ног давно затих. Тогда я снова вытянул шею за перила, как неоднократно делал это во время погони, но в этот раз наверху уже не было никого… только немая лестничная спираль, ныряющая во тьму через этажей сорок…

Я огляделся по сторонам и увидел полустёртый номер на стене неподалеку: «13», – да, точно, это мой этаж. Напоследок прислушавшись к потусторонним звукам, обитавшим на просторах бесконечного лестничного колодца, я не придумал ничего лучше, как отправиться к себе…

Пииип… – писк электромагнитного замка с сенсором снятия отпечатка на ручке.

Захожу. Стягиваю с плеч старую куртку и отправляю её на погнувшийся крючок. Как обычно, включаю комп взмахом руки над клавиатурой, а пока разгораются экраны, поднимаю взгляд в окно.

Но тут я снова замираю с ошарашенным лицом. И всё же через секунду приближаюсь в упор к стеклу. А там, внизу, в переулке тут и там шныряют чьи-то темные фигуры, но их очень трудно разобрать – они эфемерные, словно тени…

Я удивлённо наблюдаю за ними некоторое время, пока не обращаю внимание на собственное отражение на стекле:

Заросший, небритый, усталый человек смотрит на меня оттуда – это был старый я, ещё до инъекций и изменений. Я внимательно разглядываю себя, трогаю кожу, ощупываю бороду… пока вдруг за моей спиной не раздаётся странный звук:

Фук-фук-фук… – медленно, протяжно, словно кто-то прошёл по разбитому стеклу.

Резко оборачиваюсь. Но в комнате пусто. А когда звук повторяется:

Фук-фук-фук…

Понимаю, он доносится из ванной через дыру. Набираюсь духу и делаю бесшумный шаг к нему…

Фук-фук-фук…

По мере приближения звук становится всё громче. Он оборачивается приглушенным чавканьем.

Фук-фук-фук…

Я осторожно заглядываю в ванную, но там темно, хоть выколи глаз.

Фук-фук-фук…

Когда же чавканье вновь прокатывается мерзким эхом между стен, я врываюсь в ванную и, проскочив по диагонали, моментально включаю свет, щелкнув по переключателю возле заложенного кирпичом дверного прохода…

Фук-фук-фук…

В ту же секунду тьма рассеивается, и передо мной открывается отвратительная картина. Я вижу Профессора: он сидит на своём старом табурете и, хватая горстями ампулы с сывороткой, от которых лопаются его карманы, кормит этими склянками громадный, мерзкий, больше похожий на сплетение окровавленных кишок мозг, что сидит в ванне среди багровой жидкости и кубиков льда…

ФУК-ФУК-ФУК…

Старик засовывает ампулы твари прямо в пасть, полную зубов, но как только включается свет, поворачивается ко мне. Он замирает с протянутой рукой и говорит:

– О, Дрейк! Мы тебя не ждали…

После его слов по ванной прокатывается противный хруст костей, а меня чуть не выворачивает наизнанку – этот мерзкий, склизкий мозг оттяпывает Профессору руку. А старик, даже не меняясь в лице, переводит взгляд на свой «огрызок»:

– О, не беспокойся об этом, – говорит мне. – У меня в лаборатории есть запасная!

К тому времени мозг размером со стиральную машину дожевал руку Профессора, а потом, кажется, обратил внимание на меня. Он стал размахивать во все стороны щупальцами-извилинами вместо лапок и, переваливаясь с бока на бок, повернул свою тушу ко мне. Оставляя повсюду кровавые разводы, тварь схватилась за борта ванны и, в конечном итоге, свалилась на кафельный пол и поползла ко мне.

А я попятился назад…

– Не бойся, – говорит Профессор, в то время как из его покалеченной руки хлещет ручьями кровь. – Он не сделает тебе больно!

Тварь подбирается ко мне всё ближе, а я отхожу назад, пока не натыкаюсь на раковину задом. Тут я вспоминаю, что на самом деле сплю, и пробую проснуться – я зажмуриваю глаза, повторяя:

– Давай! Давай!

Но ничего не выходит, и я вдруг понимаю, что заперт в этом грёбаном реалистичном сне… В отчаянии я рванул по направлению к двери…

– Да куда ты, Дрейк? – кричит мне вслед Профессор. – Он всего лишь хочет поиграть!..

Но я уже у двери и пытаюсь её открыть:

Дзззз… Дзззз… Дзззз…

И каждый раз, как я дергаю ручку, на экране замка вспыхивает красным:

«Closed. Аdmission prohibited!..»

«Closed. Аdmission prohibited!..»

«Closed. Аdmission prohibited!..»

После трех попыток я понимаю – дело дрянь. А к тому моменту эта мерзкая тварь, больше похожая на Крэнга из «Черепашек-ниндзя», под мерцание зеленоватых ламп уже подбирается к дыре между комнатой и ванной…

Я оцепенел от страха, но меня довольно быстро приводит в чувство нечто, коснувшееся моих ног. Роняю взгляд и вижу – из-под дверей, в свете то же мерцающего сияния из ванной, ко мне из коридора тянутся щупальца-извилины. Затем я внезапно ощущаю, что у меня нечто склизкое в руке. Это тоже оказывается мерзкий отросток, в который с какого-то хрена превратилась дверная ручка…

– Твою мать! – вскрикиваю я.

Выдергиваю руку и отскакиваю от двери, пытаясь стереть о штаны тянущуюся прохладную слизь с ладони. А пока я этим занимаюсь, даже не замечаю, как всю каморку вокруг оплетают эти извилины-отростки. Они оказываются повсюду: на стенах, потолке, даже на полу. Ими оплетены даже сервера, компьютер и окно у меня за спиной.

И пока я ошарашенно пялюсь на всё это, в комнату вползает ублюдская тварь, производя движения своей тушей, словно гусеница.

Меня вновь сковывает ужас от осознания того, что мне некуда бежать. Я не свожу глаз с этой кучи мозгов.

А она, раззявливая мерзкую пасть, уже готовится накинуться на меня.

Но как только эта тварь рыпается…

Сон вдруг обрывается…

Иллюзорный мир вокруг расплывается…

И я открываю глаза…

Когда мутная пелена после крепкого сна рассеивается, как дымка, перед моим взглядом предстает пыльный, грязный, но очень знакомый потолок с одинокой не горящей лампой на голом проводе.

В голове, как и когда-то прежде, промелькивает мысль:

«Снова я здесь…»

Но в этот раз я не о своей каморке. Я о том состоянии, к которому вернулся всего неделю спустя. Я имею в виду ощущение, словно тебя затягивает в черную дыру…

Я с трудом приподнялся. Посмотрел на заваленный хламом стол. Принял сидячее положение. Пару секунд пялился на невыключенные со вчерашнего дня мониторы. Подумал, неохота ничем заниматься.

Такое у меня было впервые за эти дни…

Я уставился перед собой в одну точку и продолжил сидеть. Я просидел так десять, пятнадцать, двадцать, сорок минут и даже час, но главное – я даже не шевельнулся и только изредка, раз в пару минут, моргал.

Сложно объяснить, что происходило в тот момент у меня в сознании, по крайней мере словами.

Во мне словно происходил сдвиг. Или я испытывал его последствия. Или и то и другое одновременно – не знаю. Единственное, что я с уверенностью могу сказать, у меня было такое чувство, будто я что-то потерял – что-то очень важное. Но что именно, уже и сам не знал…

Мне казалось, что я очутился в чужом, совершенно незнакомом для себя мире, в который меня забросила абсолютно одного какая-то неведомая сила… Всё, что я когда-либо знал, всё, в чем был когда-либо уверен, осталось где-то позади… Я словно переступил неведомый порог и теперь сам не знал, что делать дальше… Я чувствовал себя совершенно опустошенным… Но, несмотря на это, к тому моменту мне всё же хватало мозгов, чтобы понимать – мир вокруг оставался прежним. Он был такой же, как и всегда. Это я смотрел на него иначе. Это я изменился, а вместе со мной изменился и мой маленький персональный мирок, что с таким старанием выстроил мой разум. Вот только теперь даже в нем я не мог найти себе места. Так выходило, что чем дальше я шел, тем бо́льшая бездна открывалась перед моим взглядом. И чем больше я видел, тем быстрее реальность отдалялась от меня и казалась мне сном…

А ещё мне претила мысль, что мой инстинкт тащит меня туда, куда я не хотел идти. Но в то же время я понимал, если не буду следовать его зову, я даже не буду знать, куда идти. Я и без этого ощущал себя окончательно заблудившимся.

Именно поэтому я был вынужден двигаться вперед, не имея, собственно, никакой другой альтернативы…

В конце концов я просидел так, уставившись в одну точку, восемь часов кряду и поднялся лишь в тот момент, когда часы на столе показали 21:45. Самое время было идти к Профессору для инъекции. К тому же у меня было к нему много вопросов…

Но, когда я спустился в подвал и постучал в его старую металлическую дверь, мне никто не ответил. Тогда я прислушался к звукам и понял – в лаборатории никого нет.

Недолго думая, я поднялся на третий этаж и разыскал его квартиру.

Тук-тук-тук…

Я постучал, и пару мгновений за дверью было тихо, но позже из комнаты донеслось копошение, словно зашуршала здоровенная лабораторная крыса.

– Кто там, блять? – приглушенно раздаётся голос старика.

Казалось, он был очень нервный.

– Дрейк! – отвечаю. – Кажется, ты забыл про меня, Профессор!

На секунду воцарилось полное молчание, а потом послышались семенящие шаркающие шаги и неразборчивое бормотание.

Вскоре дверь со скрипом открывается на щелку.

Передо мной появляется морщинистое лицо:

– Ты о чём вообще? – спрашивает старик.

А глаза у самого бешенные и бегают повсюду.

Видок у него, будто он с луны только что свалился.

– Сейчас суббота, вечер, – поясняю.

– Какая ещё суббота вечер? – повторяет бегло сквозь зубы и смотрит на меня, как будто я чушь несу. Потом старик всё же задумывается на мгновение. У него в голове выстраивается хронология и, когда всё сходится, он бормочет: – Точно, суббота, вечер…

По его лицу видно: последние пару суток дед был явно не в себе.

Он возвращает ко мне растерянные глаза с тяжелыми мешками, и тогда уже я спрашиваю его:

– Слушай, Профессор, у тебя там что, ствол?

Я указываю взглядом сквозь дверь на руку, которую он прячет за ней. Заметил я это, конечно, с самого начала, но только сейчас решил спросить.

– А? – подаёт удивленный голос. – Ну да. – Затем вытаскивает его мне на обозрение: – Это так, – говорит, – для самообороны…

У него в руках пистолет-автомат «ZP-3» с графическим прицелом и удлинённой обоймой на тридцать два патрона. «ZP-3» – это тот тип оружия, который популярен у наёмных убийц и головорезов.

Признаться, даже я от такого прифигел, несмотря на то, что тогда меня уже было сложно удивить. Перед моими глазами за секунду пронеслась сценка, как старик просит у нелегального торговца оружием: «Слушай, дружок, дай что-нибудь понадёжней и посерьёзней», и тот ему дал прям то, что он просил. Слава богу, его не вооружили плазмомётом или гранатомётом – чем-нибудь таким.

– Ты хотя бы пользоваться им умеешь? – спрашиваю у старика.

– Ну, я стрелял как-то… – бормочет, глядя на перфорированные дырки на дуле ствола.

– Но не из него, верно?

Старик снова возвращает ко мне глаза и хмурит брови:

– Так, слушай. Ты давай иди вниз пока, – прогоняет меня жестом. – Я тебя через минуту догоню…

Гккхх-х-х – скрежет металлической двери, отъезжающей в сторону перед моим носом.

– Заходи, давай…

Я первый ныряю во мрак лаборатории. Только на противоположной стороне темного помещения видны горящие красным огоньки каких-то приборов.

– Сейчас, погоди, свет включу, – следует за мной старик.

Он закрывает за нами грохочущую дверь и включает магнитный замок.

Пик…

Затем Профессор, пройдя вдоль стены, поворачивает переключатель.

В лаборатории, мерцая, загораются гудящие лампы.

– Ну как, – спрашивает, – клапан зажил?

А сам берет со старой вешалки медицинский халат и накидывает на себя.

– Да вроде, – отвечаю.

Тем временем продолжаю разглядывать уже знакомую обстановку в надежде найти какую-нибудь не замеченную до этого деталь…

Дело в том, что за последние пару дней мой лимит доверия к Профессору чутка подысчерпался. В особенности после той его записи на планшете об отсутствии испытаний сыворотки на приматах. Конечно, я не был на сто процентов уверен, что он именно это написал. Но это не отменяет того, что пришло время побольше разузнать о старике. Конечно, спрашивать его напрямую было бессмысленно, поэтому на этот случай у меня был небольшой план…

– Ты чёт сегодня совсем дёрганый, – говорю Профессору, обращая внимание на его нервные тики.

Разумеется, изредка они проскакивали и до этого, но сегодня они резали всё его лицо. То глаз зажмурится, то уголок рта подпрыгнет. А то и всё это одновременно.

– Не обращай внимания, – бурчит, проходя мимо меня в глубь помещения. – Последние два дня спал не очень… Чё встал? Садись давай!..

Я в очередной раз усаживаюсь в его скрипучее разваливающееся кресло, из-под рваной обивки которого повсюду торчит поролон.

Старик за моей спиной брякает инструментами о металлический стол-ванночку, подготавливаясь к процедуре.

– Так и чего тебе не спится, Профессор?

Он украдкой взглянул мне в затылок через плечо:

– Да мысли в голову постоянно лезут… – отвечает.

И берёт в руки скальпель.

– И о чем думается, если не секрет?

Я знал, что он немало думал обо мне, но об этом старик не стал бы зарекаться.

– То об одном, то о другом, – он положил мне руку на голову и заставил опустить её.

Не подумайте, я не рассчитывал получить ответы на эти вопросы. Таким образом я прощупывал почву, так сказать, пока мой мозг, как в шахматной партии, просчитывал все возможные варианты нашего разговора.

Но, подрезав первый шов, старик слегка сбивает меня.

– Ухтж, епт! – раздается удивленный голос Профессора.

И он принимается с пристрастием ощупывать мой затылок.

Профессор обнаружил, что кожа под швами уже полностью зажила, и шрама как не бывало.

– Что там? – спрашиваю у него.

Но он мне толком не отвечает:

– Подожди, дружок, сейчас будет немного больно…

Он делает пару новых надрезов на старом месте и зажимом отгибает лоскут кожи. А я даже не дергаюсь – в последние дни мне стало удаваться полностью подавлять чувство боли.

– Ща посмотрим, – бормочет старик. Но, увидев пробку в моей кости, протягивает: – Святые угодники…

Я же снова спрашиваю:

– Ну так что там?

Профессор, как обычно, игнорирует меня и шепчет себе под нос:

– Так-так-так… Это надо срочно записать…

Он срывается с места, грохая скальпель о поднос, и семенящими шагами спешит к другому столу неподалёку.

– Сиди, не двигайся! – указывает мне.

А я ему в спину:

– Ты мне-то расскажешь?

И лишь добравшись до тетради и взяв в окровавленную руку перо, старик неразборчиво отвечает:

– Да там уже рубцы на кости образовались, и ткань вся заросла…

Затем начинает записывать, надиктовывая себе вслух:

– Неадекватная регенерация. Кости черепа по…

Я же сразу потянулся рукой к затылку со словами:

– Чё, правда что ли?

– Слышь! – заметив это, Профессор повышает и до того нервный голос. – Грязными лапами не трожь!

«Сам-то как будто руки мыл», – думаю. Но вслух отвечаю:

– Ладно…

Опускаю руку, а старик возвращается к тетради.

Я же, понаблюдав за ним еще пару секунд, понимаю, что сейчас, возможно, самое время, чтобы начать расспрос. Я думал сделать это после инъекции, но так, наверно, даже лучше.

Чтобы аккуратно подвести к теме, я решаю начать с того, что уже знал:

– Слушай, Профессор, а в каком году ты перебрался сюда?

От неожиданности старик снова отвлекся и даже подвис слегка:

– В 94, ровно три года назад, – отвечает. – А что?

– Да так, просто, – пожимаю плечами. – Почему именно к нам решил?

Старик с подозрением смотрит на меня ещё секунду, но я не спросил ничего такого, поэтому он отвечает.

– Это окраина. Тут тихо… да и народу не так много.

Он уже собирается вернуться к записям, но не успевает приступить, как я ошарашиваю его следующим вопросом:

– Ты здесь прячешься от кого-то?

Профессор снова поднимает на меня круглые глаза, но через некоторое время всё же опускает их и пару раз задумчиво кивает:

– Да, – говорит.

Старик пытается вернутся к тетради, но уже не в состоянии. В его голову хлынуло множество других мыслей.

А я всё наблюдаю за ним с кресла и перебираю варианты, выясняя, что лучше подойдет:

– Не беспокойся об этом, – успокаиваю его. – Ты здесь не один такой. В этом квартале каждый третий от чего-то скрывается. Кто от налогов, кто от коллекторов, кто от жизни, кто от прошлого…

На последних словах я делаю особый акцент, манипулируя его сознанием. И, надо сказать, мне это здорово удается: после этого Профессор окончательно зависает, уставившись в стол перед собой…

Да, я залезал ему под ребра. Хотите знать, в чем мой секрет? Мне ловко удавалось быть собой, но одновременно с этим смотреть на мир его глазами. Я знал, что и как сказать, чтобы оказать на него влияние. Нет, я не читал его мыслей, но чувствовал их. Однако, несмотря на это, я знал, сейчас самое время немного отступить, чтобы не выбить его из колеи и дать время вспыхнувшим мыслям прорасти в его сознании.

– Ну так что, Профессор, – не даю ему возможности самому прийти в себя. – Инъекцию делать будем?

Старик словно пробуждается ото сна: потерянно поднимает на меня глаза и бормочет:

– Да, да. Конечно.

Он откладывает ручку, так ничего толком и не записав, и, еле передвигая ноги, пошаркал ко мне.

Когда он снова взглянул на мой затылок, то пробормотал:

– Здесь нужно снять немного наросшей кости, а то к следующему разу клапан будет не открыть.

Осторожно киваю и говорю:

– Ну, что поделать.

Тогда Профессор берет в руки мини циркулярку:

Фююу-фююу… – проверяет, работает ли она.

Он проделывает всё очень быстро и безболезненно – удаляет наросшую костную ткань и полирует что-то, а когда заканчивает, интересуется:

– Ну как? Нормально?

Я как будто прочищаю мизинцем ухо:

– Пойдёт. Вот только башка теперь звенит, как колокол, а так, – говорю, – прекрасно.

Старик грохает инструмент, испачканный в костной пыли, на металлический стол-ванночку. А я, чуть выждав, пользуюсь моментом:

– Слушай, а где ты этому всему научился, Профессор?

Он что-то брякает позади меня:

– Где, где? – повторят. – Как и все, в институте.

Я ухмыльнулся:

– Ну, знаешь, в институте учились далеко не все. Ты же учёный, верно?

Профессор берет колбу с сывороткой и пытается её вскрыть:

– Верно, – тужится.

– Так где ты тогда резать научился?

Крышка на склянке поддаётся и выскакивает, а Профессор берет в руки шприц-пистолет и начинает аккуратно переливать в него сыворотку:

– Я же говорю, в институте. Поначалу я хотел заниматься нейропротезированием, – следит за жидкостью, поднимающейся по делениям, – но, когда в этой сфере наметился застой, я переключился на клиническую нейрофармакологию и фармакогенетику, параллельно практикуя, – он меняет иглу на инструменте, на специальную насадку. – Химия, анатомия, латынь, рентгенология, так ко всему прочему и математика с физикой…

Старик прервался и с помощью щипцов с трудом выкрутил из моей башки пробку. А я, судя по всему, выкрутил её из него, поскольку он сам продолжил:

– Приходилось самостоятельно изучать синтетическую биологию и молекулярную хирургию. Мне всегда было любопытно, как устроены мозги, и что в них можно улучшить, – он заглядывает, как через дверной глазок в дырку, где виднеются извилины. – Так что одно другому не мешало…

Он задумался и стал прикручивать шприц-пистолет к моей башке. Я ощущал, как он всё сильнее давит мне на затылок и то, как он всё глубже погружается в себя и в своё прошлое. А чтобы он окончательно свалился туда, мне нужно было лишь слегка его подтолкнуть…

– А что потом?

– Потом?.. – пробормотал он спустя некоторое время, нажав на спусковой крючок шприца-пистолета. – Потом стажировки, долгие годы работы в Краковском национальном научном центре, в разных других научно-технических университетах, сотни исследований, лабораторий, экспериментов…

На этот раз я чувствовал, как в черепе распределяется сыворотка. Я ощущал, как от затылка до шеи начало стекать холодное прикосновение.

– … Мы изучали специфические взаимодействия нейротрансмиттеров в межсинаптической передаче, – продолжал старик. – Работали над увеличением скорости нервных импульсов, над пропускной способностью терминалей. Мы занимались коррекцией генов, таких как CHD8, отвечающих за перенос информации с ДНК на РНК, SCN2A, кодирующий один из белков мозга, а также ген KATNAL, вовлечённый в экспрессию генов…

Тот объём сыворотки, который поступал мне в мозг уже нельзя было назвать введением, это было настоящее вливание. А Профессор всё не замолкал. То количество слов, которое он выдал в тот вечер, было в разы больше, чем всё, что он сказал за время нашего знакомства.

– … К тому моменту я уже полностью переключился на биофизику, и меня стали приглашать на конференции в Германию, Швейцарию, Лондон… и заваливать предложениями о сотрудничестве с крупнейшими фармакологическими корпорациями…

На последних словах он невольно сделал особый – мрачный акцент, после чего замолк, отпустил курок и стал откручивать инструмент от моего затылка.

– Это впечатляет, Профессор, – произношу я.

А когда старик вернул на место пробку, добавил:

– И всё-таки ответь, – спрашиваю, чуть повернувшись к нему. – Как такой человек, как ты, мог оказаться в нашем клоповнике?

Он тяжело вздыхает у меня за спиной:

– Ошибки, Дрейк, – бормочет, – допущенные ошибки…

Профессор снова замолчал, снял зажим, взял в руки нить и изогнутую иглу, в то время как на моем лице красовалась незаметная для старика самодовольная ухмылка.

Признаться, я испытывал странное удовлетворение от своих манипуляций. У меня так легко всё выходило – прямо как по нотам. Я умело пользовался уникальной способностью старика игнорировать реальный мир и ловко прятался за ширмой того, кем он меня видел.

– Эти ошибки всё ещё преследуют тебя, да? – продолжил я.

А Профессор на секунду замер, приложив лоскут кожи обратно к моей башке:

– Некоторые из них, – сдавленно ответил он и начал ловко и быстро штопать, используя всё тот же самый зажим, что секунду назад свисал с моего затылка.

Но, сделав пару стежков, он не выдерживает внутреннего напряжения и продолжает сам:

– Временами я был слишком уверен в том, что делаю… и в результате упускал из виду очевидные риски. Мне казалось, что иногда я был так близко к прорыву, но каждый раз он ускользал от меня…

Обрезав ржавыми ножницами шовный материал, он в очередной раз замолк.

– Из-за этого ты здесь? – спросил его довольно резко. – Ты наломал дров?

Я хотел спровоцировать у него реакцию и, надо сказать, у меня это отлично получилось – я попал прямо в яблочко. В тот момент это был не мой голос, это был голос чувства вины, которое терзало его всё это время.

– Не вертись, – он нервно возвращает мою голову в изначальное положение. – Можно и так сказать, – бормочет он. А затем из него будто само собой вырывается: – Но всё из-за того, что я забрал у них то, что и так принадлежало мне…

И сразу же ощутив неуместность своего гнева, он смутился.

Повисло молчание.

Старик мокнул приготовленную ватку в стерильный раствор, а когда закончил обрабатывать рану, я задал следующий вопрос:

– Так и что произошло на днях?

– На днях? – переспросил он, балансируя на грани реальности и бездны своих мыслей. – Вчера днём я заглянул в бакалею Нельсона… Я сто раз зарекался днем никуда не ходить… – он снова прервался, но я выжидал.

Наконец Профессор закончил со мной все дела. Он явно устал стоять и был измотан, в том числе моим влиянием, поэтому пошел к столу слева от меня, вытянул из-под него старый табурет и рухнул, так и не подняв на меня глаз.

Немного помедлив, он пробормотал:

– Я заметил там странного парня… Мне кажется, он следил за мной…

Я ещё немного подождал, но старик не намеревался продолжать:

– Следил? – переспрашиваю его. – Давно?

Дед жмет плечами:

– Начиная с прошлой недели… – И добавил: – До этого, кажется, были другие, но, может, мне мерещилось. Не знаю… Теперь я даже сам себе не могу доверять… Но знаю точно, я устал от всего бегать…

Ну да, для таких как он многого не надо – достаточно лишь одного косого взгляда, чтобы их мозг стал строить теории заговора на пустом месте. До инъекций я думал, что он просто странный мужик, но за эту неделю стало ясно – Профессор откровенно параноил временами. Так что в тот момент мне вспомнился день нашего первого укола, когда старик тоже был не в адеквате и пробил мне сверлом мозг:

– Ты из-за этого был нервный такой на прошлой неделе? – спрашиваю его.

Старик пару раз коротко кивнул и впервые за долгое время взглянул на меня.

– Но ты не только из-за этого не спишь, – предположил я. – Верно?

И только сейчас до Профессора стало доходить, кто перед ним, с кем именно он всё это время разговаривал, и какой трюк я провернул:

– Так, стоп, – опомнился он и изменился в лице. – Как тебе это удалось?

А я лишь ухмыльнулся ему в ответ…

Да, легко обводить вокруг пальца детей и теряющих рассудок стариков. Впрочем, к тому моменту мне все уже казались наивными, как дети…

Но вот уже на следующий день меня ждала задачка чуть сложнее…

* * *

Воскресенье, вечер, а я еду на работу.

Ну как еду, уже на лифте поднимаюсь в офис.

Цифры на экранчике над выходом отсчитывают последние этажи до восьмисотого этажа.

Но, как только звучит «Дзынь», и двери открываются, я оказываюсь лицом к лицу со старым мужиком в костюме и с усталыми глазами. Секунду посмотрев на меня, он произносит похоронным тоном:

– Ты как раз вовремя. У меня встреча наверху. Поднимешься со мной?

Хоть убей, я не узнаю ни лица, ни голоса пожилого мужика, но делаю верное предположение и отвечаю:

– Разумеется, господин Администратор.

А он:

– Вот и отлично, – говорит.

Затем проходит в лифт, щелкает по кнопке и встает рядом.

Я же продолжаю украдкой разглядывать черты его лица и думаю про себя: «Да, кажется, немного похож…»

Сегодня утром после инъекции так вышло, что я перестал узнавать людей. Но не потому, что я их забывал, наоборот – я настолько хорошо их помнил, что даже самое малюсенькое изменение в их внешности, в их голосе, делало их совершенно неузнаваемыми для меня.

Но начнем по порядку:

Когда я покинул Профессора, он был в состоянии куда хуже, чем до того, как я к нему пришел.

«Так, стоп, – опомнился он. – Как тебе это удалось?»

А я лишь ухмыльнулся ему в ответ, а затем умело перевел тему.