Текст книги "Время любить"

– Да. Это то место, – подтвердила я, мой голос прозвучал глухо.

Я посмотрела на почерневшие стены своей спальни и разбитое окно, через которое выпрыгнула.

– Ужасный пожар, – заметил водитель, обозревая разрушения, пока я устало выбиралась из такси и вытаскивала двадцатифунтовую бумажку Бена.

Водитель посмотрел на меня, дрожавшую на тротуаре, как будто впервые увидел с тех пор, как я села на заднее сиденье его машины у больницы. Его взгляд вобрал запачканную сажей пижаму, забинтованную руку и толстое одеяло, в которое я куталась, как в накидку.

– Это был твой дом, да? – спросил он, кивая в сторону угловой квартиры. Я печально кивнула и протянула в окошко банкноту. – Убери свои деньги, милая, – мягко проговорил он.

Его лицо расплылось, когда вдруг из глаз у меня потекли крупные, полновесные соленые слезы, я напрасно их смаргивала. Из рации водителя прозвучала сквозь потрескивание какая-то бессмыслица, видимо, сообщение о следующем вызове. Он секунду колебался, потом выключил рацию.

– Полезай-ка назад, и я отвезу тебя куда-нибудь в другое место, а? Похоже, здесь ты уже ничем не поможешь.

Неожиданная доброта, особенно со стороны совершенно незнакомого человека, способна сразить наповал. Это касается запеканок и пирогов, оставленных соседями у тебя на крыльце. Это происходит, когда кто-то вымыл твой автомобиль или подстриг твой газон, а ты понятия не имеешь, кто это был. Это букет цветов с запиской от неизвестных тебе людей, прислоненный к бордюру тротуара.

– Это, правда, очень любезно с вашей стороны, но со мной все будет в порядке, – заверила я водителя и испытала облегчение, когда после довольно продолжительной внутренней борьбы он, сдаваясь, слегка пожал плечами и уехал.

Когда я поспешно села в такси на больничном дворе, было, пожалуй, все еще рано ехать домой к Джулии. Я торопилась покинуть отделение «Скорой помощи», не имея никакого плана, кроме потребности убраться оттуда. Разумностью мои действия не отличались, не наблюдалось и ясности в мыслях, и это было совсем не похоже на женщину, которая обычно планирует все в мельчайших деталях.

Я слегка прикорнула на неудобных стульях в комнате ожидания, а потом раздался вызов, объявивший о прибывающих машинах «Скорой помощи». Внезапно тихое отделение начало оживать вокруг меня. Из кабинок лифтов стали выходить врачи, широко зевая и протирая глаза. Количество медсестер вдруг увеличилось, и воздух вокруг меня сгустился в тревожном ожидании.

– Серьезная авария на шоссе, – ответила одна из сестер на мой вопрос, что случилось. – Мы еще точно не знаем, сколько машин и пассажиров пострадало.

Я никак не собиралась покидать надежное убежище больницы до утра, но когда врачи и сестры начали выстраиваться у дверей, ожидая прибытия первых пострадавших, я проскользнула мимо них в ночь, и никто даже не остановил меня вопросом, куда я направляюсь. Торопливо идя по щебенке к такси, я оглянулась на собравшихся медиков. Они походили на актеров, ожидавших своего выхода, и у меня не было никакого желания по-прежнему находиться там, когда кто-то крикнет: Мотор! Когда же водитель такси спросил: «Куда ехать?», я автоматически дала ему адрес своей квартиры, как будто забыв, что она сгорела дотла несколько часов назад.

Сейчас я никак не могу об этом забыть, думала я, осторожно идя к ограждению в совершенно неподходящих домашних тапках. В первой полицейской машине болтали двое офицеров, но, заметив меня, сидевший на пассажирском сиденье вышел.

– Могу я помочь, мисс?

Я посмотрела на невероятно молодого полицейского и внезапно почувствовала себя старой и глупой и поняла, что слова, которые сейчас слетят с моего языка, только подтвердят это.

– Я подумала, вы случайно не видели здесь кота? Он маленький, серый, задние лапы и хвост у него белые.

Молодой полицейский посмотрел на меня с сочувствием, но, странно, без всякого удивления.

– К сожалению, не видел. Как я уже сказал тому джентльмену, он скорее всего не вернется, пока здесь все не утихнет или пока он не проголодается.

– Джентльмену? Какому джентльмену?

– Парню с повязкой на руке. – Он посмотрел на мое запястье, а потом снова – на мое встревоженное лицо. – У него точно такая же. Я понимаю, вы оба переживаете за своего кота, но я уверен, что он где-то в безопасности. Вам обоим, пожалуй, не стоит бродить здесь на холоде, особенно, знаете, после всего, что вы пережили этой ночью.

Бена я нашла очень быстро. Как только я отошла от обгорелого остова здания, меня окутала тишина улиц, в которой звуки легко разносились в свежем ночном воздухе. Нетрудно было услышать его прорезавший темноту крик.

– Сюда, кис-кис-кис. Сюда, кис-кис-кис.

Я пошла на звук его голоса по небольшому газону, насквозь промочила свои пушистые тапочки и обнаружила Бена в тускло освещенном переулке.

– Сюда, кис-кис-кис.

– Никто так кота не зовет, – объявила я, подходя к Бену со спины.

– Господи! – воскликнул он, разворачиваясь ко мне так внезапно, что едва не потерял равновесие. – Нельзя так подкрадываться к людям в темноте!

– Простите, – извинилась я.

– А что вы, кстати, здесь делаете? Вы же должны были остаться в больнице.

– А вы должны были вернуться домой, – парировала я.

Непринужденность ответа слегка подпортило постукивание зубов.

– Вы же замерзаете, – провозгласил Бен, скидывая толстую куртку, которую, видимо, взял в машине, прежде чем отправиться на поиски моего пропавшего питомца.

Он расправил куртку, и хотя в первую секунду я хотела отклонить приглашение просунуть руки в рукава на теплой флисовой подкладке, разумная часть моего мозга не позволила это сделать. Я с благодарностью надела куртку, позволив толстой ткани и остаточному теплу его тела окутать меня.

Не забывая о моей поврежденной руке, Бен привлек меня к себе и начал энергично растирать мне спину – так вытирают искупавшуюся собаку. Этой очень странной ночью обычные границы личного пространства, похоже, полностью исчезли.

– Вы не должны вот так ходить по улицам среди ночи, – пробормотал он, и я почти не расслышала его за шумом, с которым он энергично двигал ладонями по ткани куртки.

– А вы должны? – не согласилась я.

– Я, по крайней мере, не в пижаме, – строго ответил он.

Совершенно уморительный образ Бена в чем-то розовом и пушистом возник у меня в голове и отказался испаряться, как ему следовало бы.

– Мне уже лучше, – сказала я, с некоторой неуклюжестью отступая, чтобы оказаться вне пределов его досягаемости.

Он не стал спорить, но в его глазах отражалась тревога, когда он смотрел, как я поеживаюсь в собравшейся складками, не по размеру большой для меня куртке. Я окинула взглядом тускло освещенный переулок. Блок гаражей какого-то промышленного предприятия, переполненный контейнер для крупногабаритного мусора и ряд сараев и хозяйственных построек, принадлежавших жильцам соседних домов. По сути, здесь были сотни, может, даже тысячи мест, где мог спрятаться в темноте один маленький, перепуганный кот. Немного смущаясь, я приложила ладони ко рту, как исполнитель йодля, и позвала в ночь:

– Фред! Фред!

Я вглядывалась в темноту, желая, чтобы тени превратились в мчащийся ко мне маленький серый комок пуха. Мы несколько минут молча ждали, пока Бен не тронул меня мягко за локоть, уводя прочь.

– Давайте попробуем чуть дальше по дороге.

Я пошла следом за Беном, чувствуя себя виноватой, что не даю ему отдохнуть, но в то же время безмерно радуясь, что делаю это не в одиночестве.

– Спасибо вам… снова, – тихо проговорила я, когда мы стояли плечом к плечу, всматриваясь в густую чащу деревьев. – Это действительно любезно с вашей стороны. – Прошло несколько секунд, прежде чем я надумала спросить: – А как бы вы опознали Фреда, если бы нашли его?

Бен немного сконфузился.

– Да, что ж, план был не идеальный. Фред ведь не рыжий, с порванным ухом и отвратительным характером?

– Нет. А что?

– Это был первый кот, которого я попытался поймать.

Это не могло быть смешным, и мне никак не стоило смеяться, особенно при виде длинной царапины, которую беспризорник оставил на его руке. Но все мои эмоции были настолько близко к поверхности, что любая из них могла вырваться наружу при малейшем побуждении: слезы, смех, что угодно.

– Теперь, с вами это будет легче, – признал Бен.

Но легче не получилось. Не знаю, сколько еще мы продолжали бы поиски, если бы не крыса. Она оказалась единственным живым существом, с которым мы столкнулись, ходя взад и вперед по пустынным улочкам и переулкам. Когда она выскочила из-за мусорного бака, то победителя в гипотетическом состязании по прыжкам в высоту определили бы только по фотофинишу.

– Ой, мама! – вскрикнула я, отскакивая за Бена и используя его в качестве щита от грызунов.

Я вцепилась в его предплечья и под тканью рубашки почувствовала, как напряглись мощные мышцы.

– Предупреждаю, если это существо вернется, каждый за себя, – бросил Бен через плечо, не отрывая взгляда от теней под фургоном, где исчезла крыса.

Мгновение я думала, что он шутит, но отвращение на его лице, безусловно, казалось настоящим. Бен поймал мой изучающий взгляд и усмехнулся, по-прежнему не отрывая глаз от фургона.

– Теперь я уже не такой храбрый и героический, да?

В тот момент я поняла, что мне нравится этот человек, и не потому, что он меня спас и продолжает присматривать за мной после того, как мог бы просто уехать. Нет, мне действительно понравилось, что он не видел ничего плохого в проявлении слабости. Уверена, многих людей привлекло бы его приятное лицо, глаза цвета жженого сахара или подтянутая фигура. Но я прониклась к нему симпатией, когда он издал тот возглас при виде крысы.

Поиски прекратила я. Я настолько измучилась, что едва могла идти ровно, и Бен тоже выглядел измотанным, постепенно замедляя ход, пока мы безуспешно прочесывали местность.

– В темноте ничего не выйдет, – сдалась я.

Бен, что показательно, не стал со мной спорить.

– Вам нужно расклеить объявления с его фотографией и вашим номером. Может, даже предложить вознаграждение.

Интересно, не забыл ли он, что общая сумма всего моего имущества – одежда, которая на мне, и двадцать фунтов, которые он мне одолжил. Как ни странно, но я и сама почти забыла об этом, пока мы вместе обыскивали в темноте улицы.

– Послушайте, не хочу, чтобы это прозвучало двусмысленно или как-то еще. Но давайте поедем ко мне и что-нибудь напечатаем. Тогда вы хотя бы сможете расклеить их в этом квартале при свете дня.

Имелось множество причин, по которым мне не следовало даже рассматривать его предложение. В спокойном состоянии я увидела бы, что это безрассудно – возможно, даже опасно. Никто не знал, где я, с кем и куда еду – даже я не знала. Я была совершенно уверена, что Джулия убьет меня, когда узнает, насколько я рисковала. Но об этом я побеспокоюсь позже. Имелось огромное количество причин, по которым я должна была вежливо, но твердо отклонить приглашение Бена. Вместо этого я удивила не только себя, но и его, когда сказала: «Хорошо. Отличная мысль», и позволила ему повести меня к поджидавшему автомобилю.

Я попросту уснула по дороге в его дом, еще больше шокировав себя полным пренебрежением к собственной безопасности. Я заслуживала того, чтобы проснуться и обнаружить, что мы приехали к какой-нибудь чрезвычайно жуткой одинокой хижине в лесу. Я себе ясно ее представила. На крыльце там стоял бы топор, прислоненный к стене рядом со старым креслом-качалкой, которое само со скрипом покачивалось. Там, конечно же, не было ни телефонной связи, ни интернета, никаких других средств, чтобы вызвать помощь.

Когда автомобиль наконец остановился, я с облегчением отметила, что мы находимся на обыкновенной улице жилого квартала, а не в обстановке, перекочевавшей прямиком из фильма ужасов. Но все равно я пережила мгновение откровенной паники, когда Бен положил руку мне на плечо и тихонько потряс меня, пробуждая. Мой травмированный мозг цеплялся за убежище сна, и когда я, прищурившись, посмотрела в темноту, то не поняла, почему я не в своей кровати или почему рядом со мной мужчина. Затем все вернулось, обрушившись на мою голову, как незаметно накатившая волна. Я полностью очнулась от сна, вдруг все вспомнив.

Я уставилась на трехэтажный особняк передо мной. Он был большой, и если бы меня спросили об эпохе, я бы назвала Викторианскую. Историческое здание того типа, которые часто превращают в многоквартирные дома, и мне стало интересно, какой этаж принадлежит ему. Оказалось, что все. Я покинула переднее сиденье автомобиля кряхтя и с осторожностью человека в два раза старше, чем я. Все болело, как будто я перетрудилась в первый день в тренажерном зале и теперь глубоко сожалею о своем энтузиазме. Уверена, Бен заметил, что я прихрамывала, пока шла рядом с ним по мощеной подъездной дорожке, и хотя он был слишком вежлив, чтобы прокомментировать это, его шаги замедлились, подстраиваясь под мои.

Когда мы приблизились к арочным двойным дверям, автоматически зажглись фонари системы безопасности, заливая подход к дому светом, отчего парадный вход слегка смахивал на церковный портал. Возможно, именно поэтому я ожидала увидеть внутри готический интерьер, когда Бен отпер двери и впустил меня в свой дом. Мое предположение было далеко от истины, сообразила я, осматривая громадное открытое пространство первого этажа. Вот тогда-то меня настигло смутное чувство дежавю, еще до того, наверное, как Бен закрыл за нами щелкнувшую язычком замка дверь. Волосы на затылке зашевелились, и я снова враз оказалась на зловещей территории. Я совершенно точно никогда не была раньше в этом месте, тогда почему оно казалось таким невероятно знакомым?

Я с опаской шагнула в комнату, охватывая всю ее взглядом. Она была огромной по площади, как гламурные апартаменты в нью-йоркском лофте, таинственным образом скрытые внутри самого неподходящего по виду здания.

– Предыдущий владелец был архитектором, – объяснил Бен, включая свет и бросая ключи от дома на столик рядом с дверью.

Мое подсознание продолжало настаивать, что я действовала опрометчиво, приехав в дом к незнакомому человеку среди ночи, и велело мне запомнить, где лежат ключи. На всякий случай. Я же так и стояла с открытым ртом, слегка ошеломленная домом Бена. Вся задняя стена была стеклянной, предлагая вид на искусно подсвеченную деревянную террасу. Сад за ней оставался тайной, хотя неясное колебание веток с большими листьями наводило на мысль о чем-то совершенно непохожем на типичную для пригорода квадратную лужайку с крохотными цветочными клумбами.

Я повернулась вокруг своей оси, вбирая все это – от современных линий шикарной кухни, которая незаметно перетекала в обеденную зону, со столом, слишком большим для одного человека. Казалось маловероятным, чтобы Бен жил здесь один. Такая мысль должна была бы успокоить, однако почему-то не успокоила.

Пространство блестящего от полировки деревянного пола было четко разграничено на две зоны: в одной размещался большой угловой диван рядом с современным, вмонтированным в стену камином, а в другой части комнаты находилось оборудованное рабочее место и письменный стол. На нем стояли компьютер и принтер, воспользоваться которыми я и приехала в дом Бена.

Я чувствовала на себе его любопытный взгляд и осознала, что при всей странности моих слов придется объяснить, почему я так неприлично разглядываю его дом.

– Это место… ваш дом… я понимаю, что это, вероятно, прозвучит безумно, но у меня такое чувство, будто он мне знаком. Как будто я бывала здесь раньше. – Я указала на коридор, отходивший от главной комнаты. – Он ведет в хозяйскую спальню. И в ней устроена огромная душевая без перегородок, так?

Я ожидала, что шокирую его, но он просто подтвердил мои слова.

– Верно. Хотите посмотреть?

Я покачала головой. Осмотр его спальни – это уж совсем опрометчивый шаг, но глаза у меня расширились от удивления. Откуда я все это знаю?

Бен легко рассмеялся.

– Не надо так тревожиться. Вы не первая это говорите. Пару лет назад этот дом фигурировал в программе по переделке домов.

Внезапно все встало на свои места, и я перестала думать, что травмирующая ночь каким-то образом превратила меня в ясновидящую.

– О, да! – воскликнула я с явным облегчением. – Теперь я вспоминаю, там, кажется, была жена, пострадавшая от какого-то несчастного случая.

– При катании на лыжах, – подтвердил Бен, подходя к компьютеру и включая его. Экран послушно моргнул, оживая. – Вот почему здесь полностью открытое пространство – чтобы облегчить передвижение в электрическом инвалидном кресле. Но я не поэтому его купил, – добавил он, оглядываясь на меня через плечо и одновременно набирая на клавиатуре пароль. Откатил от письменного стола стул и жестом пригласил меня сесть на мягкое кожаное сиденье. – Сейчас вы не можете видеть, но сад – самое лучшее, что здесь есть. Именно он стал решающим фактором при покупке. Каждое утро я словно просыпаюсь в гуще тропического леса.

Дотянувшись через мое плечо, он нажал еще несколько клавиш. Я уловила запах дыма от пожара и насыщенный феромонами аромат, который в любовных романах, вероятно, назвали бы «мужским», но в реальной жизни его называли более прозаически – пот. Нос у меня чуть дернулся, как у кролика, и я порадовалась, что Бен не мог этого видеть.

Пиксели на экране монитора сложились, образовав знакомый логотип хорошо известной поисковой системы.

– Готово, – объявил Бен, его губы находились так близко, что я почувствовала, как его дыхание словно взъерошило мои волосы. – А пока вы тут начинаете, я заварю нам обоим чаю.

Я кивнула, привычно положив пальцы на клавиатуру. К тому времени, когда он вернулся с двумя дымящимися кружками, я уже извлекла пару последних фотографий Фреда со своей странички в «Фейсбуке». Бен поставил одну кружку рядом с моей правой рукой и посмотрел на экран.

– А я-то гадал, где вы возьмете фото.

Я перестала кадрировать снимок и с некоторой робостью подняла на Бена взгляд.

– Ну да, я из тех людей, которые выкладывают фотографии своих питомцев в «Фейсбуке». Я разрешаю вам посмеяться.

Он посмотрел на меня, коротко глянул на экран, а потом снова – очень долго – на меня.

– Я не смеюсь.

У меня вспыхнули щеки, и я вновь сосредоточилась на объявлении. Бен прислонился к стене рядом с письменным столом, наблюдая за мной, и по какой-то причине это заставило меня несколько раз нажать не на те клавиши, пока я набирала краткое описание Фреда. Откинувшись на спинку стула, я внимательно прочла его, стараясь не поддаваться эмоциям из-за глаз Фреда, которые с укоризной смотрели на меня с экрана.

– Не забудьте упомянуть о вознаграждении, – напомнил Бен.

Я ухмыльнулась.

– У меня на данный момент всего-то двадцать фунтов, да и те не мои, а ваши.

Он легко рассмеялся.

– На этот счет не переживайте. Я могу одолжить вам денег, пока ваши финансовые дела не наладятся. Вы же хотите, чтобы у нашедшего Фреда был резон вернуть его вам.

– У кота есть чип, – вздохнула я и пояснила в ответ на недоуменный взгляд Бена: – Микрочип.

Переведя курсор на новую строку, я помедлила, прежде чем напечатала номер своего мобильного телефона для контакта.

– Впишите и мой тоже, на тот случай, если кто-то найдет Фреда раньше, чем вы купите новый телефон, – предложил Бен.

Я в волнении прикусила губу. Наши взаимоотношения уже должны были закончиться. Случившееся сегодня ночью должно было стать единичным событием, и однако же каждый раз, когда я думала, что наше общение подходит к концу, происходило нечто, его продлевающее. Это меня смущало и в то же время радовало, и я, по правде сказать, не знала, какое из чувств тревожило меня больше.

Когда сотня экземпляров объявления была распечатана и сложена на столе аккуратной стопкой, до распространения их в моем квартале никакого дела больше не осталось. Я выключила компьютер, подошла и встала рядом с Беном у стеклянной стены, выходившей в сад.

– Когда вы хотите поехать к вашей подруге?

– Если можно заказать такси часов на восемь, было бы здорово, – застенчиво попросила я, надеясь, что денег, которые он дал мне, все еще хватит на оплату поездки отсюда. Где бы это «отсюда» ни находилось.

У Бена на уме был иной план действий.

– Не нужно вам такси, я вас отвезу.

Я нервно сглотнула.

– Вам совершенно не обязательно это делать. Вы уже сделали для меня более чем достаточно.

Он перехватил мой взгляд и задержал его, и я уговаривала себя, что меня отвлекает необычный цвет его глаз, заставляя терять нить мысли. Почти физическим усилием я кое-как прервала наш зрительный контакт, чувствуя себя слишком опустошенной, чтобы спорить. От изнурения у меня уже ни на что не было сил, кроме как на согласие, которое я и дала, слегка пошатываясь от изнеможения.

– Может, вы сядете и немного отдохнете? – предложил Бен.

Я посмотрела на стулья вокруг обеденного стола, а потом на диван. В доме Бена было много белого и кремового, а на мне и моей одежде – много черного.

– Чего мне по-настоящему хотелось бы, так это смыть с себя запах дыма. Я могу где-нибудь освежиться? – смущенно спросила я.

Итак, уже находясь в уязвимом положении, что еще более глупое может сделать женщина в доме незнакомого мужчины? Добровольно раздеться, вот что.

Из мощного душа на меня лилась горячая вода. Отвратительные мыльные пузыри с серой пеной, которые стекали по моему телу после первых двух порций шампуня, наконец-то исчезли, смытые начисто. Но даже когда мои волосы сделались чистыми и больше не пахли дымом, они по-прежнему казались грязными и ломкими. Я провела ладонью по неровным кончикам и на мгновение, очень по-женски, позволила себе пожалеть себя – то, что так долго было частью меня, буквальным образом сгорело в огне менее чем за несколько секунд.

Мытье в душе с помощью только одной руки оказалось на удивление непростым делом, проблемой, о которой я даже не подумала, поднимаясь вслед за Беном по лестнице из одних горизонтальных плашек.

– Ванная комната здесь, – сказал он, указывая на одну из дверей в просторном холле. – Сами берите туалетные принадлежности и полотенца… и все что нужно, – закончил он тоном, по которому я поняла, что на самом деле Бен понятия не имеет, чем пользуются женщины для наведения красоты. – Эти две спальни гостевые, поэтому не стесняйтесь, воспользуйтесь любой из них, чтобы переодеться, или прилечь, или поспать.

Я с благодарностью кивнула.

– Это большой дом, вы живете здесь один?

Секунду он медлил с ответом, и я испугалась, не принял ли он мое праздное любопытство за грубость. Я снова прокрутила это предложение в голове, но ничего плохого в нем не увидела, но с другой стороны, моя способность судить здраво серьезно пострадала от недостатка сна, поэтому кто знает.

– Да. Я люблю, чтобы вокруг меня было много свободного пространства.

В этом доме его уж точно было в избытке, подумала я, оглядывая обширную спальню рядом с ванной комнатой. Громадная двуспальная кровать – на которой я не буду спать, и зеркальный гардероб, в котором достаточно места, чтобы запросто повесить мои вещи, все до единой. «Которых у меня больше нет», – мысленно поправила я себя, когда ко мне вернулось осознание того, что теперь в моем распоряжении всего один-единственный предмет одежды. По-видимому, эта же мысль пришла и Бену.

– Я посмотрю, не найдется ли у меня для вас чего-нибудь достаточно маленького размера, и положу вот здесь… если только вы не захотите остаться в своей одежде?

Я посмотрела на свою в пятнах и саже пижаму, которая вряд ли когда-нибудь снова будет белой, сколько бы раз я ни прокрутила ее в стиральной машине.

– Это было бы здорово, спасибо, Бен.

В первый раз я назвала его по имени, и он чуть улыбнулся, когда услышал его из моих уст, словно это стало приятным сюрпризом.

– В душе-то вы справитесь?

Я, моргнув, уставилась на него, гадая, действительно ли он только что предложил мне помочь искупаться. Я невольно приподняла правую бровь. Он понял выражение моего лица и рассмеялся, но в его смехе послышалась нотка смущения.

– Я имел в виду это, – сказал он, указывая на мою повязку.

Настал мой черед смутиться. Не каждый мужчина, которого ты встретишь, окажется дерьмом, наставляла Джулия после того, как моя последняя попытка свидания закончилась полным провалом. Тогда я ей не поверила, но может, следовало. С доверием и близостью у меня проблемы, и это еще мягко сказано.

– Простите, – проговорила я, чувствуя, что краснею. Я со времен подросткового возраста столько не краснела. Мне казалось, что я переросла эту привычку, но сегодня ночью она вернулась с удвоенной силой. – Да, конечно. Я даже не подумала… Вам тоже надо бы ее защитить, – сказала я, прекрасно сознавая, что несу чушь, но у меня всегда так, когда я выставляю себя дурой.

Бен спустился вниз и вернулся с рулоном скотча, ножницами и несколькими прочными полиэтиленовыми пакетами. Пять минут спустя мы оба щеголяли одинаковыми защитными рукавицами, как будто собирались на боксерский ринг, а не в душевые кабинки. Его руки двигались быстро и сноровисто, обматывая мою руку скотчем. Бен действовал удивительно нежно, даже нежнее, чем любые доктора и медсестры. Я посмотрела на его голову, сосредоточенно склоненную над моим запястьем, и почувствовала взрыв непонятных ощущений, электрическим током бегущих вверх по моей руке. Это события последних шести часов. Это шок. Это адреналин. Это незнание того, что будет со мной дальше, сказала я себе, когда наконец сняла с себя одежду и шагнула в душевую кабину. Да, все это здесь присутствовало… но было и еще что-то, что-то новое и незнакомое. И оно меня пугало.

Сознание того, что мы оба одновременно принимаем душ, таинственным образом дезорганизовывало, но я не стала углубляться в слишком пристальный анализ, почему это должно меня беспокоить. Бен находился внизу, в собственной ванной комнате. Он был истинным джентльменом и исключительно вежливым человеком, но это все равно не помешало мне поискать замок на двери в ванной комнате на втором этаже. Замка не было.

Когда я наконец покинула душ, розовая и раскрасневшаяся, свою грязную пижаму я связала в узел, а сама завернулась в огромное пушистое полотенце, накинув другое на плечи. Единственными оголенными участками кожи были мои ступни, пока я шла через холл до гостевой комнаты. Бен явно побывал здесь, пока я принимала душ, потому что на подушке лежали аккуратно сложенные спортивные брюки и футболка. Я срезала с руки защитный пакет, с удовлетворением обнаружив, что эластичная повязка осталась сухой, а затем замерла с ножницами в руке, разглядывая свое отражение в зеркальных дверях гардероба. Я печально смотрела на свои обгоревшие, неровные волосы. Когда я была помоложе, я умоляла маму позволить мне сделать короткую стрижку, но она всегда отказывала, говоря, что мои волосы – это мое «главное украшение». В школе я была единственной девочкой, которая в буквальном смысле могла сидеть на своих волосах – интересное, но несколько бессмысленное достижение. Привычка, однако, вторая натура, и хотя взрослой я уже не носила такие длинные волосы, при любом визите в парикмахерскую я по-прежнему просила лишь подровнять концы.

Ножницы в руках человека, который не полностью владеет своими эмоциями, всегда плохая идея. Свидетельство того, насколько эта идея плоха, вскоре валялось на полу вокруг меня. Несомненно, труднее всего было отхватить первую прядь… после этого я обречена была продолжить. Я стригла с беспощадностью, чувствуя, как падающие обрезки щекочут мои босые ступни. Я продолжала кромсать, словно во всем случившемся были виноваты мои волосы. В разгар стрижки я остановилась и посмотрела на себя в зеркало и издала крик отчаяния. И без того уже катастрофическое положение я привела в еще больший хаос. Такое впечатление, будто я сходила к стилисту, который стрижет клиентов садовыми ножницами.

Топот на лестнице оторвал меня от пугала, смотревшего из зеркала.

– С вами все в порядке? Я услышал… – Бен осекся. – О.

– Кажется, я сделала только хуже.

Он перевел взгляд с меня на обрезки волос, устилавшие ковер вокруг моих ног, а потом снова на меня. Тот факт, что он вообще ничего не сказал, был красноречивее всяких слов. Женщина в зеркале, у которой действительно плохая прическа, казалось, сейчас заплачет. Бен посмотрел на свое пустое запястье, словно удивленный, что там не хватает часов. Это была не единственная отсутствующая вещь, внезапно заметила я. Бен оделся лишь наполовину, он откликнулся на мой вопль, успев натянуть только выцветшие джинсы. Голые ступни, как и у меня, и голый торс – крепкий, мускулистый и все еще загорелый после отдыха, куда уж он там ездил. Мне вдруг стало неловко от скудости нашей одежды. Однако Бена, похоже, гораздо больше занимала моя катастрофическая прическа.

Он глянул на электронные часы у кровати. Было без четверти шесть, и, следя за выражением его лица, я увидела рождение идеи и процесс ее преобразования в решение.

– У меня есть очень хорошая подруга, она парикмахер… ну, у нее собственный салон вообще-то. И она до смешного рано встает.

– Бен, мы не можем. Это страшно рано для воскресного утра. Она не захочет возиться с этим ужасом в такой час в выходные.

Он уверенно улыбался.

– Захочет. Ей очень нравится, когда ей предлагают сложные задачи.

Нет, на самом деле ей нравишься ты, вдруг поправил меня внутренний голос. Это ты ей нравишься, а не задачи. Должно быть, я выглядела немного напуганной, как будто Бен мог услышать эту неуместную случайную мысль.

– Правда, доверьтесь мне. Я знаю, что она не станет возражать. Она уже проснется, а ее квартира – над салоном. Давайте позвоним и спросим у нее?

Я еще раз посмотрела на свое отражение. То, что я нуждалась в помощи профессионала, чтобы ликвидировать нанесенный ущерб, сомнению не подлежало. Но действительно ли я хотела, чтобы это сделала «очень хорошая подруга» Бена? Было шесть утра воскресенья, и никаких других вариантов у меня не было.

– Ладно. Если только она не будет против…

– Она, правда, не будет. Она на самом деле славная.

Он оставил меня, чтобы пойти позвонить своей на самом деле славной подруге, которая ему не откажет – это я поняла еще прежде, чем он снова поднялся наверх через несколько минут с подтверждением встречи.

Я торопливо надела принесенную Беном одежду. Все было слишком велико, но я туго, сместив, наверное, пару внутренних органов, затянула шнурок спортивных штанов, уверенная, что хотя бы они не свалятся в самый неподходящий момент. Отсутствие лифчика было до смущения очевидно через мягкую, поношенную ткань футболки, но с этим я мало что могла поделать. Придется мне не обращать внимания на мои полные болтающиеся груди и надеяться – Бен в достаточной степени джентльмен или настолько поглощен своей подругой-парикмахером, что тоже не обратит на них внимания.