Текст книги "Время любить"

Я отклонила предложение Бена поехать со мной в ветеринарную клинику, чувствуя, что и без того злоупотребила его гостеприимством. Фред возмущенно выл, когда его посадили в коробку и понесли в машину.

– Он долго будет так выть? – спросил Бен, его глаза искрились то ли весельем, то ли сочувствием, когда он поставил коробку на пассажирское сиденье.

– Вероятно, – сдержанно вздохнула я. – Наверное, ему кажется, что мы расстаемся. Опять. – Мы стояли на подъездной дорожке лицом друг к другу, как танцоры, забывшие следующую фигуру танца. – Что ж, спасибо еще раз за все, что вы для меня сделали… – Из машины донесся вопль. – Я действительно перед вами в долгу.

– Действительно ничего подобного, – возразил Бен, шагнув ко мне и легко поцеловав в щеку.

От его лосьона после бритья у меня защекотало в носу и захотелось вдохнуть этот запах, как делаешь со свежескошенной травой. К счастью, я подавила этот порыв. Мы оба отступили назад, признавая тем самым, что наше знакомство наконец подошло к завершению. Но с другой стороны, я уже думала так прежде и ошибалась.

– Надеюсь, что его приключения ему не повредили, – сказал Бен, пока я садилась в машину и пристегивалась.

– Уверена, с ним все будет хорошо.

Я лишь надеялась, что то же самое верно и для Бена, потому что когда я посмотрела в зеркало заднего вида, он, возвращаясь в дом, похоже, все еще слегка прихрамывал после того падения.

– Прости, Софи, но он не может здесь оставаться.

Словно в подтверждение слов Джулии, Гэри снова оглушительно чихнул. Его жена взяла стоявшую рядом коробку салфеток и передала ему.

– Я отнесу его в кладовку, – сказала я, беря Фреда на руки.

Залп бьющих все рекорды чихов раздавался, как крик какого-то животного из джунглей, пока я уносила обидчика из комнаты. Я знала, что Гэри страдает от аллергии, но всегда думала, что скорее от сенной лихорадки и домашней пыли. Я никогда не видела его в муках настоящего приступа. Меня потрясло, что менее чем через десять минут после того, как мы переступили порог, один маленький кот сумел превратить рослого – шесть футов два дюйма – громадину-регбиста в шмыгающую носом развалину с покрасневшими глазами.

– Прошу прощения, – сказала я, вернувшись в гостиную, где Джулия и Гэри уже явно провели короткое бурное объяснение, в перерывах между чихами.

– Возможно, я удвою дозу своих последних таблеток? – храбро предложил Гэри, у него уже заслезились глаза.

Мои глаза тоже были на мокром месте, но совсем по другой причине, особенно когда твердо вступила Джулия. Она явно выбрала себе роль плохого полицейского.

– Нет. От них ты делаешься сонный, а это небезопасно за рулем. Да и не факт, что они помогут.

Она повернулась ко мне, и я поняла, что проиграла спор без единого слова.

– Я знаю, как ты любишь этого кота, Соф, но, учитывая аллергию Гэри, малышку и новорожденного в доме, Фред не может здесь оставаться.

Я кивнула, возможно, чуть резковато для абсолютно естественного поведения.

– Конечно. Я, разумеется, это понимаю. Полностью. Прости, я просто не подумала.

Я оглянулась в ту сторону, где из-за закрытой двери кладовки доносилось вызывающее тревогу царапанье. Крохотный нерв предательски дернулся рядом с правым глазом Джулии, а Гэри быстро чихнул четыре раза подряд.

– Я, наверное, не смогу придумать на эту ночь что-то другое, – извиняющимся тоном проговорила я, глядя на часы.

Шел седьмой час, и я потратила всю вторую половину дня и большую часть денег на обследование Фреда в ветеринарной клинике, а затем на покупку предметов первой необходимости в зоомагазине по пути домой. Мне просто не пришло в голову, что он не сможет остаться.

– Да, я это понимаю. Ничего. На эту ночь он может остаться в кладовке.

Конечно, это было лучше, чем в предыдущие шесть ночей, и я ни в коем случае не хотела показаться неблагодарной за все, что мои друзья для меня сделали. При всем при том к утру Джулия ожидает, что я найду решение проблемы.

– Может, ты отдашь его в кошачий питомник до возвращения из поездки твоих родителей, а потом, возможно, они возьмут его к себе? – предложила Джулия, когда я накрывала на стол к ужину и пыталась притвориться, что не слышу шумных протестов Фреда против заточения.

– Пожалуйста, не волнуйся из-за этого. Я что-нибудь придумаю, – заверила я подругу, мягко сжав ее плечо по пути на кухню за приправами. Я достала их из буфета и увидела, что Джулия с тревогой смотрит мне вслед.

– Мы можем сегодня же посмотреть в интернете и найти что-нибудь недалеко отсюда. Возможно, у них есть часы посещений, – предложила Джулия, явно чувствуя себя страшно виноватой.

Мне не хотелось разъяснять ей, что кошачий приют – это не больница и не тюрьма. И разумеется, я не хотела обращать ее внимание на то, что не могу позволить себе платить двадцать или около того фунтов в день, чтобы держать там Фреда до бесконечности, поскольку уже знала, что мои родители не смогут его взять. Начни я перечислять все преграды и возражения, я лишь показалась бы грубой и неблагодарной, а мне совсем этого не хотелось, особенно с Джулией.

– Такой спешки не было бы, если б он нашелся через неделю или две, потому что Гэри уезжает по делам в Торонто. У нас было бы больше времени, чтобы найти для него какое-то место.

В районе их спальни раздался звук, похожий на гудок океанского лайнера, пробирающегося в тумане. Мне кажется, я никогда не слышала, чтобы человек так громко сморкался. Или так часто. Джулия была права, конечно, права. Даже одна ночь станет испытанием – для всех и для нашей дружбы. Дольше тянуть нельзя.

Еще долго после того, как Гэри и Джулия ушли спать, я лежала без сна, перебирая и отвергая решения. Постепенно все звуки в кладовой стихли. Фред или сбежал – маловероятно, если только за последнюю неделю он не научился пользоваться отмычкой, – или наконец заснул от изнеможения. Я лишь жалела, что не могу сделать то же самое, но неудобный диван и еще более неудобная ситуация сделали все, чтобы в ближайшее время этого не случилось.

Я притворялась перед собой, что пришла к этому ответу осторожно и медленно, после долгого и тщательного размышления. Я притворялась перед собой, что после самого первого чиха не знала в точности, что буду делать. Я посмотрела на часы на своем телефоне. Половина двенадцатого. «Вероятно, слишком поздно звонить», – подумала я, но все равно прокрутила контакты и нажала на иконку с зеленой телефонной трубкой. Мне ответили после третьего звонка. Я не стала утруждать себя вступлением или хотя бы объяснением. В течение нескольких часов я точно знала, что скажу.

– Предложение насчет вашего цокольного этажа еще в силе?

Упаковка и распаковка вещей – самые нудные стороны переезда из дома в дом. Уберите это, и смена адреса – приятная прогулка. Став свидетелем маневров сродни армейским, которые требовались, чтобы выйти на улицу с трехлетней девочкой и младенцем, я отказалась от предложения Джулии подвезти меня до дома Бена. Я понимала, что подруга до сих пор чувствует себя жутко виноватой, как будто это она выгоняет меня из своего дома, и никакие мои слова не могли убедить ее в обратном.

Я стояла в прихожей, дожидаясь своего такси, когда Джулия с шумом спустилась по лестнице, таща тяжелый чемодан.

– Ты едешь со мной? – пошутила я, когда она поставила большой красный чемодан на пол между нами. – Или убегаешь с бродячим цирком?

– Это не мой чемодан, это твой, – сказала Джулия, и ее глаза озабоченно потемнели, сделавшись вместо голубых серыми. – Я не могу вышвырнуть тебя на улицу без всякой одежды.

Обойдя чемодан, я крепко ее обняла.

– Послушай, дурочка, ты не вышвыриваешь меня на улицу. Вы с Гэри были на высоте, приютив меня, но мы все знали, что это всего лишь временно.

– Но не настолько временно, – запричитала у моего уха Джулия. Похоже было, что она вот-вот расплачется, а если это произойдет, заплачу и я. В последнее время много для этого не требовалось, и в отличие от нее я не могла списать все на гормоны. – Я буквально бросаю свою лучшую подругу в объятия мужчины, который хочет запереть ее у себя в полуподвале.

Я рассмеялась, и, к счастью, мгновение спустя Джулия ко мне присоединилась.

– Ладно, может быть, он и правда просто очень добрый, порядочный человек, у которого случайно есть все эти просторные комнаты в его большом старом доме. Но мы по-прежнему ничего о нем не знаем.

– Если честно, Джулс, вряд ли я много знала о любом из моих прежних квартирных хозяев. И я собираюсь пожить у него, только пока не найду что-нибудь постоянное; где можно держать домашних животных.

У Джулии дрогнули губы, и я немедленно пожалела о своих словах. Великолепно выбрав момент, положение спасла Лейси, выбежавшая из гостиной и с разбегу уткнувшаяся в материнские ноги, уцепившись за них, как обезьянка во время урагана.

Не знаю, кто выглядел более огорченным, когда звук подъехавшего такси дал понять, что мне пора ехать. Джулия открыла дверь, и резкий порыв ноябрьского ветра унес в сторону ее слова.

– Обещай, что если тебе там не понравится или ты там не приживешься, ты вернешься сюда.

– А как же Гэри?

– Мы его отправим в кошачий приют.

Снизу донесся легкий вскрик.

– Мама просто говорит глупости, – заверила я не на шутку перепугавшуюся Лейси.

– Возьми одежду, – напомнила Джулия, подвигая ко мне чемодан. – Это напрокат, пока ты не обзаведешься новым гардеробом. – Она сняла с вешалки пальто, которое я брала эти дни, и комом сунула его мне в руки. – И это.

Я покачала головой, но узнала категоричный блеск ее глаз. Она приняла решение. Я сунула руки в рукава.

– Но тебе же все равно у меня хорошо? – нерешительно спросила Джулия, когда я наклонилась за чемоданом.

– Разумеется.

– Тогда ланч на следующей неделе?

Такси нетерпеливо посигналило, и я подняла руку, словно делая ставку на торгах и покупая себе еще несколько секунд.

– Конечно.

Я поцеловала ее в щеку, мне вдруг очень захотелось уехать. Прощаться я никогда не умела, а всего через несколько дней я снова ее увижу.

Я села на заднее сиденье такси, поставив рядом новенькую переноску с Фредом и все еще не зная, приняла я лучшее или худшее решение в своей жизни. Только время покажет.

– Так, в холодильнике должна быть какая-то еда, – сказал Бен, – и какая-то посуда в буфете. Я попросил женщину, которая у меня убирает, закупить для вас самое необходимое.

Я открыла дверцу высокого узкого холодильника и разинула рот.

– Сколько же, по вашему мнению, я ем? – поинтересовалась я, скользя взглядом по забитым полкам и одновременно пытаясь подсчитать, хватит ли у меня наличных, чтобы возместить ему все это. Что напомнило мне… – Мы не обсудили по телефону, сколько я буду платить за квартиру.

На мгновение Бен пришел в такое замешательство, что я спросила себя – может, он уже сказал мне, а я почему-то забыла.

– Э… мне не нужна от вас плата.

Я ощутила, как напряглись мышцы моего лица, пока я соображала, как бы выразиться, никого не оскорбляя.

– Ну, на мой взгляд, неправильно мне жить у вас, не платя за себя, – неловко проговорила я. Я чувствовала, что краснею, и внезапно черный джемпер Джулии с воротом поло показался крайне неудачным выбором.

Бен вышел из кухни, направляясь к гостиной, тоже имевшей открытую планировку. Походка у него была немного скованная, и я подумала, что каким-то образом мои слова вызвали у него раздражение.

– Я не квартирный хозяин, Софи. Я просто как друг предлагаю вам жилье.

Ни тем ни другим он на самом деле не был, но очевидно, что озвучивать подобное мнение было бы слишком неловко. Я подошла и села рядом с ним на маленький диванчик, рассчитанный на двоих, сдвинув предварительно в сторону Фреда – который уже удобно устроился как у себя дома.

– Бен, я не хочу, чтобы вы неправильно меня поняли, но если вы не захотите принять какие-то деньги в счет квартирной платы и основных удобств, я действительно считаю, что не смогу здесь оставаться. Это будет просто неправильно.

Он покачал головой, как будто из всех неожиданных бредовых разговоров, которые он когда-либо с кем-либо вел, этот получился самым нелепым.

– Я действительно не думал, что это станет камнем преткновения, – по-прежнему смущенно сказал он.

Я сделала глубокий вдох и, пока говорила, смотрела на свои колени.

– Что ж, боюсь, станет. Я хочу, чтобы все было… понимаете, честно.

Я подняла взгляд и увидела на лице Бена недоумение, смешанное с изумлением.

– А нам грозило бесчестие?

Я окончательно залилась краской, когда догадалась, что он меня дразнит. По крайней мере я надеялась, что так, поскольку на мгновение все это показалось каким– то кокетством.

– Грозило, – твердо заявила я, всем своим тоном показывая, в каких отношениях мы находимся.

– Ну, ладно тогда, – вздохнул Бен. Он помолчал, как будто производил вычисления на калькуляторе, прежде чем сообщить мне окончательную цифру. – Как насчет этого?

Я негромко ахнула. Я попросила его назначить плату, а не ограбить меня подчистую.

– За неделю? – несолидно проскрипела я.

Бен с серьезным видом приподнял брови.

– За месяц, – поправил он.

– Так не пойдет, – покачала я головой.

– Слишком много?

– Нет. Даже близко недостаточно много.

– Неудивительно, что люди не любят брать жильцов, – заметил Бен, рассеянно потирая подбородок. Я услышала слабое царапанье темной щетины о ладонь и подчеркнуто отвела взгляд. – Ничего, кроме раздражения, это, очевидно, не приносит.

В итоге нам удалось сойтись на сумме, которую он по-прежнему считал слишком высокой, тогда как я прекрасно понимала: это всего лишь половина того, что мне следовало бы ему платить. Мое пребывание под его крышей начиналось странным и любопытным образом.

Это явно была вечеринка. Ну, может, и не вечеринка как таковая… но это, безусловно, было некое собрание. И у Бена не было никаких причин приглашать или включать меня в то, что происходило наверху в главном доме. Учитывая, чем все закончилось, когда меня в последний раз пригласили на вечеринку соседи, вероятно, и к лучшему, что он этого не сделал. Бен и без того уже проявил более чем достаточно великодушия, предоставив мне жилье. За обеспечение меня еще и светской жизнью он, естественно, не отвечал.

Однако при каждом звонке в дверь, с каждым подъехавшим автомобилем, из которого на подъездную дорожку высаживались пассажиры, я все больше чувствовала себя этакой Золушкой из пригорода, без поручений по хозяйству, разумеется, потому что моя новая квартира была безупречно чистой и опрятной.

Я сидела на диванчике, Фред спал у меня на коленях, и всякий раз, когда прибывал новый гость, я боролась с желанием посмотреть. Хотя хорошо разглядеть вновь прибывающих я, конечно, не могла. В глубине квартиры имелись французские окна от пола до потолка, пропускавшие много света из идущего уступами сада. Но в окно в передней части квартиры я видела только частично заслоненную подъездную дорожку. Это означало, что я видела только ноги гостей, или, точнее, их ноги ниже колен. Игра по мысленному заполнению недостающих фрагментов картины была гораздо занимательнее, чем, вероятно, следовало.

Телевизионные программы раннего вечера не привлекали моего внимания, но собирающиеся гости Бена с лихвой это компенсировали. Гости шли непрерывной чередой, большинство подходило к двери по одному. Они казались пестрой компанией, обоего пола и разного возраста. Мужчина в кожаных брюках-трубах и с тощими ногами должен был быть молодым, а вот обладатель серых фланелевых брюк с отворотами шел нетвердой походкой старика. Одна из гостей прошествовала в ярко-розовых гаремных шароварах и атласных туфлях, похоже, настоящих арабских, другая же продемонстрировала черные колготки, слегка собравшиеся на отекших старческих лодыжках, и прошаркала мимо моего невидимого наблюдательного пункта, тяжело опираясь на трость. Одна из приглашенных проковыляла мимо моего окна в красных туфлях на высоких каблуках, другой же надел практичные башмаки и брюки, всего на дюйм или около того ему коротковатые.

Меня это никоим образом не касается, сказала я себе, нарочно прибавляя громкость звука в телевизоре, чтобы заглушить гул болтовни, доносившейся сквозь потолок.

Бен очень скоро показал мне квартиру. Она представляла собой, по сути, одно большое жилое пространство с пристроенной кухней, удобной двуспальной кроватью и светлой современной ванной комнатой. В квартиру вел отдельный вход, сбоку от главного, и попасть к нему можно было, спустившись по короткой каменной лестнице. Но внутри оба владения соединялись. Бен стоял у закрытой двери, изучая мое встревоженное лицо.

– Она ведет наверх, в главный дом, но я только что понял, что она без замка. Это проблема?

– Да нет, – ответила я.

Да, я бы сказала, что да! – вскричала у меня в голове Джулия.

– Давайте я приглашу слесаря, он придет на следующей неделе и поставит замок, – предложил Бен.

– Хорошо. Это было бы славно, – ответила я.

Какие проблемы с поиском работающего круглосуточно слесаря, чтобы уладить этот вопрос сегодня же? – спросила моя внутренняя Джулия.

Я улыбнулась, не разжимая губ, на тот случай, если тревоги моей подруги выскользнут из меня этим путем.

После ухода Бена я потратила немного времени, бродя по удобно обставленной квартире, открывая шкафы и двери и в целом знакомясь с тем, где что лежит. Я поймала себя на том, что мой взгляд постоянно возвращается к двери, которая соединяла жилье в цоколе с местом обитания моего нового случайного квартирного хозяина. В итоге, совсем не намереваясь это делать, я оказалась перед обшитой панелями дверью и стояла, сжимая латунную дверную ручку. По другую сторону двери Бен показал мне деревянную винтовую лестницу, извилистый подъем которой заканчивался второй дверью, ведущей в его кухню. Когда в цоколе поселили помощницу с проживанием, такая связь между владениями была необходима. Теперь же приличия требовали, чтобы два дома были разделены, как будто двое разумных взрослых не могли доверять друг другу и не пересекать границу без того, чтобы не нарваться на неприятности.

Собранный для меня чемодан Джулия набила с энтузиазмом отпускника, который летит с багажом без ограничений веса. Здесь было достаточно одежды, чтобы отодвинуть ее покупку в конец списка необходимых дел. Странно было видеть столько незнакомых вещей в своем шкафу. Тем не менее они заполнили лишь половину свободного пространства, хотя Джулия была более чем щедра. Она явно вообразила для меня совершенно иную жизнь, чем та, которую, она прекрасно это знала, я вела. Я нашла наряды, которые мне никогда не представится случая надеть. Мой обычный рабочий гардероб состоял из джинсов и джемперов, а не то – когда мне просто было лень, – я могла целый день провести у письменного стола в пижаме. Я старательно напоминала себе не делать этого слишком часто, поскольку даже я понимала, что это первый шаг на скользком пути. Чтобы обуздать свои склонности к затворничеству, я заставляла себя выходить из квартиры хотя бы один раз в день, даже если всего лишь за пакетом молока.

Замечание моей матери насчет моего немного отшельнического образа жизни по-прежнему уязвляло меня, хотя я прекрасно знала, что продиктовано оно было заботой, а не злобой. Иногда я подумывала, не сочинить ли мне для родителей целую иллюзорную жизнь и пересказывать, просто чтобы они не волновались. Я могла бы поведать им о потрясающем свидании вслепую, которое вылилось в новые отношения. Могла рассказывать о романтических ужинах в уютных ресторанчиках, о посещении театра и об отдыхе на выходных в бутик-отелях. Я могла изобрести совершенно другую жизнь для совершенно другой Софи. Но в итоге поддерживать такую фантазию казалось почти так же утомительно, как жить в реальности… поэтому я говорила родителям правду и пыталась не обращать внимания на озабоченность, которую слышала в их голосах во время наших еженедельных разговорах по телефону.

Гул голосов над головой стал громче, когда я переместилась в кухню, где разбила в миску яйца и принялась резать овощи для ужина с омлетом по-испански. Немного фальшивя, я напевала какой-то мотив, словно демонстрируя неизвестно для кого, насколько мало меня беспокоит, что в свой первый вечер в чужом месте я совершенно одна, прямо под ногами у участников вечеринки. «Возможно, это вовсе и не вечеринка», – подумала я. Вероятно, это какое-то скучное мероприятие, которое, по мнению Бена, я посетить не захочу. (Хотя как он мог знать подобные вещи, я понятия не имела.) Он просто избавлял меня от вечера, в ходе которого мне пришлось бы вести светские беседы с незнакомыми людьми, думала я, так энергично взбивая яйца, что маленькие желтые пятна усеяли блестящую столешницу. Не пригласив меня, он оказал мне услугу, думала я, кивая шипящей сковородке, как будто жарившиеся там овощи могли поспорить со мной на сей счет.

За исключением того, что вечеринка отнюдь не казалась скучной, вынуждена была признать я. Похоже, там веселились вовсю. Я слышала слабые звуки музыки и смех, много смеха. Я наклонила голову набок, как пес, настраивающийся на частоту, которую его владелец не совсем улавливает. Ткнув пальцем в телевизионный пульт, я убрала звук и стала ждать. Не прошло много времени, прежде чем он грянул снова. У меня хороший слух – он нужен, когда ты занимаешься лингвистикой, – и смех этот был чрезвычайно узнаваемый. Я вдруг совершенно точно поняла, кто прошествовал в тех гаремных шароварах. Они были очень даже в духе Карлы. Не знаю, по какой причине Бен исключил меня из сегодняшнего собрания, но уж явно не из-за переживаний, что я никого не знаю.

– В стиле Бриджит Джонс или жутко неудобные «танга»? – спросила Джулия, ставя коляску Ноя прямо перед большой стойкой с женским бельем в популярном магазине на главной улице.

– Что-то среднее, – сказала я, снимая со стойки упаковку трусов. После секундного колебания я бросила в корзину вторую.

Джулия разглядывала упаковки на дне проволочной корзины с таким видом, будто хотела швырнуть их обратно туда, откуда они появились.

– Они не такие уж сексуальные.

– Они и не должны быть такими, – возразила я, уводя ее от стойки, пока она не решила добавить несколько воздушных кружевных предметов дамского туалета. – Никто, кроме меня, их не увидит.

Ной предупреждающе захныкал, и Джулия автоматически двинула коляску взад-вперед по плиточному полу. Наклонившись, она плотнее подоткнула одеяльце вокруг своего извивающегося сына, потом сокрушенно посмотрела на меня.

– Я даю нам пять минут на то, чтобы убраться отсюда, пока он не заорет во все горло.

На самом деле мы получили всего три до того, как Ной выразил – очень громко – свое истинное отношение к походам по магазинам.

Забившись в дальнюю кабинку соседнего кафе, где в стороне от чужих глаз Джулия могла покормить Ноя, мы наконец обрели возможность нормально поговорить. Наверное, хождение по магазинам с младенцем было несколько самонадеянным предприятием, но белье было не единственным жизненно важным предметом, который мне срочно требовалось купить. По электронной почте я получила несколько напоминаний из своего агентства, что по двум рукописям приближается срок сдачи, а без замены утраченного ноутбука я с трудом справлюсь со своими обязательствами. Агентство сочувствовало моим обстоятельствам… но дело есть дело, в конце концов.

Поэтому этим утром я использовала значительную часть банковского кредита на покупку нового ноутбука и принтера, но, к моей досаде, доставить их могли только на следующей неделе.

– Приходи и пользуйся нашими, – предложила Джулия, поднимая гораздо более довольного Ноя к плечу и ритмично поглаживая его по спине. Он шумно рыгнул, а потом оглянулся на этот звук с таким удивлением, что трудно было не засмеяться.

– Да нет, не нужно, – заверила я подругу, зная, что нигде в ее доме нет достаточно тихого места, чтобы нормально поработать, и я не хотела обижать ее, так об этом и сказав.

– Но тебе же нужны для работы тишина и покой, – сказала за меня Джулия и мимолетно мне улыбнулась. – Не забывай, я не один год жила рядом с тобой. Я тебя знаю.

– Я всегда могу поработать в библиотеке, пока не привезут мой ноут.

Мы обе посмотрели на юную официантку в зеленой униформе, которая принесла для нас обеих кофе, а также один громадный маффин с тройным шоколадом, в который Джулия, не теряя времени, вонзила зубы. И в экстазе закатила глаза.

– Боже, как же я люблю кормить грудью. Я бы могла делать это, пока ему не исполнится десять.

Я чуть не подавилась капучино.

– Фу. Прошу, не надо.

– Ты уверена, что не хочешь? – предложила она, великодушно подвигая маффин ко мне.

– Нет, спасибо. Я хочу, чтобы твоя одежда по-прежнему на меня налезала.

Джулия прожевала кусок маффина более тщательно, чем он того требовал, потом задумчиво проглотила.

– Ты все еще об этом не волнуешься, да? О весе? Я имею в виду, я знаю, что ты не очень любишь об этом говорить…

Она и сама казалась смущенной, словно сожалела, подняв одну из немногочисленных больных тем, которые мы обычно обходили. Лишь немногие до сих пор помнили ту тихую, копающуюся в себе девушку, которая приехала в университет с чемоданом, рюкзаком и большим избыточным весом, не прибавлявшим ей здоровья.

Находившаяся рядом Джулия стала свидетелем постепенного избавления от многих проблем, так долго придавливавших меня к земле. Вес был одной из них. Учеба в университете меняет людей во многих отношениях. Для меня она была больше чем просто образовательный процесс; она была очищением. Но разумеется, это было не чудесное исцеление. На моих крыльях по-прежнему налипало достаточно грязи, мешавшей взлететь. Вероятно, она будет всегда.

Неразобранные пакеты с покупками так и лежали на журнальном столике, где я их оставила. Недопитый чай все еще ждал в кухне, а незаконченные переводы все еще плавали в эфире, или в виртуальном облаке, или где там живут документы, не сохраненные на компьютере. Мне нужно было сделать много дел; разглядывание экзотического тропического сада за окном к их числу не относилось.

Сад обладал силой притягивать и манить меня, как прибой, каждый раз, когда я проходила мимо кухонного окна. Он был интригующим, таинственным и не давал покоя – еще больше оттого, что я знала историю создавшей его женщины. Он казался живым и никогда не был статичным; все в нем постоянно двигалось и покачивалось, словно невидимые ду´хи бесшумно плутали в густой листве. Именно это сейчас и происходило, осознала я, наблюдая, как две толстоствольные пальмы качаются и кланяются на ветру. Только вот ветра сегодня не было. Было холодно и сыро, ни один другой месяц лучше ноября не знает, как этого достигнуть, но было также совершенно тихо.

Я так долго стояла, затаив дыхание, что когда наконец выдохнула, большой участок сада исчез за пятном пара на стекле. Оно все еще медленно исчезало, когда я увидела пару ног в тяжелых ботинках, исчезающую в густом укрытии подлеска. В тот момент я могла бы сделать много всего. Всего того, что не заставило бы меня морщиться от стыда всякий раз, когда я потом неоднократно прокручивала в голове случившееся. Разумнее всего было бы позвонить Бену на мобильный. Судя по пустой подъездной дорожке, дома его не было, но я все равно могла с ним связаться. Или задернуть шторы, сказать себе, что это меня не касается, и отойти от окна. Или, если я искренне была уверена, что это злоумышленник, мне следовало позвонить в полицию. Любой из этих вариантов стал бы разумным выбором. Выхватить из кухонного ящика скалку, отпереть стеклянное окно-дверь и отважиться шагнуть в сад с импровизированной дубинкой в руке к такому выбору явно не относилось.

– Простите. Могу я вам помочь? – осмелилась я обратиться к большим зарослям, где в последний раз видела неизвестного незваного гостя.

Куст внезапно ожил, как будто что-то или кто-то собрался обратиться в бегство. Мое сердце застучало быстрее, и я крепче ухватила скалку обеими руками, когда подлесок раздвинулся и показался молодой человек. Одет он был неряшливо, выцветшие джинсы сидели так низко на его костлявых бедрах, что я прочла название бренда его трусов-боксеров. В его опущенной руке посверкивало что-то длинное и блестящее, и я вдруг поняла, какое глупое безрассудство я проявила, покинув свою безопасную кухню.

– Что-то печете? – осведомился молодой человек, кивая на скалку, которой я помахивала, как пещерный человек.

– Вам можно здесь находиться? – спросила я, стараясь, чтобы в голосе не звучал испуг, хотя, думаю, по дрожанию моего голоса оба мы могли понять, что так это и есть.

– А вам? – бросил он мне ответный вызов.

– Я здесь живу. Поэтому, думаю, имею право спросить, кто…

– Том! Вот ты где! – послышался знакомый голос из возвышенного участка сада надо мной. – Прости, я опоздал.

Я посмотрела на свои ботинки, желая, чтобы земля под ногами разверзлась и поглотила меня. Но она, конечно, ничего такого не сделала.

Появившийся Бен комично приподнял брови, когда увидел меня размахивающей кухонным оружием. Улыбка, адресованная юноше, сказала все, что мне требовалось знать: был только один человек, не имевший права находиться тогда в саду. Я.

– Простите. Я знаю, что мне не следовало смеяться, – сказал Бен, подвигая жестянку с печеньем к молодому человеку, но не сводя глаз с меня.

– Нет, продолжайте. Я это заслужила, – ответила я, наклонив голову и тут же вспомнив, что больше у меня нет моих старых и надежных длинных локонов, за которыми можно спрятаться.

– Я только не знаю, как вы собирались применить эту скалку, – сказал Том, целиком отправляя в рот шоколадное печенье, не подавившись. В одном документальном фильме о дикой природе я видела, как нечто подобное проделывала змея. – Я, правда, не представлял, собирается она тюкнуть меня по голове или быстренько настряпать сконов. – Я улыбнулась, хотя и слабо. Сразу такую вину не загладишь. – Вы явно были вооружены и опасны, – согласился юный друг Бена, кивая на деревянную скалку, которая лежала теперь на столе в столовой Бена, как вещественное доказательство в зале суда.

– То же самое я подумала про вас, – защитилась я, глядя сквозь стеклянную стену на косу, которую Том прислонил к дереву.

Как будто поняв, что добродушное подшучивание заканчивается, Бен переключил внимание на молодого человека.

– Тебе удалось проверить деревья, о которых я говорил? Что ты думаешь?

– Как я тебе и говорил тем вечером, если ты как следует их не обрежешь, к весне тут будет непроходимая чаща.

Мужчины обменялись необычным взглядом, значение которого осталось для меня непонятным.

– Значит, вы садовник, Том, – сказала я, будто до меня последней дошло решение до неприличия легкого теста.

Я увидела, как Том мельком вопросительно глянул на Бена, а потом ответил: