Текст книги "Эмоциональный интеллект. Почему он может значить больше, чем IQ"

«Я очень волнуюсь за сына. Он недавно начал играть за университетскую футбольную команду, а значит, вполне может удариться или что-нибудь себе повредить. Такая нервотрепка – наблюдать за ним во время игры! Я вообще перестала ходить на матчи. Сын наверняка огорчен тем, что я не слежу за его игрой, но это просто выше моих сил». Женщина, рассказавшая эту историю, проходила курс лечения от тревожности. Она понимает, что беспокойство мешает ей вести тот образ жизни, какой хотелось бы[128]128
  Timothy A. Brown et al., Generalized Anxiety Disorder, в David H. Barlow, ed., Clinical Handbook of Psychological Disorders (New York: Guilford Press, 1993).


[Закрыть]. Но когда ей нужно принять простое решение, например пойти или не пойти на футбольный матч с участием сына, ее сознание наводняют мысли о надвигающейся беде. У нее нет свободы выбора: беспокойство полностью подчиняет себе разум.

Как мы уже знаем, в беспокойстве заключается суть разрушительного влияния тревожности на ментальную активность любого рода. Конечно, в каком-то смысле беспокойство весьма полезная, хотя и искаженная ответная реакция, – слишком тщательная мысленная подготовка к предполагаемой угрозе. Такая ментальная реакция принимает форму опасной спутанности мыслей, если превращается в один из элементов установившегося распорядка жизни. Она поглощает все внимание, противодействуя попыткам сосредоточиться на чем-то другом.

Тревожность отрицательно влияет на интеллект. При выполнении сложной задачи, требующей серьезных затрат умственной энергии, как, например, работа диспетчеров, хронически высокая тревожность почти наверняка указывает на то, что человек в таком состоянии в конце концов окажется несостоятельным во время обучения или на рабочем месте. Тревожные люди чаще терпят неудачу, несмотря на превосходные оценки, полученные во время тестов IQ. Таковы данные исследования 1790 студентов, проходивших подготовку авиадиспетчеров[129]129
  W. E. Collins et al., Relationships of Anxiety Scores to Academy and Field Training Performance of Air Traffic Control Specialists, FAA Office of Aviation Medicine Reports (May 1989).


[Закрыть]. Кроме того, тревожность оказывает скрытое противодействие успешному применению любых академических способностей. Так, изучение 36 тысяч добровольцев по 126 различным методикам показало: чем больше человек склонен к беспокойству, тем хуже он усваивает знания независимо от показателей, будь то оценки, полученные в результате тестирования, средние оценки за год обучения или тесты достижений[130]130
  Bettina Seipp, Anxiety and Academic Performance: A Meta-analysis, Anxiety Research 4, 1 (1991).


[Закрыть].

Когда подверженных беспокойству людей просят выполнить когнитивное задание, например отнести неопределенные объекты к одной из двух категорий и рассказать, о чем они думают, то выясняется, что испытуемых одолевают негативные мысли вроде: «Я не смогу», «Я совершенно не способен к тестам такого рода». Подобная реакция самым непосредственным образом прерывает процесс принятия решения. Когда участникам предложили в течение пятнадцати минут поразмышлять о тревожащих обстоятельствах, их способность выполнить то же задание резко ухудшилась. А после того как испытуемым перед выполнением задания предоставили пятнадцатиминутную передышку, понизившую уровень взволнованности, они без труда с ним справились[131]131
  Richard Metzger et al., Worry Changes Decision-making: The Effects of Negative Thoughts on Cognitive Processing, Journal of Clinical Psychology (Jan. 1990).


[Закрыть].

Научное изучение тревожности, возникающей в ходе тестирования, впервые было предпринято в 1960-х годах Ричардом Элпертом. Его интерес был вызван тем, что в студенческие годы он сильно нервничал во время сессии и в результате заваливал экзамены. А Ральф Хабер, коллега Элперта, напротив, считал, что напряжение перед экзаменом полезно[132]132
  Ralph Haber and Richard Alpert, Test Anxiety, Journal of Abnormal and Social Psychology 13 (1958).


[Закрыть]. По результатам их исследования выяснилось, что у одних студентов тревожность перечеркивает успехи, достигнутые в учебе, а другие способны успешно сдать экзамен, несмотря на стресс, а может, и благодаря ему[133]133
  Theodore Chapin, The Relationship of Trait Anxiety and Academic Performance to Achievement Anxiety, Journal of College Student Development (May 1989).


[Закрыть]. Ирония тревожности, обусловленной экзаменационной сессией, заключается в том, что именно боязнь провала способна в идеале побудить одних студентов типа Хабера усердно заниматься, больше готовиться и в итоге получить хорошую оценку, а другим может помешать добиться успеха. У слишком тревожных людей, таких как Элперт, предчувствие краха затрудняет мышление и способность к запоминанию, необходимые для успешной учебы, а во время экзамена и вовсе лишает ясности ума.

Число причин тревоги, называемое студентами перед экзаменом, прямо указывает на то, насколько плохо они его сдадут[134]134
  John Hunsley, Internal Dialogue During Academic Examinations, Cognitive Therapy and Research (Dec. 1987).


[Закрыть]. Умственно-психические ресурсы, затрачиваемые на одно когнитивное занятие – беспокойство, уменьшают ресурсы, имеющиеся в нашем распоряжении для обработки другой информации. Насколько наше внимание поглощено волнениями по поводу неизбежности провала, настолько меньше сил мы потратим на поиск нужных ответов. Беспокойство превращается в самосбывающееся пророчество, и в результате неприятность, которую оно предсказывает, чаще всего происходит. Те же, кто умеет обуздать свои эмоции, обычно рассматривают заблаговременную тревогу, скажем, по поводу предстоящего выступления с речью или экзамена как мотиватор хорошо подготовиться и в результате отлично справиться с задачей.

В классической литературе по психологии зависимость между тревогой и выполнением работы, в том числе умственной, описывается с помощью перевернутой буквы U. В высшей точке буквы соотношение между тревогой и работоспособностью оптимальное: легкая нервозность стимулирует выдающиеся достижения. Слабая тревога, соответствующая левой стороне перевернутой U, приводит к апатии или ослабляет мотивацию. Человек может упорно стараться хорошо справиться с делом, но сильная тревожность (правая сторона U) пресекает любые попытки проявить себя с лучшей стороны.

Состояние умеренного восторга (гипомания[135]135
  Гипомания – легкая форма мании или помешательства. Прим. ред.


[Закрыть]), по-видимому, оптимально для писателей и представителей других творческих профессий, требующих подвижного мышления и богатого воображения, нечто вроде стремления к вершине перевернутой U. Но если позволить эйфории выйти из-под контроля и превратиться в настоящую манию наподобие смены настроений при маниакально-депрессивном психозе, то беспокойное возбуждение сразу же начнет подрывать способность связно мыслить. Даже если идеи льются мощным потоком, что позволяет придумывать увлекательные истории, он вряд ли станет чересчур бурным, потому что в этом случае у сочинителя не будет возможности тщательно проработать написанное и в результате получить законченное произведение.

Хорошее настроение усиливает способность к гибкому и более сложному мышлению, облегчая поиск решения проблем, причем неважно каких – интеллектуальных или межличностных. Выходит, что один из способов помочь кому-либо как следует обдумать проблему – рассказать анекдот. Смех, как и душевный подъем или приподнятое настроение, помогает людям шире мыслить и легче находить ассоциации, замечая взаимосвязи, которые в противном случае, возможно, ускользнули бы от них. Ментальный навык крайне важен не только в творчестве, но и в распознавании сложных взаимозависимостей и предвидении последствий уже принятого решения.

Преимущества (в плане лучшей сообразительности) искреннего смеха наиболее очевидны, когда речь заходит о решении проблемы, требующей творческого подхода. Результаты исследования показали, что люди, только что посмотревшие смешную подборку телевизионных ляпов, легче решают головоломку, которую обычно используют психологи для проверки творческого мышления[136]136
  Alice Isen et al., The Influence of Positive Affect on Clinical Problem Solving, Medical Decision Making (July-Sept. 1991).


[Закрыть]. Добровольцам давали спички, коробку с кнопками, свечу и просили прикрепить ее к облицованной пробковой панелью стене так, чтобы при горении воск не капал на пол. Большинство людей, решая эту задачу, впадало в состояние «функциональной стереотипности», размышляя, как использовать эти предметы наиболее привычным для себя способом. Участники эксперимента, час назад посмотревшие комедию, в отличие от тех, кто видел фильм на спортивную тематику или занимался гимнастикой, быстрее находили решение, демонстрируя творческий подход: они прикрепляли коробку к стене кнопками и пользовались ею как подсвечником.

Даже незначительные перемены в настроении могут повлиять на мышление. Строя планы или принимая решение, люди, пребывающие в хорошем настроении, проявляют «перцептивную предвзятость», заставляющую их более экспансивно и позитивно мыслить. В хорошем расположении духа мы вспоминаем более радостные события – ведь то, что мы мысленно воссоздаем, определяется нашим состоянием. И когда мы, чем-то довольные, обдумываем доводы за и против какого-либо образа действий, память склоняет нашу оценку событий в положительную сторону, побуждая, к примеру, проявить разумное безрассудство или рискнуть. Напротив, пребывание в дурном настроении придает воспоминаниям негативную направленность, заставляя нас ограничиваться сверхосторожным решением, продиктованным страхом.

Неуправляемые эмоции парализуют интеллект. Но, как следует из главы 5, мы можем снова заставить подчиняться вышедшие из-под контроля эмоции. Эта эмоциональная компетентность и есть главная одаренность, которая дает возможность использовать все остальные виды умственных способностей. Рассмотрим несколько примеров того, какую пользу приносят надежда и оптимизм, а также моментов высшего душевного подъема, когда люди превосходят самих себя.

[137]137
  Полианна – героиня одноименной повести Э. Портер, в переносном смысле неисправимый оптимист. Прим. ред.


[Закрыть]

Вниманию студентов колледжа была предложена следующая гипотетическая ситуация. Вы поставили себе цель получить отметку «хорошо». Но когда объявили оценку за первый экзамен, составляющую 30 % от окончательной, выяснилось, что вы получили невысокий балл. Сегодня ровно неделя, как вам стало об этом известно. Ваши действия?[138]138
  C. R. Snyder et al., The Will and the Ways: Development and Validation of an Individual-Differences Measure of Hope, Journal of Personality and Social Psychology 60, 4 (1991), p. 579.


[Закрыть]

Оказалось, все дело в надежде. Ответы студентов, горячо веривших в благополучный исход, сводились к тому, что нужно усерднее работать и подумать, что следует предпринять для повышения окончательной оценки. Студенты, питавшие умеренные надежды, обдумывали несколько путей решения проблемы, но обнаруживали гораздо меньшую готовность следовать им. А студенты, воспринимавшие ситуацию почти без надежды, были деморализованы и полностью капитулировали.

Это отнюдь не теоретический вопрос. Чарльз Снайдер, психолог из Канзасского университета, сравнил успехи в учебе первокурсников, умевших и не умевших надеяться. Он обнаружил, что надежда была более точным «предсказателем» результатов экзаменов за первый семестр, чем оценки, полученные во время теста академических способностей. А ведь с помощью этого теста можно прогнозировать, как пойдут дела студентов дальше (и результаты вполне согласуются с IQ). В случае, когда диапазон интеллектуальных способностей примерно одинаков, решающее значение имеет эмоциональная одаренность.

Снайдер пояснил свои выводы так: «Студенты, питающие большие надежды, ставят перед собой более высокие цели и знают, как много следует работать для их достижения. Если сравнить студентов с равными интеллектуальными способностями по успехам в учебе, то их отличает друг от друга умение надеяться»[139]139
  Интервью с Ч. Снайдером в The New York Times (Dec. 24, 1991).


[Закрыть].

Как гласит древнегреческий миф, Пандора получила в подарок от богов таинственный ящик, и ей было велено никогда его не открывать, – но любопытство пересилило. Не устояв перед искушением, она открыла крышку, чтобы заглянуть внутрь, и выпустила в мир множество несчастий: болезни, тревоги, безумие. Некий милосердный бог позволил ей в последний момент закрыть ящик и не дать ускользнуть одному спасительному средству, которое делает терпимыми жизненные невзгоды и страдания. Этим средством была надежда.

Надежда, согласно изысканиям ученых, помогает человеку, попавшему в беду, гораздо лучше, чем все слова утешения. Она играет на удивление важную роль в жизни людей, давая им преимущество в столь разных сферах, как школьные успехи и умение справляться с тягостными обязанностями. Надежда – это нечто большее, чем просто оптимистичный взгляд на вещи, когда все представляется в наилучшем свете. Снайдер дает более конкретное определение: «Это вера в то, что у вас есть желание и умение достичь своих целей, каковы бы они ни были».

Все люди надеются по-разному. Одни считают себя вполне способными выпутаться из беды или решить свои проблемы. Другие полагают, что у них недостаточно энергии, таланта или средств, чтобы добиться желаемых целей. По мнению Снайдера, люди, в ком надежда сильна, обладают особыми качествами. В их числе – способность к самомотивации, изобретательность в поиске способов выполнения поставленных задач, умение подбодрить себя в трудной ситуации (считая, что все будет хорошо), определенная гибкость для поиска путей достижения цели (или изменения, если по тем или иным причинам ее невозможно добиться). Кроме того, они достаточно умны, чтобы разделить грандиозную задачу на меньшие и легко выполнимые части.

В плане эмоционального интеллекта надеяться – значит не поддаваться непреодолимой тревоге или депрессии и не теряться в периоды трудных испытаний или неудач. Люди, живущие с надеждой, в меньшей степени подвержены депрессии. Они, словно искусные полководцы, идут по жизни к поставленным целям, в принципе отличаются меньшей тревожностью и почти не страдают от эмоциональных дистрессов.

Американцы возлагали большие надежды на Мэтта Бионди, члена олимпийской команды США 1988 года. Некоторые спортивные журналисты усиленно расхваливали его как достойного соперника Марка Спитца, завоевавшего в 1972 году семь золотых медалей. Однако в первом же заплыве на 200 метров вольным стилем Бионди пришел только третьим, а в следующем – на 100 метров стилем баттерфляй – в борьбе за золото его буквально на дюйм обошел другой пловец, сделавший немыслимый рывок, когда до финиша оставалось не более метра.

Спортивные комментаторы высказывали предположения, что неудачи подорвут веру Бионди в собственные силы и помешают ему добиться успеха. Тем не менее он сумел оправиться от поражения и завоевал золотые медали в следующих пяти заплывах. Одним из зрителей, у кого не вызвало удивления «возрождение» Бионди, был Мартин Селигман, психолог из Университета штата Пенсильвания, который в начале года тестировал спортсмена на оптимизм. В ходе эксперимента, проходившего с участием Селигмана, во время одного из заплывов, специально предназначенного для демонстрации лучших качеств Бионди, тренер сказал, что пловец показал худшее время (в действительности это было не так). Несмотря на пессимистичное сообщение о результатах соревнования, когда Бионди попросили отдохнуть и пойти на новый заплыв, его показатели – и так вполне приличные – оказались еще лучше. Другим членам команды, как и Бионди, сообщили о якобы плохих результатах. Тестовые оценки характеризовали их как пессимистов. Они также предприняли вторую попытку, но их время было гораздо хуже, чем в первом заплыве[140]140
  Martin Seligman, Learned Optimism (New York: Knopf, 1991).


[Закрыть].

Оптимизм, как и надежда, подразумевает наличие непоколебимого ожидания, что все в жизни в общем сложится хорошо, несмотря на неудачи и разочарования. С точки зрения эмоционального интеллекта, оптимизм – установка, которая удерживает людей от погружения в апатию, безнадежность или депрессию перед лицом суровых обстоятельств. Как и его близкая родственница надежда, оптимизм приносит свои положительные плоды (конечно, при условии, что он реалистичен, ведь излишняя наивность может обернуться катастрофой)[141]141
  См., например, Carol Whalen et al., Optimism in Children’s Judgments of Health and Environmental Risks, Health Psychology 13 (1994).


[Закрыть].

Селигман дает определение оптимизма с точки зрения людей, объясняющих собственные успехи и неудачи. Оптимисты связывают провал с чем-то, что можно изменить, и в следующий раз обязательно преуспеют. Пессимисты винят в неудаче какой-либо фактор, который они изменить не в силах. Эти различающиеся объяснения имеют большое значение с точки зрения реагирования людей на жизнь вообще. Так, на разочарование при отказе в приеме на работу оптимисты склонны реагировать деятельно и с надеждой, принимаясь за разработку плана действий или пытаясь получить совет и помощь. Они рассматривают неудачу как дело вполне поправимое. Пессимисты же, напротив, реагируют на подобные препятствия, исходя из того, что ничего не могут изменить, чтобы в следующий раз дела пошли лучше, а потому ничего и не предпринимают. Они рассматривают неудачу как неизбежное следствие какого-то личного недостатка, который останется с ними навечно.

Оптимизм, как и надежда, предвещает успешность в учебе. В исследовании 1984 года, объектом которого стали 500 абитуриентов Университета штата Пенсильвания, баллы, полученные студентами за тест на оптимизм, оказались лучшим прогнозирующим параметром их реальных оценок в первый год обучения, чем отметки, полученные при тестировании академических способностей или же оценки в средней школе. По словам Селигмана, проводившего исследование, «на вступительных экзаменах в колледж определяется талант, а стиль объяснений сообщает вам, кто сдается. Именно сочетание умеренного таланта и способности продолжать двигаться к цели перед лицом поражения ведет к успеху. А в тестах способностей недостает мотивации. Самое главное, что вам нужно о ком-то знать, – продолжит он упорно двигаться к цели, когда обстоятельства будут приносить сплошные разочарования, или нет. Сдается мне, что при определенном уровне умственного развития ваши действительные достижения есть функция не только вашего таланта, но и способности пережить поражение»[142]142
  Мое интервью с Мартином Селигманом об оптимизме можно прочесть в The New York Times (Feb. 3,1987).


[Закрыть].

Силу оптимизма в мотивации людей наиболее ярко продемонстрировало исследование Селигмана, которое он провел с привлечением агентов по продаже страховых полисов при участии компании МetLife. Умение, оставаясь любезным, вежливо принять отказ, играет чрезвычайно важную роль в торговле любого рода, особенно если речь идет о страховом полисе, когда ответов «нет» обескураживающе больше, чем «да». Поэтому примерно 75 % страховых агентов бросают работу в первые три года. Селигман установил, что оптимистичные по натуре новички в первые два года работы продавали на 37 % больше страховок, чем пессимисты, причем в первый же год пессимистов уволилось с работы вдвое больше по сравнению с оптимистами.

Более того, Селигман убедил руководство МetLife нанять специальную группу претендентов, получивших высокие баллы за тест на оптимизм, но не прошедших стандартные отборочные испытания (в которых их ответы сравнивались с эталонными ответами успешных действующих сотрудников). Участники специальной группы обогнали пессимистов в продаже полисов на 21 % в первый год работы и на 57 % во второй.

Ответ на вопрос, почему оптимизм в значительной степени определяет успех продаж, таков: это, собственно, и есть установка эмоционального ума. Каждый отрицательный ответ, полученный торговым агентом, – это его маленькое поражение. Эмоциональная реакция на поражение оказывается решающей и практически полностью определяет, сумеет ли агент мотивировать себя для продолжения работы. Когда число отказов постоянно растет, моральное состояние агента может ухудшиться и ему становится все труднее и труднее набирать следующий номер телефона. Подобный отказ особенно тяжело выслушивать пессимисту, который истолковывает его в одном смысле: «Я потерпел неудачу. Видно, я так и не сумею ничего продать». Такая интерпретация, конечно же, порождает пораженческие настроения, вгоняет в апатию, а подчас и в депрессию. Оптимисты, напротив, говорят себе: «Я выбрал не тот подход» или: «Этот клиент просто был в плохом настроении». Считая причиной неудачи в конкретной ситуации не себя, а нечто другое, они могут изменить подход к продажам при разговоре со следующим клиентом. И если ментальная установка пессимиста ведет к отчаянию, то настрой оптимиста внушает ему надежду.

Одним из источников позитивного или негативного мировоззрения вполне может быть врожденный характер; некоторые люди по природе склонны к тому или иному образу действий. Но, как мы узнаем из главы 14, жизненный опыт может закалить характер. Оптимизму и надежде (как и беспомощности и отчаянию) можно научиться. В основе того и другого лежит качество, которое психологи называют самоэффективностью – верой в то, что ты обладаешь совершенным умением справляться с событиями своей жизни и смело смотреть в лицо испытаниям. Развитие компетенции любого рода укрепляет у человека веру в себя, заставляя чаще рисковать и отдавать предпочтение более серьезным задачам. А преодоление этих трудностей, соответственно, усиливает ощущение самоэффективности. Такая позиция побуждает людей наилучшим образом использовать любые свои таланты и умения или делать все необходимое для их развития.

Альберт Бандура, психолог из Стэнфордского университета, много лет изучавший самоэффективность, дал удачную оценку этому качеству: «Мнение людей о своих способностях оказывает огромное влияние на способности. Способность – не закрепленное качество; ваши действия отличаются невероятной изменчивостью. Люди, обладающие чувством самоэффективности, оправляются от неудач; они подходят к обстоятельствам с точки зрения того, как с ними справиться, а не беспокоятся о том, что нечто может не получиться»[143]143
  Мое интервью с Альбертом Бандурой о вере человека в собственные силы можно прочесть в The New York Times (May 8, 1988).


[Закрыть].