Автор книги: Дэниел Гросс
Жанр: Зарубежная деловая литература, Бизнес-Книги
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Дэниел во избежание «Zoom-усталости» рекомендует отключить видео и говорить по аудиосвязи, как по телефону. Во многих случаях видео так или иначе сбивает с толку, а аудиозвонки могут получиться более искренними. Более того, при таком подходе есть шанс, что Zoom и прочие программы для видеосвязи не осточертеют вам раньше времени, ведь наверняка будут ситуации, когда видео включать придется, хочется вам этого или нет. Иногда говорящим головам лучше сказать «нет»[38]38
Дэниел написал об этом короткое эссе: Communication in World 2.0, April 2020 // dcgross.com/communication-in-world-20.
[Закрыть].
Когда мы избегаем личного контакта
В католических исповедальнях священника отделяет от прихожанина ширма. Они не смотрят и даже не могут взглянуть друг на друга – в отличие от звонка по Zoom. Но и у такой обстановки есть полезные черты. В старину католические исповеди были публичными; метод «черного ящика» появился лишь в середине XVI в. Но он оказался полезным и получил в церкви широкую популярность. Люди начали исповедоваться с большей охотой[39]39
Об истории исповедей: Cornwell J. The Dark Box: A Secret History of Confession. New York: Basic Books, 2015, особенно с. xiii – xiv и 44–45.
[Закрыть].
Сейчас публичные исповеди, можно сказать, возвращаются в виде «культуры отмены», особенно в соцсетях. Но похоже, они скорее помогают тем, кто хорошо умеет актерствовать и притворяться, чем становятся уникальным методом поиска истины. Это опять же говорит о том, что иногда отсутствие видимости и прямого контакта лучше помогает докопаться до правды.
Классический подход к психотерапии тоже требует отказа от общения лицом к лицу: пациент лежит на кушетке и не смотрит врачу прямо в глаза. Сразу скажем, что это лишь один из возможных методов терапии: многие психотерапевты работают лицом к лицу, а в наши дни еще и по Skype или Zoom. Однако немало пациентов до сих пор предпочитают потратить время, усилия и деньги, чтобы прийти в кабинет психотерапевта, лечь и подчеркнуто на него не смотреть. Вот еще одна проверенная временем практика, участники которой не стремятся смотреть друг другу в глаза, и здесь есть чему поучиться.
Исповедь и психотерапия схожи в одном: если вы не смотрите в глаза другому человеку, вам легче ему в чем-то признаться или, по крайней мере, говорить более открыто. Если бы священник смотрел прихожанину прямо в глаза, тому, возможно, труднее было бы признаться, что он не исполняет всех обязанностей перед семьей. Более того, это нарушило бы анонимность. Точно так же и в психотерапии пациенту легче рассказать о детской травме, когда за этим не следует видимой визуальной реакции («Он что, приподнял бровь? Или ухмыльнулся? Или засмеялся?»). Контакт взглядов – это связь, но вместе с тем он может быть угрозой или ненужной, отвлекающей фокальной точкой и многим мешает расслабиться или раскрыться по-настоящему. Мнения об эффективности «метода кушетки» в психотерапии разнятся, но он, по крайней мере, способствует появлению свободных ассоциаций, помогает регулировать ритм сессии и делает общую обстановку менее угрожающей[40]40
Обзор мнений о «методе кушетки», включая скептические замечания, можно найти в статье Friedberg A., Linn L. The Couch as Icon // Psychoanalytic Review. 2012. February. Vol. 99. № 1. Pp. 35–62.
[Закрыть].
Отсутствие прямого контакта взглядов во время онлайн-звонка говорит еще и о том, что при этом, скорее всего, хуже работает режим взаимного подбадривания. Вас никто не заставляет быть вежливыми, или улыбаться, или искать понимания и одобрения собеседника. Иногда избавление от конформизма даже дает возможность копнуть поглубже. А еще вы можете кое-что узнать о том, как ваш собеседник себя ведет, когда полного социального доверия нет или оно не подкрепляется постоянными сигналами присутствия.
Некоторые истории о новых методах онлайн-свиданий в эпоху локдаунов показывают, что люди могут больше раскрываться в упрощенной среде. Рассмотрим случай с 27-летней Джуди Квон из Бруклина. Она высказала очень важную идею о потенциальных достоинствах онлайн-свиданий: «У них, бесспорно, есть явные недостатки, но, по крайней мере для меня, этот [сценарий] сделал возможным серьезные разговоры… Я более открыто говорила о том, что чувствую, и попросила [партнера по свиданиям] сделать то же, потому что мы не можем “читать” друг друга так же, как при личном знакомстве. Это, безусловно, помогло нам лучше осознать свои чувства»[41]41
Schultz A. How to Go on a Digital First Date // GQ, March 20, 2020.
[Закрыть].
Способов заполнить неловкую паузу во время свидания по Zoom меньше. Это одновременно и достоинство, и недостаток. Вы не можете, как в ресторане, взять графин с водой и наполнить стакан, чтобы отвлечь собеседника или потянуть время. Так что же в таких случаях делают люди, по крайней мере некоторые? Они говорят прямо и искренне и обнажают души. А это может помочь им быстрее и лучше узнать друг друга – если свидание не станет скучным и неловким в первые же минуты[42]42
Fever When You Hold Me Tight: Under Covid-19 Casual Sex Is Out. Companionship Is In // The Economist, May 9, 2020.
[Закрыть].
В случае собеседований на первый взгляд совет «контактируйте с кандидатом меньше, а не больше» может показаться безумным. Но если вы хоть раз проводили «собеседование на ходу», где контакт взглядов обычно минимален, это утверждение уже не будет выглядеть странным. Такая беседа иногда оказывается более полезной и информативной, чем личная беседа за столом. В подобной обстановке почему-то возникает больше пространства для обсуждения идей, не относящихся к делу напрямую, более широкий выбор тем и свободы в структурировании дискуссии. Когда вы идете рядом, вы чувствуете взаимную поддержку, безопасность, возможно даже игривость. Некоторым кандидатам, вероятно, кажется, будто они менее ответственны за то, что говорят на ходу, а не во время беседы за столом.
Интервьюер Терри Гросс, работавшая на Национальном публичном радио, специально использует особую методику дистанционного общения, не предусматривающую очных встреч: «Гости сидят в отдельной студии, а Гросс – в своей “коробочке” в филадельфийской студии WHYY. Такая обстановка создает своеобразную обезличенную интимность, чем-то похожую на исповедь или психоанализ, где пациент и врач не смотрят друг на друга; теория гласит, что это помогает мыслям и фантазиям течь свободнее. Возможно, именно поэтому ее гости обычно столь откровенны»[43]43
Leibovich L. Turning the Tables on Terry Gross // Salon, June 22, 1998.
[Закрыть].
И даже на этом список возможных ситуаций, где большое расстояние до собеседника способствует открытости, не заканчивается. Во время локдауна исследователи, проводившие телефонные опросы, обнаружили, что респонденты охотнее берут трубку и разговаривают с интервьюером. Многие не только отвечали на вопросы анкеты, но и доверительно сообщали интервьюеру о своих страхах, грусти, о том, как им живется. Эти разговоры стали для многих своеобразной возможностью выпустить пар, они видели в безликом интервьюере того, кому можно довериться. В одном исследовании серия интервью, которая обычно длится десять минут, во время пандемии продлилась четырнадцать, потому что респонденты оказались разговорчивее обычного[44]44
Russonello G., Lyall S. In Phone Surveys, People Are Happy to Talk (and Keep Talking) // The New York Times, April 18, 2020.
[Закрыть].
Учитывая все это, вы можете попробовать во время онлайн-собеседования задать пару вопросов, которые вызывают «ощущение исповеди». Вопросы не должны быть вызывающими или острыми; лучше задавать их пассивно и открыто, словно вы просто хотите выслушать собеседника, а не осуждать его. Как насчет вот такого варианта? «Мы все ошибаемся на работе, в том числе и я. Можете рассказать об ошибке, которую вы допустили, но жалеть о ней стали лишь много позже?» Или вот такого: «Что в рабочей обстановке можно назвать “намеренным грехом”? Чем он отличается от простой ошибки? Можете ли вы это проиллюстрировать на примере кого-нибудь из коллег?»
Отметим, что упоминание коллеги делает вопрос менее угрожающим и повышает вероятность, что на него ответят честно. Если хотите действовать прямолинейно, попробуйте такой вопрос: «Когда вы чувствовали на работе большое сожаление и почему? Насколько виноваты вы были в той ситуации?»
На очном собеседовании кандидат может закрыться и не дать полезного ответа. А вот онлайн, если вам кажется, что у вас есть шанс добиться, так сказать, «настоящей исповеди», попробовать такой вариант стоит. Но если вы получите по-настоящему откровенный ответ, воспринимайте его как информацию, а не признак того, что собеседник плохо функционирует и готов вот-вот развалиться. Вы приложили особые усилия, чтобы получить эту информацию, и, если ответ вышел более откровенным, чем обычно, не забывайте: вы сами этого хотели. Изменяйте соответственно ваши ожидания, ищите в ответах позитивную сторону. Подобный ответ – отчасти ваш успех как интервьюера, а не недостаток кандидата.
Также стоит отметить, что иногда (например, когда молодая женщина приходит на собеседование к мужчине) отсутствие прямого контакта взглядов помогает установить доверие. Взгляд в глаза может быть воспринят как угроза или напоминание о предыдущих неприятных ситуациях, возможно даже связанных с домогательствами. Вот еще одна иллюстрация того, что онлайн-среда другая, а не дефективная и не хуже во всех отношениях.
Конечно, если вам предстоит собеседование, вы можете принять «защитные меры», чтобы не выглядеть слишком непринужденными и открытыми. Некоторые из тех, кто ходил на свидания в Zoom, рассказали, что чувствуют определенный комфорт, проводя ритуал «сделать зарядку, принять душ и надеть то, в чем не стыдно пойти на настоящее свидание» перед онлайн-встречей. Другие даже пользовались своим лучшим одеколоном или духами и заправляли постель (а вдруг повезет?). Соответственно, мы считаем, что многим людям, чтобы поддержать необходимый уровень концентрации, необходимо одеться и подготовиться так же, как они готовились бы к очному собеседованию. Так что, если вы выглядите недостаточно дисциплинированными, подумайте: может, вам стоит надеть на звонок в Zoom лучшую обувь? Но сразу предупреждаем: мы не рекомендуем такого для собеседований в технологические или венчурные компании – там атмосфера более непринужденная. Опять же, вам нужно подстроить свою самопрезентацию под мировоззрение интервьюера, так что ваши манеры должны соответствовать ситуации[45]45
Феномен «парадной одежды» описан в статье Schultz, How to Go on a Digital First Date.
[Закрыть].
Будущее онлайн-общения
Чем раньше вы осознаете, что онлайн-собеседования проходят в совершенно иной среде, чем очные, тем лучше. Вы поймете, что ваши старые стандарты, помогавшие вам распознавать таланты при личных встречах, требуют изменений. Никакие технологические достижения не устранят эту базовую разницу.
Избегайте ловушки: не думайте, что технология дистанционных интервью должна быть «достаточно хороша». Может, когда-нибудь у нас появится голографическая виртуальная реальность, которая станет почти идеальной симуляцией личного общения, но эволюция онлайн-технологий идет не только и не столько в этом направлении. Онлайн-общение заостряет внимание на определенных факторах за счет других. Технологии не улучшаются сразу во всех направлениях (например, «Виагру» изобрели раньше, чем лекарство от болезни Альцгеймера, так что в продлении жизни одних частей тела человечество достигло больших успехов, чем других), и будущие улучшения онлайн-коммуникаций тоже окажут непропорциональное воздействие на наше восприятие. Например, более высокое разрешение экранов улучшит передачу информации, но ничего не сделает для социального присутствия. Да, новая технология будет лучше в объективном смысле. Но если вы не поймете, что теперь ваши оценки включают больше впечатлений, основанных на увеличившемся количестве пикселей, но не больше впечатлений, основанных на социальном присутствии, это может ввести вас в заблуждение. Повторимся: не стоит считать, что дистанционная связь – просто имитация личного присутствия[46]46
Эта общая идея описана в эпохальной статье Hollan J., Stornetta S. Beyond Being There // CHI ’92: Proceedings of the SIGCHI Conference on Human Factors in Computing Systems. New York: ACM, 1992. Pp. 119–125.
[Закрыть].
Теперь представим, что технологии Oculus очень быстро развились и виртуальный «отпуск в Париже» почти так же хорош, как настоящий, но дешевле и удобнее. Собеседование в виртуальной реальности с использованием Oculus все равно не будет иметь того же эмоционального резонанса, что личный разговор. Во-первых, виртуальное взаимодействие, в отличие от очного, не чревато неудобствами. Ваш аватар, скорее всего, запрограммирован так, что никогда не споткнется и не прольет кофе; вы не опоздаете к назначенному времени из-за пробок, а умение «читать» виртуальную трехмерную комнату, скорее всего, станет отличаться от умения ориентироваться в реальном мире. Возможно, в продвинутой виртуальной реальности все будет казаться слишком стерильным. Очень трудно давать советы по развитию технологии, которая еще не вышла на этап зрелости, но, когда она распространится повсеместно, вам придется искать способы компенсировать эти различия, причем независимо от того, берете вы интервью или даете. Просто не путайте эту новую технологию с очной встречей.
Побудем еще немного футуристами и представим будущее, где онлайн-собеседования станут информационно намного богаче, чем личные встречи. Например, за вашим интервью наблюдает ИИ и в процессе дает комментарии о том, как ваш собеседник справляется с ситуацией, какой у него характер и какой вопрос нужно задать следующим. Более того, пользоваться такой технологией на очных собеседованиях трудно и неловко – хотя бы потому, что не станете же вы постоянно переводить взгляд на ваше ИИ-устройство в поисках подсказок. Кроме того, в будущем, возможно, онлайн-общение станет давать более качественную информацию о «личном присутствии», чем очное собеседование. Это может казаться невозможным по определению, но не забывайте, насколько человечество разнообразно. У вас есть опыт личного присутствия на собеседованиях, но вы не знаете, как другие отреагировали бы на такое же взаимодействие. Возможно, машинному интеллекту будет легче проанализировать онлайн-интервью и сообщить вам, насколько успешно «выступил» кандидат с точки зрения личного присутствия для других типичных интервьюеров, а не только для вас. Мы опять же окажемся в необычной ситуации, когда очное интервью станет менее эффективным методом общения.
Но даже в такой идеальной с виду ситуации собеседования, проводимые с помощью ИИ, все равно приведут к необъективности оценок. В частности, такие технологии будут привлекать внимание к тому, что ИИ может измерить хорошо, и отвлекать от более «шумных» данных. А если у многих учреждений появится доступ к одной и той же ИИ-технологии, что весьма вероятно, для вас наибольшее значение будет иметь именно такая «шумная», необычная информация. Не забывайте: таланты ищут все, и вам нужно обнаружить тех, кого упустили конкуренты. Если бы ИИ был широко доступен, еще неизвестно, насколько бы он помог вам в поисках; отчасти он даже усложнит задачу, потому что конкурентам станет легче найти тех же недооцененных кандидатов.
Наконец, не забывайте и о том, что личное общение может помешать вам принять верное решение на собеседовании. Не все сигналы во время интервью верные. Из разговоров по Zoom вы не получите особого представления о том, насколько хорошо собеседник одевается (и уж тем более обувается), о том, как он реагирует, когда в комнату кто-то входит, и вообще ничего не узнаете, например, о его запахе. И это далеко не весь список недополученной информации. Мы не знаем, какие из этих факторов ценны для принятия хороших кадровых решений (возможно, никакие), и можем неправильно истолковать такие сигналы, даже если в принципе они информативны. Так что во время онлайн-собеседований у вас не должно быть пораженческих настроений – иначе подобные интервью могут даже оказать вам медвежью услугу. Онлайн-диалог, по крайней мере, дает немного больше возможностей сосредоточиться на действительно важной информации.
Люди очень тщательно стараются скрыть свой истинный уровень добросовестности. Они, скорее всего, в большинстве случаев обманывают интервьюера: в конце концов, кто хочет показаться на собеседовании недобросовестным? Многие интервьюеры присматриваются к походке, микровыражениям лица и общению с третьими лицами, чтобы оценить, насколько человек действительно достоин доверия, – независимо от того, справедлива эта оценка или нет. И мы на самом деле не знаем, насколько точную информацию дают эти сигналы. Так что, если онлайн-интервью уравнивает эти сигналы у разных кандидатов, возможно, это даже поможет вам принять лучшее решение. Вам придется уделить больше внимания тому, что человек сделал; как вы увидите позже, мы большие поклонники «демонстрируемого присутствия» – реальных занятий и достижений – как самого надежного источника информации о человеке.
То, что онлайн-собеседования якобы беднее информацией, может даже помочь некоторым интервьюерам преодолеть потенциальную предвзятость в отношении женщин и представителей меньшинств. Мы уже упоминали, что в онлайн-мире не действуют традиционные сигналы харизмы и социального присутствия, но для многих должностей ни то ни другое не становится определяющим фактором. В частности, понимание харизмы в разных культурах очень разное. Мы нередко обнаруживали, что люди из незападных культур ведут себя на собеседованиях чересчур вежливо (и онлайн, и в других условиях), возможно понимая, что плохо знают культурный мир, с которым им пришлось столкнуться, и боятся совершить ошибку (см. главу 8, она посвящена вопросам расы и пола). В вежливости, конечно, нет ничего плохого, но оценить харизму такого человека непросто. В результате у вас, интервьюера, принадлежащего к западной культуре, появится соблазн сделать вывод, что такие люди в принципе не слишком харизматичны, но это, конечно, будет ошибкой: собеседник просто опасается демонстрировать ее вам. Онлайн-интервью, в котором все становятся менее харизматичными, может помочь вам преодолеть предвзятость к таким людям. Вот вам еще один повод научиться обращать онлайн-среду себе на пользу.
Глава 4. Какую пользу приносит интеллект?
Может ли так быть, что разговоры об интеллекте вызывают к жизни слишком иерархичное мышление и ранжирование? После долгих дебатов мы пришли к выводу, что интеллект обычно переоценивается, причем чаще всего умными людьми. С другой стороны, в исследованиях представлены некоторые случаи, когда интеллект действительно важен. Мы устроим экскурсию по местам, где он существенен, и обсудим, что тут известно, а что нет. Как мы уже отмечали, в поиске талантов очень важен контекст.
Начнем с позитива, ведь интеллект помогает человеку найти новые идеи и сложить пазл там, где другим это не удается. А чтобы продемонстрировать лидерские навыки и авторитет на высочайшем уровне, нужен по-настоящему высокий интеллект, особенно если у вас в подчинении есть другие очень умные люди. Углубимся в подробности.
Изобретатели, лидеры и предприниматели
Начнем с изобретателей, поскольку по ним доступны очень хорошие данные, а результаты исследований достойны внимания. Есть информация из Финляндии обо всех трудоспособных мужчинах 1961–1984 годов рождения: их специальности сопоставляются с уровнем IQ, измеренным во время призыва в армию (тогда на военную службу призывали только мужчин, женщин в исследовании нет[47]47
С 1995 года в Финляндии женщинам разрешено служить в армии, но по желанию. Прим. ред.
[Закрыть]). Кроме того, ученые собрали много информации об этих людях, охватывающей значительную часть их жизни, в том числе доходы и уровень образования их самих и их родителей. Как часто бывает в скандинавских странах, данные собраны очень тщательно и считаются надежными[48]48
Aghion P., Akcigit U., Hyytinen A., Toivanen O. The Social Origins of Inventors. Centre for Economic Performance discussion paper 1522, December 2017.
[Закрыть].
Самые поразительные результаты получены для той категории, которую можно назвать изобретателями. Если вы ищете такого человека, то IQ – с большим отрывом самая важная из всех переменных, которые можно измерить. Более того, чем выше измеренный IQ, тем выше и вероятность того, что человек станет изобретателем. Кстати, IQ в данном случае измерялся по тесту Рейвена, где главную роль играют визуально-пространственные навыки, а не речевые способности.
Отношение между IQ и вероятностью стать изобретателем можно выразить разными способами. Например, если вы попадаете в 91–95-й или 96–100-й процентили по IQ, это повышает вероятность стать изобретателем примерно на 2–3 %. Или, при прочих равных условиях, если бы все люди находились в высшем дециле по IQ, то – по законам статистики – изобретателей стало бы на 183 % больше по сравнению с реальным положением дел.
Удивительно, насколько различия среди изобретателей объясняются IQ. Объясняющая сила равна 66 % (если у вас есть статистическое образование – это не частичный R-квадрат, ведь по большей части выбор профессии объясняется параметрами, которые невозможно измерить; упомянутые 66 % – это то, насколько доступное объяснение, зависящее от измеримых параметров, основано на параметре IQ). Это число поражает в том числе потому, что его можно сравнить с другими переменными. Например, следующая по значимости переменная – образование родителей – объясняет только 1 % различий в том, кто становится изобретателем, а кто нет[49]49
Поскольку эти данные получены в Финляндии, они, возможно, менее релевантны в других странах. Например, в сравнительно эгалитаристском финском обществе окружающая среда, вероятно, меньше влияет на результаты исследования; соответственно, влияние IQ возрастает. В США разброс условий, в которых воспитываются дети, намного больше, в данном случае окружающая среда может иметь заметно большую объясняющую силу.
[Закрыть].
Если формулировать максимально просто, то большинство людей не становятся изобретателями, а предсказать, кто все же станет, трудно в любом случае. Однако из всех предсказательных факторов, которые есть в нашем распоряжении, IQ лидирует с огромным отрывом.
Вам наверняка интересно, как это стыкуется с нашим общим выводом, что IQ (или, говоря шире, интеллект) переоценен как источник профессиональных достижений. Так вот, та же статья показала, что IQ играет намного более скромную предсказательную роль для других заметных профессий. Если посмотреть, кто в Финляндии стал врачом, то объяснительная сила IQ составляет лишь 8 %. Для юристов показатель по IQ еще более скромный – около 5 %. Иными словами, в целом IQ не очень важен, но вот в той мере, в которой измеримые параметры могут объяснить решение стать изобретателем, IQ, похоже, очень существенен, по крайней мере в сравнении со всеми остальными измеримыми параметрами.
Если взять тот же набор данных и посмотреть, какой фактор в первую очередь влияет на то, кто станет врачом или юристом, то главной объясняющей переменной будет образование родителей (а не IQ), которое влияет на 39 и 52 % этих карьерных решений соответственно. Более того, доходы родителей играют большую роль для будущих врачей или юристов, чем для будущих изобретателей.
Один урок, который можно из этого вынести, таков: изобретатели в целом довольно умны, по крайней мере в Финляндии, но, скорее всего, и в других странах тоже. Что же касается врачей и юристов, тут очень важно «быть из хорошей семьи». Может, именно такое социально-экономическое происхождение действительно необходимо, чтобы стать успешным юристом или медиком, но на эти же данные можно взглянуть и иначе: не исключено, что входной порог для медицинского и юридического образования в Финляндии слишком высок и многие умные потенциальные кандидаты не могут попасть в профессию просто потому, что им не хватает «правильного» социально-экономического происхождения и воспитания.
Вершина рынка
Мы также считаем, что сверхталантливые люди, находящиеся на самом верху распределения достижений, фундаментальным образом напоминают изобретателей. Такие люди оказываются на вершине своих отраслей, потому что стали первыми, кто сделал что-то по-новому, – будь то Пикассо и Брак, создавшие кубизм, Генри Форд, который понял, что должен платить своим сотрудникам 5 долларов в день, или Сергей Брин и Ларри Пейдж, догадавшиеся, что проблему поиска в интернете можно решить с помощью хитрых математических формул. Эти люди «заглядывают за углы», которых даже не видят другие, и нам кажется, что в этом деле острота ума всегда важна.
В одном тщательном исследовании рассматривали связь между IQ и средней зарплатой за всю жизнь на самой вершине распределения IQ, в данном случае в верхних 0,5 %. Данные получены от детей, выбранных на основе опроса в калифорнийских школах в 1921/22 учебном году, 856 мужского и 672 женского пола; ученые отслеживали, сколько денег те заработали за всю жизнь. Исследование показало, что каждый дополнительный балл IQ коррелирует с увеличением заработка примерно на 5 %, в данном случае 184 000 долларов в течение жизни. Иными словами, даже среди людей с очень высокими показателями IQ те, кто «еще чуть-чуть умнее», зарабатывают заметно больше. А вот самая важная деталь: в этой группе с высоким IQ график зависимости заработка от интеллекта имеет более крутой наклон, чем у популяции в целом. Он вполне соответствует нашим представлениям о том, что интеллект, скорее всего, важен именно для тех, кто добился больше всего[50]50
Gensowski M. Personality, IQ, and Lifetime Earnings // Labour Economics. 2018. Vol. 51. Pp. 170–183.
[Закрыть].
Самой тщательной проверке утверждение «интеллект важнее всего на самом высоком уровне» подверглось в шведском исследовании, где с 1968 по 2007 г. собирали данные о 12 570 трудящихся. Данные по этой популяции показали, что в самом низу распределения наиболее важны характер и добросовестность. Например, в нижнем дециле зарплат некогнитивные навыки – к ним относятся в том числе черты характера – важны в 2,5–4,0 раза больше, чем когнитивные. Однако для популяции в целом увеличение когнитивных навыков на одно стандартное отклонение ассоциируется с большим повышением зарплаты, чем при увеличении на одно стандартное отклонение некогнитивных навыков. (Кстати, стандартное отклонение – статистический термин, обозначающий разброс; если переменная в выборке нормально распределена, то примерно 68 % людей в ней будут находиться в пределах одного стандартного отклонения в ту или иную сторону от среднего значения.) Более того, корреляция между когнитивными навыками и заработками выпуклая: это значит, что чем выше мы поднимаемся в распределении зарплат, тем большую предсказательную силу имеют когнитивные способности. Иными словами, мы снова видим, что ум по-настоящему важен именно на вершине выборки[51]51
Lindqvist E., Vestman R. The Labor Market Returns to Cognitive and Noncognitive Ability: Evidence from the Swedish Enlistment // American Economic Journal: Applied Economics. 2011. January. Vol. 3. Pp. 101–128.
[Закрыть].
Но даже при этом мы все равно не должны считать измеримые показатели интеллекта гарантией успеха – хотя бы потому, что большинство людей с высоким IQ не добиваются серьезных карьерных успехов.
Пожалуй, многие лучшие таланты можно хорошо описать с помощью так называемой мультипликативной модели успеха. В ней для серьезного успеха требуется довольно плотное сочетание сразу нескольких черт: переменные, которые обозначают силу определенных свойств, особым образом перемножаются, чтобы получить мощный финальный эффект. Например, чтобы стать успешным композитором, вам необходимы огромное трудолюбие, музыкальный гений, умение играть на музыкальном инструменте, навык оркестровки, настойчивость, а еще нужно родиться в крупном «музыкальном» городе Центральной Европы или поблизости. Если все эти свойства перемножить, результат получится волшебным, например Моцарт или Бетховен. Но если вам не хватает хотя бы одного из вышеперечисленных свойств, вы можете провалиться. Если вы, например, гений музыки, но обделены трудолюбием, вы можете стать великолепным импровизатором, который выступает в местных заведениях, но так ни разу в жизни и не попытается сочинить симфонию.
Обдумайте слова Владимира Акопяна, великолепного армянского гроссмейстера, который никогда не работал над шахматами слишком прилежно и из-за этого не поднялся на самый верх: «Я считаю, что талантливых шахматистов очень много. Когда я играю, иногда вижу, что мой соперник очень даровит. Талант разных шахматистов можно легко сравнить – в этом нет ничего особенного. Но прилежная работа очень важна. И трудолюбие не единственный фактор, который определяет разницу; слабость характера или психологическая нестабильность тоже могут сыграть большую роль. Шахматы очень сложны, важна любая мелочь. Чисто с точки зрения таланта, как мне кажется, не только я, но и многие другие превосходят нынешних лучших шахматистов. Это вполне возможно. Но если рассматривать все в комплексе – не только талант, но и готовность прилежно трудиться, пожертвовать всем остальным, быть психологически сильным, – то очень немногие обладают сразу всеми этими качествами, чтобы добраться до вершины… Чтобы шахматисту попасть в мировую элиту, нужно, чтобы совпало сразу много факторов». И, не считая самых успешных шахматистов – чемпионы действительно очень умны, – данные не подтверждают сильной корреляции между достижениями в шахматах и интеллектом[52]52
Shah S. The Life Story of Vladimir Akopian (2/2) // Chessbase.com, November 28, 2019 // en.chessbase.com/post/so-near-yet-so-far-the-life-story-of-vladimir-akopian-2-2. О шахматах и интеллекте: Burgoyne A. P., Sala G., Gobet F. et al. The Relationship Between Cognitive Ability and Chess Skill: A Comprehensive Meta-analysis // Intelligence. 2016. Vol. 59. Pp. 72–83. Альтернативный взгляд, а также данные о краткосрочной визуальной памяти: Chang Y.-H. A., Lane D. M. It Takes More than Practice and Experience to Become a Chess Master: Evidence from a Child Prodigy and Adult Chess Players // Journal of Expertise. 2018. Vol. 1. № 1. Pp. 6–34.
[Закрыть].
Легко вспомнить и другие примеры нелинейной важности интеллекта для высших уровней достижений. Чтобы стать успешным исполнительным директором, бейсбольным питчером или нобелевским лауреатом, тоже нужно сочетание многочисленных свойств, и в этом сочетании опять-таки целое больше, чем сумма частей. Мы называем это «полный набор».
В результате выйдет вот что: если у вас ограниченный набор данных, вы можете выбирать кого угодно, основываясь на переменных, которые, как вам кажется, важны, например высочайшем интеллекте, но это вас ни к чему не приведет. Люди, которых вы находите, должны обладать полным набором – особенно, повторимся, на высших уровнях достижений. Если даже некоторые хорошо спроектированные статистические исследования показывают, что ценность интеллекта близка к нулю, многие топовые исполнители все равно должны быть очень умными в своей работе, иначе у них нет шансов предложить вам полный набор. На этом уровне высочайший интеллект – один из обязательных критериев подбора талантов.
Недостаточно исследованная территория
Ценность интеллекта как критерия относительно высока еще и в случае, когда вы пришли на «сцену» первыми и у вас нет реальных конкурентов, которые могли бы увести талантливого кандидата из-под носа. Соответственно, интеллект – лучший индикатор перспективности, если речь идет об очень молодых кандидатах, людях из отдаленных или не слишком экономически развитых регионов, а также тех, кто только пришел в профессию. Напротив, если вы подумываете о найме 60-летнего кандидата с хорошо известным послужным списком, интеллект не станет особенно хорошим критерием.
Из этого прямо следует, что, если вы считаете себя специалистом по поиску интеллектуалов (а также людей с другими желательными качествами), вам нужно больше времени уделять работе с молодыми, поиску и развитию юных талантов. Пожалуй, еще вам стоит обратить внимание на зарубежные рынки или сравнительно неосвоенные культуры внутри США – культуры, которые не были прочесаны так же тщательно, как, скажем, города и пригороды американских побережий. Верно и обратное: если вы решили, что попытки искать кандидатов с высоким интеллектом безнадежны, по крайней мере для вас, вам, возможно, стоит перейти в отрасль, где работает много людей постарше, – там самыми подходящими критериями отбора становятся опыт и послужные списки.
Недоисследованные территории важны – и это еще одна причина, по которой интеллект и другие черты таланта становятся важными критериями для поиска лучших кандидатов. Если вы задумались, как «сделать» Марка Цукерберга, Пола Маккартни или Леброна Джеймса – лучших исполнителей из лучших, – стоит обратить внимание на начало их карьер. Питер Тиль стал первым венчурным капиталистом, поддержавшим Марка Цукерберга, а менеджер Брайан Эпштейн нашел и развил таланты The Beatles – и результаты в обоих случаях вышли потрясающими.
Как ни парадоксально это прозвучит, обнаружить интеллект, драйв и другие положительные качества на самом верху порой сложно. Почему? Вот почему: вершина рынка – обычно недостаточно исследованная территория. Самые талантливые люди чаще всего делают что-то выдающееся и относительно новое, а нередко они настолько талантливы, что большинство из нас в принципе не могут оценить их дар, – по крайней мере, до тех пор, пока не увидят их огромных достижений. Если бы юный Густав Малер сел перед вами и напел одну из своих мелодий, вам бы, скорее всего, не хватило таланта, чтобы расслышать его потенциал как одного из величайших романтических композиторов всех времен.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
