Текст книги "Империя Млечного пути. Книга 3. Пилигрим"

– Зонды ушли, – отрапортовала мать. – Кирилл, отмечаю напряжение гравитационных полей.

– Серьезное?

– В пределах погрешности.

– Виктор! – отец подался вперед, вызывая командира экспедиции. – Ты видишь это?

– Вижу, – наконец отозвался динамик. – Не могу определить форму явления.

– Нужно уходить, – тревожно высказалась мать, бросая на отца быстрый взгляд. – Такого не должно быть.

Чернота в центре широкого смотрового иллюминатора расползалась во все стороны густой кляксой, словно что-то надвигалось на звездолеты, закрывая собой обзор.

– Витя, – в хрипе помех долетел слабый голос Любови. – Мы возвращаемся.

Они с Маргаритой все еще висели в открытом космосе, привязанные «пуповинами» к своему кораблю. Было хорошо видно, как жена Суратова забирает у Марго ремонтный ранец, подталкивает ее в сторону раскрытого шлюзового люка.

– Нужно снять показания, – твердо сказал Виктор. – Мы не можем пропустить такую грандиозную аномалию.

– Витя, ты уверен? – не сдержался отец. – Это не выглядит безопасным.

– Я не фиксирую никаких излучений или всплесков полей, – отрезал Суратов. – Должно быть, это просто какое-то преломление видимого света. Нужно сменить диспозицию наблюдения.

– Мама, я зацепилась, – раздался голос Марго.

Ее фигура в громоздком скафандре зависла над люком, дергая застрявший в хомуте карабин.

– Софья? – отец повернулся к жене.

На его лице читалось то выражение, с которым он просил у супруги поддержки.

– Я тоже ничего не фиксирую, – прошептала Софья. – Совсем ничего.

– Витя, не запускай двигатели, пока мы не попадем на борт, – попросила Любовь супруга. – У нас тут небольшая заминка…

Ее голос внезапно пропал, динамики заполнила тишина.

– Кирилл, – в голосе матери проявились несвойственные нотки нарастающей тревоги. – Мы ничего не фиксируем, потому что ничего нет. Ни излучений, ни радиоволн, ни шумов. Так не бывает.

– В сердце бури мрак и тишина, – вдруг тихо продекламировал отец.

Он рванул на себя панель управления, крикнул в коммуникатор.

– Витя, уходи!

Чернота по ту сторону иллюминатора внезапно обрела объем и плотность, вздыбилась волной. Внутри этой хищной пустоты что-то клубилось и извивалось, словно между собой боролось несколько яростных циклонов.

Отец вцепился в рукоятки управления, разворачивая громоздкий звездолет. Расцвел белыми факелами маневровых двигателей правый борт корабля Суратова, он тоже пытался уйти в сторону и разогнаться. В панике засучила ногами висящая на внешней обшивке Маргарита, заскользила по лееру Любовь, откинутая в сторону.

Полина вскрикнула, когда черное шевелящееся нечто распахнулось во все стороны и накрыло звездолеты. Корабль тут же закрутило, жалобно затрещали переборки. Что-то командовал отец, ему коротко и сухо отвечала мать. Они не собирались сдаваться на милость неизвестной стихии.

Но уже происходило что-то неминуемое и страшное. Полина вдруг ощутила, что за ними кто-то наблюдает, кто-то огромный, не имеющий глаз и тела, но способный легко проникнуть сквозь обшивку корабля.

Двигатели натужно взревели, разом погасли все мониторы и огни на приборной панели. Замолкла вентиляция и генераторы поля. В наступившей тьме, заглушая тревожное дыхание замерших в рубке людей, раздался странный протяжный звук, словно кто-то разрывал полотно плотной ткани. Звук доносился сразу отовсюду, он нарастал и нарастал, заполняя собой все, вибрируя и рыча. Полина, не в силах больше терпеть, сцепила ноющие зубы, закрыла ладонями уши, постаралась сжаться в комок, забиться в какой-нибудь угол, но ее удержали страховочные ремни.

Звук превратился в грохот и рев такой силы, словно пульсировала сама Вселенная. Казалось, что ускоряющаяся вибрация вот-вот вытрясет душу, заставит плоть отойти от костей, а вскипевший мозг – выплеснуться из носа и ушей.

Не в силах больше терпеть, Полина вскинула залитое потом и слезами лицо, заорала что есть мочи, молотя кулаками по подлокотникам.

Мир словно взорвался миллионами осколков, каждый из которых заорал в ответ, сливаясь в единое плывущее эхо:

– Рэка-рэка-рэка!

Космос вспыхнул алым, сияние ворвалось внутрь звездолета, пробивая светофильтры. В нос ударил запах горячего металла.

Сквозь плывущую пелену слез Полина разглядела возникшее перед ней лицо матери – черные угли глаз на бледном лице. Ее губы что-то шептали, она не отрываясь смотрели на дочь. Прежде, чем Полина смогла понять, что именно ей хочет сказать мать, Софья Ильина сорвала защитный кожух с системы аварийной эвакуации на подлокотнике дочери, ударом вдавила красную кнопку.

Кресло рывком разложилось и по направляющим провалилось под пульт, в лоно спасательной капсулы. Полина закричала, забилась в ремнях.

Алый мир стремительно темнел, чернел, сворачивался сам в себя. Рокотало эхо, пульсация пронизывала каждый атом, каждую частицу. Тело пронзила адская боль. Словно сотни длинных раскаленных спиц пробили тело от пальцев ног до макушки, расширяясь и расплавляя плоть и кости. Сквозь кровавые пятна и белые вспышки агонии, Полина фрагментами выхватывала происходящее снаружи.

Звезда Сигма Капеллы носилась по кругу, пока не превратилась в бордовый обруч. «Тряпичные» тела Маргариты и Любови Суратовых хлестали по борту звездолета Виктора. Потерявшие форму космические корабли, полупрозрачные и разлетающиеся на фрагменты. «Семечко» еще одной спасательной капсулы, несущееся на нее, а внутри – Виктор Суратов.

– Рэка-рэка-рэка!

Их капсулы с хрустом столкнулись. Но прежде, что-то огромное и невидимое, какая-то живая гравитация, вдохнула их в себя, в самый центр кипящей черной пустоты.

Слепые, глухие, немые, они попали в подводное озеро, полное многоруких чудовищ.

Их стали пожирать.

Полина больше не ощущала свого тела. Из нее словно разом выбили все эмоции, ощущения, чувства. Она была безразличной льдинкой, таящей в теплой воде. Бесследно стирались лица, имена, воспоминания. Ее, вроде бы, должно это волновать…

Вспыхнули и погасли образы друзей. Пронеслись семейные праздники, первый поцелуй, снег в парке, лай лохматого любимца Тотто, лица родителей.

Стоп! Она не хочет расставаться со всем этим! Кто она без своей истории?

Она, забывшая даже собственное имя, ухватилась за разлетающиеся искры, потянула к себе, преодолевая тугое сопротивление. Сил хватило вернуть лишь малую часть, но она потянулась вновь, и снова не дала частицам ускользнуть в голодный бурлящий «бульон».

Одной из искр была боль, чистая, не приглушенная. Но это была ее боль, значит, она с ней и останется!

– Рэкарэкарэка!

Она не слышала, а чувствовала недовольный рокот вокруг. С ней боролись, от нее отдирали больше, чем он собирала, но это лишь разозлило ее. Она хватала все больше искр, тянула к себе, лепила себя вновь и вновь.

Пока не схватила чью-то чужую историю – младенец на руках, светловолосая девочка в платьице.

Кто-то рядом тоже старался собрать себя вновь!

Незримое пространство заколыхалось, запело. Полина испуганно замерла – приближалось нечто огромное, ужасное, излучающее непреодолимый ужас. Она не могла видеть, но ощущала это всем своим естеством.

Кто-то внезапно зачерпнул почти все собранные ею искры, нагло и бесцеремонно, потащил в сторону. Когда Полина попыталась сопротивляться, раздался возмущенный клекот.

Она каким-то образом узнала в этом булькающем харканье голос Виктора Суратова!

Приближающийся кошмар заметил их. Потянулся, неторопливо, уверенно.

Неконтролируемый ужас толкнул Полину на отчаянный шаг. Она, превратившаяся в слабый огонек, бросилась вслед за Суратовым, рискуя исчезнуть в любой момент. Она не видела куда лететь, это было наитие, обостренное чувство пути. И она не прогадала – почти истлев, попала в крупное облако памяти, расползающееся, но такое живительное! Разбила его, притянула к себе все, что могла унести. Словно вор бросилась на утек.

Рядом заклекотал Суратов.

Она разбила кого-то другого.

А когда сквозь нее стали проноситься чужие видения, сны и образы, поняла, что разбила не другого – других.

Любовь и Маргариту.

За ней гнались – разъяренный командир экспедиции и нечто, сущность, настолько огромная, что на нее не действовало даже время. И Полина понимала, что проигрывает эту гонку. Она, не имея рта, глотки и легких, заорала где-то в глубине своего сознания. Закричала так, что перед глазами полыхнуло.

Она стала звуком. Светом. Мыслью. И не сразу поняла, что видит знакомую картину, будто художник выкрасил привычные объекты в один свинцовый цвет. Но она смогла уловить закономерности, и сразу увидела истинный облик вещей.

То были пульсирующие звезды, формирующиеся системы, кружащиеся планеты. А также туманности, галактики, пылевые спирали, «черные» дыры, пояса астероидов и бесконечная стена Горизонта.

Колоссальная песочница с живым миром!

Это все сон! Это просто сон!

Она может зачерпнуть этой серости, слепить что угодно. Комок, блик, лодочку, рыбку. Или, к примеру, лошадь…

Это все не может быть правдой! Это дурацкий сон из-за принудительной гибернации!

…Или дом, как на картинке в детской книжке про девочку, которую унес ураган.

Она все еще в капсуле, ее сейчас должны спасти, подобрать!

– Рэка! Рэка! Рэка!

Ее что-то догнало, принялось сминать, перемалывать, раздирать. Потащило обратно во мрак, на сей раз, противиться этому было невозможно.

Прежде, чем исчезнуть полностью, гибнущее сознание ухватилось за единственный оставшийся образ. И пожелало Быть!

Бездушная сущность поглотила свою добычу, втянулась обратно в разрыв между мирами.

Не обратив внимание на маленькую спасательную капсулу со спящей внутри девушкой, медленно дрейфующую в космическом пространстве.

Юрий рывком сел, испуганно пялясь в кровавую пустоту. Не сразу понял, что перед ним стена карцера, окрашенная светом дежурного ночного освещения. Поморщился, приложив кулак к груди – сердце бешено колотилось, медленно отступающий ночной кошмар оставлял на лбу и спине следы в виде липкой испарины.

Опять этот сон! Неужели тоже воспоминание Элли? Или ее теперь звать Полиной? В любом случае, это многое, очень многое объясняло. К примеру, тот дом на Кардоге-3.

Гарин закашлялся – отчего-то першило в горле. Он слез с тахты, прошлепал босыми ногами до умывальника. Вытащил из ниши в стене трубку поилки, сделал несколько долгих глотков.

Его что-то заинтересовало на стене, в самом углу. Что-то, чего еще вчера не было.

Юрий убрал поилку, вытер рот рукавом и присмотрелся. Выругался сквозь зубы, принялся колотить в дверь, вызывая вахтенного.

На стене, проев пластик, неровным пятном поселилась неприятная махровая плесень.

* * *

Выспаться Гарину не дали. К любой плесени на звездолетах относились крайне серьезно, поэтому на зов вахтенного примчалась целая санитарная команда в одноразовых бумажных комбинезонах. Пока они скребли и оттирали стену, Юрия перевели в соседний бокс, предварительно тщательно обследовав биоанализатором и опрыскав чем-то вонючим. Тахта в новом карцере тоненько скрипела при каждом движении, и Гарин, без того еле засыпающий под гнетом лезущих мыслей, нервно вздрагивал, неосторожно пошевельнувшись.

Заснул лишь под утро, чутко, неприятно. Только нашел удобное положение, как включился свет, сопровождаемый нудным гудком.

– Подъем! – заорал вахтенный, стуча каблуком по двери.

Гарин искренне посоветовал ему убраться подальше, перевернулся на другой бок и попытался закрыть уши ладонями. Вахтенный не стал испытывать судьбу, ушел.

Разбудили Юрия через полчаса. Вновь взвыла сирена, в дверь грубо и громко стукнули, панель с шелестом уехала в стену.

Гарин бросил тяжелый взгляд через плечо, собираясь отвоевать себе еще времени на сон, но, увидев вошедшего, с кряхтением перевернулся и сел. Запустил пальцы в короткие волосы, массируя лоб и затылок, зарычал, будто урсулит. Потом протянул руку, принимая чашку густого кофе.

– Спасибо, Кахир, – поблагодарил Гарин.

– Сказали, что ты любишь, – пространно ответил исполняющий обязанности командира мобильной группы.

Юрий сделал маленький глоток обжигающего и горького напитка, буквально ощутил, как вслед за проваливающимися в желудок каплями к нему возвращаются силы.

– Люблю, – не стал спорить он, качнул чашкой. – Из моих запасов?

– Да.

– Уже переехал в мою каюту?

– Пока что нет, – без тени иронии ответил Джаббар. – Тебя только это волнует?

– Извини, – покачал головой Гарин. – Хреновая ночь.

Лейтенант прислонился плечом к стене, сложил руки на груди. Критически осмотрел Юрия.

– Я бы посоветовал обратиться в санчасть, – наконец сказал он. – Ты выглядишь неважно. Правда, что в твоем боксе обнаружили плесень?

Гарин кивнул.

– Возможно, у тебя отравление токсинами?

– Возможно.

– Я хочу задать тебе один вопрос, Юрий.

– Сейчас? – Гарин удивленно поднял брови, щурясь от света. – Кахир, я сейчас не лучший собеседник. За кофе, конечно, спасибо, но давай поболтаем в другой раз.

– Тот случай, на тренировке, когда ты назначил меня «раненым» – ты специально это сделал?

Юрий не сразу понял, о чем идет речь. С трудом вспомнил – занятия по тактике, он назначает Джаббара «раненым», а контракторы, вроде был Иова и еще кто-то, не оказали лейтенанту помощь.

Он сделал глоток кофе, давая себе время обдумать ответ, поднял глаза на терпеливо ждущего офицера.

– Случайно ли я назначил тебя «раненым»? – переспросил Юрий. – Нет, не случайно…

– Ты хотел унизить меня перед подчиненными? – Джаббар даже не дослушал, у него уже было заготовлено обвинение.

– Нет, – Гарин сокрушенно тряхнул волосами. – Кахир, почему ты меня воспринимаешь, как мелкого мстительного слизняка? Для чего мне так поступать с тобой?

Лейтенант молчал, глядя в пол.

– Ты ведь и сам понимаешь, что это ерунда, – вздохнул Юрий. – Вон, даже кофе принес.

Джаббар молчал.

– Это было простое занятие, – попытался объяснить Гарин. – «Раненым» мог быть ты, я, кто угодно. То, что «блохи» повели себя таким вот образом – это другой вопрос, я с ним уже разобрался. Но к тебе это никакого отношения не имеет. Вот честно, Кахир, что ты еще от меня хочешь услышать?

По лицу бывшего заместителя было сложно понять, что он думает. У Юрия вообще создалось впечатление, что лейтенант специально искал конфликт, жаждал какого-то скандала.

И лишь когда Джаббар кивнул и собрался уходить, Юрий догадался в чем дело.

– Пей кофе, – лейтенант отвел взгляд. – Запоминай вкус. С завтрашнего дня я официально назначен командиром группы.

Однако, в голосе молодого офицера не было радости или злорадства. В нем была какая-то неловкость, которую он, видимо, хотел заглушить руганью с Юрием.

В свою очередь, Гарин с удивительным для себя самого безразличием отреагировал на услышанное. Либо действительно сказывалось утомление, либо он морально был готов к чему-то подобному. Поэтому, лишь ухмыльнулся в бороду, произнес негромко:

– Что ж, поздравляю. А меня куда, знаешь?

Кахир откашлялся, нахмурился. Ответил, словно извиняясь:

– Я просил оставить тебя в группе как особо ценного сотрудника. Капитан сказал, что по тебе будет особое распоряжение.

Юрий криво улыбнулся, залпом допил кофе, протянул бывшему заместителю чашку.

– Спасибо за кофе.

Джаббар принял чашку, покрутил ее в руках. Бросил на Гарина быстрый взгляд, коротко кивнул и молча вышел вон.

Как только створка за Кахиром закрылась, Юрий закинул руки за голову и завалился на койку. Уставился в потолок.

Что ж, вот, видимо, и конец истории контрактора Гарина. Жаль, конечно, что все так получилось. А, с другой стороны, он знал, что этот день настанет. Он понял это в тот момент, когда в его жизни вновь появилась Элли. Юрий не верил в предопределенность судьбы, однако, на сей раз, четко ощутил дыхание грядущих перемен. Девушка была тем фактором, который невозможно игнорировать. Сколько бы он смог ее прятать ото всех? Сколько бы она смогла это терпеть? Как вообще возможно делать вид, что все по-прежнему, после ее рассказа?

Так что, не сейчас, так потом, но Юрию пришлось бы покинуть ставший родным борт «Полыни».

А, собственно, что его здесь держало? Уверенность в завтрашнем дне? Чувство нужности? Друзья? Любимая?

Да. И этого было достаточно. Конечно, порой он укорял себя за то, что больше не прилагает усилия для поиска Родины. Но, отцы-духовники, он понятия не имел, как это сделать! Захватить звездолет и бороздить космос, как он когда-то хотел? Чушь, для управления звездолетом нужна команда. Но даже с ней, даже на самом современном корабле никуда не деть тот факт, что космос, раздери его так, чудовищно огромный! Лишь перелетая сквозь Арки от звезды к звезде, Гарин понял ужасающие расстояния, разделяющие объекты в этой холодной пустоте. Как, скажите на милость, здесь можно найти такую крупицу, как полумертвый корабль, не подающий и не отвечающий на сигналы?

Поэтому, Гарин смирился со своей судьбой. Принял ее и даже полюбил. А теперь, вот, в ней появилась Элли, как напоминание о том, что жить нужно ради чего-то великого.

Как и умирать.

Его не беспокоили почти до полудня. Потом за дверью раздались приглушенные разговоры, створка отошла, явив Юрию сухого и сгорбленного корабельного доктора.

– Не будете бросаться на старика, господин Гарин? – без тени страха спросил Тэ Иревиа, приваливаясь к косяку.

– С чего бы мне это делать? – спросил Гарин, садясь прямо.

– Как знать, как знать, – пробурчал под нос доктор. – Как вы себя чувствуете? Отдышка? Подагра? Геморрой?

– Все в порядке, спасибо, – рассмеялся Юрий. – Док, что вас выгнало из офицерской кают-компании? Только ли забота о моем здоровье?

Пожилой аджай поморщился, словно от зубной боли, качнул длинной кистью туда-сюда.

– Не обольщайтесь, господин Гарин. Пусть вы мне и симпатичны, как любопытный представитель своего вида, но в это утро я, все же, предпочел бы вашей компании бутылочку кислого лидийского.

– Но вы здесь.

– Мимоходом, – Тэ Иревиа отлепился от одного косяка, тут же привалился к другому. – С нижних палуб. Там два матроса решили проредить медицинский страховой фонд корпорации, заразившись какой-то кожной инфекцией. Впрочем, вас это мало касается, если только вы не любитель любоваться язвами и экземами.

Фраза прозвучала даже не как вопрос, а почти как предложение, поэтому Юрий предпочел промолчать.

– Что ж, я так и думал, – дистант качнул головой из стороны в сторону, словно разминая шею. – Собственно, зачем я тут? Как вы помните, а на память вы не жаловались, госпожа Рубин оставила нас, решив погибнуть на недружелюбной планете.

Могло показаться, что Тэ Иревиа злорадствует по поводу смерти Аглаи, но Гарин прекрасно знал циничный взгляд на жизнь старого корабельного врача.

– В связи с этим, – безэмоционально продолжил дистант. – Наш особо ценный груз, господин Грюнер, обратился к капитану с просьбой выделить ему нового посредника. И указал на вас, господин Гарин.

Юрий удивленно поднял брови.

– На меня?

– Ну, его рты в виде зубастых анусов вряд ли смогли бы правильно выговорить вашу фамилию, – глубокомысленно заметил Тэ Иревиа. – Однако, у наших Высших товарищей отменные модуляторы речи. Поэтому – да, господин Грюнер попросил, чтобы посредником были именно вы.

Гарин не сдержал улыбку – бхут явно не нравился доктору, который вовсе не считал нужным это скрывать.

Тем не менее, вопрос остается открытым – почему Грюнер выбрал именно Юрия? Из-за совместных вылазок, да пары разговоров?

– Что на это сказал капитан? – спросил он.

Тэ Иревиа развел в стороны узловатые руки. Проскрипел:

– Я пришел проинструктировать вас и проводить к новому месту службы.

* * *

Юрий, погруженный в свои мысли, не сразу обратил внимание на царящую на борту атмосферу. Обычно гудящая в дневное время «Полынь» сегодня будто настороженно затаилась, звуки доносились приглушенно, а попадающиеся навстречу матросы выглядели угрюмо и раздраженно. Гарин рассеянно провожал их взглядом, в пол уха слушая бубнеж Тэ Иревиа, спросил:

– Что-то случилось?

Аджай крякнул, прерываясь, сбился с шагу.

– Вы что-то сказали? – он покосился на Юрия.

– Ничего не случилось? – повторил Гарин. – Все будто пришибленные.

Дистант неопределенно качнул головой ответил безразлично:

– Сегодня очень много жалоб на головные боли и бессонницу. Видимо, опять попали в какую-нибудь зону шумового резонанса. Не знаю, я спал замечательно.

Возле каюты Высшего, на месте вахтенного, сидел Андрей Журавлев в сдвинутом на затылок шлеме и с раскрытым над ладонью виртуальным экраном. Он пропустил момент, когда аджай и Юрий появились из-за поворота, заметил их уже на подходе. Подхватился, бряцая ремнями защитного жилета, смахнул экран, вытянулся. Потом, словно вспомнив, что Юрий больше не командир группы, чуть расслабился. Не так, чтобы это выглядело как неуважение, но заметно.

– Вахтенный, – доктор помахал у Андрея перед носом пальцами. – Как вас там?

– Рэй-рядовой мобильной группы Журавлев, – отрапортовал Андрей без особенного рвения.

– Вахтенный, – аджай не стал утруждать себя запоминать имя «блохи». – Отметьте, куда вы там отмечаете – господин Гарин к господину Грюнеру. Его ожидают.

– Вы не пойдете? – Юрий повернулся к Тэ Иревиа.

– Чего я там не видел? – проскрипел дистант. – Да вы и без меня справитесь.

Навостривший уши Журавлев уже стоял у панели, готовый открыть створку. Гарин кивнул аджаю, кивнул Андрею.

Дверь отъехала в сторону, лица коснулся влажный воздух с характерным запахом мокрой земли. Юрий расправил плечи и шагнул через порог. Створка за ним незамедлительно заняла свое место.

– Здравствуйте, Гарин Юрий, – прогудело отовсюду. – Мы-я ожидаю вас.

Свечение стен и потолка стало заметно ярче, куда как ярче, чем в прошлый его визит. Прямо по центру каюты, в нескольких шагах от силового барьера, возвышались небольшой столик с прозрачным графином и магнитная банкетка. Сам господин Грюнер на сей раз не появлялся из глубин желтого дыма, а находился прямо перед столиком со своей стороны поля – черная контрастная фигура, силуэт без лица и черт.

– Здравствуйте, господин Грюнер, – Юрий остановился в шаге от стола. – Вы действительно считаете меня способным заменить Рубин?

Фигура бхута чуть качнулась. Место, где должно было быть лицо, неприятно лоснилось и вздувалось.

– Мы-я не видим препятствий, – голова Высшего чуть склонилась на бок. – Мы-я доволен, что Гарин Юрий сразу хочет решить этот вопрос. Мы-я предлагаю расположиться удобнее.

Юрий не стал возражать, сел за стол, положив руки на столешницу. Дистант по ту сторону мерцающего поля тоже изменился, став похожим на сидящего на камне путника.

– Я понимаю, мы можем говорить прямо? – Гарин решил не ходить вокруг да около, играя в светский прием.

– Гарин Юрий может говорить прямо, – в голосе бхута послышались нотки легкого снисхождения.

– Почему я? На «Полыни» полно офицеров с удовольствием согласившихся бы на эту работу.

– Гарин Юрий планируется заниматься чем-то прочим?

Вопрос был хорошим. Судя по всему, бхут был в курсе ситуации с отстранением Гарина, вполне понимал, что в ближайшие недели, а то и месяцы опальный командир мобильной группы будет либо на подхвате у лейтенанта Джаббара, либо на вахтах, где справляются люди его квалификации. Вряд ли Высший понимал, что для Юрия остаться среди «блох», пусть даже на уровне взводного, а то и простого контрактора, вовсе не наказание. Но, видимо, хотел предложить человеку что-то иное.

– Дела для меня всегда найдутся, – уклончиво ответил Юрий. – Господин Грюнер, это обычный вопрос.

– Мы-я предпочитаю иметь дело со знакомыми особями, – голос дистанта стал спокойным, ровным. – Гарина Юрия видел в работе. Имею представление о качествах.

– О каких, например?

Фигура бхута хоть и не имела глаз, но Юрий ощутил испытующий взгляд.

– Верность, смелость, решительность, – принялся перечислять Грюнер. – Склонность к эмпатии, хорошая психическая устойчивость, способность быстро принимать решения, интеллектуально контролируемый уровень агрессии, средняя степень развития сознания.

Юрий усмехнулся, решая, обидеться ли ему на последнее утверждение, или нет.

– Сумма качеств подходящая запросам, – невозмутимо продолжил бхут. – Узнав об отстранении Гарина Юрия, мы-я обратился к командиру корабля с предложением. Кимура Акияма дал согласие.

Гарин покачал головой – он все же ожидал, что капитан ценит его больше в качестве «блохи».

– Таким образом, – дистант чуть качнулся в сторону. – Мы-я предлагаю Гарину Юрию место помощника и посредника. Соответствующие изменения будут внесены в контракт.

Юрий поднял бровь, переспросил:

– Раз вы предлагаете, то я могу отказаться?

– Без нарушения юридических соглашений – нет.

– Хорошее «предложение», – невесело фыркнул Гарин.

– Выбранное мной слово лишь отражает дружелюбный тон, – голос бхута сделался мягким, он будто терпеливо разъяснял ребенку очевидные вещи. – Однако, выбор есть всегда, и вы вольны в любой момент вернуться в камеру заточения.

Юрий посмотрел на свои руки, обдумывая ситуацию. Предложение казалось странным, а мотивы бхута надуманными. Но стоило ли сразу отказывать? Судя по тому, как часто Рубин торчала в кают-компании, Высший не слишком-то загружал ее работой. Да и что ему может понадобиться от Гарина?

Дистант словно прочитал мысли Юрия, произнес:

– Гарин Юрий может не беспокоиться по поводу задач в роли посредника. Мы-я не стану требовать чего-то, нарушающее личные, общественные либо корпоративные правила. Предстоит заниматься согласованием необходимого с руководством корабля, следить за поддержанием условий жизнедеятельности, временами вести вербальное общение – мы-я нуждаемся в практической коммуникации.

Гарин задумчиво вздохнул, пожевал нижнюю губу.

Нужно отдать должное – предложение заманчивое. Возможность напрямую общаться с командованием «Полыни» позволит хоть каким-то образом следить, а то и влиять на свою судьбу и на судьбу Элли. К тому же, он сможет быть к ней ближе, девчонке сейчас это необходимо.

И тут Юрий поймал себя на мысли, которая все это время крутилась на задворках сознания. Поднял взгляд на бхута, спросил громко:

– Господин Грюнер, ответьте честно – имеет ли ко всему этому отношение Элли Берг?

Казалось, что дистант молчал дольше обычного. Наконец ответил, также спокойно и ровно:

– Законы научной предопределенности дают основания полагать, что события, имеющие единство места и времени, с большой вероятностью связаны друг с другом. Следует ли отнести к исключениям личность Гарина Юрия, событие, произошедшее на Кардоге-3, и внезапное появление Элли Берг, знакомую с Гариным Юрием? Мы-я не вижу для этого причин, тем более, что дело касается успеха моей миссии. Пусть лучше это будет ошибкой, чем нереализованной возможностью – да, Гарин Юрий получил назначение из-за совокупности факторов, среди которых имеется Элли Берг.

Юрий тихо рассмеялся, потирая затылок:

– Откровенно, – признался он. – Только давайте я сразу поясню, господин Грюнер – Элли для меня действительно как родная, и я ни обсуждать ее с вами, ни как-то расспрашивать ее для вас, не стану.

Голос бхута прозвучал согласно:

– Мы-я учту это, господин Гарин. Уверяю, любое общение будет строиться исключительно на взаимном согласии. Еще имеются вопросы соблюдения служебной формальности?

Высший не упустил возможность указать ему на его место – формально, Гарин уже и так был на должности посредника, на это достаточно было приказа капитана. И теперь Юрия буквально подмывало отказаться от должности и вернуться в карцер. Но он должен думать не только о себе.

– Хорошо, давайте соблюдем формальности до конца, – произнес он насмешливо и поднял правую руку ладонью вверх. – Я принимаю ваше предложение.

Голос бхута показался торжественным и благодарным:

– Спасибо, Гарин Юрий. Уверен, вы не пожалеете. Можете занять каюту Аглаи Рубин, она на этой же палубе.

– Я знаю, – кивнул Юрий.

– Также капитан Кимура указал напомнить, что в боевом распорядке Гарин Юрий по-прежнему числится как боевая единица мобильной группы. Как выразился капитан: «Со всеми вытекающими».

А вот это было приятно – значит, не совсем его списали со счетов.

Но прежде, чем уйти, Юрий решил воспользоваться ситуацией и кое-что прояснить:

– Кстати, раз уж у нас тут откровенная беседа, – он сложил руки на груди. – Что с вами произошло на Кардоге-3? Вы себя вели так, словно были чем-то очень напуганы.

Господин Грюнер поднялся, приблизился к краю силового поля вплотную. Юрий не отступил, разглядывая покачивающуюся фигуру.

– Эволюция моего вида проходила долго и мучительно, господин Гарин, – голос дистанта изменился, он будто рассказывал о чем-то очень личном. – Мы зрели дольше других Высших, наш приход к разуму не был сопутствующей наградой к развитию конечностей.

Тело дистанта шевельнулось, из него что-то выдвинулось в сторону, черное и лоснящееся.

– Все, что у нас было – это ясная и четкая память всех былых поколений, единый опыт целой расы, который мы могли без труда передавать друг другу. Гарин Юрий хочет знать, что испытала первая колония бхутов, обретя сознание и личность?

Юрий заворожено кивнул, вглядываясь в шевелящиеся складки господина Грюнера.

– Ужас, – проронил дистант. – Ужас одиночества и смерти. Кошмар, тянущийся из тех времен, когда бхут был просто множеством червей, прячущихся в жирном иле от хищников. И, поверьте, Гарин Юрий, этот страх живет в нас до сих пор.

Шевеление завершилось, Высший вновь стал обычной человекоподобной фигурой в плотном балахоне. Произнес ровным голосом:

– Те «медузы» на Кардоге-3, это те самые хищники, что охотились когда-то на моих сородичей. Надеюсь, Гарин Юрий понимает, что их не могло быть на той планете. И теперь мы-я очень хочу узнать, кто именно решил меня так сильно напугать.

* * *

Следующие несколько дней Юрий провел в необычном для себя режиме. Он по привычке все еще просыпался по сигналу общекорабельной побудки, хотя никто его не заставлял. Но он решил, что не следует ломать устоявшийся график, и лишь изредка позволял себе поваляться в койке лишних 10–15 минут, после чего вставал, делал зарядку и шел в контрастный душ.

Каюта Рубин оказалась полным аналогом той, которую Гарин занимал ранее. Ко времени, когда в нее вселился Гарин, вещи погибшей чиновницы уже перенесли на склад, оставив лишь дорогой кухонный синтезатор и полосу медиацентра на стене, способного создавать очень реалистичные проекции.

С переездом Юрию помогли друзья. После разговора с Высшим он, первым делом, явился в «блошиный» кубрик, показал, что с ним все хорошо. Как раз шли занятия по оборудованию заградительного периметра, и появление Гарина разом парализовало обучающий процесс. «Блохи» зашумели, махая руками, словно тот вернулся из дальнего похода, а не отсутствовал пару дней. К чести лейтенанта Джаббара, он не стал обострять момент, показывая кто теперь командир, объявил перерыв и удалился.