Текст книги "Драконья кровь"

4

Александра

Приступы слабости продолжались в течение трех следующих дней, с каждым разом, впрочем, все менее острые. Болезненная бледность постепенно исчезала с лица, синяки под глазами поблекли, взор прояснился, ну а остальное с успехом компенсировала чудодейственная наплитанская косметика. Так что, замирая в очередной раз перед выходом из покоев перед высоким, под самый потолок, зеркалом в черной резной раме, Александра уже не испытывала непреодолимого желания немедленно выброситься в ближайший шлюз. Разве что с неудобным безвкусным костюмом по-прежнему оставалось лишь мириться, да тосковать из-за отсутствия кортика.

Отведенные ей кастеляном покои состояли из единственной тесноватой, но, пожалуй, даже уютной комнаты, в которой, однако, имелось почти все необходимое: широкая кровать, туалетный столик, стул, ниша с полками, уже упомянутое зеркало и даже экран видеотерминала на стене. Все, за исключением главного: «удобства» располагались снаружи, и чтобы до них добраться, требовалось преодолеть довольно длинный коридор. Вроде мелочь, но мелочь досадная.

С другой стороны, сидеть сиднем в этих покоях Александра категорически не собиралась, возвращаясь сюда или на ночь, или когда уже совсем припекало по здоровью. Целыми днями она слонялась по замку, прислушивалась к разговорам, заводила знакомства, невинно флиртовала с оруженосцами и молодыми рыцарями, благоговейно внимала рассказам бывалых воинов. Благодаря опеке, в первой же день установленной над ней Бертой, девушка успела уже побывать и в ангарах с «седлами», и на батарейной галерее, и в кладовых, и даже в местной темнице, к своему разочарованию, не обнаружив, впрочем, в последней ни единого узника. В Большом Зале же она и вовсе сделалась завсегдатаем. Разумеется, никто здесь более не позволял себе в отношении нее ни малейшей бестактности, напротив, рыцари словно стремились перещеголять друг друга в предупредительности и учтивости. Александра охотно принимала приглашения присоединиться к компании за столом, правда, только если в ней не присутствовал ни один из пяти рыцарей, бывших в Большом Зале с Бертой во время первого появления в нем девушки. Несчастную пятерку быстро вычислили, что сразу же сделало ее членов предметом язвительных насмешек. Бедолаги уже и не знали, как и чем загладить свою вину, но Александра их демонстративно не замечала. С прочими же кавалерами держалась подчеркнуто приветливо, с удовольствием делила трапезу и пила безостановочно подливаемое вино, беспокоясь лишь о том, не закончился бы такими темпами раньше времени запас таблеток, препятствующих проникновению алкоголя в кровь и выводящих его из организма, шутила, смеялась и слушала, слушала, слушала…

А послушать было что. Ничуть не стесняясь присутствия Александры, захмелевшие рыцари языков за зубами не держали. Славили своего барона (очень искренне славили, видно было, что не задумываясь пойдут за ним в огонь и в воду, в вакуум и плазму), ругали герцога Ана («безвольная тряпка» и «мешок с… э… простите, миледи, фекалиями, в герцогской короне» были самыми мягкими из встречающихся выражений), много говорили о герцоге Флоренци, обычно никак того прямо не оценивая, ни хорошо, ни плохо, но в разговорах это имя поминали по поводу и без повода. Но еще чаще упоминали графа Штерна, нового верховного капитана герцога. Популярность этого знаменитого воина среди рыцарей просто зашкаливала, в сравнении с ней нечего ловить было и самому барону Карскому. Графом не просто восхищались, его боготворили.

Короля Артура вспоминали редко и обычно как раз в контексте несправедливости, допущенной тем по отношению к графу Штерну. Что конкретно это была за несправедливость, никто толком объяснить не мог, но монарха все дружно осуждали. Баннереты во главе с Бертой и капитан сэр Роланд – пожилой уже рыцарь с испещренным старыми шрамами вечно усталым лицом и ниспадающими на плечи длинными седыми волосами – подобного рода разговоры (вообще-то, граничащие с государственной изменой) неизменно пресекали, но как-то, на взгляд Александры, без должного энтузиазма.

Более того, оставшись как-то наедине с девушкой, та же Берта обмолвилась, что, мол, даст космос, с коро в королевстве произойдут резкие перемены к лучшему, и ей, баннерету первого конруа барона Карского, предстоит сыграть в них свою, пусть и скромную, роль. На осторожные уточняющие вопросы Александры воительница ответила лишь улыбкой, планировавшейся, вероятно, как загадочная, но при лицезрении которой по спине девушки пробежал могильный холодок.

Возможно, ей и удалось бы выпытать у опекунши какие-нибудь подробности, но в этот самый момент в Большой Зал ворвался пронзительный вой сирены боевой тревоги. На несколько секунд все присутствовавшие в помещении словно оцепенели, а затем, повскакав со своих мест, бросились к выход у, смета я на пол с неудачно подвернувшихся на пути столов блюда с едой и кувшины с напитками.

– Оставайся здесь, – велела Александре Берта, врезаясь в поток, штурмующий двери зала. – Я скоро вернусь!

«Скоро» обернулось тремя долгими часами, в течение которых девушка коротала время в одиночестве, если, конечно, не считать двух невозмутимых слуг. Но вот, наконец, в зал стали возвращаться первые рыцари. Минут через десять после них появилась и Берта, тяжело плюхнулась на скамью, опрокинула в глотку услужливо наполненный лакеем кубок, тяжело выдохнула.

– Что случилось-то? – невинно хлопая длинными ресницами, поинтересовалась Александра.

– Сама не поняла, – раздраженно бросила Берта. – Бред какой-то. Прям как во времена гражданской войны – разбойничий набег на планету. Не поймешь, ни кто, ни зачем. Поля кое-где пожгли, отбомбились куда попало – и деру. Мы только и успели, что их хвост засечь. До самых границ системы гнались, но не догнали, конечно, ушли, гады. Путем. Непонятно. Вроде ж не воюем ни с кем пока.

– То есть они и на замок могли напасть? – в простодушном ужасе спросила девушка.

– Могли, если жизнь надоела. Наши батареи их еще на подходе распылили бы на молекулы! Замок – это тебе не беззащитная планета, тут так просто не укусишь – сразу зубы выбьем!

– Это хорошо… – с видимым облегчением перевела дух Александра.

– Хорошо-то хорошо, только непонятно… Кому это мы могли вдруг так насолить? Сидим вроде тихо, никого не трогаем…

– А что говорит Его Милость барон Андрей?

– А что он может сказать? Сам удивлен не меньше нашего. Приказал усилить посты у основных ведущих из системы Путей, выслать патрули на орбиту… Все это правильно, конечно, так и надо, я и сама так же поступила бы на его месте… Послал кастеляна на планету, чтобы оценить нанесенный ущерб. Тоже верный ход. Но что дальше? Мы даже не знаем, чьи это были рыцари. Ушли они в сторону Альтера, но само по себе это еще ни о чем не говорит. Кому предъявлять претензии, кому мстить, наконец? Попробуют ли они повторить набег? Непонятно.

– Уверена, что скоро все прояснится, – проговорила Александра.

– Хотелось бы верить…

* * *

Прояснилось все действительно весьма скоро. Ну, как прояснилось: ряд загадок получил свои ответы, породившие, однако, лишь новые вопросы. Разбойничьи набеги продолжились, став едва ли не ежедневными. Патрули барона Андрея выбивались из сил, но при всем желании не могли прикрыть всю планету.

Прямых столкновений с баронскими отрядами налетчики старались избегать, при первой же опасности поспешно отступая из системы, но однажды, благодаря хитро устроенной засаде, их все же удалось застигнуть на месте преступления и навязать открытый бой. В результате два вражеских рыцаря были уничтожены, и один попал в плен. Тогда-то и выяснилось, что за рейдами стоит барон Савосский по прозвищу Кровавый, вассал герцога Альтера.

Полученная от пленного информация более чем соответствовала мрачной репутации баронов Савосских. Планета, над которой располагался их орбитальный замок, сильно пострадала еще чуть ли не во время первого прорыва Чужих и сделалась с тех пор абсолютно непригодной для ведения сельского хозяйства. Полезных ископаемых, стоящих промышленной разработки, там отродясь не водилось. В итоге, в считанные годы планета совершенно обезлюдела, лишив баронство всех источников дохода, кроме единственного – войны. Так что не удивительно, что его рыцари в той или иной мере отметились во всех мало-мальски значимых конфликтах Нового Мира за последние сто пятьдесят лет. Бароны Савосские охотно брались за любые, самые сомнительные дела, лишь бы за те плати ли звонкой монетой, брезгуя разве что сопровождением купеческих караванов. И то, вероятно, лишь потому, что предпочитали на эти караваны нападать сами. Несмотря на это, в определенных кругах бароны пользовались известным уважением, и, по слухам, от вольных рыцарей, желавших поступить к ним на службу, не было отбоя.

Учинил ли Кровавый барон набеги по собственной инициативе, или же его кто-то на сие злодейство подрядил, пленный, естественно, не знал, но, судя по откровенно террористическому характеру рейдов, второе было куда вероятнее.

Все это Александра узнала в подробностях от Берты и других рыцарей, проводящих теперь большую часть времени «в седле» – в патрулях и засадах – и в ангарах, но при появлении в Большом Зале по-прежнему охочих поболтать за кубком-другим пряного вина. Узнала она также, что торговцы Гильдии в подавляющем большинстве сбежали с планеты после первых же налетов, и новых караванов пока не ожидается. По всему выходило, что ее пребывание в замке грозит затянуться надолго.

* * *

Формальный статус Александры как личной гостьи барона Карского отнюдь не предполагал какого-то плотного общения между ними. За все время пребывания в замке девушка видела его хозяина лишь пару раз, да и то мельком. Поэтому, когда как-то вечером, уже собираясь отправиться ко сну, Александра просто на всякий случай заглянула в Большой Зал и наткнулась там на барона Андрея, она даже не сразу поверила в свою удачу.

Погруженный в свои мысли, барон сидел в одиночестве за самым обычным столом – тем самым, за которым она впервые познакомилась с Бертой. Обхватив обеими руками высокий, украшенный драгоценными камнями золотой кубок, он словно высматривал что-то в его глубинах. Собравшись с духом, Александра приблизилась.

– Вы позволите, Ваша Милость?

Барон сделал неопределенный жест кистью, который с равной вероятностью можно было истолковать и как «да», и как «нет». Александра предпочла первый вариант, опустилась на скамью напротив хозяина, уже привычным движением приняла из рук слуги кубок с вином, пригубила. Вопреки ожиданиям, вино оказалось неплохим – вовсе не та кислая бурда, что обычно пили рыцари.

– Ваша Милость, я хотела бы выразить вам мою глубокую благодарность за оказанное гостеприимство, – вкрадчиво произнесла девушка для затравки.

– Не стоит благодарности, миледи, – глухо отозвался барон. – Долг каждого дворянина приютить странника.

Отвечая, барон поднял голову, и Александра, наконец, получила возможность внимательно его рассмотреть. Ее собеседник был еще далеко не стар и, безусловно, по-мужски красив – особой, зрелой красотой, столь отличной от красоты юношеской. Внезапно Александре подумалось, что он весьма напоминает ей короля Артура Доброго – и возрастом, и фигурой, и даже вроде бы чертами лица. А еще ей вдруг пришло в голову, что она ни разу не слышала ни о баронессе Карской, ни о детях барона. Простые рыцари обычно женились поздно, уже на закате своей опасной карьеры, но представители титулованной знати, напротив, чаще вступали в брак, едва достигнув двадцати лет, а то и ранее – по особому королевскому разрешению. Допустим, наследник барона, существуй такой в природе, вполне мог – да и должен был, согласно обычаю – воспитываться в каком-то другом замке, но баронессе-то в любом случае место при муже…

– Вы что-то хотите спросить, миледи? – по-своему истолковал возникшую паузу хозяин.

– Да, Ваша Милость, – кивнула девушка. – Хотела спросить… Нет ли какой-нибудь возможности отправить меня домой, в Напли?

– Увы, миледи, – развел руками барон, чем тут же не преминул воспользоваться слуга, до краев наполнив его опустевший было кубок. – Из-за этих треклятых нападений торговые караваны обходят теперь нашу систему стороной.

– Я слышала об этом, Ваша Милость… А не могли бы вы тогда просто дать мне в сопровождение кого-нибудь из рыцарей? Он бы проводил меня до любой соседней системы, где останавливаются караваны, ну а там бы я уже сама справилась?

– Одинокого рыцаря легко перехватить, – покачал головой хозяин. – Риск для вас был бы слишком велик, миледи. Чтобы безопасно добраться до соседней системы, потребуется внушительный конвой, а его я, к моему глубочайшему сожалению, в данных условиях не смогу вам выделить. У меня сейчас каждый человек на счету.

– Да, Ваша Милость, я это понимаю, – вновь кивнула Александра. – То есть получается, мы здесь в осаде?

– В осаде? – переспросил барон. – Нет, миледи, наше положение нельзя назвать осадой. Сообщение с планетой не перерезано, и мы можем беспрепятственно получать оттуда ресурсы и отправлять воинов на защиту населения. Можем пройти в другую систему и, уверен, никто не посмеет заступить нам Путь. Другое дело, что это непозволительно распылит наши силы, чем не замедлит воспользоваться враг.

– Простите, Ваша Милость, возможно, я сейчас скажу глупость… Я не воин, я еще даже не торговец, я только учусь… Но я не понимаю, почему мы не можем взять пример с нашего врага? Почему не нападем в ответ на его планету? Думается, это здорово охладило бы его пыл…

– Даже не беря в расчет этическую сторону атаки на мирных жителей… Проблема в том, что у нашего врага нет своей населенной планеты, миледи. Все, что у него есть, – это родовой замок.

– А почему тогда нельзя атаковать этот самый замок?

– О, миледи, вот это вы действительно спросили так спросили! Увы, сил баронства Кар для такой операции решительно недостаточно. Недостаточно даже для полноценной осады, и уж тем более для лобового штурма.

– Но вы могли бы обратиться за помощью к своем у сюзерену, герцогу Ану? – продолжала развивать свою мысль Александра. – Разве это не долг сюзерена – защищать своего верного вассала?

– Все, чем сможет нам помочь герцог, – это прислать свою небольшую дружину, которая никак не способна сыграть решающей роли в этой войне.

– А как же другие его бароны герцогства? Как же их войска?

– Едва ли кто-то из них откликнется на его призыв. Герцог отлично знает об этом и не рискнет проверять.

– А на ваш? – прямо спросила девушка.

– Что на мой?

– На ваш призыв откликнутся бароны Ан?

– Увы, они не мои вассалы, миледи, а я – не их сюзерен…

– Но разве все в наше время исчерпывается лишь формальными отношениями вассалитета?

Барон внимательно посмотрел в глаза Александре. Та выдержала его взгляд твердо.

– Не все, миледи, – медленно проговорил он затем. – Не все. Но очень многое. Впрочем, вы правы: кое-кто из баронов Ан – да и не только Ан – на мой призыв действительно откликнулся бы. Борский – он принялся загибать пальцы, – Старсский, Рымский, Кольский… Эти четверо наверняка. Но даже наших объединенных войск едва хватит для осады Савосского замка. И самое главное: имею ли я право впутывать их в свои местечковые разборки накануне событий, которые потребуют максимального напряжения всех их сил?!

– Событий, Ваша Милость? Каких событий? – затаив дыхание, спросила Александра.

Вопрос ее, однако, остался без ответа.

– В конце концов, урон, который терпит баронство, не столь велик, – продолжал тем временем хозяин, обращаясь уже, похоже, не столько к девушке, сколько к самому себе. – Несколько сожженных полей, несколько разбомбленных складов, пара взорванных рудников, десяток снесенных хибар… Обидно другое… До Большого Флоренцианского турнира осталось менее двух месяцев. Если проблема не разрешится к этому времени, я не смогу уехать, оставив баронство…

– Турнир?! – с искренним удивлением переспросила Александра. – Разве турнир – не всего лишь бледная замена войне, приносящая куда меньше славы? У вас, Ваша Милость, есть сейчас собственная война – на что вам турнир?

– А вот теперь вы, миледи, говорите, как типичный рыцарь, а не как торговец, – усмехнулся барон, и Александра поспешно прикусила свой длинный язычок. – Однако в данном случае вы не правы. Война войне рознь, так же как турнир рознь турниру. Бывают войны, от которых ни добычи, ни славы, – вроде той, что мы ведем сейчас здесь, а бывают турниры, способные радикальным образом развернуть ход истории, ибо нужные люди оказываются в нужном месте в нужное время…

– Ваша Милость!

Александра резко обернулась: за ее спиной, шагах в трех, стоял капитан Роланд.

– Ваша Милость, Совет собрался и ожидает ваших распоряжений! – проговорил он, сопроводив слова вежливым наклоном головы.

– Прошу меня простить, миледи, – опершись могучими кулаками о столешницу, барон медленно поднялся на ноги. – Дела не ждут. Доброй ночи!

– Доброй ночи, Ваша Милость, – отозвалась девушка, также выходя из-за стола. – Доброй ночи, сэр Роланд.

– Доброй ночи, миледи, – со всей возможной учтивостью поклонился Александре капитан, однако ей показалось, что глаза рыцаря смотрят на нее из-под густых седых бровей холодно и жестко.

Воспоминание об этом ледяном взгляде неотступно преследовало девушку на протяжении всего пути до покоев.

5

Эдуард

После первого налета почти никто ничего не понял. В поселке говорили, что в полях по ту сторону Малой Асатки, местной речушки, в это время года почти полностью пересохшей, разбился рыцарский патруль, на месте катастрофы возник пожар и хлеба сгорели на корню, но прибывшие из замка представители барона якобы уже обещали компенсировать пострадавшим фермерам все понесенные убытки. Утверждения Эда о том, что рыцари были не местными, встречали в лучшем случае скептическую улыбку. Ну, сами посудите: откуда здесь взяться рыцарям, окромя орбитального баронского замка? Правильно: неоткуда. Вот и нечего болтать попусту!

После повторной атаки, пришедшейся на северные поля, кое-кто уже все-таки заподозрил неладное, но и то всерьез не встревожился. Наоборот, многие посчитали случившееся редкой удачей: закупочные цены на зерно в факториях Торговой Гильдии не по сезону пошли вверх, суля хлеборобам нежданную дополнительную прибыль. Тот же Ричард Скотт получил за остатки урожая на добрую тысячу больше, чем рассчитывал, и если на что и досадовал, то лишь на то, что поторопился с жатвой и сдал скупщикам большую часть собранного еще по старым, докризисным расценкам.

А вот после третьего рейда, в ходе которого появились первые подтвержденные человеческие жертвы, началась паника. Большинство залетных купцов позакрывали фактории и спешно засобирались домой. У немногих оставшихся цены тут же рухнули ниже уровня себестоимости. Фермеры севера, где традиционно жатва начиналась позже, в массе своей не имевшие собственных элеваторов, оказались на грани разорения. И если тем, чьи поля были уничтожены во время набегов, еще была обещана какая-то компенсация из казны барона, «счастливчикам», чей урожай уцелел, надеяться было не на что. Дошло до того, что, по слухам, три или четыре семьи сами спалили собственные поля, рассчитывая свалить вину на разбойников и получить вожделенные баронские выплаты. Большинство аферистов были легко разоблачены, и мало того, что остались и без зерна, и без денег, да еще и угодили за обман в тюрьму, но молва утверждала, что как минимум одному ушлому фермеру-северянину афера таки сошла с рук. Пересказывая эту новость Эду, дядя Ричард ничуть не осуждал мошенника, наоборот, хвалил за находчивость и изворотливость. Правда, через пару дней сорока принесла на хвосте, что ушлый хлебороб был наполовину питтом, и Скотт резко изменил свое мнение о нем на противоположное.

Что до друзей и знакомых Эда, то почти никто из них пока серьезно не пострадал. Его собственная семья, как уже было сказано, пусть даже немного, но выиграла на кратковременном росте цен, хозяйства Витька и Яны остались более-менее при своих, успев что-то продать подороже, но остатки сдавая уже почти за бесценок. Разве что ферма Руслана, затянувшая с уборкой, несла большие убытки, но они бы у них так и так возникли из-за начавшихся дождей.

Ну да самое главное, конечно, что все были живы и здоровы.

Тем временем война войной, а пришла пора распахивать поля под озимые. Эд, правда, предлагал дяде погодить, поглядеть, как будут развиваться события, но Ричард Скотт считал, что терять время не стоит. Налеты не могут продолжаться вечно – они же тоже какую-то цель преследуют. Рано или поздно цель эта окажется достигнута, либо, как всегда бывает, нарты между собой обо всем полюбовно договорятся, и жизнь вернется в обычное, мирное русло. И надо встретить этот момент в полной готовности, то есть с хлебом в колосе, а не с заросшими бурьяном полями.

Налеты между тем действительно не то что бы сделались менее интенсивными – просто переместились куда-то в другие районы планеты. Теперь от них, говорят, в основном страда ли рудокопы востока, фермеры же, принявшие на себя первый удар разбойников, могли немного перевести дух – и взяться за привычную работу.

Целый день у Эда с дядей ушел на то, чтобы снять с комбайна жатку и навесить на него плуг. Провозились до позднего вечера, так что – редкий случай! – у юноши даже не осталось сил на любимый игровой шлем. Но зато у же на рассвете переоснащенный комбайн вырулил со двора, лихо подкатил к краю поля и жадно вгрызся клыками стальных лемехов в его черно-желтую плоть.

В отличие от жатвы, к которой Эд относился скорее позитивно: приятно, что ни говори, наблюдать конечный результат своих многомесячных усилий, – пахоту он не любил совершенно, полагая занятием невыносимо скучным, а потому, наверное, и уставал на ней гораздо быстрее. Вот и сегодня, сделав всего несколько проходов поперек поля, он уже чувствовал себя совершенно вымотанным. В конце концов, в очередной раз поравнявшись с Пизанской колонной, несмотря на то что было еще далеко до полудня, он не выдержал, заглушил двигатель комбайна и решительно потянул из-под сиденья сумку с обедом.

Шел дождь – сейчас мелкий, но в любую минуту готовый усилиться до ливня, поэтому Эд принялся раскладывать свою нехитрую снедь прямо в кабине. Время от времени он мельком поглядывал на межу: не появятся ли там Витек или Яна? Но те либо как все нормальные люди вообще еще не вышли на пахоту, либо предпочли начать работу с каких-нибудь отдаленных участков: насколько хватало взгляда, в поле было пусто и уныло.

Звукоизоляция кабины была организована на совесть, поэтому гула вывалившегося из-под облаков «седла» Эд не услышал. Он и увидел-то рыцаря не сразу, глядя все больше в противоположную сторону, и только когда тот пронесся перед замершим посреди поля комбайном в какой-то сотне метров, юноша его, наконец, заметил.

Мгновенно забыв о еде, Эд распахнул дверцу кабины и высунулся под дождь.

Рыцарь был свой, в желто-зеленых цветах баронства Кар. Завершив разворот, он погасил скорость и, прижавшись почти к самой земле, замер, словно чего-то ожидая. Чего именно стало ясно через пару секунд: в небе громыхнуло так, что Эд едва не вывалился из кабины на пашню, и из недр дождевой тучи вырвались еще три «седла» – все, как на подбор, разбойничьей черно-желто-красной раскраски. Выскочили не прямо на притаившегося рыцаря, а чуть в стороне – видать, промахнулись, и тот получил возможность выстрелить первым. Вспышка – словно десять тысяч праздничных фейерверков одновременно взметнулись в небо, и один из черно-желто-красных стервятников вроде бы клюнул носом в землю. Точно Эд видеть не мог, ослепленный выстрелом. Потом был оглушительный грохот, по сравнению с которым все предыдущие звуки сошли бы за легкий шорох листьев на ветру, затем удар – и темнота.

* * *

– …вышли на них с тыла. Словно точно знали, где стоит наша засада. Первым же залпом пожгли оруженосцев и выбили двух рыцарей. Сэр Роланд велел всем уходить, а сам с сэром Оливье остался прикрывать отход. Потом, когда сбили сэра Оливье, попытался прорваться в обход планеты, очевидно, рассчитывая на свое превосходство в атмосферных маневрах…

Голос звучал глухо, словно вынужден был прорываться в сознание Эда через какую-то плотную завесу. Да и был ли он реален, или пришел из одного из героических снов, так часто посещавших юношу по ночам?

– Время истекает, – перебил его другой, низкий и хриплый, но тем не менее Эд почему-то был уверен, что говорит женщина. – От гонца по-прежнему никаких известий?

– Нет, мэм, никаких.

– Ну и что будем делать? До конца Королевского Часа осталось меньше пятнадцати минут.

– Не знаю, мэм. Разве что… Нет, правда, а что если посадить «в седло» этого парня?

– Я так понимаю, это шутка такая? Если да – то несмешная.

– Никаких шуток, мэм! Похоже, никого другого у нас здесь к сроку все равно не будет. А этот… Вообще-то, похоже, он не жилец, но даст нам время доставить «седло» в замок, а там, если что, всегда найдем достойного оруженосца…

– С самого начала так и нужно было делать, а не связываться с тем гонцом… Пусть благодарит космос, если его перехватили враги, или же, вернувшись в замок, я собственными руками вышвырну его в шлюз! А что касается этого несчастного крестьянина… По-моему, он цел и невредим, просто в шоке. Введи-ка ему стимулятор.

Что-то слегка кольнуло Эда в руку, по телу прокатилась приятная теплая волна, и глаза сами собой распахнулись.

Юноша обнаружил, что лежит на спине на чем-то жестком, но ровном, явно не на голой пашне. Над ним стояли двое: некрасивая гориллоподобная женщина и молодой мужчина лет двадцати пяти. Оба, без всякого сомнения, рыцари.

Блаженно улыбнувшись, Эд вновь прикрыл веки. Все-таки это сон. Хороший сон. Про рыцарей. Может быть, и сам он в этом сне – рыцарь, просто еще не знает об этом. Во сне так бывает. И лучшее, что он, Эд, может сейчас сделать – спокойно его досмотреть.

Чья-то ладонь хлестко ударила его по щеке, и глаза вновь предательски раскрылись.

– Можешь говорить? – грозно спросила женщина, нависнув над ним. – Как твое имя?

– Эд… Эдуард… – пролепетал тот.

– Ты подданный барона Карского?

– Да… мэм.

– Встань, Эдуард! – потребовала женщина, протянув ему свою огромную лапищу.

Вцепившись в нее обеими руками, Эд кое-как поднялся на ноги.

Первое, что он увидел, выпрямившись в полный рост, был несчастный дядин комбайн, грузно осевший на заднюю ось. Корма машины была искорежена, словно какой-то сумасшедший великан от души обработал ее гигантской кувалдой, одно колесо отсутствовало, еще одно, обгорелое, валялось рядом на земле. Это не говоря уже о вдребезги разбитых стеклах кабины, свернутых на сторону фарах, полуоторванной лестнице… Дядя узнает – с ума сойдет от горя!.. Хорошо, что все это лишь сон!

Метрах в десяти от мертвого комбайна стояло «седло» с откинутым бронеколпаком. Его желто-зеленая раскраска места ми с делалась бурой от копоти, одна из амортизационных опор просела, почти до половины уйдя в мягкую почву, но все равно оно выглядело великолепно! За ним, в отдалении, виднелись еще две боевые машины – также цветов баронства Кар.

– Подойди к «седлу», Эдуард! – велела женщина.

Юноша подчинился, не особенно задумываясь.

– Приложи левую ладонь к сенсорной панели! Красный квадрат у самого борта.

Просунув руку внутрь боевой капсулы, Эд вновь сделал все в точности, как она сказала.

Тем временем женщина быстро обошла «седло» вокруг, и, в свою очередь протянув руку только, в отличие от юноши, правую, поднесла ее к такому же квадратику с противоположной стороны капсулы. Оба квадрата немедленно засветились, и в ладонь Эда словно одновременно вонзилась тысяча острых иголок. Ни вскрикнуть, ни отдернуть руку он, однако, не посмел.

– Я, Берта Смит, баннерет первого конруа баронства Кар, в силу гибели сэра Роланда принявшая на себя обязанности капитана вооруженных сил баронства, именем короля Артура Третьего Доброго, герцога Ана и моего сюзерена барона Карского и властью, делегированной мне ими, настоящим посвящаю в рыцари мужа сего Эдуарда, верноподданного барона Карского! – на одном дыхании торжественно произнесла женщина.

Из едва заметной щели над красной панелью, к которой Эд прислонил ладонь, выползла узкая металлическая лента, змеей обвилась вокруг запястья юноши и застыла, превратившись в тесный браслет.

– Мои поздравления, сэр Эдуард, – сухо проговорила Берта.

Эд стоял ни жив ни мертв, не в силах ответить ей хоть что-нибудь.

– Еще положено вручить кортик, мэм, – напомнил Берте второй рыцарь.

– Где же я его тебе здесь возьму? – сердито обернулась та. – Впрочем… Сними с тела сэра Роланда. Как это ни прискорбно, ему он больше не понадобится…

– Да, мэм… – отойдя на десяток шагов, рыцарь нагнулся над лежащим на земле серым свертком, отдернул покрывало, и глазам Эда предстало тело погибшего рыцаря. Вернее то, что от этого тела осталось. Энергетический импульс излучателей буквально выжег человека изнутри, оставив лишь туго обтянутый кожей скелет. Рот покойника застыл в жуткой улыбке, пустые черные глазницы уставились на Эда…

В смертельном ужасе юноша отпрянул назад, споткнулся об амортизационную опору «седла» и во весь рост растянулся на пашне. В следующий момент его стошнило – прямо на внешнюю обшивку боевой машины.

Тем временем рыцарь отстегнул с пояса мертвеца изогнутый кортик в серебряных ножнах и, вернувшись к женщине, протянул ей оружие. Та сделала шаг в сторону Эда, вцепившись в амортизационную опору, он как раз успел кое-как подняться на ноги.

– Вручаю тебе сей кортик, сэр рыцарь, как символ доблести, верности и чести, – скороговоркой и на этот раз абсолютно без выражения выговорила она, после чего ножнами плашмя ударила юношу по плечу, казалось бы, не сильно, без замаха, но ноги Эда подкосились, и он едва вновь не рухнул на землю. Как он принял кортик из рук Берты, юноша уже не помнил.

– Ну, вроде все, – проговорила женщина, оборачиваясь к своему спутнику. – Успели. Возвращаемся в замок. Поведешь его, – она кивнула в сторону Эда, – на жесткой сцепке.

– Слушаюсь, мэм.

– Прошу прощения, мэм, – юноша и сам не знал, что за Дракон дернул его внезапно за язык. – Я могу лететь сам. У меня восемьдесят первый уровень в авторизированном симуляторе!

Всего там было восемьдесят регулярных уровней, восемьдесят первый, дополнительный, присваивался крайне редко и лишь за особо выдающиеся достижения. Но всей планете, кроме Эда, его не было ни у кого из игроков. Да положа руку на сердце никто здесь и на семидесятый-то не тянул…

– Заткнись, сэр Эдуард, и садитесь «в седло»! – рявкнула внезапно Берта так, что юноша выронил из рук кортик, закрепить который ему пока что было просто не на чем. – И сделай милость, постарайся в полете не заблевать капсулу!