Текст книги "Кудесник в городе богов"

Глава 5. Свадьба на небесах

Никогда еще Немил не получал такого удовольствия от еды. В домике для гостей, расположенном за дубами, вдали от шумной гридницы, ему накрыли поистине царский стол. Верченое мясо с восточными пряностями, заморские птицы в сметане, расстегаи и удивительные плоды, вкус которых менялся от кислого к сладкому – так кудесника не угощали даже в лучших домах дольнего мира. В довершение всего ему подали кувшин такого ароматного вина, что он зажмурился от удовольствия и даже забыл крякнуть, вытирая ладонью бороду.

Самой бороды его быстро лишили. Невесомые навьи усадили его на высокое сиденье, запеленали в простыню, как младенца, и принялись порхать над ним с бритвой и ножницами. Сначала он испугался, как бы его не поранили, но навьи так искусно делали свое дело, что он успокоился и доверился им. Клочья косматой бороды быстро слетели на пол, за ними последовали пряди давно нечесаных волос, и когда он взглянул на свое отражение в зеркале, то изумился. К нему как будто вернулась молодость, да и чувствовал он себя так же.

Гостевой домик оказался в его полном распоряжении. Две навьи женки взбили перины в ложнице, и хотя солнечная колесница едва перевалила за полдень, Немил с удовольствием прилег на подушках и тут же провалился в глубокий сон. Ему показалось, что за прошедшие часы он прожил уже много дней – столько всего ему довелось испытать. Он проспал едва час, а Владимир уже влетел в горницу, чтобы будить его.

– Собирайся! – торжественно велел навь. – Тебе доверили ехать в голове свадебного поезда. Будешь отпугивать злые чары – ты ведь по злым чарам, как говорят, сущий дока.

Немил сделал вид, что пропустил его колкость мимо ушей.

– Быть «вожем» свадебного поезда – особая почесть, – внушал ему невесомый Владимир. – Ума не приложу, как ее доверили едва знакомому новичку, но делать нечего. Смотри же, не оплошай! Это только с земли кажется, будто жизнь в Ирии – сущая сказка. На самом деле у Громовержца много недоброжелателей. В открытую они вредить побоятся, но вот подбросить пакость свадебному поезду – на это они горазды.

Немил хотел было укрепить доверие навья, рассказав ему, какие виды заклятий насылают в таких случаях черные колдуны, но тут же спохватился и решил, что теперь, пожалуй, не время выкладывать все, что он помнил из своей прежней жизни.

Свадебный поезд уже готовился к отправлению. Жених и невеста стояли на мраморных ступенях крыльца и приветствовали гостей. Поодиночке и парами к ним подходили роскошно одетые обитатели горнего мира, от важных божеств до воинов и бестелесных слуг.

Владимир неотлучно суетился при Перуне, то и дело подавая ему поднос с серебряной чаркой, из которой следовало угостить каждого гостя. По тому, как ловко, со знанием дела этот навь исполняет свои обязанности, Немил догадался, что он далеко не последний из слуг горнего князя. Но стоило ему взглянуть на служанку невесты, как у него отнялся язык. Эту волну золотых волос, струящуюся по красной шубке, он узнал бы и в темноте. Золотой обруч на голове, с которого свисают колечки в виде огненного цветка, и всего один сапожок, торчащий из-под длинной полы – второго не видать!

Всеми правдами и неправдами Немил подобрался поближе, таким непозволительным бесчинством вызвав возмущение толпы придворных, и поймал взгляд горней девы. Ее немного печальные, светло-голубые глаза едва глянули на него, и тут же испуганно уставились в землю. Кудесник попытался схватить ее за рукав, но та в страхе отдернула руку.

– Не трогай меня! – едва слышно произнесла дева. – Ты теплокровый, тебе будет больно.

– Я любую боль вытерплю, лишь бы коснуться тебя! – с жаром зашептал человек, но дева ему не поверила и отступила подальше.

– Не бойся меня! – стараясь не привлекать внимания, заговорил Немил. – У меня перед тобой должок. Самое время вернуть.

– Что за должок? – удивилась дева.

– Ты меня оживила, когда я лежал без дыхания на берегу, – зашептал Немил.

– Полно тебе, ты и сам дышал, только слабо, – возразила дева. – Вернуть жизнь не в моих силах.

– Прости за то, что я так нещадно хватал тебя прошлой ночью, – смущенно выговорил Немил.

Щеки девы покрылись румянцем, она потупилась.

– Должен я тебе кое-что вернуть! – продолжил Немил, и вытащил из-за пояса красный сафьяновый сапожок.

– Не срами меня! Нас увидят! – пришла в ужас дева.

– Но ведь он твой! – возразил человек. – Да и как ты пропляшешь всю свадьбу без сапога?

Дева испуганно огляделась вокруг: гости поздравляли «князя с княгиней», как принято было величать жениха и невесту, и не обращали внимания на слуг. Она едва заметно махнула Немилу ладошкой и повлекла его в дубраву, обступившую со всех сторон дворец. Вскоре они оказались в беседке, скрытой переплетенными дубовыми ветвями.

– Я с тебя сапожок сорвал, мне его и надевать, – залихватски пропел Немил, становясь перед девушкой на колени.

Та убедилась, что никто их не видит, и поставила ногу на деревянную скамеечку. Ее нога была удивительно стройной и неестественно бледной, как будто в ней не было ни кровинки, но кудесника уже перестали смущать чудеса горнего края. Он бережно начал надевать сапожок на эту стройную ножку, и нечаянно коснулся тонкой кожи. Как будто целый сноп ледяных игл впился в подушечки его пальцев.

– Ой! Осторожнее! – вскрикнула дева.

– Тебе тоже больно? – виновато спросил Немил.

В этот миг он больше думал о том, как бы не причинить ей вреда. На то, что его пальцы горели холодным огнем, он не обращал внимания.

– Нам нельзя трогать друг друга. Будет больно и мне, и тебе, – печально промолвила дева.

Едва дыша, Немил взялся за сапожок так, чтобы случайно не задеть деву. Та встала и притопнула сапожками – теперь оба сидели у нее на ногах, лишь подчеркивая их тонкие линии.

– Звенислава! – раздался из-за деревьев певучий голос. – Где ты? Мы тебя обыскались!

– Ах, нас уже хватились! – испугалась дева.

– Так вернемся быстрее! – предложил Немил. – А то господа свою свадебку без нас, чего доброго, не доиграют!

Однако его шутка Звениславе не пришлась по душе. Дева от волнения кусала губы и вслушивалась в суету у дворца, где уже заиграли трубы и зазвенели бубны.

– Побежали! Быстрее! – позвал Немил, и они вдвоем кинулись к пестрой толпе, в которой приглашенные уже рассаживались по саням.

– Ах, как хороша невеста! – всплеснула ладонями Звенислава. – Какое белоснежное платье! Какие кружева! Какой яркий цветок на груди! А какая у нее коса на голове – чистое золото!

И райская дева с сожалением потрогала свои распущенные волосы, светлой волной выбивающиеся из-под шубки.

Немил мельком взглянул на Кострому. Та и в самом деле выглядела роскошно даже по меркам небожителей. Толстая коса золотистого цвета изящной змейкой вилась вокруг ее головы. Высокий кокошник, расшитый жемчугом, прикрывал лоб. Такие же жемчуга, только крупнее, свисали на золотых цепочках с висков, загадочным голубоватым сиянием оттеняя изящные белые ушки. Взгляд ее светлых, глубоких глаз лучился таким счастьем, что Немил позавидовал. Однако гораздо большее впечатление на него произвел Перун, которого все с особенным удовольствием величали по случаю свадьбы «князем».

Слуги накинули Громовержцу на плечи лазурное корзно, подбитое мехом. У груди полы корзна соединялись крупной запоной в виде всадника, разящего змея. Фигурка всадника полыхала, как огонь, а глаз змея сверкал ярким рубином, свет которого, казалось, не отражался от солнца, а исходил из глубины.

Под корзном – рубаха из синего шелка, перепоясанная широким гашником. Просунутая в единственный рукав десница сжимает пушистую шкурку черного соболя, которыми слуги украсили все столы и сиденья в палатах. Шуйца выпросталась из-под распахнутой полы корзна, и оживленно размахивает, приветствуя гостей и распоряжаясь поездом. На каждом пальце – по огромному перстню, и за один такой можно купить целый город вместе с холопами, боярами и князьками.

Немил решительно шагнул на мраморную ступень и начал взбираться вверх по крыльцу.

– Ты куда? Не лезь к князю с княгиней! – попыталась удержать его Звенислава.

Однако у Немила нашлось собственное мнение на этот счет. В этот праздничный день Перун должен его не забыть. Значит, нужно показаться ему на глаза.

Кудесник бесцеремонно вырвал соболиную шкурку из рук громовержца и начал ощупывать мех, бормоча:

– Дай-ка сюда. Может, это какая-то гадость? Знаем мы эти лиходейские уловки: сглазят, наколдуют, заговорят, а после подсунут. Тронешь – и поминай, как звали.

Кострома оторопела от этакого бесчинства.

– Ты и невесту мою будешь ощупывать? – осведомился Перун.

– Невесту ты сам ощупаешь, когда она войдет в ложницу после венчания, – деловито ответил кудесник.

Перун замер, уставившись на человека. Многочисленные гости, собравшиеся вокруг крыльца, затихли. Над дубравой повисла такая тишина, что стало слышно, как цокает белка. И вдруг толпа грянула со смеху, подняв целую бурю веселья. Отовсюду посыпались непристойные шуточки. Гости принялись поучать жениха, что и как делать во время брачной ночи, чтобы не дать маху. Невеста смутилась и отвернулась, а жених сам хохотнул и потрепал человека по волосам, взъерошив его аккуратно уложенные лохмы.

– Шкурка чистая. Можно ехать, – с важным видом распорядился Немил.

– Теперь вижу: ты – настоящий ведун, – одобрил князь.

Гости перекинулись на человека и подняли его на смех. Несмотря на насмешки, Немил не обиделся, а, наоборот, ощутил себя на седьмом небе. Ведь он оказался в самом центре внимания, и у кого? У небесных богов и богинь, владык мира, вершителей судеб. Раз смеются – то точно уже не забудут.

– Рассаживайтесь по саням! – взмахнул он здоровой рукой с таким видом, чтобы все сразу поняли, кто тут главный.

Хохоча, гости принялись расходиться. Богиня Мокошь, исполнявшая роль старшей свахи, осыпала княгиню и князя хмелем. Почтительно приблизившись к Костроме, Звенислава поклонилась ей в пол и повела к отдельному возку – к венцу жениху и невесте полагалось ехать порознь.

Гриди высыпали из чертога в доспехах, начищенных до зеркального блеска. От их оружия замельтешило в глазах. Немил благосклонно одобрил поднятый ими лязг: чем больше железного звона, тем больше страху нагонят они на чудовищ, если таковые вздумают высунуться из тайных убежищ.

Внезапно кудесника накрыло волной бурного, ничем не объяснимого восторга. На ретивом огненно-красном коне к гостям выехал молодой бог в кумачовой, как у мужика на ярмарке, рубахе. Сапоги его, темно-зеленые, с узорными золотыми травами, ловко держались в стременах на загнутых носках, так что наездник управлялся со скакуном одними ногами, в то время как руки его размахивали так оживленно, что казалось, будто это ветер сорвал с горы мельницу и понес ее над простором.

– Будь внимателен! – подсказал навь Владимир, указывая на лихача. – Это Ярило, свадебный дружка нашего жениха. Они с Перуном приятели не разлей вода. Как напьются, так начинают буянить, а то и носы могут друг другу расквасить. Следи за тем, чтобы он не прикладывался к меху с вином.

– Как же я за ним услежу? – растерялся кудесник. – Ведь я ему не указ.

Владимир, не слушая возражений, бросился к саням Перуна, у которых нетерпеливо бил копытом облачный конь.

– Эй, где тут кудесник со своим оберегом? – загрохотало божество в красной рубахе таким низким басом, что с окрестных дубов посыпались желуди.

– Тут я! – отозвался Немил, стараясь не попасть в свистопляску, поднятую этим вихрем.

Ярило спрыгнул с седла, поставил человека перед собой и наклонился, разглядывая его так, как лис разглядывает мышку перед тем, как сожрать.

– Ты, как я слышал, великий колдун?

– Не великий. Обычный, – бледнея, ответил Немил.

– Уберечь свадьбу от порчи сумеешь?

– Еще как! Я в этом деле мастак, каких свет не видывал! – стоило лишь чуть-чуть прихвастнуть, как человек снова почувствовал себя в родной стихии.

– Гляди в оба! Только наивные думают, будто в Белой Веже все только и делают, что милуются и лобызаются. На самом деле у Перуна полным-полно недоброжелателей.

– Кто может злоумышлять на небесного князя? – удивился кудесник.

– Много кто. Например, Велес – его давний соперник. Перун хозяйничает на небесах, зато Велес – в доле. Они не могут сойтись, как земля с небом. За сто веков у них накопилось столько обид друг на друга, что начни вспоминать – и драки не миновать. Иная материя – государыня Лада. С виду она – сама любушка, но при этом себе на уме. Она и сама не прочь царствовать в горних мирах, только кто ее пустит на владычный престол? Небось, наша царица спит и видит, как доказать всем силу своих чар. Свадьба – отличное время, чтобы опробовать их. Как увидишь богиню любви – берегись! Любовь зла, особенно, когда это любовь к себе. Что таращишь глаза? Думаешь, это все? Как бы не так. Есть и еще закавыка. Додола, хозяйка радужного моста. Поглядеть на нее – так она само очарование, так и переливается всеми красками. А ты знаешь, что она была невестой Перуна до того, как он повстречал Кострому? Ох, кому я это говорю? Ты же полный растяпа, земляной червь, откуда тебе это знать? Слушай внимательно: Додола расстроена из-за того, что у нее увели суженого, и расстроена сильно. Свадьба – случай отомстить сопернице и предателю-жениху. Представь, как это будет красиво. На глазах у всех небожителей оба – хлоп! – и превращаются в диких зверей, которые даже не помнят, кем были прежде. Вот урок всем неверным любовникам, что бросают свою половинку.

– Разве боги способны на такое коварство? – пролепетал обескураженный человек.

– Если сильно рассержены – то способны, – заверил Ярило. – Но главный, кто меня беспокоит – это посол его величества Лиходея. Явился сегодня перед рассветом, показал вместо верительной грамоты дивный посох с неразгаданным свойством, и, как ни в чем не бывало, поднялся в Вышеград по мосту. Велес закрыл перед гостем ворота, да наши мудрые и дальновидные государи велели пустить его. Не хотят ссориться с бесами, уклоняются от войны. А посол этот кто? Мелкий черт Вертопрах, о котором мы прежде даже не слышали. Если б князь тьмы в самом деле искал нашей дружбы, то прислал бы кого-нибудь поприличней. Дело попахивает адскими кознями. Эти хитрые твари явно что-то задумали. Только что? Поди, разгадай, что у них на уме. Уж больно не нравится мне этот посох. Кто знает, на что он способен? Может, это оружие? Не успокоюсь, пока не упрячу его подальше, за семь замков.

– А раньше князь тьмы присылал своих подданных? – осведомился Немил.

– Не припомню такого. Лиходей держит камень за пазухой на Перуна. Когда-то давно они были друзьями, почти побратимами. Да после дружок переметнулся к врагам, и с тех пор они на ножах. А тут – редкий случай для мести.

Человек разволновался и по привычке принялся теребить янтарное ожерелье, свисающее с его шеи. Ярило встряхнул его плечи и пронзил взглядом:

– Если ты возомнил, что быть «вожем» на свадьбе – плевое дело, то спустись с неба на землю. Тебе предстоит работка, какой свет не видывал. Обмишулишься – спросят с тебя. Все понятно?

– Как не понять! – с досадой ответил кудесник. – Я-то думал, что свадьба богов позволит мне выслужиться. Что вести свадебный поезд – это привилегия и почет. А выходит, над моей головой нависают угрозы, о которых я даже не знаю? Как же я с ними справлюсь?

– В том-то и дело. В мире богов свои сложности. Будь начеку. Если что – сразу ко мне.

Отпустив человека, с которого слетела вся самоуверенность, Ярило вскочил в седло и пустил коня к веренице гостей, рассаживающихся по саням.

– Что случилось? На тебе лица нет, – воскликнула Звенислава, едва увидела возвращающегося Немила.

– Кажется, я попал, как кур в ощип, – пожаловался кудесник. – Послужить на свадьбе богов – значит, спасти свою душу, так я думал. А выходит, что все наоборот. Допустишь промах, и боги накажут так, что лучше бы было вообще не родиться. Только бы свадьбе никто не навредил! Тогда и мне никто худа не сделает.

– А нельзя ли опередить злопыхателей? – подала мысль Звенислава. – Раскрыть их коварные планы, да и прижать к ногтю?

– Если бы! Они – боги. А я кто? – от волнения у Немила не хватало слов, чтобы завершить предложение. – Деваться некуда. Хотя бы вид сделаю, будто из кожи вон лезу, чтобы у них ничего не случилось. Авось, тогда меня пощадят.

– Можешь рассчитывать на меня, – сказала небесная дева. – Мне бы совсем не хотелось, чтобы с моим господином и его возлюбленной прямо на свадьбе случилась беда.

– Спасибо тебе, моя душенька, – расчувствовался Немил. – Уж и не знаю, на кого тут положиться. Я в этом мире чужак, тут у меня ни родни, ни знакомых. Хватаю жабрами воздух, как рыба на суше, и не могу надышаться. Одна ты для меня – утешение.

Звенислава смутилась и даже чуть-чуть покраснела.

– Если б ты знала, как я ненавижу опасности и приключения! – не мог угомониться человек. – Дали б мне спокойно дожить свои годы. Нет, всем от меня что-то нужно. Лиходею подай мою душу, небесным владыкам – голову, упырю – кровь. Я им что, дар природы? Нет, чтобы выделить мне местечко в раю и сказать: ступай в вечное счастье, Немил Милорадович, и ни о чем не тревожься. А если случатся на твоем пути трудности – то мы сами о них позаботимся. Что, сказали мне так государи вселенной? Как же, жди!

Звенислава погладила его по рукаву, стараясь не касаться открытой кожи.

– Свадьба – большое событие, его запоминают надолго, – утешила она спутника. – Если справишь свою службу ладно – попадешь в число ближних слуг. Тогда проси, чего пожелаешь. Владыки небес справедливы, они не забудут тебя наградить.

– Только на это я и надеюсь. Иначе придет мне такая хана, что и словами не описать. Хочешь не хочешь, а угодить богам надо. Дело решенное: я принимаюсь за службу. Если свадьба пройдет без сучка, без задоринки, то я сорву выигрыш, о котором мечтал. А для этого нужно найти стервеца, что злоумышляет на князя. Выведу пакостника на чистую воду – добьюсь своего.

– Может, никто и не злоумышляет? Может, это пустые тревоги?

– Хорошо, если так. Только слабая это надежда. Пойдем-ка, расчистим для свадебки путь. Вредитель нам неизвестен. Зато мы знаем, кого наметили в жертву – жениха и невесту. Стало быть, наша задача: подопечных спасти, покушение предотвратить. И с орудием зла ясность полная – это черное колдовство, а уж в нем-то я разбираюсь. Так что злодея ждет встреча, о какой он и не помышлял.

И Немил двинулся вдоль вереницы саней, придирчиво осматривая приглашенных. В возок к жениху сели Ярило, Хорс и Стрибог. От Ясного месяца, кожа которого серебрилась и поблескивала завораживающим сиянием, Немил предпочел держаться подальше. Но пройти мимо хозяина поднебесных ветров он не мог. Улыбаясь, Стрибог обнажал золотые зубы. Позолота блестела и на витых рогах, что тянулись ввысь с его шлема. Одет он был в мятль, цвет которого менялся от белого к нежно-голубому. Ярило строго взглянул на кудесника и погрозил ему пальцем, так что Немил предпочел побыстрее проскочить мимо.

В следующих санях разместился бог судьбы и гаданий Судимир с сестрами и дочерьми. С одной из его сестер, черной пряхой Несречей, Немил не захотел бы встретиться ни за какие коврижки – ведь она обрывает нить жизни, которую ткут для каждого из людей с его рождения. Зато белая Среча, что дает этой жизни начало, так и источала жизнерадостность.

Переплут и Додола, Денница и Жива, Карна и Желя – все богини и боги сливались перед глазами человека в череду мелькающих ликов.

«Как я попал сюда? Кто я такой? Самозванец, чудом угодивший на роскошное пиршество, – мелькала в голове кудесника холодящая мысль. – Вдруг они разгадают, что я – просто гусеница, что заползла на их скатерть? Ведь раздавят – одно мокрое место останется. Главное – не подавать виду. Уф, Немил Милорадович, ну и вляпался же ты! Держись уверенней! Улыбайся! Пусть никто из них не догадается, кто ты на самом деле!»

И он улыбался, и всем своим видом показывал, что без него тут не обойтись, что он – знаток ведовства, и находится за работой, от которой нельзя отвлекать.

Гриди вывели крылатых коней, похожих на легкие облака. Перед Немилом пронесся целый табун жеребцов, алмазные копыта которых едва касались поверхности. В самом конце ковылял серый в яблоках конек с крыльями, сложенными, как у скачущего по земле воробья. Он казался настолько смешным и невзрачным, что Немил улыбнулся.

Небесные воины дружно вскарабкались в седла и выстроились справа и слева от поезда, образовав почетный караул. Сани гостей покачивались, как ладьи на волнах. Кудесник обеспокоился и полез посмотреть, отчего их качает. Как они вообще могут катиться по земле в разгар лета – ведь полозья сотрутся об алмазы?

Едва он оказался под днищем саней, как заметил, что полозья и вовсе не касаются почвы – они парят в одном вершке над травой, словно какая-то сила удерживает их на весу.

– Вот так чудо! – не удержавшись, воскликнул он.

Размечтавшись, он вообразил, как летит на таких же санях в разгар лета по главной улице Великого Мира-города, а князья и бояре таращатся на него и вопят: «гляди, что колдун вытворяет!» В уме отложилось, что нужно выведать у небожителей их секретик и при случае щегольнуть им.

Внезапно по рядам приглашенных пробежало волнение. Гриди вытянулись в струнку и замерли. Звенислава уставилась в дальний конец аллеи, ее лицо приняло благоговейное выражение. Немил посмотрел туда же. Под аркой, образованной двумя окаменелыми чудовищами, сцепившимися в схватке, показался старейшина горней общины Род в сопровождении Лады и юной Лели.

Старейшина чинно вышагивал, кутаясь в роскошный рдяной мятль с меховым подбоем. Борода его казалась почти белой от седины, но голубые глаза блестели так молодо, словно старость боялась подступить к нему по-настоящему. Лада, претендующая на звание небесной царицы, держалась так же степенно, а вот ее дочь Леля, выглядящая лет на восемнадцать, вела себя непосредственно.

Но внимание человека привлекли не богини, способные поразить красотой и менее чувствительное сердце. Его взгляд сразу же упал на существо, настолько отвратительное, что само появление его в Горнем мире казалось невероятным. Оно походило на беса, только мелкого и суетливого.

Из коротких штанишек торчали нелепые и кривые ноги, волосатые, как у животного. Козлиные копыта гулко стучали по алмазной мостовой, и даже эхо от этого чужеродного звука резало слух. Впрочем, верхняя часть его тела казалась вполне человеческой. Под распахнутым воротом косоворотки виднелась голая, без единого волоска, грудь. Густые и длинные космы лохматились на голове, как у пугала. Из них торчали миниатюрные рожки, годные разве на то, чтобы пугать голубей. Они были не длиннее остреньких ушек, розовых, как у свиньи. Такой же свиной пятачок украшал оживленную физиономию с бегающими глазками. На несуразное тело был напялен новомодный фряжский камзол из темно-зеленого бархата с золотым шитьем. Только вот хвостик с пушистой кисточкой на конце выдавал не заморского аристократа, а обыкновенную нежить, корчащую из себя важного гостя.

Владыка Род оказывал своему спутнику необъяснимые знаки внимания. Он поддерживал его под локоток и занимал учтивой беседой, пока эта нечистая сила гримасничала и кривлялась.

– Откуда тут это козлище? Как его занесло в Горний мир? – спросил пораженный кудесник.

– Ты разве не знаешь? – откликнулась Звенислава. – Это же черт Вертопрах, посланец Великого Лиходея. Он прибыл на свадьбу, чтобы засвидетельствовать почтение своего господаря.

Черт вытащил из рукава кружевной платочек, хрюкнул и обмакнул в него свой свиной пятачок. Рыльце заходило ходуном, оставляя на кружевах слизь и черные волоски. Род участливо поддержал спутника и осведомился, не холодно ли тому на небесах, открытых в звездный простор, после жара огненного пекла. Вертопрах скривил рожицу и мотнул рожками, выказывая недовольство здешней погодой.

– Противно смотреть, как владыка миров лебезит перед мелким чертякой! – в сердцах бросил Немил.

– Ничего ты не понимаешь! – обиделась Звенислава. – Наш старейшина – мудрый правитель. Ему нужен мир с бесами, а они, между прочим, так и шныряют по Туманной поляне. После долгого перерыва они снова полезли в Дол, хоть им это и запрещено. Что они затеяли? Может, готовятся к нападению? Нужно заранее разузнать.

– Как по мне, так их всех нужно прижать к ноготку, да и дело с концом.

– Вот пойди и прижми!

У Немила иссякли доводы, и он почувствовал досаду – не столько от того, что оказался неправ, сколько от того, что его переспорила дева, которую даже и ущипнуть не за что. Черт между тем закончил сморкаться и небрежно швырнул платок на дорогу.

– А вот это вы зря! – кудесник встрепенулся, как гончая, заслышавшая охотничий рожок.

Дева не успела схватить его за пояс, чтобы попридержать. Метнувшись торжественной процессии под ноги, Немил схватил замусоленный платок, поднял его в руке и, торжествуя, вскричал:

– Это что такое? Я тебя спрашиваю, мурло несуразное!

Черт опешил, и даже небесный владыка остановился, едва не споткнувшись о мятущегося человечка.

– Вы что, ослепли? – обернулся Немил к окружающим, демонстрируя им кружева, с которых стекали остатки соплей. – Это же черное колдовство! Адская тварь, не стесняясь, ворожит у всех на виду. Навела на ткань порчу и бросила на дороге. Попробуй теперь, переступи через нее – мигом почувствуешь лиходейскую ворожбу!

И он победоносно окинул взглядом ряды богов и богинь, всем своим видом показывая: мол, как вам такое? Видали работу настоящего ведуна?

Мгновенье над аллеей висела полная тишина, а затем небожители дружно грохнули со смеху. Род от хохота согнулся чуть ли не пополам, на глазах у него выступили крупные, как алмаз, слезы.

– Польстился на кружевные узорчики? – едва превозмогая веселье, проговорил владыка. – Забирай их себе. Наш гость будет не против.

Немил повертел в руках склизкую рвань, засомневался, и для верности рассмотрел ее на просвет. Козлиная нога черта дрогнула, копыто выбило из мостовой искру.

– Как ты смеешь вставать у меня на пути? – прошипел он.

– Так и смею! – самоуверенно заявил Немил, хотя поджилки у него затряслись от сознания собственной промашки.

– Я – посол! Моя личность вне подозрений!

– А я – вож поезжан. Я должен оберегать их от нечисти – такой, как ты.

Черт обернулся к Роду, состроил надменную физиономию и проверещал:

– Возмутительно! Я пожалуюсь господарю!

– Ах, какой неприятный случай! – расшаркался перед ним старейшина. – Не стоит беспокоить царя преисподней, у него и без нас забот полон рот. Мы это дело сами уладим.

И он махнул человеку ладонью, чтобы тот поскорей убирался. Немила как ветром сдуло. Он спрятался за сани с нарядной публикой и постарался стать незаметным, что при его габаритах оказалось нелегкой задачкой. Там его и нашла Звенислава, зажимающая губы ладошкой, чтобы не прыснуть со смеху.

– Чего они все? Я ведь как лучше хотел! – попытался оправдаться кудесник. – Я же на службе. У меня обязанности. Разве не так?

– Так, так, – успокоила его дева. – Ты рванину-то выкинь, а то весь перемажешься. На тебе самом порча останется.

– Не может же быть так, чтобы черт без причины метнул на дорогу свою соплю, да еще прямо перед санями!

– Никак не может. Разве что черт попадется сопливый. Но ведь этого не бывает, правда?

– Эх, да что с вами толковать! Вы тут все неучи, настоящего колдовства и не видели. Пропадете вы без меня, как пить дать!

– Пропадем страшным пропадом, кто б сомневался, – едва сдерживая хохот, утешила его дева. – Сама судьба послала нам этакого чудотворца.

Немил бросил наконец платочек, присыпал его землей и тщательно утоптал захоронение сапогами.

– Так-то оно понадежней будет, – виновато отдуваясь, проговорил он. – Теперь можно ходить без опаски. Колдовство на нем если и было, то все в землю ушло.

– И куда же мы, горемычные, без тебя? – вздохнула дева. – Пойдем уже. Поезд вот-вот тронется. Новые подвиги не за горами.

Немил колебался и не решался показаться. До него доносился возмущенный голос Вертопраха, который требовал, чтобы «этого мерзкого колдуна» сбросили с неба на землю вниз головой, поскольку иного тот не заслужил. Чтобы успокоить почетного гостя, к нему вышел сам громовержец Перун. Горний князь постарался обаять не на шутку разошедшегося посланника, и ему это удалось. Черт расплылся в улыбке и преподнес свадебный дар: древний посох из дерева редкой породы, украшенный самоцветами, с рукоятью слоновой кости в виде белой совы, широко раскрывшей удивленные глаза.

Перун вежливо похвалил ценный дар и передал благодарность Великому Лиходею, который, не забыв прежней дружбы, подобрал для него столь изысканную диковинку. При имени Лиходея черт онемел, и едва не свалился в обморок – до того он боялся собственного владыки.

Самоцветы на посохе испускали из глубины темный блеск, который пришелся Немилу не по душе. Притворившись паинькой, он отправил Звениславу к невесте, а сам рыбкой метнулся к Перуну, схватился за посох, дернул и хрипло шепнул:

– Дай сюда! Я его осмотрю!

Перун не выдержал и расхохотался так, что на лошадиной упряжи затренькали бубенцы.

– Когда же ты угомонишься, дубовая голова? На свадьбу всем дарят подарки, таков обычай.

– А вдруг на нем злые чары? Зря, что ли, ты взял меня в услужение? Раз уж выпал мне случай, то позволь исполнить свой долг, как положено.

– Я ценю твое рвение, но ты перестарался. Погляди: вокруг братья и сестры. Они вовсе не собираются съесть меня с потрохами.

– Скажи это Великому Лиходею. Я нос к носу с ним терся, сам видел, каков он. Помяни мое слово: лиходейских подарков без подвоха не бывает.

Перун погладил иссушенное дерево с вязью вкрапленных самоцветов и проговорил:

– Этот посох намного древнее и Лиходея, и всех горних божеств. По правде сказать, я и сам ума не приложу, где посланник раздобыл эту вещицу. Если б на ней были чары, то они бы уже проявились.

Он повертел трость в руках и для верности щелкнул по совиной голове ногтем.

– Видишь? Ничего нет.

– Что ж мне никто не верит-то? – с досадой бросил Немил и отступил.

К Вертопраху приблизились слуги, предложили ему чашу с вином и увели в белокаменную палату веселиться и отдыхать. Черт с готовностью согласился и больше не появлялся. Все облегченно вздохнули, а Ярило принялся зычно орать, что пора выезжать. Род первым отправился к месту венчания, чтобы все подготовить.

Гости расселись наконец по саням, почетный караул выстроился от них по обе стороны, гриди обнажили мечи, блеск которых должен был отпугнуть злыдней. Владимир подвел Немилу крылатого скакуна – того самого, серого в яблоках, невзрачного и неказистого. Человек с завистью посмотрел на белоснежных коней охраны, легких, как облачка, и привередливо буркнул: