Текст книги "Сначала я придумал чувства в пилюлях"

Сначала я придумал чувства в пилюлях
Денис Славиков

Почему же любовь собственная уберегается и ценится в памяти боле, чем чужая, сторонняя, направленная на себя же?

Дизайнер обложки Диана Василеня

© Денис Славиков, 2022

© Диана Василеня, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-9778-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СНАЧАЛА Я ПРИДУМАЛ ЧУВСТВА В ПИЛЮЛЯХ

2095 год

Пилюли валялись по полу вокруг меня. Стоя на коленях, я жрал их одну за другой, одну за другой. Я уже давился ими, еле-еле проталкивая их пальцами себе в глотку. Когда же в горле пересохло, и они уже не могли пролезть в пищевод, сверкающий нож был в миллиметре от моего кадыка. Был в секундах от мгновения, когда он вот-вот проткнёт моё пересохшее горло. И спасительная идея родилась… Трясущимися неухоженными руками с отросшими ногтями, под которыми застряла сырая земля, я сделал глубокий надрез чуть выше гортани и сильно прижал его ладонью. Через мгновение рука ослабла и отпала, а из отверстия на моей шее начали вываливаться слипшиеся комки разноцветных пилюль. Я подбирал их один за другим, один за другим я снова запихивал их себе в глотку…

Пролог

Цикл «Тёплых», «Штиль на душе», «Летняя ночь в берёзовой роще», «Первый влюблённый поцелуй», «Боль №8», «На реке под палящим солнцем», «Я в её глазах», «Многое сделано», «Бутыль шампанского на двоих», цикл «Уютных».

Выше вашему взору я представил несколько названий пилюль с чувствами, что будут выпускаться и продаваться в нашем магазине «Твинкл Филингс» на аллее «Аккорд». Это уникальное изобретение в 2091 году прославило меня и двух моих лучших друзей на весь новый мир. Оно принесло нам славу, материальное, счастье и печали, полностью изменив наши жизни, а также стало предпосылкой для создания агрегата времени. Или же более привычными для вас словами – машины времени. Моей самой заветной мечты.

2090 год
Глава I

Вечером я хранился на влажном песке, пяты щекотали набегающие мини-волны, что отражали уходящий за горизонт пламенный диск. Близ меня на столике лежала пачка сигарилл с зажигалкой, стоял пол-литровый имбирно-лимонный пунш, калился жирник. Я думал о том, как скучно…

Скучно мне без моих двух дорогих товарищей, которые воевали в нескольких тысячах километров отсюда. Раз в месяц я получал небольшие сводки их боевых достижений и душевных переживаний, и, разумеется, был этому очень рад: рад, что у них всё хорошо… Я ждал их возвращения.

Скучно в целом. Новые знакомства, в которых я не находил то, что искал: в итоге они медленно затухали и скомкивались в гору под названием «знакомые». Ничего не приносило мне, как бы это правильно сказать, должного удовлетворения, даже скорее, ожидаемого и желанного. Печально было признавать и тот факт, что в какое-то мгновение всё прекрасное осталось в прошлом. Оно постоянно стучалось в моё окно глубокой тёмной ночью и окутывало каждую клетку моего организма, отравляя ностальгическими иглами. Я погрузился в эту одновременно и тёплую, и вызывающую дрожь пучину былых времён.

Вот именно в этой пучине в голову вцепился вопрос: «Как вернуться туда, где мне комфортно?» В то место, в то время, что сейчас преобразились в огромный размытый сон. Прекрасный сон. Как вернуться?

Я неспешно собрал свои вещи, предварительно искупавшись в сохранившей солнце воде, и отправился в лабораторию при институте.

Монотонный гул всевозможного транспорта сопровождал меня всю дорогу до точки назначения. За рулём монокара я чувствовал себя свободнее. Бриз пролетал сквозь мои тёмные волосы, закручиваясь в крохотные спиральки за спиной. Справа от меня простиралось морское полотно, в котором барахтались корабли, лодки и парусники, сла́бо улавливающие весёлые крики людей на побережье. Слева громоздко разместилось детище «Мунградс» – город 2079 года постройки, давящий всё, что в него попадало и попадёт. «Если ты заглянул сюда на огонёк – ты сгорел тут навечно», – как-то так говорил один из наших преподавателей по программированию. Мало того что я застрял в омуте прошлого, я застрял в крепких и беспощадных руках Мунградса.

На ходу я закурил. Левая рука придерживала прямоугольный координатор, правая плавно мотала сигариллу из стороны в сторону. Между ними: имитатором свободы и имитатором удовольствия – застрял каждый второй здесь.

Каждый первый застрял в ожидании последнего письма с фронта от того, кого ждёт всем потухающим сердцем, в котором всё ещё тлеет надежда. Война – это дорого, дорого для каждого по-своему. Дорогая цена у всего великого…

Рассекая влажное воздушное пространство, я вспоминал об учёбе в военной академии, а именно о бальных месяцах, что проводились под новогодние праздники. По вечерам нас собирали в отдельном корпусе и туда же приглашали сеньорит. Сам вечер проходил размеренно и весело: мы репетировали вальс, в приоритете бальный танец. Трёхдольный ритм, закрытая позиция, а также тот факт, что слово «вальс» произошло от немецкого «вальзе», означающее «катающий» – это всё, что я запомнил из терминов.

Что мне запомнилось больше всего, так это её взгляд. Взгляд Лили, что пронизывал меня каждый раз, как в первый, и заставлял тонуть в приятном тепле.

За несколько дней до Нового года в резиденции Правительства проходил бал, на котором мы и принимали участие. Валились крупные хлопья снега, было не холодно, так как отсутствовал ветер. Мы прибыли на место чуть раньше наших спутниц. Перед моим взором красовалось по-настоящему грациозное здание, мраморные стены которого были украшены изящными скульптурами античности, а из его огромных вертикальных окон лился мягкий и приятный жёлтый свет.

На входе нас встретили и сразу же провели этакую пятиминутную экскурсию. На нас действительно засматривались, ведь мы были одними из немногих, кто на мероприятии щеголял в военной парадной форме.

Меня похлопал по плечу мой товарищ и незаметно глазами показал на вход. Этот жест означал только одно – приехали сеньориты. Я замешкался и тотчас удалился к окну. Ничего страшного, ведь до бала было ещё около половины часа. За окном расположился украшенный ватой лес, прижатый лунным светом, просачивающимся через неплотные тучи. Я стоял и ждал её, именно так нелепо и задумчиво, думая о предстоящей встрече и только о ней.

Позади, не по плану, раздался смешок.

– Специально тут уединился, чтобы я соизволила подойти сама? Нахал! – возмущённо произнесла Лилѝ.

Я смутился, ведь и правда, это именно мне положено встречать свою спутницу. Я обернулся. Платье молочного цвета едва касалось пола; узкую талию окружал белый ремешок; руки согревали атласные митенки; на припудренной шее блистало колье из жемчуга, посредине которого находился большой синий минерал; а в светлых волосах притаилась тёмно-голубая лилия.

– На что засмотрелся? Не знал, что к декольтированному платью белого оттенка лучше подойдёт массивное колье с синими или красными камнями, но никак не бриллиант, ведь он затерялся бы на светлом фоне!

– Точно не знал. Прелестно выглядишь, Лили. Я…

Тут нас прервали и пригласили послушать речь перед открытием бала. Примечательным являлся тот факт, что открывали его мы и ещё несколько пар. Речь я находил скучной и неинтересной. То и дело засматривался на рядом стоя́щую Лили.

Зазвучала музыка… Поворот, поворот, виск, виск назад, четыре больших круга, два маленьких, и так пару раз.

Теперь можно было прогуляться за шампанским. Вальс впереди! За милой беседой мы осушили с ней по одному бокалу и не успели заметить, как время подошло к первому танцу.

В потоке плавных круговых движений мы умиротворённо растворялись в зрачках друг друга, обстановка вне нашего маленького обоюдного мира стиралась и мутнела, звуки были приглушены и тянулись где-то далеко. Я держал её хрупкую талию, боясь отпустить Лили. В завершение мы застыли и простояли на месте, держась за руки. Не важно, как закончился этот вечер, у меня он остановился в изумрудных чистых глазах милой Лилит…

Это воспоминание сопровождало первое чувство, что я воплотил в реальность в виде пилюли. Я внёс её в цикл «Тёплых».

Поздней ночью, сидя в мягком кресле в компании двух-трёх стрекочущих за окном цикад, я придумывал способ заключения прошлого в материальный субстрат. Слово «прошлое» для меня являлось идентичным слову «счастье». Не знаю, откуда у меня вообще возникла такая затея. Предположу, что от скуки. И уже через неделю, предварительно проконсультировавшись с несколькими моими преподавателями, я всё-таки нашёл этот способ.

Диприлучив способом Оттана около двух десятков нужных веществ и гормонов, отвечающих за то или иное чувство, у меня получилось их синтезировать в стеклянной колбочке. Разумеется, верным это было только в теории: на уравнениях, на формулах, цифрах. На практике я проверять ничего пока не собирался, да и этот ингредиент был только половиной итогового продукта. Проблема заключалась в том, что одного вещества было мало: чтобы оно должным образом воздействовало на мозг человека, нужно его, так скажем, присоединить и идентифицировать к конкретным отделам головного мозга. Идея заключалась в следующем.

Нужные вещества, отвечающие за желанные чувства, вклинивались бы в определённые мосты памяти, предварительно обработанной, и, тем самым вызывали бы полноценное ощущение пережитых конкретных ситуаций заново, как в первый раз, ещё и индивидуально для каждого. Так можно было бы вернуться в прошлое, хоть и ненадолго, но в такое красочное и практически реальное прошлое. Тем самым, желанные чувства стали бы значительно краше и натуральнее.

Определить положенные отделы, где, например, у меня хранились воспоминания о Лили, я смог, невозможным было – сконцентрировать и синхронизировать их с гормонами в одной пробирке.

Убив на поиски решения четыре месяца, я совсем не приблизился к успеху.

Наступила зима, война всё ещё не закончилась, печальных новостей было больше, чем хороших, бюджет сокращался (и это было заметно на инфраструктуре города, на ценах, а главное – на лицах людей).

Прошло пару недель. Я возвращался с учёбы позднее, чем обычно, так как у меня изрядно поднакопилось долгов по нескольким дисциплинам. Это и логично, с поисками идеи создания нужного механизма я совсем забыл про дела студенческие. Ожидая общественный кар на остановке, я отрубился на несколько минут, и меня разбудил чей-то кашель в толпе рядом. Я вспомнил о военном госпитале.

Специальные дисциплины в сумме с боевой подготовкой весьма изнуряли как моё тело, так и мою голову, и чтобы хоть как-то отдохнуть – попасть в госпиталь было самой отличной идеей, однако не самой простой. Первая ночь в медицинском учреждении была абсолютным блаженством. После ужина никаких строевых, никаких построений, а только отдых, водные процедуры и отбой. Блаженство улавливалось ещё тогда, когда я просыпался от негромкого кашля какого-нибудь соседа по палате. Никакого резкого подъёма: растянутое пробуждение на несколько десятков минут.

Это чувство затем стояло на прилавке под названием «Удавшееся утро». Также оно входило в цикл «Тёплых».

Дома было тепло, но я всё же решил дополнительно разжечь небольшой камин. Добравшись до второго этажа, где и располагалась моя небольшая лаборатория (зато уже не при институте), я поставил виниловую пластинку, чтобы под лёгкие лейтмотивы поразмыслить над задачей, что впивалась и пожирала мою голову последние месяцы. В помещении стояла некая волшебная атмосфера: за окном мерцали фары проезжающих каров, тусклые огни соседних домов медленно протискивались сквозь усердно стремящиеся к теплу земли продрогшие снежинки. Каждая моя клетка безнадёжно скучала и ждала чего-то недосягаемого. Каждая моя клетка думала о том, что она, а, следовательно, и все остальные клетки, никогда не сможет познакомить меня со всеми интересными людьми во всём мире и во всех временах; что она не поглотит все впечатления от каждого в отдельности, впечатления яркие и такие нужные; что её носитель не заглянет во все неповторимые глаза, не уронит в память все уникальные слова, сказанные ему, не притронется ко всем рукам, тянущимся навстречу; что она рано или поздно растворится, не успев воплотить и малейшую часть от всего вожделенного.

Камин догорал, свет уже утих, винил закончился, мысли крутились вокруг прошлого, когда я заснул…

Через одиннадцать часов и семь минут я проснулся. Я неспешно встал, закутался в плед и подошёл к рабочему столу, на котором заметил какую-то коробочку. Рядом с ней лежала записка, которая несла лишь одно слово: «эклектика». Я не понимал, откуда она вообще там взялась, да и разбираться совсем не хотелось.

Я открыл коробку. Внутри лежала небрежно завёрнутая в тряпку непонятная округлая деталь с тремя небольшими прямоугольными отверстиями по бокам и коротким филоном снизу, сверху неё было что-то похожее на крепление. Я верным резким движением перевернул бумажку. На её обратной стороне было пояснение: первый путь – синтетические чувства; второй путь – анализ головных отделов; третий путь – кабель энергопитания на основе обратного тока в шестнадцатой степени; пипка – итог при отрицательной температуре в диапазоне от трёх до семи градусов Цельсия.

Тут же последний клочок сна исчез, а в голове всё сразу прояснилось.

Я побежал вниз, чтобы проверить замки и окна – всё было закрыто, никаких намёков на взлом и проникновение.

Глава II

На календарь упал знаменательный день. После предварительной подготовки прибора к работе его оставалось только протестировать в моей системе. Приступил я к этому поздней ночью в своей лаборатории.

Оборудование исполнило своё предназначение за несколько секунд и оставило в пробирке пару капель заветного чувства. Одно движение руки отделяло меня от путешествия назад в прошлое, в этот момент меня переполняло чувство радости и счастья: вот оно, я сделал это, я сделал то, чего так долго хотел. Однако эти чувства постепенно осыпались на пол, они стихли, и от них осталось лишь небольшое послевкусие…

Я засёк таймер, запрокинул руку с пробиркой и выпил содержимое. Эффект дал о себе знать через пару мгновений: веки опустились, и я оказался внутри «Летней ночи в берёзовой роще».

За ближайшим деревом, опершись на него спиной, стояла и ждала меня Лилит. Холодный свет полной луны застывал на её серебристом платье, которое колыхалось на лёгком ветерке и выглядывало из-за ствола старой берёзы. По мою правую руку луна отражалась в дрожащем озере, на котором близ берега взывали то вверх, то вниз редкие кувшинки с невысокими бортиками. Вдали пересвистывали птицы. Пахло свежестью и водой, воздух был наполнен таинственностью и приятно волновал. Я подошёл к дереву и встал с другой стороны, точно так же опершись на него спиной.

– Посмотри, сколько звёзд, Тео! Подними голову и попробуй всмотреться в каждую по очереди. Не правда ли, это занятно!

Я не стал смотреть на космические плеяды. Я поглядывал на свой аксельбант, точнее, на его сверкающий патрон.

– Лили, все звёздочки не переглядишь за одну ночь, а затем и запутаешься: на какую смотрел, а какую оставил на потом.

– А вот и нет! Переглядишь за одну, если не отвлекаться.

– Если не надоест.

– А как же это надоест? Они же все разные. Одна горит унылым красным, зато отдаёт чудесным розовым; вторая, точно снежинка; третья как турмалин и так далее. Что-то есть такое у каждой, чем она цепляет. Разве нет?

– Мне достаточно самой яркой. Вон той!

Звёзды плавно начали смещаться к небесному диску и прятались в нём, озеро поднималось и устремлялось туда же, вся растительность под ногами рассыпа̀лась…

Я открыл глаза, посмотрел на таймер. Прошло ровно две секунды, а замечательная ночная беседа из прошлого длилась намного больше – это значило только одно: эффект от сотворённой капли выдался на ура. В ту же ночь я принялся изготавливать другие чувства.

Пролетел почти месяц. За окном таял снег, звенели капели, выглядывало солнышко. В каждом углу сверкала самая долгожданная новость – война закончилась. Весна принесла мир, мир пришёл в каждый дом. Счастье постучалось в каждое сердце, откинув страх и уныние. Однако прошлое оставило и свои шрамы, которые никогда не затянутся полностью.

Зазвенела дверь. Я неторопливо спустился и открыл её. На пороге стояли они: мои дорогие товарищи. Дѐлио и Ала̀стер расплылись в милой улыбке. Мир замер, внутри всё обдалось приятной теплотой. Я выбежал и крепко-крепко обнял их. Душевный дождь прокатился по моей щеке. Мы рассмеялись, наш смех пронёсся по всей улице.

Весь тот день мы провели у меня, каждый делился своими достижениями, своими планами, своей радостью друг с другом. К ночи Аластер предложил нам заняться продажей моих волшебных смесей. Начало великого бизнеса было положено.

В эту ночь, после того как я проводил своих друзей, я совершенно не мог уснуть. Я мечтал о новой многообещающей жизни. С этих минут даже малейшая мысль о скуке не посещала мой разум. Я обрёл мечту, которую превратил в цель: принести всем нуждающимся людям утраченное прошлое, хоть даже на несколько минут, дабы вместе с этим подарить им свет. Огонь для освещения их жизненного пути, огонь для их потухших сердец, огонь для их будущего и настоящего.

На следующий день мы с Аластером отправились оформлять патент на моё изобретение. В течение месяца мы также занимались получением одобрения от «Организации Здравоохранения», а также и лицензии на оказание медицинских услуг и продажу лекарственных средств. Право на осуществление предпринимательской деятельности оставалось получить на завершающих этапах. Я не собираюсь нагружать вас всей подробной терминологией процесса выхода на рынок и постараюсь использовать слова проще и объяснять наши действия короче и яснее.

Двадцать первого числа мы проводили время в ресторане под названием «Свито̀ш».

– Я забронировал нам столик и для начала заказал «Дюшес де Бургонь». Каждому по бутылочке! – воскликнул Аластер, пока нас провожали до столика, продолжая расхваливать этот пивной напиток.

– Красный фландрийский эль – это дань памяти герцогине Марии Бургундской, популярной исторической личности в Бельгии. Кислятина ещё та! Однако очень вкусно!

Разместившись, мы развесили свои одежды и принялись разглядывать меню. Через несколько минут нам принесли эль, предложив к нему на выбор красное мясо или мидии в томатном соусе.

– Мне мидии, – лаконично ответил Делио, поправляя рукою свои короткие тёмно-русые волосы.

Мы же попросили мясо с гарниром.

– Мидии принесут через двадцать минут, мраморную говядину подадут чуть позже, – произнёс официант и удалился.

– Ну что? Здравоохранение дало добро, ждём остальных. Однако есть пара обязательных условий – продажа лицам старше девятнадцати лет и не больше шести пилюль на пациента в месяц, – поделился Делио, несильно ударив кулаком по столу.

Мы приняли обоюдное соглашение, что делами заключения договоров, бумажной волокитой, юридическими и бухгалтерскими аспектами со мной и от моего имени будет заниматься именно Делио. Благо, образование, которое он успел получить до войны, ему это позволяло.

Под звон наших бокалов день быстро сменился на вечер, хмель ударил всем в голову, наши разговоры прибавили в громкости.

– Снова ты покраснел как помидор, Аластер!

Мою фразочку уловил практически каждый в этом заведении. Дел захохотал так громко, что парочка за соседним столиком сделала нам замечание. А тот факт, что от алкоголя лицо нашего друга впадает в краску, был нам не в новинку, однако смеялись мы над этим каждый раз, откидывая глупые шуточки в его сторону. Но человека с огромной доброй душой это никак не задевало.

Спустя час нас выгнали, и мы принялись бродить по сумеречным улицам Мунградса, попутно выкрикивая непонятные словосочетания, из-за заплетающихся пьяных языков. Чтобы не кувыркнуться вниз, мы закинули руки друг другу на плечи. Путь домой лежал через набережную, популярную у давнишних аристократов, которые частенько прогуливались там с трубками во рту, попыхивая дорого́й табак, что привозили из-за границы. Фонари зажглись и осветили каждый камушек, уложенный в тротуар, каждый изящный узор металлических ограждений, каждую травинку, просачивающуюся сквозь прохладную землю. На реке редко тянулись катера и электродуговые небольшие лодочки со своими развлекающимися пассажирами на борту.

Оставшиеся документы были подписаны через полмесяца. Делио через родственников выбил нам местечко под небольшой магазин на аллее «Аккорд» в центре города. Через три дня мы обосновались в помещении: разместили вывески, разложили пилюли на витрины (к каждой из которых прилагалось – название, перечень вызываемых чувств или конкретное чувство, подробная сводка-воспоминание). Я изобрёл пару портативных сканеров головного мозга, и мы разместили их на входе. Принцип их работы был предельно прост: посетитель заходил; один из сканеров за несколько секунд обрабатывал его мозг, отправляя полученную информацию на второй этаж, где и находилась вся система; затем выбранная пилюля-чувство «сливалась» с нужными воспоминаниями покупателя с помощью той маленькой детали, что я нашёл в коробке (назовём её «преобразователь»); в итоге по истечении двух минут и сорока семи секунд нужная пилюля отправлялась к прилавку, где и вручалась гостю ровно за сто юаней. Условие, что на человека разрешено было выдавать только шесть пилюль в месяц, было подкреплено индивидуальностью этих пилюль, так как созданная каждая штука путём сканирования головных отделов и предназначалась исключительно определённому пациенту. Воспользовавшись «чужой» пилюлей – должного эффекта никак не заполучить (эффект будет полностью нейтральным, исключая побочные эффекты совсем).

Сегодня было открытие нашего магазина «Твинкл Филингс», и мы с Аластером с нетерпением ждали посетителей. Ровно в двенадцать часов дня загремел золотистый звоночек над входной дверью. Дверь открывалась медленно, и, наконец, зашёл усатый дедушка. Постукивая дряхлой палочкой, он прошёл до середины магазина.

– Что на прилавке, молодёжь? – протянул, покашливая старичок.

– Ваши чувства, дедушка! – крикнул Аластер. – Самые сокровенные! Какие пожелаете!

– Эх, дурачьё, – подумав, ответил дед, – ехайте вы лучше отстраивать пограничные грады.

Он развернулся и, оказавшись на улице, хлопнул дверью, несильно – на что хватило его старческой моготы.

– Я уверен, он ещё вернётся, Тео! Вот увидишь!

– Я знаю. Да ещё и скупит три пилюли за раз!

Мы рассмеялись. Смех Аластера всегда был заразительным с первых мгновений.

– Вот как тебе вообще в голову пришла такая идея? Создать эти волшебные пилюли со всякими чувствами внутри…

– От скуки, исключительно от скуки. Однако, когда мы решили устроить из этого бизнес, я загорелся желанием подарить людям хоть какое-то счастье, в котором я когда-то нуждался сам. Я хочу вернуть им прошлое, Аластер. Я хочу, чтобы они прочувствовали заново то, что для них было приятно.

– Ты же читал Фицджеральда. Нельзя вернуть прошлое. Забыл, а?

– Нет-нет, это «Великий Гэтсби», я помню. Я ведь только попробую. А ты не хочешь сам оценить всё-таки пилюлю? Например, сегодня вечером, после закрытия?

– Тему переводишь. Ну ладно! Попробую я эту твою штуку. Испытания ведь прошла…

Кроме дедушки и малюсенькой птички, стучавшейся в одно из четырёх окошек нашего магазина, посетителей сегодня не было. Я затворил дверь, и мы поднялись на второй этаж. Аластер приоткрыл окно. В помещение хлынул свежий воздух, повеяло ароматами от соседней пекарни.

– «На реке под палящим солнцем» или «Я в её глазах»? – спросил я у своего друга.

– Первое, – ответил он. – Не надо мне тут романтики.

Придавив несколько кнопок, я повернул тумблер и нажал стартер. Оборудование не было по последнему слову техники. На экране поползла бегущая строка – начался процесс синтеза.

Я протянул пилюлю.

Голову припекало горяченное солнце, пока мы стояли подле кара, раскуривая сигареты с персиковым привкусом. Добравшись до тихой речки, я, Делио и Молао после покура принялись раскидывать хлопковые полотенца на нагретую осоку, плавно покачивающуюся от редкого приятного ветерка. Бутылки с водою уединились недалеко, в теньке огромного дряхлого пня, на пьедестале которого тянулись к голой небесной глади девственные хрупкие веточки, прикрывая друг друга своими тускло-зелёными листьями. Прикрыв глаза от палящего жёлтого блюдца, я осмотрелся. Водная дорога притаилась глубоко в сосновом лесу, окружающем со всех четырёх сторон света ближайшее поселение. Под воздействием температуры в тридцать один градус песчаные бисквитные берега речуги сыпались крошками прямиком в тарелку с прохладной водой.

Забравшись под водой на плечи Делио, через пару секунд я уже неуклюже стремился разбить бледно-голубое параллельное небо, запечатав ноздри двумя пальцами. Мы менялись ролями несколько раз, пока совсем не выдохлись. Выбравшись из речки, мы завалились на обжигающий песок. В словах лёгкой беседы мягкий ветер спокойно шептал мне колыбельную. Моё тело обдувал совсем не ветер – то был покой. То была гармония. То было единение с природой. В мыслях было так тихо, что я и слышал песню из дуновений. Вместе с порывами пела и моя душа. Тихо и беспрестанно.

Явился Делио ближе к полуночи. Я поведал ему о наших сегодняшних успехах в торговле. Тогда мы и начали обдумывать способы привлечения первых клиентов. И спустя час Аластер озвучил отличную идею.

– Я придумал! – воскликнул он. – Может, сто́ит попробовать продать капсулу кому-нибудь из твоего института, Тео? Кому-нибудь из болтливых активных пользователей социальных сетей или сплетников. Есть таковые на примете?

– Дай-ка вспомнить, – приложив указательный и большой палец к своей брови, тем самым изображая мыслительный процесс, сказал я. – Точно есть такой! Кажется, его зовут Эрик… Точно! То ещё трепло, да и не упустит возможность осветить нас публике первым.

– Здорово придумал! – крикнул уставший Делио.

– Джентльмены, – произнёс я, – решено! Тогда завтра схожу на учёбу и приглашу его в магазин. Так скажем, за счёт заведения, а то вряд ли у него найдётся и полтинник юаней.

Выпив по кружке горячего жасминового чая, выкурив по одной сигарилле, мы разошлись.

Меня разбудил свежий приятный воздух, что пробирался через приоткрытое окно, он принёс с собой запах приближающейся грозы. Я заварил себе кофе, поподтягивался на динамическом турнике, устроил водные процедуры и отправился в институт на своём каре. На перерыве между занятиями я быстренько убедил Эрика заехать к нам после занятий за пилюлей, и сам сразу же после этого полетел в магазин – там ожидал Аластер.

Кар промчался под начинающимся ливнем сквозь шесть кварталов и доставил меня к нашему детищу.

– Ну как? Заходил кто-нибудь, Аластер?

– К удивлению, да. Случайно забрела какая-то странная женщина, купила на пробу две штуки «После бала» и побежала, как она сказала, по своим крутым делам.

– Понятненько. Ждём нашего пиарщика. Думаю, к пяти объявится.

Пока Делио заканчивал с документами аренды, мы занимались непосредственно продажей, также попутно я создавал новые комбинации чувств.

К великому счастью, после того как к нам зашёл мой соратник по учёбе, о нас сначала узнал весь институт, а уже через неделю о нас говорил весь город. Мы трудились ночи и дни напролёт. Товарооборот рос, очереди в магазин были по несколько метров в длину, Делио постоянно находился в своём офисе, то и дело, заключая новые контракты с поставщиками техники, заполняя налоговые выписки, ведя бухгалтерский учёт. На плечи Аластера легло взаимодействие с рекламными корпорациями, он редко виделся вживую с нами, так как разъезжал по другим градам в поисках всё более крупных и эффективных интеграций. Я же работал в лаборатории, пока на небе сверкали звёзды; при свете огненной звезды стоял за кассой.

Наш чистый доход мы делили ровно пополам: всем по тридцать три процента. Оставшийся один был общим форс-мажорным фондом. Примечательно то, что Аластер две трети своих тридцати трёх процентов отправлял государству на восстановление страны после войны, когда как мы же с Делио – только треть. Наш магазин помогал людям забыть об этом страшном времени, помогал отстраниться от послевоенного мрака в душе́, медленно, но верно, немного вылечивая его. Наши пилюли вселяли счастье в их истерзанные души. Мой скучающий дух исцелило общее дело, направленное на благо всех нуждающихся.

Через полтора месяца кропотливой работы наш бизнес вырос в пять раз, доходы прибавили пятьсот сорок процентов от первоначальных цифр, спрос увеличился в девять раз, а предложение не могло его удовлетворить. Тогда же мы решили взять небольшой перерыв и отдохнуть. Магазин приостановил свою работу на три недели. Наступило лето. Сама природа благоволила и даже говорила нам, что пора веселиться и развлекаться.

Мы тратили деньги направо и налево: завтракали, обедали и ужинали в самых дорогих ресторанах Мунградса; покупали и курили дорогущие сигариллы «Эпиос Лу»; развлекались на роскошных яхтах, играли в гольф; пару раз мы даже посетили специальные светские вечера, что устраивали очень редко в стиле викторианской эпохи, куда приглашали исключительно лишь «сливки общества». В целом, окунулись ненадолго в псевдореальность современных гедонистов, считающих себя «высшим классом», при этом являющихся не только таковыми. Аластер часто давал интервью на известных шоу, мне же такое было не по душе. Грамотно отвечать на каверзные вопросы, держать лицо на публику – лучше всего удавалось моему другу. Мне постоянно названивали мои «дорогие» сверстники по учебным делам, одинаково начиная диалог, а хотя скорее короткий монолог: «Это я такой-то такой-то… Мы с тобой на одном курсе… А помнишь как… Не хочешь ли пересечься в…» Конечно же, я помнил… Помнил, как всем был безразличен Тео. Впрочем, как и они мне. На пороге магазина; дома по вечерам, а иногда и ранним утром – меня поджидали девушки, которые вопили, а чаще падали в обморок при виде «самого̀ создателя современного чуда». Это, разумеется, льстило мне и нравилось, но не более. Прекрасную дружбу не могло затмить внимание золотоискателей по типу этих девушек и юношей. Нужды в пилюлях у нас не возникало. Совместный досуг воплощал собою лекарство от отрицательного.

Две недели канули незаметно и быстро, и трудовой процесс возобновился, но уже чуть легче: были наняты сотрудники в магазин и в офис Делио, теперь мы делегировали обязанности не только меж собою. Здание «ТФ», пока мы отдыхали, отремонтировали с фундамента до шпиля. Оно стало в три раза выше, немного шире и современнее. Теперь его украшали большие панорамные окна, большущая вывеска, несколько колонн и прожекторы по всей внешней площади. Плюс мы обзавелись системами безопасности, а именно: видеонаблюдением, кодовыми замками, постами охраны. В целом, наши дела шли в гору.