Текст книги "Сначала я придумал чувства в пилюлях"

Глава V

В моих руках был малый букет из полевых ромашек, который я намеревался преподнести Камелии. Поздний вечер спустился на окраину и ласкал пейзажи приглушёнными красками. Я ждал её у мельницы. А когда её силуэт показался мне, я спрятал цветы за спину, дабы порадовать её чуть позже. Она подошла. Моя свободная рука проделала движения влево-вправо несколько раз.

– Здравствуйте-здравствуйте, Тео. Чем сегодня занимались? – молвила она, продолжая путь в помещение.

– Был весь замечательный день в городе. Познавал жителей… – отвечал я, следуя за ней.

– Для Вас это всё как экскурсия, верно? – прервала Камелия.

– Верно подмечено Вами. Я преодолеваю мир за миром, поглощая новое и новое.

– И как надолго Вы задерживаетесь в каждом из них? А в данном уже свыше недели.

– Чаще всего, более двух недель вынести не могу. Мне надоедает, – с досадой ответил я.

– Тогда я смею сделать вывод! – заявила она, плюхнувшись на ложе. Я же оставался у внития.

– Вы, дорогой, – человек-впечатление. И чтобы Вам существовать, видно, необходимо поддерживать свою жизнь впечатлениями с молоточка. А как известно, такое чувство возникает при столкновении с неизвестным, а как только познаётся, уже, увы, неинтересно. Трудно так.

Я внимал её нежный мелодичный голос ежесекундно. Он представлялся мне песней дождя. Такого дождя, что очищает и успокаивает душу.

– Я привык. Да и не будем о грустном. Это Вам!

Она приподняла голову и посмотрела на меня. А отвернувшись к стене, произнесла:

– Зачем же Вы их сорвали? Теперь они погибнут… Несколько дней против бесконечной жизни в природе. На этой земле они будут цвести вечно. Эх…

Не ожидая такую реакцию, я смутился и даже расстроился.

– И куда же мне их теперь? – возмущённо поинтересовался я.

– Придайте их реке, пожалуйста.

Я молча вышел и спустился к «бегущей». Первые звёздочки уже проявлялись на черничном небосводе.

Глава VI

Промелькнуло пять дней. После трудового дня мы отдыхали на перелесье, расположившись среди цветений на простынях. Колесница дня приятно припекала тело, мурава шелестела вокруг, заточая нас в свой универсум.

Я проглотил пилюлю. Временами я принимал их, и чувства, содержащиеся в них, возвращали меня к Делио и Аластеру. Временами меня тяжело одолевала тоска по ним, с которой я никак не справлялся.

– Это те капсулы? О них Вы мне сказывали? – спросила Камелия.

– Да, о них.

– Достойно удивления. Избороздив столько миров и времён, Вы всё ещё живёте прошлым, но не оно Вами. Вспоминать о минувшем можно, но, по-моему, бесполезно. Вы упускаете истый миг. Вы упускаете это солнце, это небо, это место, мои слова, пока витаете не здесь. Словно ком в горле, оно перекрывает воздух настоящего…

– «Словно ком в горле…» – задержалось у меня в голове, и я припомнил свой ужасный сон.

– И что же мне делать?

– Сбросьте эти оковы.

– Легко сказать.

– Понимаю. Однако, как только Вы это сделаете – жить станет проще. Вы осознаете, что ни прошлого, ни будущего нет совсем.

– Вы, верно, знаете, о чём говорите, раз прожили уже сотню лет.

– Я убеждаюсь в сказанном вновь и вновь. Пока Боги присматривают за нами, мы учимся существовать сим днём…

– Не уверен, что у меня получится. По-другому не умею.

– Поэтому я верю в Вас, Тео. С Вашими знаниями и опытом возможно всё.

Глава VII

До чернотропа далеко. Твердь земная облилась коричневым цветом, высь покрылась седой бородой. Пущи изредка пестрели всеми оттенками жёлтого и рыжего. Начался любимый листопад. Пару дней назад Камелия и я ездили в город. Там-то я и прикупил саженцы. «Если я не могу подарить ей цветы, тогда что мешает мне подарить ей сад…» – таковы были мои мысли.

Камелия отлучилась, я же близ ветрянки выкопал ямы, заполнил их минеральными удобрениями и специальным питательным составом. Поместил саженцы в углубления и утрамбовал. Теперь же принялся подвязывать стебли и стволы к деревянным колышкам.

– Чем это ты тут занимаешься? – со спины раздался её голос, пока я на корточках мастерил узелки.

Я продолжал своё дело и отвечал:

– Если же я не смею сорвать и подарить тебе цветы, то прекрасно могу вырастить сад, что будет благоухать вечно. И вечно будет с тобою, нежели я…

– Разлюбезный сюрприз! Мне дотоле такие подарки никто не делал!

– Черёмуха, яблоня, вишня, кизильник, экзохорда, клён взойдут здесь и будут приятным украшением этого холма.

– И будут замечательным местом для благодарности!

– Теперь же их нужно обильно поливать, а то не приживутся.

– Уже, без малого, три месяца ты здесь. Я тебе не надоела? Или у тебя впредь нет потребности во впечатлениях?

– Камелия, я впечатляюсь всем, что ты делаешь и говоришь, каждый божий день…

Спустя неделю я решил, что остаюсь с Камелией, и что более не нуждаюсь ни в машине времени, ни в новых людях и даже в пилюлях. Тем осенним вечером я был на мостке. Рассуждая о своей многогранной и необычной жизни, я пришёл к выводу, что мне пора остановиться.

Я снял чудо-браслет, покрутил его в руках. Затем достал оставшиеся чудо-пилюли. Положив браслет на левую ладонь, я высыпал «разноцветные» из пластмассовой бирюзовой коробочки в его круг. Без сомнений моя рука вознеслась над рекой, разжалась, и мои детища, мои последние «билеты в прошлое» устремились в воду. Бульк, бульк, бульк, щелчок…

Единственное моё чудо – Камелия.

Эпилог

За хилыми стенами рушились большие хлопья снега, жирник освещал малую комнатку с лежанкой в углу и печью напротив, ветер заносило в мельчайшие щели, и он завывал время от времени. Мы после зимних приключений (катания на санях с холма, игры в снежки со своими крепостями, пляски на снегурках посреди замёрзшей реки) отходили ко сну. Камелия засыпала на моём плече, я нежно поглаживал её голову. Она приподнялась на локти, чтобы перевернуться на другой бок, и мы на несколько секунд встретились взглядами.

В её изумительных, удивительных, очаровательных, прелестных, волшебных, честных, божественных, дивных, чарующих, дорогих глазах я видел себя. Я видел в них свою оставшуюся жизнь и свою неминуемую смерть.

– Обни… Ми… – сонно произнесла она и отвернулась к стене.

Я приобнял и продолжил поглаживать кудряшки.

– Послушай, моя пери, – говорил я, – ведь ты знаешь, как я люблю тебя.

Через мгновение моя рука витала в пустом пространстве, а тепло от объятий сменилось на прохладу…

Слёзы осы̀пали мои щёки, руки обдались лёгким тремором, пальцы сжались в кулак, а ногти впились в ладони, высвобождая кровь.

Проникающий холод ухватил меня за пяты, которые высунулись из-под плотного тяжёлого шерстяного одеяла, тогда-то я и пришёл в чувства. Печь перестала источать своё накопленное тепло часа четыре назад, а из избы оно высачивалось быстро, благодаря свирепому и беспощадному ветру снаружи. Жирник на столике около лежанки не горел – топливо закончилось. Лёжа я натянул свитер, затем окутался в тулуп. Быстро запрыгнул в камлотовые грубые штаны и засунул ноги в валенки. В помещении было темно, как и всегда. Вытащив с верхних полок глиняный горшок с жиром, я залил его в масляную лампу и поджёг тряпочный фитиль. Тусклый свет немного раскрасил пространство вокруг. Я закинул в топку лучину, затем дровишки, облил всё небольшим количеством того же жира. Огонь разгорался и начинал приятно пощёлкивать. Щелчок. Ещё один…

Выбежав из избы, я рухнул на спину в сугроб, устремив взор на мрачное небо. Намечалась сильная вьюга.

«Сегодня не поохотишься и не заготовишь дров, поэтому сегодня нужно будет обязательно похлопотать над узловым агрегатом времени. Что-то он совсем барахлит. Камелия, верно, заскучает без меня, а я без неё совсем пропаду. Я совсем не одинок, я совсем не пропал… Совсем не пропал…» – мозговал я, утопая в снегу.