Текст книги "Переписка. 1931–1970"

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу

Москва, 14 октября 1964 г.

< по-немецки, машинопись >

Дорогой Юри!

Очень сожалею, что после моей летней поездки²⁹¹ все еще не ответил на Ваше письмо от 8 августа. Кроме разных дел и болезней, учтите еще и мою малую продуктивность в области немецкой корреспонденции. Я не хочу писать по-русски, чтобы не доставлять Вам трудностей. Итак, Вы видите, смягчающие обстоятельства все-таки есть.

Большое спасибо за Ваше письмо от З.Х, которое я как раз получил, так же как и статью, книгу о немецкой литературе²⁹² и другие вещи. Статья мною сразу же была прочитана. Примечательно, что мы в общем, да часто и в деталях, не расходимся. Статья, по-моему, очень хороша. С некоторыми сокращениями она, может быть, могла бы выйти у нас²⁹³. Но я думаю, что для первого раза лучше было бы издать что-либо чисто теоретическое. Кстати, и для Италии, и для Германии я бы посоветовал Вам вычеркнуть на странице 22 предложение в скобках.

Чтение Вашей «Эстетики» продолжаю. Я хочу выбрать из нее кусок побольше для русского перевода. Все, что я читаю, мне очень интересно. Разумеется, главные линии я нахожу совершенно верными. Но так как Вы хотите критических замечаний, то я предварительно об этом кое-что сейчас напишу.

Понятие повседневной жизни < Alltagsleben> мне кажется несколько двусмысленным. Или это идентично исторической действительности (труду, государству и т. д.), или это нужно рассматривать как срез жизни отдельного человека (как у Фрейда или у экзистенциалистов), т. е. как «obiwatelschina», Spiesserei[27]27
  Обывательщина (нем.).


[Закрыть]. В этом втором смысле повседневная жизнь есть определенно нечто нестабильное и сомнительное, но в этом смысле это не «плодотворная середина» (стр. 34) между наукой и искусством, но скорее остаток ограниченности <Borhiertheit> всех эпох, из чего может получиться только скверная метафизика, квази-рациональный и эмпирический метод «человеческого здравого смысла».

Вы в большинстве случаев говорите о труде и производстве, т. е. об историческом бытии. Но в этом случае я не совсем понимаю, почему реальная объективация <Objektivation> в материальной практике располагается на том же и даже более низком уровне, чем объективация в искусстве. Что с каждым кризисом стабильности в экономике гибнет стабильность в искусстве, мы знаем совершенно точно. Духовное производство содержит в себе нечто стабильное, а материальное – нечто преходящее? – Нет, это не может быть Вашей точкой зрения.

Искусство вечно, абсолютно и т. д., говорите, что хотите. Очень хорошо, но объекты искусства имеют совсем другую, идеальную [ideal] природу, в сравнении с трудом и его изделиями, то есть это сравнение должно иметь известные границы.

Не всегда ясно также, говорите ли Вы об отражении в повседневную жизнь или в повседневной жизни. Возможно, я в Ваших рассуждениях чего-то не понял. Конечно, обсуждаемая вещь по самой своей природе сложна и, может быть, даже и полная чистота терминологии не все сможет привести в порядок.

Что касается сообщений о моей популярности в Венгрии, то мне совершенно ясно, что мои старые безделки вряд ли сделают из меня кинозвезду. Что-нибудь новое было бы именно теперь словом в под-294 ходящее время, но этого слова еще долго ждать. В любом случае, спасибо за Вашу дружескую предупредительность.

Еще одна небольшая вещь практического характера. Владимир Достал <Vladimir Dostal>²⁹⁵ из редакции чешского эстетического журнала, один из немногих приверженцев реализма в сегодняшней Праге, хочет обсудить в этом журнале Вашу книгу (я думаю, «Эстетику»). Но – странно – в Праге невозможно найти ни одного экземпляра, и редакция не в состоянии заказать экземпляр в Западной Германии. Не могли бы Вы послать книгу Вашим пражским друзьям²⁹⁶? Адрес: Vladimir Dostal, Barrandovska 60/335, Praha 5– Hlubocepy.

Сердечный привет Вам и Вашим детям от меня, Лиды и всех друзей.

<от руки по-немецки инициалы > М.Л.

Д. Лукач – Мих. Лифшицу

Будапешт, 31 октября 1964 г.

Дорогой Миша!

Большое спасибо за Ваше письмо²⁹⁷ и за журналы. Работа мне понравилась²⁹⁸. Верно, что эти вопросы нужно рассматривать не технически, а в общем развитии искусства, даже выходя за его пределы. Только с такой позиции изображения – что я считаю одной из самых важных точек зрения в критике современных тенденций – станет видной ужасающая бедность измерений и категорий. Для этого Ваша статья дает хороший базис.

Я рад, что Вы читаете «Эстетику» и что в существенных пунктах между нами царит согласие. Что у Вас относительно повседневной жизни есть сомнения, меня огорчает, потому что я боюсь, что тогда я этот в высшей степени важный вопрос рассмотрел недостаточно ясно. Дело в том, что я считаю, что мы не сможем прийти к верному анализу более высоких объективаций, если не проанализировали верно этот базис всякой общественной жизни, из которого поднимаются и в который впадают – хотя часто и в очень неадекватной форме – все объективации. Невозможно, например, сделать действительную онтологию, если не исходить из «наивного реализма» повседневной жизни и т. д., и т. д. В книге, которую я сейчас пишу, «К онтологии общественного бытия»²⁹⁹, я надеюсь эту структуру и ее динамику вскрыть подробнее и лучше.

Конечно, я не думаю, что духовное производство стабильно, а материальное преходяще. Оба являются средством непрерывности развития человечества, хотя, конечно, очень по-разному, что следует уже из того, что одно из них есть материальная действительность, а другое – отражение.

О Вашей популярности здесь я могу сообщить только хорошее. Надеюсь, что Ваша книга выйдет³⁰⁰. Прекрасно было бы, если из этого получилась бы возможность снова увидеться.

Владимиру²⁹⁵ я попрошу прислать экземпляр «Эстетики».

С сердечным приветом Лиде и всем друзьям Ваш <от руки> Дьюри

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу

29 декабря 1964 г.

< по-русски, машинопись >

Дорогой Юри!

Даю Вам честное слово, что это последнее письмо по-русски. Впредь буду писать только на немецком языке. Извините меня – все это время у меня было много работы, спешной, настоящий конвейер. А написать письмо по-немецки для меня теперь все же некоторый труд. Отвык, да и голова плохо работает.

По той же причине я не мог Вам сразу ответить по получении писем и книг³⁰¹. Все собирался написать на языке Гегеля и Маркса, но так и не успел. Тов. Новак едет домой, и я хочу передать с ним эту весточку.

Большое спасибо за письма, фотографию, книги и статью. Письма читал с волнением, даже прослезился – старый друг лучше новых двух, гласит русская поговорка, а у меня новых друзей вообще нет.

На фотографию тоже не могу смотреть без волнения, особенно потому, что на ней вы оба точь-в-точь, как в былые дни в Москве, в квартирке по соседству с Кабачником³⁰², который давно уже стал академиком и, наверно, старик.

Но Вы выглядите на фотографии, как я говорил в былые времена, «sehr[28]28
  Очень (нем.).


[Закрыть] молодцевато», чистый Гегель. При случае пошлю Вам мое изображение, но придется послать autoritratto[29]29
  Автопортрет (итал.).


[Закрыть], ибо фотография, увы, не льстит. Прошли златые дни, когда мы с Вами дразнили вульгарных социологов или как там их еще назвать. Теперь я украшаю общество молодых дуралеев в виде старой пальмы, стоящей в углу³⁰³. Впрочем, некоторая живость ума еще осталась. Может быть, до Вас дойдут какие-нибудь известия обо мне, как о беспорядочной личности, которая и на старости лет все лезет в драку.

Ваша «Эстетика» – романский собор, я еще не успел много прочесть, но вижу, что здесь есть пища для ума. Буду читать и, по мере прочтения, сообщать Вам мои слабые суждения. Все бывающие у меня с восторгом рассматривают эти два тома. Во-первых, приятно, что в мире есть люди, способные на такую научную монументальность, во-вторых, все рады, что Вы крепко стоите на ногах, несмотря на все невзгоды. Я понимаю, как Вам трудно теперь приспособиться к новому типу жизни, но я надеюсь на Вашу твердость и мужество, мне известные.

Статья в итальянском журнале мне, конечно, понравилась³⁰⁴. В большинстве случаев я держусь таких же мнений, как и Вы, так что наши параллельные линии, по законам новой геометрии, сходятся. Некоторое отличие состоит в том, что Вы ведете анализ на уровне идеологии и организации, а я больше рассматриваю этот вопрос с точки зрения социальной. Тут просто разница перспективы, зависящая от наблюдений послевоенных лет, которые многое прояснили у нас для каждого, даже самого необразованного человека. Жаль, что мы не можем поговорить на эти темы в личной беседе.

Меня очень настойчиво приглашают на гегелевский конгресс в Зальцбурге³⁰⁵ – но вряд ли я поеду. Слишком много хлопот, да и многое не от меня зависит. К тому же, признаться, чувствую себя очень усталым, забыл немецкий язык, имею много невыполненных обязательств. И почему-то не хочется.

Елене было очень приятно прочесть в Вашей статье упоминание о ней. Она, бедная, летом чуть не умерла, но, представьте себе, начала поправляться; крепкая порода много значит. Сейчас уже ходит, хотя похожа на тень. Игорь потолстел, по-прежнему много пьет в обществе братьев-писателей. Он сказал мне, что посылает Вам свою статью из «Нового мира». Надеюсь, что в близком будущем я тоже сумею послать какую-нибудь мелочь, хотя не знаю, как Вы будете это читать.

Не нужны ли Вам какие-нибудь русские книги? Я всегда мог бы послать их Вам.

Надеюсь, что дети и внуки Ваши здоровы, что внешняя сторона жизни устраивается хорошо. Большой привет всему семейству от меня и Лиды, которая вместе со мной радуется каждому известию от Вас.

Берегите здоровье.

Ваш Мих. Лифшиц

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу

17 марта 1965 г.

< по-русски, машинопись >

Дорогой Юри!

На этот раз Вам придется потерпеть – писать по-немецки, честное слово, сейчас не могу, я и так откладывал из-за этого мое письмо достаточно долго. Правда, я прошу извинить меня на законном основании. Дело в том, что мне пришлось долго болеть, проклятая стенокардия сильно тряхнула меня, так что целых два месяца я провел в горизонтальном положении. Сейчас постепенно выхожу из этого состояния, у меня есть хороший врач, который, кажется, что-то понял в этом деле. Одним словом, как видите, я даже могу писать на машинке.

Прежде всего я хочу сказать Вам, что мною предприняты шаги к тому, чтобы издать Вашу «Эстетику» в переводе на русский язык – полностью или хотя бы частично, ибо такие монументальные издания у нас не в ходу. С этой целью я составил большой обзор содержания книги, а некоторые страницы, в частности из заключения, выражающие общую позицию автора, я даже перевел. Предложение было встречено с некоторым сочувствием и пошло дальше. За успех ручаться не могу, но надеюсь³⁰⁶. Ради бога, примите во внимание эту мою цель!

Спасибо за Ваш отзыв о моей статье по поводу кубизма³⁰⁷. Возникла она случайно, а теперь из этой случайности выросло для меня обязательство – ее хотят издать отдельной книжкой³⁰⁸, и это снова толкнуло меня в сторону критики модернизма, хотя я проклинаю это дело, настолько все это связано со всякими условностями и так хотелось бы изложить лучше что-нибудь из моих положительных исследований. Я с нетерпением жду Вашей «Онтологии общественного бытия», хорошо зная, что раз Вы сказали, то в скором времени я ее получу. Так бывает с деловыми людьми и хорошими работниками, чего нельзя сказать обо мне.

Мои критические замечания, конечно, относились больше к формальной стороне, к изложению. Но вот я прочел речь Эрнста Фишера на гегелевском конгрессе³⁰⁹ и пришел в ярость – он ссылается на Вас, стараясь вывести из Вашей книги ту противоположность между головой и сердцем, наукой и художеством, которую раздувал и Видмар³¹⁰, а теперь Гароди³¹¹. Думаю, что Вам это тоже не понравится. Дайте ему пинок при случае.

Владимир Достал благодарит за книгу, которую он получил³¹². Лида, Елена, Игорь кланяются Вам. Будьте здоровы и благополучны.

С дружеским приветом

Ваш Мих. Лифшиц

Д. Лукач – Мих. Лифшицу

Будапешт, 5 апреля 1965 г.

Дорогой Миша!

Ваше письмо от 17 марта меня – в общем и целом – очень обрадовало, хотя меня все еще несколько беспокоит состояние Вашего здоровья. Пожалуйста, напишите мне о нем побыстрее – надеюсь, что сможете сообщить мне успокоительные новости. Если у Вас есть хороший врач, то эти симптомы можно все-таки устранить.

То, что Вы пишете о возможном издании «Эстетики», для меня, конечно, большая радость и удовлетворение. Я по этому поводу уже заранее зафиксировал бы следующее: Вы – но только Вы – можете делать любые сокращения. Этот вопрос я передаю полностью на Ваше усмотрение. Я только попросил бы, чтобы в случае опубликования была бы в качестве послесловия или примечания приложена сводка, точно указывающая страницы, вычеркнутые из оригинала, чтобы заинтересованный и умный читатель мог бы соответственно сориентироваться. В остальном я даю Вам – но только Вам – полную свободу действий.

Что касается Эрнста Фишера, который, кстати, сейчас довольно серьезно болен, его мне, конечно, жаль. Он в течение долгих лет представлял верную точку зрения и только постепенно попал в поток модернизма, причем он в очень многих вопросах сдал или до неузнаваемости ослабил свою прежнюю точку зрения. Это страх многих интеллектуалов отстать от времени – и трагикомичность заключается в том, что они именно вследствие этого в существенном смысле отстают от главных тенденций периода и их забывают. Но его нельзя сравнивать с кающимся функционером или ищущим, куда бы теперь приткнуться, бюрократом типа Гароди³¹³.

Сердечный привет Лиде, Елене и Игорю.

Ваш

< от руки > Дьюри

<от руки> Моя «Онтология», к сожалению, пока еще не <3 или 4 слова неразб.>

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу

Москва, 28 июля 1965 г.

< по-немецки, машинопись >

Дорогой Юри!

Как раз во время Вашего юбилея³¹⁴ здесь в Москве был Франц Лешницер³¹⁵. Он предложил мне вместе подписать телеграмму. Хотя я не знал, какое у Вас к нему сейчас отношение, я не мог отказать, потому что он просил очень настойчиво. Надеюсь, что Вы по-дружески восприняли наше коллективное поздравление. Как, собственно, прошли юбилейные торжества³¹⁶?

О русском переводе Вашей «Эстетики» не могу сообщить почти ничего нового. Вопрос еще in statu[30]30
  На стадии (лат.).


[Закрыть] решения. Маленькую заметку в «Непсабадшаг» от 14 апреля я, конечно, сразу же дослал³¹⁷. Так что теперь нужно ждать.

Международная дискуссия о сущности эстетики в рамках марксизма (и еще шире – о ядре этого мировоззрения) продолжается. Общая беспомощность действительно удивляет. Дело кажется мне немного похожим на время после 1905 года. Нападки на классический марксизм ведутся ожесточенные, разочарование иногда очень глубокое, и необходимость дискуссии по аксиоматическим вопросам философии срочная, но… Из марксизма сейчас имеют обыкновение делать «Vision»[31]31
  Видение (англ., нем.).


[Закрыть].

Будь я поэтом, написал бы аллегорическую историю о том, как приходится расплачиваться за чужой грех.

Ваша «Онтология» меня очень интересует. Как дела с «Этикой»? Готова уже³¹⁸? Из Вашего письма я этого не понял. A propos[32]32
  Кстати, между прочим (франц.).


[Закрыть], у Вас много знакомых в Германии и в других странах. Я хотел бы организовать для себя постоянный обмен книгами с людьми, владеющими или желающими овладеть русским языком. Что Вы думаете об этом, возможно ли это? Жадность к книгам – моя старая слабость.

Большое спасибо за Вашу озабоченность состоянием моего здоровья. Мне сейчас намного лучше, за исключением бессонницы. Но это уже старая история. Работа продвигается медленно, и, как видите, меня все время тянет в область публицистики. Масса читателей теперь стала намного шире, публика хочет читать и думать.

Сердечный привет от Лиды, моих детей и всех наших друзей.

Ваш

<от руки> Мих. Лифшиц

P.S. <по-русски> Я мало пишу Вам, мне очень жаль, я чувствую даже мою вину, но, милый Юри, тут все дело в Вашем желании получать письма на немецком языке. Написать немецкое письмо для меня не менее серьезный, а может быть и более серьезный труд, чем для Вас прочесть письмо, написанное по-русски. Я совершенно забыл немецкий язык, не говоря уже о том, что все мои познания в этой области имеют чисто практическое происхождение, а в детстве и юности я не имел счастья как следует изучить иностранные языки. Извините поэтому, если в письмах встречаются ошибки, иногда, вероятно, грубые.

Д. Лукач – Мих. Лифшицу

Будапешт, 27 августа 1965 г.

Дорогой Миша!

Я был очень рад Вашему письму³¹⁹. Лешницер – порядочный человек; я почти ни в одном вопросе с ним не согласен. Что касается «торжеств», они были по большей части смешными. О большинстве их (и о самых смешных) можно было бы рассказать только устно. Но не смешно ли, если меня FAZ[33]33
  Frankfurter Allgemeine Zeitung.


[Закрыть] именует Паскалем марксизма и т. д.?

Конечно, дискуссии об эстетике проходят на очень низком уровне. Более тридцати лет назад мы вместе пытались дать этим спорам марксистский базис. Но с тех пор стало в высшей степени проблематичным, что именно следует понимать под марксизмом. Я попытался в моей «Эстетике» показать его основы – пока без очень большого успеха. Ваша аллегорическая история тут очень подошла бы.

Что касается моей «Онтологии», то она первоначально должна была стать вводной главой к «Этике», но сделалась самостоятельной и будет большой книгой. Я надеюсь через год ее закончить³²⁰.

Что касается Ваших пожеланий обмениваться книгами, то я одновременно пишу и знакомым в Западной Германии, в Австрии и в Швейцарии, по одному в каждой стране. Надеюсь, что из этого что-нибудь получится.

Вы спокойно можете писать мне по-русски, если будете писать на машинке. Русский почерк я разбираю с большим трудом.

Надеюсь, что со здоровьем у Вас хорошо – и с работой тоже.

Сердечный привет Лиде и всем друзьям.

<от руки> Ваш Юри

М. Лифшиц – Д. Лукачу

11 октября1965 г.

< по-русски, машинопись >

Дорогой Юри!

На сей раз я воспользуюсь Вашим разрешением писать по-русски. Последнее Ваше письмо несколько меланхолично³²¹. Я это вполне понимаю, ибо, конечно, отдать жизнь своему делу и встретить так мало понимания, такое высокомерие и такую беззастенчивую политиканскую брань со стороны Гароди, Дэкса и всей этой компании, выдающей себя за авангард марксизма³²², действительно не легко. Прочее оставляю в стороне. Меня эти «новаторы» бесят. Прекрасно понимаю всю незначительность подобных эпизодов в масштабе больших исторических явлений, знаю, что все это уже бывало, что добродетель, как известно, не требует награды, и все-таки эта комедия вызывает у меня прилив ярости.

Зато Вы приобретаете друзей у нас³²³. Ваша твердая объективная позиция, отсутствие всякого желания спекулировать на дешевом либерализме – все это должно принести свои плоды и несомненно их принесет. По-моему, Фортуна поворачивается в нашу сторону, и скоро мы увидим Вашу «Эстетику» на русском языке³²⁴. Помогайте мне в этом отношении, чем можете.

У меня есть к Вам одно предложение. В журналах «IL Contemporaneo» и «Weg und Ziel» Эрнст Фишер дошел уже до полного богостроительства образца 1908–1910 гг.³²⁵ То же самое делает Гароди. Что Вы об этом думаете? Собственно, я знаю, что Вы об этом думаете, заранее. Но не напишете ли мне письмо на эту тему³²⁶, более или менее пространное, а я постараюсь его перевести и опубликовать?

То, что Фишер был в прошлом лучше, чем теперь, пусть Вас не смущает. Ведь Фишера не останавливает то обстоятельство, что Гароди, пишущий о Вас в самом отрицательном духе, является его апологетом и союзником. По-моему, это дело принципиальное, и Ваше слово здесь необходимо. А я со своей стороны присоединю кое-что от себя в том же смысле и направлении. Написать можно самым вежливым образом, но следует, по-моему, написать, да и трибуна не 327 плоха.

Жду ответа.

Ваш Мих. Лифшиц

P.S. Спасибо за то, что Вы написали по поводу обмена книгами. Привет от Лиды.

Д. Лукач – Мих. Лифшицу

Будапешт, 29 октября 1965 г.

Дорогой Миша!

Большое спасибо за Ваше письмо от 11 октября. Я думаю, Вы заблуждаетесь, если предполагаете, что мое последнее письмо было написано в подавленном настроении³²⁸. Я летом просто несколько устал, потому что в прошлом году совершил ошибку, поехав в отпуск всего на две недели. Сейчас я уезжал на четыре недели и чувствую себя в очень хорошей форме. Первая историческая часть (Неопозитивизм и экзистенциализм, Николай Гартманн, Гегель, Маркс) готова, сейчас работаю над первой главой второй части об онтологических проблемах, связанных с этой работой как таковой. Следующие главы: Воспроизводство, Идеальное <das Ideelle> и идеология, Отчуждение. Если все пойдет хорошо, я, может быть, к лету или к осени работу закончу. Только тогда смогу начать «Этику»³²⁹.

Я был бы, конечно, очень рад, если бы «Эстетика» смогла выйти на русском³⁰⁶. (Если отвлечься от этого субъективного момента, это < издание > было бы хорошим симптомом для развития целого.) Я могу облегчить Вам работу в этом деле только тем, что предоставляю Вам полную свободу рук в любом отношении. Вы можете делать по Вашему усмотрению такие редакционные изменения, как сокращения. (Конечно, я могу дать эту полную свободу только Вам и самое большее Игорю.) Моя единственная просьба в таком случае была бы, чтобы редакция в какой-либо форме указала, где и сколько вычеркнуто.

Ваше предложение относительно Фишера и Гароди я, к сожалению, не могу принять. Я так занят моими крупными вещами, что нет времени на полемические статьи. В последней главе «Эстетики» я подробно написал о сегодняшнем положении в религии. И в «Этике» об этом будет большая глава. Этого для меня достаточно. Вы знаете, что я так и так не имею большой склонности к полемике; Вашими такими умными полемическими критическими статьями я всегда восхищался как стилистическими достижениями, которые для меня были бы недостижимы. Очень хорошо, что моя главная работа удерживает от этой побочной области.

Я рад, что обмен книгами все же начался.

Сердечный привет Лиде, Игорю и всем друзьям.

Ваш