Текст книги "Длинные тени"

Глава 23

В их отеле имелся унылый бар на четыре места, и Декер сидел на одном из них, обхватив ладонями полупустую бутылку «Бада». Взгляд его был устремлен на телеэкран, где шел матч по хоккею. Его малость коробило смотреть на людей, гоняющих по льду, когда у отеля легонько покачиваются пальмы, а температура в одиннадцать вечера не меньше семидесяти[10]10
  21 °C.


[Закрыть].

Достав телефон, Амос положил его на стойку и посмотрел список звонков. Мэри Ланкастер позвонила ему в 2.58 утра. Жить ей оставалось около семи минут.

Образ женщины, вкладывающей ствол в рот, снова встал перед его истерзанным рассудком. А он просто стоял, не сказав ни одного треклятого слова, способного ее остановить.

Очнувшись в больнице после неожиданного удара на футбольном поле, поставившего крест на его спортивной карьере, а заодно и на прежней его личности, Декер и понятия не имел, что с ним случилось. Когда врачи рассказывали о том, как он дважды умирал, прежде чем его воскресили, они будто говорили о ком-то другом.

Черепно-мозговая травма, сказали они. Степень ущерба еще не известна, сказали ему. Они просто сделали всё, что могли, чтобы сохранить ему жизнь. Лишь много недель спустя Амос узнал, что случилось с ним в тот день на самом деле.

Потом последовало продолжительное пребывание в институте когнитивных способностей в Чикаго, где он познакомился с людьми, тоже страдавшими от травм мозга. И для всех них эти травмы вели к ошеломительным новым ментальным сверхспособностям.

«Сверхспособности… Ага, я не могу ничего забыть почти никогда. Вижу смерть ярко-голубой, а прочее дерьмо порой оранжевым, порой розовым или зеленым. Меня донимают скверные большие числа. Я так же неуклюж в обществе, как четырнадцатилетний мальчонка, весь в прыщах, перед первым танцем. Я теряю дар речи в ситуациях, с которыми справлялся без труда, вроде умения быть забавным, а не докучным, иметь фильтры, проявлять сочувствие, хоть и малость наловчился в этом. У меня то же тело, но не та же личность в этом теле. Однако это стоило мне семьи, и из-за этого я никогда не смогу простить… себя».

Амос прикрыл глаза, и его широкие плечи понурились, ощутив полное бремя всего, о чем он раздумывал.

– Хотите, составлю компанию?

Подняв голову, Декер увидел стоящую рядом Уайт. Она переоделась в джинсы, темно-красную блузку и черные балетки, из-за которых выглядела совсем низенькой.

– Это свободная страна.

Скользнув на соседнее сиденье, она бросила взгляд на его телефон. Экран уже потемнел.

– Ждете звонка?

– Нет. – Амос убрал телефон в карман.

Помахав бармену, Уайт заказала джин-тоник, указав в качестве принципиального ингредиента «Бомбей Сапфир».

– Немало мы сегодня отмахали… Фактически пересекли весь штат дважды.

– Вот только почти ничего не узнали, – заметил Амос.

– Рано судить. Надо же с чего-то начать. И вначале всегда уйма вопросов и невнятного дерьма.

– И в конце – смотря, как обернется.

Принесли коктейль, и Уайт отхлебнула.

– Я разузнала о вас, Декер. Вы ни разу не бросили дело, к которому вас приставило Бюро, нерешенным.

– Во время своего самого первого дела в качестве начинающего детектива у себя в Огайо я посадил не того человека. Уйму лет спустя он поведал мне об этом. И бросил мне вызов, предложив доказать, что прав был он, а не я.

– И вы доказали?

– Да. Но слишком поздно, чтобы ему помочь. Кто-то убил его в тот же день, когда он бросил мне вызов. Я нашел его труп.

– И что почувствовали?

Допив пиво, Амос махнул рукой, чтобы принесли еще одно, и повернулся к ней:

– А как я мог, по-твоему, себя чувствовать? В дерьме по уши. Я вычеркнул из его жизни целые годы, потому что облажался. Взялся за дело с предвзятым мнением – и так с ним и не расстался.

– Это вас чему-то научило?

– Ага, научило, но слишком поздно для него.

– Поздравляю, – она подняла бокал, – вы не идеальны.

– По-твоему, речь об этом?

– Речь о том, что мы стараемся делать свое дело как можно лучше по мере способностей. Когда я была новобранцем, однажды напортачила с цепочкой поставок. Потом теряла время, хватаясь за дурацкие зацепки. Дважды ушлые адвокаты защиты поджаривали меня на свидетельской скамье, потому что я недостаточно усердно готовилась. Тут не телевидение, Декер. Мы делаем ошибки. Мы люди. Нам не всегда все удается. Мы не всегда разгадываем дело за час, включая рекламу.

– Вы, может, и нет, – только и ответил он. Но настолько вяло, что Уайт не обиделась.

– Значит, Лансер и Келли у нас пропали, – сказала она. – Дреймонт и Камминс мертвы. У бывшего мужа алиби.

– Предоставленное его сыном и, возможно, деловыми партнерами по видео. Нам нужно подтверждение, что он реально был в этих «Зумах». Если все это сойдется, тогда да, он лично эти убийства совершить не мог. Но мог кого-то нанять, как уже говорил.

– А словацкие деньги во рту?

– Либо реальные и буквальные, либо намеренный отвод глаз.

«А может, и то, и другое», – вдруг пришло ему в голову.

– А мотив бывшего?

– Нужно поговорить с адвокатом Камминс Дунканом Троттером. Смотря куда пойдут ее деньги.

– Ее соседка считает, что Тайлеру, а не Барри Дэвидсону.

– И все равно они могут быть мотивом, поскольку Барри может управлять этими деньгами и прожечь какую-то часть, пока Тайлер не достигнет совершеннолетия.

– Похоже, он весьма недурно зарабатывает и сам по себе.

– Внешность обманчива. И даже если все достанется Тайлеру, могут иметься личные мотивы для убийства, пока что нам неизвестные. Они развелись, и как-то непохоже, чтобы так уж по-дружески.

– И правда.

– И у меня предчувствие, что «Гамма» будет чинить препоны всем нашим запросам.

– У меня ощущение, что «Гамма» будет чинить нам препоны во многих отношениях.

Декер кивнул, но промолчал. И смотрел на свежую бутылку пива, будто она содержала подсказку.

– Будем уповать, что найдем что-нибудь на компьютерах или в телефоне судьи то, что нам поможет.

– Ага, – без энтузиазма буркнул Амос.

– Алекс называла вас неустанным. – Уайт посмотрела на него: – Стоит вам взяться за дело, и ничто, даже сам Господь Бог, не может вас остановить.

– И?.. – Он искоса глянул на нее.

– И, не поймите меня превратно, сейчас вы как-то не похожи на этого человека.

Декер сделал долгий глоток из бутылки.

– Может, сейчас я и не он.

– Самоубийство Ланкастер?

Встав, он бросил на стойку деньги за выпивку и ушел.

Глава 24

Уайт проводила взглядом великана, тяжко топающего прочь. Многие люди, которых она уважает, описывали его как настырнейшего и неотступнейшего следователя во всем ФБР. Да, действующего на нервы, раздражающего и раздражительного, порой ранимого, пугающе доходящего до самой черты рамок законности. Но доводящего работу до конца. Он пройдет сквозь стены и по каждому стоящему на пути, кто бы это ни был и какой бы ранг в иерархии ни занимал.

Но хотя днем Декер более-менее соответствовал этому образу, сейчас он даже отдаленно его не напоминал. И он ведь ее новый напарник… Фредерика потягивала джин-тоник, но на самом деле не чувствовала вкуса.

«Блин, я в жопе или что?»

Достав телефон, она позвонила домой. Ответила мать, Серена. Уайт спросила ее о детях, уже спящих в этот час.

– Они в полном порядке, а вот ты, судя по голосу, отнюдь не в порядке, Фредерика.

Мать категорически не желала называть свою дочь Фредди.

– Это из-за дела. Проблемы.

– У тебя проблемы с каждым делом, особенно поначалу. Так что ж теперь-то тебе не то?

– Мой напарник не тот. – Она пустилась в объяснения о Декере, в том числе о его черепно-мозговой травме и личных утратах. – Он как-то не в себе. А если это расследование пойдет прахом, то и я вслед за ним. Я не хотела перевода. Даже не пойму, почему меня выбрали ему в напарницы.

– Не поймешь? Ой ли?

– Что именно ты хочешь сказать, мам? – Уайт наморщила лоб.

– Ты помнишь, что с тобой было, когда погиб Донте?

– Как я, черт возьми, могла такое забыть?

– Ну, очевидно, могла. Просто подумай об этом. И помолись. Я уверена, в конце концов ты поймешь.

– Как ты можешь сохранять столь позитивный настрой после всего дерьма, случившегося с нашей семьей?

– Думаешь, мы единственная семья, с которой такое случилось?

– Мы хлебнули горя с лихвой.

– Я знаю людей, потерявших всех детей из-за насилия.

– Расистский белый коп всадил пулю папе в голову, потому что папа дал ему отпор. И не провел за решеткой ни одного чертова дня, поскольку департамент считал, что это будет пагубно для морального духа, так что всё представили как несчастный случай… Ага, мы получили деньги, но это дела не меняет. Папу этим не вернешь.

– Все, что ты сказала, чистая правда, Фредерика. И ты будешь таскать это бремя до конца своих дней, как и я. Но если позволишь этому направлять твою жизнь и определять твою сущность, тогда твое существование на земле будет далеко не столько позитивным и продуктивным, как могло бы.

– Что-то я никак тебя не пойму, честное слово.

– Наверное, точь-в-точь как ты не поймешь своего нового напарника.

– Если он завалит это дело, моя траектория пойдет под откос прямо на глазах. Мои дети идут в колледж. Мне нужно продвигаться наверх.

– У меня есть деньги на колледж для твоих детей.

– Нет, это твои деньги. Это папины деньги. Я их не хочу.

– Хочешь из-за своего упрямства не дать собственным детям шанса на лучшее будущее?

– Они мои дети, и я им это обеспечу. Как вы с папой сделали для нас. У тебя не было богатой родни, чтобы помочь в беде. К тому же я иду не этим путем. Ты не так меня воспитывала.

– Просто помолись об этом, Фредерика, просто помолись.

Дав отбой, Уайт покачала головой. Она не молилась, и даже в церковь не заглядывала с тех самых пор, когда убили Донте. «И теперь не начну. Потому что где был Бог, когда убили папу? Где был Он, когда умер Донте? За тридевять земель от моей сраной жизни».

А мгновение спустя ощутила, как пульс и давление крови подскочили до небес.

«Блин!» Приступы паники начали донимать ее уже давненько. Никогда по работе. Всегда только из-за детей. А разговор с матерью снова вытащил все это на передний план. Сделав несколько глубоких вдохов, Уайт заставила себя успокоиться.

На работе она ни разу ни с кем на эту тему даже не заговаривала. Не хотела, чтобы кто-нибудь думал, будто она не способна совладать с собой, с давлением, откуда бы оно ни исходило. Подумывала, не обратиться ли за помощью, поговорить с психологом, но решила попытаться справиться своими силами.

Оставив недопитый коктейль на стойке, она отправилась в постель.

И спала Фредерика Уайт ничуть не лучше, чем Амос Декер.

Глава 25

Он никак не мог выбросить из головы проклятый образ Ланкастер, вкладывающей ствол в рот. Как пульс, который слышишь в барабанной перепонке. Он не уходит, и игнорировать его невозможно. Декер метался и вертелся в постели, пока наконец не сдался.

Он встал, оделся и вышел вон. Дошел до пляжа. Было два часа ночи. За личную безопасность Амос не боялся – мужик он здоровенный, да и ствол при нем. И вообще сейчас ему было на это насрать.

Дойдя до края песка, Декер вгляделся в океан, бьющийся, бурлящий и занятый чем-то своим, как всегда.

Небо с россыпью звезд и несколькими туманными клочьями облаков. В вышине проглядывал конверсионный след авиалайнера, пересекающего залив по пути куда-то.

Снова обратив взгляд к земле, Декер набрал полные легкие соленого воздуха – и зашагал по песку, шуршавшему и уплотнявшемуся под его массой, давая опору. Почему-то это было приятно. Разрозненные зерна сплачивались, образуя нечто прочное. А может, усталый, перевозбужденный мозг просто выдавал желаемое за действительное?

«Ага, такое вполне возможно».

Пройдясь у воды, Амос плюхнулся на задницу, подтянул колени к груди и охватил их руками.

Когда Молли было шесть, они с Кэсси однажды свозили ее в Диснейленд. Это был единственный раз, когда Декер посетил Флориду вне связи с футболом. Единственный раз, кроме нынешнего.

Они повеселились и исчерпали свой банковский счет. Но оно того стоило. Он вспомнил костюмированный завтрак в присутствии Микки-Мауса, Дональда Дака, Гуфи и их друзей. Поначалу перепугавшись, Молли спряталась за спину отца и лишь выглядывала одним глазком, когда ростовые куклы проходили мимо. Но мало-помалу набралась уверенности и покинула убежище. Пожала руку Дональду и сфотографировалась с Микки. У Кэсси слезы блестели в глазах, и даже Амос, которому все это было до лампочки, поднял дочь, чтобы она могла поцеловать долговязого Гуфи.

Несмотря на обдираловку, поездка выдалась дивная. Казалось, она была миллион лет назад… И в целом так оно и есть.

Подняв ракушку, Амос поглядел на нее. Серо-белая, потрескавшаяся, она казалась очень хрупкой в его громадной ладони.

«И что же ты собираешься делать, Декер? У тебя на руках трупы и масса того, что надо рассмотреть, по большей части полнейшая хрень. То и дело будет всплывать дерьмо, не имеющее ни малейшего смысла, но я должен этот смысл отыскать. Если смогу. А я не знаю, смогу ли. И даже хочу ли. А это два большие “если”».

Встав, он зашагал дальше.

Над волнами ему виделись образы людей, игравших в его жизни важную роль. В отличие от жены и дочери, все они живы.

Вот Мелвин Марс, ждавший казни в камере смертников, а теперь живущий замечательной жизнью с любимой женщиной. Вот Росс Богарт, ныне пенсионер, но с ним Декер распутал дюжину дел. А следом за ними – молодая женщина, раньше занимавшаяся журналистикой в Берлингтоне, Огайо, а теперь полноценный агент ФБР, сеющий добро, надирая задницы.

Достав телефон, Амос нажал на кнопку быстрого набора в надежде, что она ответит. Что Алекс Джеймисон и сделала после первого же гудка.

– А я-то все гадала, сколько тебе потребуется времени, чтобы позвонить, – с ходу заявила она.

– Извини, что звоню среди ночи.

– Я в машине, веду наблюдение в ночную смену и даже не представляю, с кем бы поговорила охотнее, чем с тобой. Ну, как дела с новой напарницей?

– Идут, но не очень.

– А ты ждал чего-то другого? Ты ведь Амос Декер, как ни крути.

Он поймал себя на том, что улыбнулся этому замечанию.

– Мне то и дело напоминают об этом каждый день. Вряд ли это так уж хорошо.

– Она отличный агент, Декер. Очень сообразительный. У нее больше опыта, чем у меня. И она натерпелась горя куда больше, чем я.

– Знаю. Она рассказала.

– Она могла рассказать тебе только часть, не все.

– Похоже, вы куда ближе, чем призналась эта Фредди.

– Многие женщины-агенты ФБР близки между собой – если и не на самом деле, то в душе. Нас не так уж много – во всяком случае, в пропорции к мужикам.

– Это таким образом ты мне внушаешь, что я должен дать ей шанс? – вяло промямлил Амос.

– Нет. Это таким образом я тебе говорю, что ты должен дать шанс себе. Фредди не пропадет, Декер, с тобой или без тебя. О ней я не тревожусь. А вот о тебе тревожусь.

– Из-за Мэри?

– Из-за множества вещей.

– Я… я получил письмо из института когнитивных способностей. После ежегодного тамошнего обследования.

– И что там сказано?

– Много всякого.

– Скверного?

– Да не такого уж хорошего.

– Это поддается решению?

– Они не знают, так что и я тоже.

– Мне жаль, Амос, – произнесла Алекс, и голос у нее вдруг сорвался от чувств.

Декер лишь пожал плечами.

– Это не так уж неожиданно. Надо же когда-то платить по счетам.

– Не имеет значения. Ты из плоти и крови. У тебя есть чувства. Побольше, чем у большинства.

– Штука в том, что это дело здесь… запутанное.

– А разве не с любым так?

– Я имел в виду, по-настоящему запутанное. И я не уверен… что оно мне по плечу.

Джеймисон хранила молчание так долго, что Декер подумал, что связь оборвалась.

– Должна признаться, это меня удивило. Ты всегда как-то справлялся.

– Я же не специально.

– Давай без экивоков. Плевать, насколько дело запутанное, – оно тебе по плечу, если ты сам захочешь.

– Вот в этом-то и загвоздка, – обронил Декер.

– Однажды ты сказал мне, что без работы у тебя нет ничего.

– Что плачевно уже само по себе, знаю.

– Я не говорила тебе этого тогда, не скажу и теперь. Ты же не безделушки мастеришь, чтобы заработать на хлеб. Ты восстанавливаешь справедливость в этом гребаном мире, в котором мы живем. Ты наделяешь мертвых голосами. Ты призываешь виновных к ответу.

– Я так думал. Теперь же мне кажется, что я преследую нечто недостижимое.

– Тебе никогда так не казалось. Я потеряла счет, сколько раз ты говорил мне, что важно лишь одно: когда кто-то сделал что-то плохое, нельзя позволять ему выйти сухим из воды. Все остальное не важно, говорил ты, если мы спустим это на тормозах. Потому что от этого зависит, в каком мире мы все будем жить. Я знаю, что ты помнишь это даже без своей идеальной памяти.

– Хватит так говорить, Алекс, потому что все это пшик: ни одна чертова вещь не идеальна.

– Что лишь делает тебя точно таким же, как все. Слушай, я не знаю, что там в этом письме из института, и ты не обязан мне это говорить. Но если худшее, тогда тебе надо решить, что ты хочешь делать. Ты единственный можешь ответить на этот вопрос.

– Ты… ты нужна мне, Алекс.

– Правда в том, что ты никогда не нуждался ни во мне, ни в ком бы то ни было, чтобы делать свое дело. Я порой была полезной помощницей, по сути стоявшей, благоговейно разинув рот перед тем, что ты способен делать снова и снова. И хотя сейчас же вернуться я не могу, я вернусь.

– Но как же этот мужик в Нью-Йорке? Я думал, это серьезно…

– Дело в том, что он оказался не таким, каким казался. И еще я поняла, что мегаполисы не по мне.

Она замолкла, и Декер слышал лишь ее спокойное, мерное дыхание, совсем не такое, как у него.

– Не знаю, справлюсь ли с этим, Алекс.

– Ты заведомо справишься, если хочешь. А если не хочешь, тоже не страшно. И я буду с тобой, чтобы поддержать. Но, насколько я тебя знаю, если ты бросишь дело сейчас, что бы ты ни чувствовал, проснувшись завтра утром, почувствуешь себя в десять раз хуже. Не могу сказать, что знаю о тебе все. На самом деле никто ни о ком не знает всего. Но я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было из живущих. И я знаю, что права. И ты знаешь.

Снова воцарилось долгое молчание.

– Спасибо, Алекс, – произнес Декер.

– Хочу, чтоб ты знал кое-что. Нечто важное. То, во что я верю всем сердцем, Амос.

– Что это?

– Ты нужен мне. Как и остальному миру.

Глава 26

Декер встал ровно в шесть утра, чувствуя себя освеженным, несмотря на нехватку сна. Поглядел из окна на занимающийся рассвет и задумался о разговоре с Джеймисон.

Было чудесно услышать ее голос. Но выслушивать ее слова было унизительно. Сам знал, что хватит распускать нюни. И если б он бросил это дело, единственное, в чем был хорош с поры футбола, тогда куда девать свою жизнь? Как заставлять себя каждый день вставать с постели? Не дать себе снова погрузиться в пучину прошлого?

Декер не был религиозен. Но, уже отходя ко сну, увидел дочь, и Молли пыталась заговорить с ним. Говоря что-то, что он не мог разобрать, как отчаянно ни пытался, потому что усталый рассудок обвел его вокруг пальца, заставив думать, что она действительно тут.

Штука в том, что Молли никогда не приходила к нему в видениях – во всяком случае, вот так. Быть может, она могла сказать, что он на перепутье…

«Наверное, так оно и есть».

Он знал, что сказала бы ему жена. «Ты не сдаешься, ты никогда не пасовал перед трудностями. Когда дерьмо хлещет лавиной, ты просто берешь метлу побольше и сметаешь все на своем пути».

А теперь, быть может, он знает, что пыталась сказать ему Молли. И Джеймисон.

Так что Амос принял душ, побрился, почистил зубы с особым усердием, переоделся во все чистое, заправил рубашку в брюки и причесал волосы. Потом надел свой единственный пиджак – вельветовый, с заплатками на локтях; пусть старый и немодный, но все-таки пиджак.

Ровно в семь тридцать он ждал в ресторане отеля, когда Уайт и Эндрюс явились с интервалом в минуту.

Оглядев Амоса с головы до ног, Уайт заметила его ухоженный вид и пиджак.

– Выглядите готовым идти в бой, Декер.

– Может, и так… – Он бросил взгляд на Эндрюса. – Возьмем чего-нибудь пожевать и кофе – и обсудим всё, что надо.

– Ориентировки ничего не дали, – сообщил за едой Эндрюс. – Телефон Келли, должно быть, выключен, потому что отследить его мы не можем. Но ордера на обыски домов Лансер и Дреймонта выдали. Фактически мы должны получить их уже сегодня утром.

– Хорошо, – одобрил Декер. – А журнал посещений охраны ворот?

– Мои люди этим заняты – и пока ничего заслуживающего дальнейшего рассмотрения. Судя по тому, что мне доложили до сих пор, там ничего особенного. Видно, что Дреймонт вошел в тот день в ворота около восьми вечера. Я получил подтверждение, что Дэвидсон говорил в «Зуме» с двумя клиентами в то время, которое он называет. И вы сказали, что Тайлер дал ему алиби на оставшуюся часть соответствующего отрезка времени. Нам придется взять у него официальное заявление.

– Правильно, но что, если, как я уже предполагал, Дэвидсон нанял кого-то ее убить?

– Могу проверить его финансы; может, у него проходили крупные платежи или он снимал кучу наличных… Наемные убийцы любят нал.

– Ладно, – согласился Декер. – А как насчет «Гаммы» или любой информации об угрозах, поступавших судье?

– Вчера поздно вечером я получил мейл от их юрисконсульта. Как вы и намекали, они говорят, что мы должны обращаться в суд, если хотим получить информацию.

Декер прошерстил «облако» памяти и обдумал каждый случай, когда они спрашивали кого-либо об угрозах в адрес судьи. Результат вышел в лучшем случае озадачивающий.

– Ладно, что еще?

– Я получил список дел судьи вчера вечером и прошелся по нему. Там вроде бы нет дел, заслуживающих рассмотрения, в том числе и дело РИКО.

– Я-то надеялась, там найдется что-нибудь связанное с повязкой на глаза и странной запиской, – призналась Уайт.

Допив кофе, Эндрюс посмотрел на них обоих.

– Есть конкретные предложения, где начнем сегодня?

– Почему бы вам с Уайт не захватить ордера и не отправиться осматривать жилье Лансер и Дреймонта?

При этих словах Уайт одарила его убийственным взглядом, встречаться с которым Декер не пожелал категорически.

– А вы что хотите делать? – полюбопытствовал Эндрюс.

– Вернусь в дом судьи.

– Зачем? – резко спросила Уайт.

– Оглядеть его еще раз. Мы можем встретиться позже. Ключи от прокатного авто? – Он протянул ладонь.

Швырнув ему ключи, Уайт ледяным тоном произнесла:

– Держите, Декер, и ни в чем себе не отказывайте.

Когда он ушел, Эндрюс и Уайт посидели в молчании. Наконец Эндрюс не выдержал:

– Произошло что-то, о чем мне следует знать?

Уайт посмотрела вслед удаляющемуся Декеру долгим взглядом, прежде чем повернуться к Эндрюсу:

– Если узнаете, непременно скажите и мне.