Текст книги "Ровно в шесть двадцать"

Глава 23

Дивайн решил срезать путь через центр города и пошел по Шестой авеню. Улица оказалась длинной, узкой, усыпанной ямами, забитой строительной техникой, с кусками содранного асфальта, разрытыми траншеями, фанерными и железными мостиками и развешанными на всех углах предупреждающими знаками. Работы, к счастью, в субботу не велись, зато в наличии были люди, тележки с едой, мусор и прочие прелести большого города во всем своем зловонном великолепии.

Убедившись, что за ним не следят, Трэвис подошел к двери итальянского ресторана с зеленым тентом, расположенного ровно посередине квартала. Для обеда было слишком поздно, для ужина – рано. Самое идеальное время для тайной встречи.

Дивайна, видимо, заметили, потому что дверь распахнулась прежде, чем он успел дотронуться до ручки. Он вошел, и на него хлынул поток прохладного воздуха из кондиционера. Человек, впустивший его, не произнес ни слова. Дивайн не стал на него глядеть. Не было никакой необходимости.

Он прошел по короткому коридору. В зале оказалось пусто. За узкой барной стойкой выстроились бутылки «кьянти» с плетеными донышками. На потертой деревянной столешнице стояло несколько металлических тарелок с пиццей, рядом лежала стопка ламинированных меню. В воздухе витали запахи чеснока, базилика, пармезана и соуса для пасты. Пятнистый дешевый ковер под ногами местами облысел. На стенах висели фотографии давно умерших знаменитостей и скучные гравюры с видами Неаполя, Рима и Амальфитанского побережья. На застеленных скатертью столах стояли бутылки с оливковым маслом и одинокие поникшие цветы в фарфоровых вазах. В общем, типичный итальянский ресторанчик, каких в городе немало.

Дивайн толкнул единственную дверь в конце коридора, сразу за туалетом. На дальнем краю небольшого стола сидел человек. Комната вмиг показалась тесной.

Эмерсон Кэмпбелл неотрывно смотрел на Дивайна. Дивайн уставился на него в ответ.

– Садись.

Дивайн сел.

Голос генерала был низким и монотонным, но от его звучания волоски на загривке поднимались дыбом.

– Докладывай, Дивайн. Ситуация, как вижу, изменилась.

Дивайн подчинился. Он изложил суть происходящего коротко и лаконично, по делу, без лишних эмоций, хотя в душе бушевала настоящая буря. Впрочем, Кэмпбелла такие мелочи не заботили. Для него главное – выполнить задание.

Закончив, Дивайн наклонился вперед и сказал самое важное:

– Полиция подозревает меня. Я это чувствую. Они что-то знают. Еще ко мне приходила журналистка. Кто-то слил ей информацию. Меня пытаются выставить убийцей, хотя я никакого отношения к смерти Сары не имею.

– Если ты не виноват, беспокоиться не о чем.

Дивайн внимательно посмотрел на генерала.

– Как будто невиновного нельзя посадить в тюрьму.

– Ну, преступники частенько ее избегают…

– Что вы хотите этим сказать? Я не убивал Сару. Я не убийца. – Дивайн помолчал немного и тихо добавил, опустив взгляд: – По крайней мере, в этом случае. Хотя кто знает, может, никакой разницы…

Кэмпбелл сжал кулаки и посмотрел на Дивайна, словно судья, готовый вынести смертный приговор.

– Твои действия привели к гибели сослуживца. Но произошло это лишь после того, как стало ясно, что Хокинсу сойдет с рук убийство товарища. Ты пытался поступить правильно по отношению к погибшему лейтенанту. В свое время я тоже не раз спорил с начальством и получал немало оплеух. В этом смысле мы с тобой – родственные души. Вот еще одна причина, по которой я поручил задание именно тебе.

– Интересно, знала ли жена Бланкеншипа о том, что сделал Хокинс?

– Можешь не гадать. Она знала, хотя доказать не получится. У Бланкеншипа была страховка. Смерть в бою, разумеется, не покрывалась, но самоубийство считалось страховым случаем. Жена получила неплохую выплату и живет теперь припеваючи. Ладно. Ты писал про пьесу. Какие соображения?

– Я посмотрел ее. Ничего не заметил.

– Что будешь делать дальше?

– Продолжу копать. Изначально считалось, что Сара покончила с собой. Теперь полиция утверждает, будто ее убили. Это все меняет, включая суть моего задания.

Кэмпбелл медленно произнес:

– Я с самого начала предполагал, что Юс умерла не сама.

– Но почему? Я тоже сомневался. Но я-то был с ней знаком, а вы – нет.

– Я немного знаю про Брэда Коула и про то, что происходит в компании. Сара могла узнать лишнее. Это веский повод для убийства.

– Да, вы в прошлый раз уже намекали. Но есть ли что-то конкретное? Что вы можете сказать про Коула? Почему подозреваете, будто в компании творятся нехорошие дела?

– Мы полагаем, что все началось больше двадцати лет назад. Коула тогда долго не было в стране, никто не знал, куда он делся. Затем он вернулся и сразу после этого дела резко пошли в гору. Непонятно, откуда взялся стартовый капитал.

– Говорят, он получил деньги от партнера, Ареи Панч.

– О ней известно еще меньше.

– Скажите, а почему вообще Министерство национальной безопасности и Министерство обороны интересуются финансовыми преступлениями? Разве это не прерогатива прокуроров или юстиции?

Кэмпбелл посмотрел на закрытую дверь за спиной Дивайна.

– Моя работа заключается в том, чтобы искать врагов за границей и внутри страны. Сейчас, возможно, идет речь и о тех и о других.

Дивайн напрягся:

– Минуточку… Хотите сказать, что Коул – иностранный шпион?

– У этого человека за душой не было ни гроша, потом он уехал на некоторое время из страны и за два года взлетел на самую вершину. Тебе не кажется это необычным?

– Говорите как какой-то конспиролог…

– Конспирологи тоже бывают правы, Дивайн. Чаще, чем думаешь. Дело не только в деньгах, которые он зарабатывает. Меня они совершенно не волнуют. Вдруг за ними скрывается нечто большее? Угроза национальной безопасности, например? Это уже повод для беспокойства.

– Вы поможете мне с полицией и с журналистами?

– С полицией – да. С репортерами – вряд ли. Но те не могут тебя арестовать.

– Они способны натворить дел похуже…

Кэмпбелл задумчиво уставился на собеседника. Он смотрел так долго, что Дивайн не вытерпел и спросил:

– В чем дело?

– Почему Уолл-стрит? Почему «Коул и Панч»? Странная карьера для бывшего вояки.

– Почему бы нет?

– Это не ответ.

– Детектив Хэнкок тоже так сказал.

– И все-таки?

– Здесь я могу заработать деньги. Мой отец станет мной гордиться.

– И все?

– Разве этого мало?

– Тебе сказать честно?

– Если я скажу нет, вас это остановит?

– Я думаю, что ты выбрал занятие, от которого тебя тошнит. И сделал это потому, что твой отец его одобрит.

– Зачем мне так делать?

– Чтобы наказать себя. Ты погубил сослуживца. Избежал наказания, и это не дает тебе покоя, потому что, в отличие от Хокинса, у тебя есть совесть. Ты подал в отставку. Ушел, можно сказать, из родного дома. Фактически запер себя в тюрьме, которую сам построил.

– Ошибаетесь! Мой отец мною гордится, и я ужасно этому рад.

– Ты пошел в армию вопреки воле отца. Надел форму назло ему.

– Вы не можете знать!

Кэмпбелл достал еще одну папку.

– Вот заключение психологов из школы рейнджеров, где ты учился. Во время вступительных испытаний ты говорил с ними искренне, по-другому нельзя. Ты рассказывал, что отец всю жизнь тебя третировал. В его глазах ты был недостаточно хорош по сравнению с братом и сестрой. Ты стал для него настоящим разочарованием.

Дивайн открыл рот, но промолчал.

– Или мне прочитать письмо твоего отца? Ты знаешь, в армии хранят любой документ, который попадает им в руки. А этот вдобавок оказался очень необычным. Обычно родители гордятся детьми, поступившими на службу, но не твой отец. Он не стеснялся в выражениях… – Кэмпбелл взял в руки еще один листок и опустил на него глаза. – Он назвал твое поступление в Вест-Пойнт «плевком в лицо». Добавил, что ты пошел туда нарочно, наперекор ему. Если двое старших детей – мечта любых родителей, то ты – олицетворение худших ночных кошмаров. – Генерал отложил лист в сторону. – Это его слова, не мои. Так что не надо рассказывать, как твой старик тобой гордится.

Дивайн опустил голову.

– Ты уволился из армии, где служил верой и правдой. Это был твой первый акт покаяния. Карьера на Уолл-стрит стала вторым.

– А работа на вас – третьим?

– Тебе решать. Но встает один вопрос: когда ты захочешь остановиться?

– Вы сами сказали, я должен искупать грех до конца жизни.

– Значит, ты признаешь, что моя теория верна?

– Ничего я не признаю. И вообще, какое отношение это имеет к нашим делам?

– Это очень важный для тебя вопрос, Дивайн. Вот что я скажу. Жизнь слишком долгая штука, чтобы просыпаться по утрам лишь ради того, чтобы себя наказывать. Я предлагаю тебе нечто новое: даю возможность послужить на благо родной страны. Не просто заработать деньги, как в «Коул и Панч». Не знаю, что именно там происходит, но явно нечто нехорошее. А теперь, думаю, пора заняться делом.

Кэмпбелл кивнул в сторону выхода.

Дивайн ушел другим путем: задняя дверь оказалась не заперта. Он вдохнул ароматы чеснока и пармезана и в следующее мгновение очутился на жаркой улице.

В мучивших его кошмарах лейтенант Бланкеншип с раздавленным горлом лежал на столе в морге, а Хокинс валялся без сознания в горах Афганистана. На самом деле они дрались не так уж сильно, просто капитан с годами растерял форму. А может, мучился угрызениями совести и потому не стал активно сопротивляться. Дивайн думал, что тот очнется и, ковыляя, вернется в лагерь. Если он рискнул бы выдвинуть против Дивайна обвинения, тот поднял бы шумиху и публично назвал бы его убийцей. Вот только Хокинс не вернулся…

«Я избил его сильнее, чем думал».

Дивайн дошел до угла, повернул и направился в центр города.

Полицейские от него не отстанут. Надо сбить их со следа. Не факт, что Кэмпбелл сумеет помочь.

Поэтому предстояло решить одно дело. Очень рискованное. Стоит оступиться – и все будет кончено.

Глава 24

Дивайн битый час наблюдал за тихой улочкой в Парк-Слоуп, но не увидел ни патрульных машин, ни копов. Дом Юс явно обыскивали, но местом преступления он не считался. Возможно, копы уже собрали здесь улики. Если так, его сегодняшняя затея ничего не даст.

Дивайн напрягся: к дому подъехало такси, и из него вышли те же люди, что и вчера. Для летнего воскресного вечера они были одеты чересчур официально. Мужчина – в темно-синем пиджаке, женщина – в юбке и на каблуках. Наверное, ездили в морг опознавать останки дочери. Или ходили в церковь помолиться за упокой души. А может, и то и другое.

Они поднялись по ступенькам. Мужчина отпер дверь, оба зашли внутрь. Дивайн не стал торопиться. Надо дать им время. Еще хорошо бы удостовериться, что полицейские не заявятся на встречу.

Двадцать минут спустя он покинул свой пост наблюдения и перешел на другую сторону улицы. Разгладил рубашку, постучал в дверь. Ему открыл мужчина.

Он был невысок, в очках, за которыми прятались голубые глаза с красными прожилками. Дивайн заметил сходство с Сарой. Мужчина успел снять пиджак и сменить рубашку на белую футболку. В руках он держал кружку с каким-то напитком.

– Да? – сказал он, заметно удивившись.

Скорее всего, в этих местах он был впервые, никого не знал и рассчитывал увидеть очередного полицейского.

– Мистер Юс?

– Да. Вы кто? – Он смотрел на Дивайна с некоторой тревогой.

Дивайн знал, что производит не лучшее впечатление, особенно с разбитым лицом, поэтому постарался развеять опасения.

– Меня зовут Трэвис Дивайн. Я работал в «Коул и Панч» вместе с вашей дочерью.

Из кармана он достал шнурок с пропуском, где была фотография, и показал отцу Сары.

– Примите мои соболезнования.

– Вы… Вы хорошо знали… Сару? – Голос заметно дрогнул.

– Она была куратором нашей группы стажеров. Мы ее уважали.

– Фред? Кто там?

Появилась женщина. Она выглядела усталой, как и муж, и еще более бледной. У корней светлых волос проглядывала седина. На лице залегли морщины, воспаленные глаза бесцельно блуждали по сторонам, потом взгляд задержался на Дивайне.

Женщина не успела переодеться, только разулась. Босиком она оказалась совсем низкой. Сара была намного выше. Фред тоже не выдался ростом, значит, дочь уродилась в кого-то из родни.

– Этот молодой человек знал Сару, – сказал Фред. – Работал с ней.

– Что ж, тогда входите, мистер…

– Трэвис. Трэвис Дивайн. Спасибо.

– Я Эллен, а это Фред.

Дивайн вошел внутрь, и Фред закрыл за ним дверь.

Эллен предложила сесть в кресло, сама с мужем устроилась на диване напротив.

В квартире причудливым образом сочетались предметы, купленные на барахолке, с уникальными творениями из магазинов ручной работы, которыми кишит местная округа. Обстановка получилась очень яркой и красочной: повсюду валялись подушки, на деревянных полах – ковры. В кирпичном камине горкой лежали сосновые шишки – необычный штрих для летней жары.

Дивайн уже видел здешний интерьер, но тогда Сара Юс была жива.

– Извините, – начала Эллен. – Будете кофе? Фред только что сварил. Или, может, чаю со льдом?

– Нет, спасибо, ничего не надо.

– Значит, вы работали с Сарой?

– Не совсем. Я стажер. Сара пришла в компанию намного раньше меня, и… – Поймав на себе взгляды, Дивайн пояснил: – Я отучился в Вест-Пойнте, потом несколько лет служил в армии, ушел в отставку. Только после этого получил диплом.

– Что ж, спасибо за службу, Трэвис, – машинально произнес Фред.

– Понимаю, вам, наверное, сейчас не до меня. Вся фирма в шоке…

– Были ли… какие-то признаки беды? – спросила Эллен: очень тихо, но в глазах у нее светилась надежда.

Неужели они не знают, что Сару убили?

– Нет. Все было замечательно. Поверить не могу, что она… покончила с собой.

Дивайн выдержал паузу, ожидая, как они отреагируют на «ошибку».

Фред произнес дрожащим голосом:

– Я знаю, поначалу так и считалось, Трэвис, но теперь полиция говорит иначе.

Дивайн поднял брови:

– Простите? Не понимаю.

Эллен уставилась на свои колени с таким видом, словно ей хотелось вскочить и выбежать из комнаты.

Фред сказал:

– Полиция считает, что Сару… что ее… убили.

Он прижал руку ко рту, а Эллен разразилась рыданиями.

– Господи… Быть того не может… – Для Дивайна это не было новостью, и все же слова Фреда его задели. Он будто впервые услышал про Сару только сейчас, потому что увидел происходящее глазами родителей, почувствовал их горе.

Прошло несколько долгих секунд; все трое молчали, пытаясь взять себя в руки.

– Значит, вы были ее другом? – наконец спросила Эллен.

– Не только я. Сара была очень открытым человеком.

– Она говорила, что с кем-то встречается, – начала Эллен. – Но имени не называла.

– Я ничего не знаю, – тут же открестился Дивайн.

– Вы живете неподалеку? – поинтересовался Фред.

– Нет, в северном пригороде. Маунт-Киско. Езжу на поезде. Прекрасное место. Очень зеленое и ухоженное.

– Вы прежде здесь бывали? – спросила Эллен, внимательно за ним наблюдая.

Дивайн выдержал ее взгляд.

– Нет. Мы встречались большой компанией, в баре, например.

Он посмотрел налево, где, как знал, находится спальня.

Почему Эллен так на него пялится?

– Но вы знали, где она живет.

– Я однажды провожал ее до дома. Мы были в баре неподалеку. Выпили. Я хотел убедиться, что Сара дойдет без приключений. Но в доме я впервые.

– Понятно. Надеюсь, вы проделали этот путь не затем, чтобы нас увидеть. Вы, наверное, даже не знали, что мы приехали.

– Это вышло случайно. Я сегодня был в городе, ходил в театр. Решил зайти сюда, пройтись по этим местам. Понимаете, я много думал о Саре… Увидел, как вы выходите из такси. Сперва не хотел вас беспокоить. Но потом подумал, что надо выразить соболезнования. Я не знал, долго ли вы здесь пробудете. Говорят, вы приехали из другой страны?

– Из Новой Зеландии, – ответил Фред. – Я там работаю. Ехать пришлось очень долго…

– Дорога выдалась ужасной, – добавила Эллен. – Заняться было нечем, только и оставалось, что думать про…

– Понимаю, – тихо ответил Дивайн. – Чем занимаетесь?

– Мы миссионеры, – сказала Эллен. – Несем слово Христа. Фред рукоположен в священники.

– Здорово. Значит, живете в Новой Зеландии?

Эллен ответила:

– Выбор может показаться странным, но почти половина тамошних жителей не исповедует никакой религии. Особенно молодежь. Значит, их дети будут расти без Господа. Если в Австралии большинство верующих придерживаются христианства, то на островах популярны индуизм и сикхизм.

На последних словах она нахмурилась.

Дивайн посмотрел на Фреда, который пристально глядел на жену.

– Это прекрасные религии, Эллен. У них много сторонников. Надо радоваться, что люди хоть во что-то верят. У них свой Бог, у нас свой.

– Мы с мужем порой спорим, – мягко ответила та. – Но стараемся найти общий язык.

– Слышал, что крепкие браки на этом и держатся, – заметил Дивайн, взглянув на Фреда, потом снова на Эллен.

– Мы только что вернулись из… – Она посмотрела на мужа. – Из… морга.

– Даже представить не могу, как вам было тяжко.

– Полагаю, вы догадались, что мы ее родители? – спросил Фред, явно пытаясь сменить тему.

– Конечно. Вы очень похожи. Хотя Сара была выше.

– Она уродилась в моего отца и брата, – с грустной улыбкой произнесла Эллен. – Оба под два метра ростом. Сара пошла в них.

Дивайн наклонился вперед, решив спросить прямо:

– Полиция уже приходила? Они рассказывают о том, как идет следствие?

– Следователи были здесь вчера вечером, когда мы приехали, – ответил Фред. – Обыскали весь дом. Наверное, так полагается. Особенно теперь… теперь, когда они знают, что она не… Что кто-то…

– Да, пожалуй, так и надо. Проверить телефон, компьютер, дневники: все, что поможет выяснить, кто это сделал.

Фред кивнул в знак согласия.

– Да, их уже унесли. По крайней мере, то, что нашлось. Еще полицейские тщательно обыскали дом. Обсыпали все порошком, сняли отпечатки пальцев. Когда мы приехали, они уже почти закончили; сказали, что нам можно остаться. – Он огляделся. – Раньше Сара жила не здесь. У нее была маленькая квартира… где, Эллен?

– В Трайбеке.

– Точно, в Трайбеке. Потом она переехала сюда, в Бруклин. Я думал, здесь плохой район.

Дивайн возразил:

– Сейчас он намного лучше. За последние тридцать лет недвижимость тут сильно прибавила в цене.

– В общем, в этом доме мы впервые. Не было возможности приехать раньше. – Он помолчал, пожевав губами. – А вот теперь пришлось…

Эллен разглядывала сосновые шишки в камине. Вид у нее был удивленный: она словно гадала, почему дочь до сих пор не пришла, не обняла ее и не предложила кофе.

– Что за пьесу вы смотрели? – внезапно спросила она, снова устремив на Дивайна пристальный взгляд – весьма нервирующий, кстати.

– «В ожидании Годо». Сара очень рекомендовала эту пьесу нашей общей знакомой.

– Впервые слышу, – призналась Эллен.

Фред спросил:

– Интересная?

Он хватался за любую тему, чтобы хоть на секунду отвлечься от мучительных мыслей.

– Заставляет задуматься, – ответил Дивайн, про себя решив, что матери Сары пьеса не понравилась бы. – Значит, она вам про нее не рассказывала?

Фред покачал головой.

– Мы давно не общались. Когда в последний раз созванивались, Эллен?

– Уже больше недели, наверное. Проклятая разница во времени. У Сары – ночь, у нас день. Она наша единственная дочка. Наш единственный ребенок…

Эллен замолчала и тихо заплакала.

Дивайн понял, что его затея была не самой удачной. Он встал и сказал:

– Не буду вам мешать. Еще раз прошу прощения. Если могу чем-то помочь, пока вы в городе…

Он достал из кармана визитку, где были указаны номера телефонов, и протянул ее Фреду, который взял карточку не глядя.

Дивайн посмотрел на Эллен и встретил все тот же пристальный взгляд.

– Сара вела дневник, как вы и сказали. Еще с детства. Но его нет в списке изъятых вещей, который нам дала полиция. Они не смогли найти ни одной тетради.

– Странно, – сказал Дивайн. Действительно странно. – Может, она делала записи в электронном виде и дневник хранится в компьютере?

– Кажется, она была вам небезразлична.

У Дивайна все внутри сжалось.

– Она мне нравилась. Ее все любили.

Эллен забрала у мужа визитную карточку.

– Вы ошибаетесь, мистер Дивайн, – возразила она.

– В чем, милая? – тут же спросил Фред.

Эллен вертела визитку в руке, будто та жгла ей пальцы.

– Нашелся человек, который Сару не любил, – сказала она.

Глава 25

Когда Дивайн вернулся домой, Валентайн, заметно взволнованный, ждал его в гостиной.

– Что такое, Уилл?

– Твое письмо, чувак…

– Что не так? Ты нашел, кто его отправил?

– Нет. Его невозможно отследить!

– Ясно. Спасибо, что попробовал. Оно и впрямь странное. Даже на письмо не похоже, будто совсем без адреса.

– Нет, Трэвис, ты не понял. Я не смог его отследить! Более того, его не сумели отследить люди, с которыми я работаю. Сперва я решил, что адрес отправителя просто зашифровали. Допустим, переделали в шестнадцатеричный код.

– Что? – удивился Дивайн.

– Шестнадцатеричный код. Система счисления, которую используют, чтобы удобно представлять двоичную систему компьютера. Но я проверил, и это не то.

– Ладно. Анонимки сейчас не редкость, – пожал плечами Дивайн. – Или я не прав?

– Да, их можно отправлять разными способами, – принялся объяснять Валентайн. – Подешевле, подороже, попроще, потруднее.

Дивайн прислонился к стене.

– Можно попонятнее?

– Нужен телефонный номер, желательно одноразовый или оплаченный с чужой кредитной карты, фейковый аккаунт и новый почтовый ящик на бесплатном домене. Если сменить браузер или включить режим инкогнито, почта перестанет работать. В России, допустим, есть «Яндекс Почта», для нее номер телефона не требуется. В Америке популярны «Хотмейл» и «Джимейл»; телефон там надо указывать, но можно обойтись подставным номером. В любом случае в режиме инкогнито вместе с текстом отправляется IP-адрес. Но в этом письме его нет!

– Значит, анонимки вообще нет смысла отправлять?

– Можно, если есть ресурсы. Хочешь экономить – ничего не получится.

– Что будет, если выбрать вариант подороже?

– Надо использовать специальный сервис, созданный для отправки анонимных посланий. Там встроенное шифрование, поддельные IP-адреса, автоматическое удаление с любого сервера, защита паролем, никакой личной информации… В общем, все по высшему разряду.

– И кому такое нужно? – удивился Дивайн.

– Многие заводят электронную почту через прокси. И для легальных целей, и не очень. В этом нет ничего необычного, все так делают. Еще можно включить VPN. Но только не бесплатную версию, они продают данные третьим лицам. Подключи премиум-аккаунт – и твой IP-адрес никто не увидит.

– Значит, автор письма воспользовался одним из таких сервисов или VPN?

Дивайн смотрел на русского: тот еще никогда в жизни не выглядел настолько серьезным и собранным, забыв про акцент и обычные кривляния.

– Даже в этом случае нельзя скрыть MAC-адрес. У каждого компьютера и телефона есть MAC-адрес, привязанный к сетевой карте. Он как отпечатки пальцев.

– А в моем письме его нет?

– Адрес подделали, сделав письмо совершенно невидимым.

– Выходит, тупик?

– Не все так просто. Можно взломать систему вне зависимости от того, какой метод шифрования использовался, – уверенно сказал Валентайн. – Неважно, подменен MAC-адрес или нет. Мы на этом собаку съели! Но твое письмо не прошло ни через одну из известных платформ. Такого быть не может. В нем вообще нет протоколов, необходимых для передачи данных по широкополосной Сети, включая IP-адрес.

– А без него нельзя?

– Естественно, Трэвис, черт тебя дери! – Валентайн вздохнул и откинулся на спинку дивана. – Он есть всегда: и общедоступный, и внутрисетевой; неважно, статический он или динамический. Статический означает, что IP-адрес устройства не меняется. Динамический обновляется всякий раз, когда подключаешься к Сети; роутер присваивает новый адрес. Все общедоступные сайты, например, тот же «Гугл», имеют статический IP-адрес.

– Тогда как письмо оказалось в моем ящике? – спросил Дивайн. – Оно же пришло на почту.

– Да. Но проблема не в этом. Беда в том, Трэвис, что мы не знаем, кто его отправил и как ему это удалось. Мы даже не смогли отследить письмо до ближайшего сервера!

– Оно пришло в девять двадцать два утра. В нем говорилось, что уборщик нашел тело Сары около восьми тридцати и вызвал полицию. То есть за один час кто-то узнал о ее смерти и выяснил место преступления. Успел все это описать и отправить мне, причем так, чтобы вы, ребята, не сумели отследить. Оперативно действует, ничего не скажешь…

– Ты должен узнать, кто это был, чувак. Люди, с которыми я работаю, на ушах стоят. В прямом смысле слова!

– И как мне это сделать, если даже вы, ребята, не справились? Я не хакер мировых масштабов.

– Поговори с кем-нибудь. Например, с парнем, который обнаружил тело.

– Неужели так страшно, что вы не смогли отследить письмо?

– Как по мне – настоящая катастрофа! Это значит, все, чем я занимаюсь… туфта! Получается, в интернете можно творить что угодно, оставаясь невидимкой. Только представь!

Валентайн сказал это таким тоном, что Дивайн невольно проникся серьезностью ситуации.

– Вдобавок ты знал ту девушку, Трэвис. Сам говорил, что с ней встречался. Разве не хочешь найти ее убийцу?

– Естественно, хочу. Но если я собираюсь лезть в это дело, мне нужна твоя помощь.

Дивайн вспомнил про базу данных безопасности в «Коул и Панч» и объяснил Валентайну свою задумку.

– Давай логин и пароль, – сказал русский.

Дивайн переслал ему данные своего аккаунта по почте, и Валентайн застучал по клавишам.

– Сколько уйдет времени, чтобы взломать базу? – спросил Дивайн.

– Готово.

– Да ладно!

– У твоего работодателя проблемы с защитой. Я сейчас вышлю инструкцию. – Валентайн нажал несколько клавиш и добавил: – Вы, американцы, еще удивляетесь, почему вас все время взламывают… Халтура, а не защита.

Уходя, Дивайн осознал одну важную мысль. Отправитель загадочной анонимки мог узнать все подробности убийства так быстро в одном лишь случае.

«Человек, который написал письмо, и есть убийца».