Текст книги "Ровно в шесть двадцать"

Глава 26

6:20 утра.

Поезд отъехал от станции, и Дивайн привычно выглянул в окно. В воскресенье отдохнуть не удалось. Было такое чувство, словно он только что отработал целую неделю.

Настырная журналистка; «В ожидании Годо»; разговор с Эмерсоном Кэмпбеллом; родители Юс, особенно мать; полиция, которая невесть в чем его подозревает, пропавший дневник, где может быть его имя, и, наконец, Валентайн со своей лекцией про анонимки. Стоило только подумать обо всем этом – и свинцовой плитой наваливалась усталость.

Поезд притормозил и подобрал пассажиров. Затем подъехал к холму и остановился. Опять. Даже смешно.

В щели между ветками деревьев и верхушкой стены вновь показалась красотка. Она сидела возле бассейна. Миниатюрное бикини отливало изумрудным блеском. Зеленый был ей к лицу.

– Девица, видать, из эксгибиционистов. Иначе с какой радости ей выходить в такую рань и вертеть перед нами задницей? Она же не слепая, видит поезд.

Дивайн повернулся к сидящему рядом: мужчина лет пятидесяти, одетый в дорогой темно-синий костюм с узким галстуком и белую рубашку в тон платку в кармане. Волосы кудрявые, с обильным вкраплением седины; брови насуплены, а под глазами – мешки. Дивайну показалось, будто он смотрит в зеркало и видит себя лет через двадцать. Мужчина выглядел жалким и унылым: каким-то оплывшим и сальным. На пальце у него блестело обручальное кольцо.

– Знаете, кто она? – спросил Дивайн.

– Нет, только что она красотка с самыми шикарными формами на свете. И еще, скорее всего, нимфоманка. Женщины, которые любят себя демонстрировать, обычно нимфоманки.

– Правда? – переспросил Дивайн.

Мужчина втянул носом воздух, посмотрел на женщину и развязно сказал:

– Ну, в интернете они все такие. И та девка, что была раньше, тоже ничем не отличалась.

Дивайн насторожился:

– «Та, что была раньше»?

– Да. Я давно езжу на этом поезде. Помню, как строился дом. Резиденция Брэда Коула, если не знаете. Так вот, сперва здесь была другая красотка, она тоже время от времени расхаживала в купальнике. Коулу, видать, нравятся молодые раздетые девицы.

– Что с ней случилось? С той, с первой?

– Не знаю. Просто перестала появляться.

– Давно?

– Примерно год назад. Тоже летом.

– Как она выглядела?

– Похожа на эту, только темненькая.

Дивайн повернулся и посмотрел на женщину. Та сидела на краю бассейна, скрестив ноги. Она подняла голову, и на мгновение показалось, будто девушка глядит прямо на него. Невозможно! Слишком далеко, неудобный ракурс, да и стекло между ними мешало.

Правда ведь?

Она встала, взяла халат и пошла в дом. Дивайн, как и все мужчины из вагона, наблюдал за ней, следя за каждым шагом так напряженно, словно то была последняя радость в их жизни.

Может, ее и впрямь возбуждают чужие взгляды, подумал Дивайн. Женщина знала, что за стеной стоит поезд и пассажиры на нее пялятся. Интересно, что об этом думает Брэд Коул? Хотя, с другой стороны, он сам трахает подчиненных прямо на рабочем месте.

Поезд тронулся и поехал дальше.

Чуть позднее Дивайн вышел из метро в Финансовом районе, окунаясь в утреннюю жару. Давно рассвело, но город еще только просыпался. Вопреки правилам повсюду стояли грузовики; такси и легковушки наперебой сигналили, нарушая и без того редкую городскую тишину. Птицы клевали мусор; дворники подметали тротуар; зевающие прохожие в костюмах или джинсах брели на работу с таким видом, будто отправляются на каторгу. Разносчики уличной еды готовили завтрак: халяль на гриле, рисовую лапшу, индийский бирьяни, а также более традиционные блюда: пончики, хот-доги, фалафель, текс-мекс, стейки, барбекю и суши. Если вы чего-то не найдете, значит, такой еды не существует в природе. Строители таскали трубы и кирпичи, несли лопаты и ведра, курили «кэмел» и порой прикладывались к стаканчикам с утренним кофе или чем-нибудь покрепче.

Небо было ясным, сквозь высотки сочилось тепло. К обеду здания, слепленные из миллиардов тонн бетона и стекла, разогреются настолько, что поднимут температуру на улицах до вулканических масштабов; по крайней мере, так будет казаться жителям, которые пытаются заработать на жизнь или насладиться отдыхом.

Думая обо всем этом, Дивайн размышлял и о своих личных проблемах. К родителям Юс ездить не стоило, он лишь вызвал подозрения у скорбящей матери. Еще не давало покоя загадочное письмо, которое невозможно отследить и которое, судя по всему, прислали ему одному.

В анонимке не говорилось, что Сара покончила с собой. Дивайн сам так решил. В ней лишь упоминался факт смерти и описывались ее обстоятельства. Про самоубийство сказала Ванда Симмс. Она якобы подслушала разговор полицейских. Детектив Хэнкок подтвердил версию во время первой встречи.

Чтобы найти отправителя загадочного письма, придется искать свидетелей, потому что отследить его не получится. Дивайна немного радовало, что не все проблемы можно решить с помощью технологий. Иногда беготня, личное обаяние и удачно сформулированный вопрос могут сделать то, что не под силу искусственному интеллекту и терабайтам данных в виртуальных облаках. Впрочем, анонимка напрямую связана с убийством, а значит, и с гнусными делишками, которые творятся в компании. Именно их надо разоблачить, если Дивайн не хочет отправиться в тюрьму. Приказ Эмерсона Кэмпбелла ясен и однозначен.

Дивайн знал охранника, дежурившего в вестибюле. Его звали Сэм: лет шестидесяти, с всклокоченными волосами, бледной кожей, покатыми плечами, большим животом, на котором едва сходилась рубашка, и приятной улыбкой. В общем, типичный образ любимого дедушки, который охотно возится с внуками, не забывая прихлебывать пиво из банки.

Дивайн подошел к стойке и поставил на нее кожаный портфель, вытирая со лба капельки пота.

– Привет, Сэм.

– Привет.

– Хреновые у нас дела творятся, да?

– Не то слово. Полиция целыми днями шныряет. Надо ж было такому случиться…

– Да, слышал. Говорят, ее убили, никакое это не самоубийство.

– М-да, дела… Ты ее знал? – спросил Сэм.

– Немного. Сам-то ее видел?

– О да! Она всегда улыбалась, здоровалась. Милая девочка, чертовски ее жаль.

– Кажется, ее нашел кто-то из рабочих?

Сэм покачал головой и скорчил гримасу, словно съел какую-то отраву.

– Джерри Майерс. Сперва я решил, бедняга вконец рехнулся. Прибежал сюда с воплями: мол, в кладовке висит девушка. Бред полнейший. Чтобы у нас, в этом здании – да покойники?!

Дивайн напрягся.

– Погоди, он что, спустился и сам тебе рассказал? Не позвонил, не вызвал полицию?

– Нет, не догадался – в шоке был. Бедняга никогда не видел трупов. Пошел в кладовку что-то взять, и тут бац – висит труп. Я и сам запаниковал бы. В общем, я не стал его ругать. Позвонил в полицию, потом мы с Джерри поднялись на этаж. Я надеялся, что парню просто померещилось спьяну. Но там и впрямь висела девушка. Бедняжка. Я в свое время работал в полиции, но даже меня порядком замутило.

– Не сомневаюсь. Начало дня, на этаже, наверное, было полно народу…

– Поэтому я и рванул туда, как только позвонил в службу спасения. Посадил вместо себя другого охранника, велел впустить полицию – а сам наверх. Это же потенциальное место преступления. Есть регламент, все такое. Мало ли почему она умерла, надо в любом случае сохранить улики.

– Повезло, что ты добрался туда первым и никто не заглянул в кладовку.

Сэм покачал головой.

– По правде говоря, я за это не ручаюсь.

– То есть?

– Джерри оставил дверь открытой. По крайней мере, когда мы пришли, она была распахнута.

– Он ее не запер? – уточнил Дивайн.

– Парень был в таком ужасе, что собственное имя не вспомнил бы. Полицейские приехали минут через пять.

– Что было потом?

– Я остался на тот случай, если понадоблюсь.

– Говорил с кем-нибудь?

– Только с Джерри и с полицией.

– Из сотрудников никто не появлялся?

– Люди поднимались, но полицейские не выпускали их из лифта. Сам я никого не видел.

– Самое начало рабочего дня. В такое время на этаже полно народу.

– Я никого не видел, – повторил охранник.

Плохо. Вспомнилась Ванда Симмс, которая якобы выводила людей из кабинетов. Это не вязалось с тем, что рассказывал Сэм.

– Джерри, наверное, уволился после того, как нашел тело? Или, по крайней мере, взял отпуск?

Сэм махнул рукой и отхлебнул кофе из кружки с эмблемой футбольной команды «Нью-Йорк Джайентс».

– Нет. Джерри тот еще отшельник; ни жены, ни подружки, а работа слишком хорошая, чтобы ее бросать: зарплата, всякие льготы… Он, кстати, сейчас здесь. На тридцать четвертом этаже меняет лампочки. По крайней мере, он мне сам так сказал.

– Ясно. Ну, держись!

Сэм улыбнулся.

– У меня-то работа простая. Это ты надрываешься. Ради чего, спрашивается? Все, что нужно человеку для счастья, – вкусный ужин, крыша над головой, пара кружек пива, футбол по телевизору, девушка под боком, и наслаждайся жизнью.

Подумав, что Сэм, скорее всего, прав, Дивайн зашел в лифт и отправился на тридцать четвертый этаж.

Глава 27

Кабинеты руководства до сих пор пустовали. Эти люди получают зарплату вне зависимости от отработанного времени. Если не грядет апокалипсис, они приходят в девять, а уходят в пять.

Рядовые сотрудники понемногу собирались, но народу пока было мало. Из-за закрытых дверей кое-где доносился шелест клавиатур. Работникам полагалось быть трудоголиками: приходить чуть свет, а уходить ближе к ночи. В «Коул и Панч» не любили бездельников. Трудиться надо с полной отдачей сил, пока в кабинете не погаснет свет.

Джерри Майерс нашелся в одном из коридоров. Он стоял на стремянке и вкручивал лампочку.

– Мистер Майерс?

Мужчина повернулся и посмотрел на Дивайна сверху вниз. Он был довольно высок, с бочкообразным торсом, лет сорока пяти, с густыми темными волосами.

– Да?

– Я Трэвис Дивайн. Работаю здесь. Мы с Сарой Юс дружили…

Майерс закончил с лампой, надел плафон и слез со ступенек.

– Как вспомню, в дрожь бросает… – пробормотал он.

– Понимаю. Не самое приятное зрелище.

Майерс сложил стремянку и взял коробку с лампочками. Посмотрел на Дивайна и буркнул:

– Что-то спросить хотели?

– Сэм рассказал, это вы ее нашли.

– Допустим. Что с того?

Дивайн мимоходом подумал, как бы все не испортить.

– До сих пор не верю, что Сара мертва. Сначала сказали, это самоубийство, теперь – что убийство. Какого черта вообще происходит, а?

Майерс посмотрел на него с сочувствием.

– Да, всех тряхнуло… Как по мне, больше похоже на самоубийство. Но кто меня будет спрашивать? Да и труп я нашел впервые.

Дивайн уцепился за представленную возможность:

– Значит, вы обнаружили ее около половины девятого, да?

– Ага, примерно так. Я уже сказал все копам.

Майерс зашагал по коридору. Дивайн не отставал, обдумывая следующий вопрос.

– Сэм говорит, вы спустились в вестибюль, и он вызвал полицию.

– Да. Меня трясло, как припадочного. Еле кнопку в лифте нажал и пропуск сунул.

– Зачем вы пошли в кладовку? – уточнил Дивайн.

– Слушайте, я уже рассказал все копам!

– Знаю, – быстро ответил тот. – Просто… мы с Сарой были друзьями, и я до сих пор в шоке. Хочу знать подробности… Разобраться в том, что случилось.

Майерс некоторое время с любопытством разглядывал его, потом кивнул.

– Ладно, я вас понимаю. Я зашел туда достать долбаный картридж. Мне сказали, что один из принтеров в конференц-зале не печатает и требует замены. Открываю дверь – и она висит. Думал, сам рядом с ней окочурюсь.

– Понимаю. То есть обычно эта комната заперта?

– Не знаю. В то утро я отпирал замок ключом.

Стремянка стукнула Майерса по ноге.

– Давайте помогу, – предложил Дивайн.

Он забрал у собеседника часть ноши.

– Спасибо.

– Вам детектив Хэнкок сказал, что Сару убили? Темнокожий такой, лет сорока?

– Нет. Услышал в новостях, как и все.

Майерс остановился в коридоре и вместе с Дивайном поставил стремянку. Дивайн придержал ее, забрал старую лампочку, когда рабочий передал ее вниз, протянул взамен новую.

Майерс вкрутил ее, спустился обратно, и они пошли дальше.

– Кто-нибудь был рядом в тот момент, когда вы нашли Сару? В соседних кабинетах, например?

– Секретарей и руководства не было, по крайней мере, я их не видел. Рановато для них. А находился ли кто в кабинетах, сказать не могу. Не помню, чтобы я кого-то видел. Я так копам и сказал. – Майерс мотнул головой. – Дурак я; можно было вызвать службу безопасности со своего телефона. Но я… – Он снова покачал головой и посмотрел на Дивайна. – Вы когда-нибудь видели покойников?

– Нет, – соврал тот.

– Надеюсь, и не придется.

– Значит, вы вернулись вместе с Сэмом. Что было потом?

– Сэм заглянул в комнату. Наверное, хотел убедиться, что я не вру.

– Рядом никого не заметили?

Майерс остановился и подозрительно посмотрел на Дивайна.

– Так… Вы сказали, что дружили с Сарой. К чему эти вопросы, а? Допрашиваете хуже копов!

У Дивайна был наготове ответ:

– Я служил в армии. У меня есть опыт работы в военном уголовном розыске.

– А, ясно.

– Вы, судя по выправке, тоже служили?

– Собирался, но зрение и слух подвели, не хватило здоровья. Не прошел медосмотр. Ношу слуховой аппарат и линзы, но даже с ними не набрал минимальный балл.

– Понятно. Так был кто-то рядом с вами?

– Нет, я никого не видел. Было тихо, как… как…

– В могиле? – подсказал Дивайн.

Майерса заметно передернуло.

– Ага. Уже потом, когда приехала полиция, пришли несколько секретарей.

– А кроме них?

– Никого не видел.

– Разве это не странно? Обычно люди приходят чуть свет.

– Я не знаю. – Майерс взглянул на Дивайна. – Вы тоже из ранних пташек, да?

– Да. Но я работаю на другом этаже. Значит, полицейские оцепили кладовку и стали всех разгонять?

– Ага, но только после того, как появились детективы, ну, знаете, такие парни в костюмах. До этого момента с этажа никого не выпускали, и меня тоже. Потом нас отвели в конференц-зал. Стали брать показания. Нас допросили; сказали, можно идти. Я вышел на улицу и отправился гулять. Она так и висела перед глазами…

– Как думаете, сколько времени дверь в кладовку была открыла?

Майерс сосредоточенно свел брови и сказал:

– Сперва я пытался объяснить все Сэму, но язык не слушался, так что понял он меня не сразу. Затем он позвонил в полицию, потом стал искать помощника, чтобы тот посидел на посту… Минут шесть-семь, наверное. Может, чуть дольше. Я не смотрел на часы. Знаю, что после того как мы поднялись, никто к двери не подходил, кроме меня и Сэма.

– Ясно. Спасибо, что уделили время.

Майерс внимательно взглянул на Дивайна и, помедлив, сказал:

– Вы, кажется, были хорошими друзьями.

– Да, пожалуй.

Дивайн оставил Майерса работать и прошел по коридору дальше. Сотрудников вроде него размещали в больших залах, разделенных на кабинки без окон, чтобы ничто не отвлекало от работы. Руководители занимали кабинеты с видом на улицу. Дивайн прошел вдоль ряда рабочих мест. Увидел пустой стол. Ни фотографий, ни цветов, ни других личных вещей.

Зато на нем стоял компьютер. На приклеенном к экрану стикере был написан пароль. Никакая защита не устоит перед клочком желтой бумаги и забывчивостью ленивых сотрудников.

Дивайн сел за стол и с помощью инструкции, которую прислал Валентайн, вошел в базу данных системы безопасности.

Он открыл вкладку с поиском. Кто входил в здание с 6:00 до 8:30 утра в пятницу, в день, когда обнаружили тело Юс? Подумав, добавил еще один критерий: кто поднимался на пятьдесят второй этаж? Любые перемещения сотрудников хранятся в базе данных; это позволит выяснить, кто появлялся рядом с кладовкой. Вполне вероятно, что человек, который прислал анонимку, и есть убийца. В таком случае он должен был находиться в здании накануне вечером, между полуночью и четырьмя часами утра. Однако не стоило исключать вероятность, что Юс убил кто-то другой, а автор письма просто видел тело, когда Майерс убежал вниз. Если так, надо найти этого человека и спросить, зачем он отправил анонимку.

«И знал ли он про наши отношения с Сарой?»

Дивайн ждал, пока появятся имена, привязанные к пропускам. Утром на пятьдесят втором этаже должно было находиться много сотрудников.

Однако на экране не высветилось ни одной строчки. Дивайн опешил. Как такое может быть? Он снова запустил поиск, на мгновение поднял голову, чтобы проверить, нет ли кого рядом. Посмотрел на часы. Время в запасе еще имелось.

Так, ладно. Стоит рискнуть и замахнуться на более крупную рыбу, задав новые параметры поиска. Кто оставался в здании в ночь убийства? Не успев нажать клавишу, Дивайн понял, что в его методике есть изъян. Если сотрудники вечером уходят большой компанией, кнопку в лифте нажимает кто-то один. А чтобы покинуть здание в нерабочее время, пропуск не требуется вовсе – достаточно нажать кнопку выхода рядом с дверями. Для входа в здание в рабочие часы пропуск тоже не обязателен – с его помощью отправляют лифт на нужный этаж. Поэтому электронная система учета не слишком точна. Куда важнее записи с камер, которые наверняка запросила полиция.

Дивайн проверил результаты поиска и увидел, что Юс, судя по всему, пришла на работу в четверг в семь тридцать утра. Записей о том, чтобы она спускалась в тот день, не нашлось. Может, Сара уходила не одна, поэтому Дивайн проверил, не возвращалась ли она в тот же вечер. Судя по журналу, нет. Возможно, она не уходила, потому что к тому времени была мертва. Но почему она вообще оказалась в здании так поздно? Может, заработалась? Или ждала кого-то? Брэда Коула, например?

Дивайн задал новые параметры и нажал клавишу поиска.

Ждать пришлось недолго. На экране высветилась одна строка – имя человека, который вошел в здание ровно в полночь и вышел в 1:10. Идеальное время для убийства Сары Юс.

Дивайн смотрел на экран, не веря глазам.

«Трэвис Р. Дивайн».

Глава 28

Он покинул этаж и, воспользовавшись пропуском, поехал вниз. Срочно требовалось прояснить один вопрос, и, кажется, он знал, кто может подсказать ответ.

Когда полиция увидит записи в журнале, Дивайну конец. Странно, что его еще не арестовали.

Он спустился на сорок первый этаж и нашел Ванду Симмс. Та всегда приходила рано. Симмс прохаживалась по коридорам, проверяя, все ли в ее владениях готово к началу рабочего дня. У нее дома наверняка царит полнейший порядок: вплоть до выложенных по линеечке столовых приборов и сверкающего чистотой кошачьего лотка.

– Здравствуй, Ванда.

Она увидела его и изменилась в лице, разом растеряв профессионализм. Симмс бросилась к Дивайну и схватила за руку.

– Слышал про Сару?!

– Да, – мрачно ответил он.

– Даже не верится. Среди нас бродит убийца!

– Уверен, что его скоро найдут.

– Хотелось бы!

– У меня назрел один вопрос…

– Какой? – спросила Симмс, беря себя в руки.

– Мы болтали с коллегами, они говорят, что в то утро, когда нашли Сару, на пятьдесят втором этаже никого не было. Ты, кажется, поднималась наверх и искала людей по кабинетам?

Симмс закивала:

– В то утро был семинар. Весь отдел слияний и поглощений отправили в «Ритц». Ну, кроме обслуживающего персонала, разумеется. Полицейские просили проверить, что на этаже точно никого нет. Я рассказала им про семинар, но меня все равно заставили пройти по кабинетам вместе с двумя агентами. Разумеется, я никого не нашла. Семинар был для всех сотрудников без исключения. – Она вновь погрустнела. – Сара не заслужила такой смерти…

– Естественно, – ответил Дивайн.

* * *

Каскад финансовых данных мелькал на экране компьютера, но Дивайн не обращал на них внимания.

Он баламутил воду в аквариуме с акулами. Интересно, долго ли продержится на плаву?

Дивайн вздрогнул: в дверь резко постучали. На пороге появилась женщина, одна из сотрудниц. Ее имени Дивайн не знал.

Он понял, что означает ее появление, и встал еще до того, как она открыла рот.

– Мистер Дивайн, не могли бы вы пройти вместе со мной?

Он молча направился к выходу. Кое-кто из коллег на мгновение поднял голову, но затем снова уставился на экран, где шла погоня за несметным богатством.

Дивайн вышел вслед за женщиной в коридор. Возле лифта стояли двое мужчин, оба в костюмах, мало чем отличавшихся от здешней униформы: то есть поношенных и дешевых.

Один – лет пятидесяти, с зачесанными набок седыми волосами – был высоким, под два метра ростом, и мускулистым, а его напарник – ниже на целую голову и чуть моложе, лысоватый, худощавый, с ничего не выражающим лицом. Женщина не стала задерживаться. Она молча ушла, пока мужчины показывали Дивайну удостоверения и представлялись.

Высокого звали Ральф Шумейкер, низкого – Пол Экман. По словам Шумейкера, они работали в отделе убийств полиции Нью-Йорка и расследовали смерть Сары Юс. Голос у него оказался низким, но довольно звучным. Экман говорил более резко, изредка срываясь на фальцет. То ли нарочно, для пущего эффекта, то ли берег больные связки. Дивайн не стал прислушиваться и забивать лишним голову.

– Мы хотели бы поговорить с вами, мистер Дивайн, – сказал Экман.

– Ладно. Что-то в последние дни я нарасхват…

– Нам выделили пустой кабинет. Пройдемте.

Дивайн пошел вслед за ними в комнату немногим просторнее кладовки, где нашли тело Юс. Там стояли три стула. Экман велел Дивайну сесть. Тот подчинился. Оба детектива сели напротив. Стола в комнате не было; они сидели, едва ли не утыкаясь друг в друга коленями. Дивайн знал, что так сделали намеренно. Если лишить человека личного пространства, то с самого начала он почувствует себя не в своей тарелке. Он и сам так поступал, когда допрашивал захваченных талибов и боевиков «Аль-Каиды». Даже при работе через переводчика можно выбить собеседника из колеи. С Дивайном делали так же – по крайней мере пытались.

Экман достал блокнот, а Шумейкер уставился Дивайну в глаза и спросил:

– Рейнджер, да? Мой сын тоже служит в армии. В пехоте. Он сейчас в Южной Корее.

– Да, я бывал в тех краях.

– У вас много наград. Два ранения. Отличный послужной список. Вы молодец.

– Я просто делал свою работу.

– Вы с Сарой Юс были друзьями?

– Да, мы были знакомы.

– Я не об этом.

Следователь ни на миг не изменился в лице, хотя голос зазвучал иначе. Явный профессионал. Дивайну приходилось терпеть допросы, когда ему обновляли допуск к секретным данным. Порой вопросы звучали очень неожиданные: например, занимался ли он сексом с животными. Поэтому он по достоинству оценил мастерство собеседника.

– Мы встречались на корпоративах. Виделись на семинарах. Она мне нравилась. Иногда проявляла ответную симпатию. В этом смысле – да, нас можно считать друзьями. Но таких друзей у нее было немало.

– Вы ездили к ней домой. Разговаривали с родителями. Из всех работников компании вы единственный, кто так сделал.

Шумейкер откинулся на спинку стула и расстегнул пиджак. На поясе у него висела кобура с пистолетом «Глок», с другой стороны ремня блестел значок. Судя по виду, он был готов просидеть в этой позе весь день, демонстрируя Дивайну атрибуты своей власти.

– Я проходил мимо ее дома и заметил, как они…

– Откуда вы знаете, где она жила? – перебил Экман, и визгливые нотки бумерангом зазвенели в голове у Дивайна.

– Я уже говорил ее родителям, что однажды провожал ее из бара.

– Дальше, – велел Шумейкер.

– Увидел их перед домом, понял, кто они. Заметил их сходство с Сарой. Постучал, ну и дальше само собой. Я просто хотел выразить соболезнования и на всякий случай предложить помощь. Оставил свою визитку.

Шумейкер залез в карман и достал карточку.

– Миссис Юс отдала ее сегодня утром во время встречи. Она позвонила и рассказала о вашем визите. Поэтому мы пригласили вас на разговор.

– Зачем она так сделала? – спросил Дивайн, радуясь, что они приехали вовсе не из-за записей в журнале, согласно которым он находился в здании в момент убийства.

Экман подался вперед.

– Скажем так, ей показалось, что вы не совсем откровенно описываете свои отношения с ее дочерью.

– В смысле?

– Может, вы нам скажете? – отозвался Экман.

– Что, например? Я не умею читать мысли.

– Тогда озвучьте собственные соображения.

– Я знал Сару, она мне нравилась, как и всем, кто с ней общался. Вы еще с кем-нибудь здесь говорили?

– Разумеется, – кивнул Шумейкер. – Сейчас ваша очередь.

– Я вас слушаю.

– Сара вела дневник. Вы знали об этом?

– Мать упоминала. Она сказала, что полиция его не нашла. Телефон и ноутбук вы уже проверили?

Ответил Шумейкер:

– Мы просмотрели ее электронную почту, заметки, записи в календаре. И знаете, что нашли?

– Понятия не имею.

– Мисс Юс делала аборт.

Дивайн выпрямился и подался вперед.

– Что? Сара была беременна?!

– В противном случае аборт не нужен, – саркастично заметил Экман.

– Где она его делала?

– В календаре была запись с датой и названием процедуры. Клинику мы пока не нашли.

– Она писала, кто отец?

Шумейкер скрестил ноги и постучал указательными пальцами друг о друга.

– Это были вы? – спросил он, посмотрев в сторону, прежде чем перевести взгляд на Дивайна.

Сделано так было для пущего драматизма, и полицейский прекрасно справился со своей задачей.

– Я впервые слышу.

– Опять-таки я спрашивал не об этом. Вы занимались сексом с Сарой Юс?

– Я не обязан вам отвечать.

Снова заговорил Экман:

– Разумеется, но отказ будет чреват последствиями. И, чтобы вы знали, отцом она назвала именно вас.

Дивайн перевел на него взгляд.

– А еще я знаю, что полицейские часто врут подозреваемым, заставляя их признаться. Поэтому верить вам нельзя. Где именно фигурирует мое имя? Покажите!

Шумейкер хмыкнул:

– М-да, Пол, этот парень заткнет за пояс любого адвоката. Кто бы ждал такой прыти от бравого вояки.

Об уловках полиции Дивайн знал не понаслышке, поскольку сотрудники военного уголовного розыска не раз допрашивали его после смерти Хокинса, пытаясь заморочить голову: врали, вынуждали признаться, выбивали показания. Однако тело капитана слишком сильно пострадало от зубов животных, и экспертиза не сумела возложить ответственность за гибель офицера на Дивайна; а его собственные травмы, полученные в схватке с Хокинсом, не подтверждали его вины. У всех солдат имелись шишки, синяки и ссадины. Даже ДНК, обнаруженная на трупе, не могла служить доказательством, потому что они жили в одной казарме. Ни свидетелей, ни улик, ни точного времени смерти – все это позволяло Дивайну утверждать, будто он ни при чем. Военная полиция в конце концов сдалась. Видимо, они решили поскорей закрыть дело, пока не всплыла информация о том, что расследование предполагаемого самоубийства Бланкеншипа тоже проводилось спустя рукава.

– Можете взять у меня отпечатки и образец ДНК. Я ее не убивал.

– А на полиграф согласны? Готовы его пройти?

Дивайн откинулся на спинку стула.

– Значит, ни ДНК, ни отпечатков пальцев на месте убийства вы не нашли. Как и других улик, указывающих на меня. Теперь вы пытаетесь выбить признание, чтобы закрыть дело и порадовать начальство. Только если повесите убийство на меня, настоящий преступник останется на свободе. Я готов заключить с вами сделку.

– Не припомню, чтобы мы ее предлагали, – сказал Экман.

– Я пройду полиграф, если вы покажете, где написано, что ребенок от меня. И поклянетесь под присягой, что это реальный факт, а не ваши домыслы.

– Вы смотрите слишком много полицейских сериалов, – буркнул Шумейкер. – Да, мы можем делать необоснованные высказывания во время допроса, но фабриковать улики не имеем права. Это было бы преступлением.

– Значит, вы не согласны?

– Где вы были в пятницу с полуночи до четырех часов утра?

Дивайн нетерпеливо поморщился.

– Господи, я уже все рассказал вашему коллеге…

– Какому коллеге? – резко спросил Шумейкер.

– Хэнкоку.

– Какому Хэнкоку? – удивился Экман.

– Детективу Карлу Хэнкоку из полиции Нью-Йорка. Я думал, он расследует дело вместе с вами.

Мужчины переглянулись со странным выражением на лицах. У Дивайна в животе екнуло.

– Когда Хэнкок с вами разговаривал? – спросил Экман.

– Он ждал меня в пятницу на железнодорожной станции в Маунт-Киско. На следующий день, когда я вернулся с работы, он встретил меня возле дома.

– Вы сказали ему, где были в ночь убийства?

– Разумеется.

– Опишите его, – велел Шумейкер.

– Темнокожий, около ста восьмидесяти пяти сантиметров ростом, лысый, крепкий, лет сорока. Одевается так же, как и вы; водит развалюху, провонявшую сигаретами и кофе. Говорит, мол, полиция Нью-Йорка уже десять лет не закупала новые машины. Еще он сказал, что живет в Нью-Джерси, в Элизабет-тауне. – Дивайн уставился на своих собеседников. – Неужели вы его не знаете? Сколько же у нас в городе детективов-следователей?

– В отделе убийств южного Манхэттена – десять. Двое из них перед вами.

– У него был значок, точь-в-точь как ваш. И говорил Хэнкок как коп. Это он, кстати, сказал, что Сара не покончила с собой. Что ее убили.

– Серьезно? – воскликнул Экман. – Он сказал это в субботу?!

– Да. И о моем армейском прошлом он тоже знал.

– Что именно он говорил про убийство? – спросил Экман.

Дивайн пересказал разговор с Хэнкоком. Не стал лишь приводить пример из своего армейского прошлого.

– Он сказал, направление странгуляционной борозды доказывает, что смерть была насильственной, а не добровольной.

Шумейкер бросил в сторону напарника нервный взгляд, выдававший, что он больше не контролирует ситуацию. Тот правильно понял подсказку и перехватил инициативу.

– Ладно, допустим. Продолжаем. Где вы были в указанное время? – спросил Экман.

– Дома, в постели. Спал до четырех часов. Потом тренировался на стадионе рядом с домом. Затем принял душ, оделся и сел на поезд в шесть двадцать, как обычно. На вокзале должны быть камеры, я наверняка попал в кадр. В такое время не слишком много народу.

Шумейкер сказал:

– Вы могли убить ее ночью, сесть на поезд и вернуться в город задолго до утра.

– Опять-таки на вокзале висят камеры, а в здании сидит охранник.

– Вы могли ехать не поездом, – заметил Экман. – А охранник делает обход.

– Чтобы попасть в здание, нужен пропуск. Время ухода и прихода сотрудников фиксируется.

«И в журнале записано, что я приходил ночью, так зачем задавать лишние дурацкие вопросы?» – мысленно негодовал Дивайн.

– Мы проверим базу данных, – ответил Шумейкер. – Чтобы выгрузить информацию, нужно время.

«Боюсь, мне очень не понравится результат ваших поисков».

– Вы всегда встаете на тренировку в четыре утра? – уточнил Экман.

– Да.

– Кто-нибудь готов это подтвердить?

– Нет. Я спал один и тренировался тоже. Меня никто не видел.

– А соседи?

– Есть. Трое. Но в такое время они обычно спят, как все нормальные люди. Мое алиби подтвердить не смогут.

– Откуда вы знаете? – уточнил Экман.

– Потому что уже спрашивал, когда появился Хэнкок и попытался спустить на меня всех собак. Они не помнят. Просить их врать я не буду.

Шумейкер глядел так выразительно, что в мыслях, скорее всего, уже надевал на Дивайна наручники и зачитывал ему права.

– Какой вы славный парень, – хмыкнул он, но без особой язвительности.

Вид у него был слегка растерянным.

– Если снова увидите Хэнкока, узнаете? – спросил Экман.