Текст книги "Отходная молитва"

Глава 14

Кейт Хибберт жила в самом сердце Суэйлделской долины. Некогда ферма процветала, но экономический спад заставил хозяйку расстаться с большей частью своих владений. Через четыре года после смерти супруга миссис Хибберт была вынуждена продать соседям около двух третей земли. Был у нее сын-студент по имени Тим – по выходным он приезжал домой помочь матери, и еще батрак, работавший неполный день. Основную же тяжесть забот по ферме миссис Хибберт несла на себе.

И это сказывалось. Сидя в кухне и попивая чай из не слишком чистой чашки, она казалась Мертону намного старше своих лет. А ведь ей не было еще и пятидесяти. Надо отдать Кейт Хибберт должное – она лишь слегка погрузнела в бедрах, сохранив остатки былой красоты. Однако мешки, которые появились у нее под глазами после смерти мужа, так и остались на серьезном благородном лице.

– Кейт, поймите, у Зорьки нет проблем со здоровьем, – тихо произнес Мертон. – Возраст, что поделаешь.

Миссис Хибберт понимающе кивнула, пытаясь скрыть огорчение. Зорька, корова фризской породы, давала больше всех молока. Мертона вызвали потому, что надои неожиданно пошли вниз, по всей видимости, в надежде, что диагноз окажется более утешительным, нежели обыкновенная старость, от которой, как известно, лекарства нет.

– Решайте сами, как с ней поступить, но у меня есть один человек, готовый дать за нее приличную цену.

Кейт кивнула.

Чтобы как-то смягчить удар, Мертон добавил:

– А со мной можете расплатиться попозже, когда будут деньги.

В ответ Кейт печально улыбнулась:

– И снова яйцами.

– Яйцами так яйцами. – Мертон давно привык и не возражал, когда клиенты со скромным достатком платили ему натурой. Начиная с середины восьмидесятых их район поразил глубокий экономический спад, и наличных денег у людей не было. Разумеется, готовность Мертона брать за услуги натурой вряд ли радовала его бухгалтера, зато холодильник был всегда забит домашней снедью.

Мертон уже собрался уходить, но споткнулся о деревянный ящик с запылившимися пустыми бутылками. Этот ящик стоял здесь с незапамятных времен. Взгляд Мертона упал на двуствольное ружье, торчащее из ведра в углу. И ружье, и ведро покрывал толстый слой пыли.

– Тим дома? – поинтересовался он.

– Нет. У него соревнования по гребле.

– По гребле? – Ничего более умного Мертону не пришло в голову: водные виды спорта наводили на него скуку. – А Мэттью завтра будет?

– Нет. У него спина разболелась. Так что всю следующую неделю мне пахать одной. Разве только вы мне поможете.

И Кейт рассмеялась, чтобы обратить свои слова в шутку. Мертон попрощался и побрел едва ли не по колено в грязи к стоящему у ворот "лендроверу".

* * *

«Веселые подружки» – так называют здесь девятнадцать вертикальных камней. Они стоят кружком посреди ничем не примечательного поля у извилистой сельской дороги, ведущей из Пензанса в Лэндз-Энд. «Подружки» примерно на две с половиной тысячи лет старше Иисуса Христа, хотя, находясь в их обществе, вообще теряешь интерес к такой штуке, как время.

На Лаверна камни произвели неизгладимое впечатление – от них как будто исходила некая неуловимая надежда на лучшее будущее. То же самое светлое ощущение дарило ему и окружавшее их поле, словно обволакивая ясностью и умиротворением.

Мэй улыбнулась ему:

– Ну как, чувствуешь?

– Еще бы, – улыбнулся он в ответ. – Что-то чувствую.

– Надеюсь, ты помнишь, что не все духи способны на убийство. Здесь мы в хорошей компании. И за нами наблюдают – те, кто хочет одарить нас духовным озарением.

– Знать бы, что это такое, – не сдержался Лаверн.

Мимо прогромыхал фургон с бедфордским номером. Мотор надрывался от натуги. Лаверн взглядом проводил фургон, пока тот не скрылся из виду за вершиной холма. Посреди окружавшего их пейзажа даже вид взбирающегося в гору неуклюжего, тяжеловесного тягача казался сказочным зрелищем.

Неожиданно Мэй промолвила:

– У тебя редкостный талант, Вернон. Не стоит его зарывать.

Она пилила его всю дорогу, начиная с Сент-Айвса.

– Да уж, талант, – буркнул Вернон себе под нос.

– Да-да, представь себе. От Бога. Все мы состоим из трех ипостасей: низшего, среднего и высшего "Я". Но когда твой дух отправляется в странствие, он путешествует три-в-одном, то есть все твое "Я" целиком. И как ты этого не поймешь? Многие из нас достигают подобного состояния только после смерти.

В ответ Лаверн пожал плечами:

– А что за духи тогда работают на Принса? Тоже мертвецы?

– Мертвецы, и притом самые настоящие, только это не цельные духи, а низшие, попавшие в капкан его колдовства. Надеюсь, ты знаешь, что такое полтергейст? Другое название для низших духов. Они шумные, глупые и если попадают под влияние таких, как Принс, то становятся совершенными злодеями.

Лаверн положил руку на одну из "Подружек". Утро было холодным, но замшелый камень показался теплым на ощупь.

Лаверн пристально посмотрел на Мэй.

– Ну хорошо, где, черт возьми, он их берет?

– У тех, кого сам убивает... Или у людей, что уже при смерти.

– Но как?

– Низшее "Я" легко поддается любому влиянию. С интеллектом у него не все в порядке, поэтому его легко подкупить, польстить ему – ведь оно падко на лесть. Глядишь, вскоре оно целиком в твоей власти. А как только ты завладел им, его можно заставить делать буквально все. Кроме того, как преданный пес, оно страшно любит подлизываться к хозяину.

Лаверн слушал, не проронив ни слова. Во всех последних убийствах, несомненно, чувствовалось нечто такое, что наводило на мысль о желании произвести впечатление.

Когда они шли назад к машине, Мэй тихонько коснулась его руки.

– И еще. Принс заносчив. А это слабость, в том числе и для черного мага. Он вообразил, будто стоит над законом. Что наводит меня на мысль, что лучший способ его поймать – это действовать в рамках закона.

– Мзй, ты забываешь: я больше не являюсь представителем правопорядка. Меня со дня на день попросят из полиции.

– А ты не давай им! – вспылила она. – Докажи, что без тебя они как без рук.

Лаверн горько усмехнулся:

– Каким образом?

Он помог Мэй преодолеть ступеньки в живой изгороди. Уже спустившись, она не выпустила его руки и посмотрела прямо в глаза:

– Это я тебе как раз и собираюсь сказать, если ты, конечно, выслушаешь. Завтра ночью тот человек снова выйдет на убийство.

– Какой человек?

– Тот, кого ты тогда не поймал... Душегуб.

Лаверн начал было возражать, но, увидев выражение ее лица, умолк.

– Я заглянула в будущее, Вернон. Мне известно имя его очередной жертвы. Я заглянула в будущее и знаю, что женщина умрет завтра ночью.

Лаверн не знал, что сказать.

– Даже если ты права, что, черт возьми, могу сделать я? Если это в будущем, то это уже произошло.

Мэй сжала его руку в своих.

– Вернон, милый, как ты не понимаешь... Ты ведь незаурядный человек. Ты кахуна. Шаман. Святой. Изменить будущее – в твоей власти.

* * *

Только что пробило полночь, и Герейнт Джон допивал третью кружку двойного солодового. Он сидел дома, удобно устроившись в любимом кресле, и смотрел по видику «Куда летают орлы». Последний раз он смотрел этот фильм в кино и, к своему удивлению, обнаружил, что картина, собственно, шита белыми нитками.

Вкусы с годами меняются, размышлял Герейнт. Становимся ли мы мудрее или просто устаем от жизни и кино нас просто не трогает...

Его жена уже давно спала. Герейнт слушал звук через наушники, чтобы, не дай Бог, не разбудить ее какой-нибудь автоматной очередью. Герейнт наблюдал, как автомат Клинта Иствуда пачками косит глуповатых нацистов, когда, неожиданно оторвав взгляд от экрана, заметил рядом с собой Лаверна. Его словно током ударило. Он моментально сорвал с себя наушники.

– Черт возьми! Откуда ты взялся?

Лаверн поднял руку, словно прося прощения.

– Извини, не хотел. Я постучал, но никто не ответил.

– Интересно, что за важное дело такое, что ты вламываешься ко мне посреди ночи!

– Надо поговорить.

Герейнт заколебался. В лице Лаверна читалась едва ли не мольба, и он смягчился.

– Ну хорошо, садись. Только признайся, что к людям так не являются. Как-то невежливо.

– Понимаю. Извини. Но дело срочное. Мне нужна твоя помощь, Герейнт. Душегуб снова выйдет на убийство. Мне даже известно имя его жертвы. Ее имя, и то, что она умрет завтра.

Герейнт закатил очи к небу.

– Вернон, Вернон...

– Прошу тебя, поверь мне. Я знаю имя жертвы.

– Хватит. Слышал бы ты себя со стороны.

Заместителю главного констебля было немного не по себе. Лицо Лаверна источало какую-то необычную искренность, невиданную им ранее. Герейнту Джону она казалась сродни просветленности глубоко верующего человека. Или же механической улыбке маньяка.

– Я знаю, что говорю. Я прав сейчас, как тогда был прав насчет Насильника и Душителя. Ты ведь все время пытался понять, как это мне удалось. Вот я и пришел, чтобы рассказать тебе...

Герейнт отхлебнул пива – неожиданно оно показалось ему противным – и поставил стакан на журнальный столик. Интересно, как надо вести себя с сумасшедшим? Пристукнуть его чем-нибудь? Предложить чаю или кофе? Нет, лучше занять его разговорами.

– Давай выкладывай. Я слушаю.

– Я умею покидать собственное тело. Знаю, звучит по-идиотски, но моя душа способна бродить отдельно от тела.

Это заявление показалось Герейнту столь чудовищным, что он моментально забыл о своем намерении ублажать Лаверна.

– Вернон. Только избавь меня от этих глупостей. Нет, я затыкаю уши. Иди домой и проспись.

– Ее имя Кэтрин Хибберт. Она живет в Суэйлделской долине.

– Где же еще. Теперь иди домой и прими на ночь таблетку аспирина. А еще лучше – целую упаковку... Нет, это я так, в шутку...

Лаверн поднялся и медленно направился к двери. Герейнт тоже встал с кресла и пошел вслед за ним, чтобы удостовериться, что тот действительно идет домой. Пройдя несколько шагов, Лаверн обернулся с улыбкой и вышел из комнаты. Но только не через дверь. А прямиком через стену. Вернее, он словно слился со стеной, растворившись в ней.

Герейнт Джон отшатнулся. Волосы встали дыбом у него на голове, а от ужаса перехватило дыхание.

– Ни черта себе!

И тут послышался голос – проснулась жена и звала его с лестницы:

– Герейнт, что у тебя происходит?

Герейнт Джон вышел в прихожую. Он был почти уверен, что увидит там Лаверна, указующего в него перстом, подобно призраку из фильма "ужасов". Но ничего подобного – холл был пуст.

– Это телевизор, – крикнул он жене. – Все. Я его выключил. Спи спокойно.

Заместитель главного констебля снова вышел в гостиную, поднял телефонную трубку и набрал номер Лаверна. Почти мгновенно на том конце взяли трубку, и раздался знакомый голос: "Алло".

Джон аж фыркнул от злости. Что за бред, Лаверн живет за несколько миль от него. За столь короткое время при всем желании домой не добраться.

– Вернон, твою мать, ты...

Голос на другом конце провода произнес:

– Тебе, конечно, трудно в это поверить. Ты хотел знать мой секрет, что ж, теперь ты его знаешь. Я умею покидать тело.

Забыв, что Лаверн его не видит, Герейнт яростно затряс головой.

– Да нет же, нет!

– Женщину зовут Кэтрин Хибберт. Помоги мне найти ее.

* * *

Положив ладонь на лоб Иоланды, Принс ждал, пока она заговорит.

Они находились в часовне Норт-Эбби. Иоланда сидела, он стоял подле нее. Глаза женщины были закрыты, дыхание – ровное и глубокое. Принс не спускал с нее взгляда – холодного, бездушного. На его губах играла презрительная ухмылка. Иоланда была для него больше чем подругой или союзницей. Она была его медиумом, и ее дар ясновидящей не раз сослужил ему службу. Именно Иоланда предупредила его, что в Норт-Эбби явился отнюдь не страховой агент. Иоланда тогда точно назвала имя, звание и истинную цель визита.

Принсу никак не удавалось выкинуть Лаверна из головы. Пусть полицейский запятнал свое доброе имя, но он все еще жив. Принс никак не мог забыть новогоднюю ночь, ту слепящую вспышку света, ману мощностью в тысячу вольт, от которой он тогда распростерся на полу... Нет, этот человек опасен.

Принс наблюдал, как Иоланда входит в транс, дыхание стало глубоким и равномерным. Затем по ее телу пробежала дрожь.

– Готова? Что ты видишь?

– Я вижу его.

– Полицейского?

– Да.

– Что он делает? Он все еще преследует меня?

Молчание. Голова Иоланды мотнулась из стороны в сторону, будто она только что осушила бутылку виски. Теряя терпение, Принс повторил вопрос.

– Нет, – отозвалась Иоланда, – кого-то другого.

– Кто этот другой? Мой предок? Он преследует Томаса Норта?

– Нет, другого.

– Кого? Мне нужно имя. Назови имя.

Пауза.

– Мне не видно. Он умеет хорошо прятаться.

* * *

Все началось, когда его семейная жизнь дала трещину. И для того, чтобы воочию увидеть страдание, он подобрал в Уэнслидейле молодого парня, голосовавшего на дороге, опоил его и выпотрошил живьем. Тело закопал в саду одной престарелой дамы, для которой иногда выполнял всякие небольшие поручения. Было это восемь лет назад. О пропаже парня никто не заявил, и поэтому считалось, что Душегуб (странное, однако, имечко для ветеринара!) унес жизни девяти человек, хотя на самом деле их было десять.

Мертон улыбался, сравнивая себя с серийными убийцами, о которых читал в книгах, или с теми, кого видел в неестественных кровавых фильмах. Как-то раз по телевизору со своими психологическими пророчествами выступал какой-то американский психоаналитик. Мертон с любопытством посмотрел телепередачу, причем сделал для себя несколько открытий. Оказывается, в детстве он подвергался сексуальному насилию, страдал заиканием и не имел друзей.

На самом же деле Мертона любили и в Суэйдейле, и в его родном Донкастере. Люди доверяли ему. Пусть у него не было близких друзей – его никак не назовешь нелюдимым волком-одиночкой, чей образ навязан обывателю телевидением и кино. Ничто в прошлом не могло пролить свет на творимые им злодейства: родители его были не лучше, но и не хуже, чем у других людей.

После смерти миссис Стендринг его допросил один полицейский – некто Лаверн, который возглавлял расследование. Мертону он понравился; возможно даже, симпатия оказалась взаимной.

Во время беседы Мертон поведал Лаверну, что в ночь, когда погибла Бетти Стендринг, он относил ей посылку с продуктами – как каждую неделю. И вообще он обычно приносил ей продукты, потому что давать ей деньги дело бесполезное – бабуля все до последнего пенса спускала на выпивку. В какой-то момент Мертон даже всплакнул, причем так убедительно, что Лаверн предложил ему собственный платок и тотчас оставил его в покое, поручив констеблю записать показания.

На самом же деле Мертон не испытывал к своим жертвам ни малейшего сочувствия. Даже в тот момент, когда он держал перед их искаженными от муки лицами их же собственные окровавленные органы, Мертон оставался глух к ужасу творимых им зверств. И все же Мертон отказывался считать себя монстром. Наоборот, по его мнению, он был приятным во всех отношениях малым. Он не питал презрения к людям. Как, впрочем, и к самому себе. Он любил, горевал, смеялся, переживал, боролся с жизненными трудностями... Просто так уж повелось, что время от времени у него возникало желание кого-нибудь расчленить – расчленить медленно и как можно более жестоко и мучительно, чтобы жертва прочувствовала каждый момент, каждое мгновение.

Зато он был на редкость добр к детям и братьям нашим меньшим.

Глава 15

Черный «даймлер» Герейнта с трудом добрался до Розберри-Фарм по узкому, извилистому проселку. Сгущались сумерки. После полудня начался снегопад, и уже намело сугробы. Герейнт повернулся к Лаверну с виноватой улыбкой.

– Это последняя в списке. Если мы опять ошиблись, нам же хуже. По крайней мере на сегодня конец. Черт возьми, не хотелось бы застрять в этом царстве Снежной Королевы.

Лаверн, прикусив губу, наблюдал за неустанной работой "дворников" на ветровом стекле. Впереди тянулась свежая колея. Незадолго до них кто-то проехал здесь на тяжелой машине.

– Может, отложим до завтра? – начал было заместитель главного констебля. – К чему такая спешка?

– Нам, может, и ни к чему, а вот для этой женщины... – возразил Лаверн. – Если, конечно, мы ее найдем.

Весь день они провели, объезжая фермы и деревушки Суэйлделской долины. Но нигде, ни в одном из сложенных из серовато-коричневого песчаника домишек они так и не кашли женщину по имени Кэтрин Хибберт. Им встретилась некая Амелия Хибберт, аж девяноста трех лет от роду, некое семейство Хиббертов – все как на подбор дородные и упитанные, но только не Кэтрин.

Герейнт достал из кармана пальто небольшую квадратную фляжку и зубами вытащил пробку. Не снимая одной руки с руля, он сделал жадный глоток рома.

– Не советовал бы тебе пить за рулем, – укоризненно произнес Лаверн.

Герейнт усмехнулся:

– И что ты намерен делать? Заставишь меня дышать в трубку?

Он протянул фляжку Лаверну. Тот было заколебался, затем все-таки сделал глоток. Ром на мгновение подарил ему ощущение блаженства, увы, слишком мимолетное и потому, в сущности, бесполезное.

Они достигли конца проселка и свернули налево к одинокой ферме. Приземистый дом казался унылым и заброшенным. След от колес, который привел их сюда, описал вокруг дома широкую дугу; сама машина стояла где-то за углом. Их "даймлер" замер на месте.

Герейнт заглушил мотор. Несколько мгновений стояла оглушающая тишина. Затем из полуразвалившегося амбара показались две облезлые немецкие овчарки и с лаем бросились к машине.

– Ну, прямо с цепи сорвались. Этого нам только не хватало, – проворчал Джон. – Кстати, откуда тебе известно ее имя? Не с неба же оно на тебя свалилось?

– Герейнт, сколько раз тебе объяснять? Я узнал его от человека, которому доверяю.

– Это что, кто-нибудь из тех, кого ты повстречал, разгуливая без собственного тела?

– Нет.

– Понятно. Бесплотные духи сами прилетают к тебе поболтать о том о сем. – Герейнт не скрывал насмешки в голосе. – Вот уж кто бы мог подумать...

– Так, значит, тебе мало увиденного вчера ночью.

Герейнт пожал плечами... или поежился?

Хотя это слегка отдавало садизмом, Лаверн продолжал:

– Может, тебе еще раз продемонстрировать?

Герейнт выпрямился на сиденье и замахал руками, словно отгоняя от себя нечистую силу.

– Нет, нет, спасибо. Я и так тебе верю. – Правда, не выдержав, добавил: – Сам не знаю почему, черт возьми.

Они вышли из машины. Овчарки прекратили лаять и теперь, жалобно скуля, принялись цепляться им за ноги. Герейнт, которому никак не хотелось, чтобы на его новые твидовые брюки налипла собачья шерсть, попытался отогнать псов:

– Кыш! Убирайтесь, окаянные!

Они стояли напротив парадного входа – облупленной двери, некогда выкрашенной в зеленый цвет, под грубой каменной аркой, над которой красовалась дата – 1875 год. Маленькие подслеповатые окна были темны и, казалось, говорили всем своим видом: "Дома никого нет". Однако из трубы на крыше сквозь снегопад поднимался, закручиваясь спиралью, коричневый дым.

– Ну что, вперед?! – Герейнт с воинственным видом кивнул в сторону зеленой двери, давая понять, что, мол, как таксист, доставил сюда Лаверна. В его намерения отнюдь не входило заниматься сомнительными поисками женщины, которой, возможно, никогда и не было на этом свете.

Подняв руку в перчатке, Лаверн собрался было постучать в дверь, однако остановился. Ему послышался какой-то звук. По лицу Герейнта он понял, что это не обман слуха – леденящий душу вопль на мгновение пронзил тишину и умиротворение зимнего пейзажа.

– Похоже на кошку, – неуверенно произнес Герейнт. – А ты как думаешь?

Они прислушались. Наступило короткое затишье, но вскоре снова раздался крик. На сей раз это был женский голос:

– Оставь меня в покое, подонок! Нет! Не надо!

Собаки оскалились. Шерсть на спине у них стояла дыбом.

– Давай поодиночке, – процедил сквозь зубы Лаверн. – Ты подойдешь с той стороны...

Герейнт на мгновение заколебался. Он давно отвык от оперативной работы, и неожиданно его охватило желание вернуться в свой теплый уютный кабинет... Лаверн, прочитав его мысли, произнес:

– Ладно, пойдем вместе. Как в старые добрые дни.

Это мало чем успокоило Герейнта. Правда, он заставил-таки себя улыбнуться и исчез за углом дома. Собаки бросились ему вслед. Лаверн не церемонясь шагнул к окну на первом этаже и кулаком пробил стекло.

* * *

Услышав звон бьющегося стекла, Мертон прервал свое занятие и прислушался.

– Что это?

От ужаса, что ее снова будут мучить, Кейт Хибберт промолчала и лишь покачала головой.

Они находились на кухне. На Мертоне был толстый полотняный фартук, из тех, что он обычно надевал на операциях.

Миссис Хибберт в одном белье лежала на кухонном столе, вся опутанная хитроумной паутиной шнуров и веревок. Лицо ее было перепачкано кровью, смешанной со слезами. Чтобы сломить волю жертвы, ее следует запугать. Рот несчастной представлял кровавое месиво – в наказание за то, что сопротивлялась, а на щеках виднелись свежие симметричные надрезы – по сути дела, лишь невинная увертюра перед тем, что должно последовать дальше.

Мертон нутром чувствовал, что выбрал идеальный момент. Убийство не совершается под влиянием сиюминутного порыва, в этом деле требуется четкое соблюдение графика, если хотите. Бывают такие моменты – без них просто нельзя, – когда весь мир занят исключительно самим собой, слеп и глух к тому, что творят такие люди, как Мертон и ему подобные. И сейчас такой момент наступил – Мертон был уверен в этом на все сто. Одинокая женщина, в доме без телефона, в день, когда дорожная полиция призывала автолюбителей не выезжать из дома. Мертон приехал сюда в твердом убеждении, что его никто не увидит. Ну кто другой, если он в здравом уме, рискнет ехать в такой снегопад – так и застрять недолго. А кроме того, проторенную им колею до утра занесет сугробами.

И вот теперь, услышав звон разбитого стекла, он ощутил первый прилив паники.

– Лжешь! – Ветеринар грубо сжал рукой лицо женщины, размахивая у нее перед самыми глазами длинным зазубренным ножом. – Кто это?

– Не знаю... Наверное, воры... Не знаю...

Жертва вела себя смиренно, и Мертону показалось, будто в ее глазах мелькнул проблеск надежды. Это еще больше вывело его из себя. Он вогнал нож в столешницу рядом с ее лицом. Лезвие какое-то время вибрировало, затем замерло. Мертон отошел в угол кухни, к креслу-качалке, на котором лежало принадлежавшее жертве ружье.

При ближайшем рассмотрении оно оказалось отличным оружием – настоящий браунинг, вполне исправный. Патронов, правда, было маловато, но Мертон на всякий случай все-таки зарядил пушку. И вот теперь он схватил ружье и, щелкнув предохранителем, направился к двери. Там он остановился, прислушался – но ничего не услышал, кроме собственного дыхания и лая собак на улице.

Мертон бочком прошел в крошечную облезлую прихожую. Там вдоль сырых стен громоздились какие-то коробки и ящики со старыми книгами и журналами. Дом по-настоящему не убирался с незапамятных времен. Единственная дверь, которая вела из прихожей дальше в комнату, стояла широко открытой. Кажется, она была закрыта, когда он приехал сюда, подумал Мертон, но точно вспомнить уже не мог. Набрав, словно ныряльщик, полную грудь воздуха, он осторожно шагнул в пустую гостиную.

Пусто. Ни единой души.

Вглядываясь в полумрак, он разглядел груды коробок, а на потертом диване – огромные стеклянные банки, набитые всякой ерундой: монетами, значками, пуговицами. На низком кофейном столике у его ног лежали три пачки печенья, все как одна вскрытые, и наполовину съеденный батончик "Фрут энд Натс". Кто живет вот так по-свински, подумал Мертон, только и заслуживает, чтобы его прикончили.

В комнату, взъерошив ему волосы, ворвался порыв леденящего ветра. Мертон подошел к разбитому окну, топча на ковре осколки стекла. В доме явно кто-то был, сомнений не оставалось. Мертон вернулся в коридор и снова прислушался. Наверху вроде какой-то шорох... Стараясь не выдать себя, случайно споткнувшись о какую-нибудь рухлядь, он подкрался к лестнице и начал подниматься.

Сгущались сумерки, но в узкое окошко на верхней площадке было видно беспорядочное мелькание снежных хлопьев, наполнявшее дом каким-то призрачным светом. Мертон уже почти поднялся до последней ступеньки, когда ему почудилось, будто вверху мелькнула какая-то тень. Он поднял голову, и в тот момент на него рухнуло что-то большое и коричневое и больно ударило по лицу. Мертон даже потерял равновесие. Как оказалось, то была огромная картонная коробка, из которой по полу разлетелись старые кулинарные книги.

В этот момент сработал затвор и прогремел выстрел. Он громовым раскатом прогрохотал по всему дому, оставив в стене у верхней лестничной площадки огромную зияющую дыру. На пол посыпались куски штукатурки. В воздухе запахло пороховым дымом. Не успел угаснуть звук выстрела, как сверху на Мертона через перила обрушился сам Лаверн. Он опрокинул Мертона навзничь и, усевшись сверху, съехал на нем, как на живых санях, вниз по ступенькам.

Послышался глухой удар о пол человеческих тел, и противники, сцепившись в смертельной схватке, начали кататься по коридору, пытаясь не дать друг другу завладеть оружием. В этот момент из кухни раздался какой-то грохот. В прихожую вбежал Герейнт Джон и, увидев на полу сцепившихся не на жизнь, а на смерть противников, изловчился и нанес Мертону своим огромным башмаком несколько мощных ударов в ребра.

– Держись подальше, – выкрикнул Лаверн, – он вооружен.

Но заместитель главного констебля пропустил совет мимо ушей и бесстрашно попытался вырвать ружье из цепких пальцев Мертона. По дому прокатился очередной громовой раскат – старое ружье сработало вновь. Герейнт Джон успел лишь приглушенно выкрикнуть – и в то же мгновение у него из бока хлынула кровь вперемешку с кусками кожи и мяса. Как подкошенный он повалился на пол.

Лаверн отпустил Мертона и бросился на помощь к Герейнту. Лицо его друга было мертвенно-бледным. Герейнт судорожно пытался закрыть руками зияющую рану в животе. Дорогие замшевые перчатки насквозь промокли от крови.

Беспомощно глядя в лицо Герейнту, он прошептал:

– Этот... мерзавец...

Лаверн ощутил, как дохнуло холодом – Мертон выбежал на улицу через парадную дверь. Но сейчас Лаверну было все равно. Главное – успеть доставить Герейнта и женщину в ближайшую больницу.

Мертону не удалось далеко уйти. Подбежав к "лендроверу", он увидел, что на него через заснеженный двор несутся овчарки миссис Хибберт. Мертон принялся торопливо искать в карманах ключи, но в спешке выронил. Даже не звякнув, ключи провалились в снег, где и пролежали еще целых двенадцать часов, пока не приехала полиция. Проторив снегоходом дорогу к дому, они наконец-то оказались на ферме. Там, рядом с "лендровером", они обнаружили обледеневший, наполовину обглоданный труп Джеймса Мертона, Душегуба.