Текст книги "Волк среди теней"

11

Гамбион добрался до места через два часа после начала сумерек и велел своим тридцати бойцам разбить лагерь, не разводя костров, пока он обследует начало Сэдлеровской Тропы. Дозорных, Януса и Ивенсона, он позвал с собой, поручив Бергойну наметить лучшие места для засад. Белокурому худощавому Янусу было лет двадцать с небольшим, а Ивенсон выглядел лет на десять старше и начал толстеть. Взгляд у него был мягким, и Гамбион счел его не слишком надежным. А вот в юноше чувствовалось что-то орлиное – отвага, твердость и уверенность.

– Они проезжали тут дней шесть назад, – сказал Янус, – но начала тропы не обнаружили. Мы были наготове, а их было всего десять, и мы смогли бы их остановить. Навряд ли они вернутся.

– Раз Кейд мне велел отправиться сюда, они вернутся, – сказал Гамбион. – Можете не сомневаться.

– Весть с небес? – спросил Ивенсон.

– Кейд говорит, что нет, но я не так уж уверен. – И он рассказал им про медведя, который вломился в хижину Кейда, а затем ушел, удовольствовавшись горсткой коржиков.

– Ты сам видел? – спросил Янус.

– Вот как тебя сейчас, – ответил Гамбион и провел тряпицей по вспотевшей лысине. – Дьявол, ну и жара здесь!

– Солнечный жар отражается от белых скал, особенно с наступлением сумерек. Но скоро станет очень даже холодно, – сказал Янус. – Можете развести костер, из каньона его никто не увидит.

– Что же, вы можете вернуться в Игер, – сказал Гамбион. – Небось соскучились по семьям.

– Он пусть идет, а я останусь! – заявил Янус. – Я тут все места знаю.

– Буду очень рад.

– Если ты не против, так я пойду, – сказал Ивенсон, и Гамбион кивнул, тут же забыв о его существовании.

Янус внимательно смотрел на Гамбиона, замечая кошачесть его движений, уверенность в себе, которой они дышали.

– На что это ты уставился? – спросил великан, ощущая его неприязнь.

– На человека, который выгонял людей с их ферм, – ответил Янус ровным голосом. – И все это время я стараюсь понять, почему Бог избрал тебя?

– Потому что я оказался под рукой, сынок, – ответил Гамбион ухмыляясь. – Плугом от исчадий Ада не отобьешься, это работка для тех, кто умеет обращаться с оружием.

– Ну-у… может быть, – сказал Янус с сомнением.

– Не обязательно, чтобы я тебе нравился, парень, – сказал Гамбион. – Просто дерись рядом со мной.

– Тут можешь быть спокоен, – сказал Янус. – Драться я буду не хуже других.

– Знаю, Янус. Я разбираюсь в людях. А теперь покажи мне место боя.

Бок о бок они спустились по узкому склону к расселине в обрывах над плодородной равниной, которая у гор сужалась в каньон. Когда они вышли из расселины, Гамбион оглянулся. Она словно бы исчезла.

– Это молодые горы, – сказал Янус. – Возможно, вулканического происхождения, и расселина служила стоком лавы.

– В любом случае небольшой отряд сможет удержать ее порядочное время, – заметил Гамбион.

– Ну, это зависит от того, насколько враги будут стремиться ее взять.

– Не понимаю?

– Ну, если они будут атаковать, так смогут проскакать ее насквозь за несколько секунд. Конечно, мы их встретим убийственным перекрестным огнем, но те, кто прорвется, тут же развернутся и окружат нас.

– Значит, мы не должны позволить им прорваться, – отрезал Гамбион.

– Легко сказать!

– Сынок, у нас нет выбора. Даниилу нужно десять дней, чтобы увести всех в Долину Родников. Он сказал мне – десять дней, и я обещал их ему. И он получит десять дней.

– В таком случае, уповай, что они нас не найдут, – сказал Янус.

– Как бы ни обернулось, все будет по плану Бога.

– Да? Ну, я в Бога не верю.

– После всего, что ты видел? – ошеломленно спросил Гамбион.

– А что я видел? Шайку разбойников и смерти, смерти, смерти. С твоего позволения, Гамбион, веровать я буду вот в это ружье, а Бог пусть провалится к дьяволу.

Юноша быстрым шагом вернулся в лагерь и велел Бергойну следить за каньоном. Бергойн отказался – он возвращается в Игер, и Янус спросил Гамбиона:

– На кого из твоих людей можно положиться, что он не заснет на посту?

– Пек! – крикнул Гамбион. – Будешь нести первую стражу. Я сменю тебя через четыре часа.

– Почему я?

– Потому что я так говорю, сукин ты сын!

– Ну и дисциплина у вас! – заметил Янус, садясь и закутываясь в одеяла.

– Пошевеливайся, Пек!

– Иду-иду.

– И смотри, не засни! Даниил полагается на нас.

– Да слышу я!

– Я серьезно, Пек.

– Имей больше доверия, Ефрам!

Гамбион завернулся в одеяла и пролежал два часа, но заснуть не мог. Наконец он встал и пошел в сторону расселины. Пек, свернувшись клубком между двух валунов, крепко спал. Он ухватил его за ворот рубахи, поднял на ноги и ударил кулаком по зубам, сломав два передних. Еще три удара, и Пек потерял сознание. Его окровавленное лицо быстро опухало. Гамбион забрал его ружье и пистолет, а потом сел, чтобы до утра следить за равниной.

На заре к нему присоединился Янус. Он остановился и посмотрел на неподвижного Пека.

– Здоров спать, а? – спросил он.

– Заткнись, Янус! Мне не до шуток.

– Успокойся, дядя. Пойди поспи. Я посторожу.

– Незачем! Я сплю мало.

– Все равно ложись. Если они явятся в твои «обещанные» десять дней, будет не до сна.

Гамбион не мог не признать правоты Януса: на него навалилась страшная усталость. Он передал юноше ружье и пистолет Пека, взвалил бесчувственное тело на плечо и ушел, не сказав ни слова.

Янус оставался на месте и следил за стадом антилоп, пасшихся далеко на равнине. Кругом, думал он, царит такой мирный покой, что трудно вообразить войну с треском выстрелов и внезапными смертями. Он работал с отцом во дворе фермы, когда внезапно появились исчадия, и его отец почти сразу же упал – ему оторвало голову. Его мать выбежала из дома и тоже была сразу убита. Янус тогда схватил отцовское ружье – однозарядный мушкет – и передовой всадник вылетел из седла. Янус бросил ружье, и, когда лошадь проскакала мимо него, умудрился схватиться за луку пустого седла и взлететь ей на спину. А потом он несся карьером через луг, и вокруг свистели пули. Две попали в лошадь, но упала она только в глубине леса, и он сумел спастись.

Оставшись совсем один, он больше не задумывался о будущем. Он хотел жениться на Сьюзен Мак-Грейвен, но она, рассказали ему, погибла вместе со всей их семьей во время того же налета. Не осталось никого из тех, кого он знал. Все, кого он любил, были убиты.

Ему только-только исполнилось девятнадцать, хотя он выглядел старше. И будущее сводилось к тому, что он будет убивать исчадий, пока они не убьют его. ОН НЕ ВЕРИЛ Даниилу Кейду, не верил в его видение. То немногое, что он знал о Библии и изложенном в ней учении, опровергало самую возможность поверить в Кейда. Неужто Бог избрал бы такого человека? Убийцу и грабителя? Он сильно в этом сомневался. Но ведь он же сомневался и в существовании Бога. «Так что же ты знаешь твердо, Янус?» – спросил он себя.

Два часа спустя его сменил угрюмый парень. Янус спустился с гребня и направился в лагерь. Он увидел, что человек десять копают ров поперек тропы. Распоряжался Гамбион, и Янус направился к нему.

– Это зачем?

– Если они прорвутся сквозь расселину, то будут мчаться во весь опор. И эта канавка отделит мужчин от мальчишек.

– Верно, но бежать отсюда некуда. Если вы не остановите их тут, они с вами покончат.

– Меня, Янус, послали сюда не бегать, – ответил Гамбион, поворачиваясь ко рву.

– Почему ты так поступаешь, Гамбион?

– А как ты думаешь?

– Понятия не имею, Гамбион.

– Тогда я не могу тебе объяснить.

– Да нет, я спрашиваю, какая тебе выгода?

Гамбион оперся на лопату, его тяжелое лицо напряглось. Он почесал в густой черной бороде и помолчал.

– Я начал ездить с Кейдом много лет назад и никогда особо не задумывался, что мы такое. Потом Бог заговорил с Кейдом, и я понял, что еще не поздно измениться. Это никогда не поздно. Теперь я частица Войска Бога и назад не поверну. Ни за добычу, ни за обменные монеты, а уж из-за проклятых исчадий и подавно. Пусть посылают людей, зверей или демонов, но мимо Ефрама Гамбиона они не пройдут, пока в этом старом теле теплится жизнь. Тебе понятно, фермер?

– Понятно, Ефрам. А вот если кое-что тебе посоветовать, ты против?

– Вовсе нет.

– Вырой еще ров, вон там, и посади в него стрелков. Тогда, если вам придется туго, они вас будут прикрывать, пока вы не отойдете.

Гамбион направился к месту, указанному Янусом, и увидел примерно в двадцати футах выше по склону естественное укрытие из скал и кустов.

– У тебя зоркий глаз, сынок. Так и сделаем.

– А как этот, Пек?

Гамбион пожал плечами.

– Взял да и помер у меня на плече. Такова жизнь, верно?

– В Войске Бога жизнь нелегка, Ефрам.

– Что так, то так. Любители отлынивать нам ни к чему.

– Ты не против, если я посплю?

– Давай-давай!

Янус направился в лагерь. Ему хотелось есть, и он пожевал горсть сушеных фруктов, а потом завернулся в одеяла.

Сутки прошли спокойно, но на второй день перед полуднем в каньон въехали триста исчадий. Дозорный паренек по имени Гибсон кинулся за Гамбионом, с которым пришел и Янус.

– Они не разведку ведут, – сказал Янус, – а знают, что искать.

– Верно, – пробормотал Гамбион. – Сейчас расставлю людей.

– А как?

– Пятнадцать во рвы, остальные с нами здесь.

– Можно совет?

– Валяй.

– Они сейчас об атаке не думают и скорее всего въедут в расселину, не торопясь. Поставь всех, кто у нас есть, над расселиной – так мы нанесем им большие потери. А потом устроим засаду во рвах. Уж во второй раз они шпор не пожалеют!

Гамбион пожевал нижнюю губу.

– Дело!

Он рассредоточил своих бойцов над расселиной, приказав не стрелять, пока они не услышат его выстрела, а уж тогда открыть такой огонь, будто завтрашнего дня не будет. Потом вернулся и скорчился рядом с Янусом, а исчадия уже пересекали каньон.

Не прошло и часа, как разведчик нашел расселину и въехал в нее, а отряд ждал перед ней. Игерцы наклоняли головы пониже, пока черный всадник ехал вверх по первому склону. Стоило ему проехать чуть дальше, и он увидел бы канавы, однако он остановил коня и снял шлем. И оказался очень молодым, примерно ровесником Януса. Гамбион разглядел, что глаза у него голубые. Тут всадник повернул коня, спустился в каньон, и исчадия двинулись вперед. Гамбион загнал патрон в затвор и застыл в напряжении. Во рту у него пересохло. Рядом с ним Янус упер приклад ружья в плечо и глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Когда половина всадников оказалась в расселине, Гамбион прицелился в начальника, и его палец начал медленно нажимать на спусковой крючок.

– Рано! – шепнул Янус, и Гамбион застыл. Исчадия ехали по расселине, и Гамбион услышал, как некоторые расхохотались, видимо, какой-то шутке.

– Давай! – сказал Янус.

Приклад ударил Гамбиона в плечо, великан встал на колени, посылая пулю за пулей в смешавшиеся ряды врагов, чьи лошади поднимались на дыбы, выделывали курбеты. Над расселиной гремели выстрелы, и всадники один за другим вылетали из седел. С пронзительным ржанием падали лошади. Исчадия повернули и галопом понеслись вон из расселины. Залп за залпом продолжали косить их, а потом воцарилась тишина. Гамбион вскочил, чтобы броситься вниз со склона, но Янус ухватил его за руку.

– Они не все перебиты. Удержи людей!

– Назад по постам! – рявкнул Гамбион.

Почти все подчинились его команде, но один юноша в воинственном азарте утратил способность слышать и помчался по склону вниз. Распростертый на земле исчадие перекатился на бок и выстрелил с двух шагов. Юноша остановился и прижал ладони к животу. Второй выстрел разнес ему череп. Янус вскинул ружье и добил исчадие.

В каньоне за расселиной Эйлик построил отряд. Он знал, что должен тут же повести своих всадников в атаку, но его леденил страх, и он тянул время. А вдруг бойня повторится? Он не хотел рисковать.

– Скольких мы потеряли? – спросил он у Тербака, своего помощника.

Тот проехал вдоль рядов и вернулся через несколько минут.

– Пятьдесят девять человек, сэр.

– Спешиваемся.

– Со всем почтением, сэр, атакуя, мы можем проскочить.

– Спешиваемся, я сказал!

– Слушаю, сэр.

Воины спешились и стреножили лошадей.

Над расселиной Янус, не спускавший с них глаз, тревожно нахмурился.

– Они возвращаются, – сказал он. – Но без лошадей.

– И чего они замышляют? – спросил Гамбион.

– Наверное, хотят овладеть расселиной и дальше продвигаться без спешки.

– И у них может получиться?

– Не исключено, но маловероятно. Пусть наши отступят на дальнюю сторону, примерно на двадцать шагов вправо.

Гамбион отдал приказ, и его люди заняли позицию.

– А теперь что?

– Теперь будем ждать и уложим, сколько удастся. Если они что-то соображают, то дождутся ночи. Хотя не думаю.

Первый из исчадий достиг расселины и кинулся к скалам… Но не добрался до них.

Однако третьему это удалось, так что враги получили возможность отвечать выстрелами на выстрелы. Гамбион прокрался по уступу и уложил стрелка. Исчадия отступили в каньон.

Гамбион вернулся к Янусу и вопросительно на него посмотрел. Юноша понял, что командование перешло к нему, и невесело усмехнулся.

– Вымоли у своего Бога ясную ночь.

– Я помолюсь. Но если небо будет в тучах?

– Кому-нибудь надо будет ждать внизу – кому-нибудь с острым слухом.

– Это я беру на себя.

– Ты командир, тебе нельзя.

– Командуешь ты, Янус. Я не настолько тупоумен и упрям, чтобы не понять этого.

– Но твои люди про это не знают. Отряди кого-нибудь другого.

– Ладно. А ты не думаешь, что они попробуют еще засветло?

– Разве только для виду. Думается, нам повезло, Ефрам. Думается, их ведет трус.

– Ты считаешь, нам повезло, хотя их вдесятеро больше?

– Теперь ведь всего лишь в восьмеро. И да, я считаю, что повезло. Начни они с атаки, то пробились бы сквозь нас и уже скакали бы к Игеру.

– Ну, продолжай обводить их вокруг пальца, сынок, и я навсегда останусь у тебя в неоплатном долгу.

– Постараюсь, дядя.

В двух днях пути от Замка-на-Руднике Шэнноу и Бетик нашли в горах проход, который вел на запад, и оказались в прохладной долине, обрамленной соснами и елями.

Они остановились на берегу озера, которое укрывалось под высокими обрывами, и напоили лошадей. Шэнноу почти все время молчал с того часа, как они похоронили Арчера, и Бетик оставил Иерусалимца его одиночеству.

Под вечер Бетик увидел, что к ним с запада приближается всадник. Он встал, приложил ладонь к глазам козырьком, затеняя их от лучей заходящего солнца, и они широко раскрылись от внезапного шока.

– Шэнноу!

– Я его вижу.

– Это же Арчер!

– Этого не может быть.

Всадник остановил лошадь и спрыгнул на землю. Он был чернокожим, более шести футов ростом и в такой же серой рубахе, какую носил Арчер.

– День добрый, господа, – сказал он. – Вы, полагаю, Шэнноу?

– Да. А это Бетик.

– Рад вас видеть. Меня зовут Льюис, Ионофан Льюис. Меня послали проводить вас.

– Куда бы это? – осведомился Бетик.

– В Ковчег.

– Вы один из Хранителей? – задал Бетик ненужный вопрос.

– Совершенно верно.

– Арчер умер, – сказал Шэнноу, – но ведь вам, конечно, это известно.

– Да, мистер Шэнноу. Но вы облегчили его кончину, и мы вам благодарны. Он был прекрасный человек.

– Вижу, вы вооружены, – заметил Бетик, указывая на кобуру с клапаном, свисавшую с пояса Льюиса.

– Да. Сэмюэль не считал нужным… – договаривать ему не требовалось. – Так едем?

Через два часа они следом за Льюисом свернули в широкий каньон с обрывами из черного базальта.

Впереди маячил еще один разрушенный город, гораздо больше того, в котором они повстречали Арчера. Но дыхание у Шэнноу перехватило по другой причине. В пятистах футах над мраморными развалинами лежал золотистый корабль, сверкая в последних лучах заката.

– Это истинный Ковчег? – прошептал он.

– Нет, мистер Шэнноу, – ответил Льюис, – хотя многие думают именно так. И обычно мы не разочаровываем их.

Они въехали в развалины и по заросшей сорняками булыжной улице добрались до подножия горы. Там Льюис спешился, сделав знак Шэнноу и Бетику последовать его примеру. Свою лошадь он подвел к скале и, остановившись, повернул вделанную в нее небольшую ручку. Кусок стены сдвинулся, открыв прямоугольный проем семи футов высотой и двенадцати футов шириной. Льюис вошел, а за ним вошли Шэнноу и Бетик, ведя лошадей на поводу. Внутри туннеля ждали двое мужчин. Они забрали лошадей, а Льюис подвел Иерусалимца и исчадие к стальной двери, которая скользнула в сторону, открыв чулан шириной четыре на четыре фута и высотой в семь. Когда все трое вошли, дверь с легким шорохом закрылась.

– Двенадцатый ярус, – сказал Льюис, и чулан задрожал.

– Что тут происходит? – с тревогой спросил Бетик.

– Погодите, Бетик. Все будет хорошо.

Дверь снова отворилась, но теперь за ней был ярко освещенный коридор. Шэнноу вышел из чулана. Тут было светлее, чем днем, хотя он не увидел ни единого окна. Зато повсюду на стенах горели какие-то трубки. Шэнноу дотянулся до одной. На ощупь она оказалась чуть теплой.

– У вас должно быть много камней, чтобы творить столько магии.

– Совершенно верно, мистер Шэнноу, следуйте за мной.

Перед ними отворилась еще одна дверь, и они вошли в круглую комнату, центр которой занимал белый стол в форме полумесяца. За ним сидел седовласый мужчина. Улыбнувшись, он поднялся им навстречу. Рост больше шести с половиной футов, золотистая кожа, глаза раскосые и темные. Длинные волосы падали на плечи, как львиная грива.

Льюис поклонился.

– Владыка Саренто, те, с кем вы желали познакомиться.

Саренто обогнул стол и подошел к Шэнноу.

– Добро пожаловать, друзья мои. За мои грехи я здешний вождь, и чрезвычайно рад нашей встрече. Льюис, кресла для моих гостей!

Когда Бетик и Шэнноу сели, Льюис был отправлен за вином, и Саренто, прислоняясь к столу, сказал:

– Вы редкостный человек, мистер Шэнноу. Я уже не первый год слежу за вашими подвигами. Наведение порядка в Ольоне, поимка разбойника Гарета, нападение на исчадий Ада и вот теперь – освобождение Замка-на-Руднике. Неужели вас ничто не может остановить?

– На моей стороне была удача.

– Удача благоприятствует ролиндам, мистер Шэнноу. Вам знакомо это слово?

– Если не ошибаюсь, я слышал его от Арчера.

– Да, милый Сэмюэль… Не могу выразить, как меня удручает его смерть! Мудрость Хранителей своими пополнениями обязана ему более, чем кому-либо еще. Но я говорил о ролиндах. Атланты были поразительным народом. Они овладели тайнами, которые продолжали ставить в тупик наших мудрецов спустя восемь тысяч лет. Они были отцами магии и умели развивать заложенные в людях дарования. Одни исцеляли, другие заставляли растения расти, третьи умели учить. Однако ролинды были особенными и среди них, потому что им улыбалась удача. Они носили ее с собой, как талисман – их богиню, которая вступалась за них в нужную минуту. А ролиндам-воинам такие минуты выпадали постоянно. Воинам, подобным вам, мистер Шэнноу. Способным услышать, как в грозу к ним подкрадывается осторожный убийца. Атланты верили, что это дарование неотъемлемо от доблести. Возможно, и так. Но как бы то ни было, у вас это дарование есть, мистер Шэнноу.

Вернулся Льюис, подал каждому по кубку с белым вином, кувшин поставил на стол и удалился.

– У вас тут огромная сила, – сказал Шэнноу.

– Совершенно справедливо. Силу приносят знания, а мы храним секреты былого мира.

– Кроме того, у вас есть Камни.

– К чему вы клоните?

– Обладая подобной силой, почему вы не остановите исчадий Ада?

– Мы воздерживаемся от вмешательства, мистер Шэнноу, хотя и пытались направлять этот мир по верному пути более чем триста лет. Люди вроде Пресвитера Джона Тейбарда и того, кого вы называли Каритасом, были посланы отсюда наставлять обитателей этого континента, вести их к пониманию того, что они такое и откуда взялись. У меня нет войска, а и было бы, так у меня нет полученного от Бога права менять судьбу исчадий Ада. С другой стороны, силы настолько неравны, что я готов помочь вам.

– Каким образом?

– Я могу дать вам оружие для Даниила Кейда.

– Как это поможет мне убить Аваддона?

– Это поможет вам достичь большего. Это поможет вам победить его!

Шэнноу посмотрел в темные глаза Саренто и ничего не сказал.

– Какое оружие? – спросил Бетик.

Саренто отдал распоряжение. В дальней стене открылась почти невидимая дверь. За ней оказался тир. В самом конце первого ряда стояло чучело в одежде исчадия. Саренто вошел в тир, взял черное несуразное оружие длиной почти в три фута и вручил его Бетику.

– Взведите затвор слева и прицельтесь. Только держите его покрепче: оно может устроить вам сюрприз.

Бетик взвел затвор и нажал на спусковой крючок. Их оглушил громовой раскат, и чучело исчезло – его верхняя половина превратилась в кашу. Бетик осторожно положил оружие на стойку.

– Пятьсот пуль в минуту с начальной скоростью три тысячи миль в час, – сказал Саренто. – Пусть хотя бы одна пуля попадет человеку в ногу выше колена, и он погибнет от мгновенной потери крови. Их хватит десяти, чтобы уничтожить целое войско, а я дам вам пятьдесят.

– Я подумаю, – сказал Шэнноу.

– О чем тут думать? – заспорил Бетик. – С ними мы и Вавилон возьмем!

– Вполне возможно, но я устал. Нельзя ли мне где-нибудь прилечь? – спросил он у Саренто.

– Разумеется! – И Саренто открыл дверь. Вошел Льюис. – Проводи наших гостей в спальню. Увидимся утром.

Хранитель проводил их на другой ярус в Т-образную комнату с двумя кроватями, столом, четырьмя стульями и широким окном с видом на сверкающее озеро. Шэнноу подошел к окну и попробовал его открыть. Оно не поддалось.

– Оно не открывается, мистер Шэнноу. Это ведь не окно, а нарисованная светом картина: мы их называем «видами по настроению». – Он повернул ручку в стене. Солнечный день сменился светлыми сумерками, а они перешли в лунную ночь. – Выберите то, что вам нравится. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили ужин.

Едва Хранитель ушел, Шэнноу лег на ближайшую кровать, заложив руки за голову.

– Что тебя тревожит, Шэнноу? – спросил Бетик.

– Ничего. Я просто устал.

– Но это оружие… Даже твоему Богу было бы трудновато сотворить чудо получше.

– Тебе легко угодить, Бетик. А теперь дай мне подумать.

Бетик пожал плечами и бродил по комнате, пока Льюис не вернулся с едой. Бетику он принес большой кусок жаркого с кровью и овощи. Шэнноу подал сыр с ржаным хлебом. Когда они поели, Льюис встал, собираясь уйти.

– Нет ли тут где-нибудь воды? – спросил Шэнноу. – Мне хотелось бы смыть пыль с тела.

– Моя оплошность! – сказал Хранитель. – Вот посмотрите! – При этих словах он сдвинул стену возле «вида по настроению», и открылась стеклянная комнатка. Льюис просунул руку внутрь и нажал на кнопку. Из трубки в стенке забили струйки воды, от которой шел пар.

– Мыло и полотенца вот здесь, – добавил Льюис, открывая шкафчик в стене.

– Спасибо. Это место похоже на дворец.

– Тут все делалось по планам, созданным до Падения.

– И строили Хранители?

– В определенном смысле, мистер Шэнноу. Мы использовали Камни, чтобы воссоздать магию наших предков.

– Где мы?

– Внутри оболочки Ковчега. Когда мы овладели Сипстрасси, то устроили внутри все для удобств нашей общины. Было это, по-моему, триста лет назад. Хотя с тех пор производились кое-какие переделки.

Шэнноу отхлебнул прозрачное вино. Он смертельно устал, но ему надо было узнать еще очень много.

– Мне так и не представилась возможность поговорить с Арчером о том, что, собственно, вы храните. Вы не могли бы объяснить?

– С удовольствием. Наша община существует, чтобы собирать и беречь секреты времени до Падения в надежде, что нам когда-нибудь удастся их вернуть. У нас есть библиотека из тридцати с лишним тысяч книг, по большей части технических. Но есть и четыре тысячи классических произведений на одиннадцати языках.

– Как вы можете вернуть то, что стало прошлым? – спросил Бетик.

– На такой вопрос способен ответить Саренто, но не простой солдат.

– И вы верите, что поможете возродить цивилизацию с помощью ружей, которые способны убить за минуту пятьсот человек? – негромко сказал Шэнноу.

– Человек, мистер Шэнноу, изобретательное животное. Любое смертоносное оружие непременно будет улучшено. Неужели вы не предпочтете, чтобы эти ружья достались вам, а не исчадиям Ада? Рано или поздно их оружейники создадут что-нибудь подобное.

– Сколько вас здесь?

– Восемьсот, включая женщин и детей. И мы образуем довольно прочное общество. Завтра я покажу вам, как мы живем. Быть может, вы согласитесь встретиться с Амазигой Арчер? Это будет тяжело, но, я знаю, ей хотелось бы узнать подробности о последних часах ее мужа.

– Под конец он заговорил о ней, – сказал Шэнноу.

– Быть может, вы будете так добры, что расскажете ей об этом.

– Конечно. Вы были другом Арчера?

– Мало кто испытывал к Сэму неприязнь. Да, мы были друзьями.

– Его Камень почернел, – сказал Бетик. – Он был очень небольшим.

– Сэм всегда слишком истощал свои Камни. Смотрел на них, как на магические украшения. Мне будет очень его не хватать, – докончил Льюис с искренним сожалением.

– Он был единственным Хранителем, питавшим любовь к Атлантиде? – спросил Шэнноу.

– Да, пожалуй… то есть, не считая Саренто.

– Интересный человек. А сколько ему лет?

– Чуть больше двухсот восьмидесяти, мистер Шэнноу. Он необыкновенно одарен.

– А вы, мистер Льюис? Сколько лет вам?

– Шестьдесят семь. Сэму Арчеру было девяносто восемь. Камни – чудо.

– Поистине. Теперь я, пожалуй, лягу спать. Спасибо, что ответили на мои вопросы.

– Для меня это было удовольствием. Приятных снов.

– Еще один, последний вопрос.

– Спрашивайте.

– Вашу пищу создают для вас Камни?

– Так было, мистер Шэнноу, но нам их сила нужна для других, более важных целей. Теперь мы держим большие стада рогатого скота и овец, и почти все овощи выращиваем сами.

– Еще раз спасибо.

– Не за что.

Шэнноу лежал без сна еще долго после того, как Бетик захрапел. «Вид по настроению» был включен на лунную ночь, и он следил, как по небу плывут облака – одни и те же облака с беспощадной повторяемостью. Он закрыл глаза, вновь увидел разорванное в клочья чучело и представил себе, что это лежит недавно еще живой человек, а вокруг валяются куски его внутренностей.

Будь у Каритаса такое оружие, исчадиям не удалось бы уничтожить его поселок, и юная Куропет была бы жива.

Шэнноу повернулся и лег на живот, но сон все еще не шел, как ни мягка была постель. Его грызла неясная тревога. Он спустил ноги с кровати и направился в стеклянную комнатку, встал ногами в неглубокую выемку и включил струи. На полочке под его правой рукой лежал кусок душистого мыла, и он соскребал въевшуюся в кожу грязь, наслаждаясь горячим душем. Потом вытерся пушистым полотенцем, вернулся к «виду по настроению» и, подчинившись безотчетному порыву, переключил ночь на день, вышвырнув солнце в небесную высь.

Сев к столу, он налил себе стакан воды. Всю свою жизнь он был охотником и предметом чужой охоты, а потому доверял своим инстинктам. У его тревоги должна была быть своя причина, и он решил понять ее до следующей встречи с Саренто.

Саренто. Ему он не понравился, но это еще не было поводом судить его слишком строго. Ему мало кто нравился… а вождь Хранителей был достаточно обходительным. Вопреки его словам, смерть Арчера словно бы не причинила ему особого огорчения. Но, с другой стороны, Арчер же был подчиненным, а Шэнноу знал, что чувства людей, которых мир провозглашает великими, редко бывают глубоки. Человечность отступает на задний план перед честолюбием.

Шэнноу дал своему мозгу расслабиться. Охотясь, движение возможной добычи замечают краешком глаза, и точно так же надо поступать, ища ответа на загадку. Пристальность взгляда затуманивает перспективу. Он дал волю своим мыслям…

И вдруг откуда-то из глубины памяти выпрыгнул Каритас – добрый, кроткий Каритас.

Каритас, исчадие Ада, отец огнестрельного оружия.

Послан Саренто?

Служить Аваддону?

Шэнноу стиснул зубы. Он мало что знал о прошлом Каритаса, но ведь Руфь сказала же ему, что он открыл Аваддону секрет пистолетов и ружей? И разве Саренто не сказал, что Каритас был одним из Хранителей, посланных учить и наставлять?

Какая игра ведется здесь?

И почему Хранителям нужны стада, если их Камни могли создать этот дворец чудес внутри корабля-призрака? Льюис сказал, что сила Камней им нужна для более важных целей. Но какая цель может быть важнее, чем обеспечение общины провизией?

Саренто сказал, что Шэнноу – ролинд, из чего следовало, что об Атлантиде он знал больше, чем Арчер. Почему же он не поделился своими знаниями с ним?

И последнее – Кейд. Кейд, разбойник, Кейд, убийца, бросающий свою шляпу в кольцо войны.

Какой здравомыслящий человек станет снабжать его сверхоружием?

Шэнноу, услышав о поступках Даниила, сказал Руфи, что счастлив, и сказал правду. Родная кровь – это родная кровь. Но он знал Кейда, как никто другой. Его брат – жесткий и безжалостный человек. И если он облекся в мантию вождя, то не из бескорыстных побуждений. Где-то в ужасах войны Кейд усмотрел выгоду для себя.

Он переключил «вид по настроению» на ночь и снова лег. Мысли его пришли в порядок, и он крепко заснул. Когда он проснулся, Бетик, уже одетый, сидел за столом с Льюисом. Перед исчадием стояла тарелка, на которой высилась гора яичницы с грудинкой. Шэнноу оделся и подсел к ним.

– Хотите поесть чего-нибудь, мистер Шэнноу? Боюсь, Бетик съел и вашу порцию.

– Спасибо. Я не голоден.

Льюис взглянул на квадратный браслет, охватывавший его запястье.

– Саренто ждет вас.

Бетик рыгнул и встал.

– Как нам доставить эти ружья Кейду? – спросил он.

Шэнноу улыбнулся, но ничего не ответил, а повернулся к Льюису:

– Так идем?

В ярко освещенном коридоре Шэнноу сбросил предохранительный ремешок с курка своего пистолета. Бетик заметил это быстрое движение и молча сделал то же. Больше он вопросов не задавал, но чуть замедлил шаг, чтобы оказаться позади Льюиса.

В комнате со столом-полумесяцем Саренто вновь поднялся навстречу своим гостям с теплейшей улыбкой.

– Вы хорошо спали?

– Прекрасно, – ответил Шэнноу. – Благодарю вас за гостеприимство, но нам пора в путь.

– На то, чтобы упаковать ружья, понадобится время.

– Мы не возьмем ружья для доставки.

Улыбка сползла с лица Саренто.

– Вы шутите?

– Нисколько. Вы неправильно меня поняли, мистер Саренто. У меня есть только одна цель – найти Иерусалим. К сожалению, прежде я должен убить Аваддона. Это вопрос гордости и мести. Я не участвую в войне с исчадиями. Если вы хотите отправить ружья Кейду, пошлите их со своими людьми.

– Не кажется ли вам, мистер Шэнноу, что это немного эгоистично?

– Прощайте, Саренто.

Шэнноу повернулся спиной к вождю Хранителей и пошел к двери. У него за спиной Бетик развел руками и, пятясь, выбрался в коридор. Шэнноу стоял рядом с лифтом. К ним присоединился Льюис, и путь до нижнего этажа был проделан в молчании.

Им подали лошадей. Льюис вышел с ними на солнечный свет.

– Удачи вам в ваших поисках, мистер Шэнноу!