Текст книги "Волк среди теней"

– Благодарю вас, мистер Льюис.

Шэнноу вскочил в седло и повернул жеребца на юг. Бетик ехал рядом, и оба молчали, пока не достигли гребня холма, откуда открывался вид на разрушенный город и золотистый Ковчег.

– В чем дело, Шэнноу? – спросил Бетик, когда они придержали коней. – Мне казалось, ты обрадуешься случаю воспользоваться такими ружьями.

– Почему? Ты думаешь, мне нравится убивать?

– Для того, чтобы вместе с Кейдом разгромить исчадий.

– Я не позволю, Бетик, использовать себя в чужой игре. – Шэнноу вынул пистолет. – Из него я убил немало исчадий. Но разве он мой? Нет. Я снял его с трупа врага. Скажи мне, Бетик, сколько пройдет времени, прежде чем исчадия захватят одно из этих гнусных ружей? Сколько времени пройдет, прежде чем они разберут его на части и научатся изготовлять такие же? Это средство не прекратить войну, а лишь расширить ее. Я не ребенок, чтобы прельститься красивой игрушкой.

– Ты слишком много думаешь, Шэнноу.

– Верно, верно, мой друг. Я думаю, что Хранители ведут свою собственную игру. Я думаю, что это они создали адские пистолеты и ружья, а потом снабдили ими Аваддона. И я думаю, что нам очень повезло, что мы выбрались оттуда живыми.

– Почему они нас выпустили?

– От растерянности. Они никак не предполагали, что мы откажемся.

– Сколькими еще врагами ты думаешь обзавестись в своих поисках?

Шэнноу ухмыльнулся, и его лицо смягчилось. Он наклонился и ухватил Бетика за плечо.

– Позволь мне сказать тебе вот что: один друг стоит больше тысячи врагов.

Над ними дух Руфи вознесся ввысь. Ее радость была солнечной.

Она полетела на юго-запад, пронеслась над Вавилоном и начала высматривать фургон с Донной Тейбард. Его она обнаружила в предгорьях примерно в четырех днях пути от города. Донна лежала в задней половине фургона. Ее лоб, запястья и лодыжки были охвачены серебряными браслетами, и она казалась погруженной в заколдованный сон. Браслеты ввергли Руфь в недоумение, и она опустилась поближе к спящей женщине, ощутила сильнейшее притяжение и унеслась прочь. Собрав всю свою волю, она вновь приблизилась к бесчувственному телу и обнаружила, что браслеты, подобно магнитам, притягивают ее к себе. Тем не менее она спустилась еще ниже, притяжение стало болезненным, но тут она наконец увидела в браслетах осколки Кровь-Камня, вырвалась из невидимых тенет и улетела в убежище, узнав все, что ей требовалось.

В ней разгорался гнев: наконец-то она постигла тайну Кровь-Камней. Они всасывали не кровь и не жизнь, но экстрасенсорные силы. Мощь духа.

Духососы!

Жизнь Донны Тейбард прольется на Сипстрасси Аваддона, и ее душа усилит мощь Камня. Гнев Руфи перешел в слепую ярость.

В углу ее кабинета воздух замерцал, и когда она обернулась, там возник образ Каритаса. На мгновение, когда старик с улыбкой направился к ней, напряжение отпустило ее, но внезапно его пальцы превратились в когти, лицо стало лицом демона. Он кинулся на нее…

Ярость Руфи еще не улеглась; и мгновенно ее руки взметнулись, из кончиков пальцев заструился белый огонь. Демон завизжал и сгорел. Под жаром гнева Руфи обличие Каритаса пошло серыми пятнами, оделось чешуей, а тварь внутри забилась в судорогах и издохла.

Смрад тления заполнил комнату, и Руфь пошатнулась. Всюду вокруг нее возникли открытые окна, и свежий ветер очистил воздух. Она ощутила присутствие Пендаррика, и секунду спустя увидела царя в черной тунике с единственной серебряной звездой на плече.

– Вижу, вы научились убивать, госпожа.

Руфь села, устремив взгляд на свои руки.

– Это было инстинктивное действие.

– Как у Шэнноу?

– На этот раз я не нуждаюсь в наставлениях.

– Эта тварь не была Каритасом. Ее вырвала из каких-то врат великая сила, и у вас не было иного выбора, кроме как убить ее. Это не противоречит тому, чем являетесь вы, Руфь.

Она улыбнулась и покачала головой.

– Обладай я истинным мужеством моей веры, я бы позволила ей убить меня.

– Может быть. Но тогда победа осталась бы за злом.

– Зачем вы здесь, Пендаррик?

– Только чтобы помочь вам, госпожа. Мое могущество в этом мире исчерпывается словами. Возможно, кара за хаос, который в мое время я обрушил на мир. Но у вас есть сила, и вы должны применить ее.

– Больше я не стану убивать. Никого и никогда.

– Выбор принадлежит вам. Но вы можете положить конец мечтам Аваддона, ни у кого не отнимая жизни. Сипстрасси действуют двояко: используют силу и впитывают силу. Необходимо с этим покончить.

– Как?

– Вы можете найти путь, Руфь. Но важно, чтобы нашли его вы сами.

– Я не нуждаюсь в загадках.

– Пора узнать, кто ваш враг. Найдите его – и найдете ответ.

– Почему вы просто не скажете мне, кто он?

– Ответ вам известен, госпожа. Точно так же, как с вашими учениками. Вы ведь не берете ребенка и не наделяете его силой, способной управлять судьбами миров. Вы направляете его, побуждаете взрослеть, самому искать ответы, развивать свои таланты.

– Но я же не ученица.

– Неужели, Руфь? Доверьтесь мне.

– Если я уничтожу моих врагов, весь труд моей жизни пропадет впустую. Все, во что я верила, чему учила других, окажется ничем и ложью.

– Согласен, – сказал Пендаррик мягко. – Но лишь в том случае, если вы убьете своих врагов. Есть и другой путь восстановить гармонию, Руфь, пусть всего лишь гармонию джунглей.

– И я могу достигнуть этого ценой собственной смерти?

– Все зависит от того, какую смерть вы изберете.

Руфь низко опустила голову.

– Оставьте меня одну, Пендаррик, мне надо подумать о многом.

Льюис вернулся в туннель, вызвал лифт и вошел в него. На шестнадцатом ярусе он вышел в широкий коридор. Проходя мимо жилых комнат, он увидел Амазигу Арчер. Она играла со своим сыном Люком и помахала ему. Он помахал в ответ и ускорил шаг. У него пока не находилось слов, чтобы сообщить ей, что Шэнноу ускакал. А с ним и возможность узнать о последних минутах ее мужа.

Он приблизился к Контрольной рубке и остановился перед стальной дверью. Через несколько секунд она открылась, и Льюис вошел.

– Вы меня вызывали, сэр? – спросил он Саренто.

Великан рассматривал какие-то чертежи и рассеянно кивнул, указав рукой на стул. Льюис сел.

– Ты знаешь, что это? – спросил Саренто и протянул ему чертежи.

– Нет, сэр, – ответил Льюис, быстро их просмотрев.

– Подлинные данные Ковчега. Через трое суток он отправится в плавание.

– Не понимаю, сэр.

– Нас ожидает гигантский прилив мощи, Льюис! С ее помощью я, чтобы отпраздновать Возрождение, на двенадцать часов верну Ковчегу его первозданность.

– Это потребует колоссальной мощи, – сказал Льюис.

– Верно. Но сейчас у нас на двести процентов больше энергии, чем месяц назад, и она продолжает ежечасно увеличиваться. Корабль послужит последней проверкой. После этого мы начнем восстанавливать мир, Льюис. Только подумай! Лондон, Париж, Рим – один за другим восстают из праха Падения. Вся технология старого мира возрождается в новом без повторения былых ошибок.

– Фантастика, сэр! Но откуда поступает энергия?

– Прежде, чем я отвечу, позволь задать тебе один вопрос: что ты думаешь о Шэнноу?

– Он мне понравился. Сильный человек. Требовалось немалое мужество, чтобы спасти Арчера из Замка-на-Руднике.

– О да! – сказал Саренто, откидываясь на спинку кресла. Его золотистая кожа словно светилась, глаза блестели. – Я восхищаюсь им, не сомневайся. И надеялся спасти ему жизнь, использовав его. Но он не пожелал.

– Он ведь еще может достигнуть своей цели. Я не хотел бы, чтобы он охотился за мной!

– Не достигнет. Я предупредил зелотов, и они уже сейчас окружают его.

– Но почему, сэр?

– Льюис, ты прекрасный солдат, прирожденный исполнитель, прекрасный человек. Но ты не имеешь касательства к политике. На тебя не возложена обязанность обеспечить выживание погибшей расы. Когда двести шестьдесят лет назад я стал вождем, много ли вокруг тебя было этого… э… колдовства? Мы жили в пещерах под Ковчегом, мы добывали пищу охотой и пахали землю наподобие южных поселений. Но я дал Хранителям Возрождение. Я дал им цель – и долгую жизнь, о чем тоже не следует забывать.

– Но при чем тут Шэнноу?

– Терпение, Льюис. Арчер показал путь, расшифровывая атлантидские хроники. Сипстрасси были силой, чистой магией. Но мощь Камней скоро истощилась. Так каким же образом атланты воздвигали свои сказочные постройки? Не с помощью же камешков, осколков, обломочков? Нет, они владели исходным Камнем, Материнским Камнем. Двенадцать лет я искал в горах, вел раскопки в недрах глубоких пещер. И я нашел его, Льюис! Восемьдесят тонн чистейшего Сипстрасси в одной глыбе. Это была великая тайна атлантидских царей, и они окружили его под землей кольцом из вертикальных монолитов, а сам Камень служил им алтарем. Пендаррик, последний из их царей, отрубил от него кусок и с помощью этого обломка создал империю. Но мы пойдем дальше. Мы используем его целиком. А теперь ответ на твой вопрос. При чем тут Шэнноу? – Саренто встал, придавливая своим ростом сидящего Льюиса. – Он намерен, правда, сам того не зная, лишить Материнский Камень поступающей в него силы.

– И он способен осуществить это?

– Мы этого не узнаем. – Саренто пожал плечами. – Еще несколько часов, и он погибнет.

– Я уже спрашивал вас, откуда поступает эта сила? – повторил Льюис.

– О да! И, надеюсь, ты теперь подготовлен узнать ответ. Каждый воин исчадий Ада имеет при себе Кровь-Камень, и всякий раз, когда он убивает – или даже оказывается убит сам, – он возвращает силу в Материнский Камень. Когда же исчадия приносят в жертву своих экстрасенсов, они пользуются ножами из Сипстрасси, и значительная часть силы возвращается нам.

– Так значит, Материнский Камень более не хранит чистоту?

– Чистоту? Льюис, не будь дураком! Он просто становится сильнее. Настолько, что уже не может сотворять пищу, а это минус. Зато теперь он может осуществить все наши мечты.

– Но использовать гнусности исчадий Ада? Это дурно!

– Льюис, Льюис! – укоризненно сказал Саренто, положив руку ему на плечо. – Исчадия Ада – это же мы! Мы сотворили их из бреда безумца Уэлби. Мы дали ему силу, дали примитивное огнестрельное оружие, и он наш, хотя не знает этого.

У Льюиса внезапно пересохло во рту.

– Но все эти смерти?

Саренто сел на край стола.

– Ты думаешь, меня это не удручает? Но наш долг перед будущим – вдохнуть жизнь в цивилизацию прошлого. Попробуй понять, Льюис! В нынешнем нашем вакууме нам удастся поддерживать наши мечты лишь очень недолго. Какая-нибудь естественная катастрофа или эпидемия – и все пойдет насмарку. Здесь, в этом новом мире необходимо воскресить прошлое – города, законы, книги, больницы, театры. Культуру, Льюис… и технологию. И даже достичь звезд. Ибо то, что оказалось не подвластным науке, подчинится магии.

Льюис молчал. Мысли вихрем кружились у него в мозгу. Саренто хранил неподвижность статуи, устремив взгляд темных глаз на его лицо.

– Вот только одно, сэр, – наконец заговорил Льюис. – По мере того как мы строим и создаем, Камню будет требоваться восполнение мощи, так? И мы вечно будем питать его энергией убиваемых?

– Отлично замечено, Льюис, и доказывает, что я в тебе не ошибся. Ты умен. И ответ – да! Но это вовсе не делает нас демонами. Человек по своей природе охотящийся, убивающий зверь. Он не может прожить без войн. Вспомни историю – этот калейдоскоп жестокости и ужаса. Но с каждой войной человек продвигается вперед. Ибо война создает единение. Возьми Рим – они завоевали мир мечом и огнем, но лишь тогда смогла цивилизация пустить корни. После завоевания возникло единение. С единением приходил закон. С законом приходила культура. И так было не только с римлянами, Льюис. Македоняне, англичане, испанцы, французы, американцы. Всегда кто-то будет желать войны. Мы же придадим атавистической потребности позитивную цель.

Льюис встал и отдал честь.

– Благодарю вас, сэр, что вы поделились со мной вашей мудростью. Это все?

– Нет. Доверился я тебе по деликатной причине. Ты слышал, что Шэнноу должен умереть. По всей вероятности зелоты справятся с ним. Однако Шэнноу ролинд и может спастись. Может вернуться. Я хочу, чтобы ты отыскал его и убил, если зелоты потерпят неудачу.

Сознавая, что Саренто вглядывается в него, Льюис просто кивнул без всякого выражения на лице.

– Ты сделаешь это?

– Я возьму одно из новых ружей, – ответил Льюис.

12

Пять дней черные всадники предпринимали пробные атаки, но теперь, на шестой день, их начальник словно помешался: исчадия повскакали на коней и в грохоте копыт ринулись в расселину под перекрестным огнем, который косил их, и дальше ко рву, где их ждал Гамбион с десятью своими бойцами.

В облаке пыли, поднятым их конями, исчадия неслись на засаду.

– Пли! – рявкнул Гамбион, и нестройный залп поразил первый ряд. Люди и лошади повалились на землю. Второй залп уложил других, и бойцы Гамбиона кинулись ко второму рву.

Во втором рву с тремя стрелками ждал Янус. Он выругался, вскочил и расстрелял всю обойму в надвигающиеся ряды врагов. В первом рву остался только Гамбион с разряженным ружьем в руках. Он бросил его, выхватил пистолеты, и еще одно седло опустело. Теперь его поглотило облако пыли. Над ним мелькнуло лошадиное брюхо, затем второе. Он выстрелил вверх, в пыль. Его макушку задело копыто, и он упал, а пули впивались в землю вокруг.

Янус приказал подбегавшим бойцам занять позицию, и они попрыгали во второй ров к его трем стрелкам. Вновь на исчадий обрушился град пуль, и они, смешав ряды, обратились в бегство.

– За ними! – крикнул Янус, схватывая упавшее ружье и перепрыгивая через вал. К нему присоединились семеро, остальные скорчились в относительной безопасности рва позади вала. Янус знал, что следующие секунды решат исход боя. Если они не оттеснят исчадий назад в каньон, враги вырвутся на пологие склоны и окружат их. Он спрыгнул в первый ров и подождал остальных.

– Все разом! – крикнул он. – Залпом! Но только по моей команде.

Бойцы прижали приклады к плечу.

– Пли! – И в облаке пыли грянул залп.

– Пли!

Еще три раза они выстрелили в расстроенные ряды обратившихся в бегство исчадий. Янус повел своих бойцов в расселину, прекрасно понимая, в каком безвыходном положении они окажутся, если исчадия повернут на них. Однако в пыльной мгле враги не различали, сколько человек их преследует. И вот Янус остановился у начала расселины, глядя вслед несущимся галопом исчадиям.

– Занять позиции, – приказал он бойцам вокруг.

– У меня кончились патроны, – сказал один.

– А у меня остались только две обоймы, – подхватил другой.

– Заберите оружие убитых, – распорядился Янус. – Только осторожнее: среди них могут оказаться раненые.

Они забрали у убитых все, что могли, и заняли свои посты. Янус кинулся к первому рву, на валу которого сидел Гамбион, держась за голову.

– Так ты же покойник! – сообщил ему Янус, а Гамбион поднял глаза на белокурого юношу и ухмыльнулся.

– Подумаешь, лошадь брыкнула!

– У нас патроны на исходе, долго нам не продержаться, Ефрам.

– Должны продержаться.

– Да опомнись же! Кончатся патроны – конец и нам.

– Мы же продержались до сих пор, и задали им хорошего жару. Остались какие-то четыре дня.

– Так чего ты хочешь от нас? Забросать их камнями?

– Хотя бы и так!

– Осталось же всего двадцать два бойца, Ефрам.

– А этих сукиных детей мы уложили больше сотни.

Янус махнул рукой и побежал назад к расселине, взобрался на обрыв и, приставив руку козырьком к глазам, поискал взглядом врагов. Исчадия спешились и сидели кольцом вокруг двух начальников. Янус пожалел, что у него нет зрительной трубки, чтобы было легче следить за происходящим. Вроде бы один из начальников держал пистолет, вложив дуло в собственный рот. До Януса донесся треск выстрела, и он увидел, как стрелявший пошатнулся и рухнул на землю.

– Что там такое? – спросил Гамбион, подходя к нему.

– Один из начальников только что покончил с собой.

– Вот молодец!

– Что они за люди, Ефрам?

– На нас они не похожи, это уж так. И вот что: я посчитал, и на круг выходит по пятнадцати патронов на каждого. Как раз на парочку атак.

Янус засмеялся.

– У тебя кровь течет по волосам, – сказал он.

– Потечет и перестанет. Думаешь, они сегодня еще раз попробуют?

– Да. Еще одна атака. Думается, надо попробовать сразу ее остановить.

– А как?

– Построим всех поперек расселины и будем их расстреливать залп за залпом.

– Если они прорвутся, нам не на что больше будет рассчитывать.

– Это уж тебе решать, Ефрам.

Гамбион выругался.

– Ладно. Дьявол! Вот уж не думал, что доживу до дня, когда мальчишка будет отдавать мне приказы!

– «И малое дитя будет водить их», – сказал Янус.

– Чего-чего?

– Это из Библии, Ефрам. Разве ты ее не читал?

– Я не умею читать, но поверю тебе на слово.

– Поторопись. По-моему, они уже готовятся.

Гамбион и Янус соскользнули с обрыва, подзывая к себе бойцов. Почти все подошли очень неохотно и кое-как выстроились в неровный ряд.

– Стоять до конца, во имя Божие! – загремел Гамбион.

Всадники неслись на них карьером. Зарявкали ружья защитников Тропы. Эхо прокатывалось по расселине, и гром залпов заглушал топот копыт.

Расселину затянул черный дым кордита, а когда он рассеялся, Гамбион увидел, как последние исчадия торопятся выбраться за пределы досягаемости пуль. Из трехсот всадников, атаковавших расселину в первый день, осталось меньше пятидесяти, защитники же потеряли семерых убитыми, а еще двое были ранены.

– Надо бы набрать патронов, – сказал Янус. – Пошли десятерых.

Гамбион распорядился, а остальные продолжали настороженно следить за удаляющимися исчадиями.

– Нынче мы хорошо поработали, – сказал Гамбион. – Теперь ты веришь в Бога?

Янус выругался. До сих пор Гамбион ни разу не слышал от него ни единого ругательства.

– Что с тобой?

Янус кивнул на дальний край каньона, где появился конный отряд.

– Чтоб им! – прошипел Гамбион. – Сколько их?

– Не знаю. Пятьсот, наверное.

Вернулись десять бойцов с сумками патронов и несколькими пистолетами. Один из них подошел к Гамбиону.

– У них на нос оставалось меньше пяти патронов. Маловато, чтобы этих удержать.

– Посмотрим.

– Ну, я ухожу, – сказал тот. – Я свой долг исполнил.

– Мы все исполнили свой долг, Исаак. Ты хочешь подвести Бога?

– Подвести его? Нам он не больно-то помог, а? Этих стервецов там еще четыреста, если не пятьсот, а у нас и патронов на них на всех не хватит.

– Он прав, Ефрам, – сказал Янус. – Пошли кого-нибудь к Кейду предупредить, что у него остается меньше суток. Так пусть поторопится!

– Я поеду, – сказал Исаак. – И буду рад выбраться отсюда.

Двоих раненых унесли в расселину.

Янус потрогал Гамбиона за плечо.

– Нам следует отступить, Ефрам. Толку от нас тут не будет никакого.

– Мы можем их немножко поубавить.

– Они могут позволить себе куда большие потери, чем мы.

– Хочешь бежать, так беги! – рявкнул Гамбион. – Я остаюсь.

– Вот они! – завопил боец, щелкая затвором.

Гамбион смахнул пот с глаз и всмотрелся в каньон. Заморгал и прищурился от солнца.

– Не стрелять! – завопил он. Передний всадник был уже близко, и Гамбион приветственно замахал рукой, ухмыляясь до ушей.

– Господи! – прошептал Исаак. – Да это же южане!

Отряд проехал мимо мертвых исчадий, и начальник остановил лошадь перед Гамбионом. Коренастый невысокий мужчина с рыжими усами.

– Что ж, Гамбион, я поклялся тебя повесить, а теперь вот должен буду сражаться бок о бок с тобой. Нет больше в мире справедливости!

– Никак не думал, что буду рад тебя увидеть, Симмондс. А сейчас готов целовать тебе сапоги.

Симмондс спешился.

– К нам на юг хлынули беженцы и рассказывают такое, что в здравом уме и не поверишь. Эти сукины дети правда поклоняются Дьяволу и пьют кровь?

– Так и есть, и они еще много чего творят, – ответил Гамбион.

– Откуда они взялись?

– Из Чумных Земель, – ответил Гамбион таким тоном, будто иных объяснений не требовалось.

– И правда, что Кейд стал Божьим пророком?

– Такая же правда, как то, что я стою тут перед тобой. А вы все еще с мушкетами ездите?

– Ничего другого у нас нет.

– Не было. Мы не успели собрать все оружие у этой падали. Оно все ваше. Магазинные ружья – отличная штука. В одних десять патронов, в других – восемь.

Симмондс отрядил несколько человек обыскивать мертвецов, остальные въехали в расселину, чтобы разбить лагерь, а сам он поднялся на обрыв с Гамбионом и Янусом.

– Твой сын? – спросил он.

– Нет. Наш командир. И без шуток, Симмондс! За эти шесть дней он нас всех героями сделал.

– Ты уже бреешься, сынок?

– Нет, сэр. Но я дюйма на два выше вас, и, наверное, этого хватит.

Симмондс поднял брови:

– И ты разбойник?

– Нет. Мой отец был фермер. Его убили исчадия.

– Что-то мир меняется чересчур быстро для меня! – сказал Симмондс. – Магазинные ружья, мальчишки-командиры, разбойники-пророки и поклонники Дьявола из Чумных Земель! Староват я стал для всего этого!

– Можем мы тут оставить сотню твоих? – спросил Гамбион. – Тогда я провожу тебя к Кейду.

– Конечно. А твой командир останется?

– Останется, – сказал Янус. – Еще на четыре дня. А тогда мы уйдем в Долину Родников.

– А что это у тебя с головой, Гамбион?

– Лошадь брыкнула.

– Думается, тебе пришлось пристрелить бедняжку? Она ж ногу сломала!

Шэнноу с Бетиком устроили привал в тенистом уголке у водопада. Перед ними появилась Руфь. Бетик уронил кружку с водой, отпрыгнул, споткнулся и растянулся у костра во всю длину. Шэнноу улыбнулся.

– Вы должны извинить моего друга, Руфь. Он последние дни совсем разнервничался.

– Как ваше здоровье, Бетик?

– Хорошо. А ваше, госпожа?

С тех пор, как они ее видели, она постарела. Темные круги под глазами, щеки запали. Седые волосы утратили блеск, и даже глаза стали безжизненными.

– Как видите, – сказала она негромко.

– Вы правда здесь, с нами? – спросил Шэнноу.

– Я здесь и там, – ответила она.

– Вы можете есть? Пить? Если да, то разделите с нами ужин.

Она молча покачала головой. Шэнноу не знал, что сказать, и неловко отошел к костру. Обмотав руку тряпкой, он снял с огня медный котелок и бросил в воду какие-то травы, потом размешал чай веткой и вылил его в кружку. Бетик расстелил свои одеяла и стащил сапоги с ног. Руфь смотрела на них, сохраняя неподвижность мраморной статуи.

– Как ваши поиски? – спросила она затем, и Шэнноу пожал плечами, понимая, что это лишь вступление для более значимых слов. – Какое у вас впечатление от Хранителей?

– Арчер мне понравился. Льюис как будто хороший человек.

– Кто их возглавляет? – спросила она.

– Разве вы не знаете?

– Каритас очень давно уговорил меня уважать их затворничество.

– Их вождя зовут Саренто.

– Он вам понравился?

– Странный вопрос, Руфь. Какое это имеет значение?

– Большое, мистер Шэнноу. Ведь вы человек, имеющий Дар. Особую восприимчивость. Одно владение оружием не помогло бы вам прожить так долго. Вы обладаете способностью быть в нужном месте в нужное время. И очень проницательны в оценке людей. В некотором отношении эти ваши дарования превосходят мои. Ведь мои полировались веками, а ваши остаются скрытыми, не натренированными. Он вам понравился?

– Нет.

– Вы пришли к выводу, что он… нечист?

– Он напомнил мне Аваддона. Та же гордыня.

– И он предложил вам оружие?

– Да.

– Почему вы отказались?

– Война – омерзительная игра, Руфь, и вместе с виновными гибнут невинные. Я не хочу быть причастным к войне. Моя единственная цель – отомстить за Донну.

– Отомстить? Но она пока еще жива.

Шэнноу замер.

– Правда?

– Стала бы я лгать?

– Нет. Могу ли я добраться до нее прежде, чем ее убьют?

– Нет, мистер Шэнноу. Но я могу.

– И сделаете это?

– Не знаю. Последнее время меня что-то тревожило, и вчера я сделала открытие. Оно испугало меня, сокрушило стену безопасности, которую я так долго воздвигала. Настоящие враги – не исчадия. Мы имеем тут дело не с извращенной расой – они просто пешки в игре, которую я не понимаю.

– Вы хотите сказать, будто исчадия не начали войны? – спросил Шэнноу. – Будто не они вырезают и сжигают все на своем пути?

– Конечно, так и есть. Но вот почему они это делают?

– Хотят завоевать мир, – сказал Бетик. – Зачем же еще?

– Так думала и я до вчерашнего дня. Но, поверьте мне, друзья, я была очень глупа. Вы читаете Библию, мистер Шэнноу. И вы читали про одержимых. Бесы? Исчадия одержимы, и власть над ними исходит от Аваддона. Он – ее средоточие, но даже он не понимает источника своей силы. Его используют.

– Дьявол? – сказал Шэнноу.

– Нет… а может быть, и да, только в ином образе. Есть сила, которую я проследила: она фокусируется на Аваддоне, а он рассеивает ее по всем землям исчадий через Кровь-Камни каждого мужчины, женщины и ребенка. Попросту говоря – это ненависть, похоть, алчность. Она окутывает край, как невидимый туман, и движется с его войсками, раздуваясь, будто гигантский слизень.

– Она исчезнет, когда я его убью, – сказал Шэнноу.

– Не в том суть, мистер Шэнноу. Источник зла… я проследила этот источник, и энергия его невероятна.

– Вы говорите о Хранителях! – сказал Шэнноу утвердительно.

– Да, о них.

– Вы сказали, что обнаружили источник? – спросил Бетик.

– Это гигантский Камень. Он питается, если это слово тут подходит, мощью духа – экстрасенсорными способностями, называйте как хотите.

– Где он, этот Камень? – спросил Шэнноу.

– Лежит под горой Ковчега, и от него поступает энергия для всех Кровь-Камней во владениях исчадий Ада. Его надо уничтожить, мистер Шэнноу, его силе необходимо положить конец. Иначе мир погрузится во мрак новых Темных веков, если вообще не будет разрушен.

– Но почему вы обращаетесь ко мне? Я не могу сразить магию из пистолета.

– А я не могу приблизиться к Камню. Он улавливает мою силу. Но выход есть. Атланты научились управлять энергией своих Камней, ограничивать их силу с помощью кольца монолитов вокруг алтаря, проводников энергии, получающих и передающих ее. Материнский Камень обладает такой мощью, что для него были созданы особые монолиты. В каждый вделана катушка с золотой проволокой. Когда проводники соединены золотом, энергия перестает поступать в Камень между ними. Его сила истощается, и он становится невосстановимо бесполезен.

– Но неужели катушки еще остаются там? – спросил Шэнноу. – Разве Саренто не знает, насколько опасна золотая проволока?

– Катушки скрыты внутри монолитов. Но, конечно, он мог узнать, для чего они служат, и избавиться от них. Вот это вы и должны узнать.

– Я? Это не моя война, Руфь.

– И вас не интересует, что мир может погибнуть?

– Меня интересует, чтобы Донна Тейбард осталась жива.

– Вы со мной торгуетесь?

– Называйте как хотите.

– Я не могу убивать, а без этого ее вряд ли можно спасти.

– В таком случае можете сами обезвредить Материнский Камень.

– Как вы можете просить меня о подобном?

– Разрешите, я попробую понять вас, госпожа. Вы хотите, чтобы я рискнул жизнью, выступив против Хранителей. А ведь вы знаете, что они попытаются остановить меня, и что я убью всех, кто попробует мне помешать. Видимо, это соответствует вашим принципам. Но спасти женщину, хотя бы и убив ради этого нечистого, – это против ваших принципов.

– Не стану возражать, мистер Шэнноу. У меня для этого нет ни сил, ни времени. Единственное, что я могу, это доставить Бетика к Донне. Достаточно?

Шэнноу покачал головой.

– У меня нет права подвергать Бетика опасности.

– О чем вы тут вдвоем бормочете? – вмешался Бетик. – И мне очень хочется узнать, почему вы упоминаете про меня?

– Тебя это не касается, – сказал Шэнноу.

– Ты кто? Моя мать? – огрызнулся Бетик. – Ты за меня ничего не решаешь! Спасти мир, может, мне и не по зубам, но вытащить одну женщину из вавилонской темницы? Как знать, может, я с этим и справлюсь?

– Тебе известно, прах тебя возьми, что все не так просто? – перебил Шэнноу. – Ты ничем Донне не обязан. Так с какой стати тебе рисковать жизнью ради нее?

– Если ты ищешь корыстных причин, мой друг, скажи мне вот что: Руфь говорит, что мир погибнет, если Материнский Камень не будет уничтожен. Если так, то где прикажешь спрятаться мне?

– Дай я подумаю, – сказал Шэнноу.

– О чем думать? Ты хочешь отомстить за Каритаса? В его смерти виновен Саренто. Аваддон – только пешка в его игре, а, смахивая пешки, войны не выиграешь.

– Аваддоном займусь я, – сказала Руфь. – Обещаю вам.

– А как вы отвезете Бетика в Вавилон?

– С помощью моей магии.

– Я спросил – как?

– Я разложу его молекулярную структуру, вберу ее в свою, а прибыв туда, вновь ее соберу.

– Соберу? О чем она говорит, Шэнноу?

– Вам ничто не грозит, Бетик, – заверила его Руфь. – Это способ, каким я перемещаюсь в пространстве.

– И вы уже проделывали это с другими людьми, да? – спросил исчадие.

– Нет, – призналась Руфь.

– Зачем ты ее спросил, Шэнноу? Я предпочел бы верить, будто это магия!

– Ты все равно хочешь туда отправиться? – спросил Иерусалимец.

– Я уже сказал, разве нет?

– Постарайся, чтобы тебя не убили! – Шэнноу протянул ему руку.

Бетик потряс ее и пожал плечами:

– Уж постараюсь. Скажите, Руфь, не могли бы вы собрать меня без шрамов и сделать нос покрасивее?

– Нет. Так отправляемся?

– Я готов, – сказал Бетик. – Удачи, Шэнноу!

– И тебе. Скажи Донне, что я желаю ей всякой радости.

– Не отказывайся от нее. Ведь ее новый муж, вполне возможно, убит.

Прежде чем Шэнноу успел ответить, Бетик и Руфь исчезли.

И Взыскующий Иерусалима остался один.

Бетик не ощутил никакого движения. Вот сейчас он смотрел на Шэнноу, а в следующую секунду уже лежал, уткнувшись лицом в траву на склоне холма к западу от Вавилона. Руфи нигде не было видно. Он поднялся на ноги и глубоко вздохнул. Потом поднялся на вершину холма и уставился на город в отдалении – темный, словно скорчившийся на земле, и по-прежнему окутанный черным дымом. Со времени его бегства никаких перемен к лучшему не произошло, и в эту минуту он осознал, что не испытывал ни малейшей тоски по Вавилону.

Рядом с ним возникла Руфь, и на этот раз он сохранил полное спокойствие.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Хорошо. А вот у вас вид усталый.

– Я утомлена, – призналась она. – Вы даже представить себе не можете, сколько энергии я расходую, сохраняя телесный облик. Ну а пронести вас восемьсот миль…

– Как ни грустно, у меня не сохранилось никаких воспоминаний об этом путешествии. Донна уже здесь?

– Нет. Фургон сейчас находится прямо на западе отсюда, менее чем в дне пути. Если отправитесь сейчас, то, вероятно, увидите их привал еще до зари.

– Сколько их?

– Две сотни.

– У меня всего восемнадцать патронов, Руфь.

– Я надеюсь, что вы положитесь на свою сообразительность, молодой человек, и убивать нужды не будет.

– Может быть, я сумею подобраться к ней и развязать ее. И мы убежим.

– Есть еще кое-что, о чем вам следует узнать, Бетик.

– По-моему, мне лучше бы оглохнуть.

– Она беременна и без сознания.

– Я так и знал, что мне лучше было бы оглохнуть.

– Я буду молиться за вас, Бетик.