Текст книги "Дело человека [Дело для настоящих мужчин]"

– Да. Мы. Ты ведь тоже экзобиолог.

– О, да, я забыл. – Тед смотрел сконфуженно. – Мне кажется, наступает время, когда я предпочел бы брать пробы на ботулизм. – Он продолжил: – Наверное, выращивание червей – самая легкая часть проблемы…

– Как?

Он похлопал меня по плечу: – Джимбо, уложи жуков в постельку. Я иду говорить с Дюком.

– Пойти с тобой?

– Э-э, лучше нет. У Дюка был… тяжелый день. Мне кажется, я буду более тактичен. Просто пристрой их на ночь, а остальное доверь мне.

– Хорошо… окей.

Я оставил тысяченожек на ночь в большом зале, набросив на клетку брезент и положив сверху записку: ОПАСНО! С яйцами было труднее, и я положил их в картонную коробку, позаимствовал электрическое одеяло Теда и накинул его сверху в качестве временного инкубатора. Чтобы предохранить яйца от высыхания, я положил пластик, пачку полотенец, поставил сверху коробку и окропил все теплой водой – чтобы полотенца были волглыми, но не сырыми. Это было просто догадкой. Что-нибудь посолиднее я сделаю утром.

Засыпалось мне плохо. Я не мог справиться. Кто-то кричал в моей голове: Шоти мертв!

Я говорил сам себе, что мало знал его; не надо переживать так тяжело. Но болело все сильнее – о, черт, я не мог справиться, я начал снова плакать.

Я еще не спал, просто лежал, всхлипывая, когда пришел Тед. Он не включил свет, разделся в темноте и улегся тихо, как только смог.

– Что сказал Дюк?, – спросил я.

– Что? О, я думал, ты спишь.

– Не сплю. Не засыпается. Что сказал Дюк?

– Ничего. Я не говорил с ним.

– Тебя не было страшно долго.

– Ага, – сказал он. – Расскажу утром. Может быть. – Он повернулся к стене.

– Тед, – сказал я, – Шоти погиб, потому что я промедлил, да?

– Не знаю, – пробормотал он, – я там не был.

– Это моя вина, да?

– Замолкни.

– Но…

– Все решится утром. Будет слушание.

– Что?

– Расследование, дурак! Расследование. Теперь спи, черт бы тебя побрал!

12

Расследование проходило в большом зале. Дюк, Хенк, Ларри, еще двое парней из команды (я до сих пор не знал, как их зовут), и я. Доктор Обама с офицером – медиком сидели во главе стола. Перед ней лежал большой желтый блокнот, покрытый четкими строками мелкого почерка. Тед сидел слева от нее за транскрибером, его работа была – отвечать на вопросы машины о словах, похожих на шумы или нечетко произнесенных. Я был на противоположном конце – с мокрыми ладонями. Доктор Обама казалась очень спокойной и когда, наконец, заговорила, я напрягался, чтобы ее услышать. – Итак, Дюк, – сказала она, – изложи факты.

Дюк рассказал, быстро и умело. Он не упустил ничего, но и не тратил времени на детальные описания. Доктор Обама реагировала, лишь иногда кивая, словно заносила каждый из фактов Дюка в мысленный список.

– Мы все время следовали процедуре, – заключил Дюк. – Это досадно. Если что-нибудь я мог расценить как ошибку – неверное решение, даже мое собственное – то по крайней мере мы могли бы чему-нибудь научиться; но я был в подобных ситуациях десятки раз, и я просто не знаю. Мы все делали по инструкции… – Он поколебался. – Наверное, инструкция неверна. – Он замолчал, положив натруженные руки на стол. – Я не могу объяснить, как мы пропустили этих червей.

Доктор Обама задумалась. Она совсем не смотрела на Дюка. Наконец, она слегка покашляла и прошептала: – Мне кажется, здесь несколько тем для расследования. – Она пододвинула блокнот и прочитала: – Первое: где прятались хторры, если их не зарегистрировали сенсоры Моба, а также Дюк, Ларри…

Тед что-то забормотал, его пальцы внезапно забегали по клавиатуре.

– Э-э? Что такое?, – с досадой спросила доктор Обама.

– Фамилии, – прошептал Тед. – Протокол их требует.

– О. – Доктор Обама на мгновение смешалась, пытаясь поймать ускользающую мысль. – Э-э… – Она снова заглянула в желтый блокнот. – Где прятались хторры, если их не зарегистрировали капитан Арчибальд Дюк Андерсен, лейтенант Лоуренс Мильберн, капрал Карлос Руис и наблюдатель Джеймс Маккарти – кто еще был внутри хижины?

– Никто, – сказал Дюк. – Только эти четверо.

Доктор Обама, похоже, не слушала его; она перешла ко второму пункту. – Далее. Почему – и это очень важный пункт расследования – почему все они не почувствовали хторров? То, что Моб тоже пропустил их, очень важно. – Она глянула на Теда. – Это в протокол не записывайте, Джексон. – Тед остановился, ткнул клавишу и положил руки по бокам терминала. Доктор Обама продолжала: – В то время, как я знаю каждого из вас лично и могу поручиться за вашу честность, есть другие, предполагающие искать козлов отпущения, когда случается нечто подобное. В большинстве случаев они очень быстро берут сторону машины и обвиняют человеческие существа в беззаботности. У машин редко имеются скрытые мотивы. Считайте благословением, что машина здесь согласна с вами. – Она кивнула Теду, потом продолжила с чуть большей формальностью. – То, что Моб оказался неспособен обнаружить хторров, подтверждает вашу версию, что купол был, по-видимому, пуст. Считается, что Моб способен обнаружить объекты за пределами нормальных человеческих чувств – и, наоборот, человек-наблюдатель обладает способностями, недостающими машине, и не в последнюю очередь тем, что называется способностью к суждению. Где бы ни были хторры, оба вида наблюдателей не смогли зарегистрировать их, и это свидетельствует, как и некоторые другие факты, которые мы рассмотрим, что стандартные процедуры не учитывают всех случайностей.

Она снова справилась со своими заметками. – Третье: было высказано предположение, что хторры могли быть в спячке внутри хижины. Такие случаи были в прошлом, но сейчас мы должны спросить, находились ли они внутри хижины все

время? И были ли они действительно в их наиболее бездеятельном состоянии? Общим опытом является, и не только в нашем, но и в других районах, что когда черви – простите, хторры, становятся бездеятельными, они делают это группой, и обычно переходят в самую прохладную часть хижины, то есть на второй уровень, в подземную половину. Если бы они были там, Моб должен был засечь их, как и любой из вышеупомянутых индивидуумов. Это дает нам еще два вопроса: на какое расстояние рассчитаны сенсоры Моба? Как определялись эти параметры? На каком базисе? Вероятно, мы пересмотрим этот частный аспект нашей процедуры. Да, Хенк? – Теду: – Генри Ленникин.

Хенк прокашлялся: – Да, доктор Обама, в сенсорной матрице есть окно, но оно недостаточно велико, чтобы проскользнуть хторру, тем более трем, даже четырем. Горячий хторр в десяти метрах вызовет срабатывание вспышки; холодного, то есть неактивного, Моб засечет в четырех метрах. Извините, но он работает так глубоко в инфракрасном диапазоне, что может помочь только вблизи. Если эти черви были в хижине, все равно горячие или холодные, Моб должен был сверкнуть. Единственная возможность упустить холодных хторров – если они были слишком далеко, например, вне хижины. А мы знаем, что здесь не тот случай, потому что мы не видели их.

– Может, купола становятся больше внутри, – предположил Ларри.

Доктор Обама холодно посмотрела на него: – Вы думаете, это возможно?

– Черт, я не знаю, – сказал Ларри. – В прошлый раз когда я был внутри, там было только два уровня, верхний и нижний. Если черви начали копать глубже, я не увидел бы их.

Доктор Обама обдумала эту идею: – Возможно, что чер… хторры изменили свой образ поведения, но мы должны также обратить внимание на несколько других противоречий. – Она казалась раздраженной. – Этот случай совершенно нетипичен. – Она вернулась к своей холодной профессиональной манере. – Шестой вопрос: почему в гнезде был четвертый хторр? Откуда он появился? И почему он промедлил с атакой? Чем он отличался от других, что задержался на некоторое время? Заметим также, что это был наибольший из четырех обнаруженных хторров – значительно больший. Важно ли это? Наконец, будут ли подобные события происходить в будущем? Очевидно, мы должны модифицировать наши существующие процедуры, признавая такую возможность.

Седьмой и восьмой вопросы. В чем состоит важность растительной жизни, окружающей хижину хторров? Мы не находили в прошлом таких растений вокруг хижин. Почему здесь? Почему сейчас? Являются ли они на самом деле представителями природной растительности Хторра?

Я пересадил все образцы, каждый ы свой горшок. У меня не было идей, как обращаться с ними. Опасны ли они – и чем? Я не знал даже, как это проверить. Вопросы доктора Обама едва поцарапали поверхность.

Она продолжала: – И, наконец, о созданиях, обнаруженных в коррале хторров – их тоже сожгли? Да, хорошо. Каково их место в экологии Хторра? – Она остановилась, оглядев сидящих за столом. – Есть ли другие вопросы, которые мы хотим рассмотреть? Пожалуйста, Дюк.

– Как с Шоти?

Мой желудок резко сжался.

– Да. – Доктор Обама посмотрела свои записи, но открытая страница была пуста. Вопроса не было. – Мы все огорчены этим.

– Я не это имею в виду, – очень тихи сказал Дюк.

Мне хотелось оказаться больным.

– Я знаю. что вы имеете в виду. Дюк. – Доктор Обама была абсолютно спокойна. – Хорошо, – сказала она. – Покончим с этим. Вы могли спасти его?

– Нет, – сказал Дюк.

– Есть здесь кто-нибудь, кто мог спасти сержанта Харриса?, – спросила доктор Обама. Она оглядела комнату. Ларри изучал свои кулаки, лежавшие на коленях. Он, похоже, молился. Карлос и Хенк вообще не ответили, даже руки Теда неподвижно лежали на клавиатуре.

– Мне следовало быть быстрее, – сказал я. В большом зале слова прозвучали неестественно громко. Все, кроме доктора Обама, посмотрели на меня, но выговорив это, я почувствовал облегчение. Я шагнул, наконец. – Мне можно было быть быстрее, помешал мешок с образцами. Я не успел изготовить факел достаточно быстро. Если бы я был быстрее, то наверное смог бы спасти его, может, я достал бы червя до того, как…

Доктор Обама сказала: – Я сомневаюсь. Сержант Харрис сам учил вас пользоваться факелом. – Она продолжала смотреть в блокнот. – И я подтвердила его заключение о вас. При данных обстоятельствах это делает меня в равной степени ответственной. Так же, как и Дюка.

– Благодарю вас, мэм. Я понимаю, что вы пытаетесь сделать – но я знаю, что нес сумку неправильно.

Доктор Обама покачала головой: – Никто этого не видел. Несмотря на ваши добрые намерения, Маккарти, я не могу признать ваше заявление как свидетельство.

– Извините, – сказал я.

– Что-нибудь еще?

– Да, – настаивал я. Я внезапно понял, что все в комнате смотрят на меня. – Я был в шлеме. Делал видеозапись со звуком. Я… я думаю, имеются некоторые вопросы о том, что я делал и правильно ли я, э-э… действовал. Мне кажется, видеозапись может прояснить все. Я хочу, чтобы ее показали. Пожалуйста.

– Извините, это невозможно.

– Что?…

– Дюк и я пытались посмотреть ее прошлой ночью. К несчастью… э-э… клип был неисправен.

– Что?!

– Была включена защита записи…

– Это был абсолютно новый клип. Я зарядил его сам.

– … так что сигналы камеры и микрофона не записывались. Клип оказался

пустым. – Она сказала это твердо и смотрела на меня, словно просила не спорить с нею.

– Но… – Я сам проверил этот клип! Я перехватил взгляд Теда – и остановился. – Да, мэм.

Она сделала жест Теду и он снова включил транскрибер. Она сказала: – Слушайте, это не относится к делу. Неважно, что мы решим здесь, это не вернет Шоти. Он останется мертвым. Поэтому, если вы пытаетесь загладить чувство вины, пожалуйста, не тратьте наше время попусту. Это на даст больших результатов.

– Я извиняюсь, мэм, – возразил я. – Я понял, что вы сказали – но мне надо было действовать лучше, я имею в виду, если б только…

– Хватит! – Она через стол смотрела на меня. – Джексон, эта штука выключена? – Он проверил и кивнул. – Благодарю, – сказала она. – Вы не поняли. Позвольте мне объяснить вам по-другому. Слушайте, Маккарти, ответственность за то, что такое оружие попало в ваши руки, лежит на мне – вы понимаете?

Я кивнул.

– Поэтому, если там была ошибка, это и моя ошибка. Вы поняли это?

Я снова кивнул.

– А я не совершаю ошибок. Таких. Вам вручили это оружие, потому что пришли к выводу, что вы можете нести ответственность. Шоти думал так. Дюк думает так. Я думаю так. И вы говорите нам сейчас, что все трое ошиблись?

– Э-э, нет, но…

– Никаких но. Либо мы были правы, либо нет. Думать, что вы оплошали, есть ни что иное, как попытка избежать ответственности и переложить ошибку на людей, разрешивших дать вам оружие. Я прошу прощения, но мы запрещаем капитуляцию. Вы взяли на себя работу. Вы знали, что за этим последует. Вы взяли на себя ответственность. Поэтому я не забочусь о том, что вам кажется как вы с ним управлялись. Вы действовали соответственно обстановке. – Она смотрела на меня огненными глазами. – Вы понимаете это?

– Д-да, мэм. – Я спрятал кулаки в колени и уставился на них. Она не желала слушать меня.

Доктор Обама остановилась и покашляла в кулак. Выпила глоток воды, потом снова подняла глаза, ни на ком в отдельности не фокусируя взгляд. Кивнула Теду. Тот включил транскрибер. – Есть ли у кого-нибудь что-нибудь добавить? – Она подождала. – Я расцениваю молчание как знак, что все присутствующие здесь согласны с тем, что смерть Шоти Харриса была неизбежной. Кто не согласен? Кто оспаривает законность действий Маккарти? Никто? – Она посмотрела на Дюка. Дюк уклонился от ее взгляда. Он выглядел встревожено и мне показалось, что он сейчас заговорит, но он просто покачал головой.

Доктор Обама подождала еще немного, потом тихо вздохнула с облегчением. – Хорошо, пусть протокол покажет, что наше слушание установило, что Джеймс Маккарти действовал с необходимой быстротой и мужеством. Присутствующие согласны, что действия Маккарти были соответствующими обстановке и безупречными. Кроме того, общим мнением этого собрания является, что признание самого Маккарти в неловкости есть лишь выражение его чувства неопытности в бою, а не небрежности.

Она оглядела стол. Дюк неохотно кивнул. Все остальные казались… намеренно безучастными.

– Хорошо, прежде чем мы объявим перерыв, есть ли у кого-нибудь информация, проливающая свет на поставленные вопросы? – Она ждала лишь секунду. – Мне кажется, нет. Поэтому установлено, что данное совещание не способно прийти к решению об обстоятельствах вчерашней операции по самой простой причине: у нас нет знаний о виде хторров, которые нам нужны. Общим мнением этого совещания и его решением является то, что у нас есть только вопросы и нет ответов. Поэтому мы не можем дать никаких рекомендаций. В совещании объявляется перерыв. Оформите это, Джексон, и пошлите копию по сети – нет, перед отправкой дайте мне посмотреть. – Она встала, взяла блокнот и кивнула. – До свидания, джентльмены.

13

Дюк и я остались в помещении одни.

Он выглядел изможденным и очень старым. Он опирался на локти и всматривался во вчерашний день. Rостлявые руки были сжаты, два узловатых кулака крепко притиснуты друг к другу, подпирая челюсть.

– Э-э, Дюк…

Он, вздрогнув, поднял глаза. При виде меня лицо застыло. – Что?

– Э-э, у меня несколько образцов.

Дюк мигнул. Еще мгновение он отсутствовал, потом вспомнил: – Правильно. Набор переносных клеток ты найдешь в кладовой. Знаешь. где она? Бунгало 6. Мы отошлем их в четверг. Постарайся сохранить яйца и тысяченожек живыми.

– Мне кажется, более трудной проблемой будет убить их… – Я увидел, что он снова погрузился в себя. Перестал обо мне думать. – Э-э, Дюк?…

Он раздраженно вернулся. Глаза были красными: – Да?

– Э-э, Тед не говорил еще с тобой?

– Нет, не говорил. О чем?

– Он обещал, что поговорит. Мы думаем, что возможно – я имею в виду, что я экзобиолог…

Дюк поднял руку: – Сократи историю. Чего ты хочешь?

– Лабораторию, – быстро сказал я. – Тогда я смогу делать собственные наблюдения за тысяченожками, яйцами и пурпурными растениями купола.

Он смотрел раздраженно: – Я не хочу, чтобы ты испортил образцы до того, как они попадут в Денвер! У меня хватает проблем…

– Я не испорчу ничего!

Дюк фыркнул.

Я сказал: – Дюк, если ты плюешь на меня, скажи прямо.

– Я не плюю.

– Я тебе не верю. – Я обошел стол, уселся в кресло доктора Обама и посмотрел ему в лицо. – Что происходило здесь, Дюк? Это глупейшее расследование из всех, что я видел… – Он вопросительно поднял глаза. – Три, – ответил я, прежде, чем он успел спросить, – не считая этого. Здесь ничего не было установлено. Вообще ничего. Я допускаю, что еще нет ответов на большинство наших вопросов – но вопросов, на которые мы могли бы ответить, здесь не было. Они отставлены. Поэтому, извини меня за подозрительность, но что все это значит?

Дюк покачал головой. Уставился на руки: – Тебе знать не надо.

– Но я хочу!

Дюк обдумал эту идею. Потом сказал тихо: – Ты делал только то, что говорил

тебе Шоти. Ты выполнял приказ.

Я засопел и процитировал: – «Я только выполнял приказ» – это не оправдание, это обвинение.

– Кто это сказал?

– Я только что.

Дюк смотрел презрительно: – Не надо лозунгов, сынок. У меня полная пазуха вранья. Особенно сегодня.

– Нам говорили это на курсе глобальной этики. И это не лозунг. Для меня это истина. Послушай. я хочу кое-что узнать.

– Я в самом деле не хочу говорить об этом, – сказал он. – По крайней мере сегодня.

– Я тоже, – сказал я, чувствуя, что голос начинает дрожать. – Но мне надо. Пусть кто-нибудь просто выслушает меня! – Горло перехватило и я испугался, что начну плакать. Все это было чепухой. Я даже не знал, о чем речь. – Я тот, кто нажал спуск, Дюк. Я несу ответственность. Ты и доктор Обама можете говорить что угодно на расследовании, но я остаюсь парнем, который это сделал.

Похоже, он хотел что-то сказать, но сдержался: – Хорошо, расскажи, что с тобой, и покончим с этим. – Его голос звучал очень тихо.

– Я не спал прошлой ночью. Не мог. Мне надо было с кем-то поговорить. Я хотел поговорить с тобой. Я даже встал и пошел к тебе. Дошел до твоей двери. Я почти постучал. И не стал – не знаю, почему. Да, я… я был испуган. Видишь, я не знаю, правильно ли я сделал вчера или нет. Я нуждался в некоторой… помощи. Но все, что я слышал – это голос Шоти: «Пойми это сам». Как он делал с учебниками. Поэтому я не постучал. И, кроме того, я увидел свет под дверью. И мне показалось, что я слышал голоса. И не хотел никого прерывать…

Дюк начал говорить что-то, но я прервал его: – Нет, я хочу закончить. Потом скажешь. Я не сразу вернулся в комнату. Знаешь холм позади лагеря? Я пошел туда и посидел немного. И – я позволил себе заплакать. Вначале думал, что плачу по Шоти, но потом понял, что нет. Я плакал по себе, потому что узнал себя. И у этого нет ничего общего со смертью Шоти.

Я чувствовал, что трясусь. Руки на столе дрожали. Я сжал их коленями. Я чувствовал себя очень маленьким и очень замерзшим. Я посмотрел на Дюка и сказал: – Я понял вот что: даже если бы Шоти не сказал мне, что делать, я все равно сделал бы это, сделал бы то же самое.

Дюк искренне удивился: – Сделал бы?

Я тяжело сглотнул. Было нелегко говорить. – Дюк, это единственное, что можно было сделать. Вот почему я был такой… безумный. Я действительно пытался убедить себя, что сделал это, потому что Шоти приказал мне, только понял, что нет. Не было времени думать – это просто случилось. Я даже не вспомнил, что надо делать или что мне говорили. Я просто сделал это – не думая! – Теперь я смотрел на свои колени. – Дюк, я никого не убивал прежде. Я даже не думал, что придется. Я знал, что не хотел бы это делать, а потом, вчера днем, понял, что могу это делать – и делать легко. И мне все безумнее хочется объяснить себе это. Я ищу способ сказать себе, что все правильно. Я продолжаю говорить себе, что виноваты обстоятельства, только знаю, что обстоятельства совсем не при чем. Это – я! А теперь – после расследования – я не могу даже расценивать это как ошибку! Это – я. Я сделал это. И никто другой. И мне придется отныне жить с этим знанием – что я могу убивать людей. – Я добавил: – Это действительно не то, что я хотел бы узнать.

Дюк помолчал, изучая меня. Я в упор смотрел на него. Его лицо было костистым и иссохшим, кожа побурела от солнца и сморщилась. Глаза были острыми и вновь живыми и упирались прямо в мои. Я твердо выдержал взгляд.

Он резко сказал: – Хорошо, ты получишь лабораторию.

– Э-э, благодарю!

– Да, посмотрим, что будет через неделю. Где ты хочешь устроить этот зоопарк?

– В новой бане.

Дюк остро глядел на меня: – Почему?

– Это очевидно. Единственное подходящее здание в лагере. Бетонные стены и очень высокие маленькие окошки. Ничего не сможет убежать. По крайней мере, легко. Оно никем не используется, потому что водопровод не доделан; мы смогли бы установить портативные нагреватели и сделать внутри все, что нужно.

Дюк кивнул: – Я выбрал бы так же. Еще и потому, что она на приличном безопасном расстоянии от лагеря. Тебе надо очистить ее от хлама. Скажи Ларри, что тебе нужно из специального оборудования или если надо что-нибудь построить. Он найдет людей в помощь.

– Да, сэр – и спасибо.

Он поднял руку, жестом попросив помолчать: – Джим?

– Сэр?

– Это не вечеринка. Добейся результатов. Образцы обошлись страшно дорого. – Когда он смотрел на меня, глаза были ярче, чем до сих пор. Он выглядел встревоженным.

– Знаю, – сказал я. Говорить было очень тяжело. – Я… я попытаюсь.

Я быстро ушел.