Текст книги "Карпатская тайна"

– Тогда их и возьму. – Антипа Крицио накинул свой красный плащ, чтобы укрыться от дождя, и перед уходом повернулся к старому другу. – Ты же знаешь, что это всего лишь легенда, в которую верят только дураки. Животные, которые ходят прямо, как люди? – Он засмеялся, несмотря на то что эти слова вызывали чувство горечи в нем самом. – Думаю, что мы найдем там пятерых или шестерых солдат, которые догадались, что пугает могучую Римскую империю – неизвестность. Я вернусь к рассвету. Не уводи остатки когорты слишком далеко вниз по горе, я принесу тебе головы наших таинственных врагов.

Марк Палитерн только кивнул и отвернулся, бросив последний взгляд на дождь.

– Я подожду рассвета, а затем двинусь в путь вместе с остатками моих людей. – Он снова посмотрел своему другу в глаза. – Будь осторожен в ночи, примипил Антипа Крицио, потому что в ней скрывается тихий и быстрый убийца наших людей. А теперь оставь меня скорбеть о погибших воинах.

Глядя, как его старый боевой товарищ уходит, Тапио понял, что больше никогда его не увидит. Глубоко вздохнув, он позвал своего адъютанта.

– Господин, – произнес тот, ударив себя правым кулаком в грудь.

– Нужно снести лагерь меньше, чем за час. Мы выдвигаемся до восхода луны, с полным оснащением, без палаток и посуды.

– Слушаюсь! – воскликнул адъютант и поспешно вышел.

Центурион Тапио остался слушать все сильнее барабанящий дождь.

Когда он подошел к пологу палатки, один из множества волков, водившихся в этих горах, издал вой, от которого у Марка Палитерна мурашки побежали по коже.

«Остерегайтесь ночного зверя и бойтесь его, ведь он знает, чего вы боитесь». Тапио тряхнул головой, вспомнив местную поговорку, которую он услышал еще до того, как его отправили к северу от реки Дунай, и опустил полог палатки до земли. Пока он думал об этой поговорке, низкий вой снова пронзил ночное небо.

На этот раз он донесся с горы высоко над ними. Темнейшая из ночей приближалась к римлянам.

* * *

Рожки и барабаны зазвучали через час после того, как примипил и четверо берсеркеров заняли свои места в засаде. Крицио вглядывался в темноту ночи, пытаясь увидеть спрятавшихся дакийцев. Они были известны своим бесстрашием и непреклонностью в бою. Один человек должен был встать перед врагами и ждать, пока они нападут, а трое других берсеркеров в это время атаковали бы из засады. Пока Антипа не мог разглядеть никакого движения. Продолжая наблюдать, он заметил, что дождь наконец начал немного утихать.

Звук рожков пронизывал ночной воздух на перевале в нескольких милях вверх по горе. Они напоминали Крицио рожки, которые он со своими соратниками использовал перед боем в Сирии и Фракии для того, чтобы напугать и сбить с толку врага, и это означало, по крайней мере по его военной логике, что против его людей выступает не какая-то магическая или сверхъестественная сила. Это должен был быть просто опытный командующий, который знал, как вести партизанскую войну. Антипа улыбнулся при этой мысли. Если его враги знали, как вести такую войну, значит, они были обычными людьми, а не чудовищами, которые являлись каждому легионеру в кошмарах. В конце концов, их можно было убить, и Крицио знал это.

Неожиданно дождь прекратился, и к ужасу примипила луна вышла из-за черных облаков, нависших над горами. Он только что потерял половину преимущества, которое было у него всего мгновение назад. Рожки внезапно смолки после шквала барабанной дроби и тарелок. Ночь стала тихой.

Крицио медленно вытащил свой гладий[7]7
  Короткий меч.


[Закрыть]. Прохладная покрытая кожей рукоятка удобно лежала у него в руке. Когда первый луч лунного света отразился от острого клинка, Антипа услышал звуки, чуждые лесу. Низкое рычание, которое, казалось, исходило со всех сторон из зарослей вокруг. Неожиданно римлянин заметил движение в лунном свете. Один из берсеркеров выскочил из засады с боевым топором наперевес, вопреки своему предназначению – он был тем воином, который должен был дождаться нападения на своего товарища, стоящего на виду. Крицио подумал, что он, вероятно, решил, что эта атака даст ему большое преимущество. Неожиданное движение берсеркера было быстрым и бесшумным. Маленький комок мускулов не издал ни звука. Анипа услышал громкое кряхтение, когда мужчина ударил что-то, чего ему не удавалось разглядеть в темноте. Раздался дикий вопль, а затем он услышал, как воин кричит что-то на своем языке, которого он не понимал.

Подойдя ближе, Крицио увидел, как еще один берсеркер бросился в сгущающемся тумане к той же самой цели. Четверо дакийских берсеркеров нарушали свои собственные правила атаки. Они не давали врагу попасть в западню – они просто атаковали, быстро и жестко. Пока Антипа думал об этом, третий берсеркер тоже бросился в атаку, и Крицио побежал вперед на звуки битвы.

Примипил ухватился за толстый ствол дерева и прислушался. Трое берсеркеров сражались в темноте с чем-то плюющимся, скулящим, ворчащим и визжащим. Затем он услышал звук, от которого кровь у него застыла в жилах. Вой заполнил ночное небо и пронесся по перевалу, долетев до вершин горных хребтов. Затем этот страшный звук пронесся еще раз тридцать в разных направлениях. Крицио опустил меч, когда вой растворился в ночи. Выйдя на небольшую поляну, мокрую от непрекращающегося дождя, он увидел троих берсеркеров. Один из них лежал на спине, а двое других не обращали внимания на своего товарища и стояли на коленях перед какой-то черной фигурой. Подойдя ближе, Антипа увидел, что раненый берсеркер двумя руками пытается удержать свои внутренности на месте. С каждым биением сердца из этого сумасшедшего человека хлестала кровь. Его голова дико тряслась, и примипил знал, что несчастный скоро умрет, и подозревал, что и сам берсеркер это понимает.

Крицио отпихнул от себя руку умирающего, который попытался схватить его за ногу. Подходя к двум другим воинам, он увидел, что глубоко в спину животного был воткнут топор. Антипа склонился, чтобы поближе рассмотреть своего врага, который до этого оставался невидимым, и с удивлением увидел огромную лапу животного.

Сначала лапа размером с человеческий кулак показалась ему нормальной, но как только луна вышла из-за облаков, Крицио увидел, что она была крайне необычной.

– Это не волк, – сказал он, протягивая руку и прикасаясь к огромной лапе мертвого зверя. Луна снова осветила поляну, и примипил поднял голову. Кончиком маленького ножа о развернул пальцы на лапе животного и пришел в ужас, разглядывая эту странную лапу. Крицио поднял сначала один, а потом второй палец зверя. Продолжая тянуть за лапу, он развернул длинные и изящные пальцы. Сверху на каждом свернутом пальце была подушечка, как у собаки, поэтому когда зверь бежал, пальцы сворачивались внутрь.

Антипа услышал, как берсеркеры неожиданно затараторили, увидев то же, что и он.

– Тихо! – прошипел он сквозь зубы и медленно поднялся на ноги над животным, весившим не менее восьмисот фунтов[8]8
  Ок. 365 кг.


[Закрыть]. Крицио осмотрелся и заметил, что берсеркеры застыли. Носком сапога он поднял морду животного кверху, чтобы рассмотреть ее. Пасть была открыта, и оружие, которое этот зверь использовал для убийства, было хорошо видно. Зубы у него были длинными и загнутыми, а вся пасть выглядела так, что, казалось, ею легко можно было прокусить сталь, из которой был сделан меч примипила. Уши животного были длинными и острыми и больше напоминали рога. Глаза были полузакрыты, и Крицио видел в них отсутствие жизни. Глядя вниз на своего врага, он отчетливо видел его когти – они были восемь дюймов[9]9
  Ок. 20 см.


[Закрыть] в длину и толщиной с человеческий палец. По прикидкам Антипы, это животное достигало почти семи футов[10]10
  Ок. 2 м 15 см.


[Закрыть] в высоту, когда не передвигалось на всех четырех лапах.

– Голиа… Эстаисасурфас… Голиа, – выдавил из себя один из берсеркеров, дикими глазами глядя на темный лес вокруг.

Вспомнил ли он еще одну старую историю, которой пугают детей?

– Думаю, что это просто волк, – ответил Крицио. – Странный волк, это точно, но всего лишь волк. – Он снова достал свой гладий. – И такой волк, которого можно убить, так что…

Голова четвертого берсеркера, отсутствие которого до этого никто не заметил, прилетела туда, где стояли трое мужчин, и отскочила от тела мертвого животного. Эта голова была оторвана – не отрезана, а именно оторвана от тела воина.

Не успел никто из них отреагировать, как звери набросились на них. Крицио пригнулся как раз в тот момент, когда когтистая лапа появилась из сгущающегося тумана и сорвала с него пурпурный плащ. Он вслепую махнул мечом, и клинок ударился обо что-то твердое, как камень, и такое же жесткое. Примипил услышал резкий вдох, затем короткий стон боли животного, а потом оказался в воздухе. Он упал на землю рядом с телом первого берсеркера, который скончался несколько мгновений назад. Безуспешно пытаясь отдышаться, Крицио увидел, как животное выпрыгнуло из-за деревьев. Слушая крики и вопли своих соратников рядом с собой, Антипа понимал, что зверь сначала убьет его, навалившись всем своим весом, а потом пустит в ход когти и зубы.

Крицио замер от страха, и в тот момент, когда животное почти приблизилось к нему, а он закрыл лицо руками, в бок гигантского волка вонзилась стрела. Он взвизгнул от боли и повернулся к своему новому врагу. Внезапно поляна осветилась факелами и заполнилась кричащими людьми. Примипил подняли на ноги, пока вокруг него шла битва.

– Встаньте в круг! Встаньте в круг! – прокричал приказ центурион Тапио, одной рукой держа своего помощника, а второй размахивая мечом. Увидев золотой шлем с красной кистью, Крицио понял, что его командующий действительно вернулся за ним. Когда воины Пятого легиона окружили дрожащего Антипу, лес озарился жарким пламенем. – Больше смолы, больше смолы! – кричал Марк Палитерн. – Сожгите все!

Крицио оттолкнул руку Тапио, когда до него вдруг дошло, что случилось.

– Ты использовал меня как приманку?!

В свете факелов центурион посмотрел на Антипу, а затем жестом указал назад.

– Как ты сказал, дружище, нельзя порочить знамя с золотым орлом этого легиона. А теперь я точно уверен, что пора быстро убираться из этого богом забытого места. – Тапио неожиданно отпустил ошеломленного Крицио и опустился на колени рядом с мертвым зверем. С гримасой отвращения он стал изучать черты животного, а затем достал меч и начал рубить толстую шею зверя. Чтобы отделить голову, потребовалось шесть мощных ударов. Марк Палетерн снял свой красный плащ и завернул голову в него. – Никто не сможет обвинить это когорту в трусости перед лицом вот этого. – Он поднял плащ, с которого капала кровь, вверх и показал его своим людям.

Сорок восемь воинов Пятого легиона издали радостные возгласы, а затем быстро вернулись к работе, услышав доносящийся с гор вой других животных.

– Одним огнем нам не обойтись, если мы хотим спастись из этого проклятого места, – сказал Антипа, все еще злясь, что командующий использовал его как наживку.

– Я готов сжечь всю эту страну, если это даст нам шанс уйти. Лучники! – позвал центурион.

Десять человек вышли вперед и зажгли десять стрел. Вой на перевале становился громче, и десять горящих стрел были выпущены в гущу деревьев. Они попали в измазанные смолой стволы, и пламя быстро осветило лес вокруг них. Вой стал еще громче, когда огонь разошелся по всей длине стволов деревьев, окружавших легионеров.

– Стройся! Стройся! – громко прокричал Тапио.

Воины построились и двинулись на юг, прочь от приближавшегося врага, который в их понимании и воспоминаниях о реальном мире вообще не мог существовать.

Остатки этой когорты Пятого легиона выжили в ту страшную ночь и с боем отступили к Дунаю, где рассказы об этой битве за перевал Патинаш стерлись из людской памяти так же, как неправдоподобные легенды о животных, которые охотятся за добычей на двух ногах, исчезли из римской истории.

* * *

Все сидевшие за столом молчали, представляя свою собственную картину того, что произошло две тысячи лет назад в Дакийском царстве. Донесение с поля боя, составленное для императора, занимало три широких страницы и представляло собой подробный отчет о битве, в которой приняла участие когорта Пятого легиона. Каждый думал о своем, самостоятельно восполнив пробелы в донесении центуриона Марка Палитерна Тапио, будущего сенатора Рима.

Элис положила на крышку стеклянного колпака фотоснимок размером восемь на десять дюймов на глянцевой бумаге, присланный из Ватикана. В это момент «Европа» вывела ту же самую фотографию на круглый экран. Изображение черепа, найденное в архиве Ватикана, было точной копией того, что они видели внутри стеклянного колпака. Единственным различием было то, что на фотографии было видно, каким смертельным было бы это животное, если бы существовало на самом деле. Зубы его были длинными и острыми. Резцы достигали как минимум шести дюймов в длину, а на одном из передних зубов даже был скол. Размер черепа, измеренного на изображении рулеткой, составлял семнадцать дюймов в ширину.

– Именно этого доказательства мне не хватало, – сказала Гамильтон, отходя от стеклянного колпака и глядя на различные ракурсы черепа, появлявшиеся по очереди на больших экранах.

– Но наше доказательство… – заговорила Сара, и все заметили, что она сказала «наше доказательство», автоматически записав себя в союзники Элис. – …находится здесь, под колпаком.

– И рисковать прикрытием молодого человека, а, возможно, и его жизнью, для получения доказательств, которые у нас уже есть, за исключением донесения с поля боя, написанного давно погибшим римским легионером, – сказал Джек Элис, – довольно глупо.

– Доказательство, о котором идет речь, – это не череп, хотя отчет помог мне получить подтверждение моих собственных исследований. Это связь, которая была нужна мне – подтверждение происхождения, необходимое для того, чтобы начать операцию. – Гамильтон снова повернулась к стеклянному колпаку. – «Европа», увеличь освещение до восьмидесяти процентов, пожалуйста, и выведите на экран изображения сорок пять – шестьдесят четыре и сорок пять – шестьдесят пять из папки под кодом «Гримм».

– Да, миссис Гамильтон, – ответил суперкомпьютер «Крэй», и не успели прозвучать эти слова, как кольцо мониторов ожило, и на них появились чередующиеся изображения, выглядевшие, как фотографии какой-то ткани.

Джек только слегка кивнул, потому что он знал, к чему Элис вела свои рассуждения – ведь он видел те же самые фотографии и читал тот же римский отчет, что и она. Именно поэтому и было созвано это собрание.

– На этих изображениях вы видите ткань, так называемое, домашнее прядение, – рассказала Гамильтон. – Оно было довольно распространено в то время и в том регионе, где использовались эти куски ткани. Они были найдены в гробнице в древнем Египте – точнее, на севере Египта. Раскопки спонсировал Американский университет в Каире пять лет назад. Эту ткань обычно использовали пастухи или скотоводы. Эти два куска ткани были найдены в древнем месте, известном в современном мире, как Гошен, еврейском городе, находящемся к северо-западу от Нила.

– В гробнице? Ты хочешь сказать, что эти ткани нашли в еврейском склепе, находящемся в Гошене? – спросила Вирджиния Поллок, вставшая, чтобы поближе рассмотреть плетение и узор образцов.

– Именно это я и хочу сказать. А теперь обратите внимание, как уже это сделала Вирджиния, на узор и цвет плетения. Красный, хотя и поблекший, и вишневый, в том же состоянии. Такой узор носили в колене Левия, служившего остальным израильским племенам и исполнявшего определенные религиозные обязанности для всего народа. Именно этот узор, определяемый по второй полосе вот здесь, – Элис указала на вторую из трех красных полосок, – носили люди, поставлявшие мясо, молоко и зерно для этого племени.

– Так ты нашла связь между окаменевшим образцом животного, которого вы видели в Гонконге, и этим? – спросила Поллок. – Я ее не вижу. Где была найдена эта окаменевшая кость животного? Ты этого не упоминала.

Гамильтон улыбнулась и посмотрела на всех сидящих за столом по очереди. Под конец ее взгляд остановился на Джеке.

– Древний город, где этот образец, обтесанный камень с окаменевшей плотью и костью животного, был обнаружен, а затем украден – это город Иерихон, – объявила она. – Более точное местоположение – Телль-эс-Султан на контролируемой Палестиной территории.

– Иерихон? Город, якобы разрушенный трубой архангела Гавриила? – уточнил Коллинз.

– Он самый, но я думаю, что эта история немного сложнее, чем кажется.

– В каком смысле? – спросил полковник.

– В том смысле, что, возможно, атакующая армия, осаждавшая Иерихон, получила помощь не только от Гавриила и его трубы.

Вирджиния посмотрела на Джека и едва заметно покачала головой, чтобы только он заметил недоверие в ее глазах. Получалось, что они с Элис потеряли заместителя директора, а это означало, что и Найлз Комптон никогда не признает теорию миссис Гамильтон.

– Окаменевшая кость была частью целого животного, которого мы с Гаррисоном Ли видели на борту «Золотого дитя», – сказала Элис. – Останки были сильно повреждены, потому что оказались раздавлены двумя тяжелыми каменными глыбами, которые, как широко известно, делали тот город несокрушимым. На глыбах остались подпалины, возраст которых составляет несколько тысяч лет.

– Элис, я верю, что вы видели то, что видели, – сказала Вирджиния, – но говорить о какой-то связи в данном случае, ну, довольно опрометчиво.

Джеку пришлось согласиться с Поллок, хотя он был убежден в обратном и уже верил Элис. Но вот Вирджиния ей пока не верила.

– Да, это опрометчиво, пока не сопоставишь все это с узором ткани на экране. Это левитский материал, в этом нет никаких сомнений, – настаивала на своем Гамильтон. – Иерихон был повержен израильской армией, и это тоже исторический факт. Животное, точно совпадающее с тем, которое находится под этим стеклянным колпаком, было найдено под руинами этого города и попало туда примерно в то же время, когда его стены были разрушены. Второй образец ткани на экране не указывает на иерархию левитского племени, а принадлежит второстепенному колену Иедды, которое служило левитам.

– Я никогда раньше о нем не слышала, – сказала Сара, глядя на разницу между двумя кусками домотканой материи.

– В этом нет ничего удивительного, лейтенант. Иеддиты – одно из десяти потерянных колен Израиля, только оно исчезло задолго до того, как это случилось с остальными девятью. – Гамильтон сделала паузу для большей эффектности. – В то же время, когда пал Иерихон.

В комнате воцарилось молчание. Джек посмотрел на Элленшоу и Голдинга, которые строили ту же логическую цепочку, что чуть раньше строил он сам, рассматривая изображения. Теперь он понял, как Элис удалось убедить этих двоих ученых помочь ей.

Миссис Гамильтон видела, что теряет Вирджинию и, возможно, даже Сару. Нужно было действовать быстро.

– Доказательство того, что эти временные раскладки верны, предоставляет нам не кто иной, как сам Иисус Навин, указавший через много лет после битвы за Иерихон в ходе одной из переписей населения новой еврейской нации, что племя Иедды было уничтожено, – сказала она.

Затем Элис снова подошла к стеклянному колпаку с экспонатом.

– «Европа», замени экспонаты на экране на артефакт пятьдесят шесть – пятьдесят семь – «Гримм», пожалуйста.

Компьютер снова подчинился. На экране появилось изображение, выглядевшее точно так же, как и предыдущее. Узор этой ткани был ровно таким же, как и у предыдущего образца. Это был тот же узор, что и у потерянного колена Иедды.

– Тот же самый узор и то же самое плетение – предполагаю, что это иеддиты? – спросила Вирджиния.

– Да, – ответила Элис, ожидая от нее следующего очевидного вопроса.

– Где и когда была найдена эта ткань?

– Узор, цвет и плетение материала абсолютно такие же, как и у образца племени Иедды, если не считать вот этой вертикальной полосы. Это знак воина. Мы имеем еще одно подколено левитов. Это те же иеддиты, но это племя было известно как племя воинов, защищавших северные врата Нижнего Египта. Они постоянно сражались с ливийцами и часто упоминаются в египетских документах. Этот символ и узор исчезли более трех тысяч лет назад. Ткань, изображенная на этой фотографии, была найдена три недели назад с помощью контактного лица, которое есть у нас с сенатором Ли в Восточной Европе.

Все присутствующие в ячейке, включая Джека, обратили внимание, что Элис употребила имя сенатора Ли в настоящем времени.

– Этой ткани всего один год, и она до сих пор используется в Карпатских горах в Румынии – жителями деревень, расположенных на отдаленных горных перевалах этого региона, – добавила она.

– И это связано с… – напомнил ей Коллинз.

– С этим, – сказала Элис, поднимая факс римского донесения с поля боя, поданного Марком Палитерном Тапио. – Тут сказано, что битва произошла на перевале, который в то время называли Волчьим перевалом, а сейчас – перевалом Патинаш. В свое время эта земля находилась под защитой, передававшейся из поколения в поколение со времен Влада Цепеша, которого многие знают как Колосажателя: он взял эту землю под крыло и защищал ее, как и его преемники, в благодарность за помощь, оказанную обитателями этого региона во время нашествия Османской империи с тысяча четыреста пятьдесят шестого по тысяча четыреста шестьдесят второй год. Неизвестно, какую именно помощь они оказали господарю Владу, но этот факт был тщательно задокументирован не кем иным, как святой Римско-католической церковью. Такая вот еще одна небольшая связь – или совпадение.

– Перевал Патинаш находится в… – начала спрашивать Вирджиния.

– В Карпатских горах, в регионе, раньше называвшемся древней Валахией, а теперь известном, как Трансильвания Влада Дракулы. Край вампиров и оборотней, – сказала Гамильтон таинственным и ироничным тоном, глядя на Чарльза Хиндершота Элленшоу III, который кивнул ей в знак понимания.

– Возможно, вы сможете объяснить, почему считаете, что этот регион связан с существованием ваших волков, – вставил Джек, поближе всматриваясь в ткань, изображенную на множестве экранов в ячейке.

– Вот почему. – Элис улыбнулась полковнику, молча благодаря его, потому что она только что поняла, чего он добивается. – «Европа», выведи экспонат шестьдесят семь – пятьдесят восемь – «Гримм» на экран, пожалуйста.

На мониторах вокруг ячейки появились сотни фотографий старой женщины. Они были сделаны с разного расстояния и в разных ракурсах.

– На некоторых фотографиях она выглядит, как старая цыганка, а на других – скорее по-королевски, а не по-цыгански, – заметила Поллок.

Элис улыбнулась Вирджинии, которая никогда ничего не упускала из виду.

– Правильно, она и цыганка, и королева. Ее зовут или звали, мадам Ладвина Корвески. В тысяча девятьсот сорок шестом году она была известна, как королева цыган. Немецкие солдаты охотились за ней во время войны, а солдаты коммунистической марионетки Чаушеску защищали ее во время холодной войны. Она – настоящая загадка. У нее были странные враги и еще более странные союзники.

– Что вы о ней узнали? – спросила Вирджиния.

– Я узнала то, что заставило меня попросить помощи моих друзей – профессора Элленшоу и доктора Голдинга. Нам удалось отследить ее перемещения, благодаря способности «Европы» взламывать и проникать в другие системы.

Пит Голдинг улыбнулся, но осекся, увидев сердитое лицо полковника. После этого он просто опустил глаза.

– По итогам последней переписи населения коммунистами она числилась в регионе под названием перевал Патинаш, – продолжала тем временем Гамильтон.

– Совпадение? – спросила заместитель директора.

– Едва ли. Эта женщина здесь – ключевая фигура. Мы абсолютно ничего не знаем о цыганах, в отличие о того, что нам известно о других народах Европы и Америки, но знаем, что эту женщину уважают все цыганские кланы в мире. Причина этого неизвестна.

– Кроме того, давно ходят слухи, что цыгане – одно из десяти потерянных колен Израилевых, – вмешался Чарли Элленшоу.

– Да, как и американские индейцы, и эфиопы! Это просто дурацкие гипотезы, – парировала Вирджиния.

– На первый взгляд – да, но сопоставьте это с тем фактом, что эта женщина и ее внучка прибыли на борт «Золотого дитя» с одной целью – уничтожить каменную глыбу с останками внутри. Мне кажется, что здесь слишком много совпадений, – заявила Гамильтон.

– И это ее внучка? – спросила Поллок, внимательно рассматривая темноволосую девушку.

– Да, она даже признала, что взрыв «Золотого дитя» – их рук дело, насмехаясь над нами после взрывов.

Джек внимательно вгляделся в фотографию молодой внучки, которую удалось добыть Элис в ходе ее поисков. Именно это лицо привлекло его внимание, когда, немного раньше, он увидел те же черты на другой присланной ему фотографии. Он продолжил слушать миссис Гамильтон.

– Слушайте. Все необходимые доказательства здесь, и нет никаких совпадений, – убеждала она своих коллег. – Здесь есть две загадки, из-за которых, я считаю, мы должны начать расследование чрезвычайного происшествия. Должны, потому что я думаю, что на наших глазах изменяется ход истории. Ответ к загадке животных связан с их ролью в падении Иерихона, а затем в сокрытии того, что три тысячи лет было всего лишь легендой – местонахождения и существования одного из десяти исчезнувших колен Израиля. И именно поэтому, дамы и господа, мы должны объявить о чрезвычайном происшествии, которое изменит историю.

На этот раз в комнате наступила тишина. Даже Чарли Элленшоу и Пит Голдинг подняли головы, несмотря на пульсирующую боль, и увидели, как их сообщница потребовала объявления чрезвычайного происшествия. А потом все взгляды обратились к Джеку, который встал, повернувшись к Элис.

– И что вы предлагаете, миссис Гамильтон? – спросил он.

Элис переводила взгляд с одного лица на другое, а затем посмотрела наверх, в темноту зоны для наблюдения. Она улыбнулась и взглянула на Коллинза.

– Эта старушка думает, что нам нужно отправиться на Карпаты и проверить, что за животные и цыгане там прячутся. – Не переставая улыбаться, Гамильтон снова посмотрела в темноту наверху. – И, может быть, обнаружить одно из убежищ израильского племени, которое якобы исчезло вскоре после того, как Моисей вывел свой народ из Египта. Это все.

Все присутствующие в небольшой ячейке ошарашенно молчали. Никто не мог ничего сказать, потому что таких шатких доказательств никогда раньше не было достаточно для объявления чрезвычайного происшествия. Чарли первым опустил голову.

Джек встретился глазами с Сарой и медленно покачал головой.

– «Европа», выключи мониторы, пожалуйста, – скомандовал он.

Тусклый свет наполнил ячейку тенями, когда мониторы с фотографиями двух цыганок из истории Элис погасли.

В комнате воцарилась тишина, и Коллинз посмотрел на Элис, а затем повернулся к темной зоне наблюдения.

– Что вы думаете, господин директор? У миссис Гамильтон достаточно доказательств, чтобы объявить о чрезвычайном происшествии?

– Нет, недостаточно, – послышался ответ из темноты, и все глаза посмотрели наверх.

– «Европа», свет на сто процентов, пожалуйста, – произнес Джек.

Когда в галерее наверху зажегся свет, все собравшиеся в ячейке увидели директора Найлза Комптона, который неподвижно сидел, закинув одну ногу на другую и подперев подбородок рукой. Найлз медленно поднялся со своего места, подошел к перилам и посмотрел вниз на ячейку. Рукава его белой рубашки были, как обычно, закатаны до локтей, а галстук – наполовину развязан. Комптон положил руки на перила перед собой.

– Вы знаете, как долго я пытался поверить в эту теорию? Черт, я верю всему, что сказала Элис. Но все здесь знают, как сложно объявить о чрезвычайном происшествии. Нужно гораздо больше доказательств.

– Найлз, я… – начала было говорить Гамильтон, но Найлз поднял руку. Даже Джек уже чувствовал себя не в своей тарелке, думая, что план оказался не самым удачным.

– Пожалуйста, Элис, дай мне немного времени, – попросил директор.

Миссис Гамильтон опустила глаза и кивнула.

– Спасибо. Я ненавидел эту штуку, эту кучу меха и костей с тех самых пор, когда впервые ее увидел, – признался Комптон. – Она совершенно не вязалась с тем, что мое образование полагало возможным. Даже после всего, что мы обнаружили только за время моей работы здесь. Поверить не могу, что я мог оставаться настолько глухим ко всему, что касалось… ну, что касалось оборотней. Даже Чарли много лет назад думал, что эта возможность просто смехотворна. – Элленшоу снова кивнул. – Но Элис, со временем тебе удалось убедить профессора, а затем Пита, а теперь еще и полковника Коллинза.

Джек посмотрел на Найлза и мысленно спросил себя, куда он, интересно, клонит.

Комптон убрал руки с перил, сунул их в карманы и двинулся вдоль перил над головами своих слушателей.

– Я не могу бороться со всеми. Это интригующая история, признаю. Кроме того, меня впечатлило твое расследование, Элис, но разве в этом есть что-то удивительное? Однако пока я не получу что-то, связывающее все это вместе, кроме нескольких кусков ткани, камня с окаменевшей костью внутри и историей о кучке цыган, имеющих отношение к древнему израильскому племени, мне придется ответить «нет». Это не чрезвычайное происшествие, и пока я не вижу никаких признаков того, что это был поворотный момент в истории… Извините, но сейчас я не могу ничего сделать.

Когда он договорил, в ячейке наступила тишина.

– Полковник, – снова подал голос директор, – эта ситуация может измениться, если мы узнаем больше о волках Элис в ходе этого приключения с «Моссад».

– Если можно, я хотела бы показать еще одно доказательство, относящееся к этому вопросу, – вмешалась Гамильтон.

Найлз сжал губы и кивнул.

– «Европа», покажи секретный файл два-два-один-шесть-семь – «Голиаф», пожалуйста, – сказал он.

На экране появилась фотография все той же молодой женщины, только этот снимок был цветным и выглядел гораздо более современным. Миссис Гамильтон повернулась к Джеку – ее лицо было маской, на которой были написаны вопросы.

– Этого не может быть! Когда была сделана эта фотография? – наконец, воскликнула она. – Эта та же самая девушка с «Золотого дитя», внучка!

– Ну, если ты права, Элис, то молодая женщина, изображенная на этой фотографии – это та же самая женщина, которую ты встретила в сорок девятом году, а на фотографии, сделанной вчера днем, она выглядит довольно молодо для своего возраста, – отозвался Комптон.

– Сколько ей лет, полковник? – спросила Сара.

– Этой девушке должно быть не меньше восьмидесяти семи лет, – ответил Джек.