Текст книги "Полная история регги: от истоков до наших дней"

Дюк Рейд с системой The Trojan, взявший жесткую тактику в борьбе с конкурентами, в конце концов вытеснил Тома.

Дюк родился в 1915 году в Порт-Антонио, его настоящее имя Артур Рейд. Десять лет он проработал в полиции Кингстона, дослужился до сержанта, и оттуда, из полиции, идут его обширные связи с криминальным миром, как и любовь к оружию. Звук его системы The Trojan был признан лучшим, возможно, благодаря стараниям оператора по имени Клиффорд и селектора Лероя «Каттингса» Коула (селектор управляет вертушками – выбирает и ставит пластинки и компакт-диски; тогда они так назывались, сейчас – диджеи, хотя минимальная разница есть). Трижды, в 1956, 1957 и 1958 годах, Дюк был назван Королем Звука и Блюза в Success Club на Уайлдмен-стрит. Вскоре он переехал со своей системой на более престижную Бонд-стрит, туда, где находились принадлежащие ему винный магазин, ресторан Treasure Isle («Остров сокровищ») и химчистка. Фантастический успех Дюка во многом связан с его помощниками-качками из трущоб Бэк-о-Уолл, которые совершали регулярные нападения на конкурентов, это так. Однако все предположения, что жена Рейда якобы выиграла в лотерею, благодаря чему появились средства на покупку дома номер 33 по Бонд-стрит, никакой почвы под собой не имеют. Об этом говорит хотя бы то, что в 1962 году здание было выставлено на аукцион в связи с невыплатой ипотеки.

Некоторые утверждают, что Дюк выжил Тома из центра Кингстона, но Дюк Вин отрицает это.

«Том и Дюк Рейд были добрые друзья. Дюк Рейд на Тома никогда не наезжал. Крутые ребята Дюка делали это в отношении других людей, но никогда в отношении Тома. Наоборот, они приходили к нему в магазин и говорили: “Как поживаешь, Том, с тобой все в порядке?”»

В любом случае, боязнь конфликтов вынудила Тома переехать в престижный Silver Slipper Club на Кросс-роуд, подальше от «центровых» мест с их криминалом и поближе к спокойным кварталам.

«Том предпочитал играть для людей из высших классов и не любил играть для крутых парней; он их терпеть не мог. Тут он был трусом. Мне приходилось все делать за него в случае проблем. Когда полиция устраивала рейд по дискотекам, я ходил все улаживать. Он не любил буйную толпу, потому и переехал в Слиппер – туда ходила более избранная публика», – объясняет Вин.

Вин признается, что Рейд пытался перекупить его у Тома, обещая лучшее жалованье. Они познакомились, когда Рейд еще служил в полиции, а Вин еще носил короткие штанишки.

«Дюк Рейд знал меня, еще когда я ходил в школу Калабар. Мы, мальчишки, часто играли возле Центрального полицейского участка, он был недалеко от нашей школы. Я Дюку всегда нравился. Много позже, когда он узнал, что я работаю на Тома, он предложил мне перейти к нему. Том давал мне 30 шиллингов за вечер, а Дюк предложил целых пять фунтов, но я не ушел от Тома. Я был очень привязан к нему потому, что он очень хорошо со мной обращался; тут не деньги важны были, а верность человеку. Я был с ним до конца, пока не переехал в Англию».

Только после того как Вин организовал первую саунд-систему в Британии в 1955-м, он, собственно, и стал Дюком Вином – это имя он выбрал, чтобы напомнить ямайским эмигрантам о Дюке Рейде. Вин уточняет, что все то время, пока он работал на Тома, Том со своей The Great Sebastian официально ни разу не вступал в состязание с Дюком Рейдом и его системой The Trojan. Лишь однажды обе системы были установлены на вечеринках в дворах по соседству. «Это было в конце 1953-го: мы играли в Джонстауне. У Тома был динамик, и он повернул его на Рейда, а Рейд повернул свой на Тома, и в итоге толпа пошла на нашу дискотеку, и Рейд проиграл. Это было здорово. Мы играли ритм-н-блюз: Смайли Льюис, Фэтс Домино, Tend To Your Business Джеймса Уэйнса, Little Red Rooster в исполнении The Griffi n Brothers…»

Первая коммерческая радиостанция на Ямайке, Radio Jamaica Rediffusio (RJR), начала свою работу в 1950 году после приватизации британцами бывшей государственной радиостанции ZQI; трансляции обеспечивались недорогой кабельной системой обслуживания. К 1955-му и Том и Дюк спонсировали радиопрограммы с целью привлечь к своим саунд-системам побольше публики.

«У Дюка Рейда была программа под названием Treasure Isle Time, а Том имел свою программу Sebastian Time. Они крутили свои новые записи и говорили людям, где на выходных будут работать саунд-системы», – вспоминает Уинстон Блейк.

Но в трущобах Кингстона разыгрывались другие баталии. Первый всплеск насилия, связанного с конкурентной борьбой, принес свои результаты – Дюк Рейд зачистил «свою» территорию. Вслед за ним Винсент «Кинг» Эдвардс (система The Giant) также стал использовать тактику запугивания, обеспечивая себе место под солнцем. Его саунд его был организован в 1955-м, а селектором у него был Ред Хоптон. Эдвардсу удалось собрать команду отморозков, которая помогала ему разгонять дискотеки конкурентов и сделала его лидером в мире саунд-систем в 1959-м.

Что касается первопроходца, The Great Sebastian, то конец был трагическим. В конце 1960-х Том Вонг покончил жизнь самоубийством из-за личных проблем (не из-за финансовых, как полагают некоторые). «Нет, долгов у него не было, денег хватало, и у Тома всегда можно было занять, но он убил себя из-за своей жены», – вздыхает Дюк Вин.

Главным соперником Дюка Рейда еще до восхода звезды Винсента «Кинга» Эдвардса стал Сэр Коксон с системой Downbeat.

Downbeat была основана молодым приятелем Дюка по имени Клемент Додд. Додд родился в Кингстоне в 1932-м и получил прозвище «Сэр Коксон» по имени известного в то время английского игрока в крикет. Селектор Додда, Каунт Мачуки, был селектором-тостером, умевшим говорить в ритм; он научился всему, работая на Тома с The Great Sebastian. Его умение заводить толпу, а также шикарная коллекция пластинок Сэра Коксона сделала Downbeat реальным конкурентом.

Сэр Коксон ушел из жизни в результате сердечного приступа в 2004-м. За несколько лет до этого, сидя в своем уже «убитом» офисе в Кингстоне, который долгое время был его базой, он поделился своими воспоминаниями.

«Мой отец был подрядчиком-каменщиком, он строил The Carib Theatre и другие сельские театры. Моя мать в конце концов стала управлять винным магазином, но все началось с маленького ресторанчика на перекрестке Лоус-стрит и Лэдд-Лейн под названием Nanny’s Corner. Это был 1951 год. Мы слушали там музыку по радиоприемнику Morphy Richards — Билли Экстайн, Сара Вон, Лайонел Хэмптон, Луи Джордан… Моя мама любила музыку, она была отличной танцовщицей и выиграла много призов».

В 1953-м Додд уехал работать в США на ферму, а после того как увидел, что деньги можно делать, устраивая уличные вечеринки, решил этим и заняться. Он прислал деньги своей матери на покупку динамиков, а позже привез усилители. Семейные связи с Рейдами позволили ему выступить в качестве гостя The Trojan, и он предполагает, что эти связи в дальнейшем обеспечивали разумное и цивилизованное соперничество.

«Дюк был близким другом семьи. Мама и папа хорошо его знали, и свою фирменную мелодию он получил от моей мамы: My Mother’s Eyes, инструментальный трек [альт-саксофониста] Таба Смита. Я был краснодеревщиком и прошел курсы автомехаников, работал в гараже Форда на Чёрч-стрит. Я ходил на танцы, которые сопровождали оркестры, но когда ритм-н-блюз появился, где-то в пятьдесят третьем или пятьдесят четвертом, я стал ходить на вечеринки Дюка, а он довольно часто ставил некоторые из моих пластинок. Его фанаты всегда ждали с нетерпением, когда я приду со своей коробочкой пластинок, так что в конце концов я сам стал заниматься звуком. Если вспомнить о Дюке и обо мне в те времена, это был своего рода музыкальный вызов».

Но Дюк Вин утверждает, что фирменную мелодию Рейду продал Том.

«Это было в 1951-м. Рейд пришел к нему и спросил, есть ли у него старые пластинки на продажу, и Том сказал: “У меня есть несколько пластинок, которыми я не пользуюсь”. У Тома на тот момент ключевой мелодией была Blue Moon в исполнении Билли Экстайна, и он продал Дюку My Mother’s Eyes. Дюк стал использовать ее, и она стала хитом. Я был там, когда Том продавал пластинку, а у Коксона тогда вообще еще не было звука».

Еще одно противоречивое признание исходит от Принца Бастера, который вспоминает соперничество среди звуковиков как далекое от чистоты и дружелюбия.

Принц Бастер, известнейший исполнитель в стилях ска и рокстеди, родился в центре Кингстона в 1938 году, его настоящее имя – Сесил Бустаманте Кэмпбелл. Со знанием дела он говорит о насилии и саботаже как о решающих факторах успеха. Додд, по его словам, завербовал его в районе, где все были преданы Рейду.

«Я родился и вырос на Оранж-стрит, в Западном Кингстоне. Коксон, он из Сент-Томаса, а Дюк Рейд родом из Порт-Антонио… Мой отец работал на железной дороге, мама – на спичечной фабрике, и родители воспитывали меня в строгих христианских традициях. Как я попал на работу к Коксону? На Люк-лейн и Чарльз-стрит-корнер были две группы гангстеров, и однажды ночью Ноэль Конская Челюсть и его ребята играли в “парапинто”. У меня были деньги, и я спросил: “Могу ли я присоединиться к игре?” Я их всех обыграл – так уж получилось, что кости все время выпадали в мою пользу. Когда я стал собирать деньги, один из них, по кличке Злая Трость, ногой сбил с моей головы фетровую шляпу. Все они тут же вытащили ножи, и я, понятно, никаких денег не увидел. Через неделю я отмокал в ванной у себя дома на Драммонд-стрит, и тут кто-то позвонил мне и сказал, что вся эта банда тусуется на углу. Я быстро набросил одежду на мокрое тело, выбежал и погнался за Тростью с ножом в руке, а Коксон вместе с Каунтом Мачуки как раз шли по улице и видели это. Мачуки говорил мне потом, что Коксон боялся таких людей, как Трость, и он был потрясен. Он спросил: “Кто этот парень? Надо же, какой молодец”, – и Мачуки ему ответил: “Да, парень что надо. Вот бы кого иметь на своей стороне, когда нужно будет показать что почем Дюку Рейду”. Затем Мачуки пришел ко мне и сказал, что Коксон хочет меня видеть, и вот мы, я и еще один парень, пришли в его магазин. Он предложил нам приятные напитки, вел себя очень даже дружелюбно и, главное, сказал, что он хочет, чтобы я перешел на его сторону. Но я не сразу сказал ему “да”. Я пошел на перекресток Люк-лейн и Чарльз-стрит, поговорил с ребятами, и только потом уже начал бывать на Лавлейн и Бистон-стрит. Это было уже в пятьдесят седьмом – пятьдесят восьмом годах».

Бастер нелестно отзывался о Дюке, хотя и знал, что смена патрона чревата неприятностями. «Единственной саунд-системой, которую я поддерживал, была система Тома The Great Sebastian, а потом Дюк Рейд выжил ее из города. Мне хотелось отомстить, потому что Том был приятным, достойным, уважаемым человеком. Он просто хотел ставить людям музыку, чтобы те танцевали, но пришел Дюк Рейд со своей бандой плохих парней с Бэк-о-Уолл, они перелезли через изгородь, стащили усилитель и разбили колонки. Брат Бэби Проволоки, а этот Бэби погиб на следующий день после погрома, был “доном” там, на Бэк-о-Уолл. Когда он, Шустрый и Большой Мальчик пришли к нам ночью, Коксону от страха пришлось прыгать через забор! Вскоре слухи о том, что я перешел к Сэру Коксону, достигли Дюка Рейда, и проблема была в том, что я теперь против Дюка Рейда».

Началась битва саунд-систем Коксона и Дюка Рейда, и конфликт стал быстро разрастаться. Бастер рассказывает, как он однажды сломал проигрыватель Дюка:

«Я работал на Коксона. Когда подошло время выступать Дюку Рейду, я сказал Мачуки: “Не уходи, давай еще поиграем”. Мачуки играл, а я скрутил иглу Дюку, и он не смог играть. Я и сам сейчас не знаю, зачем я это сделал, просто так было нужно – и я это сделал».

Полчаса ушло на то, чтобы восстановить проигрыватель, и когда у Рейда пошел звук, Коксон все еще играл. «У Дюка Рейда была топовая песня Hey Mr Berry, и Коксон как ни старался, не мог найти ее во всей Америке. В результате он ее все-таки нашел, и когда поставил на битве, Дюку Рейду это вышло боком, потому что весь город сообразил, что ее играет Коксон. Тогда бандиты Дюка с Бэк-о-Уолл явились громить систему, которую устанавливали мы с Мачуки. Тем вечером я был вынужден не просто подраться, а поработать ножом. После этого на дискотеки Коксона стала возвращаться публика, а то было время – люди боялись ходить: вдруг поранят. Но как только они увидели, что я и кое-кто из других парней Дюка теперь на стороне Коксона, народ к нам потянулся».

* * *

В это же время (конец 1940 – начало 1950-х) происходит заметный сдвиг в ямайской индустрии звукозаписи: это стало прямым следствием активности саунд-систем. И тут выяснилось, что R&B, популярный среди местной публики, все больше вбирает в себя звуки менто и калипсо, которые раньше были музыкой, предназначенной для туристов.

Самые первые записи были сделаны на Ямайке на устройствах, пишущих звук прямо на диски. Например, в июле 1947-го в газетах промелькнула реклама одного предпринимателя с Уэст-стрит, 76, и уже в следующем месяце его пригласили на званую вечеринку в Glass Bucket записать выступление местного оркестра. Дальше – больше. Пианист Джордж Мокси, уроженец Багамских островов, получивший на Ямайке лестное прозвище Король Клавиш, предложил начинающим певцам и музыкантам записаться в Empire Building на Кросс-роуд под его бесплатный аккомпанемент (напомним, что речь идет о записи «на месте»). В одном из номеров газеты Gleaner от начала 1948 года говорится, что популярный ямайский певец и гитарист Лорд Фли (Норман Томас)[4]4
  Lord Flea (сценическое имя Нормана Томаса) переводится как Лорд Блоха или Повелитель Блох.


[Закрыть] откликнулся на это предложение, но пластинки так и не выпустили. Вообще, ямайские записи тех лет были штучными и некоммерческими, исключительно для личных целей. И еще один момент: на тогдашнем воспроизводящем оборудовании их можно было проиграть несколько раз, потом качество пластинок ухудшалось, пока они совсем не истирались.

Как бы там ни было, уловив спрос на ямайские фолк-записи со стороны иностранных туристов, в октябре 1948 года Мокси опубликовал большую статью в том же Gleaner, призывающую распространять местную музыку на коммерческой основе. Его услышали. Неизвестно точно, кто первым откликнулся на этот призыв, но газетные объявления свидетельствуют о том, что к августу 1951 года еврейский бизнесмен Стенли Мотта издал партию дисков на 78 оборотах саксофониста и певца и Лорда Флая (Lord Fly, он же Руперт Лайон), в то время как его конкурент, ямаец ливанского происхождения Кен Хури, записал молодого певца Нормана Томаса (Лорда Фли). Неважно, кто кого опередил, – и Мотта, и Хури, безусловно, являются пионерами ямайской музыкальной индустрии, а за ними подтянулись и другие ямайские бизнесмены, зачастую азиатского или ближневосточного происхождения. В тренде были менто и калипсо.

Мотта зарегистрировал лейбл MRS (Motta’s Recording Studio), и это была первая официальная звукозаписывающая студия на острове. Помимо пластинок Лорда Флая (вокал и соло на саксе в сопровождении оркестра Дэна Уильямса), Мотта выпустил идущие нарасхват Harold Richardson & The Ticklers, Lord Composer & His Silver Seas Orchestra и Monty Reynolds’ Calypso Clippers (в последнем случае ставка была сделана на певца Бойси Гранта).

Что мы знаем о Стенли Мотта? Да, в общем-то, немногое. До того как открыть студию звукозаписи, он был владельцем магазина на Ист-стрит, 10, где продавал импортные радиоприемники. В марте 1940 года Мотта переехал на Чёрч-стрит, 5. Помещение там было побольше, и он установил в торговом зале будку, в которой покупатели могли прослушать пластинки, прежде чем сделать свой выбор. На следующий год он открыл магазин Jamaica’s House Of Quality на Харбор-стрит, 109, и там тоже был отдел пластинок. Потом – вот уж неожиданность! – он прикупил для себя деревообрабатывающую фабрику на Ганновер-стрит, неподалеку от своего магазина, а в сентябре 1950 года в одном из помещений фабрики устроил небольшую по размерам студию звукозаписи – с роялем, микрофоном и оборудованием «запись-прямо-на-диск». Первым выпуском предприимчивого еврея стали 14 песен Лорда Флая, изданные на пяти дисках на 78 оборотов. Там были Slide Mongoose и Linstead Market в стиле менто, а также оригинальные вещи, например шутливая песенка Whai, Whai, Whai.

«В те дни была только одна студия звукозаписи на Ямайке, и это – студия Стенли Мотта. Тогда звукозапись не была бизнесом: это было больше похоже на живую музыку», – подтвердил певец Лорел Эйткен (Айткен) за несколько лет до своей смерти в 2005-м.

Эйткен, переехавший в Англию в начале 1960-х, все еще выступал и записывался в конце 1970-х. Он родился в Гаване в 1927 году, а когда ему было 11, семья переехала в Кингстон. «Мой папа ямаец, а мама кубинка, и папа просто хотел вернуться домой».

К тому времени, когда появились первые студии, Эйткен был уже популярен как участник шоу талантов.

«Я научился петь в раннем детстве. Когда мы приехали на Ямайку, там еще не было ска, и нужно было петь джаз и калипсо, которое пришло к нам с Тринидада. Я пел Роджерса и Харта[5]5
  Роджерс и Харт (англ. Rodgers & Hart) – творческий тандем американского композитора Ричарда Роджерса (1902–1979) и автора текстов Лоренца Харта (1895–1943). Вместе они вместе создали 28 мюзиклов и более 500 песен (в том числе песню «Манхэттен»).


[Закрыть], Blue Moon, Embraceable You Джорджа Гершвина. Мне повезло, и я выиграл три больших конкурса талантов в Кингстоне с песней Бинга Кросби Pennies From Heaven. В то время я работал с Туристическим бюро Ямайки, стоял с широкополой шляпой в руке на пирсе, приглашая людей на прогулки по воде, и пел калипсо для туристов. Я пел Welcome To Jamaica, Jamaica Farewell, Coconut Woman, а они доставали мелочь из кармана и кидали мне в шляпу».

Эйткен утверждает, что его дебют на студии Мотта был спродюсирован им самим. «Первое, что я записал, я записал для себя – песню I Met A Senorita. Я вложил свои деньги и нашел музыкантов, увы, никого из них уже нет в живых. Саксофонист был очень известный в те дни, у него и прозвище было “Номер Один”. Затем я сделал Merenguito, следуя стилю меренге, но это выпустил уже не Мотта, а человек, у которого был магазин на Кинг-стрит, его звали мистер Депасс».

Ямайский еврей-бизнесмен Л. Р. Депасс продавал украшения, мебель, музыкальные инструменты и пластинки по адресу Кинг-стрит, 6А, еще с 1930-х годов. Позже он переехал на Кинг-стрит, 68, где в 1950-е годы открыл студию звукозаписи, ориентируясь на менто и калипсо, но его участие в музыкальном бизнесе было незначительным.

Главной фигурой в то время был Кен Хури. За вклад в ямайскую музыку в январе 2001 года имя Хури было увековечено в Зале славы культуры и искусств Карибского региона; он успел пережить триумф, но через несколько лет умер. Хотя считается, что первым был Стенли Мотта, Хури энергично отстаивает это право за собой: «Он пришел гораздо позже меня, и его оборудование позволяло записывать только голос. Самым первым был я!»

Хури рассказывал, что родился он в сельской местности Сэйнт-Мэри в 1917-м в смешанной семье. «Отец родился в Ливане, на Ямайку он приехал, когда ему было 12, а мама из семьи здешних кубинцев. Когда я подрастал, у отца были текстильные магазины в округе и мебельный магазин в Кингстоне».

Сам Кен Хури работал в Кингстоне в розничной торговле Issa Brothers, а позже организовал собственный мебельный бизнес. Дело пошло, появились деньги, и Хури вошел в музыкальный бизнес, случайно купив подержанный аппарат грамзаписи «прямо-на-диск» в Америке в 1949 году.

«Это правда произошло случайно, в Майами. Я возил туда отца из-за его болезни и встретил человека, который продавал дисковый рекордер. Не знаю, что на меня накатило, но я купил его и вернулся на Ямайку».

Рекордер был приобретен с сотней пустых дисков, которые вскоре заполнились голосами ямайцев, мечтающих услышать, как они «звучат» со стороны. Но для Хури это было не так интересно, вот живая музыка – это да.

«Я стал ходить по ночным клубам и записывать калипсо. Первой моей записью была песня Лорда Фли Where Did The Little Flea Go? [она же Naughty Little Flea]. “Сырые” мастер-диски я послал их на фирму Decca в Англию, а они с них сделали записи и отправили мне обратно».

Просчитав дальнейшие шаги, Хури оформил партнерство с Алеком Дьюри, у которого была своя лавка на Кинг-стрит: продукция их совместного предприятия Times Records продавалась теперь исключительно в этой лавке. К августу 1951 года компания издала 10 песен Лорда Фли на трех гибких дисках на 78 оборотов; среди песен была Solas Market; но более известной Naughty Little Flea там не было, скорее всего, она была записана ранее.

Серия записей Хуберта Портера, поступившая в продажу к июню 1953 года, также была сделана Times Records при содействии Deccа; она включала такие известные песни, как Ten Penny Nail и Rum And Coconut Water (калипсо), а также Ugly Woman и еще несколько в стиле менто.

«Всего Хуберта Портера я записал чуть позже на студии, которую построил сам на Кингс-стрит, 129. Называлась она Records Limited. Я привез все оборудование из Калифорнии, а до этого у меня был только один микрофон и одна дорожка», – объясняет Хури.

Records Limited официально была открыта к ноябрю 1954-го. После поездки в Нью-Йорк Хури закрепил свой успех тем, что обеспечил себе права на производство и распространение ямайской музыки для компании Mercury Records; впоследствии он заключил подобные контракты с компаниями Decca, Brunswick, Capitol, Herald, Ember и Monogram.

«У меня была концессия из Штатов, и первые записи, которые я сделал, это Skokiaan Ральфа Материе, Sh-Boom группы из Бронкса The Chords и The Little Shoemaker группы The Gaylords».

Хури был первым, кто привез хорошее звукозаписывающее оборудование на Ямайку – отчасти для того, чтобы облегчить распространение американских хитов, которые иногда попадали в Кингстон с задержкой на несколько месяцев. Имеющаяся у него возможность выпускать пластинки в конце концов простимулировала и местную музыкальную индустрию. Records Limited впоследствии контролировала лейбл Kalypso, где Хури записал таких артистов, как Лорд Лебби (Lord Lebby) и Каунт Оуэн (настоящее имя – Оуэн Эммануэль). Компания также координировала выпуск пластинок Каунта Лашера (Lasher Disc), а также The Calypso Sextet с Алертом Бедассе (Chin). Айвен Чин, владелец радиоремонтной службы на Чёрч-стрит, 48, записывал группу в своих помещениях на простой диск-рекордер.

В то время как его империя росла, Хури стал человеком, к которому все чаще обращались владельцы саунд-систем – заказывали для себя эксклюзивные винилацетатные пластинки. Он организовал выпуск первых дисков на 78 оборотов для The Trojan и Hi-Lite, где ведущим вокалистом был Лорд Пауа (Lord Power), и эта продукция предназначалась исключительно для саунд-системы Дюка Рейда. Те, у кого были саунд-системы, быстро поняли, что, если они смогут записывать местные таланты, у них будет больше шансов растолкать конкурентов. Первыми ямайцами, которые записали блюзовые баллады и местного разлива ритм-н-блюз, стал дуэт Ноэля Симмса, больше известного под именем «Скалли» и Артура «Банни» Робинсона, сначала ставшего известным как Simms & Robinson и затем как Bunny & Skully.

«Мы сделали первую запись на Ямайке на мягкий воск (ацетат) для Дада Тевари. В 1953-м мы записались у Мотта в маленькой демо-студии на углу Ганновер-стрит и Лоус-стрит: у него была такая спичечная коробочка с пленкой в четверть дюйма», – вспоминает почти слепой Скалли, взгромоздившись на бордюр у входа в студию Kingston’s Sonic Sounds.

Деонарин «Дада» Тевари также был одним из первых предпринимателей, которые записывали местных исполнителей. Ямаец индийского происхождения, чей отец владел немаленькими плантациями, Тевари занимался семейным бизнесом и руководил несколькими театрами в центре Кингстона. Он основал Caribbean Recording Company и стал выпускать калипсо и менто под лейблами Caribou и Down Beat, а также кое-что из самого раннего ямайского R&B.

Некоторые считают, что Тевари был первым на Ямайке, кто делал по-настоящему профессиональные записи, но пожар в студии на Торрингтон-роуд заставил его бросить музыкальный бизнес. По словам Скалли, Тевари начинал именно с калипсо. Он записал Каунта Лашера (Теренс Паркинс), Каунта Оуэна и Лорда Танамо (Lord Tanamo, Джозеф Гордон). Однако Скалли и его партнер изменили вектор: записав всего две песни, End Of Time и Another Chance, они заложили основы новой ямайской музыки: «Это были первые мелодии, стоящие в стороне от калипсо. Это был первый ритм-н-блюз».

Скалли родился в 1935-м в Смит-Виллидж; позднее это тихое местечко стало еще одним оживленным районом Западного Кингстона и получило новое имя – Денхам-таун. Скалли и Банни были школьными друзьями, а как вокалистов их заметили на первом на Ямайке «шоу талантов».

«Тот конкурс закатил Вере Джонс, журналист Gleaner. Мы два года подряд были победителями. Мы делали ритм-н-блюзовые песни, потому что все ямайские артисты в те дни пытались делать ритм-н-блюз».

Пара отдавала предпочтение «медляку» и была не прочь делать каверы основных американских хитов, таких как White Christmas Бинга Кросби. Сначала они предпочитали живые выступления: «Мы постоянно выступали на Северном побережье, а записи… ну, записи тогда были не так популярны, как сейчас».

Скалли говорит, что на них оказал большое влияние Лорд Фли; он называет Блоху первым крупным ямайским хитмейкером. Добавить еще, что в конце 1950-х Лорд Фли стал звездой таких голливудских фильмов, как Bop Girl Goes Calypso и Calypso Joe.

«Блоха начал карьеру на углу Риджент-стрит и Норт-стрит, где был небольшой ночной клуб Esperanza. Затем он переехал на Бэк-о-Уолл и там создал небольшой бэнд. Ездил потом по Северному побережью и пел в отелях до того, как начал сниматься в кино».

По словам Скалли, главными образцами для подражания для Лорда Фли были Слим Бэкворд и Сэм Блэквуд, уличные певцы 1930-х годов. «Именно Слим и Сэм положили начало традиции уличных выступлений в Кингстоне. Они выступали на Спаниш-таун-роуд, один из них играл на гитаре и оба пели в унисон. И это еще не все. Свои песни парни записывали на бумагу, распечатывали, если была такая возможность, и продавали за пенни; этим они жили много лет. Они пели местный фольклор, например, Man Piabba, Woman Piabba, а иногда и спиричуэл».

Что касается Блохи, парень, конечно, был многообещающим. Но в мае 1959 года, через год после переезда в Майами, он трагически скончался от болезни Ходжкина (злокачественный лимфогранулематоз) в возрасте 25 лет.

Скалли говорит, что Тевари не присутствовал на первой записи дуэта Simms & Robinson, которая была организована местным пианистом. «На самом деле Тевари не был продюсером. Просто этот предприимчивый индус владел театром Tivoli. Уильямс сидел за пианино, Дэвид, отец Ллойда Бреветта, играл на басу, барабанщика звали Перси, a саксофонистом был Вэл Беннетт. Мы получили тридцать семь ямайских долларов – достаточно денег для меня и Банни».

«Тевари все время был одет с иголочки, всегда в костюме и при галстуке. Познакомил нас оператор V-Rocket: он услышал, как я репетирую, и сказал: “Я отведу тебя к Дада”. Я сделал довольно много песен для него, но самой главной была Roll Jordan Roll, мой первый большой хит на Ямайке», – добавляет Лорел Эйткен.

К этому времени Кен Хури переехал на Форшор-роуд, 220, и там, в промышленном районе к западу от залива, основал Federal Records — первую на острове полноценную студию с производственными мощностями. С октября 1957-го Federal начала выпуск местной продукции. Своим звукоинженером Хури выбрал Грэма Гудолла, австралийского радиотехника, обучавшегося в Лондоне; на Ямайку Грэм приехал прокладывать кабель для государственной радиостанции. Сыновья Хури, Ричард и Пол, также присоединились к бизнесу.

Возможности студии были впечатляющими, но будет справедливым сказать, что монофоническая студия RJR также не оставалась без работы.

Постепенно владельцы саунд-систем увидели преимущества записи R&B с местными музыкантами. Сэр Коксон говорил, что он стал сотрудничать с Federal вскоре после ее открытия, что подтверждает и Скалли: «После того как студия заработала, мы сделали несколько записей для Клемента Додда, ну, для Коксона. Записали несколько оригиналов и кое-что из каверов на зарубежном материале».

В конце 1957 года Caribou выпустила песню Aitken Boogie, что обозначило новое направление для музыкантов. Песня была местным вариантом нью-орлеанского ритм-н-блюза, и его отчетливый шаркающий бит (шаффл) стал образцом для многих.

«Песня была сделана для Тевари, с той же группой, с Номером Один, и барабанщиком Крекером», – замечает Эйткен.

С тех пор как импортный ритм-н-блюз стал задавать жару по всей Ямайке (и не только), спрос на записи стремительно возрастал, и было очевидно, что скоро возникнет местная версия. Возникла – музыкальный саунд стал куда более привлекательным для завсегдатаев танцплощадок, и владельцы саунд-систем едва ли не заставили владельцев звукозаписывающих студий издавать местный R&B на регулярной основе. А для повышения популярности той или иной песни саунд-системы крутили ее еще до официального релиза.

К концу десятилетия Дюк Рейд, Сэр Коксон, Винсент «Кинг» Эдвардс и Ллойд «Матадор» Дэйли уже издавали свой материал на семидюймовых синглах на 45 оборотов. Вскоре у них появились последователи, в том числе Винсент «Рэнди» Чин, владелец музыкального магазина, чей отец-плотник приехал на Карибы с материкового Китая где-то в 1920-х и после кратковременного пребывания на Кубе поселился на Ямайке; Крис Блэквелл, сын ямайской еврейки, родившейся в Коста-Рике, и ирландского военного; и Эдвард Сиага, отучившийся в Гарварде антрополог англо-сирийского и частично африканского происхождения, чей отец управлял прибыльным турагентством.

Сиага, конечно, больше известен как выдающийся национальный политик, один из ведущих членов консервативной Лейбористской партии Ямайки; он даже был премьер-министром страны с 1980 по 1989 год, а потом лидером оппозиции до своего выхода на пенсию в 2005 году[6]6
  Умер в мае 2019 года.


[Закрыть]. Хотя участие Сиаги в музыкальной индустрии Ямайки было довольно коротким, он внес в нее важный вклад.

Сиага встретил нас в своем офисе в Нью-Кингстоне. На стенах полно фотографий: бывший лидер ЛПЯ улыбается в компании таких известных правоконсервативных политиков, как Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Он объясняет, что пришел в музыкальный бизнес, потому что всегда увлекался фольклором. В 1952 году Сиага, окончив Гарвардский университет, получил степень бакалавра искусствоведения и социальных наук, а потом занимался фольклорными исследованиями в Университете Вест-Индии (тема его работы – «Афро-ямайская религиозная практика»). В 1956-м он выпустил диск Folk Music Of Jamaica под лейблом Smithsonian Folkways Смитсоновского института.