Текст книги "Небесное Око"

Когда Дьюранд напару с одним из оруженосцев набросили седло на коня мышиной масти, Дьюранд услышал, как от седла с треском отошла лука. У Дьюранда не оставалось ни единой секунды на объяснения, поэтому он, не говоря ни слова, кинулся на поиски шорника с молотком. Шорник, которого он отыскал, был из свиты сына герцога Монервейского, однако мастер, к его чести, починил седло без лишних слов.

Герольды были готовы выйти на поле. Дьюранд окинул взглядом развевающиеся стяги с изображением гербов и, поёжившись, вспомнил застывших в вечной схватке воинов, которых он видел в Фецкой лощине. Подними Беоран мятеж, сколько благородных родов решат к нему присоединиться?

Дьюранд пробирался через толпу, среди которой сновали продавцы и нищие. Оказавшись в самой сутолоке, он чуть не наступил на слепого, который раскрыв «Книгу Лун», водил пальцем по строчкам, вычерченным на больших заляпанных страницах. Слепой старик громко, видимо по памяти, читал книгу вслух. Рядом с ним сидела рябая девочка, которая – Дьюранд содрогнулся – держала на коленях корзину, в которой шевелились гадюки. Девочка извлекала из корзины одну гадюку за другой и отправляла их в рот, глотая живьём. Возле девочки на земле сидел мужчина, на котором из одежды были только штаны. В его руках было что-то осклизлое, жуткое и с содроганием Дьюранд понял, что мужчина держит в ладони собственное бьющееся сердце.

Когда Дьюранд попытался проскользнуть мимо них, рябая девочка ухватила его за локоть. Слепой старик повернул к нему голову и произнёс – или, может, прочёл, кто знает:

– Второй же среди них был Бруна Широкоплечий. Праведный гнев был его пороком. Предавший и преданный. Подлость научила его милосердию. Измена научила понимать других. Остерегайтесь людей, в жилах которых бежит незамутнённая кровь Бруны. Ибо эти люди за каждый урок расплачиваются болью.

Дьюранд резко дёрнул рукой и освободился от вцепившейся в него девочки. В его руках было седло, а в кармане – ни гроша.

– О чем ты? – выдавил из себя Дьюранд.

Слепец расплылся в благостной улыбке, отчего его лицо стало похоже на образ святого в храме. Девочка, не говоря ни слова, пялилась на Дьюранда. Из её рта торчали хвосты проглоченных гадюк. О чем говорит слепец? О Ферангоре? Кого ему предстоит предать?

Дьюранд рванулся и налетел прямо на Гутреда, который смерил озадаченным взглядом сначала его, а потом и рябую девочку:

– В чем дело? Давай сюда, – он рванул седло из рук Дьюранда. – Дуй к остальным. Давай, пошевеливайся.

Дьюранд встал за выстроившимися в ряд всадниками, закованными в броню, которые молчаливо взирали на поросшее травой ристалище. Три сотни рыцарей – воины от каждого древнего рода. Люди и лошади дрожали от нетерпения, готовые в любой момент ринуться в бой.

Теперь эти люди нуждались в Дьюранде. Он подхватил свою кольчугу и, подняв её над головой, принялся пробираться через толпу слуг. Гутред, стоявший перед оруженосцами, увидев кольчугу, удивлённо приподнял бровь. На нем была лишь стёганная кожаная куртка, да на голове – металлический шлем-котелок.

– Слушайте внимательно. У его светлости остался последний шанс на то, чтобы выгорела его затея с инкогнито и Красным Рыцарем. Помните, главный герольд внимательно следит за боем, поэтому будьте начеку. Каждый из вас головой отвечает за то, чтобы у наших рыцарей всегда было под рукой оружие. Ни один не останется без щита, ни один из них не свалится с лошади по вашей вине. Ясно? Если у нашего рыцаря ломается копьё, в его в руке тут же должно появиться запасное, прежде чем он вообще что-нибудь заметит. Даже если он попадёт в самую страшную переделку, которую можно только себе представить, – вы должны быть подле него. А теперь марш к своим господам. Вы отвечаете за их жизни. У вас есть последний шанс убедиться в том, что они ничего не забыли.

Оруженосцы переглянулись, замешкавшись.

– Чего встали? – заревел Гутред. – Марш, я сказал!

Началась суматоха.

– Теперь разберёмся с тобой, – Гутред схватил Дьюранда за руку. – Кирен редко бывал на турнирах. Так?

– Один раз я видел турнир в Акконеле. Когда выпускают быков… Я смотрел, но…

– Вот пердун старый. Прошлым летом битву при Хэллоудауне он тоже пропустил. Нет, Ламорика я тебе не доверю. Ни на шаг от меня не отходи. Будем смотреть за Конзаром.

– Но как же Ламорик? Я думал, ты его…

– О Ламорике не беспокойся. За ним есть кому приглядеть. Тебя я закрепляю за Конзаром. У меня нет ровным счётом ни одной причины доверять тебе. Если толку от тебя никакого не будет, что ж, Конзар обойдётся, он боец опытный. Здесь не найдётся ни одного человека, которому под силу… Что за черт?

Дьюранд ничего не услышал. Над ристалищем повисла тишина. С той стороны, где стоял Дьюранд, плечом к плечу, подняв копья к небу, сидели на боевых конях рыцари числом в сто сорок человек.

Гутред двинулся в сторону, выбирая место получше. Дьюранд пошёл за ним.

– Хорошенько запомни цвета Конзара: три серебристых крачки на лазоревом поле, – Гутред в полсилы двинул кулаком в живот Дьюранду. – Понял? Синее поле и три белых птицы. Конзар будет в переднем ряду.

– На кого мы пойдём?

– Его светлость выставили против сына герцога Монервейского, лорда Морина. Он приходится его светлости шурином.

– Один из его людей помог починить седло, – быстро сказал Дьюранд. – Неужели Ламорика поставили сражаться против собственного шурина?

– Морин унаследует Монервей. У него ребята крепкие – сражались в Хеллоудауне, впрочем, у нас не хуже. Наши будут биться, чтобы взять побольше народу в плен, а потом потребовать выкуп. Жадность способна подвигнуть на многое.

Дьюранд кивнул. В Монервее деньги водились.

– Вон он, гляди, – Гутред показал пальцем. – Принимает участие в турнирах, чтобы не тупился меч, покуда нет войны.

На противоположном конце поля вперёд выехал поджарый, похожий на борзую рыцарь. На его щите красовался странный замысловатый узор, повторявшийся на доспехах и на попоне, покрывавшей гнедого боевого коня.

– Вижу, – кивнул Дьюранд.

– Вот и молодец, – сказал Гутред и повернулся к трибуне, с которой главному герольду Эрреста предстояло наблюдать за боем.

– Приготовься, – Гутред поднял руку. – Вот и герольды показались.

Раздался чей-то голос, но Дьюранд ничего не мог разглядеть. Спины сидевших на лошадях рыцарей закрывали от него все ристалище.

– Вот и все, – выдохнул Гутред.

Дьюранд повернул к нему голову, собираясь съязвить, но тут он услышал звуки труб, которые немедленно заглушил страшный грохот. Сто сорок закованных в железо всадников и лошадей рванули с места, устремившись на противника. Земля содрогнулась под копытами коней. Дьюранд никогда подобного не видел. Даже в Акконеле.

Всадники с ужасным шумом столкнулись, по полю прокатился оглушительный треск ломающихся турнирных копий, острия которых были заменены тупыми деревянными наконечниками, вырезанными в виде сжатых кулаков. Закованные в броню всадники вылетали из сёдел, словно тряпичные куклы. Некоторые воины из стана противника прорвали строй рыцарей Ламорика. Ржущие лошади волочили по земле запутавшихся в стременах седоков.

– Плохо дело, – проворчал Гутред. – Ублюдки сразу сорвались в галоп, – он сокрушённо покачал головой. – Идиоты. Ты видишь капитана? – спросил он Дьюранда.

Дьюранд пристально вглядывался в страшную свалку – три сотни рыцарей неслись в три сотни разных направлений.

Но вот один из рыцарей воздел копьё, и вокруг него стали собираться другие, пытаясь навести некое подобие порядка. Наконец ряды были восстановлены. Несколько рыцарей, осыпая всех и вся проклятиями, продолжали метаться по ристалищу.

– Не вижу, – покачал головой Дьюранд.

– Ряды плохо сошлись. Одно из двух: либо кто-то из ублюдков на правом фланге выбил противника из седла, либо кто-то струсил и в последний момент отвернул коня. Плохо дело. Для кого-то сегодняшний день окажется последним. Чего-то я наших не вижу.

Дьюранд сощурился, всматриваясь вдаль, но так никого не увидел. Их рыцарей могли окружить и разоружить.

– Ничего не вижу. Что…

– Демоны ада! Слушай внимательно, болван, – от меня ни на шаг. Мы должны помочь. У нас ещё есть немного времени, – Гутред повернулся к оруженосцам. – Берите, как можно больше, – и за мной! К трибунам! Так, быстрее!

Оруженосцы подхватили копья и бросились за ним.

– Черт! Они собираются пускать коней прямо на них! – закричал Гутред.

Несмотря на сражение в центре поля, ряды конных рыцарей, которые стояли на левом и правом краю ристалища, тронулись с места, с каждым шагом набирая скорость. Ряды столкнулись как раз в тот момент, когда Дьюранд, Гутред и оруженосцы продирались через толпу зевак. Грохот столкновения сотен закованных в доспехи тел заставил толпу подпрыгнуть на месте, обрушив на сражающихся шквал рукоплесканий. Когда ряды сошедшихся в схватке воинов разошлись, подобно волнам, Дьюранд всего лишь в нескольких ярдах от себя увидел весь ужас кровавой битвы. Покалеченные лошади бились, словно рыбы, выброшенные на берег. Окровавленные рыцари ползли прочь в поисках безопасного места. Кое-кто лежал недвижим.

– Конзар! – ткнул рукой Гутред.

Дьюранд пошарил по полю глазами в поисках лежащего навзничь тела и вдруг увидел фигуру в синем с белом. Конзар нарезал круги вокруг ползущего по ристалищу рыцаря.

– Попался, – расплылся в улыбке Гутред. – Гляди, как ползёт, – кажись, покалечился.

Скорчившийся в грязи рыцарь перевернулся на спину. Ряды рыцарей расходились.

– За дело парень, – рявкнул Гутред, – поймаем для Кона рыбку. Если пленник помрёт на ристалище, выкупа не жди.

Дьюранд удивлённо заморгал, увидев, как Гутред опрометью кинулся на поле, проскользнув между рядами рыцарей, вот-вот готовых снова сойтись в схватке. Дьюранд подумал, что Гутред сумасшедший, однако у него не оставалось другого выхода, кроме как, сжав зубы, пуститься бегом вслед за ним.

Увидев приближающегося Гутреда, Конзар кивнул и направил коня к выстраивающимся в ряд рыцарям Ламорика. Раненный пошевелился. Из-за забрала шлема донёсся стон.

– К черту, – выругался Гутред, подхватив лежащего рыцаря. – Давай, – бросил он Дьюранду, – бери его за руку.

Неожиданно земля под ногами дрогнула.

– Силы Небесные, – прохрипел Гутред, разжав руки. Дьюранда замутило – он понял, что Гутред неверно рассчитал расстояние – им никак не уйти от удара конницы. Он увидел, как рыцари опускают копья, берут их на изготовку. По рядам всадников прошла волна и стальная лавина с двух сторон хлынула на них. В отчаянии Дьюранд подхватил поверженного рыцаря под руки и побежал. Конница все приближалась и приближалась – Дьюранд рухнул на землю прикрыв голову руками. Ряды конницы разошлись в стороны. Толпа разочарованно взревела.

Гутред поднялся на ноги и, сплюнув попавшую в рот грязь, поинтересовался:

– Ну и долго эти ублюдки собираются дурака валять? Когда они, наконец, займутся делом и начнут сражаться?

Они едва дотащили свою ношу до трибун. Кто-то сунул Дьюранду мех с вином.

– Умно, – шепнул Гутред ему на ухо. – Ловко ты оттащил его с линии удара. Он весит вместе с доспехами никак не меньше трехсот фунтов. Теперь на тебя обратят внимание. Ты ведь этого хотел?

На ристалище рыцари окончательно сломали строй. Сверкали мечи. Стонали люди, ржали лошади.

– Господи, – простонал лежащий на земле рыцарь. – Сукины вы дети. Я уж думал, вы мне руки оторвёте. Что за ублюдок встал на мою ладонь?

– Вашей светлости повезло, что вы остались в живых, – буркнул Гутред, отодвинув в сторону ногу. Он, не отрывая взгляда, смотрел на сражающихся: сумятицу рук, ног, тел и сверкающего оружия. Как в такой неразберихе можно было углядеть за каждым рыцарем – Дьюранд не понимал.

Лежащий навзничь рыцарь зашевелился и стянул с себя шлем:

– Ох! Прочь ублюдки. Я ещё жив.

Дьюранд заметил, что седобородый рыцарь со сморщившимся от боли лицом, на которое был накинут кольчужный капюшон, – не молод. На первый взгляд пленнику было хорошо за сорок. Рыцарь принялся массировать плечо, но потом, прервавшись, посмотрел вверх. У него не было одного глаза.

– Кто мне руку вывихнул? – осведомился он.

– Его работа, – быстро сказал Гутред, кивнув на Дьюранда. – Это он тебя вытащил из-под удара.

На расстоянии вытянутой руки от трибун из седла вышибли рыцаря. С лязгом и грохотом он покатился по земле. Одноглазый вздохнул:

– Дай-ка руку, приятель.

Дьюранд без задней мысли помог воину подняться на ноги:

– Отлично, – произнёс, улыбаясь, незнакомец. – Руку за руку. Впрочем, я тебе обязан жизнью. Скажите, где мне постоять, пока не закончится бой. Мне надо промочить горло, а не то я снова упаду. Кстати, меня зовут Берхард.

Мимо них по полю пронеслась вереница всадников в синем. Рыцарь, скакавший во главе кавалькады, вёз брыкающегося пленника переброшенного через луку седла.

Гутред поглядел на Дьюранда:

– Отведёшь его светлость к кострам. Это наш первый пленник и очень надеюсь, что не последний.

Мимо трибун пронёсся Конзар, отсалютовав копьём то ли трибунам, встретившим его восторженным рёвом, то ли Дьюранду. Посмотрев на толпу, Дьюранд приметил женщину, устремившую на него свой взгляд. Женщина стояла на трибуне для благородных. Дьюранд вздрогнул – он узнал её. Именно её он спас от насильников у речки. Только сейчас волосы женщины были не чёрными, а красными, как кровь.

– Только не это, – простонал Гутред. – Мы только что потеряли троих человек.

С ристалища, понурясь, уходила группа разоружённых рыцарей в помятых доспехах.

Спустя час Дьюранд и Гутред стояли у шатров, пытаясь перевести дыхание. Только что они еле уволокли с поля здоровенного рыцаря из стана Ламорика, получившего ранение в голову. Над рыцарем склонился лекарь, энергично работавший иголкой и ниткой, зашивая рану на лбу, а сам здоровяк лежал спокойно, время от времени прихлёбывая из меха вино.

Пока Дьюранд с интересом наблюдал за спорой работой лекаря, Гутред не сводил взгляда с ристалища.

– Черт! Опять! – Гутред сорвал с головы шлем-котелок и со всей силы ахнул его об землю. – Ещё один! Долго мы так не продержимся. Чудесное представление Ламорик решил показать главному герольду!

Дьюранд заприметил на ристалище стоящего на коленях рыцаря:

– Значит, теперь мы потеряли восьмерых? – уточнил он.

– Или девятерых. С тем же успехом их может быть уже девять. Дорого же они нам обойдутся.

Дьюранд знал, что согласно турнирным правилам доспехи, лошадь и оружие поверженного рыцаря переходят победителю, и чтобы получить их назад, придётся заплатить выкуп.

– Давненько нам так не везло, – Гутред склонился, чтобы поднять с земли брошенный в сердцах шлем. Подняв его, он смерил Дьюранда подозрительным взглядом и с ехидством произнёс. – Ты, видать, удачу приносишь.

Казалось, этот день никогда не закончится. Люди Ламорика постепенно начали впадать в отчаяние. Буквально час назад им пришлось устроить драку с оруженосцами из лагеря противника. Выбитый из седла рыцарь Ламорика грохнулся прямо под ноги Дьюранду. Естественно, люди Ламорика не могли стоять, сложа руки, и смотреть, как их рыцаря волокут в стан врага.

– Пошли, – буркнул Гутред, – его необязательно держать за ручку, – он кивнул на рыцаря с рассечённым лбом. – Вот увидишь – глазом не успеешь моргнуть, а он уже будет на ристалище. Сдаваться вместе с остальными.

Толпа взревела.

– Черт, в чем ещё дело? – проворчал Гутред и, расталкивая толпу, принялся пробираться к ристалищу. Дьюранд последовал за ним. Энергично работая локтями, они пробились в первый ряд.

Дьюранд увидел, как закованный в красные доспехи Ламорик, спрыгнул с коня на землю, шагнув к поднимающемуся из грязи оглушённому рыцарю, которого он вышиб из седла. Рыцарь, склонившись, поднял с земли щит, украшенный замысловатым узором из синих и жёлтых камней.

– Святые угодники! – воскликнул Гутред. – Ламорик выбил самого Морина Монервейского.

Всем было ясно, что выкуп за одного только Морина может покрыть все расходы по оплате коней и доспехов всех рыцарей, которых они потеряли в тот день.

– Он может взять его в плен? – выдохнул Дьюранд.

– Заткнись, – прозвучало в ответ.

Ламорик, видимо, решил предстать перед толпой зевак благородным рыцарем. Он терпеливо ждал, пока Морин не поднимет щит и меч.

– Давай!

– Хватит нежничать!

Толпа хохотала.

Как только Морин встал на изготовку, Ламорик поднял в салюте меч. Морин последовал его примеру и сразу же бросился в атаку. Мечи со скрежетом скрестились, противники отпрыгнули, чтобы через мгновение вновь обрушить друг на друга град смертоносных ударов.

Лорд Монервей был быстр и ловок, однако Дьюранд заметил, что Морин слегка припадает на правую ногу, которую, видимо повредил во время падения с лошади. Это могло дать Ламорику столь необходимое преимущество.

Противники кружились.

– Давай же, давай. Вспомни, чему тебя учил Кон, – процедил сквозь зубы Гутред.

Морин сжался, словно гадюка, готовая к броску. Он понимал, что из той позиции, которую он занимал, ему не достать Ламорика. Неожиданно Ламорик рванулся вперёд, высоко подняв красный щит. Морин начал разворачиваться, раскрываясь, занося клинок… слишком медленно. Снова скрестились мечи, удар шёл за ударом, и вот меч Ламорика, преодолев защиту, опустился на колено Морина. Лорд Монервея отпрыгнул, сжавшись от боли. Стальной наколенник выдержал удар, но что стало с коленкой, которая скрывалась под ним, оставалось только гадать.

Кто-то из рыцарей Морина бросился на помощь своему господину. Дьюранд сам был готов кинуться с кулаками на мечи. Однако лорд Морин выпрямился, жестом остановил своих рыцарей и поднял меч, салютуя своему противнику. Он был отважен, но кто может сражаться, не двигаясь при этом с места?

Ламорик кинулся в бой, рассчитывая, что скорость и напор дадут ему необходимое преимущество. Как ни удивительно, но израненному лорду Монервея удавалось отражать все удары, градом сыпавшиеся на него. Он был искусным мечником, а кроме того, старше Ламорика на тринадцать лет.

Но Ламорик, не ослабляя напор, продолжал наседать, заставляя Морина постоянно поворачиваться. Всем было ясно, что лорд долго не продержится. Так оно и оказалось. По чистой случайности, Морин, на мгновение забыв о повреждённом колене, перенёс вес тела на больную ногу. В ту же секунду Ламорик, отбив клинок противника, нанёс два удара мечом по шлему лорда Монервея. Бойцы замерли. С грохотом Морин выронил щит и потянулся руками к шлему. Повисла тишина. Противник Ламорика покачнулся и рухнул на землю. Ламорик приставил клинок к горлу поверженного лорда:

– Вы сдаётесь?

Два-три человека из свиты Морина, спешившись, бросились к своему господину. Трибуны ахнули – Морин поднял руку и жестом остановил их:

– Сдаюсь, – он стянул с себя шлем и поднял взгляд на своего победителя. – Вы взяли надо мной верх. Признаю, – я ваш пленник.

Дьюранд был отнюдь не первым, кто бросился на ристалище.

Вновь он увидел девушку, когда оруженосцы и рыцари Ламорика подхватили на руки своего лорда, подняли над головами и понесли над ристалищем. Дьюранд был частью ликующей толпы, но когда поднял взгляд и увидел устремлённый на него с трибуны взор Девы Реки, он забыл о других. Чёрные глаза красавицы, казалось, пронзали, смотрели сквозь него.

Когда они добрались до трибун, Дьюранд отделился от веселящейся толпы и бросился к девушке.

– Здравствуй, – сказал он.

Девушка подняла на него прекрасные глаза, которые казалось, были способны остановить биение его сердца.

– Ты помнишь меня? – спросил он.

Она промолчала.

– Ты куда-то пропала. Я рад, что все обошлось.

Девушка отвела взгляд. Дьюранду отчаянно, как мальчишке, захотелось спросить её, правда ли, что она пришла на турнир, чтобы встретится с ним, видела ли она, как он вынес с поля рыцаря, поверженного Конзаром. Вместо этого он выдавил из себя:

– Хороший сегодня денёк…

– Я не должна… мне нельзя говорить с тобой, – наконец произнесла она, поворачиваясь к нему спиной.

– Подожди! Кто ты?

– Камеристка.

Тоненькая, хрупкая – ей не составило никакого труда затеряться в шумящей толпе.

Ламорик, так и не успевший снять шлем, ходил кругами, за его плечами развевался красный плащ – он должен был выпить с каждым человеком в своей свите. Юный лорд поставил ногу на кресло и повернулся к Морину Монервейскому – единственному человеку в лагере, выделявшемуся своей мрачностью на общем фоне веселящихся людей. Один его глаз совсем заплыл.

– Добро пожаловать в мой лагерь, лорд Морин, – объявил Ламорик. – Рад видеть вас своим гостем.

Худощавый рыцарь коротко поклонился.

– Мне урок на будущее. Надо двигаться быстрее.

– Или выходить на бой с менее везучим противником.

Слипшиеся от пота волосы ниспадали на высокий лоб Морина, напоминая чернила, расплывшиеся на влажном пергаменте. Лорд моргнул, воззрившись на Ламорика здоровым глазом:

– Могу ли я узнать ваше имя, рыцарь?

– Я решил сохранить своё имя и герб в тайне, – ответил Ламорик.

– Вот так новшество, – помолчав, произнёс лорд Морин.

– Боюсь, лишняя слава мне не нужна.

– Но я могу вас не узнать, если мне снова придётся сойтись с вами в бою.

– Как это ни прискорбно, но вы правы.

– Я был бы рад сразиться с вами ещё раз, – сказал Морин. – Очень рад. Если вы отказываетесь назвать мне своё имя, сделайте одолжение, не забудьте надеть этот красный шлем, перед тем как мы снова сойдёмся в бою. Пусть это будет своего рода утешительный приз.

– Лорд Морин, – резко произнёс Ламорик, – вы благородный человек?

Морин одеревенел.

– Не часто находятся те, кто ставит моё благородство под сомнение.

– А я никогда не слышал, что вы бежали от битвы только потому, что вам незнакома личность того, с кем вам предстояло сражаться.

Чувствовалось, что Морин был напряжён, словно натянутая тетива. Он медленно вздохнул.

– Полтысячи рыцарей принесли вассальную клятву сражаться и сложить головы за Монервей. Род Монервей ничуть не уступает в древности другим родам королевства. Я не могу себе позволить с лёгкостью относиться к вопросам, затрагивающим чистоту крови, – он сощурился и посмотрел на Ламорика. – Честно и открыто, я спрашиваю тебя, Красный Рыцарь, кто ты?

Молодой лорд взялся за шлем и, выдержав паузу, стянул его с головы. Перед потрясённым Морином предстал мокрый от пота, улыбающийся Ламорик – младший сын герцога Гиретского.

– Ты? – выдохнул Морин. Слово сорвалось с его уст подобно ледяной стреле.

– И теперь я возьму с тебя клятву, что ты никому обо мне не расскажешь.

Морин обвёл взглядом присутствующих и медленно произнёс:

– Да будут моими свидетелями Сыны Атти. Клянусь перед Властителем Небесным, что я, Морин из Монервей, наследник земель, лежащих между Гесперандом и Западным морем, ни словом ни делом не разглашу ни одной живой душе имя того, кто скрывается под прозвищем Красного Рыцаря, – лорд грузно повернулся к Ламорику. – Этого довольно?

– Лорд Морин, – Ламорик поставил шлем себе на колено. – Теперь я полностью удовлетворён.

Морин с трудом раскрыл заплывший глаз и вперил взгляд в Ламорика.

– Я буду рад возможности снова скрестить с вами меч.

– Я же не вижу никакой необходимости снова сходиться с вами в бою. На мой взгляд, дорогой шурин, сегодняшний бой ясно показал, кто из нас двоих искуснее владеет оружием.

Раненный лорд встал в полный рост и произнёс:

– В таком случае, разговор можно считать законченным. Наши люди договорятся о выкупе. Мне надо на пир. После него делать здесь будет нечего.

– Полностью согласен.

Рыцари, чувствуя себя неуютно под мрачным взглядом лорда, разошлись в стороны, чтобы дать ему пройти.

– Видите? – торжествующие произнёс Ламорик. – Вот что будет, когда мы победим. Все будут просто потрясены! – он улыбнулся. – Бедный Морин, он был всегда против того, чтобы его сестра вышла замуж за такое отребье, как я.

Дьюранд вспомнил давнишний скандал, о котором он слышал краем уха.

– Это так, милорд, – сухо произнёс Конзар.

– А теперь я ещё одержал над ним верх. То-то он разозлится.

– Да, милорд.

Ламорик фыркнул.

– Итак, каковы результаты боя?

– Неутешительные, милорд, – мы потеряли девятерых. За них придётся платить выкуп, на который уйдёт половина всех наших средств. Выкуп, полученный за Морина, может нас спасти. Я взял только одного пленника, – Конзар огляделся. Неожиданно Дьюранд понял, кого ищет взглядом капитан. Одноглазого рыцаря нигде не было.

– Где он? – резко спросил Конзар.

– Дьюранд! – рявкнул Гутред.

Дьюранд шагнул вперёд. Одноглазый рыцарь сбежал.

– Где пленный? – потребовал ответа Конзар.

– Капитан, я его не видел. Не видел с того момента, как мы привели его сюда.

– Ты взял с него клятву никуда не уходить?

Дьюранд оказался на турнире в первый раз. Только сейчас до него стало доходить, какую оплошность он допустил. Одноглазый, должно быть, просто ушёл.

– Нет, сэр, – поник головой Дьюранд.

Гутред сжал побелевшие кулаки.

– Гм! – нарушил молчание чей-то голос.

Бейден и несколько других воинов скрутили незнакомца, прежде чем он успел произнести хотя бы слово, что никак не помешало ему заорать:

– Пустите, сукины дети!

Дьюранд увидел бьющегося в руках воинов бородатого незнакомца. Рыцари подтащили одноглазого к креслу Ламорика.

– Так что же вы хотели сказать? – поинтересовался Ламорик, жестом приказывая воинам ослабить хватку.

– Ублюдки! – плюнул незнакомец. – Вы что, забыли рыцарский кодекс? Сукины дети, я же не сказал ни одному из вас, что сдаюсь, не говоря уже о том, что никто не удосужился взять с меня слово не уходить из вашего лагеря и я, заметьте, не полез обратно на ристалище, чтобы навесить вам тумаков…

– Дьявол, – выдохнул Бейден, отпрыгнув в сторону, словно вместо одноглазого он увидел перед собой клубок змей. С искажённым от ужаса лицом, он потянул из ножен меч.

– В чем дело? – рявкнул Ламорик. Мечи обнажили уже добрая половина рыцарей.

– Берхард, – показав пальцем на одноглазого, выдохнул Бейден.

Незнакомец сощурил единственный глаз, недоуменно оглядываясь по сторонам, так, словно его окружали сумасшедшие. Наконец он понял.

– Ах да, – он показал рукой на крепыша и улыбнулся. – Это ведь Бейден. А где же твои волосы?

Бейден, словно не веря своим глазам, покачал головой.

– Берхард, – кивнул незнакомец и, повернувшись к Ламорику, доверительно пояснил. – Вам придётся простить моего старого друга. Он думает, что я восстал из мёртвых.

Бейден сложил ладони в знак Небесного Ока.

– В последний раз мы виделись в Пендуре. Меня как раз вешали.

– Неужели?

– Это старая история. К счастью, мне представился шанс рассказать её, поскольку вы производите впечатление весьма достойного юноши, которому вряд ли придёт в голову отправить на тот свет человека только из-за его любви поболтать. Я видел ваше лицо, так? Учитывая все, что сегодня произошло, вам, возможно, понадобится ещё одна пара рук, а я абсолютно свободный человек, не связанный никакими обязательствами. К тому же…

Дьюранд почувствовал резкую боль – кто-то больно потянул его за волосы:

– А ты и впрямь счастливчик, – прорычал Гутред ему в ухо. – Глаз с тебя не спущу.