Текст книги "Небесное Око"

Дэвид Кек
Небесное Око

Глава 1
Ноцкий тракт

Лошади вели себя беспокойно, словно знали, что близится Ночь Странника.

Дьюранд почесал шею, поглядывая сквозь морось на ветви деревьев.

Они ехали домой, и он должен был провести своего господина знакомыми тропами. Деревья подступали прямо к дороге; от каждого порыва ветра листья начинали шелестеть – казалось, лес что-то шепчет путникам. Через час опустится ночь, застигнув их в дороге, а в Ночь Странника ни один храбрец не отважится заночевать под открытым небом.

– Если бы я знал, что твой отец живёт в такой глуши, я бы тебе так сказал: «К чему шляться по Гиретским лесам, ожидая отцовских подачек, мы тебя посвятим в рыцари в той одежде, что на тебе». Не наряд делает человека рыцарем. Я сейчас еду и голову ломаю – неужели барон может жить в такой глуши? Неужели здесь находится его дом? А есть в этом доме стены? А крыша? Обиталищем ему, надо полагать, служит медвежья берлога. К чему она тебе? – пошутил сэр Кирен.

Дьюранд оглянулся, бросив взгляд на Кирена. Старого Кирена прозвали Лисом. На Лиса он и был похож – тонкокостный, густые рыжие усы лишь усиливали сходство. Именно сэр Кирен предложил отправиться в путь и по выражению его глаз Дьюранд заключил, что старый лорд уже догадался – они заблудились.

– Он не медведь, сэр Кирен, – отозвался Дьюранд.

– А деревня? Твоё наследство? Мне хочется взглянуть на Грейвенхольм и на старого бедного скорбящего Оссерика, чьи владения ты должен унаследовать. Старик, чей сын сгинул в волнах, старик, живущий среди лесов, зная, что настанет день, и жестокосердный младший сын его сюзерена все приберёт к рукам.

Дьюранд грустно улыбнулся.

– Я знаю, ты сам родом из этой глуши, – начал Кирен. – И вот я хочу спросить… Владыка Небесный!

Дьюранд ткнулся головой в ветви, а его лошадь, заржав, встала на дыбы. Лишь неимоверным усилием ему удалось удержаться в седле. Пытаясь унять Брэга, Дьюранд одновременно шарил повсюду глазами, пытаясь понять, что напугало его скакуна, и увидел, как на тропе сверкнула пара жёлтых глаз.

Спустя мгновение Дьюранду удалось поудобнее перехватить поводья. Он посмотрел вниз. Что-то металось под копытами Брэга. Это был серый в крапинку щенок, который время от времени задирал голову, чтобы кинуть вверх взгляд своих жёлтых глаз.

– Успокойся, Брэг, – повторял Дьюранд, – Успокойся. Ну же. – Охотничьей лошади Дьюранда было далеко до боевого коня, однако, подчиняясь уверенному голосу хозяина, она постепенно успокоилась.

Дьюранд внимательно посмотрел на трясущегося щенка, вжавшегося в дорожную грязь. Неожиданно Дьюранду в голову пришла мысль, что зверёк – вовсе не щепок.

– Послушайте… – начал он и осёкся, увидев, как побледнел его господин. Окаменев, он уставился на нечто, находящееся за спиной Дьюранда.

Дьюранд медленно повернулся.

Недалеко от них на тропе стоял серый волк размером никак не меньше человека. Дьюранд отродясь не видел этих тварей так близко.

В пустоземье с волками не сталкивались. Ими разве что пугали детей, да изредка до селений доносился вой. Яркие, как свечи, глаза волка вперились в Дьюранда. Путники заплутали, до ближайшей деревни были долгие лиги пути – именно такие несчастные и становились добычей волков. Волк издал низкий глухой рык – словно тяжёлые цепи загрохотали.

Дьюранд и Кирен, застыв, глядели, как волчонок, проковыляв вперёд на толстых лапах, прижался к твари. Казалось, он совершенно не боится длинных острых клыков. Зверюга, опустив жуткую голову, ткнулась в волчонка носом, словно целуя его.

– Господи, да это… – начал Дьюранд. Он уже был готов признать, что слишком плохо подумал о волках. Но в то же мгновение тварь распахнула пасть и проглотила волчонка.

– Дьявол! – воскликнул Дьюранд.

Волк его услышал.

Жёлтые клыки волка покраснели от крови. Он поднял тяжёлый взгляд на Дьюранда и, качнув головой назад, проглотил добычу.

Невозможно.

Дьюранд извлёк из ножен меч.

Волк не сводил с путников взгляд.

Живот хищника вздулся, судя по всему, несчастный волчонок, оказавшись в желудке, все ещё был жив.

– Силы Небесные, – произнёс Кирен, складывая ладони в знак Небесного Ока. – Чудовище.

Дьюранд крепко сжал рукоять меча. Волк, сверкнув глазами, щёлкнул зубами. Зверюга сжалась, как пружина, и прыгнув, скрылась за деревьями, исчезнув так же неожиданно, как и появилась.

Дьюранду казалось, что за деревьями, вперив в него взгляды, таятся Небесные силы и силы тьмы. По серебристому лезвию его клинка пробежал холодок, забирая из пальцев все тепло. Сердце учащённо билось.

– И что же за несчастье пророчил нам этот зверь? – спросил сэр Кирен.

– Ума не приложу, – ответил Дьюранд. – Разве что священник смог бы ответить на ваш вопрос.

– Отродясь такой твари не видел. Я помню патриарха, старого Оредгара, он всегда желал знать… – старый рыцарь неожиданно решил сменить тему. – Давай-ка поглядим, удастся ли нам найти какой-нибудь приют в этом лесу.

Они тронулись в путь и через некоторое время приехали в деревню – первую деревню, на которую они наткнулись, проплутав двадцать лиг.

– Где мы? – спросил Кирен.

Дьюранд замер. Неожиданно до него дошло, куда привёл их тракт.

– Грейвенхольм, – выдохнул он. Голос от волнения сел и был похож на рычание волка.

– Твои владения? – прошептал Кирен.

Проделать такой путь, столкнуться с волком и все-таки попасть туда, куда им нужно…

Дьюранд нашёл в себе силы кивнуть.

– Черт, – пробормотал Кирен, складывая ладони в знак Небесного Ока.

Дьюранд молчал. В сумерках, пришедших на смену уходящему дню, перед ними раскинулось поле, поделённое на лоскутки-наделы. Неподалёку от поместья несла свои воды река Плейтуотер. Дьюранд уже бывал в этом поместье; сидя за столом, он пытался утешить старика, погрузившегося в бездну отчаяния.

– Грейвенхольм… – пробормотал Кирен – Твои владения…

– Когда-нибудь они станут моими, – поморщился Дьюранд. Поместье пока ещё занимал старый владелец – одинокий вдовец, последний в роду.

– Черт возьми, – выдохнул Кирен облачко пара. – Скорее в дом, хочется побыстрее оказаться в тепле и укрыться от непогоды.

Рыцарь пустил своего чалого в поле, держа направление к краю гона [Гон – конец полосы пашни, которую проходят в одну сторону, без поворота, при вспашке и севе. (Здесь и далее прим. переводчика)]. Откуда-то издалека доносились звуки скрипки.

– Смотри, – произнёс Кирен.

В тумане виднелись окошки деревенских домов. У берегов реки сгрудились стада. От воды шёл пар, поэтому казалось, что вместо воды в речке течёт горячий бульон.

– А это, надо полагать, усадьба Оссерика.

У самой воды стоял амбар, а возле него скалой возвышалось деревянное здание, крытое соломой.

– Неплохо, правда, если здесь придётся держать осаду, надо будет кое-что подправить.

Придёт когда-нибудь день, и Дьюранд получит эту усадьбу. Но сейчас он чувствовал себя грабителем, собирающимся вломиться в чужой дом. Стемнело, времени совсем не оставалось.

– Который из двух домов – амбар? – усмехнулся сэр Кирен.

– Не знаю, – ответил Дьюранд. – Мне без разницы.

– Ещё бы. Все-таки тебе повезло – у тебя есть своя земля. Судя по всему, ров здесь выкопали для того, чтобы скотина не добралась до зёрна. В таких усадьбах – подобное не редкость. Это тебе не Акконельская цитадель. Впрочем, у твоего отца не так уж много вассалов. Если это все, что он сумел…

Дьюранд должен получить больше, чем смел ожидать. Младшим сыновьям, как правило, не доставалось ничего.

– Ров подойдёт для уток и гусей, – продолжал старый рыцарь. – В самый раз.

– Мне тоже подходит, – произнёс Дьюранд. Он потратил четырнадцать лет, чтобы заслужить право на владение этими землями. Отец в принципе мог и так передать ему эти земли, однако только рыцарь мог наследовать владения рыцаря.

Неспешным шагом они пустили лошадей вдоль рва. Дьюранд кинул взгляд вперёд, туда, где темно-серое небо сливалось с лесом. Где-то там, за облаками, Небесное Око клонилось к закату. Почти совсем стемнело.

– Сэр Кирен, – произнёс Дьюранд. – Если вы хотите добраться до замка моего отца до темноты, нам надо ехать быстрее.

– Уже и так стемнело, – ответил Кирен. – Барону придётся подождать сына ещё одну ночь.

– Нам осталось всего около лиги, – возразил Дьюранд. – До Эльмского перепутья самое большее лига, а дальше – прямо, – до замка отца – рукой подать.

– Когда мы пересечём поле, будет уже темень, – Кирен подался вперёд, вглядываясь в кромку леса. – Или ты уже забыл о нашей сегодняшней встрече с волком?

– Если я поеду к Оссерику, то буду похож на ворона, прилетевшего на запах тлена.

– Государь Небесный, ты забыл, что сегодня Ночь Странника? В доме, у очага ты в полной безопасности, но если ты под открытым небом… Под небом свой путь вершат не только смертные. На дороге мы будем одни. Ты это понимаешь?

– Сэр Кирен, нам осталось всего две лиги. К тому же мы поедем по хорошей дороге.

Дьюранд увидел, как в раскрытом окне усадьбы Оссерика скользнула человеческая фигура. В усадьбе было время ужина. До Дьюранда не доносилось ни звука, он видел лишь ножи, мелькавшие в руках людей, и энергично жующие рты. Дьюранд решил, что ни за что туда не пойдёт.

– По трактам ходит Странник. А про знамение ты забыл? Это было предупреждением, – сказал Кирен.

– Черт возьми, нам осталось проехать всего лигу! – воскликнул Дьюранд.

Он резко остановился, поймав себя на том, что в таком тоне с господином, одновременно являющимся другом, не говорят.

Кирен закрыл глаза:

– Я помню, как в первый раз обратил на тебя внимание в Акконеле. Несколько бродяжек задирали маленького мальчика. Ты заступился. Они были старше тебя. Ты не испугался их, хотя тогда был ещё сопляком.

Дьюранд нередко влезал в драки.

– Я их побил? – спросил он.

– Может и побил бы, если б я тебя от них не оттащил, – подмигнул Кирен. – Езжай домой. Я нагоню тебя завтра. Согласен?

Дьюранд знал, что Кирен, в отличие от него, был более сдержанным, понимал, что сейчас нужно извиниться. Но как только он раскрыл рот, где-то в усадьбе хлопнула дверь.

– Согласен, – склонившись, он отвесил поклон. Меньше всего ему хотелось оскорбить Кирена.

– Договорились. Увидимся завтра в замке твоего отца. Передай ему, что я с нетерпением жду встречи с ним.

– Как прикажете, сэр Кирен.

Кирен склонил голову:

– Я передам сэру Оссерику, что тебе очень жаль, что ты не смог с ним повидаться. Встретишь Странника, передай ему от меня то же самое.

Расставшись с сэром Киреном, Дьюранд пустил Брэга в галоп и, промчавшись через Грейвенхольм, снова углубился в спутанный туманом лес. Неожиданно Брэг резко остановился. Стояла мёртвая тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием коня. Дьюранд хлопнул скакуна по мускулистой шее, чего обычно никогда себе не позволял.

По земле струился холодный туман. Небесное Око закатилось за горизонт.

– Давай же, – произнёс Дьюранд, тряхнув поводьями.

Извилистый тракт проходил по низине, раскинувшейся в безымянной долине. Только сейчас Дьюранд понял, насколько глупо он поступил. По сердцу пробежал лёгкий холодок страха. Что ему стоило остаться в Грейвенхольме у старого несчастного Оссерика?

Он вгляделся во тьму леса. Опавшие листья скрывали развалины.

Историю Оссерика он помнил ещё с Акконеля. Оссерик страшно горевал, когда его жена умерла при родах. После её смерти внимание всех пажей и оруженосцев Акконеля было сосредоточено на наследнике Оссерика, который жил вместе с ними, спал на той же соломе, что и они. Он был отважным. Он был сильным. Но его господин отправился в плавание по Внутренним морям, и сын Оссерика должен был его сопровождать. Шторм выбросил корабль на скалы, а кости моряков обглодали крабы.

Дьюранда в детстве преследовали кошмары, ему снились трупы, качающиеся на волнах вперемешку с тюками с шерстью, люди, идущие ко дну с кораблём, тонущим под грузом олова в трюмах. Падальщики со стальными когтями и кожей, гладкой, слово овечьи кишки, ползающие среди покойников. От воспоминаний об этих кошмарах Дьюранда и сейчас прошибала дрожь, несмотря на то что он прошёл воинское обучение и был вооружён.

Оссерик бы рыцарем и вассалом отца Дьюранда. Гибель единственного наследника в кораблекрушении сыграла решающую роль в жизни Дьюранда. У Оссерика не стало единственного наследника, и, посовещавшись со священниками, отец Дьюранда решил, что его младший сын должен стать рыцарем и вступить во владение землями его вассала. Чтобы заслужить право быть посвящённым в рыцари, Дьюранд провёл четырнадцать долгих лет среди пажей и оруженосцев в замке герцога Гиретского в далёком Акконеле.

Дьюранд покачал головой. Он должен был остановиться у Оссерика и разделить с ним трапезу. Оссерик заслужил право знать, кто унаследует его земли. Дьюранд решил, что после того, как съездит в Коль к отцу, он вернётся к Оссерику и сделает все как полагается.

На сияющую луну наползли тучи, и все погрузилось в кромешную тьму.

– Черт, – пробормотал Дьюранд.

Брэг остановился.

Тьма стала непроглядной. Дьюранд попытался вспомнить расположение деревьев и руин. Вместе с тем его охватили воспоминания о детстве. Мальчиком он играл в этих лесах и до сих пор помнил узловатые корни деревьев, развалины замка и могилы, обветшалую церковь и почерневшие от времени иконы. Вспомнил он и перевитые плющом камни. Владения Сынов Атти были древними, а самым древним был Эррест.

От этих воспоминаний по телу Дьюранда пробежал холодок. Где-то высоко под порывами ветра заскрипели ветви. Дьюранд вспомнил слова Кирена о Страннике и о том, что в эту ночь по дорогам бродят не только смертные.

– Глупо в одиночку искать во тьме мертвецов и утопленников, – пробормотал Дьюранд сквозь зубы. Он был почти дома, и все, что раскинулось на лиги окрест, принадлежало его отцу. Дьюранд пробормотал под нос оберегающий заговор.

К счастью, облака слегка разошлись и стало немного светлее.

Ночь. Обычная ночь.

Вдруг издалека сквозь завывания ветра до него донёсся звук:

– Тук!

Он опять вспомнил о нечистой силе и разверзшихся могилах.

Дьюранд заворчал и пустил коня быстрее.

– Тук!

Он повернулся в седле. Дорога за ним скрывалась во тьме. Тракт сворачивал, и, казалось, звук шёл именно из-за поворота. Неспешный ровный ритм. Может, это ветер треплет старую цепь забытой ловушки?

Дьюранд попытался отвлечься и прикинуть, сколько его отцу придётся заплатить за возведение его в рыцари. Думать об этом было неприятно. За это – заплати, за то – заплати. Сэр Кирен никогда не согласится на то, чтобы его оруженосец был одет в мешковину, когда преклонит колено в святилище Акконеля, хотя так было бы гораздо проще.

– Тук!

Он замер.

Дорога была похожа на тоннель, штольню, прорубленную в шахте. Брэг двинулся вперёд. Дьюранд медленно и осторожно потянул меч из ножен.

Неожиданно тишина взорвалась грохотом, донёсшимся из-под копыт Брэга:

– Тук-тук-тук, – словно кто-то барабанил по камню железными башмаками. Дьюранд поднял забрало и опустил меч. Булыжники. Это были булыжники.

Прямо под копытами коня, из-под листьев пробивались камни старой акконельской дороги. В детстве он ездил по ней сотни раз и никогда не обращал внимания на стук копыт.

Брэг встал как вкопанный, видимо, что-то почувствовав.

– Давай, шагай, – прошептал Дьюранд. И тут он услышал нечто, звучавшее контрапунктом цоканью копыт. Металлическое постукивание посоха о камни, которое приближалось, становясь все яснее, все отчётливее. Кто же пустился в путь в одиночку, да ещё и в такой час?

Тропа стала шире, заросли разошлись в стороны, словно занавес, и перед Дьюрандом предстало огромное дерево, вперившее ветви в небеса. Дьюранд понял, что он добрался до Эльмского перепутья. За поворотом начинаются Кольские поля – там человеку уже негде спрятаться. Но именно из-за этого поворота и доносилось постукивание посоха о камень:

– Тук. Тук.

Потом наступила тишина, словно ровная гладь пруда.

Дьюранд, потянув поводья, остановил коня, вглядываясь в раскинувшее ветви дерево.

Ни звука.

Судя по всему, путник тоже остановился, ожидая Дьюранда за деревом.

Дьюранд не желал ждать сложа руки и трястись. Издав рык, он вогнал шпоры коню в бока, и тишину снова разорвал цокот копыт. Одним рывком всадник обогнул дерево и вырвался на Кольскую равнину. Вдалеке виднелись горы, а пустая дорога поднималась вверх к старому городу, расположенному между двух скал, и на пол-лиги не было видно ни единой живой души и ни канавы, ни стога, где можно было бы найти укрытие от меча Дьюранда.

Дьюранд снова пришпорил коня и понёсся вперёд.

Глава 2
Дома!

Брэг принёс своего седока прямо к воротам замка.

В темноте казалось, что крепость, где появился на свет Дьюранд, была воздвигнута безумцем. Древние построили замок на утёсе, зажатом между двумя скалами. Замок должен был охранять перевал, по которому сейчас редко кто ходил. В этом замке Дьюранд, отправившись в Акконель, оставил всех своих родных и близких.

От мысли, что сейчас он увидит тех, кто был ему так дорог, Дьюранду стало не по себе. Буркнув что-то под нос, он тронул поводья коня. Внизу, в долине, раскинулась деревня, теплящаяся мириадами огней, из распахнутых окон доносились обрывки разговоров. Какой же маленькой она теперь казалась после стольких лет! Дьюранд поймал себя на том, что нежно гладит перевитые плющом шероховатые камни, из которых был сложен замок. Сам того не замечая, он добрался до крепостной стены.

Глубоко вдохнув, Дьюранд въехал в раскрытые ворота и оказался во внутреннем дворе, мощённом перемазанными грязью каменными плитами.

Во дворе не было ни единой живой души, однако до Дьюранда доносились голоса из покоев замка: добрая сотня людей резалась в карты и кости. Двор освещали отблески света, падающего из открытых окон.

– Дом, – медленно произнёс Дьюранд, словно смакуя прозвучавшее слово.

Он спешился и, взяв под уздцы Брэга, повёл его прочь с холода в конюшни, из которых тянуло влагой и теплом. Над дверями висел герб их семьи, на котором были изображены головы трех оленей: две – сверху, третья – чуть ниже. Дьюранд, плеснув на коня водой, принялся растирать его. От удовольствия Брэг задрал голову и тихонько заржал. Дьюранд усмехнулся и, потрепав коня по гриве, развернулся и направился в трапезную.

До трапезной он добрался быстро, но у самой дери, откуда до него доносились весёлые голоса и смех, замер. Его никто не ждёт. Он словно привидение. Призрак, которому никак не обрести покоя.

Дьюранд потянул на себя дверь. Пахнуло тёплым воздухом. Несколько мгновений он оставался незамеченным, а пир шёл своим чередом.

Он увидел вассалов барона Хрока, которые, развалясь, сидели в трапезной, где прошло его детство. Женщины о чем-то судачили в кружочке. Лица блестели от жира. Кого-то он узнал сразу, кого-то – нет. Пара уставших слуг разбирали стол, пытаясь снять столешницу, собаки грызли объедки, а скальд наигрывал на лютне балладу.

Дьюранд сделал шаг вперёд.

Пальцы скальда замерли на струнах, люди в трапезной подняли головы. Вид у скальда был такой, словно ему со всего размаха заехали дубиной по голове.

– Дьюранд, – ахнул черноволосый мужчина, словно не веря собственным глазам. Лицо было лишь смутно знакомым, но Дьюранд сразу узнал голос. Черноволосый был его братом по имени Хатчин. Взгляды всех присутствующих уставились на Дьюранда, и мать, которая неожиданно показалось Дьюранду маленькой и постаревший, поднялась, едва слышно вздохнув:

– Дьюранд, – казалось, от её широкой улыбки стало светлей.

Повсюду – улыбки, отовсюду – тосты, одно блюдо сменяло другое, вино вновь и вновь наполняло бокалы. Когда шёл уже пятый час пира, Дьюранд обнаружил, что бредёт во тьме коридоров отцовского замка в поисках уборной. Он выпил немало вина и до отвала наелся дичи. Дьюранд выдохнул облачко пара, осознавая, что на его лице блуждает улыбка. Он был со своими. Он был дома. Здесь ему и место.

Дьюранд был уверен, что уборная где-то впереди, дальше по коридору.

Он завернул за угол и шагнул во тьму комнаты, которая, как он считал, и была тем местом, которое он искал. В нос ударила вонь, смешанная с запахом болотной мяты. Так и есть – уборная. Звякнули ножны. Дьюранд почувствовал леденящий холод, идущий от мяты, и ему захотелось поскорее вернуться в тепло, туда, где горит очаг.

Оправившись, Дьюранд плеснул в отверстие воду и вышел из уборной.

Народ в трапезной вёл неспешную беседу. Трапеза подошла к концу, и слуги вновь принялись разбирать столы. Дьюранд шёл по коридору на ощупь. Касаясь стен и позевывая, он размышлял о том, что дурное знамение, увиденное им с сэром Киреном в лесу, осталось всего лишь знамением.

Темноту коридора перечеркнула полоска лунного света. Дьюранд подошёл к окну и посмотрел вдаль, устремив взгляд туда, где за рядами деревенских домов стоял старый вяз у Эльмского перепутья.

Дьюранд оторвался от окна и спустился в трапезную, где Хатчин лавировал в лабиринте столов и стульев с двумя чашками в руках. Дьюранд отличался от Хатчина более плотным сложением, и все же братья были похожи: чёрные волосы, тёмные брови, голубые глаза, квадратные челюсти. Однако, казалось, что скульптор, ваявший Хатчина, подошёл к своей работе тщательнее и аккуратнее.

– Держи, – сказал Хатчин, сунув Дьюранду чашку, – осторожнее – горячо.

На другом конце трапезной скальд наконец-то допел балладу.

Дьюранд глотнул из чашки. Действительно горячо. Горячо и сладко.

– Я все думал, куда ты делся, – сказал Хатчин, окидывая взглядом соломенные тюфяки, дремлющих рыцарей и их жён. Помнишь сержантов Гирата и Ламиса? Сыновья дворецких. Они кидали ножи на деньги. И знаешь куда? Прямо в резные доски, над которыми потрудилась матушка. Она их чуть в клочки не разорвала. Слушай, надо подумать, куда тебя спать уложить.

– Да мне и здесь вместе с остальными неплохо. Я привык.

– Я уж думаю, соломенный матрац куда как лучше холодной земли и камней, на которых тебе приходилось спать последние несколько дней.

– Да и крыша над головой будет, – улыбнулся Дьюранд.

Двое молодых слуг, зевая, пытались снять с козёл тяжёлую столешницу. Дьюранд резко повернулся в их сторону, и спустя мгновение братья приняли столешницу из натруженных рук.

– Ну и куда её нести? – спросил Дьюранд.

На секунду замявшись, один из слуг набрался храбрости и показал на дверь, ведущую в подвал.

– Беритесь за козлы, – бросил Дьюранд, – посмотрим, кто доберётся до подвала быстрее.

Парочка резво бросилась к козлам. Вряд ли они стали бы двигаться быстрее, если бы Дьюранд накричал на них.

– Матушка была рада наконец-то увидеть тебя, – выдавил Хатчин, когда братья, пыхтя, волокли столешницу по трапезной. – Твой приезд был такой неожиданностью. – Хатчин остановился, чтобы перевести дыхание.

– А вы что делаете? Вы что не знаете, куда это нести? Вам что, за это платят? – раздался голос леди Коль.

– Это я предложил помочь слугам, – признался Дьюранд.

– Как ты себя чувствуешь, матушка? – спросил Хатчин.

– Ты пьян, – ответила она.

– И все же, матушка, – произнёс Дьюранд.

Выдвинув вперёд подбородок, она наградила обоих братьев долгим взглядом и наконец произнесла:

– Со мной все хорошо. Дела на сегодня закончены, и это – тоже неплохо. Дьюранд, я так рада, что ты вернулся. Как тебе пир?

– Он был великолепен, матушка.

– Что ж, надеюсь, тебе удалось перехватить горячей еды. Когда ты вошёл, ты был похож на утопленника.

– Я уже согрелся.

Судя по вздувшимся венам на шее Хатчина, он держал столешницу уже из последних сил.

– Приятно слышать, – кивнула мать. – Отец доволен, что ты приехал.

– Рад это слышать, матушка.

– Ты так вырос – глазам поверить не могу. Стал большим, как отец. Даже больше.

– Больше – не знаю, но во всяком случае длиннее, – качнул головой Дьюранд.

Хатчин вперил взгляд в потолок, словно ожидая помощи свыше.

– Я так рада, что ты вернулся, – мать коснулась его руки. Вокруг разбирали столы и расстилали тюфяки. Туда-сюда сновали слуги.

Мать задумалась и не заметила, как Хатчин в отчаянии посмотрел на тяжёлую столешницу.

– Им нужны твои наставления, – Дьюранд кивнул на слуг.

– Ты прав, – кивнула мать и, повернувшись, принялась отдавать распоряжения слугам, раскладывающим тюфяки.

– Господи, Дьюранд, – выдохнул Хатчин, – давай скорее отнесём эту чёртову столешницу.

Они стащили её вниз по ступенькам и поставили среди точно таких же столешниц и бочек.

Когда с работой было покончено, братья поднялись в трапезную. Хатчин хлопнул в ладоши и весело посмотрел на Дьюранда.

– Ты, должно быть, совсем без сил.

Несколько людей все ещё возилось с тюфяками.

– Можно? – спросил Дьюранд одного из людей, опускаясь на голый пол.

Братья сели на пол, скрестив ноги, и Дьюранд принялся развязывать перемазанные грязью кожаные шнурки – местами твёрдые, как воск, местами мягкие, словно тесто. Рядом с братьями устраивались на ночлег вассалы и гости отца.

– Я говорил с отцом, – доверительно сообщил Хатчин. – В этом году мы собрали богатый урожай, так что тебе на все хватит денег. Тебя ждёт настоящее посвящение в рыцари. Только представь, меня посвящали здесь, в горах, а тебя посвятят в рыцари в Акконеле в присутствии герцога, приедет сам Сильвемер, командор тысячи кораблей.

– Будет просто здорово, – ответил Дьюранд, сосредоточившись на сапоге, который от высохшей грязи стал твёрдым, как глиняный горшок. – Только я, герцог и черт знает сколько ещё оруженосцев, ожидающих посвящения.

– Завидую я тебе.

– Тебя посвящали в рыцари в Блэкруте, а он древнее, – задумчиво произнёс Дьюранд.

Хатчин рассмеялся:

– Знаешь, я скучал по тебе. Ты хотя и младше, а всегда был умнее. В переделки попадали мы из-за меня, а выкручивались благодаря тебе. Сколько тебя помню, ты вечно бы мрачным. Эдакий бутуз на кривых ножках. И вот ты вернулся.

– Точно, – Дьюранд улыбнулся. Ещё одна поездка в Акконель, и он снова вернётся сюда ждать наследства. Может быть, если между королём и властителями Гейтанских перевалов снова вспыхнет давнишняя вражда, Дьюранд вместе с Оссериком отправятся на войну.

Слуги тушили факелы.

– Ладно, – сказал Хатчин, – желаю тебе спокойной ночи. – Он хлопнул Дьюранда по плечу. – Представляешь, как я рад твоему приезду? Представляешь?

Дьюранд, улыбнувшись, кивнул.

– Вот и славно, – бросил Хатчин, уходя.

Дьюранд повернулся на бок. Великий план отца: посвящение в рыцари, воспитание в замке герцога, – все это было звеньями одной цепи, звеньями, идеально подходившими друг к другу. Он закрыл глаза.

– Вы хорошо устроились, милорд?

Дьюранд приоткрыл глаза и увидел, что к нему обращается простолюдин – скальд с живыми карими глазами и сломанным носом, обосновавшийся возле него.

– Да, приятель. Более или менее.

– Прошу прощения, – скальд весело улыбнулся, продемонстрировав поредевшие зубы. – Дурная привычка, вечно повсюду сую свой нос. Кстати, меня зовут Гермунд.

– Ага. Про нос я понял.

С этими словами Дьюранд закрыл глаза и провалился в сон. Ему не мешали ни храп, ни приглушённое рычание собак, ни стоны занимавшихся любовью.

Он проснулся затемно, удивляясь, что не проспал до полудня.

Сквозь щели и окна с улицы тянуло холодом, и, если бы не храп, стоявший в трапезной, Дьюранду могло показаться, что он спит под открытым небом. Он пошевелился. Кружась, поднялись в воздух комары. Дьюранд почувствовал, что его изрядно покусали. Однако он далеко не первый раз спал, расположившись на тюфяке, расстеленном на полу, и укусы комаров были ему не в диковинку.

Он задумался над тем, что же его разбудило.

Где-то вдалеке раздался стук. Наверное, кто-то ещё проснулся. Дьюранд приподнялся на локтях, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.

Рядом с ним на стене пролегала полоска лунного света. Дьюранд сунул руку в эту полоску, неожиданно поняв, что камень, на который падал луч света, огромен – в рост человека. Он вспомнил, как мать ему рассказывала про Сынов Атти, воздвигнувших эту крепость. Сначала они построили колодец, оградив его огромными камнями. Мать показала именно на этот камень!

Как удивительно – чего только не вспомнишь.

– Тук! – снова раздалось в спящем замке. Звук доносился откуда-то издалека. И снова:

– Тук!

Лунный свет заиграл, словно некий великан пытался поймать его руками.

Дьюранд выскользнул из-под одеяла и кинулся к окну. Перед тем как луна окончательно скрылась за облаками, Дьюранд успел увидеть посеребрённые светом каменные плиты и фигуру человека у колодца. В руках человек сжимал посох.

– Тук! – опустил он посох.

Голова человека стала медленно поворачиваться. Дьюранд отскочил от окна, успев заметить краем глаза, что человек бородат. Стояла Ночь Странника. Когда луна вновь показалась из-за облаков, Дьюранд опять глянул во двор и обнаружил, что там никого нет.

Дьюранд выругался под нос. Что же, в самом деле, происходит?

Босой, он кинулся из трапезной с обнажённым мечом и побежал во внутренний двор. Дверь сменяла дверь, арка – арку, – никого. Дьюранд внимательно осмотрел каменные плиты двора, но обнаружил лишь следы, которые оставил сам, когда въехал в замок.

Бесплотная тень – и та оставила бы след!

Изо рта Дьюранда шёл пар, медленно тающий в недвижимом воздухе.

На следующий день Дьюранд притих и ждал. Он старался не выдать волнения, когда вместе с остальными возносил утром благодарственную молитву и усаживался за трапезу. Он знал, что знамения, явленные ему, должны сбыться.

Аттийцы понимают, что значит слово «рок».

После полудня мимо Дьюранда пробежал молодой парень, направляясь к покоям барона.

– Кто это был? Сын привратника? – поинтересовался кто-то.

Дьюранд окинул взглядом лица, на которых застыло любопытство, и неожиданно подумал, что все рыцари его отца похожи друг да друга, как двоюродные братья. Прежде он никогда ничего подобного не замечал.

Через несколько секунд парень появился снова, но на этот раз вслед за ним бежали двое мальчишек-слуг.

Дьюранд открыл ставни. Возле колодца стояли четыре лошади. Дьюранд узнал среди них коня сэра Кирена и клячу, на которую рыцарь взвалил поклажу. Двух других коней Дьюранд видел впервые. Кони были осёдланы и готовы отправиться в путь. Один из коней казался горячим и своенравным, а другой – старым: ему было никак не меньше двадцати лет.

Скальд молча вскочил на каменную скамью и выглянул во двор:

– Приехал Лис? Погоди… Чьи же это лошади?

По обеим сторонам залы двери резко распахнулись, отправив гулять по замку гулкое эхо. В залу вышел отец Дьюранда, а с лестницы, спускающейся во двор, раздались тяжёлые шаги. Наконец в зал шагнул седовласый человек, на лице которого блуждала мечтательная улыбка – это был Оссерик – владелец Грейвенхольма. Дьюранд с трудом его узнал. Прошедшие двадцать лет изменили его до неузнаваемости, осветив лицо полубезумной блуждающей улыбкой.

– Доброе утро, Оссерик, – произнесла мать Дьюранда, прервав затянувшееся молчание.